Текст книги "Отступник (ЛП)"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Глава 49

Торсен спас меня от смертельной потери крови. Шведу и его отряду пришлось столкнуться с долгим преследованием, множеством запертых ворот и беспорядком, что мы оставили на своем пути. Они добрались до меня где-то через три минуты, после того как умер Морган. Они изо всех сил пытались вернуть его к жизни, но его тело перенесло достаточно мук и потеряло слишком много крови. Они даже не побеспокоились по поводу Пибоди. Морган дважды выстрелил в голову предателя из пистолета Люччио.

Они отправили меня в лазарет, где Индеец Джо и команда целителей – тех, кто закончил медицинский колледж тогда, когда еще обсуждалось эффективность лечения пиявками – оказывали уход за раненными во время нападения.

После этого обстановка вокруг перестала меня касаться.

Совету Старейшин удалось обуздать и изгнать туманный демон мордита, редкого и опасного газообразного существа из отдаленных уголков Небывальщины, прежде чем он убил больше сорока или пятидесяти чародеев. В конечном счете, могло быть гораздо хуже, но это было собрание бывших политических сторонников ЛаФортиера. После нападения они разразились гневными подозрениями, обиженно заявляя, что Мерлин пренебрег их безопасностью, халатно отнесся к мерам предосторожности и так далее и тому подобное. Тот факт, что атака произошла, пока разоблачали истинного убийцу ЛаФортиера, был отброшен. В ход пошел весь политический капитал.

По существу, весь сверхъестественный мир слышал о смерти ЛаФортиера, последующей облаве на Моргана и перебранки во время судебного разбирательства, хотя большинство деталей было скрыто. Хотя никакого официального заявления не было, стало известно, что Морган был в заговоре с Пибоди, и они оба были убиты во время попытки сбежать.

Это был бесчеловечный и жестокий способ Совета сохранить свое лицо. Мерлин решил, что в конечном счете менее опасно для всех чародеев мира знать, что Совет ответил на убийство ЛаФортиера со смертельной силой и могуществом – то есть немедленно схватил и казнил ответственных за убийство.

Но я знал, на кого бы ни работал Пибоди, люди, реально ответственные за смерть ЛаФортиера, знали, что Совет убил невиновного, к тому же своего ценного военного служащего, чтобы справиться с этим.

Может Мерлин был прав. Может лучше выглядеть глупым, но сильным, чем умным, но слабым. Не знаю. Не уверен, что хочу верить, будто мировая арена так сильно похожа на среднюю школу.

Следователи Совета работали медленнее, чем Лара, но они наконец тоже получили информацию, откуда пришли деньги. Совет лицом к лицу встретился с Белой Коллегией по поводу этой информации.

Лара послала им головы виновных. Буквально. Остается тайной, как Ларе удалось заполучить последние куски трупов Мадлен и ее делового менеджера. Она также сказала, что Совет может оставить себе деньги в качестве извинений. Отличный способ слить в помойку шесть миллионов.

Пибоди мог закончить свою жизнь в какой-нибудь адской дыре в Небывальщине, где ему бы разнесли мозги, но он предпочел устроить чудовищное разрушение, прежде чем уйти. Начался новый век паранойи Белого Совета.

Мерлин, Привратник и Индеец Джо расследовали уровень психических травм, нанесенных Пибоди. В некоторых случаях, худшее, что он сделал, было легко поправимо. Черт, почти на каждого Стража младше пятидесяти был наложен сонный транс, и это было сделано так гладко и тонко, что было трудно засечь эти чары, даже когда мастера чародеи искали и знали как их обнаружить.

Эбенизер рассказал мне позже, что некоторые из юных Стражей были загружены слишком большим количеством враждебных психических установок, хотя невозможно сравнить разумы различны чародеев. Некоторые из них превратились в сверхъестественный эквивалент террористов-смертников – как например Люччио. Исцелять такого рода травмы было сложно, непредсказуемо и зачастую болезненно для жертв. Это были долгие весна и осень для множества Стражей, и через несколько недель был учрежден режим обязательной психической самозащиты.

