Текст книги "Верь мне!"
Автор книги: Джин Реник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 26 страниц)
14
Девяносто минут. Он сунул в огонь полено – обрубок толстой сухой ветки – и добавил несколько охапок сушняка, чтобы разжечь большое пламя. Оно должно отпугивать ягуара и хорошо освещать пещеру в его отсутствие. А он будет отсутствовать полтора часа – девяносто минут. Придется идти прямо сейчас. Если ей станет хуже ночью, он должен быть с ней. А если ей станет совсем худо, он должен будет попытаться помочь ей – отнести ее к людям, в деревню. Несмотря на ягуара. Он должен будет это сделать. А сейчас – сорок минут туда, сорок назад, десять минут в хижине. С ней ничего не случится за девяносто минут. Он проверил ее пульс. Пульс, казалось, был в норме, может быть, чуть замедлен. Но зато ее дрожь прекратилась, и она дышала ровно, глубоко.
Девяносто минут. Он взял нож и фонарик и задержал дыхание, выходя опять в темноту. Опять ему предстоял путь через реку и блуждание между деревьями в ожидании смертельного нападения в каждую секунду. Раньше на той же самой тропе он чувствовал себя в безопасности. И вот, проклятье, теперь, зная, что в окрестностях бродит ягуар, он шарахался каждого куста. Надо было выйти во что бы то ни стало на проезжую дорогу.
Через тридцать минут, в течение которых он шел, почти не дыша, он проскользнул, наконец, в дверь пустой хижины, где обнаружил холодную золу в очаге, нетронутую с тех пор, как он впервые побывал здесь. Старик давно ушел. В полутемном помещении Зекери зажег фонарь. Козлиная туша все еще висела, накрытая мешковиной, несколько полусонных мух, жужжа, исчезли в темноте. Не теряя времени, Зекери взял тонкий шест и, подняв его до уровня потолочных балок, поискал тыкву, в которых старик держал куриные яйца. На его удачу две разбуженные молодые курочки нервно и потревоженно выглянули со своего высокого насеста вниз на Зекери, моргая от слепящего света фонарика. Зекери удовлетворенно улыбнулся. Привет, ужин!
Он открыл самое большое лезвие ножа и воткнул в дверной косяк. Все еще тяжело дыша, Зекери взобрался наверх и схватил ближайшую курочку за лапки. Он стянул ее вниз с насеста, квохчущую и бьющую крыльями. Крепко ухватив ее одной рукой, он выдернул другой нож из косяка и резанул птицу по горлу.
– Прости, цыпа, – пробормотал он, – на этот раз, пожалуй, тебе не повезло.
Точно так же он управился со вторым цыпленком. Правда, с большим проворством и с меньшим шумом.
Он снял одну из тыкв и нашел в ней пару яиц. Проклятье, этого мало. Зекери полез в свой карман за деньгами, взятыми из рюкзака Элисон, отсчитал 10 долларов – вполне достаточно, чтобы возместить старику его убытки. Зекери уложил цыплят и яйца в небольшой глиняный горшок и поставил его у двери. Он опять полез наверх, на этот раз за вторым одеялом, когда человек с лицом, похожим на мордочку крысы, переступил порог хижины. В тусклом лунном свете блеснул ствол его большого револьвера старой марки Смит-и-Вессон. Даже со своим коротким стволом это оружие было надежно на 90 %. Вчера Зекери уже видел его в деле.
– Привет, – услышал он жесткий голос, приветствующий его по-испански. – Как дела?
Зекери, чей живот в данной ситуации служил прекрасной мишенью для пушки бандита, медленно опустил руки с потолочной балки и, взглянув на парня, удостоверился, что это действительно один из тех двоих, потерпевших вчера фиаско.
– Но я не говорю по… ну да, но абло эспаньоль, – выговорил он, злясь на самого себя.
Парень был шести футов росту и вряд ли весил больше ста двадцати фунтов, с него градом катился пот – он явно пользовался и злоупотреблял снадобьем, хорошо знакомым Зекери. На нем была та же одежда, что и вчера, в руках – та же пушка. Проклятая вещица вмиг проделает в вас дыру, так, что грудная клетка взорвется и брызнет, как арбуз. Вот сукин сын!
