Текст книги "Отступник (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)

Глава 45

Нааглошии подошел ко мне и остановился, улыбаясь, в то время как его нечеловеческие черты изменялись и деформировались с чего-то животного на что-то почти человеческое. Так было проще говорить.

– Это было крайне жалко, – пробормотал он. – Кто подарил тебе жизненный огонь, маленький смертный?

– Сомневаюсь, что ты знаешь его, – ответил я. Это было попыткой заговорить, но я не предъявлял жизни строгих требований, как рефлективно хитрая задница. – Он бы уничтожил тебя.

Перевертыш улыбнулся шире.

– Нахожу это удивительным, что ты смог вызывать именно эти огни создания – и все же ты не обладаешь верой, чтобы использовать их.

– Блин-тарарам, – пробормотал я. – Я устал от садистских тупиц вроде тебя.

Он наклонил голову, праздно проведя когтями по камню, заострив их.

– Ох?

– Ты любишь смотреть, как кто-нибудь болтается на крючке, – сказал я. – Это возбуждает тебя. А умру я, и развлечению конец. Так что ты хочешь растянуть удовольствие при помощи разговора.

– Ты так страстно желаешь уйти из жизни, смертный? – промурлыкал нааглошии.

– Если альтернатива этому болтаться здесь с тобой, то черт возьми, хочу, – ответил я. – Заканчивай с этим или убирайся.

Его когти полоснули безупречным волнистым движением, и мое лицо внезапно загорелось огнем. Достаточно больно, чтобы закричать. Я скрючился, схватившись за правую сторону своего лица, и почувствовал как стиснулись мои зубы.

– Как пожелаешь, – сказал нааглошии. Он наклонился ближе. – Но позволь мне оставить тебя с одной мыслью, маленький призывающий духов. Ты думаешь, что победил, выхватив фага из моих рук. Но он был для меня игрушкой больше, чем на день, и ничего не оставил позади. У тебя не хватит слов описать того, что я с ним делал. – Я практически мог слышать как он улыбнулся шире. – Это голод. Безумие с голодом. И я чувствую юную призывающую внутри хогана,[18]18
  Жилище из бревен и земли у индейцев навахо.


[Закрыть] – промурлыкал он. – Я подумываю над тем, чтобы бросить его внутрь, прежде чем ты будешь так добр спасти их обоих. Подумай об этом по пути к вечности.

Даже сквозь страх и боль, мой желудок скрутило в ледяной узел.

О Боже.

Молли.

Видеть правым глазом я не мог, и ничего кроме боли не чувствовал. Я повернул голову вправо, так, чтобы мой левый глаз сфокусировался на нааглошии, склонившимся ко мне, его длинные пальцы с кончиками когтей, покрытыми кроваво-черным, подергивались в почти сексуальном предвкушении.

Я не знал насылал ли кто-нибудь смертное проклятие, усиленное огнем души. Я не знал, значит ли, что используя свою душу в качестве топлива для последнего сожжения, я никогда не попаду туда, куда отправляются души, окончив свой жизненный путь. Я знал только, что вне зависимости от того, что произойдет, боль не будет слишком долгой, и все чего я хотел – стереть улыбку с лица перевертыша, прежде чем умереть.

Я не был уверен, насколько дерзко можно выглядеть, смотря одним глазом, но я делал все возможное, несмотря на то, что я готовил взрыв, который выжег бы жизнь из моего тела, как только я высвободил бы его.

Потом появилась пятно света, и что-то пронеслось вдоль спины нааглошии. Он напрягся и издал удивленный рык, резко развернувшись ко мне спиной и уставился на источник света. И я увидел длинную неглубокую рану на его спине, тянущуюся через его сгорбленные плечи, сделанную аккуратно и ровно, словно скальпелем.

Или канцелярским ножом.

Тук-тук закружил в воздухе, обхватив окровавленный нож словно копье. Он поднял к губам крошечную трубу и прогудел пронзительный призыв, ноты из кавалерийского призыва к атаке, только в высоко-тональной миниатюре.

– Прочь, негодяй! – закричал он пронзительным резким тоном. Затем снова бросился на перевертыша.

Нааглошии проревел и замахнулся когтями, но Тук ускользнул от удара и нанес девятидюймовый порез на лапу перевертыша.

