Текст книги "Халтура"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Затем – почти одновременно – произошли две вещи.

Во-первых, мой брат наконец дождался своего момента.

Передняя стена бистро взорвалась. Я увидел летящий силуэт вампира-охранника: он пронесся по воздуху через весь коридор и, не теряя высоты, со страшной силой врезался в защитную металлическую сетку.

Во-вторых, Друлинда испустила жуткий яростный вопль. Звук был кошмарный, неприятный, скребущий и почему-то напоминающий мне о пауках – а также нечеловечески громкий. Внутри бистро что-то загремело. Молодежь завопила.

Времени на раздумья не было. Я помчался к вампиру, которого мой брат вышвырнул из бистро. Он рухнул на землю и еще не поднялся. Я надеялся, что успею подбежать достаточно близко, прежде чем он окончательно придет в себя.

Не успел.

Вампир оказался на ногах, когда я не преодолел еще и половины пути. Одно его плечо было вывихнуто и искалечено, рука безжизненно висела. Он легко развернулся – ни его лицо, ни движения не выдавали ни малейшего дискомфорта, – издал вполне человеческий крик ярости и кинулся на меня.

Я отреагировал инстинктивно: поднял правую руку, сосредоточился и завопил:

– Fuego!

Пламя вспыхнуло на моей ладони и взметнулось диким вихрем, гигантским вращающимся конусом пронеслось по коридору. Огонь выплеснулся на пол, охватил металлическую сетку и вышеозначенного вампира, словно я хотел принести его в жертву.

Однако без огнестрельной палочки я не мог сфокусировать атаку, и жар рассредоточился, вместо того чтобы сконцентрироваться в тонкий обжигающий луч. Без сомнения, боль была страшная, и униформа вампира горела, но с ним самим ничего не произошло. Возможно, более старый, иссушенный вампир вспыхнул бы, как факел, однако новички были слишком… сочными.Мой вампир лишь немного сварился.

И сильно разозлился.

Издав очередной высокочастотный визг, он двинулся ко мне, замахиваясь пылающей рукой. Возможно, пламя немного его дезориентировало, поскольку я смог увернуться от удара – ну, почти. Вместо головы или шеи удар пришелся в левое плечо. В меня словно врезался поезд.

Охваченный болью, я выронил баночку с чесноком. Сила удара развернула меня, и я рухнул на пол. Вампир уселся сверху и, продолжая гореть, оскалился, после чего потянулся к моему горлу своими еще не заостренными, еще белыми зубами.

– Гарри! – крикнул Томас. Я услышал шум, и страшная сила оторвала вампира от меня. Я сел и увидел, как плечо моего брата врезается в грудную клетку монстра, расплющивая неупокоенную тварь о бетонную стену между двумя витринами. Затем Томас схватил нечто напоминавшее ножку стула, и вогнал заостренный конец в грудь противнику, на несколько дюймов ниже золотистого бейджика охранника, располагавшегося с левой стороны.

Рот вампира открылся, и оттуда хлынула темная кровь. Оставшейся рукой тварь потянулась к ножке стула.

Томас решил эту проблему наиболее жестоким из возможных способов. С лицом, застывшим в гримасе ярости, мой брат, не обращая внимания на горящую одежду вампира, схватил его руку и четким вращательным движением вырвал из сустава.

Снова выплеснулась кровь, хотя и немного – когда сердце не работает, фонтана из раны не дождешься, – после чего безвозвратно изувеченный вампир осел, подергиваясь, и загнанный в сердце деревянный кол положил конец его не-жизни.

Я скорее ощутил, чем увидел Друлинду: холодное присутствие разъяренного вампира Черной Коллегии заскрежетало по магическим нервам.

– Томас!

Развернувшись, брат успел уклониться от удара, настолько стремительного, что я его даже не увидел.Атаковал в ответ, но Друлинда, пусть и новичок, была вампиром-мастером, созданием, обладавшим собственной ужасной волей и силой. Прежде Томасу уже доводилось сражаться с вампирами Черной Коллегии – однако среди его противников не было мастеров.

Он с самого начала защищался. Хотя мой брат невообразимо силен и быстр, когда дает волю своей вампирской природе, очевидно, его силы и скорости было недостаточно. Я лежал на земле, по-прежнему не в состоянии пошевелиться от боли в левой стороне тела, и пытался придумать выход.

