Текст книги "Работа на стороне"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

13 Убийственная любовь

_{Время действия – между романами «Продажная шкура» и «Перемены». Рассказ впервые опубликован в антологии «Songs of Love and Death: Tales of Star-Crossed Love» (Песни о Любви и Смерти) под редакцией Джорджа Р. Р. Мартина и Гарднера Дозуа в 2010}

Кто-то с помощью черной магии вмешивается в сознание людей и заставляет их… любить друг друга. Но разве может любовь ранить? Как оказалось, да. И только Гарри Дрезден может разобраться во всем происходящем

_{Предисловие автора}

_{У Гарднера Дозуа есть куча наград за его антологии, в которых он хорош, и я присоединился по его приглашению, чтобы внести вклад в антологию, над которой он с Джорджем Р. Р. Мартином продолжал работать, под названием «Star – crossed Lovers». Несмотря на мой энтузиазм, найти отправную точку для Дрезденской истории было для меня трудновато, так как Гарри Дрезден должен бы быть в тройке лучших свободных от влияния звёзд любовников во всём жанре современного фэнтези. Как я мог впихнуть его в историю вроде этой?}

_{Ответ: Поместить его в гущу событий рядом с Мёрфи, когда вроде бы случайные любовные заклятия несут безумие по городу. После этого всё, что мне нужно было сделать – применить его обычную полосу удачи и дико хихикать, печатая всё это.}

_{Название антологии изменилось на «Песни о Любви и Смерти» после того, как я написал историю, что, вероятно, к лучшему. Иначе, я, возможно, нашёл бы способ устроить драку металлистов, оставаясь в рамках. Никто не заслуживает такого.}

Убийственная любовь

– Любовь убивает, – сказала Мёрфи и указала на трупы. Я поднырнул под ленту сцены преступления и вошел в риглевилльскую квартиру. Запах крови и смерти был густым, и это делало висельный юмор неизбежным.

Мёрфи стояла там, смотря на меня. Она не собиралась ничего объяснять. Это означало, что она хотела непредубежденного мнения от консультанта отдела Специальных Расследований Чикагского Полицейского Департамента – то есть меня, Гарри Дрездена. Насколько мне известно, я – единственный чародей на планете, получающий существенную часть своего дохода, работая на правоохранительные органы.

Я остановился и осмотрелся, готовя инвентарь.

Два тела, голые, мужское и женское, все еще переплетались в акте. Один маленький пистолет, незаконный в Чикаго, лежал в мягких пальцах женщины. Два огнестрельных ранения в висок, по одному у каждого. Кровь разбрызгалась двумя пересекающимися веерами, и ещё больше впиталось в ковер. Трупы адски воняли. После смерти с ними произошли кое-какие очень не романтические вещи.

Я прошел немного дальше в комнату и огляделся. Где-то в квартире старый винил играл Квинов. Фредди задавался вопросом, кто хочет жить вечно. Пока я слушал, песня закончилась и началась заново несколько секунд спустя, с ностальгическим треском и поскрипыванием.

Стены были покрыты фотографиями.

Я не имею в виду, что на стенах было много картин, как в доме прабабушки. Я подразумеваю – покрыты фотографиями. Совершенно. Полностью скрыты бумагой.

Я глянул вверх. Потолка это тоже касалось.

Я потратил минуту, медленно обходя вокруг, рассматривая изображения. Все они, каждая из них, демонстрировали обоих мертвецов вместе, позирующих где – нибудь и выглядящих безумно счастливыми. Я шел и всматривался. Множество картинок были почти копиями в большинстве деталей, за исключением разной одежды – по большей части жеманных футболок. В основном это были места для туристов в пределах Чикаго.

Это было, как будто парочка устраивала один и тот же тур отдыха каждый день, снова и снова, собирая каждый одни и те же фотографии.

– Одинаковые футболки, – сказал я. – Жуть.

Улыбка Мёрфи была неприятной. Она крошечная, маленькая мускулистая женщина со светлыми волосами и носом – пуговкой. Я бы сказал, что она настолько симпатичная, что я хотел бы положить её себе в карман, но попытайся я это сделать – и она сломала бы мне руку. Мерф знает боевые искусства.

Она ждала и ничего не говорила.

