Текст книги "Стервы"

Автор книги: Джиллиан Ларкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

25
Глория

Теперь Глории все стало понятно.

Вот почему Клара приехала в Чикаго! Спрятаться от воспоминаний. И все, что она говорила о необходимости следовать в любви зову сердца, – выдумка. Сама Клара последовала зову сердца – и вот куда оно ее завело: к утратам, к позору. К катастрофе.

Глория не станет повторять ошибки кузины. Пойдет в клуб и попрощается с Джеромом. Быстро и просто. Не будет никаких неудач. И никаких сожалений.

Ясно же, что все ее чувства к Джерому – не больше чем детская очарованность, как у Клары с Гаррисом Брауном. Глория могла справедливо считать, что ее объединяет с Джеромом какое-то особенное чувство, однако у них нет будущего. Где они стали бы жить? С Бастианом пусть и скучно, но она будет вести жизнь солидной дамы.

После приема она так и сказала Бастиану. Он простил ей былое и сказал:

– Я рад видеть, что к тебе вернулось здравомыслие. – Потом поцеловал, пожелал спокойной ночи и отправился к себе домой.

Став миссис Себастьян Грей ІІІ, Глория не станет устраивать скандалы, которые могли бы попасть на страницы светской хроники. И мама будет вполне обеспечена. В очень многих отношениях эта свадьба отвечала здравому смыслу.

А в их отношениях с Джеромом вообще никакого смысла не было.

Так отчего же на следующий день Глория оказалась у входа в «Зеленую мельницу» и стояла там, как каменное изваяние? Она отрепетировала все заранее. Еще в школе составила записку, представив, что это задание по английской литературе, где надо излагать мысли четко и ясно:

Мы живем в слишком разных мирах, Джером.

Слишком многое поставлено на карту,

слишком многие могут пострадать.

Надо быть взрослыми и видеть вещи такими,

какие они есть: нас привлекла друг к другу

одна только тяга к запретному. Но мы оба понимаем,

что полагаться на это нельзя. Такое может

привести к катастрофе. Мы допустили ошибку.

На ее стук дверь открыл Лейф. В клубе почти никого не было.

– Рыженькая? Что это вы здесь делаете?

– Забыла кое-что за кулисами, – объяснила Глория. – А Джером здесь?

Лейф пожал плечами и вернулся за стойку.

– Где-то здесь.

Она прошла мимо стойки с таким видом, словно была здесь как дома, поднялась на эстраду. В грим-уборной отыскала то платье, в котором пришла сюда в день дебюта. Оно валялось, смятое, на полу, будто сброшенная змеиная кожа на обочине дороги.

Глория подняла платье, прижала к себе, втянула ноздрями воздух. Оно пахло пылью и лаком. Как вся эта неприбранная каморка в «Зеленой мельнице». «Только не плакать, – сказала себе Глория. – Ни за что не плакать».

– Ба, да это та самая куколка, которую мне так хотелось повидать!

Она резко обернулась к двери – там стоял Карлито Мачарелли, одетый, как всегда, в безукоризненно сшитый темный костюм. Даже при этом тусклом освещении волосы его блестели. Он отбросил полу пиджака, чтобы упереть руку в бок, и Глория уловила отблеск металла: из кобуры выглянула рукоятка пистолета.

После прослушивания она почти не видела Карлито. Несколько раз он приходил к ним на репетиции, молча наблюдал за музыкантами из темного угла зала – его и видно-то было лишь благодаря красному огоньку на кончике сигары. И еще он пришел за кулисы в ту первую и последнюю ночь – пожелать ей удачи. С ним были Мод и тот карлик.

А теперь он с улыбкой, не вызывавшей у Глории доверия, загородил ей выход.

– Когда вы были здесь в прошлый раз, то устроили настоящий спектакль.

– Помню, – откликнулась Глория, бочком пробираясь к двери.

– Позвольте сказать вам, что за много лет в клубе еще не бывало такого бедлама. Чтобы устроить такое, нужно быть не просто девушкой, а настоящей чертовкой.

– Я как раз собиралась принести свои извинения, – сказала Глория с нарастающей тревогой. Прошло уже три недели, но весь ужас ситуации она переживала так ясно, словно это случилось только вчера.

– «Собираться» и «сделать» – вещи совсем разные.

– Это я понимаю. Отчасти потому и пришла сюда. У меня и в мыслях не было причинять какие бы то ни было хлопоты…

– Так вы пришли еще и по другой причине?

