Текст книги "Халтура"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

ЭТО И МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
(Перевод К. Егоровой)

Из антологии «Кровавые возвращения» под редакцией Шарлин Харрис.

Действие происходит между событиями «Белой ночи» и «Маленького одолжения».

Я встречал людей более мягких, приятных и дружелюбных, чем Шарлин Харрис, – но, хоть убей, не могу припомнить когда. Все знакомые с Шарлин писатели, с которыми я общался, искренне радовались успеху ее книг и сериала Эйч-би-оу «Настоящая кровь». Вот такой она хороший человек. Настолько хороший, что я даже не могу завидовать ей.

Поэтому, когда она предложила мне поучаствовать в антологии, я ответил: «Ну конечно!»

Тема дня рождения (изначально книгу предполагалось выпустить в день рождения Влада Дракулы, когда ему стукнуло сколько-то там сотен лет) оказалась непростой. День рождения – семейный праздник. Праздновать твой юбилей собирается твоя биологическая или духовная семья.

Если подумать, это серьезная вещь.

Однако для Дрездена день рождения никогда не был связан с подобными эмоциями – ведь у него никогда не было настоящей семьи. Поэтому я решил написать рассказ о том, как Гарри справляется с непривычной ролью гостя на дне рождения своего сводного брата. Я отыскал в Чикаго отличный торговый комплекс, чтобы Дрездену было где развернуться, добавил немного вампирского духа и сочинил эту историю за три недели.

– Эй, Мияги-сан, – позвала моя ученица. С ее джинсов стекала фиолетово-коричневая слизь. – Думаешь, химчистка с этим справится?

Я бросил ключи от машины на кухонный стол, прислонил к нему покрытый слизью деревянный посох, изрезанный рунами, и сказал:

– В последний раз, когда я отнес в химчистку вещи, испачканные илистым големом, владелец на следующий день спалил свое заведение и попытался получить страховку.

Молли, моя ученица, была еще подростком, и когда она стянула свои пострадавшие джинсы, я не мог не отметить, какие у нее восхитительные ноги. Сморщив нос, она бросила джинсы в помойное ведро.

– Я уже говорила, что в восторге от чародейства, Гарри?

– По крайней мере никто из нас не попал в больницу, детка. Мы сегодня неплохо поработали.

Я снял кожаный плащ, также щедро покрытый липкой вонючей слизью, и отнес его к камину, который использую зимой. Поскольку электричества у меня нет, камин – жизненная необходимость. Убедившись, что огонь горит достаточно жарко, я бросил в него плащ.

– Эй! – запротестовала Молли. – Только не плащ!

– Расслабься, – сказал я. – На нем защитные заклинания. Слизь спечется, и утром я ее соскребу.

– Ну тогда ладно. Мне нравится твой плащ. – Молли замолчала, и ее поношенные армейские ботинки и носки последовали за джинсами. Она довольно-таки высока для женщины и сложена как скандинавская мечта любого школьника. Волосы цвета белого золота до плеч, на кончиках – сине-красно-фиолетовая радуга. Несколько висюлек, прежде украшавших лицо, она потеряла, остались лишь серьги в одной брови, одной ноздре, кончике языка и нижней губе. Молли подошла к небольшому коврику в середине гостиной, отодвинула его и открыла люк, ведущий в подвальную лабораторию. Зажгла от камина свечу, брезгливо наморщив нос – от плаща поднимался маслянистый дым, – и спустилась по приставной лестнице в подвал.

Мыш, мой саблезубый ретривер, вышел из спальни, широко зевая и виляя лохматым серым хвостом. Шагнул ко мне, потом замер, почувствовав запах слизи. Развернулся и побрел обратно в спальню.

– Трус! – крикнул я ему вслед. Посмотрел на Мистера, кота, дремавшего на самой массивной книжной полке, в потоках теплого воздуха от камина. – Хоть ты меня не бросил.

Мистер взглянул на меня в ответ, потряс головой, когда до него добралась струйка едкого дыма. Дернул ушами в явном недовольстве и грациозно, с чувством оскорбленного достоинства спустился с полки, чтобы последовать за Мышом в относительно благоухающую безопасность спальни.

