Текст книги "Отступник (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 28 страниц)

Меня начало слегка мутить.

– Он?..

Слушающий Ветер слегка улыбнулся и покачал головой.

– Потерял сознание на некоторое время, и поранен шипами ежевики, хотя доспехи защитили его от худшего.

Я обнаружил, что выдавил маленький короткий смешок облегчения.

– Эти доспехи? Вы шутите.

Он покачал головой.

– Гораздо больше пострадала его гордость, думаю. – Его темные глаза блеснули. – Малыш любит вступать в драку со столь далеким от его весовой категории противником. То еще зрелище.

Эбенизер фыркнул.

– Да. Удивляюсь, где пикси такому научились.

Я почувствовал, как мои щеки наливаются краской.

– Я этого не хотел. Я был вынужден.

– Ты затеял хорошую драку, – сказал Слушающий Ветер. – Не очень умную драку. Но этот старый призрак ближе к чистому злу, чем все, что ты видел. Хороший человек всегда противостоит этому.

– Вы заставили его бежать, – сказал я. – Вы могли бы убить его.

– Конечно, – сказал Слушающий Ветер. – Пришлось бы сесть ему на хвост, а затем снова драться. Это могло занять несколько часов. Пришлось бы довести старого призрака до отчаяния. Он бы стал использовать невиновных для прикрытия, создания помех и отвлечения внимания. – Старый знахарь пожал плечами. – Может быть я бы еще и потерялся. А в это время пауки бы пожирали старых товарищей на холмах и чистили свои клыки их костями.

Эбенизер фыркнул.

– Такое никогда бы не произошло. Я не сильно забочусь о вампирах, особенно об этих пронырах из Белой Коллегии, но могу сказать о них одно. Они умеют сражаться, когда их склонят к этому. После первой стремительной атаки эти пауки были гораздо более осторожными.

– Да, – сказал я. – Они не выглядели особо храбрыми, когда пытались остановить меня на тропе к Эдинбургу.

Оба старых чародея обменялись взглядами, и затем Индеец Джо повернулся ко мне.

– Ты столкнулся с пауками на Пути?

– Да, – сказал я.

Я подумал об этом и был удивлен.

– Это было совсем недавно?

– Два дня назад, когда добирался до Эдинбурга. Я говорил вам об этом. Убийца должно быть каким-то образом наблюдал за чикагским концом Пути, чтобы рассчитать время и место для того, чтобы остановить меня.

Я выдавил маленький усталый смешок.

– Что смешного? – спросил Эбенизер.

– Ничего, – сказал я. – Просто оцениваю иронию и острю. Полагаю он не хотел, чтобы я сообщил Совету, где Морган.

– Похоже на разумную теорию, – сказал Индеец Джо. Он взглянул на Эбенизера. – Должно быть, кто-то в Эдинбурге. Это сужает круг подозреваемых.

Эбенизер согласно хмыкнул.

– Но не намного. Мы приближаемся к разгадке. – Он выдохнул. – Но Моргану это пользы не принесет. – Он поднялся, и его колени пару раз хрустнули. – Хорошо, Хосс, – сказал он тихо. – Думаю, мы не можем это больше откладывать.

Я сложил руки и невозмутимо взглянул на Эбенизера.

Лицо старика потемнело.

– Хосс, – сказал он тихо, – я ненавижу это так же, как и ты. Но так же, как тебе это не нравится, так же, как не нравится это мне, Старейшина Мэй права. Настоящий убийца знает, что Морган невиновен, но остальные силы нет. Они только увидят, что мы ведем дела жестко и быстро, как всегда. Черт, может быть это даже внушит настоящему убийце уверенности, и он оступится и сделает ошибку.

– Я сказал Моргану, что помогу ему, – сказал я. – И помогу.

– Сынок, – сказал Индеец Джо тихо, – теперь никто ему не сможет помочь.

Я стиснул зубы.

– Может быть. А может быть и нет. Но вам я его не отдам. И я буду драться, если это понадобится.

Эбенизер посмотрел на меня и затем покачал головой, грустно улыбаясь.

– Ты не сможешь сражаться один со своими маленькими друзьями пикси сейчас, мальчик.

Я пожал плечами.

– Попытаюсь. Вы его не получите.

– Гарри, – сказал тихий голос, магически искаженный щитом.