Он крутанулся к крошечному фэйри с внезапной яростью, изменив форму и став более похожим на кошачьих, хоть и с такими же длинными передними конечностями. Он погнался за Туком, размахивая когтями, но мой миниатюрный капитан стражи был на самую малость впереди.

– Тук! – крикнул я так громко, как только мог. – Убирайся оттуда!

Нааглошии выплюнул проклятие, когда Тук снова ускользнул от его когтей, и хлопнул рукой сам воздух, прошипев слова на чужом языке. Внезапно поднялся злобный маленький шторм и смел крошечное тело Тука. Он врезался в кусты ежевики на границе поляны, и сфера света, окружающая его, внезапно окончательно померкла.

Нааглошии повернулся, пнув землю к упавшему фэйри задней лапой. Затем он прошествовал ко мне, бурля яростью. Я видел, как он приближается, зная, что ничего не смогу сделать.

По крайней мере я утащил Томаса от этого ублюдка.

Желтые глаза нааглошии разгорались ненавистью, пока он приближался и поднимал свои когти.

*

– Эй, – раздался спокойный голос. – Урод.

Я повернулся и посмотрел через маленькую полянку одновременно с перевертышем.

Не знаю как Индейцу Джо удалось прорваться сквозь кольцо атакующих к вершине холма, но он это сделал. Он стоял там в мокасинах, джинсах, и рубашке из выделанной оленьей шкуры, украшенной костяными бусами и кусочками бирюзы. Его длинные серебряные волосы свисали двумя привычными косами, и костяные бусины его ожерелья бледно светились в ночном мраке.

Нааглошии, не двигаясь, смотрел в лицо знахаря.

На вершине холма воцарилась полная тишина и неподвижность.

Слушающий Ветер улыбнулся. Он присел на корточки и потер руки грязью и сыпучей почвой, в небольшом количестве покрывающем каменистую вершину холма. Он сложил руки чашей, поднял их чуть пониже лица, и сделал вздох носом, вдыхая аромат земли. Затем он медленно потер руки, жест который каким-то образом напомнил мне человека, готовящегося к однообразному тяжелому труду.

Он снова поднялся на ноги и тихо сказал:

– Мать сказала, что тебе нет тут места.

Нааглошии оскалил клыки. Его рык прокрался на вершину холма подобно самому зверю.

Над головами сверкнула молния без грома. Она бросила резкий, жуткий безмолвный свет на перевертыша. Слушающий Ветер обратил лицо к небесам и слегка наклонил голову.

– Отец говорит, что ты урод, – сообщил он. Он прищурил глаза и выпрямил плечи, лицом к лицу взглянув на нааглошии, в то время как по острову прокатился гром, придавая чудовищно рычащую подтональность голосу старика. – Я даю тебе шанс. Уходи. Прямо сейчас.

Перевертыш зарычал.

– Старый призывающий духов. Потерпевший неудачу защитник мертвого народа. Я тебя не боюсь.

– А может стоило бы, – сказал Слушающий ветер. – Мальчик почти поверг тебя, а он даже почти не знает Динэ,[19]19
  Самоназвание индейцев навахо.


[Закрыть] еще меньше Старину. Убирайся! Последний шанс.

Нааглошии выпустил мелодичный рык, его тело изменилось, утолщаясь, физически став плотнее, на вид более мощным.

– Ты не святой человек. Ты не следуешь «Благостному Пути».[20]20
  «Благостный путь» – Самая священная из всех церемоний навахо. Длится 9 дней; на ней пересказывается вся – история мироздания, – проводится в целях излечения или освящения нового жилища; впервые проведена – святыми людьми, – когда они собрались, чтобы создать человека.


[Закрыть] У тебя нет власти надо мной.

– Я не планирую связать или изгнать тебя, старый призрак, – сказал Индеец Джо. – Просто натяну тебе задницу на уши. – Он сжал руки в кулаки и сказал: – Вперед.

Перевертыш зарычал и выбросил лапы вперед. Из них вырвались одинаковые полосы мрака, разделяясь на дюжины и дюжины темных змей, заскользивших по ночному воздуху прямо к Слушающему Ветер. Знахарь не вздрогнул. Он поднял руки к небесам, запрокинув голову назад, и запел на колеблющийся, высокий манер местных племен. Дождь, почти полностью прекратившийся, пошел вновь почти сплошной стеной воды, обрушившись на пятьдесят квадратных ярдов вершины холма, пролившись на встречный сгусток колдовства и растопив его, прежде чем он начал представлять угрозу.