– Прекрасно, зато я говорю по-английски, – пистолет был все еще уставлен прямо в живот Зекери. – Я знал, что ты вернешься, я говорил Паоло, что кроме как здесь, вам негде достать еды, – парень посмотрел на зарезанных цыплят, лежащих в горшке у его ног, и, осклабившись крысиной улыбкой, спросил:
– Это для нее?
– Это для меня!
Зекери заставил себя расслабиться и одновременно быть начеку, чтобы суметь провести одну из своих лучших игр.
– Послушай, старик говорил, что вы, ребята, ищете женщину по имени Луизита. Она сбежала от меня на руинах. Я не знаю, где она, и, говоря по правде, меня это мало заботит…
– Я не верю тебе, – крысиная мордочка явно не купилась на это.
Зекери постарался изо всех сил изобразить из себя оскорбленного американского туриста.
– Но это же так! Она проколола мой бак и убежала, бросив меня в незнакомом месте. Зачем я стану лгать тебе? Я от души надеюсь, что вы отыщите эту бабу.
Парень недоверчиво ухмылялся, показывая свои крысиные зубки.
– Нет, это мы прокололи бак. И украли твою машину тоже мы, – его лицо растянулось в мрачной улыбке. – Где она? Говори!
– Я же говорю: я не знаю. Не знаю! – Зекери мешал правду с ложью. – Я даже не знаю, где другая женщина. Они обе исчезли.
Парень перестал улыбаться, а его глазки, жесткие и блеклые, превратились в щелочки. Зекери снова начал свою игру.
– Послушай, я пришел сюда за едой. Я знал, что у старика есть цыплята, а я голодный.
Он оценил расстояние между своим животом и пистолетом. Слишком близко, чтобы парень промахнулся, и слишком далеко, чтобы суметь что-нибудь предпринять. Нарочно говоря быстро и оживленно, Зекери постарался подойти поближе к бандиту.
– Посмотри, у меня есть деньги. Я заплачу, сколько ты скажешь, если ты раздобудешь мне машину до Белиза. Или отвези меня к автобусной остановке. Я же плачу!
– Заткнись! – бандит явно не владел английским языком свободно, и все, что ему говорил Зекери, он старательно переводил про себя на испанский, чтобы уразуметь смысл его слов.
Сосредоточившись на этом, он бессознательно опустил немного тяжелый пистолет, и Зекери воспользовался моментом, рванувшись с места. Он швырнул фонарик в лицо парню и сильным ударом по запястью выбил пистолет из его руки.
Зекери вымещал охватившую его злость, нанося удары в полной темноте по телу обезоруженного противника, и приговаривал с выражением:
– Послушай ты, сукин сын! Я сыт по горло наставленными на меня пушками! Мне глубоко плевать на твои проблемы. Ты понял?
Хилый парень рухнул на пол, хватая воздух открытым ртом.
Зекери подобрал фонарик и пистолет. Наконец-то, долгожданное чувство силы и уверенности! Он ощущал в своем теле новые жизненные токи – чистые и прозрачные, как струи горной ледяной воды. Зекери проверил магазин. Три патрона! Всего три. Он отыскал карман бандита, но ничего не нашел кроме нескольких песо. Какой идиот заряжает такую пушку тремя патронами! Этот ленивый сукин сын не позаботился перезарядить пистолет после пальбы по козам. Он выволок парня во двор, расстегнул его ремень и в ярости сдернул его с бандита.
– А теперь, дерьмо, я скажу тебе правду, я действительно не знаю, где та женщина, – цедя это сквозь зубы, Зекери ударом ноги сбил его на землю. – Лицом вниз! – скомандовал он. – Я не знаю, кто она, и я не знаю, где она!
Парень слабо сопротивлялся, когда Зекери связывал ремнем сначала его ноги у лодыжек, а потом, другим концом, руки на спине, затем Зекери стянул оба конца и застегнул ремень.
– Как тебя зовут? – и поскольку тот не отвечал, Зекери сунул ему дуло в лицо. – Эй, ты, падаль, твое имя!
– Альберто! – взвизгнул парень, ему, по-видимому, было больно.
– Повтори, что я сказал, Альберто!
– Ты не знаешь, где она.
