Текст книги "Халтура"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Этот разговор меня утомил, – заявил я, доставая из кармана пряди волос Элизабет Брэддок. – В этом заведении есть запасной выход?

Мак молча указал направление.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Мыш, идем.

Запасной выход вел в длинный, узкий, грязный переулок, тянувшийся параллельно Кларк. Ветер набрал силу, и ледяной дождь хлестал преимущественно по верху одной из стен. Повезло. Даже под слабым дождем трудно сплести устойчивое заклинание. А когда льет как из ведра, это практически невозможно, даже если заклинание совсем простое – например, поисковое.

Я проделывал это сотни раз, и процедура давно стала рутиной. Нашел чистый участок бетона под прикрытием стены и кусочком мела быстро нарисовал круг, подпитывая движение руки силой воли.

Стоило мне закончить – и результат не заставил себя долго ждать: меня накрыл энергетический экран, защищавший от случайной энергии, которая могла испортить заклинание. Тихонько бормоча, я снял с шеи серебряную цепочку с потертой старинной серебряной пентаграммой и привязал к центру пентаграммы несколько волосков Элизабет. Затем сосредоточился, ощущая, как энергия возле круга концентрируется в нечто почти осязаемое, прошептал несколько слов на фальшивой латыни и выпустил скопившуюся магию в пентаграмму.

Серебряная пятиконечная звезда вспыхнула, по металлу и привязанным к нему волоскам пробежала дюжина крошечных искорок статического электричества. Я поморщился. Какая небрежность – дать энергии превратиться в статику. А сам целую неделю пилил свою ученицу за ее ошибки.

Стерев мел ногой, я нарушил круг и посмотрел на Мыша, спокойно сидевшего неподалеку с распахнутой в собачьей ухмылке пастью. Мыш присутствовал на некоторых из тех уроков и был умнее обычной собаки. Насколько умнее, я не знал, но почти не сомневался, что он смеется надо мной.

– Это все дождь, – сообщил я ему.

Мыш чихнул и завилял хвостом.

Я хмуро уставился на него. Не уверен, что смогу смириться с тем, что мой пес умнее меня.

Дождь смыл бы заклинание с амулета, поэтому я аккуратно прикрыл его рукой, спрятавшись под стеной здания. Честно говоря, здесь не помешала бы шляпа. Возможно, стоит ею обзавестись.

Я поднял амулет и сосредоточился. Пентаграмма на цепочке задрожала, потом внезапным, резким движением качнулась в направлении дальнего конца переулка.

Присвистнув, я спрятал ладонь с амулетом в рукав плаща.

Она прошла здесь. И, судя по силе реакции, была до смерти напугана. Оставила хороший след.

Фыркнув, Мыш припустил по переулку, принюхиваясь. Конец его короткого поводка – в основном надевавшегося для вида – волочился по земле. Я не отставал. Через двадцать футов Мыш начал низко рычать.

Это было выдающееся событие. Мыш не издает звуков, если поблизости нет Чего-то Плохого. Пес ускорил шаг, и мне пришлось сделать то же самое.

Я понял, что рычу вместе с Мышом. Мне до смерти надоели Плохие Твари, достававшие жителей моего города.

Мы выбрались на улицу, и Мыш сбавил скорость. Сильный дождь способен смыть не только магию. Пес снова зарычал и оглянулся на меня, поджав хвост.

– Понял, – сказал я ему. Посохом приподнял полу длинного кожаного плаща, чтобы укрыть амулет. Выглядело все это странно – но не слишком.

Нет, клянусь, что в ближайшее время куплю себе шляпу.

Поисковое заклятие держалось, и амулет повел нас дальше по улице, в сторону «Ригли». Молчаливую громаду стадиона омывали серые струи ледяного дождя. Мыш, по-прежнему старательно принюхиваясь, внезапно резко свернул в какой-то проулок и перешел на бег. Я заглянул под плащ и вновь проконсультировался с амулетом.

И настолько увлекся мыслями о холоде, дожде и собственной внешности, что забыл о мерах предосторожности, и выскочивший из ниоткуда Каин обрушил что-то на мой череп.