Сложнее всего, на мой взгляд, было членам Совета Старейшин, которые подверглись почти безусловному неуловимому влиянию. Они должны были пересмотреть все свои решения за последние несколько лет, рассмотреть, подталкивали ли их к выбору, были ли их действия их собственными или прозрачность некоторых решений была свойственна окружению. Прикосновения были настолько легкими, что не оставили никаких следов. Для любого, у кого была хоть частичка совести, это было бы настоящим кошмаром, особенно учитывая, что они возглавляли Совет во время войны.

Я попытался представить все, что сделал за последние восемь лет.

Ни за какие коврижки я бы не хотел быть одним из них.

*

Я провалялся в лазарете неделю. Меня посещали МакКой, Рамирез и Молли. Мыш сидел у моей постели, и никто не пытался сдвинуть его. Слушающий Ветер не отходил от моей кровати, с тех пор как типа стал моим доктором. Несколько юных Стражей, которых я помогал обучать, заглядывали ко мне переброситься словечком, хотя все они выглядели нервными.

Анастасия никогда не наведывалась, хотя Слушающий Ветер сказал, что она приходила и спрашивала обо мне, пока я спал.

Привратник пришел проведать меня посреди ночи. Когда я проснулся, он уже создал вокруг нас звуконепроницаемый щит, чтобы наш разговор никто не подслушивал. От этого наш голос звучал так, будто на голове у нас были большие оловянные ведра.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он тихо.

Я показал на свое лицо, на котором уже больше не было бинтов. Как Слушающий Ветер и обещал, мой глаз был в порядке. Хотя у меня осталось два прекрасных шрама, один пересекал бровь, и, минуя глаз, продолжался на щеке, а другой проходил прямо посреди нижней губы и под небольшим углом пересекала подбородок.

– Как Герр Харрисон фон Форд, – сказал я. – Со шрамами после поединка и прекрасными отметинами. Все девчонки теперь мои.

Он даже не улыбнулся. Он взглянул на свои руки с серьезным выражением лица.

– Я работал со Стражами и исполнительным персоналом, в чьи разумы вторгся Пибоди.

– Я слышал.

– Оказалось, – сказал он, осторожно подбирая слова, – что психические травмы Анастасии Люччио оказались весьма серьезными. Я вот задаюсь вопросом, может у тебя есть теория, которая может это объяснить.

Я уставился в темноту комнаты на мгновение, а затем спросил:

– Тебя прислал Мерлин?

– Я единственный, кто это знает, – сказал он серьезно. – Или кто узнает.

Я на долгую минуту задумался об этом, прежде чем произнес:

– Моя теория повлияет на ее лечение?

– Вероятно. Если теория окажется разумной, она может показать мне, как вылечить ее быстрее и безопаснее.

– Дайте мне слово, – сказал я.

Я не спрашивал.

– У тебя оно есть.

– Прежде чем Морган умер, – сказал я, – он рассказал мне, как очнулся в покоях ЛаФортиера и обнаружил, что Люччио держит орудие убийства в руках.

Я описал остальное, что поведал мне Морган той ночью.

Привратник с беспристрастным лицом уставился на дальнюю стену.

– Он пытался защитить ее.

– Полагаю, он думал, что Совет может совершить такую странную вещь, как приговорить невинного к смерти.

Он на мгновение закрыл глаза, а затем коснулся кончиками пальцев правой руки своего сердца, рта и лба.

– Это кое-что объясняет.

– Что?

Он поднял руку.

– Сейчас. Я тебе говорил, что вред, нанесенный Анастасии, обширнее. Не потому, что она склонна к жестокости – это ей легко давалось. Я верю, что ее эмоциональное состояние было насильственно изменено.

– Эмоциональные состояние, – произнес я тихо. – Вы имеете ввиду… ее и меня?

– Да.

– Потому что она всегда держалась на расстоянии, – сказал я тихо. – До недавнего времени.

– Да, – сказал он.

– Она… никогда не проявляла ко мне интереса.

Он пожал плечами.

– Для того, чтобы построить чувства, нужен фундамент. Вполне вероятно, что она искренне чувствовала симпатию к тебе и из этого могло что-нибудь вырасти. Но вместо этого ее к этому принудили.

– Кто это сделал? – Я встряхнул головой. – Нет, это очевидно.

Почему он это сделал?

