Текст книги "Верь мне!"
Автор книги: Джин Реник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– Я согласен.
Ни говоря больше ни слова, Жорже вышел из хижины и легким шагом направился к своему дому.
Элисон тяжело дышала от пережитого волнения. Адам теперь принадлежит ей! Она несет полную и безраздельную ответственность за этот маленький черноглазый комочек, который сейчас покоится на ее руках. Ее яростный настрой и намерение сражаться за ребенка до конца сменились вдруг сомнениями и мыслями о том, как мало она знает о детях, и сумеет ли она стать хорошей матерью, чтобы вырастить из Адама достойного человека. От охватившего ее возбуждения Элисон не знала, куда себя деть, широкая бессознательная улыбка застыла на ее лице. Она уложила ребенка в колыбель – и остановилась в нерешительности: что дальше? С чего начать?
Зекери видел, как Элисон кружит по комнате и улыбался в душе ее радости, от которой она совершенно потеряла голову. Момент был самый подходящий, чтобы заключить ее в объятья и крепко прижать к груди.
– Поздравляю! – искренне воскликнул он. – Я не верил, что тебе удастся сделать это. Но ты сделала!
Она освободилась от его рук и поспешила к колыбели, чтобы опять взять ребенка и убедиться, что все произошедшее – правда.
– Я тоже не верила, что мне удастся сделать это. Я была готова дать ему отпор.
Она остановилась посреди комнаты, удивляясь самой себе.
– Я была готова сбить его с ног и быстро скрыться с ребенком…
Она разразилась почти истерическим смехом.
– Ей богу, я была готова сделать это!
Ребенок проснулся и широко зевнул, потом посмотрел вокруг сияющими глазками и остановил взгляд на лице Элисон.
– Я твоя новая мама, – проворковала она.
– Ну вот что, новая мама, нам надо побыстрее убраться отсюда, пока опять что-нибудь ни встало у нас на пути.
– Эй! – раздался громкий крик с улицы.
Зекери выглянул в дверь и увидел Маленького Бола.
– Отец велел, чтобы я срочно привел вас к нему. К вам приехали.
– Приехали?
Кто бы это мог быть? Он передал Элисон ключи от джипа.
– Это, наверное, полиция. Я пойду выясню. Если я не вернусь через десять минут, забирай ребенка и уезжай отсюда.
– Я не думаю, чтобы дела обстояли так плохо, – отозвалась Элисон. – Он же дал слово, и он не может пойти на попятную.
– Ты, возможно, и права. Но мне надо идти. Пакуй вещи и, как только я вернусь, мы сразу же уедем.
– Мы будем готовы через несколько минут, – Элисон улыбнулась ему и снова перевела взгляд на личико малыша.
Подходя к дому старейшины, Зекери проверил наличие пистолета, заткнутого за пояс на спине, и затем только переступил порог, готовя себя ко всему.
– Ола, сеньор! – ему улыбалось морщинистое лицо старого крестьянина.
– Перес!
Рядом с маленькой фигуркой крестьянина восседал импозантный Жорже Каюм, на губах его играла хитрая улыбка. Он, конечно, мог сразу передать Зекери, кто именно приехал к нему, но старейшина предпочел посмотреть на реакцию рослого американца при встрече с Пересом.
– Ола, сеньор! – повторил свое приветствие жилистый старик, вскакивая на ноги. – Но телефоно, сеньор. Ло сьенто.
Он порылся у себя в карманах.
Перес болтал, мешая испанские и индейские слова, так быстро, что Зекери не мог уследить за смыслом его речи. Кивком головы Жорже приказал Маленькому Болу переводить.
– Буря повредила телефонную линию, и он не сумел дозвониться до того места, о котором вы говорили. И поэтому он возвращает вам деньги.
Перес держал в кулаке две влажные мятые десятидолларовые купюры и несколько монет. Зекери расстроился.
– Нет, – настойчиво сказал он. – Скажи ему, пусть оставит деньги себе. Я взял из его дома много вещей и еды. Спроси его, достаточно ли этих денег, чтобы возместить убытки. Если нет, то я обещаю выслать остальные немного позже.