– Правильно. И поверь мне, это так, – он наставил пистолет на парня.
– Где машина?
Альберто упорно молчал.
– Не играй со мной сучьих игр. Если я сейчас отправлюсь на ее поиски, то когда вернусь, непременно размозжу тебе голову, только для того, чтобы почувствовать себя немного лучше!
– У меня нет машины. Я пришел сюда пешком.
– Дерьмо собачье! – Зекери в досаде ударил лежащего парня ногой в живот, он все же рассчитывал добиться своего. – Ты врешь мне, я сейчас изуродую твою мордашку!
– Это правда! Паоло поехал на машине в Сан-Руис. Он вернется завтра.
Зекери посмотрел на часы. Боже, прошло уже больше часа. Он не мог оставлять ее дольше одну. Выбор был невелик. Или он выбьет из Альберто правду, что естественно займет еще какое-то время; или он прикончит негодяя, чего, впрочем, Зекери не собирался делать; или он бросит его здесь, сказав пару слов на прощанье. Минут десять парень, пожалуй, провозится с ремнем прежде, чем освободиться. Зекери выбрал последний вариант.
– Альберто, ты передашь своему дружку Паоло, что если я хоть раз еще встречу кого-нибудь из вас, то непременно убью. Компренде?
Парень взглянул на него с ненавистью и ничего не сказал. Зекери засунул пистолет за пояс. На дороге он осмотрелся в поисках оставленной машины. Но нет, он действительно не слышал звука мотора, когда находился в хижине. Впрочем, он был тогда слишком утомлен дорогой, да еще эта неприятная необходимость резать цыплят своими руками! Он мог просто не услышать звук подъезжающего автомобиля. Зекери еще раз огляделся, никаких признаков джипа. Если парень все-таки приехал, а не пришел, то машина скорее всего спрятана где-нибудь поблизости, но искать ее по кустам в этой темноте у Зекери не было времени. Когда он осматривал карманы этого негодяя, он не нашел ключей, может быть, бандит действительно говорил правду?
Зекери знал, что ему необходимо срочно вернуться в пещеру. Он взял горшок под мышку и торопливо зашагал по дороге, все еще радуясь, что, наконец, раздобыл оружие. По крайней мере, он не будет испытывать больше позорного чувства беспомощности. Конечно, три патрона по меркам западного мира – не преимущество, но все-таки это хоть что-то! И ему не понадобится теперь ползать на брюхе и прятаться по зарослям, как вчера. Переходя на еще более быстрый шаг, Зекери слушал какофонию звуков, издаваемых лягушками и сверчками в ночи.
Держись, детка! Будь умницей, пока я не вернусь! – сказал он и еще немного ускорил шаг.
Чем ближе он подходил к пещере, тем неспокойнее у него становилось на душе. Если в его отсутствие опять что-то стряслось, у него не оставалось больше сил на дальнейшие действия.
– Потерпи еще две минуты, детка.
Держа наготове свою тяжелую пушку, Зекери чувствовал себя теперь у реки намного спокойнее, хотя он и не был уверен, что выстрел остановит ягуара, если тот надумает атаковать его. Остановить его мог только прицельный выстрел с близкого расстояния.
С порога пещеры Зекери сразу же увидел Элисон, она бесцельно бродила вокруг костра, ступая по песку босыми ногами. Он с облегчением удостоверился, что она в состоянии стоять – это уже сам по себе хороший признак, но он изумился, заметив, что она опирается при ходьбе на поврежденную ногу.
Зекери осторожно поставил на пол горшок с цыплятами и положил одеяло.
– Эй, Чикаго! – негромко окликнул он.
При звуке его голоса она крутанулась в его сторону, почти потеряв равновесие. Ему было приятно опять видеть ее.
– Я рад, что ты проснулась, – продолжал он тихо, терзаясь от сознания своей вины при виде черно-синего огромного синяка на ее подбородке.
Она смотрела на него глазами полными слез.
– Ты ушел! – в ее голосе слышался укор. – Я ищу тебя, а ты, оказывается, ушел!
Слава Богу, она была в сознании! Он накинул на ее плечи свою куртку и снова усадил Элисон на спальный мешок, собираясь осмотреть ее ногу.