– Тряпка, – пробормотал я. Тщательно осмотрел посох. На нем запекся ихор. Придется использовать наждачную бумагу, а потом восстанавливать резьбу. Вероятно, та же участь ожидает огнестрельную палочку. Любители-идиоты сами не знают, что творят. Илистый голем – неприятная фигня.

Переодетая Молли поднялась по лестнице. За шесть месяцев ученичества она кое-чему научилась и теперь всегда хранила запасной комплект одежды в спортивной сумке под маленьким письменным столом, который я разрешил поставить в лаборатории. На девушке была длинная черная юбка, из тех, что всегда выглядят жеваными, и шлепанцы – для зимней погоды не ахти, но все же лучше, чем черные спортивные трусики.

– Гарри, ты сможешь подбросить меня до дома?

Нахмурившись, я посмотрел на часы. Начало десятого – поздновато для юной леди пользоваться чикагским общественным транспортом. Учитывая таланты Молли, возможно, ей ничего не грозит, но лучше не искушать судьбу.

– А ты не хочешь позвонить предкам?

Она покачала головой.

– В День святого Валентина? Шутишь? Они забаррикадировались наверху и велели старшим измотать детвору, чтобы те крепко спали. – Молли содрогнулась. – Я к ним близко не подойду. Слишком опасно.

– День святого Валентина! – простонал я. – Проклятие!

– В чем дело?

– Со всеми нашими развлечениями я совсем забыл. Сегодня… э-э-э… у кое-кого день рождения. Я приготовил подарок и собирался его вручить.

– Да ну? – прощебетала Молли. – И кто же это?

Я помедлил, но моя ученица заслужила некоторую толику откровенности – и доверия.

– Томас, – сказал я.

– Вампир? – уточнила Молли.

– Ага.

– Ну надо же! – Ее голубые глаза блеснули. – Это странно. Я хочу сказать, с чего бы тебе дарить емуподарок на день рождения? – Она мило нахмурилась. – Ну, ты ведь не даришь подарки моему отцу, а вы с ним друзья, и он рыцарь Меча, и хороший парень, и не меньше двадцати раз спасал тебе жизнь.

– Всего четыре, – раздраженно ответил я. – И на Рождество я…

Молли смотрела на меня, самодовольно улыбаясь.

– Ты догадалась, – сказал я.

– Томас – твой брат? – невинно спросила она. – Да?

Я обескураженно уставился на нее:

– Как?..

– Я видела, как вы сражались. – Она вздернула бледные бровки. – А что? Ты видел, сколькоу меня братьев и сестер? Я знаю, что такое конфликт с родственниками.

– Черт побери, – вздохнул я. – Молли…

Она подняла руку.

– Знаю, шеф, знаю. Большой секрет. Никому не скажу. – Ее лицо стало серьезным, а взгляд – слишком проницательным для столь юной особы. – Семья – это важно.

В детстве моей семьей были постоянно менявшиеся сиротские приюты и приемные родители.

– Ага, – ответил я. – Точно.

Она кивнула:

– Значит, ты редко даришь семейные подарки. И не слишком много людей желает подарить твоему брату подарок на день рождения.

Секунду я просто смотрел на нее. Постепенно Молли превращалась в человека, который определенно мог мне понравиться.

– Нет, – тихо ответил я. – Редко и не слишком много.

– Что ж, – улыбнулась она. – Давай это исправим!

Нахмурившись, я смотрел на интерком у двери многоквартирного дома, в котором жил Томас.

– Не понимаю. В это время он обычно всегда у себя.

– Может, отправился пообедать, – предположила Молли, дрожавшая от холода в своей летней одежке.

Я покачал головой:

– Он старается как можно реже появляться на людях.

– Почему?

– Он вампир Белой Коллегии, инкуб, – пояснил я. – При виде его у любой женщины возникают всякие нескромные мысли.

Молли тактично кашлянула:

– Ага. Значит, я не одна такая.

– Нет. Как-то раз я проследил за ним. Это напоминало рекламу туалетной воды.

– Но ведь он выходитна улицу?

– Конечно.

Кивнув, она принялась рыться в своем рюкзаке.

– Так, может, нам использовать поисковое заклятие? Думаю, у меня есть с собой нужные ингредиенты.

– У меня тоже, – сообщил я и достал из кармана два четвертака, перекатывая их между пальцами медленными, изящными, зловещими движениями словно иллюзионист Дэвид Блейн.