– Чтобы следить за тобой, может быть, – ответил Привратник. – Может быть, чтобы иметь человека, который в состоянии убрать тебя, если станет необходимо. В конце концов, ты был фактически единственным юным Стражем, не предоставившим Пибоди возможность воспользоваться собой, поскольку никогда не появлялся в штаб-квартире. Также возможно, что ты самый талантливый и могущественный чародей своего поколения. Другие Стражи хотят походить на тебя, так что у тебя были все шансы заметить, что что-то идет не так. Принимая все это во внимание, ты был угрозой для него.

Внутри меня все болезненно сжалось.

– Именно поэтому она появилась в Чикаго, в то время как должна была быть в штаб-квартире, помогая с преследованием.

– Почти уверен, – сказал он. – Чтобы предупредить Пибоди, если ты приблизишься к его следу, и обнаружить Моргана, чтобы Пибоди мог его уничтожить. Мертвый Морган в руках правосудия Белого Совета – это одно. Если бы Пибоди удалось убить Моргана и избавиться от тела, мы бы думали, что предатель совершенно свободен и неуловим. Это затянуло бы петлю вокруг нашей шеи.

– И это было бы идеальным прикрытием для Пибоди, – сказал я. – Он мог бы убивать любого, кого захотел, и оставлять незначительную улику, указывающую, что это сделал Морган.

– Не только Пибоди, – сказал Привратник. – Любой из наших врагов мог воспользоваться этим точно так же.

– И это также объясняет, почему он прибыл в Чикаго. Он вероятно думал, что фальшивым свидетелем была Анастасия. Ему нужно было прибыть на остров, чтобы убедиться, что возведенная в ее мозгу стена держится. – Я встряхнул головой. – Я имею ввиду, ему не нужно было проходить через этот Путь, поскольку он уже знал Путь, ведущий к Пределу Демона. Господи, мне повезло.

– Тоже верно, – сказал Привратник. – Хотя я предположу, что твоя предусмотрительность оказала влияние на твою удачу. – Он покачал головой. – Если бы Морган не действовал так быстро, все могло быть еще хуже. Люччио бы осудили и никто бы даже понятия не имел, что произошло. Обвинить Моргана плохо – но Стражи бы не потерпели ареста капитана и его помощника. Могла начаться гражданская война.

– Морган… он любил Люччио, – произнес я.

Привратник кивнул.

– Давно, пока он был молодым, у него было что на уме, то и на языке. Но она никого не подпускала близко к себе. Оглядываясь назад, мы должны были заметить, что это было изменение личности, хотя она скрывала свои отношения с тобой.

Я тихо фыркнул.

– Легко ожидать вмешательства, когда превратился в сумасшедшего маньяка, – сказал я. – Когда же кто-то меняется, становясь счастливым, трудно не быть счастливым за него.

Он улыбнулся с короткой вспышкой теплоты.

– На самом деле.

– Так значит она… Я имею ввиду, когда вы начали помогать ей избавиться от вреда…

– Это уже началось. Ее подсознание боролось против пут, наложенных на ее разум. Даже если она чувствовала что-то прежде, тот факт, что она была принуждена к этому против своей воли, станет причиной обратного эффекта.

– Да, – сказал я. – Отношения между нами стали натянутыми, полагаю, после всей этой ситуации. Я имею ввиду, я конечно понимал, что мы порвали, но…

Но это не было любовью и утратой. Она никогда не любила меня. Поцелуй Мадлен, когда та накрыла меня лавиной блаженства, пока высасывала мою жизненную силу, доказывает это. Анастасия никогда не влюблялась. Может быть я ей никогда не нравился. Или может нравился. Или может быть это было – просто было.

Теперь все закончилось, прежде чем смогло перерасти во что-то другое, и никому из нас не предоставится выбора в этом вопросе.

Я не ожидал, что это причинит такую боль.

Рашид положил руку на мое плечо.

– Мне жаль, – сказал он. – Я думаю, ты заслуживаешь, чтобы знать это.

– Да, – сказал я хриплым голосом. – Спасибо. Наверное.

Я обнаружил, что из меня вырвался маленький смешок.

Привратник наклонил голову.

