Текст книги "Стервы"

Автор книги: Джиллиан Ларкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Ой, брось, Маркус, не дури, – засмеялась Клара.

– Да я же серьезно! – возразил он. – Представься. По-настоящему, как есть.

Клара хотела было снова засмеяться, но тут поняла, что именно этого он и хочет – начать все с самого начала.

– Меня зовут Клара Ноулз, – произнесла она, пожимая его руку.

Маркус энергично потряс ее.

– Очень приятно познакомиться, мисс Ноулз.

– Мне тоже приятно, мистер Истмен. – Теперь они оба расхохотались и повалились на спину.

– Осталась только одна проблема, – сказала Клара, сделав серьезное лицо и не выпуская руку Маркуса.

– И какая же?

Клара погладила его густые светлые волосы, легонько пробежалась пальцами по щеке. Вот и настала минута, когда ей предстоит рискнуть всем, как никогда в жизни. И это еще мягко сказано.

– Как мне дождаться лета?

– Ну, оно же совсем скоро, – засмеялся он и поцеловал Клару.

– В следующий раз ты меня поцелуешь… мы поцелуемся на вокзале Грэнд-Сентрал[129]129
  Центральный железнодорожный вокзал Нью-Йорка, на 42-й улице. Построен в 1913 году.


[Закрыть]. Я приеду первым утренним поездом.

– А волосы у тебя будут укрыты широкополой шляпой. Я тебя сразу и не узнаю.

– Но потом я сниму шляпу, волосы растреплются…

– Как у актрисы в дешевом кинофильме. – Маркус скривил губы.

– В сказочно прекрасном фильме, большое спасибо. То есть это на платформе я скажу «спасибо», когда ты меня встретишь. В первую минуту ты и рта не сможешь открыть. А я побегу и брошусь в твои объятия, а ты закружишь меня, я стану дрыгать ногами, и все будут смотреть и удивляться, завидуя нам, нашей любви.

– Боже мой, – прошептал Маркус. – Да ты закоренелый романтик, Клара Ноулз.

Она внезапно поняла, что так оно и есть. Она на самом деле романтик.

– Так ты и сейчас хочешь, чтобы я расстегнул браслет? – спросил Маркус.

– Если не возражаете, мистер Истмен, – ответила она, – я оставлю его себе навсегда.

27
Лоррен

Сидеть дома и хандрить – глупо. Вот пойти в новый, недавно открывшийся «тихий» бар под названием «Плащ и кинжал» – как раз то, что надо.

Даже если Лоррен и придется отправиться туда одной.

Ей подумалось, что это будет вроде подготовки к колледжу Барнарда – там, несомненно, девушки самостоятельные, они хоть через весь Нью-Йорк могут прошагать в одиночестве, и глазом не моргнув.

Она велела шоферу высадить ее у ветхого итальянского ресторанчика недалеко от Стейт-стрит. Подруга Виолетта написала указания на последней страничке молитвенника, лежавшего у Лоррен в сумочке, и она строго последовала им: «Пройдешь в самый конец ресторана, обходя целующиеся парочки; толкнешь двойные двери – смело, будто привыкла; потом бегом через забрызганную томатной пастой кухню, не обращая внимания на поваров; у дальней стены повернешь налево, пройдешь мимо вонючих баков с отбросами, а дальше – прямо к громадному, звероватого вида мужику, который стоит перед металлической дверью».

– Я пришла к мужчине, который знает, где моя собака, – Лоррен пыталась прорычать эту фразу, но вышло скорее жалобное повизгивание. Мужчина, одетый во все черное, окинул ее быстрым цепким взглядом и без единого слова пропустил.

В «Плаще и кинжале» оказалось гораздо уютнее, чем предполагала Лоррен: маленький полутемный зал, освещенный чем-то похожим на тысячу лампадных свечечек, вставленных в шары из тонкого стекла. Железная винтовая лестница вела на второй этаж – на балкон, который шел по всему периметру зала. В дальний угол зала была втиснута стойка, больше похожая на слишком высокую парту. На эту парту облокотился еще более высокий мужчина – бармен, куривший сигарету. Со старенькой граммофонной пластинки лилась умеренно громкая джазовая музыка, и на крошечном танцполе несколько пар кружили медленно, как дымок, который лениво поднимался от их сигарет.