Я поднял взгляд на Моргана, лежащего на соломенном тюфяке, его глаза были открыты, а взгляд направлен на меня.

– Все в порядке, – сказал он.

Я удивленно уставился на него.

– Что?

– Все в порядке, – сказал он тихо. – Я пойду с ними. – Его взгляд переместился на Эбенизера. – Я убил ЛаФортиера. Я заставил Дрездена поверить в свою невиновность. Я дам показания.

– Морган, – резко сказал я, – что, черт возьми, ты делаешь?

– Свой долг, – ответил он. В его голосе, думаю, скользнула слабая нотка гордости, исчезнувшая с тех пор, как он появился у моей двери. – Я всегда знал, что может быть потребуется отдать свою жизнь, чтобы защитить Совет. Так и случилось.

Я посмотрел на раненого, мой желудок скрутило.

– Морган…

– Ты сделал все, что было в твоих силах, – сказал тихо Морган. – Несмотря на то, что было между нами. Ты рисковал снова и снова ради меня. Это были достойные попытки. Но этого не избежать. В этом нет стыда. – Он снова закрыл глаза. – Ты научишься, если проживешь подольше. Никогда не победить их всех.

– Проклятье, – вздохнул я. Я попытался прикрыть руками лицо и вынужден был отдернуть их обратно, когда правая щека от прикосновения загорелась болью. Я все еще не мог видеть правым глазом. – Проклятье, после всего этого. Проклятье.

Огонь потрескивал и пощелкивал, но никто не говорил ни слова.

– Он все еще чувствует чудовищную боль, – тихо сказал Слушающий Ветер, прерывая молчание. – По крайней мере, я могу облегчить его страдания. И ты тоже нуждаешься во внимании. – Он положил руку мне на плечо. – Опусти щит. Пожалуйста.

Я не хотел этого делать.

Но это было не в моей власти.

Я показал Молли, как опустить щит.

*

Мы уложили Моргана на койку в Плавунце и подготовились к отплытию. Молли, тревожащаяся и обеспокоенная, вызвалась присматривать за Морганом. Слушающий Ветер предложил ей показать кое-что из целительной магии. Я проглотил немного болеутоляющего, пока мы были там, и почувствовал себя лучше, чтобы по крайней мере прогуляться и найти Уилла и Джорджию.

Предел Демона показал мне, где они спали, и я повел Эбенизера сквозь лес к ним.

– Как Индеец Джо узнал, что я объявил это место святая святым? – спросил я.

– Прибыл посланник от Рашида, – сказал Эбенизер. – Индеец Джо лучше остальных осведомлен о том, что ты можешь сделать с этими узами. Поэтому он отправился искать тебя, чтобы ты разрушил деревья под этими жуками.

Я покачал головой.

– Никогда не видел, чтобы кто-нибудь менял облик подобно ему.

– Не многие обладают такими навыками, – сказал Эбенизер с очевидными нотками гордости за способности своего старого друга, прозвучавшими в его голосе. Мгновение спустя он сказал: – Он предлагает научить тебя кое-чему, если ты хочешь учиться.

– С моей-то удачей? Я превращусь в утку или что-то подобное и не смогу преобразоваться обратно.

Он тихо фыркнул, а затем сказал:

– Не преображениям. Он знает больше остальных живущих людей о том, как обращаться со злостью от неправосудия и несправедливостей. Не пойми меня неправильно. Я думаю, замечательно, что ты обладаешь этими чувствами и предпочитаешь делать что-либо с ними. Но они тоже могут сотворить ужасные вещи с человеком. – Выражение его лица сделалось на мгновение отдаленным, а взгляд устремился куда-то вдаль. – Ужасные вещи. Он там был. Думаю, если ты потратишь некоторое время с ним, это принесет тебе пользу.

– Я не староват слегка, чтобы быть учеником?

– Прекращаешь учиться, начинаешь умирать, – сказал Эбенизер, и в тоне его прозвучала скальная твердость аксиомы. – Учиться никогда не поздно.

– У меня есть обязательства, – сказал я.

– Знаю.

– Я подумаю об этом.

Он кивнул. Затем помолчал мгновение, обдумывая следующие слова.

