Текст книги "Работа на стороне"

Автор книги: Джим Батчер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Поэтому я вскрыл пару замков на служебном входе и вошел внутрь. Я не взломал их со скоростью профессионального грабителя или кого-то вроде – я знал пару парней, которые могли бы открыть запоры с помощью набора отмычек так же быстро, как ключами – но зато мне не грозило заработать штраф за праздношатание и воровство. Однажды я уже был внутри, поэтому направился прямо к главному вестибюлю. Если бы я слонялся по административным единицам стадиона, меня, вероятно, прервала бы полномасштабная система наблюдения, и единственное, что я мог бы сделать в таком случае, это полностью её отключить, а большинство систем достаточно умны, чтобы оповестить соседнюю службу безопасности, когда это произойдет. Помимо всего прочего. Я искал то, чего не бывает в любом офисе.

Я достал Боба из кармана, так что мерцание оранжево-золотых огней глаз освещало пространство передо мной.

– Ладно, – пробормотал я. Я понизил голос, на всякий случай, если ночной сторож может быть на дежурстве и рядом.

– Я злюсь на фанатов, и я накладываю на них проклятие. С чем оно будет связано?

– Чтобы никаких вопросов не возникло по этому поводу, так? – спросил меня Боб.

– Игровое поле, – сказали мы одновременно.

Я стал осторожно продвигаться вперед. Не создавать шум, когда ты рыщешь вокруг, не так уж и сложно, конечно, если ты никуда не спешишь. Серьёзные профессионалы могут всё, кроме забега в абсолютной тишине, но главное, что здесь необходимо, это не резвость, это – терпение и спокойствие. Так что я двигался медленно и спокойно, и это сработало, потому что никто не поднял шум и крик.

Пустынный, неосвещённый стадион был… просто неправильным. Я привык видеть Ригли сверкающим от солнечного света или прожекторов, наполненным болельщиками, и музыкой, и ароматами слишком дорогой, жирной, и доставляющей необъяснимое удовольствие пищи. Я привык к крикам продавцов, постоянному, похожему на морской прибой, шуму толпы, и гулу самолётов, пролетающих над головой, волоча за собой баннеры.

Сейчас Ригли Филд был большой, тёмный и пустой. Было что-то печальное в этом безмолвии – акры мест, где никто не сидел, зеленое и красивое поле, на котором никто не играл, табло, на котором было нечего читать, и не было никого, чтобы что-то прочесть. Если бы боги и музы пожелали спуститься с Олимпа и вылепить нереализованный потенциал в виде физической формы, они бы не нашли модели более подходящей, чем это пустынное помещение.

Я спустился по бетонным ступеням и кружил по бейсбольной площадке, пока не добрался до сидений позади игрового поля. Оказавшись там, я достал Боба и спросил:

– Что у нас есть?

Огоньки глаз черепа вспыхнули ярче на секунду, и он фыркнул.

– О, да. Безусловно, то, с чем связано проклятие, прямо здесь.

– То, что поддерживает его действие? – спросил я. – Здесь внизу проходит лей-линия, или что-то ещё?

– Что-то негативное, босс, – сказал Боб.

– И давно?

– Возможно, несколько дней, – ответил череп. – Может, и больше. Это очень плотное переплетение.

– Как же так?

– Это заклинание сопротивляется износу лучше, чем большинство разновидностей магии смертных. Оно эффективное и прочное – гораздо искуснее, чем ты мог бы сотворить.

– М-да. Спасибо.

– Я говорю так, как есть, – сказал Боб весело. – Итак, либо более опытный член Белого Совета поддерживает это проклятие и обновляет его так часто, либо…

Я понял.

– Либо проклятие был помещено здесь не смертным.

– Ага, – сказал Боб. – Но это мог быть кто угодно.

Я покачал головой.

– Не обязательно. Вспомни, что проклятие наложено на стадион во время игры Мировой Серии в 1945 году.

– Ах, да, – сказал Боб. – Стадион же был битком набит. Это означает, что, кем бы это ни было, оно сумело затеряться. Или действительно клёвая завеса, или, может быть, оборотень.

– Почему? – спросил я.

– Что?

– Почему? – повторил я. – Почему это теоретическое существо решило наложить проклятие на Кабс?