– Как ты себя чувствуешь?
– Больно, – отозвалась она, когда он взял в руки ее ступню. Опухоль немного спала, но надрез не затягивался, и из него слегка сочилась кровь.
– Ты давно проснулась? – он омыл ногу водой и обработал рану спиртом.
Дрова в костре прогорели, и огонь медленно умирал на углях. Ее кожа была холодной, липкой на ощупь, и Элисон дрожала всем телом.
Промозглый воздух пещеры начал пробирать и Зекери. Он подоткнул края спальника поплотнее вокруг ее тела и сверху набросил два одеяла и свою куртку.
– Я искала тебя, – повторила она и закрыла глаза. – Я думала, что ты не вернешься, – она говорила так тихо, что он вынужден был наклониться, чтобы разобрать ее слова.
– Я ходил за едой, – объяснил он. – А теперь поспи, пока я буду готовить нам что-нибудь на ужин. Я разбужу тебя, когда управлюсь. Честное слово.
Все еще дрожа и не открывая глаз, она промолчала в ответ. Он занялся костром. С ней будет все хорошо. Эта уверенность придавала ему сил, и он энергично принялся готовить ужин.
Зекери нашел три средней величины камня в груде булыжников у входа в пещеру. Он расположил их среди углей костра точно так же, как это было в очаге хижины старого крестьянина. Когда огонь запылал веселее, Зекери сполоснул горшок, налил в него воды и установил горшок на камнях. Вздохнув, он взял одного из уже закоченевших цыплят и попытался ощипать его, клянясь, что никогда впредь не будет покупать в супермаркете пакеты выпотрошенных аккуратно запакованных кур. Перья упорно не хотели подчиняться его усилиям. Зекери поймал на себе взгляд Элисон.
– Цыпленок, – сказала она в полусне.
– Я знаю, детка.
Она продолжала тупо смотреть на него.
– Что ты делаешь с цыпленком? – ее взгляд скользнул по его рукам.
– Мы поужинаем им, если мне удастся расправиться с его перьями. Она еще раз взглянула на жалкую птицу.
– Ты должен обварить его, – сказала она.
– Что?
– Обварить его. Окуни в кипяток. Тогда легче будет ощипывать, – ее опять била дрожь.
Зекери взглянул на взъерошенного цыпленка.
– А что дальше, как ты думаешь?
Она отвела глаза в сторону.
– Я искала тебя, а ты ушел, – она снова впала в полубессознательное состояние. Ей было очень холодно.
Он не стал обваривать цыплят, а поступил по-своему. Ощипал, как умел, отрезал головы, лапки, крылья, выпотрошил, как рыбу. А потом выбросил потроха в воду, и сполоснул тушки в реке. Вернувшись к костру, Зекери уложил цыплят в горшок, залил водой и опустил туда же два яйца. Горшок он поставил на огонь.
Поколебавшись немного, Зекери распахнул спальник и лег рядом с Элисон внутрь мешка. Он замерз, а надо было еще следить за варевом. Усталость совсем одолела его, но тело чувствовало жесткую землю, на которой был расстелен спальный мешок, и Зекери было неуютно. Он крепко обнял Элисон, с беспокойством ощущая ледяной холод ее тела под тонкой футболкой. Она казалась такой маленькой рядом с ним, и он чувствовал себя защитником, наслаждаясь этой ролью.
Приятная тяжесть револьвера в заднем кармане придавала Зекери уверенность в своих силах. И какое это было блаженство вот так прилечь с ней рядом, позволить себе расслабиться на несколько минут – лишь на несколько минут! Он ослабил объятья, и она заворочалась, устраиваясь поудобнее, и, наконец, повернулась к нему спиной, прижавшись к его груди, как маленькая девочка. Согревшись теплом его тела, она перестала дрожать и крепко уснула. Зекери был на седьмом небе, наслаждаясь ее невинной близостью, в голове вертелась одна и та же мысль: он обнимает знаменитую девушку Галле, фотомодель с рекламы духов – нет, он не мог в это поверить, несмотря на очевидность. Всего несколько минут, – обещал он себе, прикрывая усталые глаза. И моментально отключился.
Проснулся он через несколько часов.