– Одну вещь, произошедшую сегодня вечером, я не могу понять, Хосс, – сказал мой бывший наставник. – Ты заварил кашу, чтобы собрать всех здесь. Чтобы привлечь сюда убийцу. Я предоставил тебе прекрасное оправдание, чтобы свободно передвигаться позади войск без того, чтобы кто-нибудь заглядывал тебе через плечо для того, чтобы ты смог все как надо. Но вместо того, чтобы проскользнуть сквозь кусты и схватить убийцу – что распутало бы все это дело – ты поднимаешься на холм и бросаешься в драку с тем, кого ты, черт возьми, сам прекрасно знаешь, не сможешь победить.

– Да, – сказал я. – Знаю.

Эбенизер развел руками.

– Зачем?

Я сделал несколько усталых тяжелых шагов прежде чем ответить.

– Томас попал в переделку, помогая мне.

– Томас, – сказал Эбенизер. – Вампир.

Я пожал плечами.

– Он важнее тебе, чем предотвращение возможного раскола Белого Совета.

– Существо направлялось прямо к хижине. Моя ученица и мой клиент оба были там – и у него к тому же был Томас.

Эбенизер что-то пробормотал про себя.

– У девчонки был кристалл, чтобы защитить себя. Дьявол, сынок, если бы щит взорвался так мощно, как ты говорил, он сам мог бы уничтожить существо. – Он покачал головой. – Обычно, я думаю, что у тебя крепкая голова на плечах, Хосс. Но это был плохой выбор.

– Может быть, – сказал я тихо.

– Никаких может быть, – сказал он твердо.

– Он друг.

Эбенизер остановился на своем пути и повернулся ко мне лицом к лицу.

– Он не твой друг, Гарри. Он может им быть, но он не твой друг. Он вампир. Когда все говорят и делают, он питается тобой, если он достаточно голоден. Он то, что он есть. – Эбенизер указал на лес вокруг нас. – Блин-тарарам, мальчик. Мы нашли то, что осталось от кузины существа Рейт после битвы. И я полагаю, ты видел, что она сделала со своим собственным родом.

– Да, – сказал я подавленно.

– И это была ее собственная семья. – Он покачал головой. – Дружба ничего не значит для этих существ. Они так хороши во лжи, что порой даже сами могут в нее поверить – но в конце концов, ты не дружишь с едой. Я вращался в их мире некоторое время, Хосс, и позволь сказать тебе – это их природа. Рано или поздно она возьмет верх.

– Томас другой, – сказал я.

Он пристально взглянул на меня.

– Ох? – Он покачал головой и пошел дальше. – Тогда почему ты не спросишь свою ученицу, что заставило ее сбросить завесу и активировать щит?

Я снова пошел.

Ничего не ответив.

*

Мы вернулись в Чикаго к часу колдовства.

Старейшина Мэй и Стражи ждали в доке, чтобы сопроводить Эбенизера, Индейца Джо и Моргана в Эдинбург – в случае проблем. Они предоставили мне около трех минут, чтобы привязать Плавунца к доку.

Я наблюдал, как они идут, потягивая воду через соломинку. Слушающий Ветер промыл мои раны и наложил несколько швов на моем лице, включая пару на нижней губе. Он сказал, что глаз я не потеряю, и намазал все раны пастой, похожей на гуано и пахнущей медом. Затем поднял меня в списке Международной Ходячих Раненых Идиотов на первое место, покрыв эту часть лица и часть скальпа еще одной повязкой, полностью обмотав ее вокруг головы. Вдобавок к предыдущей, которая покрывала полученную от перевертыша чертову шишку, я был похож на перенесшего операцию на мозге, только был более угрюмым.

Уилл и Джорджия спали под растянутыми спальными мешками на надувном матрасе на задней палубе Плавунца, когда я спустился в док, к автостоянке, и подошел к припаркованному мерседесу.

Винс опустил стекло и покосился на меня.

– Ты проклинаешь всех, кто оскверняет твою могилу, или только англоговорящих парней?

– Ты только что потерял свои чаевые, – сказал я ему. – Сделал?

Он передал мне конверт с документами без комментариев. Затем наклонился и открыл пассажирскую дверь, и Мыш спрыгнул с пассажирского сиденья и обрадованно обежал вокруг машины, чтобы поприветствовать меня, размахивая хвостом. Я опустился на корточки и обнял большого пса.