Такая расслабленно-томная атмосфера понравилась Лоррен. Казалось, никто из посетителей не обращает внимания на остальных. Когда она выпьет один-два бокала мартини, то сможет забыть, почему она, собственно, оказалась здесь в одиночестве – да потому, что ее привычная жизнь рухнула.

Вернулись домой родители, отсутствовавшие две недели, и коротко объявили: они читали светскую хронику, знают о ее поведении, запрещают ей куда-либо выходить до самого окончания школы, сами же не будут с ней даже разговаривать. Ни одна из подруг тоже с ней не разговаривала.

Она неспешно продефилировала к стойке бара. В отличие от «Зеленой мельницы», здесь возле стойки почти не было посетителей. Но толпой Лоррен была сыта по горло. Больше она не станет пытаться угождать другим. Ей больше не нужна Глория. Не нужен Бастиан. Не нужен… никто.

Ей нужно утопить свои печали в каком-нибудь красивом напитке, ярком и крепком. Может, даже розовом. Она стряхнула с плеч норковое боа и постелила на ободранный табурет.

– Вы нарушаете мои правила, – едва расслышала она слова бармена. Их заглушил голос Лил Хардин[130]130
  Лил (Лилиан) Хардин Армстронг (1898—1971) – американская джазовая пианистка, певица, композитор; вторая жена Луи Армстронга (с января 1924 г.).


[Закрыть], исполнявшей какую-то знойную песню.

Бармен был поджарым, мускулистым, что подчеркивали облегающий свитер-безрукавка и узкие брюки-дудочки. Он казался опасным, но привлекательным. Лоррен уже тошнило от красавчиков типа Маркуса и от гнусных толстосумов типа Бастиана. Ей нужен был кто-то новый, свежий, кто и ее нашел бы новой и свежей. Кто-нибудь поджарый и мускулистый в свитере-безрукавке и брюках-дудочках.

– А мне казалось, в таких заведениях нет никаких правил, – сказала Лоррен. Глаза у бармена были темные, бездонные. – Разве не поэтому я пришла сюда?

– Извините. Мне показалось, вы пришли пофлиртовать со мной.

– Вы что, насквозь меня видите?

– Ничуть, – ответил он, слегка опираясь о стойку, – если только не говорить о вашем платье.

– Что-то я не припоминаю, чтобы давала вам позволение разглядывать мое платье, – проговорила Лоррен с игривой усмешкой. На ней было новенькое платье от Жанны Ланвен[131]131
  Ланвен, Жанна Мари (1867—1946) – одна из ведущих парижских кутюрье, основательница известного дома моделей.


[Закрыть], доставленное маминым личным агентом в магазине «Бергдорф Гудман». Оно было из ткани, напоминавшей сеточку, и только середину тела прикрывали пламенеющие бархатные цветы. – Вы так и не сказали мне, какое же правило я нарушила.

Он выстроил в ряд на стойке четыре стопочки.

– Вот, их четыре – по две каждому из нас.

Лоррен, колеблясь, прищурилась. Он рассмеялся.

– Извините, пожалуйста. Может быть, лучше налить вам стакан молока?

Насмехался он совершенно беззлобно, Лоррен это чувствовала, но все же насмешка задела ее. Ей не хотелось, чтобы он считал ее маленькой девочкой. Да, она еще несовершеннолетняя, и все же…

– За что? – спросила она, поднимая стопку.

– За то, что мы нашли друг друга! – ответил бармен, чокаясь с нею. Обе стопки он осушил в один миг. Лоррен последовала его примеру.

– Прицепчик не помешал бы, – сказала она, вздрагивая от обжигающего напитка.

– Есть у меня одна мысль. – Он подмигнул Лоррен, потом окликнул мужчину, одиноко курившего в углу. – Фрэнк, побудь минутку за меня? У нас лимоны закончились. – Он вышел из-за стойки и взял Лоррен за руку. – Пошли, – сказал он ей.

Лоррен чувствовала, как алкоголь расползается по всему телу, словно пылающая змея. Она так вцепилась в руку бармена, будто они с ним были влюбленными. Как его зовут-то? Она уже не помнила. А может, забыла спросить. Ей казалось, он ведет ее к дальнему столику, но бармен прошел мимо столика и потянул Лоррен в темноту, к двери, которой она сразу не заметила.

– Входите, – пригласил он, открывая дверь толчком плеча. За дверью находилось подсобное помещение, до потолка заставленное ящиками с кукурузой, соевыми бобами, помидорами и перцем.