Индеец Джо вновь взглянул на нааглошии.

– Это все, что ты можешь?

Нааглошии прорычал еще несколько слов на неизвестном языке, и начал бросаться зарядами энергии обеими лапами. За шарами из огня, подобно тому, что я видел в Шато Рейт, следовали потрескивающие сферы голубых искр и дрожащие зеленые сферы чего-то очень похожего на желе и пахнущего серной кислотой. Это было впечатляющей демонстрацией призыва. Прилети к Слушающему Ветер кухонная мойка черт знает откуда, это бы не так поразило меня. Нааглошии переступил через все преграды, разбрасывая сырую энергию на маленькой верхушке холма, на которую обрушил дождь знахарь, размыв его до основания.

Я понятия не имел, как старик справился со всем этим, хотя и смотрел, как он это делает. Он снова запел, и на этот раз зашаркал ногами в такт музыке, изгибая свое старое тело назад и вперед, движения замедленные и ослабленные возрастом, но все еще являющиеся частью танца. Вокруг его лодыжек были обвязаны ленты с колокольчиками и такие же ленты были вокруг запястий, и они звонили в тон его пению.

Вся эта энергия, приближающая к нему, казалось, не могла найти ориентира. Огонь сверкнул, когда он сделал шаг и его тело качнулось, даже не опалив волос. Потрескивающие шарики света исчезли за несколько футов перед ним, и продолжили путь через несколько футов за ним, даже не нарушив расстояния между собой. Шарики кислоты дрогнули в полете и брызнули на землю, прожигая ее и испуская облачко удушливых паров, но не повредили ему. Защита была элегантной. Вместо противостояния силы против силы, могущества против могущества, провал чар, предназначенных для причинения вреда Слушающему Ветер казалась естественным порядком вещей, как если бы было место, в котором подобного рода событие было абсолютно нормальным, разумным и ожидаемым.

Но пока нааглошии разбрасывался агонией и смертью в тщетной попытке превзойти силу Слушающего Ветер, он в тоже время шагал вперед, сокращая дистанцию между ними, до тех пор, пока до старого знахаря не осталось меньше двадцати футов. Глаза Вонючки засветились ужасной радостью, и он с рыком бросился на старика.

Мое сердце подпрыгнуло к горлу. Слушающий Ветер не перешел на мою сторону в этом деле, но он много раз помогал мне в прошлом, и он был одним из немногих чародеев, уважающих Эбенизера МакКоя. Он был порядочным человеком, и я не хотел видеть, как ему причиняют вред из-за меня. Я попытался прокричать предупреждение и поймал взгляд на его лице, в то время как нааглошии стремительно атаковал.

Индеец Джо улыбался свирепой волчьей улыбкой.

Нааглошии опускался, растягивая рот в волчью морду, выпуская когти из всех лап и готовясь к яростной атаке на старика.

Но Слушающий Ветер проговорил Слово, голос сотряс воздух силой, и затем его фигура начала плавиться, изменяясь так плавно, словно она была из жидкой ртути, казалось, что она сдерживалась лишь усилием его воли. Его тело преобразовалось во что-то другое, так же естественно и быстро, как глубокий вздох.

Когда нааглошии приземлился, он не вонзил когти в старого чародея.

Вместо этого он обнаружил себя морда к морде с бурым медведем размером с микроавтобус.

Медведь испустил сотрясающий кости рев и подался вперед, подавляя нааглошии массой и мышечной силой. Если вы когда-нибудь видели подобного взбешенного зверя в действии, вы знаете, что это невозможно точно описать. Громкий рев, вздымающиеся груды мышц под тяжелой шкурой, блеск белых клыков и пылающие красные глаза составляли единое целое, гораздо большее, чем сумма отдельных частей. Это ужасно, атавистично и затрагивает древнюю инстинктивную сущность внутри каждого человека, которая помнит, что такие вещи предвещают ужас и смерть.