В последний момент я повернул голову и отдернул ее, поэтому удар пришелся в лоб. Перед глазами вспыхнул свет, ноги подогнулись. Я увидел, как Каин снова замахивается, и понял, что в руке у него длинный грязно-белый атлетический носок, в котором лежит нечто тяжелое. Получился неплохой цеп.

Мои бедра пришли в контакт с муниципальной урной, и я выставил вперед руку, чтобы защитить лицо. Защитные заклинания на моем плаще вовсе не плохи, однако предназначены против пуль и острых предметов. Цеп врезался в мое правое предплечье. Оно мгновенно онемело.

– Так, значит, это ты украл мой кег, чтобы коричное говно Брэддока получило приз? Прощайся со своей задницей.

И с этим чудесным обещанием Каин снова замахнулся цепом.

Однако он совершил ошибку, отвлекшись на свой изящный монолог. Ударь он немедленно – и у него был бы шанс забить меня до полусмерти. Каин промедлил всего ничего, но за это время я успел собраться с мыслями. Пока он замахивался, мой посох вошел в контакт с его промежностью. Глаза здоровяка вылезли из орбит, рот раскрылся в беззвучном вопле.

В жизни учишься ценить маленькие радости.

Каин споткнулся и завалился набок, однако один из каинитов выскочил из-за него и врезал мне по губам. Сам по себе я бы такой удар пережил, но Каин уже успел со мной поработать. Я рухнул на одно колено, пытаясь понять, что происходит. Некто в огромных мотоциклетных ботинках пнул меня в живот. Я упал на спину и ударил его пяткой по коленной чашечке. Раздались хрястьи чпок– и он покатился по земле завывая.

Третий смельчак вооружился монтировкой. Времени на магию не было – перед глазами все плыло, мысли тоже разбегались. Каким-то чудом я отразил первый удар при помощи посоха.

А затем две сотни фунтов мокрой псины приземлились на грудь каинита номер два. Мыш не стал его кусать – вероятно, некоторые вещи не хотят брать в рот даже собаки. Он просто задавил мерзавца и прижал к земле, где человек и пес продолжили крутиться и извиваться.

Я поднялся и увидел, что Каин снова вращает своим цепом.

Не думаю, чтобы он являлся знатоком боев на дубинах. Однако Мёрфи учила меня сему искусству на протяжении почти четырех лет. Когда Каин замахнулся, я поднял посох и перехватил удар. Утяжеленный конец носка обмотался вокруг посоха, и рывком с поворотом я вырвал оружие из рук громилы, после чего завершил движение, треснув его по голове.

Каин рухнул на землю.

Я стоял, тяжело дыша, опираясь на посох. Да я победил в драке! Обычно без помощи магии мне это не удавалось. Мыш вроде был в порядке, только немного занят своим каинитом.

– Идиот, – пробормотал я валявшемуся без сознания Каину и легонько пнул его в ребра. – Я понятия не имею, что стряслось с твоим проклятым кегом.

– Ну надо же, – раздался за моей спиной женский голос. Дама говорила на чистейшем английском, правда, с легким акцентом – то ли немецким, то ли скандинавским. – Вынуждена признать, я не ожидала, что вы с такой легкостью с ними расправитесь.

Я немного повернул голову, чтобы не выпускать громил из поля зрения, и поудобнее перехватил посох.

Высокая блондинка – ростом около шести футов, даже в удобных туфлях без каблуков. Сшитый на заказ серый костюм не скрывал спортивного тела, но от этого она не выглядела менее женственной. Льдисто-голубые глаза, строгое привлекательное лицо, в правой руке – вещмешок. Я ее узнал. Консультант по сверхъестественной безопасности, работает на Джона Марконе, главаря чикагского преступного мира.

– Мисс Гард, не так ли? – спросил я, по-прежнему тяжело дыша.

Она кивнула:

– Мистер Дрезден.

Рука пульсировала болью, в ушах звенело. Через час на лбу вспухнет отличная шишка.

– Рад, что вам понравилось, – сказал я. – А теперь, если позволите, я на работе.

– Мне нужно с вами поговорить, – сообщила она.

– Позвоните в приемные часы.

Каин постанывал. Парень, которого я двинул в колено, хныкал, бессмысленно перекатываясь туда-сюда. Я посмотрел на громилу под Мышом.