– Ещё один договор самоубийства. Уже третий в этом месяце, – я указал на картинки. – Хотя другие были не настолько стукнутыми. Или, м-м-м, увлечёнными, – я пожал плечами и ткнул в одержимых фотографиями. – Это просто безумие.

Мёрфи разве что слегка приподняла бледную бровь.

– Напомни мне – сколько мы тебе платим за советы, Шерлок?

Я поморщился.

– Да, да. Я знаю, – я помолчал немного, а затем спросил. – Как их звали?

– Грег и Синди Бардалаки, – сказала Мёрфи.

– Ничем вроде бы не связанные мертвые люди, но у всех похожие сцены смерти. Теперь мы переходим к иррациональному и одержимому поведению, как предшественнику… – я нахмурился. Я проверил несколько изображений и подошёл, чтобы осмотреть трупы.

– О, – сказал я. – О, блин – тарарам.

Мёрфи выгнула бровь.

– Нигде никаких обручальных колец, – сказал я. – Никаких свадебных фотографий. И… – я наконец нашел семейную фотографию в рамке, которая была там, среди всех этих снимков. Грег и Синди были на ней, вместе с парой постарше и молодым парнем.

– Боже, Мёрф, – сказал я. – Они не были женатой парой. Они брат и сестра.

Мёрфи посмотрела на переплетенные тела. Они не несли никаких признаков борьбы. Одежда, бокалы для шампанского, и пустая бутылка игристого валялись разбросанными.

– Женатой – нет, – сказала она. – Парой – да.

Она не была удивлена. Она уже выяснила это для себя.

– Ик, – сказал я. – Но это кое-что объясняет.

– Объясняет что?

– Эти двое. Они были вместе – и они были невменяемы, делая это. Тут метка кого-то, вмешавшегося в их разум.

Мёрфи покосилась на меня.

– Почему?

Я развёл руками.

– Скажем, Грег и Синди сталкиваются с Плохим Парнем Икс. Плохой Парень Икс входит в их головы и заставляет впасть в дикую любовь и вожделение друг друга. Они ничего не могут сделать с чувствами, которые кажутся совершенно естественными, но на каком – то уровне знают, что то, что они делают – это не то, чего они хотят, и, помимо прочего, это ещё и безумно неправильно. Их искажённые сознания сталкиваются с их подсознанием, – я указал на фотографии, – и это продолжает нарастать, пока они не перестают справляться и бум, – я выстрелил в Мёрфи из большого и указательного пальцев.

– Если ты прав, то они не просто мертвы, – сказала Мёрфи. – Они – жертвы. Большая разница. Кто это сделал?

– Хотел бы я сказать, – сказал я. – Но единственное свидетельство, которое могло что – то доказать, стекает на пол. Если бы у нас был выживший, возможно, я мог бы присмотреться и увидеть, но за его отсутствием нам предстоит много беготни.

Мёрфи вздохнула и опустила взгляд.

– Два договора самоубийства могли – технически – быть совпадением. Три – уже неестественно. Это больше похоже на метод. Может это быть один из тех вампиров Скави?

– Они отстреливают одиночек, – сказал я, качая головой. – Такие смерти не по их профилю.

– Ты хочешь сказать, что мы должны найти общий знаменатель, связывающий всех жертв? Чёрт возьми, я должна была подумать об этом сама.

Я вздрогнул.

– Ага.

Я посмотрел на пару других детективов из ОСР в комнате, снимающих трупы, документирующих стены и так далее. Криминалисты отсутствовали. Они не любят тратить время на самоубийства эмоционально нестабильных, какими бы причудливыми те не были. Это была грязная работа и её традиционно сваливали на ОСР.

Я понизил голос.

– Если кто – то играет с разумом, Совет может что – то знать. Я попробую взять след с того конца. Ты начни отсюда. Надеюсь, я оправдаю потраченные на меня деньги и мы встретимся посередине.

– Верно.

Мёрфи уставилась на трупы и её глаза потемнели. Она знала, каково это – быть жертвой ментальной манипуляции. Я не стал её утешать. Она ненавидела демонстрировать уязвимость и я не хотел показывать ей, что что – то заметил.

Фредди достиг крещендо, объясняя нам, что любовь должна умереть.

Мёрфи вздохнула и сказала: «Ради бога, выключите кто – нибудь эту проклятую запись».