Нааглошии закричал сверхъестественным и чуждым воплем и яростно кинулся на медведя, но перехитрил сам себя. Его длинные, элегантно острые когти, идеальные для потрошения мягкой кожи людей, просто не имели достаточной массы и силы, необходимых, чтобы пробиться сквозь толстую медвежью шкуру, и не такие длинные, чтобы прорваться сквозь слои жира и мощных мышц. Все, что могли эти когти – это запутаться и сковать конечности, словно пластиковая расческа в волосах.

Медведь схватил голову перевертыша своими огромными челюстями, и казалось, что бой окончен. Тогда нааглошии размазался, и там, где мгновение назад было смутно напоминающее обезьяну существо, появилось с желтым, цвета мочи, мехом высокое поджарое животное, похожее на хорька с большими челюстями. Оно вывернулось из захвата огромного медведя и уклонилось от двух ударов его гигантских лап, издав вызывающее, насмешливое рычание, выскользнув на свободу.

Но Индеец Джо тоже еще не закончил. Медведь вскочил в тяжелом прыжке и приземлился на землю уже койотом, худощавым и быстрым, и проворно кинулся за хорьком, сверкая клыками. Он погнался за убегающим хорьком… который внезапно развернулся, широко распахнул пасть, потом шире и шире, пока не предстал аллигатором, покрытым редкими пучками желтого меха, развернувшись прямо навстречу наступающему волку, который оказался слишком близко, чтобы уклониться.

Волчья форма растаяла в рывке прямо в пасть аллигатора, и темнокрылый ворон пронесся сквозь челюсти и вылетел с другой стороны, как только пасть захлопнулась. Ворон повернул голову и, насмешливо каркнув, взлетел, кружась над поляной.

Аллигатор вздрогнул всем телом и стал соколом, золотистым и быстрым, на его голове выделялись клочья желтоватого меха, выглядевшие словно уши, которые нааглошии имел в своей человеческой форме. Он летел вперед со сверхъестественной скоростью, исчезая под завесой на лету.

Я услышал хлопанье крыльев ворона, осторожно кружившего и высматривающего своего врага… как внезапно ему в спину вцепились когти сокола. Я с ужасом наблюдал, как крючковатый клюв приблизился к захваченному ворону… и встретил колючий, твердый словно камень панцирь черепахи. Кожистая голова повернулась и челюсти, способные перекусить средней толщины проволоку, сомкнулись на лапе сокола-нааглошии, который издал еще один неестественный вопль боли, и они оба резко упали на землю.

Но на последних нескольких футах черепаха, замерцав, перекинулась белкой-летягой, ее конечности удлинились, и, преобразовав импульс падения в движение вперед, она приземлилась, перекатившись. Сокол был не так хорош. Он начал превращаться во что-то еще, но жестко ударился о каменистую почву, прежде чем смог завершить изменение.

Белка крутанулась, подпрыгнула, и в прыжке превратилась в кагуара, приземлившись на ошеломленную, беспорядочную массу шкуры и меха, что из себя представлял нааглошии. Клыки и когти были выдраны, а земля была забрызгана темной кровью, что вызывало крики ужаса. Нааглошии сросся в жуткую форму, четырехлапую и с крыльями как у летучей мыши, с глазами и пастями повсюду. Все пасти закричали полдюжиной различных голосов, и существу удалось вырваться из хватки кагуара, размахивая крыльями и спотыкаясь о землю. Оно стало дико раскачиваться и начало неуклюже подпрыгивать в воздух, хлопая кожистыми крыльями. Это было похоже на альбатроса без встречного ветра, а кагуар все это время неотступно следовал за ним по пятам, раздавая когтями тычки и удары.

Нааглошии исчез в темноте, его вой последовал за ним в вышину. Он продолжал кричать от боли, почти всхлипывая, когда спрыгнул со склона к озеру. Предел Демона отметил его исчезновение с сердитым чувством удовлетворения, и у меня язык не поворачивался упрекнуть его в этом.

*

Перевертыш покинул остров. Его крики некоторое время доносились ветром, а затем затихли.

Долгую минуту кагуар смотрел в направлении, куда сбежал нааглошии. Затем он сел, свесив голову, вздрогнул и снова стал Индейцем Джо. Старик сидел на земле, подперевшись обеими руками. Он медленно и слегка чопорно поднялся, одна из его рук, была сломана между запястьем и локтем. Он все еще смотрел вслед своему противнику, затем фыркнул и повернулся, чтобы осторожно подойти ко мне.