– Я все пытался понять, почему никто не использовал магию, чтобы убить ЛаФортиера.

– И к какому выводу ты пришел?

– Невозможно сделать что-то с помощью магии, если в нее искренне не верить, – сказал я. – Какая-то часть Люччио понимала, что убийство ЛаФортиера неправильно. Поэтому она воспользовалась ножом. Морган не мог больше освобождать магию на законно служащих членов Совета Старейшин или на командующих офицеров, и именно поэтому он обратился ко мне. А ЛаФортиер никогда не ожидал такого от Анастасии. Он, вероятно, и умер в замешательстве, без шанса сложить заклятие. – Я поднял взгляд на Привратника. – Это не было великой тайной, загадочной причиной. Это было потому, что все мы люди.

– Жизненный опыт подсказывает мне, – сказал он, – что это более чем серьезная загадка.

*

Я собирал вещи, чтобы отправиться домой, когда в дверях появился Эбенизер.

– Хосс, – сказал он спокойно. – Подумал, стоит пройтись с тобой до дома.

– Буду признателен, сэр, – сказал я ему.

Я уже отправил Мыша домой с Молли, а бродить по Путям в одиночку всегда было плохой идеей. Мы пошли по туннелям. Я искренне устал от них. Я не страдаю клаустрофобией, но думаю, нужно быть каким-нибудь сурком, чтобы наслаждаться жизнью в штаб-квартире Белого Совета.

Мы не ушли далеко, когда я внезапно понял, что Эбенизер выбрал окольную дорогу к Пути, через туннели, которые были давно заброшенными и неосвещенными. Он зажег тусклый красный свет на конце своего посоха, достаточный лишь для освещения дороги и который крайне трудно было заметить.

– Что ж, – сказал он, – сегодня мы заполнили место ЛаФортиера в Совете Старейшин.

– Клаус Тоймейкер? – спросил я.

Эбенизер медленно покачал головой.

– Клаус этого не говорил, но я подозреваю, Мерлин попросил его отказаться. Место получил Грегори Кристос.

Я нахмурился. Места в Совете Старейшин присуждались по старшинству. Тому, кто провел больше всего времени на службе у Совета, предлагался руководящий пост, хотя не было ничего, что требовалось от чародея, чтобы принять место, когда оно свободно.

– Кто, черт возьми, это? Он не был на вершине списка по старшинству.

Мой наставник поморщился.

– Да. Грек и противная сволочь. Он пару столетий постоянно жил в южной Азии. Отличился в битве с этим ракшасом-раджа, в которой недавно принял участие Совет.

– Я помню, когда это произошло, – сказал я. – Я слышал – это было чистым безумием.

Эбенизер хрюкнул.

– Он был протеже ЛаФортиера.

Я переварил это, продолжая рассуждать.

– Полагаю, политический блок успокоился.

– Когда кто-нибудь захочет власти, ты не сможешь от него откупиться, – сказал Эбенизер. – Он примет то, что ты предлагаешь и продолжит действовать. И Кристос скорее всего сказал Мерлину, что он и его союзники выйдут из Совета, если он не займет это место.

– Боже, – сказал я тихо.

Он кивнул.

– С таким же успехом можно было бы отдать Красной Коллегии ключи от всех наших ворот и дать им убить нас во время сна. Пострадало бы меньше народу.

– Значит, Мерлин заключил сделку, – сказал я.

– Выбор был невелик. Люди Кристоса получили большую поддержку после того, как потеряли стольких во время суда. С ним теперь треть Совета.

– Чертов процесс отбора, а?

Эбенизер скривился.

– Это никогда не определялось ничем, кроме традиции. Ох, Мерлин сыграл спектакль, будто бы следуя ей, но я гарантирую, что все было решено за сценой, Хосс. – Он тряхнул головой. – Совет Старейшин огласил официальную позицию относительно убийства ЛаФортиера.

– Дайте угадаю, – сказал я. – Они сказали, что убийство совершил одинокий стрелок.

Он нахмурился на минуту, и затем кивнул.

– Ох, Кеннеди. Да. Это был поступок лиц, движимых выгодой. Нет никаких доказательств существования организованного сговора. Нет никакого Черного Совета.

Я безучастно уставился на Эбенизера.