Затем я подошел к стоявшей поблизости телефонной будке, вставил монеты в прорезь и набрал номер мобильного Томаса.

Молли одарила меня пристальным взглядом и скрестила руки на груди.

– Эй, – сказал я, слушая гудки в трубке. – Мы чародеи, детка, и с техникой у нас проблемы. Но это не означает, что мы не можем ею воспользоваться.

Молли закатила глаза и что-то пробормотала, а я сосредоточился на телефоне.

– Алло, – ответил Томас с сильным французским акцентом, который всегда использовал на публике.

– Это Франция? – спросил я. – Я обнаружил дохлую мышь в банке с французским жареным кофе и хочу написать жалобу. Я американец и не собираюсь мириться с подобным отношением!

Мой сводный брат вздохнул.

– Минуточку, пожалуйста, – произнес он, по-прежнему с акцентом. Я слышал, как на заднем фоне играет музыка, беседуют люди. Вечеринка? Стукнула, закрываясь, дверь, и Томас продолжил, уже без акцента: – Привет, Гарри.

– Я стою перед твоим домом с деньрожденным подарком, и меня заметает пурга.

– Это ты зря, – ответил Томас. – Меня там нет.

– Будучи профессиональным сыщиком, я это уже вычислил.

– Деньрожденный подарок, говоришь? – спросил он.

– Еще пару минут – и я сожгу его, чтобы согреться.

Он засмеялся:

– Я в «Вудфилд-молл» в Шомберге.

Я посмотрел на часы:

– В такое время?

– Ага. В качестве одолжения одному из моих работников. Пробуду здесь до полуночи или около того. Слушай, приходи завтра вечером.

– Нет, – уперся я. – Твой день рождения сегодня. Я подъеду.

– Э-э-э… – ответил Томас. – Ага. Ну да. Ладно.

Я нахмурился:

– Что ты там делаешь?

– Мне пора. – И он отключился.

Мы с Молли переглянулись.

– Хм.

Она наклонила голову:

– Что происходит?

Резко крутнувшись на каблуках, я двинулся к машине:

– Давай выясним.

«Вудфилд-молл» – самое большое заведение подобного рода в штате, но сейчас его парковка почти пустовала. «Молл» закрылся не меньше часа назад.

– И как мы собираемся его искать? – поинтересовалась Молли.

Я несколько раз объехал вокруг «молла» на машине – старом, потрепанном «фольксвагене-жуке», который я называл Голубым Жучком.

– Вот. – Я кивнул на белый седан, стоявший среди десятка других автомобилей – самого большого скопления транспорта на парковке. – Это его машина. – Хотел добавить кое-что еще, но грех было упускать возможность поиграть в магистра Йоду. – Молли, скажи мне, что ты видишь.

Она сморщила нос и задумалась, а я припарковался рядом с машиной Томаса. Покрышки хрустели по тонкому слою сыпучего снега, соляным потекам растаявшего льда и смерзшейся наледи. Я выключил двигатель. Он пощелкал еще пару секунд, после чего в салоне воцарилась мягкая, увесистая тишина, какая бывает лишь в снежную зимнюю ночь.

– Все закрыто, – сказала Молли. – Однако у входа стоят машины. Внутри освещена лишь одна секция, в других темно. Думаю, это светится один из магазинов. На нем нет жалюзи, хотя на всех остальных есть.

– И какой вопрос нам следует задать? – поторопил я.

– Чем занимается Томас в компании неизвестных нам людей в закрытом «молле» ночью в День святого Валентина?

– Хорошо. Дата может иметь какое-то значение, – сказал я. – Однако главный вопрос вот в чем: случайно ли разбита наружная охранная камера, направленная на эту дверь?

Молли моргнула, потом, нахмурившись, огляделась.

Я поднял палец.

– Не забывай искать во всех трех измерениях. Человеческие инстинкты не часто советуют нам поглядывать вверх или себе под ноги. Придется этому поучиться.

Молли снова нахмурилась, затем сосредоточилась на разглядывании сквозь окно фонарного столба над нами.

На высоте около десяти футов располагался квадратный черный металлический корпус охранной камеры. Из него свисали ни к чему не присоединенные оголенные провода. Я заметил их, когда парковался.

Моя ученица нервно втянула воздух:

– Думаешь, там что-то происходит?