– Вау, – сказал я ему спокойно.

Он слегка приподнял подбородок. На мгновение в его темных глазах мелькнула гордость и сила. Затем он устало улыбнулся мне, и стал снова спокойным, устало выглядящем стариком. – Ты объявил это место святым? – спросил он.

Я кивнул.

– Прошлой ночью.

Он взглянул на меня: казалось он не мог решить – засмеяться ли мне в лицо или ударить в голову.

– У тебя не было из-за этого неприятностей, не так ли, сынок?

– По-видимому, нет, – невнятно пробормотал я, сплюнув кровь изо рта. Ее было довольно много. Лицо, от того что нааглошии исчез, болеть не перестало.

Индеец Джо опустился подле меня и профессионально осмотрел мои раны.

– Угрозы для жизни нет, – уверил меня он. – Нам нужна твоя помощь.

– Вы шутите, – сказал я. – Я вымотался. Я даже не могу ходить.

– Все что нужно, твой разум, – сказал он. – Внизу вокруг поля битвы есть деревья. Согнутые деревья. Можешь их почувствовать?

Едва он это произнес, как я почувствовал их через связь с духом острова. На самом деле там было четырнадцать деревьев, большинство из них – старые ивы, растущие возле воды. Их ветви низко свисали, прогнувшись под непомерной ношей.

– Да, – сказал я.

Мой голос, полный спокойствия, прозвучал отдаленно.

– Остров может исключительно быстро избавиться от существ на них, – сказал Индеец Джо. – Если на время отберет воду из земли под ними.

– Правда? – сказал я. – Как я должен…

Я прервался на середине предложения, почувствовав ответ Предела Демона. Казалось он схватил слова Индейца Джо, но потом я понял, что ничего не произошло. Предел Демона понял Индейца Джо только потому, что понял мысли, которые эти слова произвели в моей голове. Общение посредством звуков было такой неэлегантной, тягостной и чуждой острову, что этого на самом деле никогда не могло произойти. Но мои мысли – это он мог схватывать.

Я мог почти чувствовать как меняется почва, медленно оседая, когда остров отбирал воду у земли под деревьями. Это произвело предсказуемый эффект, на который, как я понял рассчитывал Индеец Джо. Как только земля вокруг корней деревьев стала сухой, они начали вытягивать воду из самих деревьев, выпуская ее обратно через те же самые капилляры, что привели воду внутрь. Она струилась из середины кроны очень быстро, делая ветви сухими.

И хрупкими.

Три ветки начали ломаться с чудовищным треском. Множество веток сломалось, дюжины, буквально за несколько секунд, это было все равно, что слушать взрывающиеся фейерверки. Внезапная какофония грохота и выстрелов поднялась снизу из доков, и вспышки света осветили облака над головой.

Я попытался сфокусироваться на моем другом знании острова, и почувствовал это – всплеск энергии, выпущенную ниже, увеличившего подпитку земли под поврежденными деревьями странной кровью – кровью, которую они жадно поглощали во внезапной засухе. Стражи быстро двинулись вперед, к полосе деревьев. Вампиры бежали впереди них, их шаги были легки и быстры, как у хищников, преследовавших раненую добычу. Незнакомые существа умирали на деревьях, среди магических зарядов и шквала оружейного огня.

Над островом появился свет: яркая серебристая звезда, подобно сигнальной вспышке, на долгую минуту зависла в вышине.

Когда Индеец Джо это увидел, его плечи слегка расслабились, и он медленно облегченно выдохнул.

– Хорошо. Хорошо, им помогли. – Он встряхнул головой и посмотрел на меня. – У тебя неприятности, мальчик. У тебя здесь есть какие-нибудь припасы?

Я попытался сесть, но не смог.

– Хижина, – проговорил я. – Молли. Томас – вампир. – Я глянул на кусты, куда был отброшен верный маленький стражник, предоставивший мне драгоценные секунды в пылу сражения, и попытался подняться на ноги. – Тук.

– Спокойнее, – сказал Слушающий Ветер. – Спокойнее, спокойнее, сынок. Ты не можешь просто…

Остальное, что он сказал, потонуло в бескрайнем реве, и все, все мои мысли и страхи, прекратили крутиться в моей голове. Стало просто… тихо. Роскошно тихо. И ничего не болело.