Перес выслушал перевод Маленького Бола и некоторое время пребывал в задумчивости, оценивая стоимость того, чего не досчитался по возвращении домой. Потом он учел деньги, которые Зекери оставил ему в виде платы внутри полой тыквы и, окончательно определив сумму, протянул Зекери сдачу – одну десятидолларовую купюру.
– Спасибо за все, сеньор, – сказал Зекери с искренней благодарностью в голосе. Он пожал руку крестьянину, вложив в нее обратно деньги, и сильно от всей души потряс ее. То наслаждение, которое он испытал под одеялами этого старика, стоило больше десяти долларов. – Спасибо за все!
– Не за что, сеньор, – Перед тоже был благодарен Зекери. Он забыл уже свою неудачу с телефоном и радовался хорошим деньгам, которые получил за такие простые вещи из своего домашнего обихода. Убытки его были с лихвой возмещены.
– Как он добрался сюда из Сан-Руиса? – спросил Зекери. – Разве дорога, начинающаяся за комплексом руин, проходима сейчас?
Маленький Бол перевел вопросы и ответ. Зекери узнал, что два моста смыло бушующей водой, но один из них уже восстановили. Люди из деревни сказали Пересу об американцах, и он пришел сюда повидаться с ними, но сейчас он должен возвращаться на работы по ремонту второго моста.
Зекери повернулся к Жорже Каюму. Он протянул ему ключи от серого седана.
– Владелец этого автомобиля мертв. Я передаю машину вашей деревне, делайте с ней, что хотите, – и он вложил ключи в протянутую ладонь Жорже.
Глаза старейшины потеплели, и он улыбнулся американцу. Американец – добрый человек, решил Жорже. Ребенок попал в хорошие руки.
Когда Зекери, широко улыбаясь, полный энергии, влетел в хижину, Элисон разбирала вещи Луизиты, осторожно вынимая из ее чемодана кошелку.
– Я рассчитался с Пересом, – сообщил он. – У нас осталось сорок долларов из тех, что были в твоем рюкзаке. Все они пойдут на бензин. Плохо, что мы потеряли твою кредитную карточку. Может быть, она и пригодилась бы нам сейчас.
Зекери вынул из бокового кармана деньги, оба паспорта и свой знак полицейского.
– У нас было пятьдесят долларов, пока мне не пришлось купить пару цыплят.
– Ты совершил выгодную сделку, – засмеялась Элисон, и в ее памяти вдруг ожило вчерашнее утро. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
Но взглянув на кошелку в своих руках, Элисон моментально перестала улыбаться. Луизита была жива еще вчера утром.
– Ребенку нужно детское питание. Может быть, в кошелке отыщутся деньги.
Зекери вытряс содержимое сумки на кровать. Вещей было немного: удостоверение личности Луизиты, письмо Сары Чан на майяском языке, посланное, судя по штемпелю, три недели назад из Белиза, и кошелек с мелочью. Еще из сумки выпало два документа.
Зекери прочитал один из них, это было свидетельство о рождении ребенка. Он протянул его Элисон. Отцом значился Руфино Копал. Вторым документом была въездная виза.
– Поручателями являются мистер и миссис Пол Гуделл, здесь обозначен их адрес в Майями. По этому документу я смогу связаться с ними, когда мы вернемся в Штаты.
Он открыл кошелек и обнаружил в нем небольшую сумму денег. Они насчитали пятьдесят пять американских долларов и двадцать два белизских.
– Она говорила, что взяла двести долларов у Гуделлов, но этих денег здесь нет.
Элисон положила кошелку назад в чемодан.
– Мы можем ехать и без этих денег, – Зекери протянул Элисон ее еще немного влажный паспорт. – Если не случится никакой серьезной аварии, мы доберемся до наших сегодня же днем. Ты готова к отъезду?
– Едем немедленно! – воскликнула Элисон.
Они быстро погрузили рюкзак и чемодан в джип. Жорже Каюм вместе с Пересом, своей молчаливой женой, Нак с младенцем на руках, Болом и, наконец, Маленьком Болом подошли к машине, чтобы проводить их. На другой стороне улицы столпились жители деревни. Нак выступила вперед и протянула Элисон еще не просохшую после стирки красную шаль, которая принадлежала Луизите.