– Сожалею, Гарри, – сказала капитан Люччо. – У нас нет орбитальных спутников, обнаруживающих чёрную магию.

Я подождал секунду, чтобы убедиться, что она закончила. Присутствие такого большого магического таланта на дальнем конце звонка означало периодические перерывы в связи между Чикаго и Эдинбургом, штабом Белого Совета чародеев. Анастасия Люччо, капитан Стражей, моя бывшая подружка, была готова предоставить информацию от Совета обо всей дребедени, происходящей в Чикаго – что означало практически ничего.

– Жаль, что их нет, а? – сказал я. – Неофициально – есть кто – нибудь, кто может что – то знать?

– Привратник, возможно. У него дар чуять проблемные места. Но никто не видел его уже несколько недель, что едва ли необычно. А если серьёзно, Страж Дрезден, то вы, как предполагается, один из тех, кто должен предоставлять нам информацию такого типа, – её интонации были наполовину насмешливыми, наполовину смертельно серьёзными. – Что, по – вашему, происходит?

– Три парочки чёртовски влюблённых голубков совершили двойное самоубийство за последние две недели, – разъяснил я ей. – Последние двое были братом и сестрой. И в их поведении было много всяких иррациональностей.

– Ты подозреваешь ментальное вмешательство, – сказала она. Её голос затвердел.

Люччо тоже была жертвой.

Я обнаружил, что горько улыбаюсь. Она была, помимо всего прочего, запрограммирована на то, чтобы быть со мной. Очевидно, в последнее время это был единственный способ устроить моё свидание с кем – то.

– Это кажется разумным. Я сообщу, если что – то найду.

– Будь осторожен, – сказала она. – Не влезай в опасные ситуации без поддержки. Слишком много шансов, что тебя могут подставить.

– Подставить? – спросил я. – Из двух людей, ведущих этот разговор, кто попался парню, копающемуся в мозгах?

– Туше, – сказала Люччо. – Но он сумел зайти так далеко, потому что мы были самонадеянными. Та или иначе, прояви осмотрительность.

– Поработаю над этим, – сказал я.

На момент последовала неуклюжая тишина, а затем Анастасия спросила:

– Как ты, Гарри?

– Весь в делах, – ответил я. Она уже принесла мне извинения, вроде как, за резкий исчезновение из моей личной жизни. Она никогда не намеревалась в ней появляться. События прошлого года породили настоящий эмоциональный цунами, и я не был одним из тех, кого он задел по – настоящему сильно. – А ты?

– Вся в делах, – она замолчала на мгновение и продолжила. – Я знаю, что с этим покончено. Но я рада, что какое – то время мы были вместе. Это делало меня счастливой. Иногда мне…

«… этого не хватает», я думаю, завершало высказывание. Я ощутил комок в горле.

– Нет ничего плохого в счастье.

– Да, ничего. Когда оно настоящее, – её голос смягчился. – Будь осторожен, Гарри. Пожалуйста.

– Я буду, – сказал я.

Я принялся прочёсывать сверхъестественный мир в поисках ответов и не получил почти ничего. У Маленького Народца, на который обычно можно было полагаться при получении информации определённого сорта, ничего для меня не было. Их память коротка на детали, и даже смерти, произошедшие слишком давно, превращались в их изложении в противоречивую тарабарщину.

Я произвёл несколько ментальных ночных путешествий по городу, используя масштабную модель Чикаго в моём подвале, чем только добавил к списку своих проблем головную боль.

Я обзвонил Парасеть, организацию народа со скромными магическими талантами, который часто становился жертвой более сильных сверхъестественных существ. Теперь они сотрудничали, делясь информацией, обмениваясь успешными техниками и вообще преодолевая нехватку магических мускулов успешной совместной работой. У них тоже ничего для меня не нашлось.

Я посетил МакЭнелли, перекрёсток сверхъестественной социальной жизни, и задал кучу вопросов. Ни у кого не было ответов. Тогда я начал связываться с людьми, которых знал, начиная с тех, которые, как я думал, могли предоставить информацию. Я методично перебрал весь список, вычёркивая имена, пока не дошёл до Опроса случайных людей на улицах.

Есть дни, когда я не чувствую себя чародеем. Или детективом. Или детективом – чародеем.