– Твой пес странный, – сказал Винс.

Мыш начал лизать мне лицо.

– Да. Что собираешься делать?

Винс ухмыльнулся, и на секунду он не казался неприметным. У него была такая улыбка, что смогла бы изменить атмосферу в комнате. Я встал и кивнул ему.

– Ты знаешь, куда прислать счет.

– Да, – сказал он и уехал.

Я вернулся на лодку и отлил немного колы в пустую фляжку. Я осторожно отхлебнул, так, чтобы не раскрыть порезов и не выпустить еще крови. Я слишком устал, чтобы промывать их.

Молли беспокойно шныряла по лодке несколько минут, убеждаясь, что та привязана, а затем взяла две пары свободных шорт и футболок из крошечного шкафа в каюте и положила их там, где Уилл и Джорджия смог ли бы их найти. Наконец она закончила, присев на койку в противоположной от меня части каюты.

– Щит, – сказал я тихо. – Когда ты его использовала?

Она сглотнула.

– Перев… существо бросило Томаса внутрь и он… – Она вздрогнула. – Гарри. Он изменился. Это был… это был не он. – Она облизала губы. – Он сел и начал вдыхать воздух как… как волк. Выискивал меня. И его тело… – Она покраснела. – Он был возбужден. И он что-то сделал и все, что я внезапно захотела – это просто сорвать одежду. И я знала, что он не контролирует себя. И я знала, что он убил бы меня. Но… Я все равно хотела. Это было так сильно…

– И ты подняла щит.

Она сглотнула и кивнула.

– Я думаю, если бы я подождала еще немного… Я не смогла бы подумать об этом. – Она подняла взгляд на меня и обратно опустила. – Он изменился, Гарри. Это был больше не он.

Я почувствовал пустоту. У меня не было слов описать то, что я с ним сделал.

Томас.

Я отодвинул напиток в сторону и сложил руки на животе.

– Ты верно поступила, детка.

Она одарила меня усталой улыбкой. Повисла неловкая тишина. Молли казалось искала что сказать.

– Они… они собираются рассматривать дело Моргана завтра, – сказала она тихо. – Я слышала, как Мэй это говорила.

– Да, – сказал я.

– Они ждут, что мы там будем.

– О, – сказал я, – мы там будем.

– Гарри… мы проиграли, – сказала она, сглотнув. – Умрет невиновный человек. Убийца все еще на свободе. Произошла целая битва и мы так ничего не добились.

Я поднял взгляд на нее. Затем, медленно, я открыл конверт, переданный мне Винсом.

– Что это? – спросила она.

– Фото наблюдений, – сказал я тихо. – Снятые через телеобъектив-увеличитель через квартал.

Она удивленно уставилась на меня.

– Что?

– Я нанял Винса сделать несколько фотографий, – сказал я. – Технически, конечно, Мерфи наняла его, потому что я беспокоился, что мой телефон прослушивается. Но я оплачиваю счет, поэтому на самом деле, это был я.

– Фотографии? Какие фотографии?

– Пути из Чикаго в Эдинбург, – сказал я. – Который открывается на ту аллею позади старого мясоперерабатывающего завода. Я приказал Винсу фотографировать всех, кто выходит оттуда, сразу после того, как проинформировал Эдинбург о встрече на острове.

Молли нахмурилась.

– Но… зачем?

– Чтобы не дать им времени на размышления, детка, – сказал я. – Я был абсолютно уверен, что убийца в Эдинбурге. Так же как и был уверен, что он или она прибудет в Чикаго. Я убедился, что у него не будет времени прибыть сюда другими способами.

Я вытащил фотографии и начал их просматривать. Винс профессионально поработал. Их можно было использовать не то что для идентификации, но и для портретов. МакКой, Мэй, Слушающий Ветер, Бьорн Бьорнгуннарсон, другие Стражи, все были запечатлены, и было снято четко каждое лицо.

– И убедился, что Винс и Мыш будут там, чтобы наблюдать за единственным быстрым путем в город из Шотландии.

Пока я просматривал фотографии, Молли складывала части головоломки в единую картину.

– Тогда… весь этот план действий на острове… встреча, драка… все было уловкой?

– Хитрый койот, – сказал я мудро. – Суууууупер Гений.