– Бегите! – крикнул я в сторону бистро. – Бегите, люди! Выбирайтесь отсюда!

Пока я кричал, Друлинда швырнула моего брата спиной в металлическую сетку, да так сильно, что на металле остался широкий след бледно-красной крови.

Подростки начали выбегать из бистро, направляясь к парковке.

Друлинда обернулась через плечо и вновь яростно зашипела. Воспользовавшись этим, Томас ухитрился схватить ее за руку, упереться ногами и толкнуть вампиршу в стену. В бетоне появились трещины. Не теряя инерции, Томас потянул Друлинду вверх, замахнулся и ударил ею об пол, затем вновь поднял и на сей раз толкнул в защитную сетку. Плитка крошилась, металл гнулся.

Я услышал вскрик и, подняв глаза, увидел, что Эннуи, на своих невозможно высоких черных каблуках и в крошечном узком черном платье, упала, пытаясь выбраться из бистро.

Страшно изуродованная конечность высунулась из кучи мусора над поверженным вампиром и вцепилась в девушку.

Я побежал к ней, пока мой брат разбирался с Друлиндой. Левая рука отнялась. Правой я неуклюже вытащил вторую баночку с чесноком из левого кармана куртки и посыпал руку вампира.

Та начала дымиться и дергаться. Эннуи вновь закричала: сжавшись, кулак сломал ей лодыжку. Я расстроенно наступил на руку. Пусть она и обладала сверхъестественной силой, однако кости есть кости, и без них ей придется разжаться.

Потоптавшись как следует на костях, мне удалось освободить девушку. Я попытался поднять Эннуи на ноги, однако вес ее тела пришелся на сломанную лодыжку, а оттуда – на мое поврежденное плечо. Я упал на одно колено, с трудом удержавшись, чтобы не растянуться.

И почти не обратил внимания на то, что мой брат пролетел в воздухе над моей головой, разбил единственное уцелевшее стекло у входа в «молл» и безжизненно приземлился на парковку.

Я чувствовал за спиной присутствие Друлинды.

Вампирша сухо усмехнулась:

– А я-то думала, это всего лишь симпатичный мальчик для развлечений. Как глупо с моей стороны.

Секунду провозившись с баночкой, я развернулся и по дуге метнул в Друлинду ее содержимое.

Она шагнула в сторону, с легкостью уклонившись от чеснока. Вампирша выглядела потрепанной, ее покрывала пыль. По консистенции неупокоенная плоть напоминала дерево, а потому не столько резалась и травмировалась, сколько щербилась и дробилась. Одежда восстановлению не подлежала – однако все это не имело значения. Сейчас Друлинда представляла не меньшую опасность, чем перед схваткой.

Я бросил баночку и поднял амулет, покачивая им перед лицом вампирши, словно талисманом.

Распятие действует на Черную Коллегию – однако дело тут не только в христианстве. Вампиров отпугивает не сам святой символ, а вера того, кто его держит. Я видел, как они пятились от крестов, распятий, бумажек, исписанных священными символами синто, [7]7
  Синтоизм – традиционная религия Японии, заключающаяся в обожествлении природных сил и явлений.


[Закрыть]а однажды даже от звезды Давида.

Что до меня, я использовал пентаграмму, потому что верил в нее. Пятиконечная звезда представляет пять элементов – землю, воздух, воду, огонь и дух, – связанных в замкнутом круге смертной воли. Я верил, что магия есть сила, предназначенная для созидания, защиты и сохранения. Верил, что магия – это дар, который нужно использовать мудро и ответственно – и необходимо применять против таких тварей, как Друлинда, против буквального, воплощенного зла,чтобы защитить тех, кто сам себя защитить не может. Вот во что я верил – и всю свою жизнь действовал в соответствии с этой верой.

Я верил.

Бледно-голубой свет заструился из амулета – и Друлинда замерла на месте, зашипев от ярости.

– Ты! – проскрипела она через несколько секунд. – Я слышала о тебе. Чародей. Дрезден.

Я медленно кивнул. За ее спиной полыхало пожаром мое предыдущее заклинание. Электричества не было, и, без сомнения, Друлинда со своими новоиспеченными лакеями отключила сигнализацию. Стоит огню разгореться – и он охватит все здание. Нужно выбираться отсюда.