– Многим существам из Небывальщины действительно не нужна мотивация.

– Уверен, что она им нужна, – возразил я. – Логика, стоящая за тем, что они делают, может быть, чужеродная или вывернутая наизнанку, но она для них имеет смысл. – Я махнул рукой в сторону стадиона. – Этот некто не только наложил проклятие на то, что связано с силой человеческих эмоций, оно продолжает действовать, неделю за неделей, год за годом.

– Я не понимаю, к чему ты клонишь, босс.

– Тот, кто это сделал, затаил обиду, – сказал я задумчиво. – Это месть за жестокое оскорбление. Это личное дело.

– Может быть, – сказал Боб. – Но, может быть, эмоциональное состояние стадиона усилило проклятие Сианиса. Или может, после того, как выперли со стадиона Сианиса, который не имел достаточно сил, чтобы проклясть кого-то на самом деле, некто решил сам это устроить.

– Или, может быть… – Мой голос затих, и я расхохотался. – Ох. О-о, это забавно.

Боб развернулся на моей ладони, чтобы посмотреть на меня.

– Это не Сианис наложил чары на Кабс, – сказал я, улыбаясь. – Это был козёл.

* * *

Таверна и гостиница Ллин-ы-Ван-Вах расположена внизу, на берегу озера, на северной окраине города. Неоновая реклама снаружи кричала «ПАБ», словно пыталась перекричать шум драки футбольных хулиганов. У здания были белые оштукатуренные стены и тяжелые перекрытия из морёного дерева. Деревянная вывеска на шесте над дверью оглашала имя таверны, а нарисованные на ней нарцисс и лук-порей скрестились на манер мечей.

Я повернул к таверне и вошёл. Внутренняя отделка совпадала с внешней, продолжая тему морёного дуба – деревянные полы, стены, мебель. Было уже за полночь, что не было на самом деле так уж поздно для тусующихся по барам, но Таверна Ллин-ы-Ван-Вах была почти пуста. Здоровенный рыжий парень, сидевший на стуле у двери, сердито посмотрел на меня. Его бицепсы были достаточной толщины, чтобы носить шины от грузовика вместо нарукавных повязок. Он пялился на меня своими телескопами, на что я постарался не обращать внимания, пока подходил к стойке.

Я уселся на стул и кивнул барменше. Она была красивой женщиной с чёрными, как смоль, волосами и гордой осанкой. Её белая рубашка в стиле ренессанс полностью соскользнула с её точёных плеч и держалась лишь за счёт тёмного кожаного бюстье. Она была занята протиранием стойки. Бюстье было занято приподниманием и подчёркиванием.

Она взглянула на меня и улыбнулась. Ее бледно-зелёные глаза скользнули по мне, и улыбка стала шире.

– Ах, – сказала она, её британский акцент был густым, и откуда-то ближе к Кардиффу, чем к Лондону. – А вы высокий.

– Только тогда, когда встаю.

Её глаза засверкали от весёлого лукавства.

– Такое преступление. Что будете пить, любезный?

– У вас есть какое-нибудь холодное пиво? – спросил я.

– Здесь нет колониального пойла, – ответила она.

– Снобы, – сказал я, улыбаясь. – А нет ли у вас тёмного МакЭнелли? Чего-то из настоящего пива Мака.

Её брови взметнулись вверх.

– Фью. На мгновение мне показалось, будто к нам забрёл дикарь.

Она широко мне улыбнулась, зубы у неё были ровные, крепкие и белые, и подошла ко мне, прежде чем нагнуться и выудить тёмную бутылку из-под стойки.

Я оценил её вежливо и политически грамотно.

– Это шоу входит в цену напитка?

Она открыла бутылку профессионально ловким движением и поставила её передо мной вместе с чистой кружкой.

– У меня щедрая душа, милый, – сказала она, подмигивая. – Зачем назначать цену, если я могу заниматься бескорыстной благотворительностью?

Она налила пива в кружку и поставила её на салфетку передо мной. Потом пододвинула ко мне миску с орешками.

– Предпочитаете пить в одиночку?

– Это зависит от того, позволите ли вы мне купить бутылочку для вас.

Она рассмеялась.

– А вы, похоже, джентльмен? Сэр, вы, наверное, приняли меня за шлюху, если думаете, что я бы согласилась выпить с чужаком.