Молли покачала головой.

– Но… ты никому ничего не сказал?

– Никому. Должно было выглядеть правдоподобно, – сказал я. – Я не знал, кто мог быть предателем, так что я не мог позволить дать хоть малейшее предупреждение.

– Вау, Оби Ван, – произнесла Кузнечик. – Я… типа под впечатлением.

– План дымовой завесы на острове мог сработать, – сказал я. – А я должен был надавать тумаков перевертышу на дружественной земле. Но позже я начал думать, что никогда не рассчитывал на простую победу. И подготовился так, что можно было бы выиграть несколькими способами.

Что мне на самом деле было нужно – это оружие, которое я бы мог использовать против убийцы. Я уставился на последнее фото на мгновение, и затем показал его ей.

– И сейчас, – произнес я невольно рычащим голосом, – оно у меня есть.

Молли тупо уставилась на фотографию.

– О, – сказала она. – Кто это?

Глава 47

Судебный процесс по делу Моргана был назначен на следующий день, но поскольку Шотландия была на шесть часов впереди Чикаго, я готовился к трем часа драгоценного сна, сидя в кресле. Голова и лицо болели слишком сильно, чтобы я мог лечь полностью.

Когда я вернулся в квартиру с Молли, Люччио уже не было.

Я был вполне уверен, что так и будет.

Я встал следующим утром и оценил себя в зеркале. То, что не скрывала белая повязка, было в большинстве своем в синяках. Вероятно от взрывной волны гранаты. Мне повезло. Если бы я оказался на месте Лары, когда взорвалась граната Переплетчика, избыточное давление скорее всего убило бы меня. Мне повезло, что я был на открытом воздухе, где ничего не сдерживало и не направляло взрыв. Я не чувствовал себя счастливчиком, но я им был.

Граната могла разорваться на части, разлетаясь смертельным облаком шрапнели – хотя по крайней мере мой плащ защитил бы меня от этого. Против же взрывной волны он защитить не мог. Питая что-то вроде уважения к ноу-хау Переплетчика, когда дело доходит до разгрома, я понял, что он мыслил верно, подбирая снаряжение для вечера.

Я не смог бы принять душ, не смочив швов, поэтому после того как сменил перевязку, я обмылся в раковине. Я одел футболку с пуговицами, поскольку мне пришлось бы сжать мозг, попытайся я одеть обычную футболку. Я также прихватил мою официальную черную форму Совета с голубой накидкой и серым капюшоном Стража. Я сделал все, чтобы привести волосы в порядок, хотя только треть из них была видна. И я побрился.

– Вау, – сказала Молли, когда я вышел. – Ты относишься к этому достаточно серьезно.

Она сидела в кресле возле огня, поглаживая Мистера по спине. Она была одной из немногих людей, которую он считал достойной, чтобы прикасаться к нему. Молли была одета в коричневую ученическую робу, и хоть ее волосы были выкрашены в ярко-синий цвет, она по крайней мере пригладила их назад в несумасбродном стиле. Она пришла к весьма разумному пониманию, что чем меньше она привлекает внимание Совета, тем лучше.

– Да. Такси еще нет?

Она покачала головой и поднялась, сбросив Мистера. Он смирился с ситуацией, несмотря на оскорбление.

– Пошли, Мыш, – сказала она. – У тебя последний шанс прогуляться, прежде чем достигнем кульминации.

Пес последовал за ней.

Я снял трубку и позвонил на квартиру Томаса. Ответа не было.

Я набрал номер Лары, и Жюстина ответила после первого же гудка.

– Дом Рейтов.

– Это Гарри Дрезден, – сказал я.

– Здравствуйте, Мистер Дрезден, – ответила Жюстина деловым официальным тоном. Она была не одна. – Чем я могу вам сегодня помочь?

Теперь, после того как яростная облава закончилась, по моему телефону, вероятно, было безопасно говорить. Но только вероятно. Я вторил манерам голоса Жюстины.

– Я звоню, чтобы узнать о состоянии Томаса.

– Он здесь, – сказала Жюстина. – Сейчас он комфортно отдыхает.

Я видел, что представляла собой ужасная сторона Томаса. Если он комфортно отдыхал, то потому, что питался, глубоко и насыщенно, с инстинктивной одержимостью.