У обычных частных детективов хватает дней вроде этого, когда они ищут, ищут, ищут информацию и не находят ничего. У меня таких дней меньше, чем у большинства, за счёт чародейских штучек, дающих мне больше возможностей – но иногда я тоже получаю дырку от бублика.

Я просто ненавижу подобное, когда жизни могут быть в опасности.

* * *

Всё что я знал четыре дня спустя – это то, что никому ничего не было известно о чёрной магии, творившейся в Чикаго, и единственные её следы, которые я сумел найти, были крошечными остатками чёрной магии, недостаточно сильной для того, чтобы быть угрозой (Страж Рамирез придумал словосочетание «тусклая магия», чтобы обозначить этот сорт мелкого, по существу безопасного злодейства). Были также обычные следы тусклой магии, подсознательно формирующейся под влиянием тёмных эмоций, вероятно от кого – то, кто даже не знал о наличии у себя дара.

Другими словами – дырка от бублика.

К счастью, Мёрфи сделала свою часть работы.

Иногда тяжёлый труд срабатывает лучше магии.

«Сатурн» Мёрфи слегка взорвался пару лет назад, вроде как по моей вине, и в связи с её понижением в должности и прочим, она нескоро сможет позволить себе что-то кроме своего старого Харлея. По некоторым причинам она не хотела брать мотоцикл, так что оставалась моя машина, верный (почти всегда) Голубой Жучок – Фольксваген – Жук старого выпуска, многое со мной переживший. Неоднократно он был серьёзно искалечен, но каждый раз восставал для нового сражения – если называть сражением поездку куда-нибудь на не слишком большой скорости, без особого ускорения и расхода бензина.

Не начинайте. Он того стоит.

Я остановился перед небольшим белым домиком Мёрфи, где был маленький розарий, и опустил стекло с пассажирской стороны.

– Действуй, как ребята из Хаззарда, [60] 60
  сериал «Dukes of Hazzard» (Придурки из Хаззарда). Называть Мёрфи придурком – чревато, поэтому переведено как «ребята» (прим. переводчика)


[Закрыть] – сказал я. – Дверцу заело.

Мёрфи прищурилась, глядя на меня. Затем попыталась открыть дверцу. Та легко открылась. Она скользнула на пассажирское сиденье с самодовольной ухмылкой, закрыла дверцу и ничего не сказала.

– Полицейская работа сделала тебя циничной, – сказал я.

– Если хочешь поглазеть на мой зад, тебе придётся для этого поработать, как и всем остальным, Гарри.

Я шмыгнул носом и привёл машину в готовность.

– Куда двигаем?

– Никуда, пока ты не пристегнёшься, – сказала она, застегивая ремень безопасности.

– Это моя машина, – сказал я.

– Это закон. Нужна цитата? Могу привести.

Я обдумал, стоит ли оно того, в то время как она одарила меня своим взглядом копа – и приготовила шариковую ручку.

Я пристегнулся.

Мёрфи посмотрела на меня.

– Спрингфилд. Направляйся к И–55.

– Вроде как это вне твоей юрисдикции, – проворчал я.

– Если бы мы что-то расследовали – да, – сказала Мёрфи. – Мы едем на ярмарку.

– Это свидание? – покосился я на неё.

– Именно, если кто-то спросит, – подтвердила она. Потом замерла на секунду и добавила. – Это разумное прикрытие.

– Верно, – сказал я. Её щёки слегка порозовели. Некоторое время мы оба молчали.

Я выехал на шоссе, что всегда весело с автомобилем, изначально предназначенным носиться по автостраде на горячих ста километрах в час, и спросил Мёрфи:

– Спрингфилд?

– Государственная Ярмарка, – сказала она. – Вот что было общим знаменателем.

Я нахмурился, перебирая даты в голове.

– Государственная Ярмарка проходит сколько? Десять дней?

Мёрфи кивнула.

– Сегодня вечером они закрываются.

– Но первая пара умерла двенадцать дней назад.

– Они оба были из добровольного персонала для ярмарки, и находились там на общих основаниях, – Мёрфи приподняла ногу, чтобы опереться пяткой на край пассажирского сиденья, и хмуро уставилась в окно. – Я нашла билеты на скиболл и одну из тех дёшевых мягких зверюшек в квартире второй пары. А Бардалаки были остановлены на И–55 за превышение скорости, в пяти минутах от Спрингфилда и по направлению к Чикаго.