– Уходи, – шепнул я Эннуи.

Всхлипнув, она поползла к выходу. Амулет по-прежнему не давал Друлинде приблизиться.

Секунду вампирша пристально смотрела на меня своими молочно-белыми глазами, трупные катаракты поблескивали, отражая огонь. Затем улыбнулась и начала действовать.

Она была слишком быстрой. Пока я разворачивался, чтобы остановить ее, раздался крик Эннуи – вцепившись девушке в волосы, Друлинда волокла жертву назад, из круга света, отброшенного амулетом.

Вампирша с легкостью подняла свою добычу, и я увидел лицо Эннуи в потеках туши.

– Чародей, – сказала Друлинда. На теле Эннуи были порезы, оставленные то ли осколками стекла, то ли падением: струйка крови сбегала из ее слипшихся черных волос, огибала ухо и стекала по шее. Наклонившись, вампирша высунула язык, похожий на кусок вяленого мяса, и слизнула кровь с кожи девушки. – Можешь прятаться от меня за своей игрушкой. Но ее ты не спасешь.

Я скрипнул зубами и промолчал.

– Однако твоя смерть пойдет мне на пользу, обеспечит положение в моем клане. Ужасный прославленный чародей Дрезден. – Она обнажила в ухмылке желтые зубы. – Поэтому я предлагаю тебе сделку. Я отпущу девчонку. Даю тебе слово. – Наклонившись еще ближе, она коснулась зубами шеи Эннуи. – В противном случае… Все мои новые слуги погибли. Придется завести других.

Я содрогнулся. Умереть – это скверно. Но умереть и превратиться в такое…

Я опустил амулет. Секунду помедлил, затем бросил его.

С низким страстным воем Друлинда отшвырнула Эннуи, словно пустую конфетную обертку. В следующее мгновение она уже была рядом, скрипуче – Боже мой! – хихикая,прижимая меня к полу.

– Я чую твой страх, чародей! – прошелестела она. – Думаю, это будет весьма приятно.

Медленно, не торопясь, Друлинда наклонилась еще ближе, оскалив зубы, ее лицо оказалось в нескольких дюймах от моего.

Чего я, собственно, и ждал.

Запрокинув голову, я плюнул тягучей смесью слюны и чесночного порошка прямо в эти белесые глаза.

Взвизгнув, Друлинда отшатнулась, вцепившись в лицо руками – и заработав ожог на них. Вампирша билась в безумной агонии, набрасываясь на все, что попадалось на пути, оставляя огромные прорехи в металлических сетках, пробивая дыры в бетонных стенах.

– Дам тебе пару советов, – прорычал я. Рот до сих пор жгло от чеснока, которым я набил его перед тем, как вампирша кинулась на меня. – Первый: если я молчу при встрече с такой низкосортной унылой ночной дрянью, как ты, значит, я что-то задумал.

Друлинда взвыла еще громче и рванулась ко мне, споткнулась о груду мусора, растянулась на полу, но поползла дальше на четвереньках, словно неуклюжее мерзкое насекомое.

Я оглянулся. Эннуи уже выбралась наружу, а Томас зашевелился – возможно, его взбодрил снег. Я вновь повернулся к ослепленной, обезумевшей от боли вампирше. Кроме нас, в этом крыле «молла» никого не осталось.

– И второй, – сообщил я, – никогда не прикасайся к моему брату в его чертов день рождения.

Затем сконцентрировался, поднял руку и прорычал:

– Fuego!

Взметнувшееся пламя охватило Друлинду.

Все равно здание уже почти сгорело. Так какого черта?

– Гребаные злодеи-любители, – пробормотал я, хмуро глядя на брызги, покрывавшие мою бедную машину.

Томас прислонился к ней, прижав руку к голове, с гримасой боли на лице.

– Ты в порядке?

Я осторожно пошевелил левой рукой.

– Чувствительность понемногу возвращается. Позже попрошу Баттерса меня осмотреть. Спасибо, что одолжил Молли свою тачку.

– Это меньшее, что я мог сделать. Она повезла Сару и Эннуи в больницу. – Он покосился на столб дыма, поднимавшийся над «моллом». – Думаешь, сгорит дотла?