– Думаю, у нас недостаточно информации для того, чтобы строить предположения, – ответил я. – Быть может, это ерунда. Но лучше держаться начеку.

Не успел я произнести эти слова, как две фигуры возникли из темноты и торопливо зашагали по дорожке к освещенному входу в «молл».

На обеих были длинные черные плащи с капюшоном.

Не самая привычная одежда для чикагских любителей шопинга.

Молли открыла рот, собираясь что-то сказать.

– Тихо! – прошипел я. – Не двигайся.

Фигуры прошли всего в тридцати или сорока футах от нас. Я успел заметить под одним из капюшонов очень, очень бледное лицо, глаза, утонувшие в глубоко запавших глазницах. Не удостоив нас взглядом, незнакомцы свернули к двери, открыли ее, словно ожидали, что она не будет заперта, и скрылись внутри.

– Ну хорошо, – тихо произнес я. – Возможно, здесь действительно что-то происходит.

– Э-э-э… – пробормотала Молли. – Это б-были в-вампиры?

– Дыши глубже, крошка, – посоветовал я. – Бояться можно, но не давай страху подавить тебя. Я понятия не имею, кто это был. – И, убедившись, что моя старая джинсовая куртка с флисовой подкладкой застегнута на все пуговицы, я вышел из машины.

– Ты куда? – спросила Молли.

– Внутрь, – ответил я, подходя к багажнику Жучка. Размотал проволоку, с незапамятных пор удерживавшую его в закрытом состоянии. – Кто бы они ни были, Томас о них не знает. Он бы сказал.

Поднятая крышка багажника загораживала от меня Молли, но она приоткрыла окно.

– Н-но у тебя нет с собой ни п-палочки, ни п-плаща, ничего. Все осталось в твоей квартире.

Я открыл футляр, в котором лежал мой револьвер сорок четвертого калибра, вместе с коробкой патронов, зарядил оружие и убрал в карман куртки. Спрятал несколько запасных патронов в передний карман джинсов и закрыл багажник.

– Это всего лишь игрушки, мой юный падаван. – Привычные, надежные, отлично зарекомендовавшие себя игрушки, без которых я чувствовал себя голым, однако чародей не должен целиком и полностью полагаться только на них – а также учить этому молодежь. – Оставайся здесь, заведи машину и будь готова сорваться с места, если нам придется удирать.

– Хорошо, – ответила она и перебралась на водительское сиденье. К чести Молли, хотя она и нервничала, но была отличным водителем – простите меня, о борцы за политическую корректность, водительницей.

Держа правую руку в кармане куртки, на рукоятке револьвера, я ссутулился, чтобы защититься от ледяного ветра, и побежал к главному входу в «молл», давя скрипучий снег. Уверенно, словно владелец заведения, подошел к дверям, распахнул их и быстро огляделся.

Внутри было темно, если не считать освещенного входа и того единственного открытого магазина – точнее, маленького бистро с затененными окнами, обеспечивавшими полумрак даже при полной иллюминации. Я видел фигуры, сидевшие за столиками, у стойки и в баре. Они были одеты преимущественно в черное и казались не намного старше Молли, хотя полумрак не позволял как следует разглядеть детали.

Я прищурился, размышляя. Вампиры испускают определенную энергию, которую могут уловить люди вроде меня, однако эта энергия зависит от клановой принадлежности. Иногда при приближении вампира я испытывал откровенный ужас, словно услышав детский смех, донесшийся из открытой могилы. В других случаях не чувствовал почти ничего, лишь обычную легкую инстинктивную неприязнь к данной персоне. Относительно вампиров Белой Коллегии, к которым принадлежал мой сводный брат, не возникало вообще никаких ощущений, если только они не делали что-то откровенно вампирское. Оставаясь снаружи, я ничего не мог сказать.

Это при условии, что они вообще были вампирами – на самом деле весьма смелое предположение. Обычно вампиры не проводят таких открытых встреч. Они не испытывают вины перед окружающим миром, но и не склонны рекламировать свою природу направо и налево.

Существовал лишь один способ узнать правду. Держа руку на пистолете, я открыл дверь в бистро, придержав ее на случай поспешного бегства, шагнул внутрь и с опаской оглядел собравшихся. Ближе всех сидела пара молодых людей, оживленно беседовавших за чашками чего-то напоминавшего кофе, и…

И у них было акне – не слишком запущенный случай, просто несколько прыщей.