Я успел подумать про себя…

Мне это было по душе.

Затем пустота.

Глава 46

Я слышал голоса где-то поблизости. Голова раскалывалась, а лицо вздулось и кожа была туго натянута. Я чувствовал тепло правой рукой и ощущал запах горящего дерева. Огонь похлопывал и трещал. Земля подо мной была твердой, но не холодной. Я лежал на шерстяном одеяле или на чем-то вроде того.

– …действительно нет смысла делать что-либо еще, только ждать, – сказал Эбенизер. – Уверен, они под крышей, но она течет. И если ничего не произойдет, утро должно позаботиться о нем.

– Да, – пробормотала Старейшина Мэй. – Уверена, мы сможем этому достаточно легко противостоять.

– Не без риска, – сказал Эбенизер разумным тоном. – Морган никуда не движется. Что плохого в том, чтобы подождать, пока щит падет?

– Я не беспокоюсь об этом месте, – ответила Старейшина Мэй. – Его фэн-шуй неприятен. И если бы дитя не была чернокнижницей, она бы сейчас опустила бы щит.

– Нет! – раздался голос Молли. Он прозвучал странно измененно, как если бы прошел сквозь пятьдесят футов гофрированной трубы и казу.[21]21
  Казу – американский духовой музыкальный инструмент.


[Закрыть] – Я не сброшу щит до тех пор, пока Гарри не скажет, что все в порядке. – После короткой паузы она добавила: – А кроме того я не совсем знаю, как это сделать.

Голос, принадлежащий одному из Стражей, произнес:

– Может, мы сможем пробраться под ним.

Я медленно выдохнул, облизнув потрескавшиеся губы, и сказал:

– Не беспокойтесь. Это сфера.

– Ох! – воскликнула Молли. – Ох, слава Богу! Гарри!

Я медленно сел, и прежде чем я двинулся больше чем на дюйм или два, Индеец Джо поддержал меня.

– Спокойнее, сынок, – сказал он. – Спокойнее. Ты потерял немного крови, и так получил по голове, что слетела шляпа.

У меня закружилась голова, пока он это говорил, но я поднялся. Он передал мне флягу и я попил, медленно и осторожно, по одному глотку за раз. Затем открыл глаза и оглянулся вокруг.

Мы были в разрушенной хижине. Я сидел на полу возле камина. Эбенизер сидел в центре перед камином, его старый деревянной посох был приставлен к плечу. Старейшина Мэй стояла в противоположной от меня стороне хижины, с четырьмя Стражами по бокам.

Морган лежал на постели, там где я его и оставил, без сознания или спящий, а Молли сидела, скрестив ноги на полу возле него, держа кварцевый кристалл обеими руками. Он мерцал спокойным белым светом, освещавшим внутреннее убранство хижины гораздо более основательно, чем огонь, и совершенно круглый купол света размером с маленький лагерь окружал Моргана и мою ученицу пузырем защитной энергии.

– Привет, – сказал я Молли.

– Привет, – отозвалась она.

– Полагаю сработало, а?

Она вытаращила глаза.

– Ты не знал заранее, сработает ли?

– План был верный, – сказал я. – Мне просто не предоставлялось шанса испытать его в полевых условиях.

– Ох, – сказала Молли. – Ммм. Сработало.

Я фыркнул. Затем поднял взгляд на Эбенизера.

– Сэр.

– Хосс, – сказал он. – Рад, что ты смог присоединиться к нам.

– Мы тратим время, – сказала Старейшина Мэй. Она посмотрела на меня и сказала: – Скажи своей ученице, чтобы она сейчас же сбросила щит.

– Минутку.

Ее глаза сузились, и Стражи возле нее, казалось немного встревожились.

Я не обратил на нее внимания и спросил Молли:

– Где Томас?

– Со своей семьей, – раздался спокойный голос.

Я оглянулся через плечо на Лару Рейт, стоящую в дверном проходе, стройная фигура, укутанная в одно из одеял с коек Плавунца. Она была бледна и прекрасна как никогда, хотя ее волосы были сожжены до основания. Без них, обрамляющих ее лицо, возникало чувство, что ее черты обладают резкой, угловатой худощавостью, а ее серые глаза казались еще большими, и более выделяющимися.