Не соображая, где он находится, Зекери в полусонном состоянии ощутил рядом с собой теплое женское тело. Мягкая нежность этого тела мгновенно наэлектризовало Зекери, так что каждой клеточкой он ощущал все уголки его.
Он нежно прикоснулся пальцами к выпуклости бедра и ощутил горячую шелковистость гладкой кожи. Он нащупал на ее бедре узкую полоску тонкой материи, которая, как он знал, была бледно-розового цвета. Затем его пальцы нырнули в мягкую выемку, ощутив нежную кожу ее гладкого плоского живота. Он хотел ее, хотел заниматься с ней любовью. Медленно. Изощренно. Он хотел, чтобы она хотела того же.
Он никогда не брал женщин силой, без их согласия, и, конечно, не собирался делать этого сейчас. Поэтому он медленно провел рукой вверх по ее ребрам и наткнулся на мягкую теплую грудь под тонкой футболкой. Он разрешил своей руке пробраться под трикотажную ткань и поласкать упругие груди, а пальцам – поиграть персиково-коричневыми сосками, которые он видел однажды в душевой. Он пережил несколько бесконечно восхитительных минут, испытывая подлинное желание обладать именно этой женщиной – чувство, давно забытое им.
Через несколько минут он заставил свое напряженное, не желающее ему подчиняться, тело отодвинуться от Элисон, и Зекери сменил уют спального мешка на холод каменной пещеры. Встав, он инстинктивно проверил, на месте ли оружие, пистолет был при нем. Огонь почти потух, и часы показывали четыре часа утра. Цыпленок почти остыл, но был хорошо проварен. Боясь тех чувств, которые она возбуждала в нем, Зекери все же не мог удержаться – он долго смотрел в ее умиротворенное спящее лицо, с аппетитом поедая цыпленка и подбрасывая ветки, чтобы поддержать огонь. Когда костер ожил, он вышел из пещеры, собрал дрова в предрассветных сумерках и подтащил их поближе к огню.
– Эй, – он потряс ее за плечо достаточно сильно, чтобы она пришла в себя, и протянул кружку с бульоном, удивляясь, что даже мимолетное прикосновение волос Элисон к его руке возбуждало его так, как не возбуждала ни одна женщина на протяжении последних лет. Зекери чувствовал себя выше, сильнее и моложе.
– Выпей это, – сказал он спокойно. И она покорно выпила.
Когда он с удовлетворением увидел, что все идет хорошо, и она снова уснула, он опять нырнул под одеяло, радуясь, как школьник, с наслаждением ощущая прикосновения ее кожи к своей обнаженной груди. Он прижал Элисон к себе, пытаясь не давать воли своим рукам, и почувствовал, что она нежится в его объятиях. И прежде чем уснуть, Зекери поцеловал грубый шрам на ее плече.
Несмотря на обложенное тучами небо, забрезжил серый рассвет. А вместе с ним посыпал мелкий дождик. Капли влаги покрыли листву на деревьях каньона и медленно стекали на землю. Дождь стучал по камням у входа в пещеру, как стучал он по этим же скалам и булыжникам сотни лет, изнашивая их и меняя их облик. Высоко на гребне каньона сидел иссиня-черный ягуар и смотрел, не мигая, желтыми глазами, на вход в пещеру, подкарауливая непрошенных гостей, занявших его жилище.
15
Это был восхитительный поцелуй: долгий, влажный, страстный, бесконечный… Мир исчез. А когда реальность вернулась, существовал лишь вкус его губ, ощущение его тела, крепкого, сильного, такого близкого сейчас. Ей хотелось увидеть его лицо, но взгляд ловил только пустоту, а томительные поцелуи лишали плоть всякой воли. Но как можно не попытаться разглядеть лицо человека, чьи ласковые руки цепко сжимают ее в своих объятиях, проникают в самые интимные уголки ее тела, возбуждая и приводя в смятение все чувства? Она хотела видеть его. В конце концов, это несправедливо! И подбежав к каменному мостику, она заглянула в воду… Но не нашла там его отражения. И вдруг увидела: его глаза, неуловимо изменчивые, пламенеющие золотом на солнечном диске. Она улыбнулась, потянулась всем существом навстречу солнцу и теплу.
– Доброе утро!