Громила вздрогнул. Больше в драку не полезет. И слава Богу. Мне на сегодня вполне хватило.

– Мыш, – произнес я и зашагал по переулку.

– Ой! – вырвалось у громилы, когда пес, поднимаясь, поставил две лапы ему на живот.

– Я серьезно, мистер Дрезден, – сказала Гард, следуя за нами.

– Марконе – король исключительно в своем воображении, – ответил я не останавливаясь. – Если он хочет что-то мне сообщить, придется подождать. У меня есть более важные дела.

– Я знаю, – сказала Гард. – Девушка. Брюнетка, рост около пяти футов пяти дюймов, карие глаза, зеленая рубашка-поло, синие джинсы, до смерти напугана.

Остановившись, я оскалился на Гард:

– За этим стоит Марконе? Этот сукин сын пожалеет, что вообще взглянулна…

– Нет, – резко бросила Гард. – Слушай, Дрезден, забудь о Марконе. Это не имеет к нему никакого отношения. Сегодня у меня выходной.

Секунду я таращился на нее, и лишь отчасти потому, что от дождя ее белая блузка стала полупрозрачной. Она говорила искренне – что ничего не значило. Я давно научился не доверять своим суждениям, когда речь шла о блондинках. Или брюнетках. Или рыжих.

– Чего ты хочешь? – спросил я.

– Почти того же, что и ты, – ответила она. – Тебе нужна девчонка. Мне – тварь, которая ее утащила.

– Зачем?

– У девчонки нет времени на твои игры в вопросы, Дрезден. Или мы поможем друг другу и спасем ее – или она умрет.

Я сделал глубокий вдох и кивнул.

– Слушаю.

– Я потеряла след в дальнем конце этого переулка, – сказала она. – Очевидно, с тобой этого не произошло.

– Ага, – ответил я. – Переходи сразу к тому, чем ты можешь мне помочь.

Она молча открыла вещмешок и достала – я не шучу! – двусторонний боевой топор, который весил не меньше пятнадцати фунтов. Закинула его на плечо.

– Если проведешь меня к гренделенышу, я разберусь с ним, а ты вытащишь девчонку.

Гренделенышу? Что еще за гренделеныш?

Не поймите меня неправильно, я – чародей. Я знаю о сверхъестественном все. Могу заполнить несколько тетрадей именами различных существ и тварей. Однако вот в чем фокус: чем больше знаешь, тем отчетливей осознаешь, как много тебе еще предстоитузнать. Сверхъестественные царства велики, намного больше материального мира, и число их обитателей значительно превосходит число людей. Я могу учить новых монстров, пока через пару сотен лет не умру от старости, – и не осилю даже четверти.

Этой твари я не знал.

– Дрезден, счет идет на секунды, – сказала Гард. Под холодной маской ее красивого лица пронеслась тень тревоги, безотлагательности.

Пока я все это переваривал, раздалось резкое клацанье, и кусок битого кирпича или небольшой камешек из кровельного материала приземлился в глубине переулка.

Гард развернулась, мгновенно приняв боевую стойку, обе руки на выставленном вперед топоре.

Ух ты!

Я видел, как Гард, не моргнув золотыми ресницами, вступила в бой с первоклассным некромантом и ее ручным упырем. Что могло так напугать отважную воительницу?

Она чуть понизила градус напряженности, затем тряхнула головой, что-то пробормотала и снова повернулась ко мне.

– Ты знаешь, что случится с этой девушкой? Ты понятия не имеешь. Такого никому не пожелаешь. Поэтому я и обратилась к тебе. Пожалуйста, помоги мне.

Я вздохнул.

Что ж, черт побери.

Она произнесла волшебное слово.

Дождь ослаблял поисковое заклятие на моем амулете и смывал запах гренделеныша, а также психический след, оставленный напуганной Элизабет, однако вместе мы с Мышом смогли отыскать то место, где злодей провалился сквозь землю – в прямом смысле слова. След обрывался у старой двустворчатой двери в подвал, напомнившей мне о противоураганных убежищах, позади строений на восточной стороне «Ригли Филд», под рельсами подземки, возле «Эддисон-стейшн». Древние створки выглядели так, словно намертво приржавели друг к другу – хотя не должны были бы, раз след вел сквозь них. Дверь окружал металлический забор, лишенный калитки. Знак на заборе объявлял зону опасной и советовал держаться подальше – такие мудрые советы вечно игнорируют легкомысленные искатели приключений и мягкосердечные чародеи с больной головой.