– Для малыша, – промолвила она тихо.
Элисон поняла: это надо было сохранить для Адама. Она осторожно взяла шаль и накрыла ею ребенка, спящего у нее на руках. Они обменялись по американскому обычаю рукопожатиями с провожавшими их индейцами и добрыми словами на прощание. Элисон благодарно поцеловала вспыхнувшего до корней волос Переса и молча взглянула в глаза Жорже Каюму, как бы подтверждая еще раз данную ему клятву.
Усадив Элисон на переднее сиденье вместе с Адамом, Зекери сел, наконец, за руль, и джип тронулся. Зекери посигналил на прощанье к восторгу деревенских ребятишек и вызвал этим улыбку на лице хмурого Маленького Бола.
Крытые пальмовыми листьями хижины деревни Жорже Каюма скрылись у них за спиной, и теперь по обеим сторонам узкой грязной дороги тянулись бесконечные заросли джунглей. Гул мотора был, к счастью, ровным и сильным. Они оба молчали, когда джип осторожно преодолевал трудные участки дороги – ветхие аварийные мосты и огромные рытвины, наполненные водой и жидкой грязью.
Через 45 минут в поле их зрения появились маленькие дома и стада домашнего скота, пасущиеся при дороге. Еще через некоторое время они въехали в Сан-Руис. Город был застроен цементными многоэтажками, рядом с которыми стояли полуразвалившиеся халупы, улицы были неприглядными от грязи и разлившихся луж, оставленных недавними проливными дождями.
В центре города находилась рыночная площадь, на которой расположились уличные торговцы, грелись на солнце дворняжки и разгуливали босоногие чумазые ребятишки. Одним словом, город Сан-Руис был немного больше, чем селение Манго-Крик.
Скоро им показали автозаправочную станцию. Там они заполнили бензобак на три четверти, и Зекери удовлетворенно отметил, что поставленная заплатка на месте прокола в баке выдержит, пожалуй, их путь до Белиза. Он также разузнал у владельца автозаправки, что в местном отеле есть работающий телефон.
Элисон тем временем вышла из машины с Адамом на руках, чтобы посмотреть, что предлагают на продажу местные торговцы, которые развесили свои корзины на нижних ветках цветущих деревьев. Беззубый старик, сидя на низеньком пластмассовом стульчике, плел корзину, чередуя темные и светлые полосы, используя местный упругий растительный материал. А его жена разложила на продажу с полдюжины шалей и несколько красиво вышитых крестом блузок.
Зекери подошел к Элисон и увидел, как она разглядывает самую большую из готовых корзин – овальной формы, с крепкими длинными ручками и затейливым орнаментом на крышке.
– Какая красивая. Сколько она стоит? – спросила Элисон у старика по-испански.
– Четырнадцать долларов, – отвечал он.
Элисон еще раз внимательно, критическим взглядом оглядела корзину.
– Выбираем сувенир? – поддразнил ее Зекери. Вообще-то ему нравилось, что она вела себя нормально – как обычная туристка. Это был добрый знак.
– Да, это станет сувениром, когда я вернусь в Чикаго, – засмеялась Элисон. – А пока это будет плетеной колыбелью. Как ты считаешь?
– Я считаю, это великолепная мысль! Очко в твою пользу, – и Зекери взял маленькую, изящно сотканную шаль розового цвета. – Как ты думаешь, это понравится восьмилетней девчонке?
– И даже очень, – Элисон выбрала еще одну, бледно-голубую шаль и набросила ее поверх корзины.
Поторговавшись с плетенщиком корзин и его женой, они вернулись к машине нагруженные покупками. Через несколько минут Зекери изумил Элисон тем, что снял в местном отеле самый большой номер.
Она поставила корзину со спящим Адамом на кровать и осмотрела неряшливую комнату со смешанным чувством благодарности за возможность отдохнуть и озабоченности. Уединиться здесь было просто некуда: только тонкая матерчатая занавеска отделяла ванную комнату от спальни со старой двуспальной кроватью, матрас которой был сильно продавлен и не отличался чистотой.
– Мы помоемся здесь, позавтракаем и потом отправимся в Белиз. Хочешь, бросим жребий, кто первый примет ванну?