– Не-е, – ответил я. – Разве что это крыло. Пожарные будут здесь в мгновение ока. С Кифом и его семейством ничего не случится.

Мой брат хмыкнул:

– И как они это объяснят?

– Кто знает, – пожал я плечами. – Может, метеорит. Пробил крышу, пришиб несчастных охранников, устроил пожар.

– Я ставлю на террористов, – возразил Томас. – Сейчас они в моде. – Он с сомнением покачал головой. – Но я имел в виду ролевиков, не копов.

– Ну да, – ответил я. – Может, они никому не скажут. Побоятся, что их примут за психов.

– А их и примут, – снова хмыкнул Томас.

– Конечно, примут, – согласился я. – Завтра все это покажется дурным сном. Через пару месяцев они задумаются, не померещилось ли им, не случилось ли, например, утечки галлюциногенного газа. А через несколько лет будут считать, что Друлинда в компании бродяг явилась, чтобы устроить неприятности, и врезалась на машине в стену «молла». Что Друлинда и ее спутники-типа-вампиры свихнулись от ролевых игр. – Я покачал головой. – Человеку от природы свойственно пытаться все логически растолковать и разложить по полочкам. Так мир выглядит не столь пугающим. Но, по правде говоря, я не думаю, что им грозит какая-то опасность. Не больше, чем кому-либо.

– Это хорошо, – тихо ответил Томас. – Я полагаю.

– Это жизнь. – Где-то далеко завыли сирены и начали приближаться. – Нам пора.

– Ага.

Мы залезли в Жучка. Я завел двигатель и выехал с парковки. Фары включать не стал – ни к чему привлекать лишнее внимание.

– Ты справишься? – спросил я.

Томас кивнул.

– Потребуется несколько дней, чтобы прийти в норму, но, – он пожал плечами, – я справлюсь.

– Спасибо за поддержку, – сказал я.

– Надрал их мертвые задницы, – ответил он и поднял кулак.

Я легонько коснулся его кулака костяшками пальцев.

– Отличный сигнал. Подарок на день рождения.

– Я так и думал, что ты сообразишь. – Тут я нахмурился. – Вот дерьмо. Твой подарок!

– Ты его забыл?

– Слегка забегался.

Он помолчал. Затем спросил:

– Что это было?

– «Боевые роботы», – ответил я.

Он моргнул.

– Что?

– «Боевые роботы». Маленькие пластмассовые фигурки, которые дерутся.

– Я знаю, что такое «боевые роботы», Гарри, – ответил Томас. – Я пытаюсь понять, зачем ты хотел подарить их мне.

Сжав губы, я задумался. Затем сказал:

– Сразу после смерти отца меня отправили в приют. Был канун Рождества. По телевизору рекламировали «боевых роботов». Ну, знаешь, с ними играли два мальчика. Два брата. – Я пожал плечами. – И в том году мне очень, очень хотелось подарить этих идиотских пластмассовых роботов моему брату.

– Потому что это означало бы, что ты не один, – тихо произнес Томас.

– Ага, – ответил я. – Прости, что забыл их. И счастливого дня рождения.

Он оглянулся на пылающий «молл».

– Что ж, – сказал мой брат. – Думаю, главное – это намерение.

ХЕОРОТ
(Перевод К. Егоровой)

Из антологии «Мой большой сверхъестественный медовый месяц» под редакцией П. Н. Элрод.

Действие происходит между событиями «Белой ночи» и «Маленького одолжения».

Пэт вновь пригласила меня в свой литературный клуб – и я вновь с радостью согласился.

Что тут скажешь? Я боюсь перемен.

Темой последней антологии была свадьба, а новая оказалась посвящена ее логическому продолжению – медовому месяцу. Решив изучить этимологию словосочетания «медовый месяц», я добрался до его корней в Скандинавии и на Британских островах, где новоиспеченные муж и жена покидали родную деревню и уединенно жили в течение лунного месяца, в то время как родственники постоянно снабжали их медовухой (которую делают из меда).

Думаю, идея была в том, чтобы зачатый в этот период ребенок вне всяких сомнений являлся законным отпрыском мужа. А может, в том, чтобы юная жена провела целый месяц навеселе – этакая буйная викингша.