– Так что, возможно, они были на ярмарке, – сказал я. – Или, возможно, у них было дорожное путешествие, или ещё что-нибудь.

Мёрфи пожала плечами.

– Возможно. Но если считать, что это совпадение – это не приведёт меня ни к чему и мы ничего не получим. Если считать, что связь есть – мы можем получить ответ.

Я глянул на неё.

– Я думал, тебе не нравится читать Паркера.

Она ответила взглядом.

– Это не значит, что его логика не действует.

– О. Верно.

Она тяжело вздохнула.

– Это лучшее, что у меня есть. Я просто надеюсь, что если ты прибудешь на место действия, то сможешь что – то обнаружить.

– Ага, – сказал я, подумав о стенах, покрытых фотографиями. – Я тоже.

Запахи – это то, чем я больше всего наслаждаюсь в местах, подобных Государственной Ярмарке. Вы почуете такие комбинации запахов, каких не найти больше нигде. Преобладают попкорн, жареные орехи и фастфуд, и вы можете получить всё, чем хотите забить свои артерии или угробить фигуру. Хот-доги с чили, масляные пироги, жареный хлеб, пицца – по большей части из жира, засахаренные яблоки, о боги. Злобная еда пахнет ошеломляюще – что является или доказательством существования Сатаны, или означает, что Всемогущий на самом деле не хочет, чтобы все ели органический тофу. Не могу определиться.

Имеются и другие запахи, зависящие от места, где вы находитесь. Дезинфицирующие средства и вонь, идущая от биотуалетов, выхлопы, горелая смазка, плавящийся асфальт и гравий в местах парковки, солнечный свет на разгорячённых телах, лосьон для загара, сигаретный дым и пиво рядом с некоторыми посетителями, острый, честный запах домашнего скота около выставок животных, складов или пони-заездов – всё это напрямую атакует ваш нос. Мне нравится потворствовать своему обонянию.

Запахом труднее всего солгать.

Мёрфи и я начали в середине утра и принялись методически прочёсывать ярмарку. Это заняло весь день. Государственная Ярмарка – не рядовой случай.

– Проклятье, – сказала она. – Мы пробыли тут весь день. Ты уверен, что ничего не унюхал?

– Ничего из того, что мы ищем, – ответил я. – Я боялся этого.

– Чего?

– По большей части, магия вроде этой – сложная, долговременная, тонкая, тёмная – не процветает на солнечном свету, – я поглядел на удлиняющиеся тени. – Дай ещё полчаса и мы попробуем снова.

Мёрфи нахмурилась.

– Кажется, ты всегда говорил, что магия не бывает доброй или злой.

– Не для солнечного света.

Мёрфи выдохнула с явным неудовольствием.

– Ты мог бы упомянуть об этом раньше.

– Не попробуешь – не узнаешь, – сказал я. – Думай об этом так: возможно, мы просто смотрим не в том месте.

Она вздохнула снова и искоса осмотрела ближайшие вагончики с едой и стенды с товарами.

– Тьфу. Думаешь, здесь есть что-нибудь, что не заставит мои джинсы треснуть по швам?

Я просиял.

– Вероятно, нет. Как насчёт хот-дога и масляного пирога?

– Ублюдок, – рыкнула Мёрфи. И добавила, – Окей.

На полпути через мой второй хот-дог я понял, что за нами кто-то следует.

Я удержал себя от реакции, откусил ещё и сказал:

– Возможно, это, наконец-то, верное место.

Мёрфи нашла место, где продавали индюшачьи ножки. Она срезала мясо с кости на бумажную тарелку и ела его пластиковой вилкой. Она не прекратила жевать и не подняла взгляд.

– Что случилось?

– Парень в тёмно-бордовой футболке и коричневых камуфляжных брюках, около двадцати футов от твоего правого плеча. Я видел его сегодня ещё минимум дважды.

– Это не значит, что он ходит за нами.

– Он был занят ничегонеделанием все три раза.

Мёрфи кивнула.

– Пять футов восемь дюймов или около того, длинные волосы? Маленькая бородка полоской? [61] 61
  В оригинале soul tuft – специфическая бородка в стиле «соул»


[Закрыть]

– Ага.

– Он сидел на скамье, когда я вышла из туалета, – сказала Мёрфи. – И бездельничал.