– Ты уверен? – спросил я Мыша. – Оно направилось туда?

Мыш обошел забор, обнюхивая сухую землю, укрытую от дождя путями подземки. Затем посмотрел на двери и заворчал.

Амулет слабо качнулся, не столь отчетливо, как несколько минут назад. Поморщившись, я сказал:

– Оно прошло здесь, но затем двинулось на север.

Гард фыркнула:

– Ерунда.

– Ерунда, – согласился я.

Гренделеныш сбежал в Подземье.

Чикаго – старый город, по крайней мере по американским стандартам. Он был затоплен, несколько раз сгорал, бесконечно строился и перестраивался. Целые районы оказались на десять – двенадцать футов выше исходного уровня земли, в то время как старые здания ушли в болотистую почву прибрежных зон озера Мичиган. Десятки систем туннелей змеились под городом. Уму непостижимо, какое количество проходов и камер создали люди, умышленно или случайно, а поскольку большинство считает сверхъестественный мир чушью, никто не обратил внимания на ту работу, что параллельно проделали не-люди.

Подземье начинается сразу за пределами привычных транспортных и коммуникационных сооружений, где участки стен и потолка регулярно обваливаются и куда разумный человек не полезет. Чем дальше, тем холоднее, темнее, опаснее и оживленнее становятся туннели.

Там живут твари – самые разнообразные.

Визит в Подземье скорее напоминает самоубийство, чем разведку, и те, кто туда отправляется, явно хотят исключить себя из генофонда человечества. Повторюсь: умные люди туда не ходят.

Гард топором проделала в заборе широкое отверстие, и по крошащимся бетонным ступеням мы вошли в темноту.

Я прошептал слово, направил немного энергии, и мой амулет начал источать мягкое бледно-голубое сияние, которое слегка разгоняло мрак – достаточно, как я надеялся, чтобы видеть, куда идешь, но недостаточно, чтобы выдать нас. В качестве дополнительного источника света Гард извлекла из вещмешка небольшой фонарик с красным фильтром. Я почувствовал себя лучше. Под землей свет не менее важен, чем воздух. Следовательно, Гард знала, что делает.

Подсобный туннель, в котором мы оказались, окончился рядом ветхих помещений, служащих промежутками между нынешними фундаментами и дорожной насыпью. Мыш шел первым, сразу за ним следовал я с посохом и амулетом. Гард прикрывала тылы, шагая легко и осторожно.

Мы шли минут десять, проникая сквозь малозаметные дверные проемы, в какой-то момент миновали туннель, затопленный ледяной стоячей водой, глубиной не менее полутора футов. Дважды спускались вглубь, и я начал тревожиться по поводу обратной дороги. Спелеология – сама по себе опасная штука, а мы вроде как вели охоту.

– Этот гренделеныш, – произнес я. – Расскажи мне о нем.

– Тебе ни к чему это знать.

– Очень даже к чему, – возразил я. – Если хочешь, чтобы я помог тебе, придется помочь мне. Расскажи, как мы справимся с этой тварью.

– Не мы, – ответила она. – Я. Вот и все, что тебе следует знать.

Немного обидно, когда тебя держат в неведении. Разумеется, я и сам сотни раз так поступал с людьми – в основном чтобы защитить их, – однако раздражения это не умаляет, разве что добавляет иронию.

– А если вместо этого он прикончит тебя? – возразил я. – Мне бы хотелось иметь хоть какую-то подсказку, на случай если он кинется за мной и девушкой и придется с ним драться.

– С этим проблем не возникнет.

Я остановился и повернулся к ней.

В ответ она посмотрела на меня, подняв брови. Где-то поблизости капала вода. Над головой что-то слабо грохотало, возможно, линия подземки.

Гард недовольно сжала губы и кивнула, уступая.

– Это потомок Гренделя.

Я снова зашагал по туннелю.

– Вау. Что, того самогоГренделя?