– Я здесь лимонов не вижу…

– Лимоны я уже нашел вот где, – ответил бармен, обнял ее за плечи и прижал к стене. – Главное, не напрягайтесь.

Она не успела и пальцем пошевелить, как он поцеловал ее и стал шарить руками по спине, пока не дошел до бедра и не переплел ее ногу со своей.

Лоррен оттолкнула его и отскочила в сторону. С нее было достаточно. Когда она целовалась, то неизбежно думала о том первом поцелуе с Бастианом и о тех поцелуях, которых у нее никогда не будет с Маркусом.

– Эй, куда это ты собралась? – сказал бармен, слегка отступая.

– Я забыла свою накидку, – ответила она.

Ей хотелось бежать подальше от этого заведения, но на табурете у стойки осталось ее боа. В ее распоряжении было минуты две, пока бармен кинется за ней вдогонку. Она сразу приметила свое боа там, где и оставила его – постеленным поверх табурета, и сразу бросилась туда.

Но сидевший за столиком у стены мужчина в мягкой фетровой шляпе успел схватить боа раньше.

– Эй! – воскликнула Лоррен. Потом разглядела под шляпой лицо. Оно показалось ей очень знакомым (и очень красивым этакой дьявольской красотой), но она не могла припомнить, где именно видела его. Эти серые глаза, однако, откуда-то были ей знакомы. Впрочем, она была не в том настроении, чтобы шутить, особенно коль речь зашла о ее мехах.

– Не собираюсь выпрашивать его у вас, – сказала она, протянув руку, – но и не собираюсь до смерти закоченеть на улице.

– Куда это вы так спешите? – поинтересовался он и выдохнул струйку дыма. Лоррен скрестила руки на груди.

– В более крутое заведение, чем этот кабак.

– А здесь вам не нравится?

Лоррен не могла понять, к чему он клонит, но в любом случае лучше прикинуться Искушенной Бунтаркой, чем Глупенькой Девочкой.

– Если хотите знать, я видела заведения и получше этого.

– Плохо, если так, – проговорил он и погасил окурок в своем полупустом стакане, – потому что хозяин этого кабака я. И теперь вы просто обязаны выпить со мной.

Лоррен собралась было возразить, но тут до нее дошло, что она имеет дело с гангстером.

– Отлично, – сказала она, неловко присаживаясь на скамейку рядом с ним. – Один бокал. – Слова показались ей ужасно знакомыми: именно их она сказала Бастиану, прежде чем подняться в его номер.

В зал возвратился бармен. Он бросил на Лоррен сердитый взгляд, но подойти не посмел – вероятно, потому, что она сидела с боссом.

– Два мартини, – крикнул гангстер, и через минуту-другую на их столик поставили поднос.

– А я вас знаю, – сказал мужчина в шляпе.

– Сомневаюсь.

– Да нет, точно знаю. Вас зовут… – Он взял один из бокалов и сделал большой глоток. – …Лоррен.

Стоило просто услышать свое имя из уст этого человека, и у нее мурашки по коже побежали. Это был тот самый мужчина, который подошел к ней в ночь, когда выступала Глория – когда от Лоррен отвернулся Маркус, а Глория обвинила в том, что она все выболтала Бастиану. Тогда он был очень любезным, отдал ей свой красивый платок.

Карлито Мачарелли.

– Вы ведь дружили с той рыжей певицей. Подруга ваша крепко влипла, с цветным связалась. И ее кузина влипла в скандал, его так смакуют бульварные газетки. – Он наклонился ближе, на лицо упал свет, и Лоррен наконец-то смогла рассмотреть его как следует. Выглядел он неважно – похоже, его побили.

– Она мне больше не подруга, и я понятия не имею, чем она там занимается. – Лоррен подумала, что прозвучало это грустно, потому что было чистой правдой.

– Тогда хорошо. – Он вытащил из кармана револьвер, отщелкнул барабан и не торопясь зарядил, не переставая говорить. – Все, что мне нужно, я теперь знаю. Знаю, что вы пришли сюда в одиночестве. Знаю, что ваши друзья полагают, что это вы их заложили. А скоро буду знать и то, где прячется ваша бывшая подруга со своим парнем.

Угрожающий тон Карлито вселил в Лоррен тревогу.

– Отдайте мне накидку, пожалуйста, – проговорила она, пытаясь встать.