По всей вероятности, мой брат кого-то убил.

– Надеюсь, он быстро поправится, – сказал я.

– Тот, кто о нем заботится…

Это должна быть Жюстина.

– …беспокоится о сложностях, возникших от его исходного состояния.

Я мгновение помолчал.

– Как он?

Деловой тон в ее голосе изменился, наполнившись неприкрытым беспокойством.

– Он под успокоительными. Выбора не было.

Мои костяшки пальцев хрустнули, стиснув трубку телефона.

Я ничего не оставил позади. У меня не было слов описать то, что я с ним сделал.

– Я бы хотел посетить его, если это можно организовать.

Она оправилась, снова переключившись на режим персонального помощника.

– Это невозможно в течении ближайших нескольких дней.

– Понимаю. Не могли бы вы дать мне знать, сразу как это будет возможно, пожалуйста?

– Конечно.

– Мой номер…

– У нас есть эта информация, мистер Дрезден. Мы с вами скоро свяжемся.

Я поблагодарил ее и повесил трубку. Я склонил голову и обнаружил, что трясусь от ярости. Если эта тварь нанесла моему брату столько вреда, как показалось, я найду нааглошии и порежу его на гербарий, даже если ради этого мне понадобится взорвать каждую пещеру в Нью-Мексико.

Молли появилась в дверях.

– Гарри? Такси здесь.

– Ладно, – сказал я. – Пошли испортим чей-нибудь день.

Я попытался не думать много о том факте, что Хитрый Койот, Супер Гений, получал ужасную взбучку от рук врагов и заканчивал день тем, что прыгал с двухмильной горы вниз.

Ну что ж, Гарри, подумал я про себя, тогда ты просто должен запомнить – не повторять ошибок Хитрого Койота. Если бы он просто не продолжал бежать, падая с утеса, вместо того чтобы смотреть под ноги, все было бы прекрасно.

*

Они проводили суд в Эдинбурге.

Выбор был небольшим. Учитывая недавние угрозы Высшему совету и неожиданное интенсивное нападение на предел Демона, они хотели провести суд в самом защищенном месте из возможных. Суд должен был быть проведен закрытым заседанием по традиции, как и все подобного рода события. Это лучше чем пятисот мастеров, а так – только значительное меньшинство всех членов Совета. Большинство из них будут союзниками ЛаФортиера и их сторонники, которые хотят больше, чем торжество справедливости, которая намного красивее чем Кровавая Месть.

Молли, Мыш и я прошли по Пути так же, как и я до этого. На этот раз, когда я добрался до прохода, на посту стояла удвоенная команда Стражей, возглавляемая здоровым скандинавом, все они были из Старой Гвардии. Стоило мне приблизиться, я получил коллективный враждебно-свирепый взгляд, который они безуспешно попытались выдать за безразличие. Я не обратил на него внимание. Не привыкать.

Мы прошли в комплекс, мимо постов охраны – все они точно также были полностью укомплектованы – и отправились к Залу Выступлений. Может это что-то говорит о складе ума чародеев, потому что это место было названо – Зал Выступлений, а не Зал Слушаний или аудиторией. Хотя это и было аудиторией: ряды каменных скамей полным кругом поднимались вокруг довольно маленького круглого каменного помоста, почти как в старых греческих театрах. Но прежде чем мы вошли в Зал Выступлений, я свернул в боковой проход.

С трудом я добился того, чтобы Стражи пропустили меня, Мыша и Молли в Показушнитарий, пока один из них отправился в комнату Эбенизера, чтобы спросить, хотел бы он меня видеть. Молли никогда не была в такой огромной комнате прежде, и оглядывалась по сторонам с беззастенчивым любопытством.

– Изумительное место, – сказала она. – Это еда только для больших шишек, или они не будут возражать, если я съем что-нибудь?

– Старейшина Мэй весит не намного больше птички, – сказал я. – ЛаФортиер мертв, и они все еще его не заменили. Полагаю, еды более чем достаточно.

Она нахмурилась.

– Но она предназначена только для них?

Я пожал плечами.

– Ты голодна. Это еда. Как думаешь?

– Думаю, что не хочу, чтобы кто-нибудь злился на меня. Злился еще больше.

В некоторых вопросах малышка обладает большим здравым смыслом, чем я.