– Забрать свое платье, – ответила Глория, держа его так, как держат на суде вещественное доказательство. Не могла же она назвать имя Джерома. В нос ей бил запах бриллиантина, которым Карлито смазывал волосы, и в этом запахе чудилась угроза. До сих пор ей не приходилось еще проводить столько времени наедине с гангстером, а в клубе ведь никого не было. Она внимательно всмотрелась в лицо Карлито. Насколько ей надо его опасаться? И где Мод – может, с ней что-нибудь случилось? – Я забыла здесь платье.

Он ухмыльнулся и шагнул к ней, захлопнув за собой дверь.

– Знаете, Глория, я ведь на редкость добродушный человек. Если хотите знать, я очень горжусь тем, что прощаю людям многое. Но то, что вы тогда устроили, задало нам кучу хлопот. И влетело в копеечку.

– Я понимаю, это целиком моя вина…

Он приложил палец к ее губам, не дав закончить. Карлито стоял слишком близко, и это нервировало Глорию, которая чуяла исходивший от него запах табака и едва не ощущала на языке вкус шотландского виски, которым был пропитан гангстер.

– Этот ваш жених – больно уж влиятельный в городе человек, правда? Если б не он, вы бы сейчас оказались в очень неприятном положении.

– Я искренне сожалею о том, что произошло, – начала Глория, не желая, чтобы Карлито почувствовал ее испуг. – У меня и в мыслях не было затевать скандал. Единственное, чего я хотела – петь.

– Но вы же не певица, крошка, вы светская дама. – Он провел пальцем по ее губам. – Таким девушкам не следует играть с огнем.

Глория теперь оказалась придавлена спиной к стене. От гангстера ее отделяло только платье, которое она прижимала к груди.

– Я же принесла свои извинения…

– Одних извинений недостаточно, – проговорил Карлито, прожигая ее взглядом насквозь. – Даже из уст такой красотки, как вы. – Одной рукой он обхватил ее талию, вонзив в бедро большой палец. Другой рукой задрал платье. – Но есть способ возместить мне убытки.

– Прекратите! Пожалуйста! – закричала Глория, пытаясь оттолкнуть его. Силы, однако, были слишком неравны. Карлито впился поцелуем ей в губы.

– Перестаньте! – закричала Глория, как только ей удалось оторваться от этого поцелуя. Карлито набросился на нее с новой силой. – Да перестаньте же!

Язык у него был, казалось, из наждака. Она закрыла глаза, надеясь, что Карлито от нее отстанет. «Ну, пожалуйста, пусть он перестанет!»

И вдруг он на самом деле перестал.

Глория открыла глаза и увидела, как Карлито, отброшенный от нее мощным ударом, отлетел к противоположной стене. От нового удара его голова бессильно мотнулась вбок.

Как подрубленное дерево, он повалился к ногам Джерома Джонсона.

Глорию захлестнули облегчение и радость.

– Джером! – глухо вскрикнула она.

– Тсс-с, – ответил он. – Нет времени, надо убираться отсюда. Давай тихонечко за мной.

Они быстро и бесшумно покинули грим-уборную и двинулись в зал. В баре по-прежнему никого не было.

Впрочем, у самой входной двери стоял Тор, тот самый карлик, с которым Глория познакомилась за кулисами в ночь своего выступления. Одетый в костюм по своему росту и черную шляпу, он покачивался на носках, самодовольно поглядывая на Глорию с Джеромом. Руки при этом он скрестил на груди. Несмотря на всю миниатюрность, в его позе было что-то зловещее.

– Где Карлито? – спросил он.

– Этого мы не знаем, – ответила Глория, взглянув на Джерома. – Вы уж извините, но нам надо идти.

Карлик вытащил из кармана пистолет и выставил перед собой, держа его двумя руками.

– Никто никуда не выйдет, пока не разрешит Карлито. А теперь поднимите руки повыше, чтобы я видел.

Глория и Джером нехотя подняли руки. Вот-вот появится Карлито, и что тогда? Джерому несдобровать. Уголком глаза Глория заметила, что сбоку к Тору подкрадывается Лейф. Бармен ударил ногой – и выбитый у Тора пистолет полетел через весь зал.

– Какого…

Лейф ухватил Тора за шиворот и засунул себе подмышку.

– Никогда ты мне не нравился, коротышка, – прокомментировал он.

– Ты уже покойник, бармен! – завопил Тор, отчаянно брыкаясь и лягаясь.