Его рука рванулась вперед и загородила ей дорогу.

– Позвольте, я скажу вам что-то такое, чего не знаете вы. – Он опустил руку, и Лоррен снова села. – Поймите, вы и вправду отлично устроились.

Она не могла понять, к чему он клонит. Она ведь столкнулась с Большой бандой. Чего они хотят от Глории? Лучше всего не вмешиваться в это дело. По крайней мере никак не выражать своих чувств.

– В данный момент я «устроилась» здесь.

– Именно. Вы устроились как раз там, где нужно. Здесь, рядом со мной.

– И в чем тут соль? – спросила Лоррен, глядя ему прямо в глаза.

– Я вот что хочу сказать, – медленно проговорил Карлито, прикуривая следующую сигарету; огонь зажигалки отбрасывал блики на его лицо. – Я думаю, что наши интересы очень тесно переплетаются. У нас с вами гораздо больше общего, чем вам кажется, Лоррен.

Возможно, Лоррен и пала низко, но она не могла представить себе, чтобы у нее было что-то общее с Карлито Мачарелли. Она многое слышала об Аль Капоне и его банде – этот тип был очень опасен.

– Мне в это верится с трудом, – произнесла она, слегка вздернув подбородок.

– Вот как? – Казалось, ее ответ развеселил Карлито.

Лоррен облизнула губы – лучше всего противопоставить его уверенности свою собственную.

– Я гораздо красивее вас, – сказала она.

Карлито усмехнулся, потом сам этому удивился и усмехнулся снова.

– Ты мне нравишься, девочка, – сказал он. – Ты умеешь… дерзить.

Лоррен хотела поблагодарить за комплимент, когда к их столику подошли два крепыша.

– Пойдем, Карлито. Мы их нашли. Пора двигаться.

«Нашли – кого?» – мелькнуло в голове у Лоррен.

Карлито защелкнул барабан и положил револьвер в карман пиджака.

– Ничего лучше я за сегодня не слышал. – Он положил руку на руку Лоррен. – Не обижайся, ягодка, но мне надо идти.

– Я и не обижаюсь, – ответила Лоррен и вдруг спросила его: – Когда я увижу вас снова?

– Думаю, на следующей неделе в «Зеленой мельнице».

– А почему вы решили, что я буду в «Зеленой мельнице»? – удивилась Лоррен. – Знаете, я девушка занятая.

– Не настолько занятая, – ухмыльнулся Карлито, – чтобы отказаться от моей помощи, когда я сам ее предлагаю. А это случается нечасто. У тебя же сейчас нет ничего, крошка. А со мной у тебя будет все. – Он наклонился и слегка коснулся губами ее щеки. Вся правая сторона лица у него была покрыта багровым синяком.

– Вы сами взяли на себя обязательство, – сказала Лоррен, закрыв глаза. Когда через минутку она открыла их снова, Карлито уже ушел.

28
Глория

На часах было 19.53.

Что-то не хотелось ей сегодня вечером надевать подвязку. Ниспадающее невесомыми складками сверкающее платье, унизанное золотыми бусинками, едва закрывало то место, где заканчивался тончайший прозрачный чулок-паутинка и начиналось обнаженное бедро.

В двухцветные полуоткрытые туфельки сначала проскользнула правая ножка, затем – левая. Черные ремешки, туго стянутые серебряными пряжками, крест-накрест перехватили стопу у подъема.

Из горы всевозможных «боевых средств», устилающих туалетный столик, она тщательно отобрала наиболее действенное оружие – красную «вампирскую» помаду, которая не смазывается при поцелуях, серебряную пудреницу, черепаховый гребень, инкрустированный слоновой костью портсигар. Весь этот набор перекочевал в золотую сумку-сеточку.

Внимательно оглядела себя в зеркале. Все было по высшему разряду: зеленые глаза мягко светятся, нарумяненные скулы в меру выделяются, четко очерченные губы выглядят пухлыми. Даже сама ее кожа в этот вечер излучала какое-то загадочное сияние.

Уже роняя последнюю капельку духов на изгиб шеи – там, где с нежной кожей соприкасался блестящий завитой локон, – она решила, что подвязка все же необходима. Да, необходима, и никак иначе.

И, прежде чем защелкнуть сумочку, добавила к своему арсеналу маленький черный пистолет.

Вот теперь она была готова ко всему.