Она пожала плечами и вернулась к еде.

– Как хочешь сыграть?

– Тут примерно дохрена людей, Гарри, – она понизила голос и убрала всякий намёк на носовые звуки. – Предлагаешь мне бить его, пока он не заговорит?

Я заворчал и прикончил свой хот-дог.

– Необязательно что-то делать. Возможно, он свалится на тебя.

Мёрфи фыркнула.

– Возможно, он свалится на тебя.

Я прикрыл рукой отрыжку и дотянулся до своего масляного пирога.

– Кто мог бы его обвинить, – я сделал укус и кивнул. – Хорошо. Тогда посмотрим, что будет.

Мёрфи кивнула и потянула свою диет-колу.

– Уилл говорит, вы с Анастасией расстались какое-то время назад.

– Уилл слишком много говорит, – мрачно сказал я.

Она чуть отвела взгляд.

– Он твой друг. Он беспокоится о тебе.

Я мгновение изучал её непроницаемое лицо, а затем кивнул.

– Ладно, – сказал я, – передай Уиллу, что ему не стоит волноваться. Было хреново. Теперь стало получше. Я в порядке. Ничего такого и так далее, – я сделал паузу, чтобы откусить ещё пирога и спросил. – Как Кинкейд?

– Как и всегда, – сказала Мёрфи.

– Когда тебе несколько сотен лет, становишься немного постоянен.

Она покачала головой.

– Он таков. Он был бы таким, даже будь ему двадцать. Он идёт по своей дороге и не позволяет никому себе мешать. Как…

Она остановилась прежде, чем договорила, на кого похож Кинкейд. Она доела свою индюшачью ножку.

По ярмарке прошла дрожь, задевшая мои чародейские чувства. Закат. Сумерки ещё будут продолжаться какое-то время, но свет, остававшийся на небе, больше не будет сдерживать существ ночи.

Мёрфи глянула на меня, ощутив изменения в моём уровне напряжённости. Она допила свой напиток, в то время как я отправил последний кусочек пирога в рот и мы вместе поднялись.

Небо на западе всё ещё было немного оранжевым, когда я наконец ощутил работающую магию.

Мы были недалеко от карнавала, секции ярмарки, полной резко освещённых конных дорожек, азартных игр тяжёлого направления и разнообразных дёшевых аттракционов. Тут было полно воплей, возбуждённых детишек, родителей с истощённым терпением и порабощённых модой подростков. Музыка оловянно звенела и ревела. Вспыхивали и танцевали огни. Зазывалы блеяли льстиво, поощрительно и соболезнующе примерно в одинаковых пропорциях.

Мы дрейфовали сквозь весёлый хаос, наш тёмно-бордово-рубашечный хвост двигался следом примерно в десяти-двенадцати футах. Я шёл с полузакрытыми глазами, уделяя своему зрению внимания не больше, чем ищейка, вставшая на след. Мёрфи оставалась рядом, выражая спокойствие, её голубые глаза высматривали физическую опасность.

Затем я ощутил это – дрожь в воздухе, заметную не более, чем затихающий гул от мягко тронутой гитарной струны. Я отметил его направление и прошёл ещё несколько шагов, прежде чем проверить снова, в попытке триангулировать источник возмущения. Я получил приблизительное указание на него где-то через минуту и понял, что остановился и смотрю.

– Гарри? – спросила Мёрфи. – Что такое?

– Что-то вон там, – сказал я, кивнув в сторону мидвея. [62] 62
  Мидвей – ярморочное место, где располагаются заезды, всяческие развлечения и ларьки с фастфудом


[Закрыть] – Сигнал слабый. Но что-то есть.

Мёрфи резко вдохнула.

– Это должно быть оно. Там наш хвост.

Нам не требовалось принимать совместное решение. Если хвост принадлежал кому-то, кто был за ним, мы не могли позволить ему уйти, чтобы предупредить преступника – и имелся превосходный шанс, что наш внезапный приятель в бордовом в результате приведёт нас к чему-то интересному.

Мы развернулись и пустились в погоню.

Пробежка по открытому пространству – это одно. Движение сквозь карнавальную толпу – нечто иное. Вы не можете бежать, если только не хотите постоянно падать и привлекать кучу внимания. Вам приходится спешить, перескакивая от одной группы людей к другой, не имея шансов по-настоящему надавить на газ. Опасность такой погони заключается не в том, что жертва может опередить вас, а в том, что вы потеряете её в толпе.