– Очевидно. – Гард вздохнула. – Прежде чем Беовульф сразился с ним в Хеороте…

– Грендель? – переспросил я. – Беовульф?

– Да.

– И все было прямо как в легенде? – не унимался я.

– Близко к тому, – ответила Гард, в ее голосе появились нетерпеливые нотки. – Прежде чем Беовульф сразился с ним, Грендель успел захватить несколько женщин, в свои прежние визиты. Он использовал их, чтобы размножиться.

– Фу, – сказал я. – Но кажется, сейчас от этого есть мазь.

Гард одарила меня мрачным взглядом:

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– Кроме шуток, – сказал я. – Просто спросил.

– Ты уже знаешь все, что может потребоваться.

Я проигнорировал ее слова и крывшийся в них намек. Хороший частный сыщик – в первую очередь профессиональный задаватель вопросов. Если продолжать спрашивать, в конце концов получишь некий ответ.

– В пабе были перебои с электричеством. Эта тварь использует магию?

– Иначе, чем ты, – сказала Гард.

Видите? Ответ. Неясный, но ответ. Я не сдавался.

– А как?

– Отпрыски Гренделя сильны. Быстры. И могут искривлять сознание тех, кто находится рядом с ними.

– Искривлять как?

– Могут заставить людей не замечать их или почти не замечать. Иногда маскируются. Так они подбираются к жертве. Иногда вызывают неполадки в работе технических устройств.

– Укрывающая магия, – сказал я. – Иллюзия. Был там, сделал то-то. – Я задумался. – Мак сказал, что было два сбоя. Оно могло по какой-то причине захотеть украсть кег с пивного фестиваля?

Гард бросила на меня пронзительный взгляд:

– Кег?

– Из-за него так расстроились те придурки в переулке, – объяснил я. – Кто-то стащил их кег.

Гард процедила слово, которое наверняка не пропустила бы цензура скандинавского ток-шоу.

– Что за марка?

– Что за спиртное было в том кеге? – спросила она.

– Откуда мне знать? – удивился я. – Я его даже не видел.

– Проклятие.

– Ну… – Я задумчиво почесал нос. – На табличке с его стола была нарисована маленькая пчела-викинг, а называлось оно «Каинов пинок».

– Пчела. – Ее глаза заблестели. – Ты уверен?

– Ага.

Она снова выругалась:

– Медовуха.

Я моргнул:

– Эта штука похитила кег медовухи и девушку? Последнюю в качестве… орешков или другой закуси?

– Он не собирается есть ее, – ответила Гард. – Медовуха нужна для того же, для чего и девушка.

Я подождал, пока она разовьет мысль. Тщетно.

– Желание продолжать игру стремительно тает, – сообщил я, – но все же спрошу: зачем понадобилась девушка?

– Для деторождения.

– Спасибо. Теперь все ясно, – сказал я. – Тварь решила, что на трезвую голову девушка не справится.

– Нет, – отрезала Гард.

– Ох, ну да, ведь мы имеем дело не с человеком. Это тварьне справится.

– Нет, – еще суровей сказала Гард.

– Понимаю. Значит, просто для настроения, – сказал я. – Может, заодно прихватили с собой и расслабляющую музыку?

– Дрезден, – прорычала Гард.

– Ведь ка-а-аждому из нас кто-то ну-у-у-жен подчас, – пропел я. Весьма посредственно.

Гард остановилась как вкопанная и посмотрела на меня, ее бледно-голубые глаза пылали ледяной яростью, голос стал хриплым.

– Но не от каждого рождается отпрыск, который прогрызает путь из чрева своей матери, убивая ее при этом.

Вот, еще один ответ. Правда, слишком жесткий, на мой вкус.

Я перестал петь и почувствовал себя равнодушным ублюдком.

– Они одиночки, – продолжила Гард ужасным в своем спокойствии голосом. – Обычно они похищают жертву, насилуют, разрывают на куски и поедают. Этот задумал нечто иное. Какие-то компоненты медовухи придают отпрыскам Гренделя способность к размножению. Он собирается оплодотворить ее. Создать себе подобного.

Тут меня осенило.

– Так вот кто приклеивает инструкцию к противозачаточным таблеткам! Тот, кто прежде никогда ими не пользовался!