Эбенизер тотчас же отправил Стража обратно, чтобы тот привел меня к нему в комнату, и велел обеспечить, чтобы Молли поела с буфетной стойки. Я пытался не улыбаться. Эбенизер верил, что ученики всегда голодны. Даже представить не могу, кто ему такое внушил.

*

Я окинул взглядом его приемную, обставленную книжными полками, заваленными до скрипа. Эбенизер был разносторонним чтецом. Книги Кинга, Хайнлайна и Клэнси стояли на одной полке с Хокингом и Ницше. Различные варианты великий религиозных писаний мира смешивались с трудами Юлия Цезеря и Д. Г. Лоуренса. Сотни книг были ручной работы и рукописными, включая освященные гримуары с музейными названиями. Их можно было бы легко украсть, если представится шанс. Книги были впихнуты как вертикально, так и горизонтально, и хотя корешки в большинстве своем отсутствовали, мне было ясно, что понадобилось бы терпение Иова, чтобы найти что-нибудь, пока не вспомнишь, куда ее в последний раз положили.

Только одна полка выглядела опрятно.

На ней стоял ряд обтянутых кожей дневников, все явно одинакового дизайна, сделанные почти из одинаковой кожи и в одинаковых оттенках, со временем превратившиеся независимо друг от друга в различные текстуры и цвета. Справа налево книги становились старше, более потрескавшимися и потрепанными. Крайняя левая пара выглядела так, словно грозила превратиться в пыль. Стоявший справа дневник выглядел как новый и был открыт. Перо прижимало страницы, может быть, страниц тридцать.

Я взглянул на последнюю страницу, по которой плыли строчки, начертанные твердым, массивным почерком Эбенизера.

…кажется очевидным, что он понятия не имеет о первоначальном намерении острова. Время от времени, я не могу не думать о такой штуке, как судьба – или по крайней мере некоторой высшей силе, пытающейся организовать события для нашей пользы, несмотря на все, что мы, к своему невежеству, делаем, чтобы препятствовать ей. Мерлин тотчас же потребовал, чтобы мы взяли мальчика под наблюдение. Я думаю, что он чертов глупец.

Рашид сказал, что его предупреждение об острове оказалось бессмысленным. Он хорошо разбирается в людях, но я не уверен, что он прав на этот раз. Как правило, у мальчика голова крепко сидит на плечах. И из всех чародеев, которых я знаю, он среди трех или четырех, которых бы я хотел видеть занимающих эту специфическую должность. Я верю его мнению.

Но в тоже время, я верил также и Мэгги.

Голос Эбенизера прервал мое чтение.

– Хосс, – сказал он. – Как твоя голова?

– Полнится вопросами, – ответил я.

Я закрыл дневник и протянул ему перо.

Глаза моего старого наставника коснулась улыбка, стоило ему принять от меня перо: он намеревался показать мне то, что написал.

– Мой дневник, – сказал он. – Что ж. Последние три мои. Предыдущие – моего господина.

– Господина, а?

– Это слово не было плохим, Хосс. Оно значило – учитель, проводник, защитник, профессионал, эксперт – так же как и отрицательное значение. Но в человеческой природе заложено помнить плохие вещи и забывать хорошие, полагаю. – Он постучал по трем предыдущим книгам, до его собственной. – Записи моего господина. – Он побарабанил по следующим четырем.

– Записи его господина, и так далее, вплоть досюда, – он очень осторожно коснулся первых двух книг. – Больше невозможно разобрать, что в них написано, даже если разберешься с языком.

– Кто написал эти две?

– Мерлин, – просто сказал Эбенизер. Он потянулся мимо меня, чтобы поставить свой дневник на место. – Недалек тот день, когда мне понадобиться твоя помощь, чтобы позаботиться о них.

Я перевел взгляд со старика на книги. Дневники и личные размышления мастеров-чародеев более чем за тысячу лет? Господь милосердный…

Это будет чертовски интересное чтение.

– Может быть, – сказал Эбенизер, – у тебя найдется одна или две собственных мысли, когда-нибудь, которые ты захочешь записать.

– Оптимист навсегда, сэр.

Он коротко улыбнулся.

– Что ж. Что привело тебя сюда, прежде чем ты отправился на судебное заседание?