– Это… глупо.

– Чертовски верно, – сказал он. – Но их большинство. Мерлин, Кристос, Мэй, Марта Либерти и Привратник.

Я покачал головой.

– Чего, черт возьми, он думает достигнуть?

Эбенизер пожал плечами.

– Его замыслы всегда трудно было разгадать. А я знаю его с шестнадцати лет. На ум приходит два или три объяснения.

– Как например – он из Черного Совета.

Эбенизер прошел несколько шагов в молчании. Затем сказал:

– Да.

– Или может Пибоди воздействовал на него сильнее, чем мы все думаем, – сказал я.

– Немыслимо, – сказал Эбенизер. – Наркотики, которые он тайно давал Совету Старейшин, позволяли ему подталкивать их… нас. Но мы все слишком тверды, чтобы прогнуть нас сильнее.

– Что тогда?

– Ну, Хосс, – сказал он, – может, Лэнгтри беспокоится о последствиях официального признания Черного Совета.

По моей шее пробежал холодок.

– Он беспокоится, что если достаточно людей узнает, что Черный Совет существует на самом деле, они не выстроятся, чтобы сражаться с ними. Они присоединяться к ним.

– Все любят победителей, – сказал Эбенизер. – А мы в последнее время не очень хорошо выглядим. Люди напуганы. Кристос строит свое влияние на этом.

Я остановился на своем пути и едва не блеванул на холодный каменный пол.

Эбенизер остановился, положив свою руку на мою и нахмурился от беспокойства.

– Что такое, мальчик?

– Сэр, – сказал я трясущимся голосом. – Когда Пибоди прибыл на остров…

– Да?

– Он был не один. С ним был кто-то еще. Кто-то, кого мы никогда не видели.

С долгую минуту мы ничего не говорили.

– Это только одно объяснение, Хосс, – сказал Эбенизер. – Это даже не вычисленная оценка. Это чистейшая догадка.

Хотя в его голосе не было убеждения. Эбенизер чувствовал тоже, что и я. Тяжелое внутреннее чувство внушило мне определенность – не абсолютную уверенность, а определенность – что я бы прав. Кроме того. Мы говорили шепотом в одном из отдаленных коридоров нашей чертовой цитадели. Если это вам не говорит вам, что с Белым Советом что-то серьезно не так, тогда я не знаю.

– Они внутри, – прошептал я.

Мой наставник серьезно взглянул мне в лицо.

– Именно поэтому они нанесли удар по ЛаФортиеру. Чтобы внедрить своего человека. – Я прислонился к стене и покачал головой. – Они выиграли.

– Они выиграли раунд, – сказал он. – Битва не закончена.

– Для Моргана закончена, – сказал я.

– Но не для тебя, – сказал он резко. – Морган думал, что спас твою жизнь ценой собственной. – Эбенизер сделал глубокий вздох. Затем сказал, очень тихо: – Хосс, ничего не кончено. Некоторые из нас собираются кое-что сделать.

Я решительно взглянул на него.

– Кое-что сделать?

– На данный момент немного. Несколько чародеев. Несколько ключевых союзников. Люди, которым мы можем доверять. Я единственный, кто знает всех участвующих в этом. Мы собираемся использовать это против врагов. Узнать больше о них. Определить их цели. Уничтожить их.

– Вышибить клин клином, да?

Эбенизер криво усмехнулся.

– Отрицая существование одного заговора, Лэнгтри вынужден будет отрицать существование другого.

– И приобретет двойной купон с иронией на обратной стороне, – сказал я. – Если Черный Совет узнает о нас, они будут прыгать от радости. Они разоблачат нас, назвав нас Черным Советом и продолжат действовать своим веселым способом.

– Уже нас? – Его глаза засверкали, и он кивнул. – И учитывая то, что мы собираемся делать, если Белый Совет узнает это, они назовут это подстрекательством к мятежу. Они казнят нас.

Видите, что я имел ввиду?

Прямо как Диснейлэнд.

Я подумал об этом минуту.

– Вы знаете – по всем показателям мы сами станем Черным Советом.

– Да.

– И чем мы тогда отличаемся?

– Чистыми сердцами и благими намерениями, – ответил он. – Наша сила станет силой десятерых.