***

Чуть больше часа спустя, в 21.04, Глория припарковала машину, в багажнике которой лежал ее чемодан, возле дома, где жил Джером. Рановато.

Она сидела в машине с потушенными огнями, а сердце билось, как пойманная птичка в тесной клетке. Глория еще не приняла окончательного решения – запросто можно было повернуть ключ зажигания и вернуться туда, откуда она приехала. Но она сознавала, что в ту секунду, когда выйдет из машины, у нее начнется совсем новая жизнь.

Улизнуть из дому, не простившись с мамой? Оставить на туалетном столике обручальное кольцо? Угнать без спросу мамину машину? Все это она проделала очень легко. Тогда отчего же ей так тяжело взять и выйти из машины?

Наконец, решение за нее принял Джером. Он открыл входную дверь и всмотрелся в машину.

– Глория! – позвал он.

Она бросилась к нему.

– А я боялся, что ты не придешь.

Глядя в его лицо, во встревоженные глаза, она догадалась, что он до конца не уверен в том, что она любит его. Что готова рискнуть всем ради него. Покинуть Чикаго. Отказаться от прежней жизни.

Ну что ж – он ошибался.

Джером на шаг отступил и минуту, задумчиво поглаживая подбородок, разглядывал Глорию.

– В чем дело? – спросила она, вдруг ощутив себя раздетой.

– Да ни в чем, – ответил он. – Абсолютно ни в чем. Просто у тебя такой вид…

– Сексуальный? Глупенький? Идиотский? – выпалила Глория, скрестив руки в попытке прикрыть сверкающее платье.

Джером медленно приблизился и остановился прямо перед нею. Взял ее за руки своими большими, сильными руками, в которых таилось что-то волшебное, как подумала Глория – музыка. Ей хотелось, чтобы эти руки играли на рояле только для нее, чтобы они держали ее всю оставшуюся жизнь.

– Я хотел сказать, что вид у тебя настоящий, не напускной. Не такой, как у девушки, которая играет в переодевание. – От его спокойного голоса у Глории закружилась голова. – Ты выглядишь шикарно. Уверенной. В чем-то даже опасной.

Глория вспомнила о сумочке и о том, что в ней лежит. А Джером упер руки в бока.

– Глория Кармоди, ты – самая настоящая бунтарка.

***

Глория помогла ему уложить одежду в чемодан, пластинки – в большой кофр, подождала, пока он обуется и застегнет пряжки на туфлях.

Сама не заметила, как ее палец скользнул по его безымянному, на котором ничего не было. Все так быстро получилось – она ведь не знала даже, станут ли они в Нью-Йорке жить вместе, не говоря уж о том, станут ли спать в одной постели. Глория не знала ни одной семьи, в которой супруги стали бы жить друг с другом до свадьбы – это было просто неслыханно. Особенно если учесть, что они даже…

– Что это с тобой? – Джером сжал ее плечи и легонько встряхнул.

– Ничего! – ответила она слишком быстро. Закрыла глаза, стараясь расслабиться в его объятиях. – Я просто волнуюсь – о том, что задумал Карлито, о том, чтобы не опоздать на поезд, о том, что ждет нас в Нью-Йорке. Обо всем.

– Не хотел тебе говорить, пока не приедем в Нью-Йорк, но, похоже, тебя необходимо подбодрить. Я побеседовал по телефону с одним приятелем, хозяином джаз-клуба в Гарлеме. Он собрался открыть новый музыкальный бар в Гринич-Виллидж, и ему как раз нужен «гвоздь программы». Так вот, он говорит, что обо мне немало толкуют в джазовом мире, вот он и предлагает мне выступать у него.

– Джером! Просто невероятно! – Глория не могла удержаться и обняла его. – Работа! Так сразу!

– Но главное еще впереди. Я рассказал ему о тебе.

– Обо мне? Зачем?

– Я ему сказал, – Джером нежно сжал ее руки, – что знаю одну рыжую звездочку, которая поет, как настоящий соловей. Знаешь, что он мне ответил? Что на чернокожего пианиста с классной белой певицей повалит весь Нью-Йорк. Говорит, им как раз такого и не хватает, чтобы оживить бары и клубы, встряхнуть их как следует.

Глория повисла на нем, повалила на диван и стала покрывать поцелуями.

– У нас все будет просто чудесно, – выговорила она, чуть отдышавшись и положив голову ему на грудь. Она слушала, как бьется его сердце – сильно, медленно, ровно. – У нас все будет просто чудесно.