– Я Гарри, – сказал я.

– И теперь мы больше не незнакомцы, – ответила она, и достала ещё одну бутылку эля. Повторение номера потребовало некоторого времени, и она наблюдала за мной, пока этим занималась. Она выпрямилась, так же медленно, и открыла свою бутылку, после чего нежно обхватила её горлышко губами и неторопливо отпила. Потом она выгнула бровь, вопросительно посмотрела на меня и сказала:

– Заметили что-нибудь ещё, что вам нравится? Что-то вкусненькое, может быть?

– Я боюсь, что я из тех, кто любит ушами, – сказал я. – Есть минутка поговорить со мной, Джилл?

Ее улыбка тут же погасла.

– Я никогда не видела вас здесь раньше. Откуда вам известно моё имя?

Я сунул руку под одежду и вытащил свой пентакль, позволив ему упасть поверх футболки. Джилл изучала его несколько секунд, затем снова взглянула на меня. Её рот открылся в беззвучном «о!» понимания.

– Чародей. Дрезден, да?

– Гарри, – сказал я.

Она кивнула и сделала ещё один осторожный глоток пива из своей бутылки.

– Расслабьтесь, – сказал я. – Я здесь не по делам Совета. Но мой друг среди Доброго Народа сказал мне, что вы тот человек, с которым можно поговорить о Тильвит-Тегах.

Она склонила голову набок и слегка улыбнулась.

– Я не знаю, чем я могла бы помочь вам, Гарри. Я всего лишь рассказчица.

– Но вы знаете о Тильвит-Тегах.

– Я знаю рассказы о них, – возразила она. – Это не то же самое, что знать их. Не в том смысле, что беспокоит ваш народ.

Я сейчас вовсе не занимаюсь политикой между членами Неписаного Соглашения, – сказал я.

– Но вы один из чародеев, – сказала она. – Вы, разумеется, и так знаете всё, что я могу рассказать.

– Я ещё довольно молод для всезнайки. И никто не может знать всё, – сказал я. – Мои знания о Добром народе довольно обширны, но ограничены Зимней и Летней Династиями. Я знаю, что Тильвит-Тег – независимое королевство Диких фэйре. Истории могут дать мне то, что мне нужно.

Блеск вернулся в её глаза на мгновение.

– Это первый раз, когда мужчина, с которым я флиртовала, говорит мне, что всё, что ему нужно, это истории.

– Я бы мог с тоской взирать на ваше декольте, пока вы рассказываете, если хотите.

– Учитывая, сколько неприятностей я терплю ради того, чтобы его демонстрировать, это будет казаться вежливым.

Я с притворной застенчивостью опустил взгляд на её грудь.

– Ну, если надо.

Она залилась смехом, который проделал весьма соблазнительные вещи с верхней частью её тела.

– Какими историями вы интересуетесь, в частности?

Я улыбнулся ей.

– Расскажите мне о Тильвит-Тегах и козах.

Джилл задумчиво кивнула и отхлебнула еще пива.

– Ну, – сказала она, – козы были их любимыми существами. Те из Тилвит-тегов, которые уважали быт смертных, частенько выполняли их поручения. Одним из наиболее распространенных была стрижка козлов – чистка их меха и расчесывание их бород в воскресенье утром.

Я достал блокнот из кармана плаща и начал делать заметки.

– Угу.

– Тильвит-Теги были оборотнями, – продолжила Джилл. – Это маленький народец, их рост всего пара футов. И, хотя они могли принимать любую форму, они, как правило, превращались в довольно мелких животных – лис, кошек, собак, сов, зайцев и…

– И коз?

Она подняла брови.

– И коз, да. И временами случались очень странные истории. Ещё страннее, чем с одним валлийским фермером, который умудрился захватить невесту у Тильвит-Тегов, а проснувшись, обнаружил козу рядом с ним в его постели, когда, взяв жену за руку, почувствовал под пальцами раздвоенное копыто.

– Веркозлы, – пробормотал я. – Иисусе.

– Они мастера обмана и мошенничества, – продолжала Джилл. – И нам, смертным, весьма рекомендуется проявлять к ним должное уважение, если мы вторгаемся на их территорию.

– А что случится, если проявить неуважение?