У меня было большое преимущество. Я чертовски высокий. Я мог видеть всё и заметить мистера Бордового, прокладывающего себе путь сквозь толпу. Я двинул за ним, а Мёрфи – за мной.

Я находился в паре длинных шагов от Бордового, но был остановлен стайкой старшеклассников в шапках Храмовиков. [63] 63
  Храмовики (the Ancient Arabic Order of the Nobles of the Mystic Shrine, aka Shriners, или A.A.O.N.M.S.) – подразделение свободных масонов. Также Храмовые больницы для детей (Shriners Hospitals for Children). Члены организации носят красные фески.


[Закрыть] Он притормозил одновременно со мной, находясь на открытом участке земли за Храмовиками, и пока я сквозь них пробирался, я успел заметить, как Бордовый отдаёт билеты карнавальщику. Он запрыгнул на платформу, влез в маленький автомобильчик и исчез в недрах аттракциона.

– Проклятье! – сказала Мёрфи, переводя дух. – И что теперь?

За аттракционом, объявленным как Туннель Ужаса, было пустое место, образованное кругом из нескольких таких же игр и заездов. Там спрятаться никто не мог.

– Ты заходишь сзади. Я слежу спереди. Кто его увидит – пусть кричит.

– Принято, – Мёрфи поспешно направилась вокруг Туннеля Ужаса. Нахмурившись, она обозрела невысокий пластиковый барьер с предупреждением «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА», потом проигнорировала его и двинулась дальше.

– Анархистка, – пробормотал я, и принялся ждать Бордового.

Он не появился.

Маленький автомобильчик медленно, со скрипом выполз с противоположной стороны платформы. Карнавальщик, старик с лохматой белой бородой, ничего не заметил – он дремал на своём стуле.

Мёрфи вернулась несколько секунд спустя.

– Сзади есть две двери, – сообщила она. – Обе перекрыты цепями и заперты снаружи. Там он выйти не мог.

Я вдохнул и кивнул на пустую машину.

– Здесь его тоже нет. Слушай, мы не можем просто стоять тут. Возможно, он пробежал сквозь туннель или вроде того. Мы узнаем, если он внутри.

– Пойду выкурю его наружу, – сказала она. – Подберёшь его, когда он покажется.

– Ни в коем случае, – сказал я. – Мы остаёмся с нашим отрядом… – я глянул на Мёрфи, – …вместе. Энергия, которую я ощущаю, исходит откуда – то поблизости. Если мы разделимся, то станем в миллион раз уязвимее к ментальным манипуляциям. И если этот парень нечто большее, чем кажется, то никто из нас не захочет брать его в одиночку.

Она поморщилась, кивнула и мы двинули к Туннелю Ужаса вместе.

Старый карнавальщик проснулся, как только мы подошли к рампе, издал хриплый кашель и указал на знак, который требовал от нас пожертвовать по три билета с каждого за поездку. Я не покупал ни одного, а билетная касса была достаточно далеко, чтобы дать Бордовому свалить, если мы остановимся, следуя правилам.

– Сэр, – сказала Мёрфи, – человек, которого мы ищем, вошёл в ваш аттракцион, но не вышел наружу. Нам необходимо зайти и найти его.

Он моргнул, липко глянув на Мёрфи, и сказал:

– Три билета.

– Вы не поняли, – сказала она. – В Туннеле Ужаса может скрываться беглец. Мы должны войти и проверить, там ли он.

Карнавальщик фыркнул.

– Три билета, мисси. Хотя это не лучшая комната, которую вы двое могли бы арендовать.

Мускулы на челюсти Мёрфи напряглись.

Я шагнул вперёд.

– Эй, приятель, – сказал я. – Гарри Дрезден, частный детектив. Если вы не возражаете, то всё, что нам надо – зайти внутрь на пять минут.

Он посмотрел на меня.

– Частный детектив, да?

Я выудил мою лицензию и продемонстрировал ему. Он глянул на неё, потом на меня.

– Вы не похожи на частных детективов, которых я видел. Где ваша шляпа?

– В магазине, – сказал я. – Передача полетела. – Я подмигнул ему, держа сложенную двадцатку между пальцами. – Пять минут?