Я понятия не имею, точна ли с научной точки зрения обнаруженная мной – преимущественно в Интернете – информация. Однако для моих целей важна была не точность, а сам источник вдохновения. Поэтому из новобрачных, медовухи и скандинавской атмосферы я состряпал рассказ для «Архивов Дрездена», сюжетная линия которых не имеет почти ничего общего с этими основополагающими вещами.

Итак, я смешал их, посадил в середину Гарри и радостно смотрел, как занялся пожар.

Я сидел в своем офисе и сортировал счета, когда позвонил Мак.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он.

Я впервые услышал от него столь длинную фразу.

– Ладно, – ответил я. – Где? – С лаконичностью у меня тоже все о'кей.

– Паб «Лун-Айленд», – сказал Мак. – Ригливилл.

– Еду.

Я положил трубку, поднялся, надел черный кожаный плащ и сообщил своему псу:

– У нас дело.

Мой пес Мыш, весивший больше многих европейских автомобилей и до этого мирно дремавший возле единственной отдушины системы отопления, радостно вскочил с пола. Встряхнул густой серой шерстью, уделив особое внимание всклокоченной, почти львиной гриве на шее и плечах, и мы отправились на выручку друга.

Октябрь выдался дождливым и холодным, а в тот день в качестве бонуса прилагался еще и ветер. Я нашел парковку для своего потрепанного «фольксвагена-жука» и, подняв плечи, зашагал по Кларк на север, навстречу ветру. Мыш трусил рядом.

Паб «Лун-Айленд» располагался неподалеку от бейсбольного стадиона «Ригли Филд» и перед играми, а также после них бывал набит под завязку. Это просторное заведение с многочисленными залами и уровнями вмещало несколько сотен человек. Кирпичная стена перед входом была обклеена большими плакатами. Хотя бумагу насквозь промочил дождь, на них все еще читались надписи «ЧИКАГСКАЯ ПИВНАЯ АССОЦИАЦИЯ» и «НОЧЬ ЖИВОГО ПИВА», а также сообщение о фестивале домашнего пива и состязании, под которым стояла сегодняшняя дата. Через дверь непрерывно сновали люди.

– Ага, – сказал я Мышу. – Это объясняет, почему Мак здесь, а не у себя. Он наконец-то обрушил свое новое темное на беззащитную публику.

Мыш укоризненно посмотрел на меня из-под мохнатых бровей, потом опустил голову, вздохнул и зашлепал прямиком к двери. Там нас ждал Мак – жилистый лысый мужчина в черных слаксах и белой рубашке. На вид ему можно было дать от тридцати до пятидесяти. Его ничем не примечательное, незапоминающееся лицо обычно казалось задумчивым и спокойным.

Однако сегодня я бы назвал его мрачным.

Укрывшись наконец от дождя, я вручил свой шестифутовый дубовый посох Маку, а сам выбрался из плаща. Тщательно отряхнул его – капли воды разлетелись во все стороны, – после чего снова надел.

Мак владеет пабом, где часто собирается сверхъестественная община Чикаго. Он повидал предостаточно паранормальных пакостей – и уж если встревожился, значит, мне никак не обойтись без усиленного заклинаниями слоя кожи между моим нежным телом и причиной беспокойства. Я забрал посох. Мак кивнул мне, после чего сел на корточки перед Мышом, который с серьезным видом протянул лапу. Мак пожал ее, почесал пса за ушами и сказал:

– Пропала девушка.

Я кивнул в ответ, не обращая внимания на странные взгляды некоторых посетителей. Это было в порядке вещей.

– Что известно?

– Муж, – ответил Мак. Мотнул приглашающе головой, и я последовал за ним в глубь паба. Мыш прижимался к моему боку, дружелюбно виляя хвостом. Полагаю, нарочито. Мыш – очень большая собака, и если он не демонстрирует открыто свое дружелюбие, люди начинают нервничать.

Мак провел нас через несколько залов, каждый стол и кабинка в которых были отведены различным пивоварам. Самодельные вывески, пестревшие восклицательными знаками, восхваляли всевозможные зелья – кроме той, возле которой остановился Мак. Картонный треугольник скромно сообщал, что здесь разливают «ТЕМНОЕ МАК-ЭНЕЛЛИ».

Возле соседней кабинки симпатичный стройный молодой человек, похожий на библиотекаря, беседовал с офицером полиции, заламывая руки.