– Не беспокойся, Дрезден. Твоя марионетка будет жить, чтобы ты снова мог им манипулировать. Мои люди позаботятся о нем.

Я попытался найти на ее лице что-нибудь, что сказало бы хоть что-то еще о Томасе. Ничего такого не было. Она просто холодно смотрела на меня.

– Вот, вампир, – сказала Старейшина Мэй вежливо. – Ты его видела и поговорила с ним. То что последует – дело Совета.

Лара слабо улыбнулась Старейшине Мэй и повернулась ко мне.

– Еще кое-что, прежде чем я уйду, Гарри. Не возражаешь, если я позаимствую одеяло?

– А если и так? – спросил я.

Она сбросила его с одного из бледных плеч.

– Я его верну, конечно.

Образ опухшего, побитого, сожженного существа, поцеловавшего Мадлен Рейт, после того как выпустило ей внутренности, живо всплыло в моих мыслях.

– Возьми, – сказал я ей.

Она снова улыбнулась, на этот раз показав зубы, и наклонила голову. Затем повернулась и вышла. Я инертно смотрел, как она спустилась к берегу, где подошла к плавучему доку и отбыла.

Я посмотрел на Эбенизера.

– Что случилось?

Он фыркнул.

– Кто бы ни пришел через Небывальщину, он открыл врата в ста ярдах сзади в деревьях, – сказал он. – И он привел около сотни больших старых мохнатых пауков с собой.

Я моргнул и нахмурился.

– Пауков?

Эбенизер кивнул.

– Не призванные формы, так или иначе. Он были реальными существами, из страны Фэйри, наверно. Нам было реально нелегко. Некоторые начали оплетать деревья, пока другие нас отвлекали, пытаясь затащить в ловушку.

– Они не хотели, чтобы мы добрались до того, кто открыл проход, – сказал Слушающий Ветер.

– Не хотели, чтобы кто-нибудь видел, кто это был, более вероятно, – сказал я. – Это был наш преступник. Это был убийца.

– Может быть, – спокойно сказал Эбенизер, кивая. – Как только эти деревья и паутина разрушились, мы стали оттеснять пауков. Он сбежал. И как только он исчез, пауки тоже разбежались.

– Черт возьми, – тихо сказал я.

– Это все, что было, – сказал Эбенизер. – Не было никакого свидетеля, никаких свидетельских показаний.

Я кивнул.

– Я сказал вам, что вытащу настоящего убийцу. Заставлю его действовать. И он действовал. Вы видели это собственными глазами. Этого должно быть достаточно, чтобы доказать невиновность Моргана.

Старейшина Мэй покачала головой.

– Единственно, что это доказывает, что есть кто-то другой, кто хочет предать Совет и у которого есть, что скрывать. Это не означает, что Морган не мог убить ЛаФортиера. В лучшем случае, это предполагает, что он действовал не один.

Эбенизер пристально уставился на нее. Затем произнес:

– Так значит теперь существует тайная организация – это вы только что сказали? Как насчет того, что вы говорили прежде о простоте?

Мэй отвела от него взгляд и пожала плечами.

– Теория Дрездена, надо сказать, простейшее и наиболее вероятное объяснение. – Она вздохнула. – Этого, тем не менее, недостаточно применительно к данной ситуации.

Эбенизер нахмурился.

– Кого-то нужно повесить?

Мэй снова посмотрела на него и пристально задержала взгляд.

– Именно так. То, что Морган в этом замешан, похоже на правду. Прямые улики повсюду подтверждают его вину. И Белый Совет не проявит слабости перед лицом этого дела. Мы не можем позволить смерти ЛаФортиера пройти безнаказанно.

– Наказание, – сказал Эбенизер. – Не правосудие.

– Правосудие – не то, что удерживает различные силы в этом мире от того, чтобы разрушить Совет, и не то, что прокладывает себе путь гуманностью, – ответила Старейшина Мэй. – Страх удерживает Совет от разрушения. Власть. Они должны знать, что если они нанесут нам удар, за этим последуют смертельные последствия. Мне известно, как плохо было бы осудить невиновного на смерть – того, кто неоднократно демонстрировал преданность Совету, помимо всего прочего. Но в целом, менее разрушительно и менее безответственно, чем показывать врагам свою слабость.