Я громко фыркнул.

Эбенизер широко улыбнулся.

– Что ж, Хосс, у нас не будет больше выбора, как только бродить по весьма темным аллеям. И делать это в весьма сомнительной компании. Может, мы должны думать о себе как о… Сером Совете.

– Серый Совет, – сказал я.

Мы снова тронулись вперед, и спустя несколько минут я спросил его:

– Мир становится темнее и отвратительнее, даже в последние несколько лет. Вы думаете, мы что-нибудь сделаем, чтобы изменить ситуацию?

– Я думаю о том же самом, – сказал Эбенизер. – Единственной альтернативой этому будет стоять и смотреть, как все катится в ад. – Его голос сделался твердым. – Мы не собираемся этого делать.

– Черт возьми, конечно нет, – сказал я.

Мы прошли остаток пути до Чикаго вместе.

*

Мерфи подбросила меня до места штрафной стоянки моей тачки, и я по дороге посвятил ее почти во все, что произошло.

– Ты утаиваешь что-то от меня, – сказала она, когда я закончил.

– Кое-что, – сказал я. – Типа необходимость.

Она взглянула на меня, оторвавшись от дороги, и сказала:

– Хорошо.

Мои брови поползли вверх.

– И все?

– Ты начал вести дело с опасными людьми, Гарри, – сказала она тихо. – И эти люди доверяют тебе свои секреты. Я понимаю это.

– Спасибо, Мерф.

Она покачала головой.

– Не знаю, Гарри. Это значит, я ожидаю, что ты придешь ко мне, когда твое дело пересечется с моей профессиональной ответственностью. Я коп. Если ты обманешь меня, а я узнаю… – Она пожала плечами. – Не знаю, сможем ли мы такое когда-либо уладить.

– Ясно, – сказал я.

Она встряхнула головой.

– Мне никогда не было дело до Моргана. Но я не хотела, чтобы он так закончил свой путь.

Я минуту об этом думал, а затем сказал:

– Не знаю. Он умер, многое изменив. Он уничтожил предателя, собиравшегося убить сотни чародеев. Он не дал ему сбежать с Бог его знает сколькими секретами. – Я пожал плечами. – В последнее время погибло много Стражей. Морган умер не самой худшей смертью. – Я улыбнулся. – Кроме того. Если бы он остался еще ненадолго, ему возможно пришлось бы извиниться передо мной.

Это было бы ужасно.

– Он обладал мужеством, – признала Мерфи. – И требовал от тебя того же.

– Да, – сказал я.

– Ты пойдешь на его похороны?

– Никто не пойдет, – сказал я. – Официально, его тело нон грата. Но мы устраиваем своего рода поминки, позже, неофициально. Поговорим о нем и придем к выводу, что на самом деле он был параноидальным, раздражительным, высококлассным ублюдком.

Мерфи улыбнулась.

– Я знала парней вроде него. Они все же могут быть членом семьи. И начинаешь скучать, когда их нет.

Я сглотнул.

– Да.

– Скажи мне, что ты не обвиняешь себя.

– Нет, – сказал я честно. – Я просто хотел бы больше повлиять на ситуацию.

– Ты выжил, – сказала она. – С учетом обстоятельств ты все правильно сделал.

– Может быть, – сказал я тихо.

– Я покопалась в телефоне, что ты мне прислал.

Она имела в виду телефон Мадлен, который дал мне Переплетчик.

– Что ты нашла? – спросил я.

– Телефонные номера множества без вести пропавших, – сказала она. – Где их владельцы?

– С ними.

Она сжала губы.

– Множество звонков – в Алжир, другие в Египет. В пару ресторанов, видимо.

Она достала учетную карту из кармана и передала мне. На ней были имена и адреса двух компаний.

– Что они собой представляют? – спросила она.

– Без понятия, – сказал я. – Может контакты Мадлен в Черном Совете. Может быть ничего.

– Что-то важное?

– Без понятия. Думаю, поместим это в папку – подождем-увидим.

– Ненавижу эту папку, – сказала она. – Как Томас?

Я пожал плечами и посмотрел вниз на свои руки.

– Без понятия.