Тут она окончательно проснулась и в растерянности увидела: ранние сумерки, еле брезжит рассвет. А приснившееся ей солнечное сияние – всего лишь жар разведенного костра, на котором готовится пища, да согревающее тепло двух накинутых поверх ее спального мешка грубошерстных одеял. Сон был поистине странный. И необычайно важный… Но главное, Зекери вернулся! Глиняный горшок стоял на раскаленных камнях костра.
– Я очень не хотел тебя будить: ты улыбалась во сне.
Костер ярко вспыхнул. Вот он – сидит в нескольких шагах от нее, куртка надета прямо на голое тело, и отхлебывает чай из простой жестяной кружки.
– Ты поешь? – спросил Зекери.
Уютно укутанная в одеяла, она мысленно сосредоточилась на ощущениях своего обновленного тела и почувствовала его сильным и чистым. Чары недавнего сна все еще не рассеялись, но к ним примешивалось еще что-то – странное и необъяснимое.
Он сказал что-то? Она взглянула на его утомленное лицо и постаралась собраться с мыслями.
– Д-да, – неожиданно хрипло вырвалось у нее. И эта попытка что-то сказать вдруг причинила острую боль. Она откашлялась и постаралась произнести на этот раз четко. – Да, я поем.
На самом деле она буквально умирала от голода. Силясь приподняться, она задела складкой грубого одеяла раненую ступню и от вырвавшегося у нее крика новая боль свела челюсть. Почувствовав жало, будто вонзившееся в ее ногу, она начала что-то припоминать, но разрозненные обрывки воспоминаний никак не связывались в единую картину.
Забыв напрочь свой недавний сон, она осмотрела ушибленное место, и вдруг задохнувшись от неожиданного сознания своей почти полной наготы, скрытой только тонкой футболкой, быстро отдернула обнаженную ногу под одеяло. И тут же свежие ссадины на коже заставили ее содрогнуться от боли. Она испуганно отпрянула, когда он присел рядом на корточки.
– Дай-ка мне взглянуть.
Он осторожно держал ее ступню. Порез уже начал заживать, и, насколько он мог судить, дело обошлось без инфекции. Он смочил рану спиртом и перевязал бинтами. Слава Богу, все это время она держалась великолепно.
– Я считаю, на этот раз тебе крупно повезло, – проговорил он, возвращая ее ногу под одеяло. – С чего тебе вздумалось разгуливать босиком?
Она замялась на мгновение.
– Не знаю.
Он протянул ей жестяную кружку, над которой в прохладном воздухе пещеры вился пар.
– Это куриный бульон. Не ручаюсь за вкус: нет ни соли, ни перца. Осторожно, не обожгись.
Она взяла кружку и, попробовав есть одной, неповрежденной стороной рта, с наслаждением – маленькими глотками – выпила теплый бульон. Голова ее, наконец, прояснилась, и она попыталась восстановить пробелы в памяти. Казалось, со вчерашнего дня прошла целая вечность.
– Я наступила на скорпиона, – она осторожно выговаривала слова, все еще чувствуя боль.
– Я знаю, я нашел твой дневник.
Дневник? Она растерянно замолчала. Кстати, что все-таки приключилось с ее ртом? И вообще, здесь явно что-то не так. Что-то было решительно не так в том, как он смотрел на нее, в его голосе… Она чувствовала перемену в нем. Вдруг сам собой всплыл в памяти ее дневник.
– Я делала записи на случай, если… – она перебила себя. – А как насчет добавки?
Суп действительно был превосходен. Она протянула кружку, он зачерпнул в горшке немного бульона с куском цыпленка и вернул полную кружку обратно. Запах был восхитительный!
– Если хочешь, есть еще вареное яйцо.
– Я терпеть не могу вареные яйца.
Что-то, должно быть, случилось нынешней ночью, когда стемнело и… А почему он разбудил ее только сейчас? Ее мысли путались.
– Ладно, давай его сюда.
Она следила невидящим взглядом за тем, как он чистит яичную скорлупу. Вылавливая пальцами кусочки цыпленка из кружки, она мучительно искала объяснений, хоть какого-нибудь намека, зацепки. Все было не так, как прежде. Что произошло? Как она поранила рот?