Эбенизер положил локти на колена и посмотрел на свои руки. Он качнул головой, но ничего не сказал.

– Теперь, – сказала Старейшина Мэй, переводя взгляд на меня. – Ты прикажешь своей ученице опустить щит, или я его разнесу.

– Может стоит сделать несколько шагов назад, прежде чем начнете, – сказал я. – Если попытаться разобрать его не в том порядке, он взорвется. И разнесет в клочья хижину. И башню. И вершину холма. Хотя ребенка и Моргана затронуть не должно.

Молли поперхнулась.

– Хм. Наконец-то заставил эту идею работать, не так ли? – сказал Эбенизер.

Я пожал плечами.

– После того, как появились зомби и запросто пробили путь сквозь мою защиту, я захотел чего-то, что предоставляло бы какой-нибудь выбор.

– Сколько времени на это ушло?

– Ночи и выходные в течении трех месяцев, – вздохнул я. – Это было реальной занозой в заднице.

– Похоже на то, – согласился Эбенизер.

– Чародей МакКой, – резко сказала Мэй. – Напоминаю вам, что Дрезден и его ученица помогают и содействуют беглецу скрываться от правосудия.

Позади меня Слушающий Ветер сказал:

– Мэй. Достаточно.

Она обратила взор на него, неистово уставившись.

– Достаточно, – повторил Слушающий Ветер. – Час и так темен достаточно, чтобы пытаться окрасить других людей в те же краски, которые мы вынуждены применить для Моргана. Одна смерть – необходимость. Приписывать сюда еще двоих невиновных было бы черствым бессмысленным злом. Совет посчитает действия Дрездена крайней поддержкой Законов Магии и Белого Совета. И на этом покончим.

На лице Мэй не отражалось никаких эмоций – абсолютно ничего. Я не могу сказать вам, черт возьми, что скрывалось за этой маской. Она пристально посмотрела на двух старейших чародеев, затем на меня.

– Мерлин будет недоволен.

– Это хорошо, – сказал Слушающий Ветер. – Никто не должен быть доволен исходом этого дня.

– Я возьму Моргана под свою охрану, Мэй, – сказал Эбенизер. – Почему бы тебе не отправиться в город на лодке со Стражами? Без меня и Индейца Джо на ней у тебя должно быть меньше неприятностей. Мы последуем на другой лодке.

– Твое слово, – сказала Мэй, – что ты доставишь Моргана в Эдинбург.

– Доставлю и доставлю его невредимым, – сказал Эбенизер. – Даю тебе слово.

Она кивнула.

– Стражи.

Затем спокойно вышла наружу. Четверо Стражей прошагали в ногу за ней.

Я продолжал смотреть им вслед, когда они оказались за пределами хижины. Они начали спускаться вниз по тропе, ведущему к доку.

Я поднял взгляд на Слушающего Ветер.

– Мне нужна ваша помощь в кое-чем.

Он кивнул.

– Снаружи есть кусты ежевики. Один из представителей Маленького Народца попытался сыграть роль моего ангела-хранителя. Нааглош…

– Не произноси этого слова, – сказал спокойно Слушающий Ветер. – Оно притягивает силу из страха и от его распространяющейся репутации. Обращение к нему по имени только увеличивает его силу.

Я фыркнул.

– Я видел, как вы заставили его сбежать. Думаете я отдам ему страх?

– Не сразу, – сказал Индеец Джо. – Но проговаривание слова не сулит ничего хорошего. Кроме того, это пагубная привычка привязывается.

Я фыркнул. Я мог согласиться с этим. Вероятно на это у него были причины. Кроме того, кто из нас добился большего успеха в драке с нааглошии? Я решил не быть идиотом и послушать знахаря.

– Существо, – сказал я, – сбило его. Может быть ранило или убило.

Индеец Джо кивнул. Его сломанная рука была прижата к шине и обвязана медицинскими бинтами. Стражи вероятно принесли с собой свое собственное снаряжение.

– Я видел самый конец вашей драки. Именно поэтому я счел уместным отнестись к существу точно также. – Он покачал головой. – Необходима львиная храбрость для такого мальца, чтобы сделать то, что он сделал. Я уже ходил посмотреть на него.