– Ой, верно, – воскликнул Лейф, – я кое-что позабыл. – Он выудил из кармана грязный носовой платок и заткнул им Тору рот. – Ну вот, теперь ты заткнешься. У меня есть для тебя подходящее местечко – пустой шкаф за стойкой.

– Лейф! – крикнула Глория. – Что вы делаете? У вас же неприятности будут!

– Что делаю? Тебя спасаю. Мне показалось, что вы оба нуждаетесь в помощи, – ответил Лейф. Тор перестал брыкаться.

– Спасибо, Лейф, – сказал Джером. – Мы у тебя в долгу.

– Обо мне не беспокойтесь, – криво усмехнулся Лейф. – Я уже нашел себе другую работу. Удачи тебе, Рыженькая. – Он повернулся к Джерому. – Береги ее, смотри в оба!

– Уж присмотрю, – откликнулся Джером. Он открыл дверь, и Глория всей грудью вдохнула прохладный свежий воздух. – Идем, идем, – поторопил ее Джером, – мы еще не выбрались отсюда. Нам теперь надо брать ноги в руки.

И они, держась за руки, понеслись сломя голову по тротуару, мимо недоумевающих прохожих. Что могли подумать встречные, видя, как молодой негр несется вперед, держа за руку молоденькую белую девушку? Глория даже не стала обращать на них внимания. Она изо всех сил сжимала пальцы Джерома, мечтая никогда их не отпускать.

И, если бы в другой руке она не сжимала помятое платье, то могла бы вообще позабыть, что приходила в «Зеленую мельницу» попрощаться с другом.

***

Наконец, они добежали до входа на военный пирс. С той минуты, когда они выскочили из «Зеленой мельницы», Глория с Джеромом не сказали друг другу ни слова.

У пирса почти не было людей – из-за наступивших холодов толпы туристов сейчас не рвались сюда. Лишь несколько парочек бродили в молчании то там, то тут, мужчины обнимали своих спутниц, согревая их. Глория посмотрела на озеро, воды которого зимой стали свинцово-серыми.

– Тебе не нужно было этого делать, – вырвалось у нее. – Карлито теперь тебя убьет.

Джером придвинулся к ней, обнял за талию.

– А ты хотела, чтобы я не вмешивался и дал ему возможность пользоваться моментом?

– Нет, но…

– Тогда что же я должен был делать? – спросил у нее Джером. – Я тебя люблю. У меня не было другого выхода. – Он прижался к Глории, нос к носу. В его объятиях она чувствовала себя под защитой. – Я побеспокоюсь о том, чтобы этот негодяй больше и пальцем не тронул ни тебя, ни меня.

Глория, как ни страшен ей был Карлито, не могла не поразиться тому, что сказал Джером.

– Погоди – ты сказал «люблю»?

– А ты и не знала, что я влюбился в тебя, Глория Кармоди? – грустно спросил он и поцеловал ее в лоб. – Я тебя люблю.

– Не понимаю…

– А что тут понимать? Я люблю тебя. Вот и все. Я люблю тебя.

Глория смотрела на него во все глаза, широко открыв их и не мигая. Его слова проникли в нее до самой глубины души. Ей хотелось ответить ему теми же словами – ведь любила же она его, разве нет? – но язык ей не повиновался. Вспомнилось, как она в первый раз сказала эти слова Бастиану – они тогда катались в экипаже по Линкольн-парку, той безоблачной весной, когда Глории казалось, будто она понимает, что такое любовь.

Какой она была дурочкой!

Джером забрал у нее платье, перекинул через плечо. Они подошли к самому краю берега.

– Послушай, я должен тебе кое-что сказать, – начал он. – И, пожалуйста, не перебивай меня, не спорь и не возмущайся. Ты заслуживаешь счастья в жизни, Глория. В мире так много страданий, зачем же нам множить их – жизнь ведь и без того нанесла тебе жестокий удар. А после сегодняшнего я могу сказать только одно: я тебе не пара.

– Погоди, Джером…

– Нет уж, дослушай. Да, я тебя люблю, но не могу обещать тебе счастья в жизни. Вообще не могу обещать тебе никакой жизни. Поэтому ты должна сделать то, что и собиралась делать с самого начала, – выйти за Себастьяна.

– Ты ведь не хочешь сказать…

– Хочу! У тебя есть родные, есть друзья. У тебя будут прекрасные дети, которые станут учиться в хорошей школе…

– Да перестань же! Перестань! – Она не могла больше слушать ни минуты. Смотрела, не отрываясь, Джерому в глаза, и тело ее начало дрожать как в лихорадке. – Как ты можешь говорить мне такое! Как можешь говорить, что любишь меня, и тут же прогонять прочь! – Она закрыла лицо руками.