Ему было больно наблюдать эту внутреннюю борьбу, и он, наконец, пришел ей на помощь.
– Хороша же ты была вчера вечером. Хотя навряд ли ты что-нибудь помнишь. Я выловил тебя из воды в пятидесяти футах от переправы.
Она взглянула на него с изумлением и растущим беспокойством.
– Что-о?
На миг Зекери почувствовал себя неуютно при воспоминании о пережитом, но тут же продолжал с легкомысленным видом.
– Ну и задала же ты задачу одной черной кошечке. Та все никак не могла решить: вытаскивать тебя или нет…
Она широко раскрыла глаза в кошмарном предчувствии, что он говорит сущую правду.
– Да, там был ягуар. Внизу у реки. У реки, на дереве. Совершенно черный, с желтыми глазами. Так ты его тоже видел?
– Дорогая, мы столкнулись нос к носу, вот так близко, и его пальцы отмерили полудюймовое расстояние.
Она поставила кружку на землю и поплотнее закуталась в одеяла. Узнавая все больше и больше о том, что с нею случилось вчера, она не находила в этих событиях никакого смысла.
– Так я была в воде?
На ней сейчас надета белая футболка. Ее же собственная – цвета хаки. Значит, та, что сейчас на ней, – не ее. Ее одежда исчезла! Как бы издалека она услышала его ответ.
– Ты пыталась переправиться через реку и тебе, похоже, это не удалось.
Да на ней же нет брюк! Он раздел ее! Сознание этого обожгло огнем! Он раздевал ее. А она ничего не помнит. У нее стучало в висках от множества роящихся в голове мыслей. Его руки прикасались к ней! Она задыхалась, ей не хватало воздуха. Она пристально смотрела на него взволнованная, с пересохшими губами. Что еще он делал с ней?! Боясь потерять сознание (только не сейчас!), она закрыла глаза и крепко – до боли – сжала кулаки, вонзив в кожу ногти. И, почувствовав его ладонь на своем плече, вздрогнула всем телом.
– Я раздел тебя, потому что ты промокла и озябла, – сказал он мягко. – Ты помнишь, какой вчера был холод?
В глубине сознания она понимала: его слова – правда, и старалась убедить себя в этом, чтобы справиться в ужасом, царившим в душе. Дыхание давалось ей с трудом.
Тем временем он говорил о происшедшем, как о чем-то само собой разумеющимся.
– Я выбрал самый верный способ согреть тебя. Ты в моей футболке, потому что все остальное промокло.
Постепенно она убеждалась в правоте его слов, выстраивая их в логическую цепочку. Она начинала приходить в себя. Если она действительно упала в реку, то естественно – вымокла до нитки. Силы возвращались к ней, и она постаралась сосредоточить внимание на его рассказе.
– Ты долго пробыла в воде, и когда я нашел тебя, была без сознания. – Он решил опустить подробности об оплеухе, с помощью которой ему пришлось прекратить ее истерику. – Я оставлю тебя ненадолго. Твоя одежда уже высохла, и ты можешь переодеться. Правда, ботинки еще сырые, надень пока носки. Справишься сама?
Его голос был спокойным и убедительным. Она, наконец, почувствовала себя в состоянии открыть глаза, но взглянуть на него все еще не решалась.
– Хорошо, – выдавила она и проследила за тем, как он не спеша вышел из пещеры и растворился в утренней мгле.
Ее одежда, перепачканная грязью, мятая, но уже почти просохшая и аккуратно сложенная, лежала поверх одеяла. Она выползла из спального мешка, неловкими движениями натянула брюки и вдруг остановилась, заметив что ее футболка разорвана. Разорвана на спине.
Слезы набежали на глаза. Так. Значит, он знает. Она стащила с себя его футболку и надела свою, задом наперед, сколов уцелевшими булавками разорванные края. Поверх она натянула, застегнув на все пуговицы, легкую рубаху Джейка. Странным образом ею овладело чувство облегчения. Пусть же он скорее узнает причину ее страха и непредсказуемого поведения.