И продолжая поддразнивать Элисон, Зекери наклонился и поцеловал ее. Ощутив его прикосновение, Элисон моментально застыла. И Зекери понял, что поцелуй был ошибкой с его стороны. Господи, Кросс, говорил он сам себе, дай ей время, держись пока подальше. Не будь навязчив, чтобы она не сделала ложных выводов. Он вошел за занавеску и увидел старомодную ванну на поцарапанных ножках.
– Да, мисс Чистота здесь, видно, и не ночевала, а ей следовало хотя бы заглянуть сюда. Портье, правда, клялся, что у них есть всегда горячая вода.
Зекери вернулся в комнату и протянул Элисон ключ от номера.
– Я должен раздобыть где-то бритву, а ребенку срочно необходимо детское питание и подгузники. И, может быть, мне удастся выручить несколько сот долларов за кой-какие наши вещи, которые днем с огнем не найдешь в такой дыре, как Сан-Руис, – он усмехнулся. – А ты займись тем, чем занимаются порядочные леди в ванных комнатах, пока я посмотрю, что продается в местном продуктовом магазине. Тебе хватит часа?
– Вполне, – она кивнула ему, чувствуя благодарность.
Элисон все еще испытывала смущение от того, что так нелепо прореагировала на его поцелуй. Она неспособна была ответить ему нежностью на нежность и опять внутренне зажалась, не зная, что делать. Поэтому ей было так необходимо остаться одной на некоторое время, чтобы собраться с мыслями. Он, казалось, прочитал ее заветные желания. Больше всего на свете она хотела сейчас встать с этого продавленного матраса и помыться. И тогда все само собой придет в норму.
– Спасибо. За час я управлюсь.
– Запри дверь, – распорядился он, выходя в коридор.
Элисон слышала, что он ждет снаружи, пока она повернет ключ в замке. А потом его шаги постепенно затихли в глубине вестибюля. Отчаявшись разобраться, наконец, в самой себе и удержать свои мысли в узде, она взяла полотенце, развернула новый кусочек мыла, развела побольше пены и вымыла ванну и раковину от грязи, хорошенько сполоснув их. Потом она заткнула резиновыми пробками оба отверстия для слива. Элисон напустила горячей воды в обе емкости, разделась, завернулась в полотенце и бросил свое нижнее белье отмокать в раковину. Затем она прилегла на постель рядом с ребенком, чтобы расслабиться несколько минут. Слушая шум воды, бегущей в ванну, Элисон глубоко задумалась. Конечно, сказалось напряжение последних четырех дней, только этим можно объяснить ее реакцию. У нее не было абсолютно никаких оснований пугаться спальной комнаты и присутствия в ней Зекери Кросса.
Она замерла, услышав легкие шаги, приближающиеся по коридору, и затем стук в дверь.
– Кто там? – спросила Элисон напряженным голосом, негромко, чтобы не разбудить Адама.
За дверью раздался голос Зекери.
С бешено колотящимся сердцем, она встала с кровати и тихо ответила через дверь.
– Я не одета. Что случилось?
– Купил гигиенические принадлежности в маленьком магазинчике рядом с гостиницей.
Чувствуя, что ведет себя нелепо и абсурдно, Элисон собрала все свое мужество.
– Подожди секунду.
Она отворила дверь и выглянула в коридор. Зекери протянул ей три мочалки из махровой ткани и небольшой бумажный пакет.
– Я не знал, что ты уже в ванне, и думал, что все это тебе пригодится. Увидимся позже! – он закрыл дверь и снова подождал, пока она закроется на ключ изнутри.
В пакете Элисон нашла две зубные щетки, щетку для волос, шампунь и бритву. На этот раз она сама бы его расцеловала!
Ребенок посапывал во сне, а ванна уже наполнилась горячей, как и было им обещано, водой. Элисон налила с избытком шампуня в воду и в предвкушении огромного удовольствия, которое она сейчас получит, взбила пену. Затем она выполоскала в раковине свой лифчик и трусики, закатала их в полотенце, встала здоровой ногой на один конец и начала руками скручивать другой до упора, а потом расстянула полотенце изо всех сил и, убрав ногу, раскрутила. Ее белье было хорошо выжато, Элисон повесила чуть влажные лифчик и трусики на абажур лампы, стоящей у кровати, и включила ее.