– И сомнений нет! – Он погладил Глорию по спине. – А я действительно не был уверен в том, что ты сегодня придешь. Договорился с Верой, что она заскочит и проводит меня до вокзала, если ты не появишься.

– Эй, – вскинула голову Глория, – если уж мы собираемся ехать туда вместе, то ты должен верить мне. Я непременно отправлюсь с тобой в Нью-Йорк.

– Теперь не сомневаюсь, – сказал Джером. – Но в глубине души все-таки чувствую себя виноватым – вроде отбираю у тебя такую жизнь, которая тебе пристала, легкую жизнь, какой ты вполне заслуживаешь…

– Мы едем в Нью-Йорк, поэтому незачем стыдиться того, что мы вместе.

– Ну, там многое точно такое же, как и в Чикаго, – заметил Джером. – Люди точно так же поднимают брови, когда видят белую девушку с цветным парнем. И так же будут осуждать нас.

Он был прав, но Глорию это не волновало. Она снова поцеловала его.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– И я тебя люблю. – Он поцеловал ей оба глаза по очереди.

Она стала медленно расстегивать его рубашку.

– Глория, – ласково произнес Джером, – нам пора ехать. Что ты…

– Не нужно ничего говорить, – ответила она, расстегивая последнюю пуговицу. – Просто поцелуй меня.

Что он и сделал.

В последующие долгие минуты весь мир за потрескавшимися стенами квартиры, казалось, растворился, а поезд, отходящий в полночь, готов был ждать их до бесконечности.

***

В 22.16 они вышли на улицу и уложили вещи в машину. Стояла почти полная тьма. С неба падали легкие снежинки, а узкий серп луны тускло проглядывал сквозь бледно-желтую завесу туч. Джером закрыл багажник, и хлопок гулко разнесся по пустынной улице.

– Ты готов? Едем? – спросила Глория.

– Вполне готов… – Джером умолк, губы его округлились. – Погоди-ка, я кое-что забыл взять.

– А оставить нельзя? – нервно поинтересовалась Глория, взглянув на свои часики. – Ты ведь уже запер квартиру, а нам надо приехать пораньше…

– Это не займет много времени, обещаю, – проговорил он, быстро поцеловав ее в щеку. – Ты подожди здесь немного.

– Джером! – крикнула она вдогонку, но он уже бегом мчался по лестнице. Потом исчез внутри.

Глория облокотилась на машину, нетерпеливо постукивая ногой по запорошенному снегом тротуару, пытаясь согреться. Снег холодил ей лицо. Сердце до сих пор отчаянно колотилось, отдаваясь в висках и даже в пятках.

Она обхватила себя руками. Джерома не было уже, кажется, целую вечность.

Ей так хотелось, чтобы началась наконец их новая жизнь – в машине, на дороге, в поезде, по пути к Нью-Йорку. Каблуки выбивали дробь по тротуару, словно зубы стучали о вилку. Глория сильнее натянула платье, сколько позволяла его длина, пытаясь согреть ноги; по плечу била сумочка.

Позади послышались чьи-то быстрые шаги.

Из снежной тьмы вынырнули две фигуры.

Глория почувствовала, как у нее сдавило горло.

– Джером, – слабо позвала она.

Но эти двое уже оказались рядом, прижали ее к багажнику машины.

– Ни звука, девочка!

Невозможно было не узнать этот голос. Повернула голову и увидела безжалостные серые глаза того, кто притиснул ее к машине. Лицо искажено злобной гримасой, обнаженные зубы похожи на волчьи клыки. Вместе с ним был плотный парень, которого Глория смутно помнила по клубу, только по имени не знала.

– Не надо, Карлито, – взмолилась она и почувствовала, как в ребра ей уткнулся ствол пистолета.

– Я же тебе сказал – ни звука! – Карлито больно сжал ей руки, завернул их за спину, не отводя пистолет.

Глория даже не почувствовала боли. В голове билась одна-единственная мысль: «Джером! Джером! Джером!»

– Так тебе нравятся черные, а? – прошептал Карлито, дыша ей в лицо табаком и перегаром. – А как на это смотрят мамочка с папочкой? Их девочка собирается сбежать с…

Глория изо всех сил лягнула его ногой.

Карлито охнул и пошатнулся, и в этот момент из дверей дома пулей вылетел Джером.