– Вы не понимаете, – говорил молодой человек. – Она не могла просто уйти. Только не сегодня. Сегодня начинается наш медовый месяц.

Полицейский, лысеющий крепыш с носом более красным, чем давала на то основания погода, покачал головой.

– Простите, сэр, но когда она пропала? Час назад? Два? Мы начинаем поиски не раньше, чем пройдет двадцать четыре часа.

– Она не могла просто уйти! – выкрикнул молодой человек.

– Послушай, парень, – сказал коп. – Ты не первый, чья невеста запаниковала и сбежала. Хочешь совет? Начни обзванивать ее бывших дружков.

– Но…

Коп ткнул молодого человека пальцем в грудь.

– Успокойся, парень. Приходи через двадцать четыре часа. – Он повернулся, чтобы уйти, и едва не врезался в меня. Сделал шаг назад и нахмурился. – Вы что-то хотели?

– Я всего лишь купаюсь в лучах вашего сочувствия, офицер, – ответил я.

Его лицо потемнело, но прежде чем он успел сделать глубокий вдох и обрушиться на меня всем своим весом, Мак всунул ему в руку кружку темного эля. Коп немедленно ее осушил. Покатал последний глоток во рту – исключительно для рисовки, – после чего швырнул кружку Мак-Энелли, рыгнул и отправился восвояси.

– Мистер Мак-Энелли, – произнес молодой человек, поворачиваясь к Маку. – Она так и не появилась! – Затем перевел взгляд на меня. – Это он?

Мак кивнул.

Я протянул руку:

– Гарри Дрезден.

– Роджер Брэддок, – представился встревоженный молодой человек. – Кто-то похитил мою жену.

Его рукопожатие было слишком сильным, а пальцы – холодными и немного липкими. Я еще не понял, что здесь произошло, но Брэддок действительно испугался.

– Похитил? Вы видели, как это случилось?

– Вообще-то нет, – ответил он. – Не совсем. Никто не видел. Но она не моглапросто уйти. Не сегодня. Мы поженились утром и собирались отправиться в свадебное путешествие, сразу после фестиваля.

Я поднял бровь:

– Вы отложили свадебное путешествие ради пивного фестиваля?

– Я открываю собственный паб, – объяснил Брэддок. – Мистер Мак-Энелли давал мне советы. Вроде как наставлял меня. То есть… Я хочу сказать, я бываю здесь каждый год, и фестиваль проводится только один раз в году, а выиграть его было бы так… Связи и все такое… – Он замолк и огляделся.

О да. Мрачный призрак внезапной утраты заставляет по-новому взглянуть на мир. Иногда невозможно понять, что для тебя действительно важно, пока не столкнешься с угрозой это потерять.

– Вы вместе были в этой кабинке? – спросил я.

– Да, – ответил он. Облизнул губы. – Она пошла взять салфетки в баре, это совсем близко. Отошла на двадцать футов – и вдруг исчезла.

В глубине души я склонялся к версии копа. Люди в большинстве своем эгоистичны, жадны и ненадежны. Разумеется, существуют исключения, но никто не хочет верить, что низменные устремления человеческой природы могут встать между тобой и тем, кто тебе небезразличен.

Парень казался предельно искренним – однако именно милые, искренние люди, чьими решениями управляют исключительно эмоции, часто совершают колоссальные ошибки. Чем ужасней выглядит реальность, тем отчаянней они ищут причины, чтобы не замечать ее. Казалось более вероятным, что девушка бросила его.

С другой стороны, вероятность не есть истина, а Мак не станет звать на помощь по пустякам.

– Как долго вы встречались? – спросил я Брэддока.

– С пятнадцати, – ответил он. Слабо улыбнулся. – Почти десять лет.

– Решили сделать все официально, да?

– Мы оба поняли, когда пришло время, – ответил он и перестал улыбаться. – Точно так же, как сейчас я понимаю, что она ушла не по своей воле. Ее кто-то заставил.

Я обошел Брэддока и осмотрел кабинку. На столе красовался кег, рядом с ним – небольшой картонный знак с карикатурной пчелой, облаченной в скандинавский шлем и с мечом на перевязи. Надпись под пчелой гласила: «КОРИЦА ПОЛУНОЧНОГО СОЛНЦА БРЭДДОКА».

Хмыкнув, я взял с сиденья простую черную дамскую сумочку. Не из дорогих.