И вот долгожданный момент наступил: она вошла в горячую воду ванны – впервые за последнюю неделю! – наслаждаясь ароматной пенной водой, ласкающей ее кожу и освежающей ее. Элисон щедрой рукой налила шампунь в волосы и втирала его в течение пяти минут, массируя кожу головы.
Когда она уже споласкивала волосы, проснулся Адам. Он заплакал, не церемонясь и не интересуясь, мокрая она или сухая, его это не касалось, он настаивал только на своих правах. Элисон схватила полотенце, в одно закрутила мокрые волосы, другое обернула вокруг тела и поспешила отыскать бутылочку с остатками детского питания. Бутылочка быстро опустела, а недовольный Адам, не утоливший еще свой голод, залился обиженным плачем. И в этот момент раздались долгожданные шаги в коридоре.
Вздохнув с облегчением, Элисон впустила Зекери, смущенная своим видом, но слишком озабоченная маленьким Адамом, чтобы придавать сейчас своей наготе большое значение.
Она молча протянула ему пустую бутылочку. Он сдержал свои эмоции при виде ее полуобнаженного тела, быстро и ловко вскрыл банку, чтобы успокоить жалобный плач малыша.
– Дай мне его, – сказал он, тщательно избегая глядеть на нее. – У тебя еще есть десять минут. Я вернулся слишком рано. Так, на всякий случай.
Он сел на кровать и, ссутулившись, склонился над ребенком, чтобы поддержать в удобном для малыша положении бутылочку с едой.
– Занимайся собой. Я держу его под контролем.
Элисон схватила свою одежду и быстро скрылась за занавеской. В ванной комнате она постаралась успокоиться. Почему ему удается всегда все держать под своим контролем, а она вечно парит в небесах и еле справляется даже сама с собой? Она вытерла полотенцем влажные волосы и постаралась размышлять спокойно. Ничего страшного не произошло. Просто ребенок был очень голоден, а еды не было. Потом он неожиданно принес еду и застал ее врасплох. Ну и что? Она была полуголая, но он уже видел ее совершенно обнаженной в душевой комнате отеля. Какая разница? Она сейчас не боялась его, почему же ей было так не по себе от своей наготы? Она тряхнула мокрой головой и, обыскав свою одежду, вспомнила, что ее нижнее белье красуется сейчас на абажуре зажженной лампы под носом у Зекери.
Раздался легкий стук в стену рядом с занавеской. И прежде чем она успела хоть что-то ответить, за занавеску проникла огромная рука Зекери, на которой висели, раскачиваясь в воздухе, ее трусики и кружевной лифчик. Она взяла их, не проронив ни слова, и закрыла глаза от легкого чувства стыда за свое очередное поражение. Не оставалось, по-видимому, ничего больше на ней или в ней, чего бы Зекери уже не видел или не трогал…
22
С ребенком на руках, сосущим молоко из бутылочки, Зекери прогуливался по комнате. И думал: как умеет эта женщина выглядеть всегда привлекательно, в любой ситуации! Неряшливая, мокрая, усталая, оборванная, закутанная в дешевые гостиничные полотенца, – она всегда оставалась ослепительно прекрасной! Тут он замер, заметив две кружевные вещицы, разложенные на абажуре лампы.
Она расстроится, если ей придется выходить из-за занавески за ними на виду у него, Зекери, поэтому он снял ее белье и провел пальцами по кружевам и бретелькам, вспоминая, как недавно ночью под одеялами Переса только эта тонкая ткань отделяла его ласкающую руку от мягкой податливой кожи. Он протянул со вздохом розовые дамские принадлежности за занавеску молчаливой Элисон.
Реалист внутри него сильно сомневался, что существовала хоть какая-то надежда удержать ее в своей жизни. Для сомнений было множество причин. Ну, во-первых, она приехала сюда в одежде Джейка Олстона. Джейк Олстон, кто бы он ни был, имел все преимущества перед ним. Но это не означало, что Зекери сдастся просто так. Он поднял ребенка на плечо и пощекотал спинку.