Если вы не в курсе, вот вам бесплатная подсказка охотника на монстров: вампирам редко приходится пользоваться «Клирасилом».

В свете этого открытия, костюмы молодых людей оказались именно тем, чем выглядели: костюмами. Широкие плащи, с которых капала талая вода, висели на спинках стульев, и я уловил отчетливый аромат травки. Двое парней вышли на улицу, чтобы раскурить косячок, а потом вернулись к остальной компании. У меня на глазах один достал из кармана шоколадный батончик и впился в него зубами. Производители «Клирасила» без работы явно не останутся.

Я осмотрел помещение. Здесь собралось много людей, в основном молодых и, что характерно, костлявых, но не трупно-бледно-истощенных, как злодеи-кровососы. Одеты они были преимущественно в одинаковые претенциозные наряды, наводившие на мысль о большой распродаже в лавке «Готы-с-нами».

Я ощутил, как мои плечи облегченно расслабляются, и вынул руку из кармана. Приятно, когда твоя паранойя садится в лужу.

– Сэр, – строгим голосом произнес кто-то за моей спиной. – «Молл» закрыт. Объясните, что вы здесь делаете.

Обернувшись, я увидел приземистого крепкого мужчину с водянистыми голубыми глазами. Подбородка у него не наблюдалось, что выразительно подчеркивали густые золотисто-каштановые усы. Высокий лоб, коричневая униформа и что-то вроде полицейского оружейного пояса, при внимательном рассмотрении оказавшегося рацией в связке с крошечным баллончиком слезоточивого газа. «РЕЙМОНД» – сообщал бейджик охранника.

– Слежу за подозрительной активностью, Реймонд, – ответил я, неопределенно кивнув в сторону бистро. – Видишь? «Молл» закрыт, а в нем кто-то ошивается. Странно.

Он прищурился:

– Погоди. Мы встречались?

Я скривил губы и задумался.

– Ах, ну да. Шесть или семь лет назад, в «Шугазме».

Он крякнул:

– Фальшивый медиум.

– Консультант, – возразил я. – И насколько мне известно, они наконец разобрались с описью. Чего не могли сделать до моего прихода.

Реймонд одарил меня устрашающим взглядом. Который вполне мог бы кого-нибудь устрашить. Например, третьеклассника.

– Если ты не с группой, выметайся отсюда. Сам справишься или тебе помочь?

– Прекрати! – взмолился я. – Ты меня пугаешь!

Усы Реймонда задрожали. Очевидно, он не привык к насмешкам. Однако я был заметно крупнее.

– Зд'авствуй, 'Ари, – раздался из-за моей спины голос брата.

Обернувшись, я увидел Томаса в узких черных брюках и просторной красной шелковой рубашке. Его длинные волосы были собраны в хвостик и завязаны красной лентой. Мы с ним не слишком похожи, разве что разрез глаз и подбородок. Назвать Томаса красивым – что назвать Моцарта талантливым. Многие парни из тех, что мелькают на обложках модных журналов и в телевизоре, все бы отдали, чтобы выглядеть как Томас.

На его руке висела стройная девушка, весьма симпатичная и пышущая здоровьем, с артистично взъерошенными шелковистыми каштановыми волосами, в кожаных брючках с низкой талией и красном топе-бикини. Я видел ее в магазине Томаса. Сара.

– Гарри! – воскликнула она. – Как приятно снова тебя видеть. – И толкнула Томаса бедром. – Ведь правда?

– Разумеется, – ответил Томас со своим французским акцентом и улыбнулся.

– Привет, мистер Реймонд! – радостно сказала Сара.

Реймонд окинул меня хмурым взглядом и спросил Сару:

– Он с вами?

– Ну конечно! – прогнусавил Томас, ослепительно улыбаясь Реймонду.

Крякнув, Реймонд убрал руку с рации. Похоже, больше я его не интересовал. Везунчик.

– Я хотел сообщить, что буду чинить камеру на парковке, на случай если вдруг понадоблюсь вам.

– Merci. – Томас продолжал улыбаться.

Реймонд хрюкнул. Снова мрачно посмотрел на меня, взял ящик с инструментами, а также куртку и стремянку и направился к выходу на парковку.

– 'Ари, ты знаком с Сэйрой, – сказал Томас.