– Навряд ли она бы сбежала без своей сумочки, – заметил я. – Это уж точно.

Брэддок прикусил губу, зажмурился и произнес:

– Элизабет.

Я вздохнул.

Что ж, черт побери. Теперь у нее было имя.

Элизабет Брэддок, новобрачная, – может, она просто сбежала, но, может, и нет. Вряд ли я испытаю душевное удовлетворение, если сейчас уйду – а потом выяснится, что ей действительно грозила опасность.

Так какого черта? Вполне можно оглядеться.

– Полагаю, игра началась, – сказал я. Приподнял сумочку. – Можно?

– Конечно, – ответил Брэддок. – Разумеется.

Я положил сумочку Элизабет на стол, за пивным кегом, и начал рыться в ее содержимом. Ничего необычного – бумажник, немного косметики, мобильный телефон, «клинекс», предметы дамской гигиены, пластмассовый футляр для противозачаточных таблеток с приклеенным кусочком бумаги.

И щетка для волос, старинная на вид штуковина с длинной остроконечной серебряной ручкой.

Я извлек из щетки несколько темных волнистых волосков.

– Это волосы вашей жены?

Брэддок недоуменно посмотрел на меня, затем кивнул:

– Да. Конечно.

– Не возражаете, если я ее возьму?

Он не возражал. Я спрятал щетку в карман и посмотрел на футляр для таблеток. Открыл его. Пустовали лишь первые отделения. Я отклеил бумажку, развернул – и увидел инструкцию по применению препарата.

Кто хранит инструкции от лекарств, скажите на милость?

Пока я над этим раздумывал, тень накрыла Брэддока, и чрезмерно татуированная мясистая рука прижала его к перегородке между кабинками.

Подняв глаза, я увидел, что к руке крепился мясистый здоровяк, весь в наколках. Он был лишь на несколько дюймов ниже меня, но его мышцы заплыли жиром. Лысый, со встопорщенной бородой. Шрамы вокруг глаз выдавали драчуна, а бесформенный, неоднократно сломанный нос говорил о том, что на этом поприще громила не завоевал особых лавров. Одет в черную кожу, кольца на правой руке такие внушительные, что вполне тянут на кастет. И голос под стать – сиплый и невыразительный. Задира швырнул в Брэддока маленький картонный треугольник.

– Где мой кег, Брэддок?

– Каин, – заикаясь, выдавил из себя молодой человек, – о чем ты?

– Мой кег, сучонок, – прорычал здоровяк. Двое парней, явно жаждавших походить на Каина, маячили у него за спиной молчаливой группой поддержки. – Он исчез. Что, понял, что в этом году тебе ничего не светит?

Я посмотрел на лежавший на полу кусок картона. На нем тоже была маленькая вагнеровская пчелка, а еще надпись: «КАИНОВ ПИНОК».

– У меня нет на это времени, – ответил Брэддок.

Каин снова прижал его к кабинке, на этот раз сильнее.

– Мы не закончили. Не двигайся, сучонок, если не хочешь, чтобы я скормил тебе твою же задницу.

Я покосился на Мака: нахмурившись, он смотрел на Каина, но не вмешивался. Мак вообще не любит вмешиваться.

Он умнее меня.

Я шагнул вперед, схватил руку Каина и с энтузиазмом пожал.

– Привет. Я Гарри Дрезден, сыщик. Как поживаете? – Я с улыбкой кивнул ему, после чего улыбнулся его дружкам. – Кстати, у вас нет аллергии на собак?

Каин так удивился, что едва не забыл попытаться раздавить мою руку. Однако мне все равно стоило некоторых усилий не сморщиться от боли. Я не отличаюсь крепким телосложением, но мой рост превышает шесть с половиной футов, и не всякому под силу со мной справиться.

– Чего? – остроумно ответил Каин. – Чего на собак?

– Аллергии, – любезно повторил я и кивнул на Мыша. – Иногда люди плохо реагируют на мою собаку, и мне бы не хотелось, чтобы это произошло здесь.

Байкер нахмурился, затем посмотрел вниз.

В ответ на него уставились две сотни фунтов Мыша – и куда только подевалась его дружелюбность? Мой пес не рычал и не скалился. Ему это не требовалось. Он просто смотрел.