– Глория! – крикнул он, но тут на него набросился второй гангстер, повалил наземь. Карлито снова схватил Глорию, резко прижал к автомобилю.

Джером взмахнул ногой, и его противник оказался на земле. В ту же секунду Джером вскочил и снова ударил бандита ногой. Это было последнее, что успела заметить Глория перед тем, как Карлито с силой приложил ее затылком о багажник.

Не сдержавшись, Глория закричала – было очень больно.

Потом Карлито отшатнулся от нее и улетел в сторону.

Глория потрогала голову – рука была в крови, – повернулась и увидела лежащего на снегу Карлито и нависшего над ним Джерома. Джером подошел к ней, осторожно потрогал голову.

– Ты ранена?

– Берегись! – завизжала Глория, увидев за его спиной Карлито. Тот ударил Джерома в лицо с такой силой, что Джером завертелся на месте, споткнулся о бровку тротуара и упал на колени. Карлито сделал еще один стремительный выпад.

– Прекратите! – заорала она, но Карлито и не думал прекращать. Он нанес удар Джерому в глаз, потом коленом по лицу. Джером рухнул на спину и остался лежать на тротуаре, задыхаясь от кашля.

– Тебе нужно было хорошенько подумать, прежде чем связываться со мной, – бросил ему Карлито. Он яростно пнул лежачего ногой, и Джером свернулся калачиком. Карлито захохотал.

– Тони, – позвал он. – Прикончи эту падаль, хочешь?

Глория не заметила, когда второй гангстер, Тони, успел тихонько подняться на ноги и подойти к ней. В вытянутой руке он сжимал пистолет. Медленно подошел к лежащему на тротуаре Джерому, не спеша взвел курок, снял пистолет с предохранителя и приставил к голове Джерома.

– Не-е-е-т! – в ужасе завопила Глория.

Громыхнул выстрел.

В мире исчезли все звуки, стало тихо-тихо, только раздался звук падения на землю чего-то тяжелого. После этого наступила полнейшая тишина. Глория опустила взгляд на свои туфли – на белом снегу они казались двумя черными лепестками какого-то диковинного цветка.

Вдруг она сообразила, что держит в руках пистолет, ощутила всю его смертоносную тяжесть. Она выронила пистолет и упала на колени. Сквозь чулки снег холодил ее ноги, но она лишь слышала звук выстрела, отдававшийся во всем теле. Потом задрожала – кто-то тряс ее за плечи.

– Глория!

Знакомое лицо. Руки, которые поднимают ее и крепко держат. «Так ты жив! – подумала она, приникнув к груди Джерома. – Как же тебе удалось остаться в живых?»

Красные полосы протянулись к ней, словно пальцы на белом снегу. Человек, не шевелясь, лежал ничком на земле. А у ног Глории валялся холодный черный пистолет, словно второй мертвец.

Она убила человека.

Резко втянула в себя воздух и снова обрела способность видеть все вокруг четко. Рука занемела от отдачи при выстреле, в воздухе стоял отвратительный запах пороха, а сама Глория замерзла, ей было страшно холодно.

– Боже мой! – прошептала она.

– Все будет в порядке, – нежно проговорил Джером. – Обещаю тебе.

Как может что-то быть в порядке?

– Не будет, – пробормотала она.

– Глория, – взяв ее крепко за плечи, сказал Джером, – ты спасла мне жизнь.

Голова Глории отказывалась соображать.

– А где Карлито? – спросила она.

– Не знаю, – ответил Джером. – Он пустился наутек сразу после того, как ты… после выстрела.

Не успела она еще полностью переварить сказанное, как по асфальту застучали еще чьи-то шаги, направляясь к ним.

– Вера! – воскликнул Джером. – Это Вера пришла, Гло. Не бойся, это пришла моя сестра.

А Глория не могла отвести глаз от мертвеца. Снег теперь повалил гуще, во тьме неистово кружили и кружили снежинки. Снежный саван укутывал тело гангстера, но красное на снегу осталось, только потемнело.

Задыхаясь от быстрой ходьбы, к ним приблизилась Вера. Заметив тело Тони, она замерла на месте и приложила руку к губам.

– Мне показалось, что я слышала выстрел, но я не… – Она перевела растерянный взгляд с Глории на залитое кровью лицо Джерома.