*

В моей квартире царил беспорядок. Я имею ввиду, она конечно никогда на самом деле не была похожа на операционную – за исключением того, когда только появился Морган, полагаю. Но несколько дней безумных приходов и уходов, различных повреждений и ухода за Морганом оставили несколько пятен, от которых не смогли избавиться даже убирающиеся в моем доме фэйри. Матрас уже не подлежал восстановлению, так же как и постельное белье и ковер, с помощью которого мы перетащили его бесчувственное тело. Все это было пропитано кровью и потом, а различные хозяйствующие у меня фэйри, по-видимому, не прибегали к помощи химчистки.

Они позаботились об обычных вещах, но оставалось еще много работы, а таскать матрасы никогда не доставляет удовольствия, тем более, когда вас отпинал сверхъестественный тяжеловес и затем, просто ради удовольствия, еще и немного порезал.

Я приступил к наведению порядка, и потащил матрас, чтобы закрепить его на машине и отвезти на свалку, когда пришла Люччио.

Она была одета в серые слаксы и белый топик, а несла черную нейлоновую спортивную сумку, в которой, как я знал, держала любимый короткий жезл, меч Стража и другие штуки. Вещи были новые. Я запоздало понял, что примерно такого вида они были при первой нашей встрече, когда она еще была в другом теле.

– Привет, – сказал я, тяжело дыша. – Дай мне секунду.

– Я помогу тебе, – ответила она.

Она помогла мне положить матрас наверх Голубого Жука, и мы привязали его бельевыми веревками. Она проверила узлы, убедилась, что все в порядке, и опершись на машину, взглянула мне в лицо.

Я оглянулся на нее.

– Рашид сказал, что говорил с тобой, – сказала она.

Я кивнул.

– Не хотел давить.

– Ценю. Правда.

Она отвела взгляд в сторону. Мыш, как только работа была сделана, вышел из бесстыдной ленивой дремоты в дверном проеме и порысил к Люччио. Он сел рядом и подал ей свою лапу.

Она тихо улыбнулась и приняла ее. Потом взъерошила ему своими пальцами шерсть между ушами, так, как ему нравилось, и поднялась.

– Я, м-м-м… Я хотела убедиться в твоем выздоровлении.

– Очень ответственно с твоей стороны, – сказал я.

Она вздрогнула.

– Ох. Черт возьми, Дрезден. – Она потрясла головой. – Я потратила больше двух сотен лет, чтобы ни с кем не связываться. По чертовски весомым причинам. Что можно доказать случившимся теперь.

– Можно ли?

Она встряхнула головой.

– Я была… смущена тобой… нами, я полагаю. Если бы не была, то, наверное, увидела бы что-нибудь. Заметила. Не знаю.

– Я думал, ты была смущена магом разума, который навязал из тебя узлов.

Она скривилась.

– Это разные вещи. И я это знаю. Но в тоже время я этого не знаю. И я тут разговариваю как какой-то возбужденный тинейджер. – Она прижала руки к губам в гримасе досады. – Я не в порядке из-за этого. Помоги.

– Ну, – сказал я, – я полагаю, ты пришла дать мне понять, что не будешь стремиться… ко всему что у нас было.

– Это не из-за тебя, – сказала она.

– Я знаю, – сказал я. – Никогда не было, не так ли?

Она выдохнула через нос, тихо вздохнув. Ее глаза задержались на мне.

– Ты мне всегда нравился, Дрезден. Долгое время. Я думала, что ты опасен. Потом я увидела тебя в деле против Наследников Кеммлера и стала тебя уважать. – Она слабо улыбнулась. – Ты прикольный. Мне это нравится.

– Но? – спросил я.

– Но кто-то толкнул меня к тебе, – сказала она. – И это заставило меня сопротивляться. И… – Она начала плакать, несмотря на твердую осанку и недрогнувший голос. – Мне пришлось пробиться сквозь… шрамы. Или старые раны. Или еще что-то. То, что я была близка к тебе, и то, что я хочу этого до сих пор, заставляет меня чувствовать себя… – Она тряхнула головой и ее голос в конце прервался. – Молодой. Это делает все чувства новыми.

Я обошел машину вокруг и встал перед ней. Протянул к ее волосам руку, но она оттолкнула ее.