– Она девственница, – подтвердила Гард. – Для размножения гренделенышам нужны девственницы.

– Большая редкость в наши дни, – заметил я.

Гард горько рассмеялась:

– Поверь мне, Дрезден, подростки не меняются. Гормоны, любопытство и полная неосведомленность о последствиях своих поступков. Девственницы всегда были редкостью. И в Викторианскую эпоху, и в эпоху Возрождения, и в Средневековье. Но даже встречайся они в наше время в десять раз реже, чем тогда, все равно сейчас на земле намного больше девственниц, чем когда бы то ни было за всю мировую историю. – Она покачала головой. – Людей стало такмного.

Некоторое время мы шли молча.

– Интересное наблюдение, – наконец заметил я. – Ты говоришь обо всех этих эпохах так, словно сама была им свидетелем. Думаешь, я поверю, что тебе больше тысячи лет?

– По-твоему, это невозможно? – парировала она.

Что тут скажешь? На свете много бессмертных – или почти бессмертных – сверхъестественных созданий. Даже смертные чародеи могут прожить три-четыре столетия. С другой стороны, не часто встретишь бессмертного, который – по моим чародейским ощущениям – кажется настолько смертным.

Секунду я смотрел на нее, затем сказал:

– Если так, то ты неплохо сохранилась. Я бы дал тебе около тридцати.

Ее зубы блеснули в тусклом свете.

– Полагаю, вежливее было бы сказать двадцать девять.

– Мы с вежливостью никогда не были хорошими друзьями.

Гард кивнула:

– Это мне в тебе и нравится. Ты говоришь то, что думаешь. И действуешь без колебаний. Сейчас это большая редкость.

Некоторое время я тихо шел по следу, пока Мыш не остановился. В его груди родился почти неслышный звук. Я поднял руку. Гард замерла.

Опустившись на колени рядом с псом, я прошептал:

– Что такое, мальчик?

Мыш напряженно смотрел вперед, его нос подергивался. Затем он сделал несколько неуверенных шагов и тронул лапой пол возле стены.

Держа в руке светящийся амулет, я последовал за ним. На мокром камне лежали пряди седой шерсти. Прикусив губу, я поднял амулет, чтобы осмотреть стену. На ней виднелись длинные царапины – не шире ногтя, но глубокие. Настолько, что дна не разглядеть.

Гард присоединилась ко мне и встала за моим плечом. Ее духи – что-то цветочное, я их не узнал – добавляли приятную нотку к ароматам извести и плесени.

– Это сделано чем-то острым, – пробормотала она.

– Верно, – кивнул я, собирая шерсть. – Достань свой топор.

Она подчинилась. Я поднес шерсть к краю лезвия. Волоски съежились и почернели. Запахло паленым.

– Чудно. – Я вздохнул.

Гард приподняла бровь.

– Фейри?

Я кивнул.

– Малки, почти наверняка.

– Малки?

– Зимние фейри, – пояснил я. – Кошки. Размером примерно с рысь.

– Сталь с ними справится, – отозвалась Гард, энергично поднимаясь.

– Конечно, – согласился я. – Полдюжины малков для тебя не проблема.

Она кивнула и, держа топор наготове, повернулась, чтобы двинуться дальше.

– Поэтому они держатся стаями по двадцать штук, – добавил я через несколько шагов.

Гард остановилась и посмотрела на меня.

– Просто делюсь информацией, – сказал я и махнул рукой на стену. – Это территориальные метки местной стаи. Малки сильнее обычных животных, они быстры и могут становиться почти невидимыми, а их когти острее и тверже хирургической стали. Однажды я видел, как малк разорвал в клочки алюминиевую бейсбольную биту. В довершение всего они разумны. Умнее некоторых знакомых мне людей.

– Лед и пламя! – тихо выругалась Гард. – Ты с ними справишься?

– Они не любят огонь, – ответил я. – Однако в замкнутых пространствах я его тоже недолюбливаю.

Гард кивнула.

– С ними можно договориться? – спросила она. – Заплатить за проход?