Зекери долго смотрел через тонкую сетку дождя на изобильную растительность раскинувшихся перед ним джунглей. Погода была отвратительная, но он едва ли замечал утренний холод. Сезон дождей в Центральной Америке по всем признакам уже миновал и потому вряд ли приходилось ждать настоящего ливня. Элисон одевалась бесконечно долго. Наконец, он услышал ее шаги за спиной и повернулся, чтобы справиться о ее самочувствии. Она, прихрамывая, продвигалась через кучу щебня, громоздящуюся у входа в пещеру. Здоровая нога была обута в ботинок, а на больную поверх носка натянут целофановый пакет. Зекери засмеялся ее изобретательности.
– Ты прекрасно упаковалась, Чикаго! – сострил он, чтобы проверить ее настроение.
Она не ответила на его шутливый комплимент.
– Глупо было с моей стороны снимать ботинки, – сказала она, подойдя поближе. – Прости.
Она протянула ему футболку.
– Холодно. Надень.
Он снял куртку и, благодарный ей, натянул через голову футболку, прикрывшую пистолет, засунутый за пояс на спине. Зекери сразу же почувствовал разницу, хотя трикотаж футболки был тонкий. Только теперь он понял, что совершенно окоченел от холода. Футболка сохраняла, казалось, ее запах. Но определить его он бы не смог. Его согревала теплота ее тела, все еще исходившая от тонкой материи.
Он надел куртку и тут, взглянув на Элисон, заметил английскую булавку, скалывающую высоко под горлом края футболки. Она поймала его взгляд и отвернулась.
– Прости, что я разорвал твою футболку, – сказал он на всякий случай, сознавая ее мучительное состояние.
Стена моросящего дождя на пороге пещеры приглушенно шелестела, но внутри среди высоких сводов стоял гул, как будто в глубине храпел спящий медведь. Зекери знал: ему предстояло решить жизненно важную проблему – как выбраться из этого гиблого места? Но глядя на ее тонкий профиль, в голову ему лезли совсем другие мысли. Мысли о насилии, которое пережила Элисон. Какой-то негодяй осквернил и изуродовал ее прекрасное тело, которое он, Зекери, сегодня ночью держал в своих объятиях.
В нем боролись противоречивые чувства, он хотел знать, как это все произошло, а, с другой стороны, ему было бы больно слышать подробности. Вопросы множились у него в голове. И Элисон видела это, ничего не говоря, она повернулась и двинулась вглубь пещеры. Зекери вскоре последовал за ней.
Он молча подождал, пока она устроится на безопасном, с ее точки зрения, расстоянии от него и тоже сел. Их разделял тихо угасающий костер. Прошла минута, потом другая. Если она не начнет, он знал, что сделает это сам.
– Я видел твою спину, – сказал он неловко и сразу же заметил в неясном свете, как все ее тело нервно передернулось. – Об этом писали газеты в Майями, так что я немного в курсе, что случилось и…
И что? Скажи мне все! Кто он был! Почему он сделал это? Зекери мог бы задавать и задавать подобные вопросы.
Он хотел признаться Элисон, что жалеет ее, убедить в том, что он сможет помочь, сможет облегчить ее долю, прогнать тяжелые воспоминания. Но он не знал, как это сделать, как хотя бы начать… Он знал твердо только одно: ничто на всем белом свете не помешает ему, вернувшись в Штаты, заставить этого сукина сына страшно пожалеть о том, что он вообще родился!
– Короче, я не знаю, что и сказать… Ну, в общем… мне так жаль тебя, – закончил он сбивчиво.
У нее перехватывало дыхание, пока он говорил. Она не разобрала половину слов, испытывая отчаянье и одновременно облегчение от того, что дорога к отступлению теперь отрезана. Некуда бежать. Нечего скрывать. Захочет ли он глядеть на нее после ее признания? Или она упадет в его глазах, как упала в глазах многих, кто обо всем знает? Будет ли он вспоминать об этом потом? Конечно, будет. Будет ли он представлять ее в своем воображении такой, какой она тогда была? Голой, перепуганной, беспомощной?
Она продолжала молчать, и напряжение между ними росло, заполняя, казалось, всю пещеру и приближаясь к своей наивысшей точке, после которой мог последовать взрыв. Элисон начала бессознательно раскачиваться из стороны в сторону. Положение было критическим. Зекери видел ее подавленность и чувствовал, что должен вмешаться.