– Никогда не имел счастья быть представленным, – ответил я, протягивая Саре руку.

Она с улыбкой взяла ее.

– Полагаю, ты пришел не для того, чтобы играть в «Вечную ночь»? [3]3
  Роман американской писательницы Клаудии Грэй об академии вампиров.


[Закрыть]

Я посмотрел на костюмы собравшихся.

– Гм. Это… какая-то игра, да?

– РИЖД, – пояснила она.

Я непонимающе глядел на нее.

– Что-то про железные дороги?

Сара ухмыльнулась.

– РИЖД, – повторила она. – Ролевая игра живого действия.

– Живого действия… вампирская ролевая игра, надо полагать, – сказал я. Перевел взгляд на Томаса. – И потому ты здесь?

Томас лучезарно улыбнулся и кивнул.

– Она попросила меня изобразить вампира, всего на одну ночь, – ответил он. – Натурала.

Неудивительно, что он так хорошо проводит время.

Сара ослепительно сияла.

– Томас никогдане говорит о своей, ну, личной жизни. Ты для нас человек-загадка. Мы постоянно тебя обсуждаем.

Нисколько не сомневаюсь. Иногда прикрытие моего братца, изображавшего крайне «голубого» парикмахера, трещало по швам. И я не собирался рассказывать кому попало о нашем родстве – особенно сейчас, когда Белый Совет чародеев находится в состоянии войны с вампирскими Коллегиями.

– Как мило, – сказал я Саре. Никогда не мог понять, что люди думают по поводу того, что я болтаюсь возле Томаса. – Томас, мы можем поговорить?

– Mais oui, [4]4
  Да, конечно (фр.).


[Закрыть]– ответил он. Улыбнулся Саре, взял ее за руку и отвесил легкий поклон. Она ласково улыбнулась в ответ и поспешила внутрь бистро.

Я смотрел, как она уходит, в своих узких брючках и откровенном топе. Потом вздохнул. У нее были крайне аппетитная попка, отличные бедра и восхитительная упругая походка. Мне до Сары как до небес.

– Подбери язык, пока никто не заметил, – вполголоса посоветовал Томас. – Не порть мне имидж.

– Скажешь, что я отыгрываю натурала, – ответил я. Мы вышли в коридор и немного удалились от бистро. – Значит, изображаешь вампира?

– Это прикольно, – сказал Томас. – Чувствую себя звездным гостем на закрытии сезона.

Я смерил его взглядом:

– Вампиры – это не прикольно и это не игра.

– Я знаю, – ответил Томас. – И ты знаешь. Но онине знают.

– Это не пойдет им на пользу, – сообщил я.

– Расслабься, – сказал Томас. Он говорил шутливо, но в его голосе звучала серьезная нота. – Они веселятся, а я им помогаю. Мне редко выпадает такой шанс.

– Ты шутишь с вещами, которые на самом деле очень опасны.

Он остановился и посмотрел мне в глаза.

– Они невинны,Гарри. Они не знают ничего другого. Они никогда не сталкивались с вампиром и не теряли из-за вампира своих близких. – Он поднял брови. – Я думал, что вы за это сражаетесь.

Я состроил кислую мину:

– Не будь ты моим братом, сказал бы, что у тебя ужасно тупые хобби.

Мы добрались до входных дверей. Томас изучил свое отражение в стекле и принял величественную позу.

– Верно, зато я отлично выгляжу, когда ими занимаюсь. Кроме того, Сара проработала одиннадцать выходных подряд и ни разу не пожаловалась. Она заслужила поощрение.

Снег валил все гуще. Реймонд вскарабкался на стремянку и возился с камерой. Молли наблюдала за ним. Я махал, пока не привлек ее внимание, затем нарисовал в воздухе коробочку и поманил. Она кивнула и заглушила двигатель.

– Я приехал сюда, готовясь к неприятностям. Хорошо, что не расшиб парочку этих ребят о потолок, прежде чем убедился, что они не на темной стороне.

Томас насмешливо фыркнул:

– Не надо себя оговаривать. Ты просто осторожен. Как и должно быть.

Я фыркнул в ответ:

– Надеюсь, ты не будешь возражать, если я просто отдам тебе подарок и побегу?

– Ты, как всегда, в своем репертуаре, – сказал Томас.