Я передал ему конверт, который дал мне Винс. Он нахмурился, а затем начал просматривать фото. Он нахмурился сильнее, пока не добрался до самого последнего снимка.

Его дыхание замерло, и я был уверен, что он все понял. С мозгами у Эбенизера все в порядке.

– Черт возьми, Хосс, – тихо сказал Эбенизер. – На этот раз думал наперед?

– Даже сломанные часы дважды в сутки показывают правильное время, – сказал я.

Он положил снимки обратно в конверт и отдал мне.

– Хорошо. Как ты собираешься их обнародовать?

– На судебном разбирательстве. Прямо перед окончанием. Хочу, чтобы он подумал, что он избежал наказания.

Эбенизер фыркнул.

– Ты приведешь Старейшину Мэй и около пятисот бывших сторонников ЛаФортиера в страшную ярость.

– Да. Глаз не мог сомкнуть прошлой ночью, так беспокоился о них.

Он снова фыркнул.

– У меня есть теория кое о чем.

– Какая?

Я рассказал ему.

Предложение за предложением, и лицо Эбенизера темнело. Он повернул руки ладонями вверх и взглянул на них. Они были широкие, сильные, и, казалось, покрыты трудовыми мозолями – они были твердыми. На одной его ладони, на которую он упал во время прошлой ночной схватки, красовалась ссадина. Пальцы были запачканы чернилами.

– Мне нужно будет кое-что сделать, – сказал он. – Тебе лучше идти.

Я кивнул.

– Увидимся там?

Он снял очки и начал аккуратно протирать их платком.

– Да.

*

Судебное разбирательство началось меньше чем через час.

Я сел на каменную скамью, расположенную сбоку от помоста, Молли пристроилась рядом. Мы были свидетелями. Мыш сидел на полу подле меня. Он тоже будет свидетелем, хотя только я один об этом знаю. Все места были заняты. Именно поэтому Совет чаще собирался в других местах мира, а не постоянно в Эдинбурге. Просто не было достаточно просторно.

Стражи встали по всему периметру вокруг помоста, в дверях и в проходах между рядами скамей. Все присутствующие были облачены в официальные робы, ниспадающие черные, с шелковыми и атласными накидками, окрашенными в различные цвета и различной выкройки, в зависимости от статуса членов Совета. Синие накидки принадлежали действительным членам, красные – тем, кто находился на службе уже более века; с вплетенной серебряной нитью была у общепризнанных мастеров алхимии, с вышитым золотым кадуцеем – у целителей, с медным шевроном около воротника – у тех, кто обладал докторской степенью в ученой дисциплине (у некоторых из них их было столько, что накидка волочилась за ними), украшенная белой Печатью Соломона для изгоняющих демонов и так далее.

На мне была простая синяя накидка безо всяких орнаментов, хотя меня забавляла идея вышивания на ней – GED[22]22
  GED – общее образовательное развитие (эквивалент аттестата средней школы для тех, кто не закончил школу; для его получения необходимо сдать соответствующий экзамен).


[Закрыть] – красными, белыми и синими нитками. Молли единственная была одета в коричневую робу.

Люди избегали наших взглядов.

Белый Совет обожал свои церемонии. Анастасия Люччио появилась в дверях при своих полных регалиях, плюс серый плащ Стража. Ее рука все еще была подвязана, но она держала в руке официальный посох капитана Стражей. Она вошла в комнату, и перешептывание толпы смолкло. Она трижды стукнула концом посоха по полу, и ведомые Мерлином шесть членов Совета Старейшин в своих черных робах с фиолетовыми накидками вошли в комнату. Они прошествовали к центру пространства позади помоста и торжественно остановились. Появился Пибоди, притащив с собой столик размером с подол, и уселся на дальний от меня и Молли конец скамьи, чтобы начать делать заметки, царапая своим пером.

Я положил руку на голову Мыша, ожидая начала шоу, потому что именно этим это и было. Шоу.

Появилось еще двое Стражей со связанной фигурой между ними. Моргана ввели и поставили так же, как это делал Совет с обвиняемыми прежде – со связанными впереди руками и с черным капюшоном на голове. Ему не следовало вообще подниматься на ноги, но он, идиот, тяжело ковылял сам, без физической поддержки какого-либо Стража. Должно быть, ему для этого потребовалось проглотить кучу обезболивающего.