– Да, деточка. Твоя новая мама, конечно, постарается вернуться к старому другу, – сказал он, обращаясь к ребенку.
Малыш был сыт, и Зекери устало откинулся на спинку кровати, наблюдая, как младенец, лежащий на его груди, пытается приподнять головку, чтобы заглянуть ему в лицо. Сто раз в своей жизни он думал, что вот хорошо бы иметь сына, мальчика, чтобы любить, учить его и учиться у него, наблюдать, как он растет и мужает. Это было бы похоже и непохоже на то, как он относился к Стеффи. Его отец часто намекал на «продолжателя рода», внука. Несмотря на то, что был без ума от своей внучки. Он умер, когда той было всего два года, и прежде, чем у Зекери со Сью начались серьезные неполадки в семейной жизни, и ни о каких продолжателях рода не могло уже быть и речи.
Выйдя из ванной комнаты переодетая в свежую одежду, Элисон сразу же увидела их обоих. Сытый Адам возился на животе Зекери.
– Твоя очередь! – сказала она.
Он оценивающе оглядел ее с ног до головы. На ней уже не было рубашки Джейка, теперь она была одета в чисто-белую крестьянскую блузу, подаренную ей Нак, просторную и удобную.
– Ты выглядишь просто потрясающе! Может, мы это событие как-то отметим?
Полегче, Кросс, остановил он самого себя. Не надо необдуманных слов.
– Как насчет совместного ланча?
Она вспыхнула.
– Ланч – это то, что надо!
– Хорошо, – сказал он, усмехаясь, и показал широким жестом на свои покупки, разложенные на колченогом столе. – У нас есть детское питание – целых десять банок и одна открытая, у нас есть две дюжины подгузников, у нас есть склянка спирта и бинты, а также детская присыпка. И, наконец, у нас остались деньги как раз на один ланч. Да, я чуть не забыл, я дозвонился Райдеру!
Она уставилась на него с изумлением. И все это он успел сделать, пока она принимала ванну?
– Профессор был на раскопках, я говорил с Ив.
Он внезапно замолчал, тут же пожалев, что упомянул имя Ив в разговоре с ней.
– Райдер сообщил гватемальским властям еще во вторник вечером, что мы пропали. Непогода помешала снарядить экспедицию вчера на наши поиски. Телефонная линия не работала вплоть до сегодняшнего утра.
Элисон глядела на него, но каким-то пустым, невидящим взглядом.
– Вуди тоже была поблизости, и я поговорил с ней. Она очень беспокоилась о тебе, но я сказал ей, что ты в лучшей форме, чем даже я сам.
При упоминании о Вуди взгляд Элисон потеплел и обрел прежнее выражение. Зекери удивлялся, как это она умела включать и выключать себя.
– Вуди уже выздоровела?
– Кажется, у нее все в порядке. Она сказала, что полковник растянул связки на стопе, когда садился в рыбачью лодку, и теперь она ухаживает за ним, – Зекери протянул Элисон Адама и встал с кровати, чтобы, в свою очередь, принять ванну.
– А что ты сказал им о ребенке? – спохватилась она, обращаясь к Зекери через занавеску.
Он на секунду высунул голову.
– Я не упомянул о ребенке в телефонном разговоре. Кстати, ему бы тоже не помешала ванна и свежий подгузник.
Он помолчал.
– Я подумал, что эту новость ты сама захочешь им сообщить.
Он опять исчез за занавеской, а Элисон посмотрела на малыша, большие черные глазки которого глядели прямо на нее. В воздухе быстро распространялся запах, с очевидностью свидетельствующий об испорченном подгузнике.
– Да, действительно, тебе необходима хорошая ванна, мой мальчик, – прошептала она ему. – Придумаем, как объяснить твое появление, когда придет время.
Чтобы отвлечься от звуков, доносившихся из-за занавески и вызывавших у нее помимо воли любопытство, она прижала ребенка к своему плечу и начала перекладывать детское питание и подгузники из свертков в чемодан Луизиты. Она отложила в сторону спирт и бинты, готовясь перебинтовать свою ногу. Еще в ванне она заметила, что рана, похоже, быстро заживает.