– Но это была ложь. Я не молода, Гарри. Я не нова. Я так выгляжу и так думаю что… что ты не можешь понять. Я Богу молюсь, чтобы тебе никогда не нужно было понимать. – Она глубоко вздохнула. – Это нелепо. Я должна лучше справляться с этим.

– Что не так? – спросил я тихо. – Я имею в виду, за исключением очевидного.

– Я снова получила секс, – зарычала она. – И мне это понравилось. Мне это действительно понравилось. Я совсем забыла, как невероятно немеет разум от секса. И прямо сейчас мне трудно формировать полные предложения, потому что я хочу сорвать твою одежду и кусать твое плечо пока ты будешь потеть, а я… – Она вдруг прервалась, ее щеки ярко покраснели. – Тебе даже сорока нет.

Я наклонился к машине, взглянул на нее и начал тихо смеяться.

Она потрясла головой, яростно нахмурившись и сверкнув своими черными глазами.

– Как я теперь буду отдавать тебе приказы? – спросила она. – Когда ты и я были… делали то, что мы делали?

– Ну… Я обещаю не выкладывать фотографии в Интернет.

Она сощурилась на меня.

– Фотографии… ты шутишь, Дрезден? Так?

Я кивнул.

– Потому что этого было вполне достаточно для уничтожения карьеры и человека во времена моей первой молодости, – сказала она. – Может тогда в Италии и не было интернета, но ты бы был поражен, узнав, как быстро могут распространяться изображения, даже нарисованные на холсте.

– Ана, – сказал я тихо.

Она закусила губу и посмотрела на меня.

Я потянулся, взял ее руки в свои и сжал их. Затем я поднял их и нежно поцеловал каждую.

– Какая бы ни была причина, я счастлив вспомнить время, которое у нас было.

Она несколько раз моргнула, не сводя с меня взгляда.

– Понимаю, – сказал я. – Обстановка изменилась. И может это время прошло. Но с тобой все будет в порядке. И со мной. Ты не должна чувствовать вины.

Она подняла мои руки к губам и, точно так же как и я, поцеловала каждую. На костяшки моих пальцев упала слеза.

– Мне жаль, – сказала она.

– Все будет в порядке, – сказал я. – Все в порядке.

Она кивнула и взглянула на меня. Я видел ее спокойную сосредоточенную силу капитана Стражей, готового к исполнению руководящей роли. Я видел нерешительность Анастасии, которая долгое время не была близка ни к кому. И возможно я видел что-то одинокое и печальное, что была частичкой той, кем она была, когда была молодой женщиной, больше чем за столетия до моего рождения.

– Прощай, Гарри, – прошептала она.

– Прощай, Ана, – сказал я.

Она сжала мои руки и повернулась, чтобы уйти. Через полдюжины шагов она остановилась и оглянулась.

– Дрезден?

Я посмотрел на нее.

– Рашид не много говорил о той ночи, когда умер Морган. Я едва могу что-либо вспомнить, после того как Пибоди сказал то, что сказал.

Я знал, что она делала после.

– Он не был один, – сказал я. – Я был с ним. И он знал, что нашел предателя. Он был удовлетворен.

Ее плечи расслабились.

– Спасибо, – сказала она.

– Не за что.

Затем она повернулась и целеустремленно зашагала прочь.

Я посмотрел на запятнанный кровью матрас на Голубом Жучке и вздохнул. Не было никакого желания везти его куда-нибудь. Было рано. Это могло подождать несколько часов. Я повернулся к Мышу и сказал:

– Пошли, дружище. Мне нужна бутылка пива.

Мы спустились из летней жары в относительную прохладу моей подвальной квартиры.

Может, нужно две.

*

Жюстине понадобилось больше двух недель, чтобы назначить нам встречу с Томасом. Когда она звонила, она снова придерживалась официального тона. Она поставила условием общественное место встречи, где мы оба были бы защищены от необходимости сохранять сдержанность. Это была предосторожность, которую требовала от меня Белая Коллегия, учитывая как натянуты стали отношения между руководствами Совета и Белой Коллегии в последнее время.

Я встретился с Томасом в субботу после обеда близ Обители Огромных Кошек в зоопарке Линкольна.