– Глория, – проговорил Джером, обнимая ее. – Глория, взгляни на меня.

– Джером, что толку было бы жить, если бы жизнь состояла из одних удовольствий? Я уже потратила на них семнадцать лет своей жизни. И не хочу растрачивать таким образом следующие семнадцать.

– Чего же ты тогда хочешь?

Глория молчала.

– Давай, говори, – настаивал Джером. – Скажи мне, чего ты хочешь.

У Глории было такое чувство, будто с лица ее спала завеса и она смогла видеть ясно.

– Я хочу уехать из Чикаго, – выговорила она.

– Значит, так тебе и нужно поступить.

– Нет, Джером. Я хочу уехать из Чикаго вместе с тобой.

Впервые за все время, что они были знакомы, на лице Джерома промелькнул страх.

– Надо смотреть на вещи трезво, Гло…

– Нам с тобой нельзя оставаться здесь! Мы оба погибнем: из тебя вытрясут душу в подвале «Зеленой мельницы», а я задохнусь в силках ненавистного брака. Ты сказал, что любишь меня. Действительно любишь?

– Конечно. – Глаза у него расширились. – Я люблю тебя, Глория. В жизни я никого еще так не любил.

– Этого мне вполне достаточно. Поедем в Нью-Йорк. Обо всем остальном подумаем, когда доберемся туда.

– А ты понимаешь, что значит для нас жить в Нью-Йорке? – спросил он. – Придется терпеть нужду и лишения. Особняка больше не будет. Ни слуг, ни шофера. Никаких загородных клубов и платьев из Парижа…

– Все это у меня было – и посмотри, к чему оно меня привело.

Джером помолчал минутку, раздумывая.

– Если ты говоришь серьезно, если это не просто минутный каприз, то сегодня ровно в десять я буду ждать тебя у моего дома. Мы сможем успеть на нью-йоркский экспресс, который отходит в полночь.

– Я приду! – Глория обвила руками его шею.

– Сумасшедшая ты, Глория Роза Кармоди, – рассмеялся Джером. – Можешь поглядеть на себя со стороны, а?

– Почему же я тогда чувствую, что никогда в жизни не мыслила более здраво? – Она быстро поцеловала его и отстранилась. – И знаешь, что еще, Джером?

– Что?

– Я тоже люблю тебя.

***

Ей оставалось еще одно дело.

– Он ушел играть в бридж, как и каждую неделю, мисс Кармоди, – сообщил ей портье в гостинице, где жил Бастиан.

– Ничего страшного, Мартин, – просияла радостной улыбкой Глория. – Я только хочу оставить ему сюрприз, если вы не будете возражать.

Двери лифта открылись в маленькой прихожей Бастиана. Глория своим ключом отперла входную дверь и вошла в номер. Там было пусто и тихо. Глория краем глаза заметила свое отражение в зеркале, которое висело в позолоченной раме над столиком в коридоре. Щеки у нее стали пунцовыми от мороза, а глаза сияли не знакомым ей самой блеском. Лицо у нее было совсем счастливым.

И вдруг она услышала из кабинета громкий голос Бастиана.

Значит, он вовсе не ушел играть в бридж.

– Тем более нужно навести порядок, Карлито. Я не желаю, чтобы он собрал целую банду негров или улизнул из города. Разделайся с ним поскорее. Ну да, этот адрес в Бронзвилле я тебе и давал. Квартира 2-Б. Ты займись им, а я займусь ею. Она просто пустое место.

Глория прикрыла рукой рот и затаила дыхание. Очень осторожно открыла второй рукой ящичек в столе под зеркалом, нащупывая в его глубине чехол из красного бархата, о котором ей было известно. Бастиан когда-то сказал ей, что держит это там «на всякий случай» – вдруг заявятся грабители.

Оказавшись снова в прихожей, Глория бесшумно прикрыла за собой дверь, убрала руку с губ и глубоко вздохнула.

Бастиан знаком с Карлито? Они действуют заодно? Карлито же гангстер. Почему он выслушивает распоряжения от ее жениха? И откуда Бастиану известно, где живет Джером? Ей надо быстрее добраться туда. Надо предупредить Джерома. Спасти его.

Подошел лифт.

– Эй! Здесь есть кто-нибудь? – донесся из-за двери голос Бастиана.