Она поменяла малышу подгузник, используя последний памперс. Глядя на здоровое тельце малыша, Элисон поклялась себе: первое, что она сделает, когда вернется домой, накупит хорошего качества подгузников, впитывающих влагу, и две тонны детского питания.
Зекери отдернул занавеску и вошел в комнату босой, чисто выбритый, одетый во влажные джинсы.
– Теперь его очередь, – сказал он, протягивая руки к малышу. – Пойдем, деточка.
Элисон прижала Адама к себе.
– Он слишком крошечный для ванны.
– Да, но раковина ему, пожалуй, будет в самый раз.
Элисон боязливо внесла Адама в тесную ванную комнату, в которой едва ли мог разместиться один человек. Но сейчас она вмещала двух взрослых и грудного младенца. Раковина была наполнена водой на два дюйма. Зекери спокойно расстегнул подгузник, снял его и положил в сторону.
– Ты хочешь сама искупать его или посмотреть, как это делает специалист?
Он взял голенького Адама из рук Элисон и очень осторожно опустил его ножки в теплую воду, а потом медленно погрузил часть тела в импровизированную ванну. Глаза Адама широко открылись от удивления.
– Никакого мыла для столь юного создания, – сказал он. – У нас есть чашка?
Элисон достала из рюкзака кружку и, протиснувшись между ванной и раковиной, протянула ее Зекери. Он начал старательно поливать малыша из кружки, зачерпывая каждый раз совсем немного воды. Так он омыл плечи и спинку, а затем, наклонив младенца, плеснул водой на его затылок.
– Я нарекаю тебя Адам Зекери Чан, – произнес он полушутливо и вылил еще немного воды.
Ребенок замигал глазками, но продолжал доверчиво лежать на его большой руке.
– Полотенце, – распорядился он, и Элисон протянула ему последнее сухое банное полотенце.
– Ни в коем случае не тереть, только немного промокнуть кожу. На, возьми и сделай это сама, – и он передал ей младенца, завернутого в полотенце. – Закутай его потеплее, даже в такой жаре он может подхватить простуду после купания.
Элисон взяла Адама и, уложив его на кровать, промокнула влажную кожу малыша полотенцем, пока Зекери заканчивал одеваться. Потом она посыпала порошка в подгузник и застегнула его на младенце. Адам Зекери Чан широко зевнул и начал клевать носом.
– Мне кажется, что все это довольно просто, – засмеялась Элисон. – Я уверена, что отлично справлюсь.
Радость в ее глазах тронула сердце Зекери. Он смотрел в ее освещенное счастьем лицо.
– Я уверен, ты справишься со всем на свете, – сказал он искренне, от души желая разделить с ней в этой жизни все радости и печали, все, что он уже знал и чего не знал, и что мог только вообразить себе.
– А теперь пойдем позавтракаем.
Они нашли маленький деревянный павильон, в котором располагалось кафе, и поставили корзину со спящим ребенком рядом с собой у столика. Официант принял заказ, и Зекери взглянул на ребенка.
– У тебя нет никаких сомнений?
– По поводу ребенка? Ни малейших. Я не знаю, почему, но у меня такое чувство, что так и должно было случиться. Я так долго собиралась с силами, чтобы начать новую жизнь. Теперь у меня есть все основания сделать это…
Подошел официант с заказанным ланчем. Им подали яичницу – ярко-оранжевые желтки соседствовали с кусочками хорошо прожаренного бекона. Хлеб был поджарен и намазан настоящим маслом, рядом дымились чашки великолепного гватемальского кофе с консервированным молоком.
Зекери, довольный и сытый, откинулся на спинку стула, потягивая кофе и наблюдая, как она доедает свою порцию.
– Что-нибудь на десерт?
– Нет, я уже наелась под завязку, – засмеялась она. – Когда я работала, я могла только мечтать о такой еде. В то время я съедала за ланчем по полгрейпфрута и четырнадцать кусочков моркови и выпивала чашку черного кофе.
– Ты же не думаешь возвращаться к своему бизнесу?
– Нет, как раз я все время думаю об этом, – быстро сказала Элисон. – Одной из целей этой поездки было набрать вес, чтобы подготовиться к съемкам.