– Они держат слово, как все фейри, – ответил я. – Если сможешь заставить их дать его. Но представь, как кошки любят поохотиться, даже когда не голодны. Вспомни, как они играют с жертвой. А потом собери этот милый киллерский инстинкт со всех чикагских кошек – и его как раз хватит на одного малка. Кошки по сравнению с малками – что мы по сравнению с Ганнибалом Лектером.

– Значит, договориться не удастся.

Я покачал головой:

– Не думаю, что мы сможем предложить им что-то более желанное, чем наши крики и мясо.

Нахмурившись, Гард кивнула:

– Значит, нужно проскочить незамеченными.

– Хорошая мысль, – кивнул я. – Однако у этих тварей кошачье восприятие. Возможно, мне удастся помешать им увидеть или услышать нас – но не то и другое одновременно. И они по-любому нас учуют.

Гард снова нахмурилась. Достала из кармана небольшую коробочку из старой, бледной слоновой кости. Открыла и принялась осторожно сортировать крошечные костяные квадратики.

– Скрэббл? – поинтересовался я. – Не хочу играть с малками. Вечно они используют имена собственные и множественные числа.

– Это руны, – тихо ответила Гард. Нашла нужную, сделала глубокий вдох и вытащила квадратик из костяной коробочки с такой осторожностью, с какой солдаты обращаются со взрывчаткой. Потом закрыла коробочку и убрала в карман, держа руну на ладони перед собой.

Я знаком со скандинавскими рунами. Однако руна на костяном квадратике была мне неизвестна.

– Что это? – спросил я.

– Это руна Порядка, – негромко ответила Гард. – Ты говорил, что знаешь толк в иллюзорной магии. Если сможешь заставить нас выглядеть как они, хотя бы на несколько секунд, мы пройдем незамеченными и малки не обратят на нас внимания.

Вообще-то я сказал Гард, что знакомс иллюзорной магией. Но, по правде говоря, это мое самое слабое место. Ведь нельзя достичь успеха во всем, верно? А мое сильное место – взрывы. С иллюзиями же я не продвинулся дальше нескольких портретов фруктовых ваз, если проводить аналогии с изобразительным искусством.

Но приходилось надеяться, что то, чего Гард не знает, не убьет нас обоих. У Элизабет осталось мало времени, а у меня – минимум вариантов. Кроме того, что нам терять? Если не удастся проскользнуть, всегда сможем перейти к переговорам или драке.

Мыш окинул меня серьезным взглядом.

– Клево, – сказал я. – Приступим.

Залогом хорошей иллюзии является воображение. Вы мысленно создаете картинку, представляя себе каждую деталь так отчетливо, что изображение в голове становится почти вещественным, почти реальным. Нужно видеть его, слышать, осязать, чувствовать на вкус, обонять – в общем, вовлечь все ощущения в (теоретическую) реальность. Если вам это удастся, если вы действительно поверите в ложную версию реальности, можно подпитать ее энергией и сотворить в сознании и восприятии всех окружающих.

Для справки: именно так ведут дела лучшие лжецы – делают свои воображаемые версии вещей столь гармоничными, что почти верят в них сами.

Я был не слишком хорошим лжецом, однако знал основы того, как заставить иллюзию работать, и притом обладал двумя секретными оружиями. Во-первых, клок шерсти настоящего малка мог сделать иллюзию более точной. Во-вторых, со мной и Мышом любезно делил квартиру большой серый кот по имени Мистер. Мистер не ходит с нами на дело – он выше подобных низменных материй, – но ему нравится моя компания, когда я сижу дома и не слишком шевелюсь. За исключением тех случаев, когда моя компания ему надоедает и он отправляется бродить.

Начертив мелом круг, я закрыл глаза, взял в руку шерсть малка и начал строить картинку, используя в качестве модели Мистера. Я видел малков пару раз, и большинство из них носило боевые шрамы, подобные тем, которыми так гордился Мистер. Однако малки не совсем похожи на кошек. У них другая форма головы и более грубая, жесткая шерсть. Пальцев на лапах на один больше, чем у кошек, а сами лапы шире, однако двигаются малки совершенно по-кошачьи.

– Noctus ex illumines, – пробормотал я, когда картинка четко зафиксировалась в сознании: трое безобразных, покрытых боевыми шрамами поджарых малков, шествующих по своим неотложным делам. Затем наполнил чары энергией и медленным, осторожным движением нарушил круг.