Он зевнул.

– Не положено всяким посторонним входить просто так. – Он потянулся и взял двадцатку. – С другой стороны, не моё дело, что вы двое собираетесь вытворять там внутри.

Он поднялся, потянул за рычаг и указал на автомобильчик.

– Устраивайтесь, – он искоса посмотрел на нас. – И придерживайте свои, э, оконечности внутри машины.

Мы вошли, и я был практически ошпарен паром, выходящим из ушей Мёрфи.

– Ты попросту сыграл на пару с этим типом.

– Нам нужно было попасть внутрь, – сказал я. – Просто делаю свою работу, сержант.

Она фыркнула.

– Эй, Мерф, глянь, – сказал я, держа ремень из старой, потёртой кожи. – Ремни безопасности.

Она одарила меня взглядом, который мог бы прожечь сталь. После чего, сжав челюсти, обезопасила себя ненадёжной штуковиной. Выражение её лица удержало меня от высказываний.

Я усмехнулся и расслабился. Не так-то просто подколоть Мёрфи и избежать после этого проблем.

С другой стороны платформы карнавальщик дёрнул ещё один рычаг и мгновение спустя маленькая вагонетка покатилась с ослепительной скоростью в одну, может, даже две мили в час. Тёмный занавес расступился перед нами, и мы вкатились в Туннель Ужаса.

Мёрфи быстро достала своё оружие – было темно, но я услышал шорох ствола о пластик, когда она вытащила его из кобуры. Она прикрепила маленький светодиодный фонарик снизу ствола пистолета и зажгла его. Мы находились в тесном маленьком туннеле, вся поверхность которого была закрашена чёрным, и абсолютно нигде не было прячущегося Бордового.

Я встряхнул браслет из оберегов на моём левом запястье, готовя защитные энергии на случай надобности. Мёрфи и я работали вместе достаточно долго для того, чтобы знать свои роли. Если начнутся неприятности, я буду защищать нас. Мёрфи и её Зиг будут отвечать.

В конце маленького туннеля открылась дверь, и мы выкатились вперёд, к декорациям, изображающим обычный сельский дом, с большим количеством мелких деталей, обязанных пугать – несколько пальцев у основания разделочной колоды, прямо под окровавленным топором, светящиеся глаза, появляющиеся в верхнем окне дома и всё такое прочее. Ни одного признака Бордового и хоть какого-то места, где он мог бы скрыться.

– Лучше отстегнуть эти ремни безопасности, – сказал я. – Мы должны быть в состоянии двигаться быстро, если понадобится.

– Ага, – сказала она и нагнулась, когда нечто огромное и ужасное с воплем грохнулось на машину из теней над нами.

Адреналин ударил в меня подобно мчащемуся автобусу и я глянул вверх, чтобы увидеть определённо демоническое чучело, болтающееся несколькими футами выше наших голов, подпрыгивающее на проводах и играющее запись кудахчущего, безумного смеха.

– О Боже, – Мёрфи выдохнула, опуская своё оружие. Кожа вокруг её глаз слегка побелела.

Мы посмотрели друг на друга и разразились высоким, нервным смехом.

– Туннель Ужаса, – сказала Мёрфи. – Мы такие крутые.

– Полные засранцы, – сказал я, усмехаясь.

Автомобиль медленно погремел дальше и Мёрфи отстегнула ремень безопасности. Мы передвинулись в следующее место, прикидывающееся больницей, наполненной зомби. Там был манекен зомби, выскакивающий из туалета недалеко от дорожки, и много запёкшейся крови. Мы вышли из авто и разведали пару мест, где беглец мог быть, но отсутствовал. Тогда мы запрыгнули обратно в машину, прежде чем она покинула декорации.

Так мы продвигались дальше, через беспокойное кладбище, пещеру троглодитов и настоящий призрачный город Старого Запада. Мы ничего не находили, но действовали вместе, как команда, лучше, чем с кем-либо раньше из тех, кого я помнил. Всё ощущалось гладко и естественно, как будто мы двигались вместе всю нашу жизнь. Мы делали это в полной тишине, чисто инстинктивно предугадывая, что делает другой.

Увы, даже великие команды проигрывают. Мы испытали чувство надувательства и покинули Туннель Ужаса без Бордового или хоть какой-то идеи о том, куда он пропал.