Губы Каина растянулись, сложившись в мерзкую улыбочку. Однако он выпустил мою руку и насмешливо спросил у Брэддока:

– Слушай, а где твоя красотка? Сбежала на поиски настоящего мужика?

Брэддок был чуть ли не вдвое меньше Каина – но не раздумывая и совершенно искренне накинулся на обидчика.

На сей раз Мак вмешался, оказавшись между драчунами и упершись плечом в грудь Брэддока. Он спас молодого человека от избиения, хотя тот и сопротивлялся.

Погано усмехнувшись, Каин шагнул вперед, сжав огромные руки в кулаки. Я приподнял посох, и его тупой конец врезался громиле в горло. Тот шумно сглотнул и отступил, яростно уставившись на меня.

Я прислонил посох к груди, чтобы иметь возможность поднять обе руки ладонями вперед: в этот момент в зал вошел унылый коп, которого привлекли топот и ругань Брэддока. Одну руку коп держал на дубинке.

– Полегче, здоровяк, – громко сказал я, чтобы коп услышал. – Парень просто огорчен из-за своей супруги. Он не хотел ничего дурного.

Громила занес кулак, явно собираясь опустить его мне на голову, но тут один из его приятелей встревоженно произнес:

– Коп!

Каин замер и оглянулся. Возможно, офицер и весил несколько больше, чем следовало, однако он явно умел использовать это преимущество, а кроме того, у него были дубинка и пистолет. Не говоря уже о других копах, теоретически готовых прийти на помощь.

Каин разжал кулак, демонстрируя пустую ладонь, и опустил руку.

– Само собой, – сказал он. – Само собой. Недоразумение. Со всяким может случиться.

– Если хочешь уйти, лучше сделай это сейчас, – посоветовал коп Каину. – Иначе я тебя подвезу.

Каин и компания отбыли в угрюмом молчании, пронзая меня злобными взглядами – точнее, так, покалывая. Чем-чем, а остротой ума Каин явно не отличался.

Коп приблизился ко мне с проворством, не сочетавшимся с его внешностью. Этот парень знал свое дело. Он посмотрел на меня, затем на мой посох и сжал в руке дубинку.

– Ты Дрезден?

– Ага, – ответил я.

– Слышал о тебе. Ты иногда работаешь с Особыми Расследованиями. Называешь себя чародеем.

– Это верно.

– Знаешь Роулингса?

– Хороший мужик.

Коп крякнул. Качнул головой в сторону удалявшегося Каина и убрал дубинку.

– Этот парень – преступник. Закоренелый. Любит мучить людей. Держите ушки на макушке, мистер Чародей, если не хотите лишиться зубов.

– Ага, – кивнул я. – Черт, он такой страшный!

Коп смерил меня взглядом и фыркнул.

– Твои челюсти, – сказал он. Кивнул и пошел к выходу, возможно, желая убедиться, что Каин действительно отбыл.

В некотором смысле коп с Каином были весьма похожи. Первый с таким же удовольствием заехал бы второму дубинкой по голове, с каким второй огрел бы меня своим кулачищем. И оба проявили удивительную чувствительность по поводу пропавшей жены Брэддока. Но коп хотя бы использовал свои прекрасные порывы, чтобы помогать окружавшим его людям – разумеется, если для этого не требовалось слишком часто подниматься по лестницам.

Повернувшись к Маку, я увидел, что он по-прежнему стоит между парнем и дверью. Мак благодарно кивнул. Брэддок выглядел так, будто вот-вот расплачется или начнет кричать.

– Невелика потеря, – сказал я ему.

Парень оскалился, глядя на то место, где стоял Каин.

– Однажды Элизабет поставила его в неудобное положение. Он не привык к отказам и ничего не забывает. Вы думаете, это его рук дело?

– Вряд ли, – ответил я. – Мак, ты почему-то решил, что дело нечисто. Свет мигал?

Мак хмыкнул:

– Дважды.

Брэддок уставился сначала на Мака, потом на меня:

– Какое это имеет значение?

– Активная магия нарушает работу электрических систем, – ответил я. – Ломает мобильники, портит компьютеры. Более примитивные устройства, такие как лампы, обычно просто мигают.

Теперь на лице Брэддока неуверенность мешалась с отвращением.

– Магия? Вы ведь шутите, да?