– Откуда ни возьмись на нашу голову свалился Карлито, – объяснил ей Джером. – С одним из своих прихвостней. Как я понимаю, им стало известно, что мы уезжаем. Кто-то их навел.

Вера нервно огляделась вокруг.

– Погодите, а это здесь откуда? – спросила она, заметив у ног Глории пистолет.

– Это пистолет Бастиана, – вырвалось у Глории раньше, чем она сообразила, что говорит. Лицо Веры совершенно застыло.

– Уезжайте, – быстро проговорила она. – Не теряйте времени. Я обо всем позабочусь.

– Вера, я не могу допустить, чтобы ты…

– Уезжайте, я сказала! Я попрошу Фреда и Дага убрать отсюда тело. Какой коп станет лезть из кожи вон, чтобы выяснить, что это случилось с каким-то паршивым гангстером? А вам обоим нужно уезжать, и как можно быстрее.

Джером наспех чмокнул сестру в щеку.

– Я напишу тебе из Нью-Йорка.

Он скользнул на место водителя и повернул ключ зажигания. Автомобиль задрожал и ожил. Глория по-прежнему не двигалась с места, глаза ее были прикованы не к покойнику, а к красному на снегу.

– Глория! – Она почувствовала, как Вера легонько трясет ее за плечо. – Вы должны уехать, пока не появилась полиция. – Вера подвела ее к дверце пассажирского сиденья. Еще не открыв дверцу, прислонилась лбом ко лбу Глории. – Ты позаботишься о моем брате вместо меня, ладно? Я очень на тебя надеюсь.

Так ласково Вера с ней еще никогда не говорила.

– Ладно, – услышала свой голос Глория. – Позабочусь. – Потом дверца маминого автомобиля захлопнулась, и Джером медленно повел машину по улице, а снег почти сразу заметал следы шин.

***

Им удалось не опоздать.

На платформе они были в 23.52. Вскоре должен был подойти полуночный экспресс. Глория держалась в пяти-шести шагах от Джерома. Не хотелось, чтобы их видели вместе, если вдруг встретятся знакомые. В одной из вокзальных уборных Джером постарался, как мог, привести себя в порядок, но на губах и щеках остались глубокие царапины, а под правым глазом расплылся синяк. Джером надвинул на лицо широкополую фетровую шляпу, которая скрыла слишком явные следы драки.

Стрелка на часах постепенно приближалась к полуночи. Глория, прогуливаясь по платформе, поравнялась с Джеромом.

– Мне все равно, увидит ли нас кто-нибудь вместе, – сказала она.

– Вот и хорошо, – ответил он.

– Что же нам теперь делать? – спросила она. Не так она себе представляла начало их новой жизни с Джеромом. Все должно было быть не так.

– Я хочу, чтобы ты меня выслушала, – сказал он ей. – Для тебя – и для всех остальных – это я убил Тони.

– Но, Джером…

– Послушай же меня, – настаивал он, приблизив к ней лицо. – Я его убил, вот и все. И банда, и полиция – все будут искать меня. Для них я всего-навсего ничтожный негр, лучше мертвый, чем живой. Поэтому мне нужно бежать. Но если даже я поеду в Нью-Йорк, Карлито и люди Аль Капоне станут разыскивать меня повсюду. Мне придется все время скрываться. Тебе же, Глория, – продолжил он ласково, – тебе не нужно страдать. Ты можешь остаться здесь, в безопасности. – Он грустно посмотрел на свои руки, потом снова заглянул ей в глаза. – Я люблю тебя, Глория. И потому, что люблю, я не могу допустить, чтобы ты поехала со мной.

У Глории что-то оборвалось в груди. Джером был прав, это она хорошо понимала. Пока жив Карлито, ей с Джеромом неизбежно придется прятаться. И виновата в этом была она сама. Не вернись она тогда в «Зеленую мельницу», то и не встретилась бы с Карлито, он бы не набросился на нее, Джерому не пришлось бы ее защищать и…

Раздался пронзительный свисток.

К перрону, пыхтя, подполз экспресс. Глория заглянула в глаза Джерому.

– Я люблю тебя, – сказала она, и эти слова прогнали из мыслей все остальное: страх перед местью Карлито, неуверенность в их будущем – одним словом, все.

Вдоль вагонов прошли кондукторы, открывая двери.

– Посадка! – выкрикнул один из них. – Полуночный экспресс до Нью-Йорка! Конечная станция – Грэнд-Сентрал.