– Работает? – тихо спросила Гард.

– Ага, – ответил я, сосредоточившись на иллюзии и не открывая глаз. Пошарил вокруг, нашел широкую спину Мыша и положил руку на его мех. – Хватит отвлекать меня. Иди.

– Очень хорошо. – Она отрывисто втянула воздух и что-то произнесла. Раздался щелчок, вспыхнул свет. – Руна активна, – сказала Гард. Положила руку мне на плечо. Малки не пользуются освещением, а потому фонарик несколько подпортил бы впечатление, которое мы пытались произвести. Придется идти в темноте. – У нас есть около пяти минут.

Я крякнул, и мы пошли вперед, следуя за Мышом. Несмотря на темноту, я не решался открыть глаза. Отвлекись я хоть на миг от картинки в голове – и она разлетится на клочки, словно туалетная бумага в ураган. Поэтому я шагал, сосредоточившись и отчаянно надеясь, что все получится.

Я не мог высвободить мозговые ресурсы для счета, однако, по моим ощущениям, мы шагали не менее получаса, и я уже собирался спросить Гард, миновала ли опасность, когда менее чем в футе от моего левого уха нечеловеческий голос произнес на чистом английском:

– Каждый день приходят новые когти. Мы голодны. Следует разорвать обезьяну и покончить с этим.

Я так испугался, что чуть не сел на задницу, но картинку в голове удержал. Прежде мне доводилось слышать беседы малков, тревожные интонации и странные модуляции их голосов, и этот звук лишь усилил изображение в моем сознании.

Со всех сторон посыпались согласия и оскорбления на ленивом, малковском английском. Их здесь было не меньше двадцати. Маленькая орда.

– Спокойствие, – произнес другой малк. Судя по его тону, этот разговор повторялся в миллионный раз. – Пусть обезьяна думает, что превратила нас в своих сторожей. Она охотится на территории чародея. Чародей придет, чтобы повидаться с ней. Лесной Царь осыплет нас почестями, когда мы принесем голову чародея.

Круто. Да я знаменитость!

– Я устал ждать, – отозвался третий малк. – Давайте прикончим обезьяну и ее жертву, а затем поймаем чародея.

– Спокойствие, охотники. Чародей сам явится к нам, – сказал первый малк. – Очередь обезьяны придет, когда мы поймаем чародея. – В его голосе отчетливо слышалась радость. – И его маленькую собачку.

В груди Мыша вновь что-то неслышно зарокотало. Я почувствовал, как едва ощутимое эхо отдалось в спине пса. Но он продолжал идти, и мы миновали участок туннеля, занятый малками. Бесконечное число минут и несколько поворотов спустя Гард выдохнула и сказала:

– Их было больше двадцати.

– Да, я тоже заметил.

– Думаю, мы прошли.

Я со вздохом отпустил изображение, которое удерживал в голове, и засветил амулет. Точнее, попытался отпустить изображение. Открыл глаза и несколько раз моргнул, однако моя голова уподобилась телевизору на витрине, который слишком долго показывал одну и ту же картинку. Я посмотрел на Мыша и Гард – и с большим трудом стряхнул образ диких малков с приплюснутыми головами, которых столь неистово воображал.

– У тебя есть еще эти руны? – спросил я.

– Нет, – ответила Гард.

– На обратном пути придется проявить изобретательность.

– Еще рано об этом беспокоиться, – сказала она и вновь зашагала вперед.

– Сейчас самое время. Когда мы вызволим девушку, придется возвращатьсяс ней. Господи, ты что, вообще не читала Джозефа Кэмпбелла? [8]8
  Кэмпбелл, Джозеф (1904–1987) – американский писатель-мифолог, прославившийся своими работами по сравнительной мифологии и религии.


[Закрыть]

Она дернула плечом:

– Гренделеныши – сильные противники. Драться придется насмерть. Поэтому шансы, что на обратном пути придется тревожиться о малках, составляют пятьдесят на пятьдесят. Зачем тратить силы заранее?

– Возможно, тебе это покажется безумным, но когда строишь большие планы – например, вернуться обратно на поверхность, – чуть легче справляешься с маленькими. Например, дыханием.