Джилл покачала головой.

– Это будет зависеть от состава преступления, и от того, кто из Тильвит-Тегов был оскорблён. Они способны на всё, что угодно, если их гордость была уязвлена.

– Обычный ответ для Прекрасного Народа? – спросил я. – Неудачи, похищение детей, и тому подобное?

Джилл покачала головой.

– Гарри, милый, и Летняя, и Зимняя Королевы не убивают смертных, а также осуждают принятие таких мер их слугами. Но высокородные Тильвит-Теги не имеют таких ограничений.

– Они убивают? – спросил я

– Они могут, не сомневайтесь, и запросто убьют в качестве акта мести, – серьезно сказала Джилл. – Они всегда отвечают адекватно – стоит толкнуть слишком сильно, и они могут пришибить.

– Чёрт, – сказал я. – Какие злые феи.

– Джилл резко втянула в себя воздух, и глаза её ярко заблестели.

– Что ты сказал?

Я внезапно осознал, что здоровенный рыжий тип у двери поднялся на ноги.

Я снова отхлебнул немного пива и положил блокнот обратно в карман.

– Я назвал их феями, – протянул я.

Половицы скрипели под тяжестью Рыжего Громилы, идущего ко мне.

Джилл смотрела на меня глазами, которые казались твердыми и хрупкими, как стекло.

– Каждый из вас, чародей, должен знать, что это слово является оскорблением для… них.

– О, пожалуй, – сказал я. – Они здорово расстроились, когда их так назвали.

Тень упала на меня. Я отхлебнул ещё пива, не поворачиваясь, и сказал:

– Разве прямо здесь начали строить здание?

Рука размером с рождественский окорок упала на мое плечо, и Рыжий Громила прорычал:

– Ты что, хочешь, чтобы я какую-нибудь отметку поставил?

– Давай, Джилл, – сказал я. – Не мучайся. Это не так, хотя ты изо всех сил пытаешься всё это скрыть. Ты оставила множество подсказок для игры.

Джилл смотрела на меня с непроницаемым видом и молчала. Я начал загибать пальцы.

– Ллин-ы-Ван-Вах – это озеро, священное для Тильвит-Тегов в Старом свете. Трудно найти что-то более валлийское для герба, чем лук-порей и жёлтый нарцисс. И ты называешь себя Джилл, – это довольно милая маскировка для прикрытия присутствия одной из Джили Ффрутан. Я наклонил голову назад, чтобы указать на Рыжего Громилу.

– Подменыш, [48] 48
  Подменыш– согласно валлийской мифологии, Тильвит-Теги похищают красивых белокурых детей, оставляя вместо них уродливых детей-Подменышей. Русская аналогия: «как подменили».


[Закрыть] верно?

Пальцы Рыжего Громилы сжались достаточно, чтобы причинить боль. Я начал слегка беспокоиться.

Джилл подняла руку, и Рыжий Громила сразу меня отпустил. Я слышал скрип половиц, когда он ушел. Она смотрела на меня еще несколько секунд, потом слабо улыбнулась и сказала:

– Маска – это более чем достаточно, когда никто не смотрит на лицо над бюстом. Что нас выдало?

Я пожал плечами.

– Кто-то должен был регулярно обновлять заклинание, наложенное на Ригли Филд. Этим кем-то должен был быть кто-то местный. Тут я вспомнил, что Добрый Народ Уэльса имеет довольно уникальное сходство с козлами, остальное было лишь вопросом беготни.

Она допила пиво одним большим глотком, её глаза снова вспыхнули.

– И моя собственная реакция на оскорбление была вишенкой на вершине.

Я осушил свою кружку и скромно пожал плечами.

– Я прошу прощения, что говорил так грубо, леди. Но только так я мог удостовериться.

– Сильный, умный и вежливый, – пробормотала она. Она наклонилась вперед, над стойкой, и стало действительно трудно не заметить её груди. – Мы с тобой могли бы поладить.

Я подмигнул ей и сказал:

– Ты пытаешься отвлечь меня, и весьма успешно. Но я хотел бы поговорить с кем-нибудь из ответственных за чары, наложенные на Ригли.

– А кто сказал, что наш народ занимается такими вещами?

– Ложбинка между твоих грудей, – ответил я. – В противном случае, почему ты пытаешься меня отвлечь?

Она издала ещё один смешок, хотя этот был более мягким и серебристым, звенящим и неземной тональности, так что моим ушам показалось, словно кто-то с фантастическими губами нежно подул в них.

– Даже если это так, то что заставляет тебя думать, что мы изменили бы это переплетение сейчас?

Я пожал плечами.

– Может быть, это вы. Возможно, вы ни при чём. Я только прошу, пожалуйста, поговорить наедине с имеющим власть над проклятием, чтобы обсудить, что можно сделать по этому поводу.

Она внимательно посмотрела на меня, прищурившись, и снова не ответила.

– Я сказал «пожалуйста», – я указал на неё, – и я купил тебе пива.

– Правда, – пробормотала она, а потом улыбнулась мне, что заставило мою кожу почувствовать, словно я стоял рядом с костром. Она махнула своей белой тряпкой, и сказала, обращаясь к Рыжему Громиле:

– Присмотришь за магазином немного?

Он кивнул ей и уселся в кресло. Джили Ффрутан вышла из-за стойки, покачивая бедрами восхитительно женственными движениями. Я встал и предложил ей руку в своём лучшем старомодно-изысканном стиле. Это заставило ее улыбнуться, и она положила руку мне на предплечье легко, едва касаясь.

– Это, – сказала она, – должно быть интересно.

Я снова улыбнулся ей, и спросил:

– Куда мы идем?

– Пожалуй, в Аннун, любовь моя, – ответила Джили Ффрутан, произнося это как «Ах-нуун». – Мы идем в страну мёртвых.

* * *

Я последовал за Джили Ффрутан в заднюю комнату трактира и вниз по узкой каменной лестнице. В подвале были бетонные стены и плотно утрамбованный земляной пол. Одна стена представляла собой многоярусный стеллаж с богатым ассортиментом выпивки. Мы прошли мимо него, пока я восхищался формами и движениями Джили Ффрутан, и думал о том, окажутся ли её волосы такими же мягкими на ощупь, как выглядели.

Она бросила на меня лукавый взгляд через обнажённое плечо.

– А теперь расскажите мне, юный маг, что вы знаете о моём роде.

– Что они являются благородными дамами племени Тильвит-Тегов. И что они невыразимо прелестные, очаровательные и любезные, как, например вы, леди.

И что они могут стать психованными адскими суками, если ущемить их гордость.

Она снова рассмеялась.

– Низкая лесть, – сказала она, явно довольная. – Но, по крайней мере, вы делаете это хорошо. Вы довольно ясно сформулировали – для смертного.

Мы всё дальше уходили от света, льющегося с лестницы, тени всё сгущались, пока она не сделала рукой небрежный жест, и мягкий голубой свет без видимого источника заполнил помещение вокруг нас.

– Вот мы и пришли.

Она остановилась рядом с кольцом больших коричневых грибов, которые росли из пола. Я протянул потусторонние чувства к кольцу, чувствуя дрожь энергии, проходящей сквозь воздух в круге, словно молчаливое гудение высоковольтных линий электропередач. Материя реальности здесь была тонкая, легко рвущаяся. Кольцо грибов было дверью, порталом, ведущим в Небывальщину, мир духов.

Я слегка поклонился Джилл и сделал церемонный жест.

– После вас, леди.

Она улыбнулась мне.

– О-о, мы должны пройти вместе, чтобы вы не заблудились в пути.

Она слегка провела кончиками пальцев сверху вниз по моей руке. Её теплые пальцы переплелись с моими, и этот жест был почти непристойно интимным. Роль мозга в принятии решений была полностью отрезана гормонами, и мне пришлось приложить серьезные усилия, чтобы не поправлять свои штаны. Та часть моей головы, которая всё ещё работала, была сильно озабочена вот чем: есть слишком много тварей во Вселенной, которые используют сексуальное желание, как оружие, – и мне пришлось постараться, чтобы не отдёрнуть руку от Джили Ффрутан.

Будет чертовски плохой идеей ущемить её гордость подобной демонстрацией.

И, сверх того, мои гормоны сказали мне, что она выглядит великолепно. А пахнет даже лучше. И её кожа удивительно приятная на ощупь. И…

«Тихо, вы», – прорычал я своим гормонам себе под нос.

Она выгнула бровь.

Я натянуто ей улыбнулся и сказал:

– Это я не вам. Разговаривал сам с собой.

– А, – сказала она.

Она скользнула взглядом вниз, на уровень ниже моей талии и обратно, ухмыляясь. Потом она сделала шаг вперед, втянула меня в кольцо грибов, и подвал затуманился и отдалился, как если бы тень древней горы упала на нас.

Потом тень поднялась, и мы оказались в другом месте.

И здесь надо добавить, что мои чувства буквально не выдержали. Тьма сменилась светом, движением, музыкой, ничего подобного я никогда прежде не видел, – а я побывал в самых диких местах Чикаго и на паре вечеринок, которые вообще проходили за пределами нашей реальности.

Мы стояли в кольце грибов посреди пещеры. Но, на самом деле, такое описание не даёт полного представления. Обозвать зал Тильвит-Тегов пещерой примерно то же самое, что назвать Тадж-Махал могилой. Технически это точно, но это не годится даже для приблизительного описания.

Стены вздымались вокруг меня, стены из необработанного натурального камня, но почему-то имевшие поверхность полированного прекрасного мрамора, в прожилках с нитями серебра и золота, и даже редких металлов, освещенную таким же не имеющим видимого источника сиянием, какое Джили Ффрутан вызвала в Чикаго. Они поднимались надо мной со всех сторон, и так как я недавно побывал на Ригли, у меня был свежий взгляд, чтобы сравнить их: если Ригли был больше, то не намного.

Воздух был полон музыки. Только я называю это «музыка», потому что нет адекватных слов, чтобы это описать. В сравнении с любой музыкой, которую я слышал когда-нибудь, это разница между звоном ножных колокольчиков и симфонией Моцарта, трепещущей от страсти, веселья, пульсирущей между древней печалью и свирепой радостью. Каждый удар заставлял меня чувствовать себя так, словно я сейчас примусь либо плакать, либо танцевать, или и то, и другое одновременно.

И танцоры… я помню, мужчины и женщины, и шелка и бархат, и драгоценности, и множество золота и серебра, и грация, которая заставила меня чувствовать себя огромным, неуклюжим и медлительным.

Нет слов.

Джили Ффрутан шагнула вперед, увлекая меня за собой, и, пока шла, она изменялась, с каждым шагом становясь меньше, одежда её также менялась, пока она не оказалась одета, как остальные, в украшенное драгоценными камнями платье, которое оставляло так же много неприкрытым, и таким же привлекательным, как и предыдущий наряд. Это не казалось странным, в то время как её рост всё уменьшался. Я просто почувствовал себя невероятно огромным, чужаком, пришельцем, безнадежно негабаритным для этого места.

Мы двинулись вперед, между танцорами, которые развернулись и упорхнули с нашего пути. Моя спутница продолжала уменьшаться, пока я не вынужден был идти наполовину сгорбленным, а вся её рука оказалась охватившей около половины одного из моих пальцев.

Она повела меня в дальний конец зала, остановившись несколько раз, чтобы обратиться на музыкальном диалекте к кому-то в группе, к одному из других племён Чудесного Народа. Мы прошли мимо миниатюрного стола, рассчитанного на не такой уж миниатюрный праздник, и мой желудок вдруг сообщил мне, что он ни разу не принял и унции питания, и, что действительно прошло много времени с тех пор, когда я последний раз поел. Я успел делать несколько шагов к столу, прежде чем заставил себя свернуть в сторону.

– Разумно, – сказала Джили Ффрутан. – Если, конечно, вы не желаете остаться.

– Пахнет вкусно, – ответил я хрипло. – Но это не Бургер-Кинг.

Она снова рассмеялась, положив пальцы одной руки на всё ещё пропорционально внушительную грудь, и мы прошли из большого зала в небольшую пещеру – она была размером всего-то с железнодорожный вокзал. Там были охранники – стража в доспехах, украшенных драгоценностями, в шлемах с кольчужной бармицей, охранники, едва выше моего колена, но охранники тем не менее, вооружённые мечами, копьями и луками. Они стояли по стойке «смирно» и смотрели на меня холодными, строгими глазами, когда мы проходили мимо них. Моя спутница казалась восторженно самодовольной всем этим делом.

Я прочистил горло и спросил:

– С кем мы увидимся?

– С тем, любовь моя, кто единственный имеет власть над проклятием Ригли Филд, – сказала она. – Его Величеством.

Я сглотнул.

– Король вашего народа? Гвинн ап Нудд, не так ли?

– Точнее Его Величество, – раздался голос, высокий тенор, и я поднял глаза, чтобы увидеть одного из Прекрасного Народа сидящим на троне, поднятом на несколько футов над полом зала, так, что мои глаза оказались на одном уровне с его. – Возможно даже, Его Величество, сэр.

Гвинн ап Нудд, правитель Тильвит-Тег, был высокий, – для своего народа, во всяком случае, – широкоплечий, и отличался суровой красотой. Одет во что-то из темно-синей ткани, имеющей текстуру бархата, но гладкость и эластичность шёлка, у него были крупные кисти рук, которые выглядели грубыми и сильными. Его длинные волосы и борода были ухожены, с симметричными линиями серебра, и драгоценные камни сверкали на его пальцах и на его лбу.

Я немедленно замолчал и глубоко поклонился, убедившись, что моя голова склонилась ниже, чем король волшебной страны, и я стоял так довольно долго, прежде чем снова выпрямился.

– Ваше Величество, сэр, – сказал я вежливым тоном. – Вы были весьма любезны и щедры, даруя мне аудиенцию. Это прекрасно свидетельствует о Тильвит-Тегах, как народе, раз такой человек предводительствует ими.

Король Гвинн уставился на меня долгим взглядом, прежде чем позволить себе ворчание недоверия, смешанного с мрачным удовлетворением.

– По крайней мере, они послали того, кто хоть наполовину имеет толк в манерах.

– Я полагала, вам это нравится, Ваше Величество, – сказала Джили Ффрутан, улыбаясь. – Разрешите представить вам Гарри Дрездена, чародея, кавалера ордена Серого Плаща, когда-нибудь смертного Чемпиона Королевы Мэб и эсквайра при Дворе Королевы Титании. Он смиренно просит о разговоре с вами о проклятии на Поле Ригли, в цитадели смертных, Чикаго.

– Мы знаем, кто он, – раздраженно сказал Гвинн. – И мы знаем, зачем он здесь. Возвращайся на свой пост. Мы проследим за тем, чтобы он благополучно вернулся.

Джили Ффрутан присела в глубоком, выставляющем на обозрение её прелести, реверансе.

– Конечно, Ваше Величество.

Затем она просто исчезла в сверкающем облаке света.

– Стража, – крикнул король Гвинн. – Оставьте нас.

Охранники выглядели недовольными, но собрались и вышли, каждый двигался синхронно с другими. Гвинн подождал, пока последний из них покинул зал, и дверь захлопнулась, прежде чем повернуться ко мне.

– Итак, – сказал он. – Кто играет в Сериях в этом году?

Я удивлённо заморгал. Это не был один из тех вопросов, что я ожидал.

– Гм. Американская Лига, я в некотором роде болею за Тампа Бэй. Я хотел бы посмотреть, как они разделаются с Янки.

– Да уж, – сказал Гвинн, энергично кивая. – Кто же не хочет. Треклятые Янки.

– И в Национальной Лиге, – сказал я, – Кабс сейчас неплохо смотрятся, хотя я видывал, как Филадельфийцы выкидывали что-то в последнюю минуту. – Я пожал плечами. – Я имею в виду, поскольку болельщики Кабс прокляты и всё такое.

– Прокляты? – спросил Гвинн. Злобная усмешка перекосила его лицо. – Прокляты значит, да?

– Или таково широко распространённое мнение, – ответил я.

Гвинн хмыкнул, потом встал и спустился с трона.

– Пойдем со мной.

Низкорослый монарх пошёл вглубь пещеры, мимо своего престола, в то, что напоминало какой-то странный музей. Там были ряды и ряды шкафов, каждый с полками в черном бархате и стенками из хрустального стекла. Каждый застеклённый шкаф вмещал около десятка артефактов: корешки билетов были одними из наиболее распространенных предметов, хотя здесь и там среди них попадались и бейсбольные мячи, а также бейсбольные карточки, буклеты болельщиков, вымпелы команды, биты, перчатки подающих, и перчатки принимающих.