– Иди в жопу, – любезно ответил я. Молли схватила подарок и, дрожа от холода, поспешила к дверям. – И с днем рождения.

Томас повернулся ко мне с искренней, теплой улыбкой:

– Спасибо.

Позади нас раздался цокот высоких каблуков, и появилась молодая женщина. Наверное, она была красивой, но узкое черное платье, черные чулки и зализанные назад волосы придавали ей угрожающий вид. Окинув меня оценивающим, холодным взглядом, она произнесла:

– Значит, ты по-прежнему водишься с простолюдинами, Равениус.

– Э-э-э… что? – переспросил я, как обычно, вовремя вспомнив о манерах.

– 'Ари, – сказал Томас.

Я посмотрел на него.

Он прижал ладонь к своей макушке:

– Сделай то же самое.

Я продолжал тупо таращиться.

Он пристально посмотрел на меня в ответ.

Вздохнув, я положил ладонь на голову.

Девушка в черном платье мгновенно повторила жест и улыбнулась мне.

– Ой, простите. Я не сообразила.

– Я вернусь через секунду, – сказал Томас, снова с акцентом. – Личное дело.

– Ага, – ответила она. – Извините. Я думала, Эннуи наткнулась на побочную сюжетную линию. – Еще раз улыбнувшись, она сняла руку с головы – ее лицо вновь стало холодным и надменным – и зацокала обратно в бистро.

Я посмотрел ей вслед, затем повернулся к брату – мы так и стояли, не снимая ладоней с макушек, выставив локти, словно куриные крылышки, – и спросил:

– Что все это значило?

– Мы вышли из роли, – ответил Томас.

– Ага, – сказал я. – И никакой побочной сюжетной линии.

– Если бы мы скрестили руки на груди, то стали бы невидимыми, – пояснил Томас.

– Я сегодня не обедал, – сказал я, кладя руку на живот. Затем, без особой цели, похлопал себя по макушке и потер живот. – Теперь я вне роли – и голоден.

– Ты всегда голоден. Это не может быть вне роли.

– И правда, – сказал я. Нахмурился и обернулся. – Почему Молли…

Моя ученица стояла, прижавшись спиной к стеклянным дверям и глядя на парковку. Закрыв рот одной рукой, не шевелясь. Подарок для Томаса, в красно-розовой обертке в честь Дня святого Валентина, валялся на дорожке. Молли отчаянно колотило, словно она попала под напряжение.

Томас не сразу понял, что происходит.

– Мне кажется, в этой юбке слишком холодно. Смотри, она замерзла до смерти.

Прежде чем он добрался до «юбке», я уже был на улице. Схватил Молли и затащил внутрь, оглядывая парковку. И заметил две вещи.

Во-первых, стремянка Реймонда лежала на боку и уже начала покрываться снегом. На самом деле, снег становился все гуще, хотя прогноз обещал ясную погоду.

Во-вторых, моя машина, а также ее непосредственные соседи – стоявшие ближе всего к лестнице Реймонда – были забрызганы кровью. Кровь быстро замерзала, и ее капли сверкали в свете парковочных фонарей, словно крошечные рубины.

– Что? – спросил Томас, когда мы с Молли оказались внутри. – Что… – Он замолчал, глядя в окно, затем сам ответил на свой вопрос: – Дерьмо.

– Вроде того, – согласился я. – Молли?

Она посмотрела на меня дикими глазами, тряхнула головой, уронила ее на грудь и зажмурилась, что-то тихо, монотонно шепча себе под нос.

– Что за чертовщина? – нахмурился Томас.

– У нее эмоциональный шок, – тихо ответил я.

– Никогда не видел тебя в эмоциональном шоке, – заметил мой брат.

– Разные таланты. Я взрываю все вокруг, а Молли обладает повышенной чувствительностью, и чем дальше, тем тоньше она чувствует, – объяснил я. – Она справится, но ей нужно немного времени.

– Угу, – негромко согласился Томас. Он пристально смотрел на дрожащую девушку, и его темно-серые глаза начали менять цвет, светлея.

– Эй, – прервал я его. – Сконцентрируйся.

Он встряхнулся, и его глаза снова потемнели.

– Точно. Пойдем усадим ее и нальем ей кофе. Эти большие стеклянные окна делают из нас отличные мишени.