Она вспомнила последние дни и то, как им приходилось нерегулярно питаться, и громко засмеялась.
– Я приехала сюда, чтобы кое-что обдумать и принять решение, и еще, чтобы загорать и набрать пять фунтов.
Она взглянула на свою смуглую руку, лежащую на столе, и посерьезнела.
– Да, я, наконец, приняла решение. И я загорела. Так что два пункта из трех выполнены, это уже неплохо. А теперь у меня есть еще и ребенок, о котором я буду заботиться…
Она замолчала.
Как ни избегала она этого момента, но он наступил. Перед нею было худое чисто-выбритое лицо со шрамом над бровью, и светло-карие глаза на этом лице смотрели на нее беспощадно. Она должна была принять еще одно решение, решение, касающееся Зекери Кросса… Но такие решения, связанные с судьбами и жизнями человеческих существ, требуют ответственности и накладывают обязательства… Они связаны со взаимными обещаниями, а обещания невозможны без доверия, без веры в своего партнера.
Способна ли она поверить хоть кому-нибудь? Она и так взвалила на свои плечи огромную ношу, ответственность за жизнь ребенка. А как эта ответственность будет сочетаться с привязанностью к человеку, живущему за сотни миль от Чикаго? У Элисон было тяжело на сердце, и эта тяжесть увеличивалась с каждой секундой.
– Ты хочешь оставить в своем сердце место свободным для кого-то еще? – Зекери старался изо всех сил произнести это как можно более спокойно, нейтрально, но вопрос его прозвучал резко и напряженно. И тогда, глубоко вздохнув, он сорвал тормоза.
– Я никому не говорил этого никогда в жизни. Вот черт!.. Я не испытывал подобных чувств даже к моей бывшей жене… Я действительно не хочу терять тебя!..
Он чувствовал, что путается в мыслях, и постарался выбраться на твердую дорогу. Ведь такими доводами не убедишь Элисон оставить его, Зекери, в своей жизни. Он попробовал начать сначала.
– Я приеду в Чикаго, когда ты только пожелаешь…
Элисон уставилась в чашку с кофе, как будто искала в этой мутной жидкости ответы, которые упорно не хотели находиться. Все, что она видела: эта жидкость своим цветом напоминала реку во время бури… Элисон постаралась быть честной.
– Ты знаешь, что случилось со мной в Нью-Йорке. Ты должен знать также, что я все еще прохожу курс лечения. Я буду лечиться, по всей видимости, очень и очень долго.
– Но это не влияет на мое отношение к тебе, – он говорил сущую правду.
– Но главное, главное – доверие… А у меня это никак не получается, – она помолчала, подыскивая правильные слова, чтобы выразить свое внутреннее состояние. – И не только в отношении других людей. Я не верю самой себе. Я не уверена, смогу ли я… взять на себя ответственность, оставаться всегда внутренне с тобой…
Он с предельным вниманием вслушивался в каждое ее слово, взвешивая и перетолковывая все сказанное. Пытаясь понять, хочет ли она дать ему решительный отказ? Он не сводил глаз с ее лица, ловя его выражение в поисках ответа на свой вопрос.
– Даже прежде всей этой нью-йоркской истории у меня в жизни была только одна настоящая связь, был только один человек, который… – она искала адекватные слова, но не находила их.
– Джейк, – Зекери поносил в душе этого Джейка всеми мыслимыми и немыслимыми ругательствами.
– Да.
– Почему ты не вышла за него замуж?
Она взглянула на него, не зная, что ответить. Она недостаточно хорошо знала Зекери, чтобы обсуждать с ним такого сложного человека, как Джейк.
– Это именно тот вопрос, который постоянно задавала мне моя мама, – выкрутилась Элисон, избегая углубляться в эту тему. – А почему ты женился на… своей жене?
– На Сью, – уточнил он ее имя. – Это именно тот вопрос, который постоянно задавала мне моя мама, – засмеялся он довольно натянуто. А затем ответил честно, как на духу. – Я женился на ней, потому что думал, что у нее будет ребенок, мой ребенок. Так она говорила, и я верил ей.