Чехол, который она держала в руках, оказался тяжелым, гораздо тяжелее, чем она ожидала. Глория бросила его в сумку, и в этот момент двери лифта с тихим шелестом открылись. В вестибюле портье Мартин спросил:

– Оставили вы сюрприз мистеру Грею?

– Конечно, оставила, – ответила Глория, стараясь скрыть волнение. Перед мысленным взором встал маленький черный пистолет, лежавший теперь в ее сумочке.

26
Клара

На кровати Клары лежал чемодан, и она задумчиво смотрела в его разверстую пасть. Одежда, спасибо Клодине, была свернута и уложена аккуратными стопками. Вот и все, что дала ей жизнь в Чикаго – несколько платьев, которые поместились в небольшом чемоданчике.

– Мы тебя не прогоняем, – объяснила ей миссис Кармоди наутро после приема, – но ты ведь сама все понимаешь, правда, Клара? Над нашей семьей вот-вот грянет новый скандал, из-за похождений моего муженька, а пережить еще и твой у нас уже сил не будет. – Потом она сказала, что не собирается отправлять Клару в исправительную школу. – Милочка, это ведь была всего лишь угроза. Я поговорила с твоими родителями – они согласились на то, чтобы ты вернулась домой. – Тетушка Би погладила Клару по щеке. – Думаю, ты уже достаточно настрадалась.

Ее попросили уехать, и Клара испытывала странное чувство. Особняк Кармоди за это время стал ей ближе, чем родной дом в Пенсильвании. И Чикаго во многих отношениях нравился Кларе больше, чем Нью-Йорк. Она наконец-то нашла город, где чувствовала себя как рыба в воде. Конечно, это было связано с тем образом, который она создала для себя – милой Деревенской Простушки Клары, – однако со временем ей так здесь понравилось, что она почти забыла о своей игре. Она ведь во многом и стала той, кого старалась изображать, и эта роль нравилась ей все больше.

На полу были разбросаны памятные мелочи: программка открытия выставки в Художественном институте (первый поцелуй с Маркусом), билет в кино на Бастера Китона (первое свидание с Маркусом), нитка искусственного жемчуга, взятая взаймы у Той, Кого Не Называют (у Лоррен).

Еще оставался красный футляр с логотипом Картье.

Клара открыла его и надела на руку изящный браслетик, усеянный бриллиантами и рубинами. После кошмара на приеме Клара заперлась у себя в комнате и не впустила Маркуса. Потом он несколько раз приходил в особняк Кармоди, но Клара не могла заставить себя говорить с ним. Какой смысл?

Браслет подмигнул ей с ледяной усмешкой. Непривычно было чувствовать его на руке. Надо вернуть Маркусу.

В коридоре послышались крадущиеся шаги, потом тихонько щелкнула ручка двери. Глория. Ну, какие бы чувства она ни питала к Кларе, к утру поезд уже увезет Клару в Пенсильванию. Сейчас была отличная (и единственная) возможность попрощаться, а заодно передать через Глорию браслет Маркусу. Собравшись с духом, сколько его еще осталось, Клара негромко постучала в комнату Глории и толкнула дверь.

Она увидела зеркальное отражение своей комнаты: в ногах кровати – туалетный столик, комод у противоположной стены, большущий платяной шкаф в дальнем от двери углу. А на кровати лежит наполовину упакованный чемодан. Что тут происходит?

Глория склонилась над чемоданом, засовывая туда скомканную ночную сорочку. Одета она была потрясающе – в платье из золотой парчи, сиявшей, словно солнце, а блеск в глазах говорил о том, что кузина твердо решила добиться чего-то своего. Глория уже не играла роль певички в «тихом» баре, она перестала быть капризной девочкой, которая назло родителям сделала короткую стрижку.

Кузина Клары превратилась в настоящую бунтарку.

– Маленький совет на случай, если ты собираешься со мной в Пенсильванию, – проговорила Клара, зайдя в комнату и прикрыв за собою дверь. – Выброси это платье. Для поезда оно слишком шикарное.

– Это не просто платье, это Поль Пуаре[128]128
  Пуаре, Поль (1879—1944) – парижский модельер высшего класса, один из законодателей моды.


[Закрыть], – сказала Глория. Она рылась в ящиках, швыряя вещи через плечо, словно соль. – Я намерена появиться в Нью-Йорке только в этом платье, ни в каком ином.

Глория собралась в Нью-Йорк? Клара хотела было расспросить поподробнее, но быстро вспомнила, как она сама чувствовала себя, когда решила два года назад сбежать из дому.