Мы отвели Молли в бистро и усадили за ближайший к двери столик. Томас остался наблюдать за темнотой, в то время как я налил из автомата чашку кофе, не забывая держать руку на своей глупой голове.

Пару минут спустя, когда я вернулся за столик, Молли пришла в себя, чем немало меня удивила: несмотря на небрежные слова, сказанные Томасу, я никогда прежде не видел ее в таком состоянии. Она дрожащей рукой схватила кофе и отхлебнула немного.

– Ну ладно, Кузнечик, – сказал я. – Что стряслось?

– Я шла ко входу, – ответила она монотонным, бесцветным голосом. – Охранник. Ч-что-то его убило. – В ее голосе появились отчаянные нотки. – Я п-почувствовала, как он умер. Это было ужасно.

– Что? – спросил я. – Мне нужны детали.

Молли тряхнула головой.

– Я н-не видела. Слишком быстро. Почувствовала, как что-то движется за спиной – б-буквально в шаге. Затем тихий з-звук – и он умер. – Она вновь прерывисто задышала.

– Полегче, – сказал я спокойным, уверенным голосом, каким учил ее сохранять самоконтроль в стрессовой ситуации. – Дыши. Сосредоточься. Помни, кто ты есть.

– Ладно, – ответила она через несколько вздохов. – Ладно.

– Этот звук. Что это было?

Она уставилась на поднимавшийся из чашки пар. – Я… Вроде удара. Но легче.

– Щелчок? – спросил я.

Она поморщилась, но кивнула:

– И я обернулась быстро как могла. Но он исчез. Я ничегоне увидела, Гарри.

Стоявший в десяти футах Томас отчетливо слышал весь разговор.

– Что-то схватило Реймонда, – сказал он. – Что-то настолько быстрое, что смогло пересечь ее поле зрения за пару секунд. Схватив его, оно не остановилось. Возможно, она услышала, как сломалась его шея от резкого рывка.

Добавить было нечего. Все это звучало крайне неприятно.

Томас посмотрел на меня и добавил:

– Отличный способ схватить жертву, если ты достаточно быстр. Отец однажды показал мне, как это делается. – Его взгляд метнулся к парковке.

Я напрягся.

– Что?

– Уличные фонари погасли.

Я откинулся на спинку стула, лихорадочно размышляя.

– Этому есть лишь одно объяснение.

– Ослепить нас, – сказал Томас. – Не дать добраться до машин.

– А также не дать никому увидеть, что здесь происходит, – добавил я. – Как вам удалось попасть сюда после закрытия?

– Это место принадлежит дяде Сары, – объяснил Томас.

– Приведи ее. – Я поднялся, чтобы занять его место у двери. – И побыстрее.

Секунду спустя Томас вернулся с Сарой. К тому времени ролевики начали понимать, что творится нечто странное, и их неуклюжая зловещая игра уступила место неуверенной тишине. Прежде, глядя на Сару в малиновом топе, я испытывал возбуждение. Теперь не мог не думать, какой тонкой и уязвимой кажется ее шея.

– В чем дело? – спросила у меня Сара.

– Проблемы, – ответил я. – Возможно, мы в опасности, и мне нужно, чтобы ты ответила на несколько вопросов, прямо сейчас.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать.

– Во-первых, – перебил я ее, – знаешь ли ты, сколько охранников сегодня здесь находится?

Секунду она смотрела на меня, не понимая. Затем сказала:

– Э-э-э… четверо до закрытия, двое после. Но те двое, что уходят, обычно задерживаются до полуночи, занимаются ремонтом и кое-какой уборкой.

– Где?

Она тряхнула головой.

– В комнате охраны, в администрации.

– Отлично, – сказал я. – Здесь есть телефон?

– Конечно.

– Покажи.

Она подчинилась и отвела меня на крошечную кухоньку. Я снял трубку, услышал гудок и набрал номер Мёрфи. Если плохие парни, кем бы они ни были, боятся привлечь внимание внешнего мира, возможно, я смогу справиться с ними при помощи кучи полицейских машин с мигалками.

Один гудок, второй.

А потом – тишина. Одновременно погас свет, смолкла музыка и прекратились непрерывные вздохи отопительной системы.

У входа в бистро раздалось несколько отрывистых, хриплых вскриков. Я услышал, как Томас приказывает всем замолчать и зовет меня: