Текст книги "Стервы"

Автор книги: Джиллиан Ларкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, я хотела сказать… умозрительно.

Лоррен подметила, что при этом Глория исподтишка бросила многозначительный взгляд на Маркуса. Так она обычно смотрела на тех, кому поверяла свои тайны, как бы говоря этим взглядом: «Кроме тебя, об этом никто не должен знать». А Лоррен больше всего злилась, когда ее не посвящали в какую-нибудь тайну. Скажем так: она больше всего злилась, если ее не посвящали в тайну, касающуюся Маркуса.

– Ой, мама! У меня голова стала такой легонькой! Так должно быть? – с беспокойством поинтересовалась Глория, приглаживая волосы рукой.

Левой рукой, на которой ничего не было.

Лоррен чуть не задохнулась от неожиданности.

– А почему ты не надела кольцо?

От лица Глории отхлынула кровь.

– Наверное, я забыла надеть его после того…

– …Как мы вчера ходили в бассейн, – мгновенно договорил за нее Маркус.

Лоррен недовольно нахмурилась.

– Глория, мы ведь вчера ходили с тобой после уроков в библиотеку, помнишь? Разве что бассейн оук-лейнского загородного клуба вдруг стал открыт после пяти вечера – впервые с тех пор, как президентом был еще Рузвельт[29]29
  Имеется в виду Теодор Рузвельт (1858—1919), республиканец, 26-й президент США (1901—1909). К описываемому времени после его отставки прошло больше 13 лет.


[Закрыть]. – И тут ее посетила мысль, которая преследовала Лоррен в ночных кошмарах. – У вас… у вас что, роман?

– Нет! – хором вскричали Глория с Маркусом.

– Это было бы все равно, что назначать свидания родному брату, – с ужасом выговорила Глория.

Франсуа издал смешок, напоминавший кудахтанье курицы.

– Думаю, я не дольжен мешать этому ménage à trois, non[30]30
  Любовному треугольнику, верно? (фр.)


[Закрыть]? – И удалился легким шагом.

Лоррен уселась в соседнее вращающееся кресло.

– Колись! – скомандовала она. – Я должна знать всю правду.

– Хорошо, – ответила Глория, протягивая ей мизинец. – Но сначала ты должна поклясться, что никому не разболтаешь.

– Что же, – простонала Лоррен, – мы так и будем давать клятвы всякий раз, даже когда ты выйдешь замуж? – Она переплела свой мизинец с пальчиком Глории и поцеловала кончик. – Ладно, клянусь.

– Так вот, ты же знаешь, что «помогать» мне приезжает кузина – эта гениальная идея пришла в голову моей маме. Совершенно неотесанная деревенщина – то есть ни разу никуда не выезжала за пределы своего поселка в самой глуши Пенсильвании. Недавно я слышала, что она мечтает стать школьной учительницей. А может, даже монахиней.

– Монашкой, которая преподает в школе! – воскликнул Маркус. – Вот кошмар!

– Когда она приезжала к нам в последний раз, то почти ничего и не делала, только читала все время «Происхождение видов» Дарвина, – рассказывала дальше Глория. – Мы честно старались хоть вытащить ее с нами в кино, но она сказала, что ей этого не позволяют, потому что – вы вдумайтесь! – Глория округлила глаза, – ее родители считают кинематограф безнравственным!

Тут вся троица расхохоталась так громко, что один старичок, сидевший недалеко от входа в парикмахерскую, сделал им замечание:

– Эй, вы там! Можно потише?

Лоррен смутилась.

– Но какое отношение все это имеет к тому, что на пальце у тебя нет кольца? – Ей уже надоело быть пятым колесом в телеге Глории с Маркусом.

– Потому что, – медленно проговорила Глория, – вчера вечером у меня была последняя возможность развлечься, пока не приехала эта монашка, и я…

– Мы улизнули под покровом темноты и бесстрашно направили свои стопы в порочный большой город, а там пошли в «Зеленую мельницу»…

– А она, как выяснилось, вовсе и не зеленая. Единственное, что в ней было зеленого…

– Это наша дорогая мисс Кармоди, и не только оттого, что она не научилась еще обращаться с крепкими напитками. – Маркус сделал страшное лицо. – Мужчины так и падали к ее ногам. В буквальном смысле. Но каждый из них по очереди разбивался о прибрежные камни – в данном случае, о тот единственный камень, который украшал ее пальчик.

– Поэтому-то мне и пришлось снять кольцо! – завершила рассказ Глория, тихонько хлопнув в ладоши. – Не то чтобы меня интересовали другие мужчины, но…

– Прошу прощения. Помолчи минутку. – Лоррен даже не знала, с какого вопроса ей начать. Лучшая подруга не просто пошла в «Зеленую мельницу» без нее – она пошла туда с Маркусом! Лоррен вдруг захотелось повыдергать из Глории всю новую прическу, волосок за волоском.

Однако рядом был Маркус, а Лоррен хотелось, чтобы он считал ее… милой. Поэтому она мило улыбнулась и спросила:

– Меня что интересует: ты вошла в «Зеленую мельницу» одетой так… так, как всегда одеваешься?

– Тебе удивительно, как ее вообще туда впустили, – уточнил Маркус, приглаживая волосы. – Несомненно, потому, что рядом с ней был дьявольски привлекательный парень.

– Вот еще! – возразила Глория. – Но как бы там ни было, я действительно испытала унижение. Вид у меня был как у самой настоящей пуританки. Вот теперь и приходится все спешно переделывать, чтобы в следующий раз я могла показаться там по-настоящему. Гордо вскинув голову. Ах да, конечно – ты тоже можешь с нами пойти.

– Нельзя забывать и о Простушке Кларе, – добавил Маркус.

Глория презрительно фыркнула.

– Да она навеки сбежит в монастырь, если мы при ней даже заговорим о «Зеленой мельнице», не то чтобы зайти в этот бар!

– Именно! – подтвердил, смеясь, Маркус. – Стоит ей одной ногой ступить в «Зеленую мельницу», и она в ужасе побежит на ближайший поезд, который идет в ее Хиксвилл[31]31
  Вымышленное название, символ глухой деревни.


[Закрыть].

На лице Глории расплылась проказливая улыбка.

– Давай, говори дальше.

– Вот я и подумал, – продолжал Маркус, втирая в волосы помаду, – что можно, например, заставить Простушку Клару влюбиться в меня…

– И тогда она станет делать все, что ты захочешь, – закончила его мысль Лоррен. – В пределах приличий, разумеется.

– Кажется, у нас с мисс Дайер совпали мнения, – сказал Маркус и подмигнул ей. Лоррен от счастья чуть в обморок не упала.

– Ну, не знаю, – протянула Глория, вскидывая голову и разглядывая себя в зеркале. – Не слишком ли это будет жестоко? Даже по твоим меркам, Маркус.

– Что по-настоящему жестоко, аленький ты мой цветочек, так это то, что твоя кузина хочет поломать тебе жизнь прежде…

– Чем это сделает Бастиан! – звонким голоском вставила Лоррен.

– Я хотел сказать – прежде, чем ты выйдешь замуж. Да и потом все девушки, кого я знаю, такие скучные. Немного свежей крови, и я мог бы взбодриться как следует. Да, я знаю, ты считаешь меня чудовищем, но я просто говорю искренне. Встречаться с девушками – это своего рода спорт, а в каждом виде спорта совершенства можно достичь… только постоянной тренировкой.

– Теперь я начинаю понимать, почему тебя приняли в Колумбийский университет. – Глория подалась вперед и попыталась взъерошить напомаженные волосы Маркуса. – Разумеется, если не считать того, что один из их корпусов носит имя твоего отца.

Лоррен опустила глаза: ей очень хотелось, чтобы это ее рука гладила Маркуса по золотистым кудрям.

– В обычной ситуации я бы не одобрила такой жестокой затеи, – размышляла вслух Глория, – но Клара – невыносимая зануда. Уж чего я точно не хочу – это чтобы она испортила мне свадьбу. – Она протянула руку и обменялась с Маркусом рукопожатием. – Я приветствую ваш план, мистер Истмен. Давайте прогоним Клару отсюда, так будет лучше!

– Точно, точно! – горячо воскликнул Маркус и обернулся к Лоррен. – Рен, а ты тоже согласна?

«Я всегда с тобой согласна», – подумала Лоррен. Что-то стало уже вырисовываться: она поможет Маркусу провести в жизнь его план по завоеванию сердца Клары. Только на самом деле постарается сделать так, чтобы Маркус влюбился в нее, Лоррен. Полная риска атмосфера «тихого» бара – как раз подходящая декорация, на фоне которой между ними должна проскочить романтическая искра. Их любовь расцветет, а летом они отправятся в Нью-Йорк. Вместе.

Никакой ошибки здесь и быть не может.

Лоррен взяла Глорию за руку, и они все втроем пошли к выходу.

В эту минуту рядышком с лучшей подругой и своим будущим мужем Лоррен чувствовала себя счастливой, как никогда в жизни. Кажется, все завертелось. И на этот раз – в благоприятную для нее сторону.

4
Глория

Глория проголодалась и теперь сосредоточилась на том, чтобы нарезать гриб, фаршированный мясом крабов, на мелкие кусочки. Она избегала смотреть на тех, кто сидел вместе с ней за обеденным столом: чувствовала, как осуждающие взгляды мамы, кузины и жениха понемногу прожигают дыру в ее новой прическе.

События второй половины дня развивались так.

Из парикмахерской она пришла домой, проскользнув черным ходом через кухню, где напугала маму, вдумчиво и критически изучавшую меню сегодняшнего обеда.

При появлении Глории мама так завопила, что любое живое существо в радиусе двадцати кварталов от их дома должно было неминуемо оглохнуть.

Затем миссис Кармоди распорядилась, чтобы служанки вызвали мастера по изготовлению париков. Глория на это сказала, что лучше тогда развести на мамином огороде костер и сжечь не только парик, но и все корсеты, какие только найдутся в доме.

Это вынудило мать пригрозить, что она отменит приглашение Бастиану на обед, а Глория ей ответила:

– Если на то пошло, не лучше ли сразу и саму свадьбу отменить?

И тогда мама закатила ей пощечину. Увесистую.

Все это было бы хоть и неприятным, но вполне терпимым (другого она и не ожидала), не вмешайся в дело неожиданно простушка-кузина Клара. Она нахально предложила, чтобы Глорию заперли в ее комнате. До тех пор Глорию никогда не запирали в комнате! Эта девушка была чересчур наглой – она оказалась даже хуже, чем родная мать Глории.

И вот теперь они собрались за обеденным столом, понемногу пробуя закуски и притворяясь счастливой и дружной семьей. Жалкая кучка никчемных аристократов.

Бастиану еще предстояло сказать свое слово. Он только сверкал глазами так, будто собирался рвануться через стол, свалить на пол вазу венецианского стекла, в которой стояли белые тюльпаны, и задушить Глорию голыми руками. Как ни странно, мысль об этом подзадоривала ее, потому что до сих пор она ни разу не видела Бастиана настолько возбужденным. Прежде он неизменно был таким выдержанным, таким предсказуемым. Таким скучным.

Почему это она вообще решила, что он привлекателен? Понятно, сама Глория внешне казалась школьницей выпускного класса, а все остальное было скрыто глубоко внутри. А как у Бастиана?

Наверное, не так. Он всегда был одинаков – с того дня, когда они познакомились на ежегодных торжествах в Чикагском художественном институте[32]32
  Музей и училище на Мичиган-авеню в Чикаго. Располагает богатыми коллекциями работ импрессионистов и постимпрессионистов, японской графики, китайской скульптуры и бронзы и др. Основан в 1879 г. как художественное училище.


[Закрыть].

Тогда Глория, которой наскучили разговоры ни о чем за коктейлями, улизнула с приема и стала бродить наугад. Она оказалась в пустом боковом зале галереи, где висели недавно выставленные работы импрессионистов.

Засмотрелась на небольшую пастель работы Дега[33]33
  Дега, Эдгар (1834—1917) – французский живописец, график и скульптор, выдающийся представитель импрессионизма.


[Закрыть] – она изображала купающуюся молодую женщину, – и тут в тишине раздался красивый низкий голос:

– У нее волосы, как у вас. – Глория обернулась на голос. – Только ваши намного красивее.

Она увидела молодого человека, потрясающе красивого, очаровательного и (как вскоре выяснилось) принадлежащего к одной из старейших и самых именитых семей в Чикаго. Ее родители полностью одобрили такое знакомство.

В течение лета их роман развивался. Бастиан ухаживал за ней, Глория принимала его ухаживания. В конце концов, у него было все, чего она только могла (как считалось) ждать от мужчины. Мало того – Бастиана мечтали заполучить все девушки в Чикаго, и это лишь увеличивало его привлекательность. В конце августа, во время прогулки на яхте его отца, Бастиан сделал ей предложение – на фоне изумительного заката, какие бывают только на озере Мичиган. Вскоре об их помолвке было объявлено в чикагской газете «Трибьюн» – как раз к началу занятий в выпускном классе школы.

Но у них не было ничего общего. Они редко беседовали на какие-нибудь темы, помимо тех, которые желал обсуждать Бастиан: финансы, политика и прочие скучные вещи. А что еще важнее, когда он поцеловал ее, в поцелуе не было огня. Он просто легонько клюнул ее. Где же пыл? Где страсть? Вот когда Лоррен рассказывала о том, как мальчики целуют на французский манер, в ее изложении это звучало так… чудесно.

А почувствует ли Глория что-нибудь столь же чудесное с Бастианом? Закружится ли у нее голова, едва он войдет в комнату – так, как закружилась при первом взгляде на Джерома Джонсона?

Она обвела взглядом сидящих за столом. Ну, пора ломать лед. Быть может, ей удастся сосредоточить всеобщее внимание на Кларе, которая способна хотя бы утомить их всех до смерти.

Глория изящным движением положила нож на стол у самого края тарелки.

– А расскажи нам, Клара, что же ты поделывала с тех пор, как окончила школу? Ты ведь закончила ее в июне, так? Почти четыре месяца назад.

Все обратили взоры на Клару, с интересом ожидая ответа, и та застыла в напряжении, так и не опустив руку с зажатой в ней вилкой.

– М-м-м, погоди-ка, я все это время…

– Давай оставим твою кузину в покое, – с некоторым беспокойством сказала миссис Кармоди. – Пусть спокойно пообедает. Должно быть, она ужасно устала после такого долгого путешествия.

– Но ведь она ехала со всеми удобствами, поездом, а не каким-нибудь караваном фургонов, – отмахнулась от матери Глория.

– Глория Кармоди, ты сегодня совсем позабыла о приличиях!

Ответ сорвался с языка Глории раньше, чем она успела прикусить язычок:

– Наверное, я потеряла их в парикмахерской, мама.

– Был бы сейчас здесь твой отец! – воскликнула миссис Кармоди, возмущенно всплеснув руками. Потом обратилась к Бастиану: – Мистер Кармоди непременно был бы здесь, если бы ему не приходилось так много ездить по делам. – Мать бросила взгляд на прическу Глории. – Хотя, возможно, и лучше, что его здесь нет. Он был бы потрясен, если бы увидел, как ты выглядишь, Глория.

– Какая вы мудрая женщина, миссис Кармоди, – проговорил Бастиан с принужденной улыбкой.

Глория и вправду была рада, что отца нет сейчас дома. За этим столом не хватало еще одного старомодного консерватора, осуждающего ее.

– Так что же, Клара? – немного резко спросила Глория, снова обернувшись к кузине.

Клара заерзала на стуле.

– Ой, боюсь, о том, чем я занималась в последнее время, не очень-то интересно слушать за столом.

– Ничего подобного! – вставил свое слово Бастиан. – Мы с большим интересом вас послушаем. – Он подпер руками подбородок и просиял улыбкой кинозвезды.

Глория уже знала, что таким образом он – в своем понимании – совершает «глупости» и «очаровывает» окружающих. Он обнажал белоснежные зубы, из-под рукавов темного костюма чуть-чуть показывались манжеты белой сорочки, а глаза сияли от удовольствия. Глория понимала: это он так насмехается над ней.

Миссис Кармоди хихикнула.

Глории хотелось поколотить их обоих, однако она не сводила взгляда с Клары. Та похлопала глазами и наконец заговорила:

– Ну да, вот, дайте подумать. Поначалу я стала… помогать отцу в церкви, а маме на ферме. Мне просто очень нравится подниматься утром в полпятого, чтобы подоить коров. Это способствует смирению плоти и возвышает душу. Никого и ничего – только я, корова и первые лучи зари. И такая радость, что предстоит исполненный тяжкого труда день!

Глория с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться. Она все ждала, что Клара сейчас и сама засмеется и скажет, что пошутила, но на лице кузины не было и тени улыбки.

– Это, конечно, не единственная моя радость, – добавила Клара. Казалось удивительным, что эта девушка в застегнутой по самую шею блузке вообще может что-то рассказывать. Такой уродливой блузки Глории давно не приходилось видеть: желтенькая, со свисающими кружевами и высоким жестким воротником, который позабавил бы даже бабушку. – Еще мне нравится бесплатно работать в педиатрическом отделении нашей больницы.

– В педиатрическом отделении? – переспросила Глория. Кузина что же, всерьез все это говорит?

– Больные и умирающие дети, – пояснила Клара, прищурившись. – Вы бы не поверили, сколько детей болеет и просто умирает. Я ухаживаю за ними, когда они отдают Богу душу.

– Да что ты, Клара, я себе этого и не представляла! – воскликнула мать Глории, на лице которой изобразились одновременно и потрясение, и удовлетворение. Глория смерила кузину уничтожающим взглядом.

– А как же развлечения, Клара? Только не старайся уверить меня, будто ты на самом деле такая святоша.

– Ой, развлечений у нас почти не бывает. По воскресеньям я иной раз езжу на прогулку верхом на любимой лошадке, Джинджер. – Клара замолчала и нахмурилась. – Когда я смотрю на тебя, Глория, то сильнее скучаю по ней.

– Это отчего же? – гордо вскинула голову Глория.

– А Джинджер точно такого цвета, как твои волосы.

– Может быть, Клара, Глории стоило бы заменить вас в деревне, раз вы приехали сюда, – сказал Бастиан, приглаживая упавшую на лоб прядь черных волос. «Он и в самом деле очень красив», – напомнила себе Глория. – Ваши строгие порядки не позволили бы ей дойти до такого… такого…

– Чего – такого, Себастьян? – спросила Глория. – Мне не терпится услышать, каким образом жизнь в деревне могла бы пойти мне на пользу.

– Такого… безобразия! – Бастиан стукнул кулаком по столу.

Глория чуть не завопила. Кем считает себя Бастиан – женихом или ее отцом? Она обожгла взглядом кроткое ангельское личико кузины. Погодите, погодите, а разве золотистые, нежные как у младенца волосы Клары не такие же короткие? Разве не похожа ее прическа на прическу бунтарки… ну, может, слегка отросшую?

– Если мои волосы кажутся тебе таким безобразием, Себастьян, что же ты думаешь о прическе Клары? Едва ли у нее волосы длиннее моих.

Миссис Кармоди промокнула губы салфеткой.

– Мне думается, пора подавать горячее, – сказала она и кивнула дворецкому Арчибальду.

– Я не о Кларе вел речь… – сердито посмотрел на Глорию жених.

– Незачем сердиться, Себастьян, Глория права, – вмешалась Клара, смущенно заправляя волосы за уши. Казалось, в какой-то момент она растерялась, но потом на ее лице появилось умиротворенное выражение. Даже уголки губ слегка приподнялись.

– Вот как? – спросила миссис Кармоди.

– Да. Только моя цель не в том была, чтобы походить на бунтарок, – стала объяснять Клара. – Я подстриглась несколько месяцев назад в благотворительных целях – пусть из моих волос сделают натуральный парик для женщины, лишившейся своих после болезни. Меня подвигли на это дети в больнице. – И Клара отхлебнула молоко, чуть-чуть ухмыльнувшись – чего никто, кроме Глории, кажется, и не заметил.

– Какая вы добрая самаритянка, Клара! – сказал ей Бастиан. – Право, настоящий образец для всех нас!

Неужели никого не тошнит от этой девушки? Глория хотела бы сказать кузине кое-что о благотворительности, но не стоило нарываться на новое наказание. Ведь за ней теперь будут наблюдать и мама, и Клара, а она твердо решила еще разок выбраться в «Зеленую мельницу».

Надо каким-то образом попасть туда снова, пусть даже ради того, чтобы убедиться, что Джером Джонсон вовсе не интересует ее. Просто ее тронула его музыка, и больше ничего. Ее так потянуло к нему – если и вправду потянуло! – только из-за того, что она выпила. И еще из-за того, что люди с его цветом кожи для нее запретны. Из-за его необычности. И этих стремительно порхающих рук…

– Верно, Клара, ты поистине образец для всех нас, – сказала она вслух. – Мой жених прав, как всегда.

– Ну, не уверен, что всегда, – отозвался Бастиан с притворной скромностью, но слегка распрямив плечи. – Но что очень часто – согласен.

«С мужчинами бывает так легко сладить иной раз», – подумала Глория. Надо их только немного погладить по шерстке, и они становятся шелковыми. А что, это мысль!

Да, от Бастиана у нее не шла кругом голова, как от Джерома, но ведь это не значит, что нельзя притвориться, так? В конце концов, чтобы разжечь огонь, нужен хворост.

Глория слушала разговор, смеялась вместе со всеми, но сама не говорила ничего. Они ели канапе с анчоусами, суп из сельдерея, спаржу au gratin[34]34
  Обжаренную в сухариках (фр.).


[Закрыть], boeuf bourguignon[35]35
  Говядину по-бургундски: тушенную в красном вине с грибами и целыми луковицами (фр.).


[Закрыть]. К тому времени, когда доедали последние крошки торта «красный бархат», она разработала великолепный план – как соблазнить своего жениха.

***

Глория и Бастиан сидели в гостиной, на разных концах маленького обтянутого шелком диванчика. Остальные участники обеда удалились, оставив жениха с невестой наедине.

Даже просто сидя там, Глория чувствовала себя неспокойно. Тяжелая бронзовая люстра, нависшая над головой, казалось, так и давит на нее, а по телу ползли мурашки от пыли на складках легких шелковых гардин.

– Ты кажешься таким далеким, когда сидишь там, – проговорила она, придвинулась ближе к Бастиану, оперлась о его крепкое мускулистое тело. Положила ногу на ногу, открыв немного колени. – Ну вот. Так гораздо лучше.

– Мы с тобой и так сегодня сидим весь вечер вместе, Глория, – возразил Бастиан и сел поудобнее.

– Да, но за обедом я не могла сделать вот так. – Она положила свою руку на руку Бастиана, вытянутую вдоль бедра. Кисти у него были чуть не в два раза больше, чем у нее. Она переплела их пальцы, и тут же в мыслях всплыли черные руки другого мужчины. Длинные тонкие пальцы, которые летали по клавишам, заставляя замирать ее сердце.

Она попыталась прогнать вставшее перед глазами видение. Рядом с ней сидит мужчина, который был мечтой каждой девушки в городе. Красивый, преуспевающий, воспитанный. Этого человека она любит. И на ее пальце снова сияет подаренное им кольцо.

Рука Глории словно невзначай скользнула по бедру Бастиана.

– Не надо сердиться на меня так сильно, – тихонько сказала она.

– Я не сержусь на тебя, Глория. Я просто в недоумении.

– Но я ведь подстриглась так коротко для тебя, Бастиан. Хотела сделать тебе сюрприз.

– И зачем такое делать? – фыркнул Бастиан.

– Я думала, тебе понравится, если я буду выглядеть сексуальнее.

– Тебе, Глория, следует стремиться к тому, чтобы выглядеть респектабельной, а не сексуальной, – наставительно сказал Бастиан. – Мне страшно неприятно видеть, что ты стала похожей на некоторых совсем другого сорта девушек. На этих лишенных чувства приличия бунтарок, которых развелось сейчас видимо-невидимо. Им лишь бы напиваться каждый вечер с новым мужчиной, других занятий у них нет.

– Но ведь, Бастиан, я в жизни ни разу не пила. – Ложь. – Кроме того, – сказала она, положив голову ему на плечо, – мне никто, кроме тебя, не нужен.

Ложь вдвойне.

Глория всматривалась в его глаза, стремясь найти в них подтверждение того, что не ошиблась, когда приняла его предложение. Поцеловала жениха – сначала легонько, потом с большей страстью. Бастиан охотно на это откликнулся, его губы ласкали ей шею, а рука чуть прикоснулась к ее груди.

– Мне бы так хотелось, чтобы мы провели вдвоем все время до утра, – прошептала Глория.

Она заметила, как зажглись у него глаза при мысли о чем-то таком, о чем раньше он всерьез не задумывался.

– Но, милая моя, ты не забыла, что на втором этаже находится твоя мама? Не представляю, как сделать то, что ты предлагаешь.

– Значит, нам нужно куда-нибудь пойти…

Он осуждающе отстранился от нее.

– Глория, в отель я тебя не поведу, если ты подумала об этом. А если тебя увидят в моем доме…

– Да нет же, глупенький, я говорила только о прогулке. – Теперь настал решающий момент. От нее требовалось лишь одно – сказать то, что нужно. – Не отправиться ли нам в город, в «Зеленую мельницу»? Можно было бы там потанцевать, послушать современную музыку…

Бастиан от возмущения даже вскочил с диванчика.

– Ты что, совсем голову потеряла? То ошарашиваешь меня этой своей прической, а теперь хочешь пойти в подобное грязное питейное заведение? Ты хотя бы представляешь себе, кому принадлежат такие заведения? Людям, связанным с Большой бандой[36]36
  Итальянское слово «мафия» распространилось в США только с середины 1920-х годов.


[Закрыть]. Они пользуются этими «тихими» барами, чтобы развращать граждан. Если я правильно тебя понял, Глория, – повысил он голос, – тебе хочется оказаться в обществе всех негодяев и проституток?

Она почувствовала, как кровь прихлынула к щекам. Она страстно желала крикнуть «да!» ему в лицо, сказать, что она уже бывала в «Зеленой мельнице», флиртовала там с мужчинами разных цветов кожи и напилась допьяна. Но вместо этого лишь тихонько покачала головой.

– Нет.

– Вот и хорошо. Я и не подумал, что тебе этого захочется. – Бастиан пригладил свой модный темно-синий костюм, поправил галстук в клеточку, который подарила ему Глория на день рождения.

– Просто меня разобрало любопытство…

– Мне пора идти домой, – без обиняков заявил он, поправляя накрахмаленный воротник сорочки. – Рано утром у меня назначена деловая встреча. И пока я исполняю свой долг в интересах развития экономики, все эти бунтарки с ухажерами каждый вечер только и делают, что танцуют и кутят да зари. Это просто позор.

– Ты прав. Просто позор.

Глория проводила его, потом упала на диванчик, прижимая к груди подушку. С трудом проглотила подкативший к горлу ком, предвестник потока соленых слез.

И, разумеется, ее матушка вошла именно в эту минуту. Руки уперты в бока, вид сердитый – губы плотно сжаты, глаза покраснели, на лбу выступили капельки пота.

– Теперь, когда Бастиан ушел, нам есть о чем поговорить.

– Мама, я действительно очень устала. Неужели нельзя подождать до завтра?

– Нет, Глория, нельзя. – Мать присела на диванчик рядом с нею. – Тебе очень повезло, что этот бриллиант остался у тебя на пальце после твоей глупой выходки. – Речь шла, разумеется, о прическе Глории, но по тону нетрудно было догадаться, что мать подслушивала. – К сожалению, теперь это касается не только тебя одной.

– Не пойму, мама, о чем ты говоришь.

Миссис Кармоди тщательно разгладила пальцами юбку, глядя куда угодно: на картины в позолоченных рамах, на часы в деревянном корпусе, на персидские ковры, – только не в глаза Глории.

– Мы с твоим отцом разводимся.

– Что? – Глория чуть с диванчика не свалилась.

– Он прислал сегодня телеграмму из Нью-Йорка и сообщил мне об этом.

– Телеграмму? – По несчастному лицу матери Глория видела, что та говорит вполне серьезно, но смысл того, что она говорила, казался нелепым, совершенно непостижимым. – Наверное, он что-то напутал, ведь он так давно в этой деловой поездке. А в Нью-Йорке, я думаю, легко запутаться. Скоро он вернется домой, и все будет чудесно.

– Ничего чудесного не будет, потому что в Нью-Йорк он поехал вовсе не по делам, – ответила мать. Голос у нее задрожал, и Глория испугалась, что сейчас она расплачется. – Он уехал в Нью-Йорк с… другой женщиной. С какой-то вертихвосткой, в которую, судя по всему, влюбился.

– Погоди. Он тебе об этом сказал? В телеграмме?

– Амбер. Ей двадцать три года. Танцовщица.

– Где она танцует?

– Там, где приняты такие имена, как Амбер[37]37
  Amber – янтарь, янтарный цвет (англ.).


[Закрыть]! – Мать не выдержала и бурно разрыдалась, крепко прижимая Глорию к себе.

Прежде Глория никогда не видела мать такой расстроенной. Она даже никогда не задумывалась, любит ли мать отца, с такой несомненной убедительностью играла та роль идеальной жены. Жизнь матери всегда вращалась вокруг мужа – она всячески ему угождала, предупреждала малейшие его желания, чтобы муж был доволен, сыт, счастлив. Правду говоря, у матери, казалось, и не было никакой другой жизни, кроме заботы о муже.

Не это ли ожидает в будущем и Глорию, если она выйдет замуж за Бастиана?

– Значит ли все это, что домой он уже не вернется? – задала Глория вопрос.

– Это значит гораздо больше, – ответила миссис Кармоди, вытерев слезы шелковым платочком. – Навсегда опорочены будут сама фамилия Кармоди и репутация всей нашей семьи. Сбежать из дому с какой-то гулящей девкой? Как только эта новость просочится в газеты, мы погибли. Если только ты, – подчеркнула мать, сжимая руку Глории, – не выйдешь замуж за Себастьяна Грея.

У Глории екнуло сердце.

– Но ведь я уже помолвлена. Ты не забыла об этом?

– Нет. Но теперь мы не можем позволить себе роскошь долго ждать самой свадьбы. Нельзя терять время. В ту же секунду, как разразится скандал, Бастиан заберет у тебя это кольцо.

– Но, мама, сейчас уже 1923 год. В наши дни многие супруги разводятся.

– Ты никак не поймешь меня, Глория, – резко возразила мать. – Твой отец единолично распоряжается твоей долей наследства, которую ты должна получить в свой восемнадцатый день рождения. Если ты не выйдешь замуж за Себастьяна Грея, то не получишь ни копейки из этих денег.

– Все равно ничего не поняла, – сказала Глория, испытывая растущую тревогу. – Папа ни за что со мной так не поступит.

– Иногда я забываю, что ты еще совсем дитя, – проговорила мать, потрепав Глорию по щеке. – Не знаю, как сказать это помягче, поэтому скажу как есть: Себастьян сделал тебе предложение вовсе не из какой-то там «любви». – Она глубоко вздохнула. – Они с твоим отцом заключили сделку: Себастьян получит долю в нашем сталелитейном предприятии, а мы в обмен приобщимся к фамилии и происхождению Греев. Ты же должна понимать, что в наши дни одно только быстро сколоченное состояние ничего особенного не сулит. Чтобы твой отец мог и дальше получать прибыли, ему необходимо войти в круг чикагской элиты, его имя должно быть ею признано. Но если ты не выполнишь свою часть договора, мы с тобой окажемся на улице. Останемся без копейки денег.

– Для чего Бастиану так нужны наши деньги? Он же сам богат, как король.

– У Бастиана нет ничего, Глория. – Мать сердито сжала зубы. – Живет он на одни кредиты и займы, а возвращать их скоро будет нечем. Его отец спустил все состояние в казино. У них ничего не осталось, кроме громкого имени. – Она порывисто схватила Глорию за руку. – И оно станет твоим, когда ты выйдешь замуж. Но сделать это нужно очень быстро, пока не просочились слухи о твоем отце. Если ты не выйдешь за Бастиана до скандала, то, узнав о неверности твоего отца, уже никто не захочет взять тебя в жены. Пополнишь ряды девушек из разбитых семей – тех, у кого нет ни гроша за душой.

У Глории голова шла кругом. Она только и сумела, что хрипло выговорить:

– Мне ведь нужно еще до июня…

– Нет. Свадьба должна состояться через месяц, – твердо заявила мать, аккуратно складывая платок в твердый квадратик.

– Это совершенно невозможно!

– Себастьян уже дал свое согласие. Он в таком же отчаянном положении, как и мы, только по другим причинам. – Миссис Кармоди выпрямилась; лицо у нее стало напряженным, каким-то чужим, как у женщин на рекламе сигарет. – Сожалею, моя дорогая, но у нас действительно нет другого выхода.

Оставшись в одиночестве, Глория уже не могла сдержать потока слез. Мама, должно быть, задолго до этого дня знала о любовных похождениях отца – а как иначе она могла бы договориться с Себастьяном о новом сроке свадьбы? И зачем бы иначе она приглашала Клару, чтобы та играла роль этакой гувернантки девятнадцатого века? Глория оказалась в ловушке, все вокруг сговорились делать ей пакости. Стать женой Бастиана значит расстаться со всеми мечтами о будущем, а мечтала она стать певицей, независимой женщиной. А не стать его женой значит погубить семью. Не будет денег. Не будет уважения. Как она может так поступить с собственной матерью? И как мог отец так поступить с ними обеими? Если бы существовала хоть малейшая возможность того, что он передумает, Глория попросила бы его об этом. Но отец был упрям, это так же верно, как и то, что сейчас он в Нью-Йорке.