А я шёл рядом с ним, стараясь, чтобы мой темп был медленным, чтобы позволить ему диктовать, как быстро нам идти, и до меня дошло, что король Тильвит-Тегов Гвинн ап Нудд был фанат бейсбола – или фанатик – в первоначальном устаревшем смысле.

– Это были вы, – сказал я вдруг. – Вы были одним из тех, кого вышвырнули с игры.

– Да, – ответил король Гвинн. – У меня были дела, и к тому времени, когда я туда попал, все билеты были распроданы. Мне пришлось найти другой способ попасть на игру.

– Под видом козла? – спросил я, поражённый.

– Он был талисманом команды, – ответил Гвинн с гордостью. – Сианис, придумал символ, и все провозгласили, что Чикаго забодает Детройт. Затем они демонстрировали меня и символ на поле перед игрой – это вызвало множество восторженных возгласов, позвольте мне сказать вам. И он заплатил за лишний билет на козла, так что это было не так, хотя старые наследники Ригли заявляют, что он сжульничал. Им просто не нравится, что кто-то спорил с билетёром и выиграл!

Гвинн произнёс эти слова с жаром, который можно объяснить только аргументом, что он репетировал эту речь примерно миллион раз. Учитывая, что он, должно быть, практиковался, начиная с 1945 года, я был не настолько глупым, чтобы подумать, что подобная причина не была достаточным поводом. Так что я просто кивнул и спросил:

– Что случилось?

– Перед игрой кто-то оказался поблизости, – продолжил Гвинн, его голос просто кипел от возмущения, – и они попёрлись к Сианису и выпроводили его из парка. Потому что, говорили они, от его козла пахло слишком уж отвратительно!

Гвинн остановился и повернулся ко мне, яростно хмурясь и показывая на себя руками.

– Здравствуйте! Я же был козёл! Козлы должны вонять, когда они побывали под дождём!

– Так и есть, Ваше Величество, сэр, – благоразумно согласился я.

– И я был безупречным козлом!

– У меня нет сомнений на этот счет, король Гвинн, – сказал я.

– Что за законы такие – чтобы кого-то выгнать с игры Серии за то, что он безупречно подражал козлу?!

– Нет правосудия для всех, Ваше Величество, сэр, – сказал я.

– И сказать, что я, Гвинн ап Нудд, король Аннун, я, кто победил Гвит ап Грейдавла, советник и союзник богов и героев, вонючий!

Его рот скривился от ярости.

– Как посмели эти смертные обезьяноподобные выскочки сказать такую вещь! Как будто от каких-либо смертных пахнет лучше, чем от мокрого козла!

Я было призадумался, что следует указать Гвинну на его противоречивую логику – будучи совершенным (и, следовательно, вонючим) козлом, он возмутился тем, что был изгнан с игры за то, что вонючий. Но только на секунду. В противном случае, я бы вполне мог вернуться в Чикаго лет этак через сто, слишком поздно, чтобы успеть перекусить в Бургер Кинг.

– Я, конечно, могу понять, почему вы были расстроены и обижены, Ваше Величество, сэр.

Часть праведного гнева, казалось, покинула его, и он раздражённо махнул рукой.

– Мы здесь говорили о чём-то важном, смертный, – сказал он. – Мы разговаривали о бейсболе. Зовите меня Гвинн.

Мы остановились у последнего шкафа-витрины, который был огромным по меркам меблировки зала, так сказать, размером с гардероб человека. Одну из его полок занимал комплект одежды; голубые джинсы, футболка, кожаная куртка, носки и туфли. На всех остальных были вытянутые прямоугольники билетов-абонементов, фактически, их там были сотни.

Но я заметил, что одна стопка билетов на верхней полке лежала отдельно, рядом с бейсболкой.

И на билетах, и на бейсболке была символика Кабс.

– Это было очень серьезное оскорбление, – тихо сказал я. – И очевидно, что ответ был адекватным. Но, Гвинн, вас оскорбили непреднамеренно, смертные, чья глупость помешала им понять, что они делают. Мало кто из них жив до сих пор. Разве их дети должны расплачиваться за их ошибку? Конечно, этот факт также имеет какое-то значение для мудрого и щедрого короля.