– Когда ты уезжаешь?

– Сегодня вечером.

– Ты хорошо все обдумала?

Глория ответила не сразу. Она продолжала рыться в ящиках и бросать отобранное в раскрытый зев чемодана.

– Я очень много думала. Остаться здесь никак не получится. Думаю, что поступаю правильно, но даже если это ошибка, я готова ее совершить. Мы с Джеромом готовы.

– Боже мой, – не удержалась Клара. – Ты что, забеременела? Мне ты можешь сказать…

– Что? Да нет же! – Глория даже задохнулась от ужаса. – Я даже еще не… ну, сама понимаешь… Ни с кем.

Клара примостилась на краешке кровати. Она вспоминала о прежних чувствах к Гаррису, потом о новых – к Маркусу. Все равно, что сравнивать акварель, нарисованную малышом, с водяными лилиями Моне.

– Еще один совет, – сказала она. – Стоит все бросить, и потом уже не вернешь. А жизнь становится еще более запутанной, чем была до того.

– Послушай, – сказала ей Глория. – Я очень благодарна за то, что ты стараешься быть мне старшей сестрой и тому подобное, – она наклонилась и собрала с полу груду бюстгальтеров. – Мне очень жаль, что у тебя не вышло так, как ты рассчитывала. Но это не значит, что и у меня не выйдет. Извини, Клара, если я говорю резковато, я не хочу тебя обидеть. – Глория с силой нажала на крышку чемодана, но вещей туда оказалось набито слишком много.

– Раз так, – сказала Клара, подходя к кузине, – тебе наверняка потребуется небольшая помощь.

Она вынула из чемодана то, что лежало сверху – свитер из красного кашемира, белую хлопчатобумажную юбку средней длины – и бросила на пол.

– Укладывать нужно поменьше вещей, иначе чемодан тебе все руки оттянет. Приедешь в Нью-Йорк – купишь себе все, что требуется, – добавила она, критически оглядывая, насколько уменьшилось содержимое чемодана. – Ты не забыла взять с собой деньги?

Глория утвердительно кивнула.

– Уверена, что их хватит?

– Надеюсь.

Клара помнила, как туго ей пришлось, когда она только приехала в Нью-Йорк с сотней долларов в кармане. И все-таки она там выжила, разве нет? Да, приходилось много трудиться, как и всем, еле-еле удавалось наскрести на квартплату, но нелегкая жизнь была частью очарования Нью-Йорка.

– Слушай, тебе надо поселиться на Манхэттене. – Пусть Глория и уезжала, она стала Кларе ближе, чем когда-либо раньше. – Кто знает, быть может, скоро и я тебя там повстречаю.

– Возьми, – Глория с нежностью обняла Клару. – Я хочу тебе это вернуть. – И стала бродить по комнате, пиная ногами разбросанную по полу одежду, пока не нашла то, что искала – фляжку с золотой бабочкой.

– Разве я не сказала, чтобы ты оставила ее себе? – спросила Клара.

– Сказала, но мне подумалось, что она тебе пригодится. На память… – Глория не договорила, а на лицо набежала тучка печали.

– Все, что нужно для памяти, у меня уже есть, – отрезала Клара. – К тому же тебе поездом ехать долго. – И вложила фляжку в руку Глории.

– Что бы я без тебя делала? – Глория спрятала лицо на плече у Клары.

– Что-то мне подсказывает, что дела у тебя пойдут отлично, – сказала Клара, потянув Глорию за выбившийся локон. – Ну, давай, пора тебе двигаться. Не трать на меня слезы. – Она стащила с кровати чемодан, ставший заметно легче, и вручила его Глории. – И не беспокойся, что скажет мама, – я тебя прикрою. Во всяком случае на несколько часов. Да, и не забудь – выйти надо через черный ход.

Глория поцеловала Клару в щечку.

– Как только приеду, сразу отправлю тебе телеграмму, ладно?

Клара проводила ее до выхода, там они в последний раз обнялись. И Глория, крепко сжимая чемодан, отправилась в путь, куда бы он ее ни привел.

– Счастливого пути, – прошептала Клара, вглядываясь в темноту.

***

Клара вернулась в свою комнату. Предварительно она так уложила подушки на постели Глории, чтобы выглядело, будто там кто-то спит – на случай, если проснется тетушка или если Клодине вздумается среди ночи проверить, на месте ли Глория. Разумеется, утром тетушка Би поймет, что Глория пропала, но к тому времени кузина уже будет не так далеко от Нью-Йорка.

Клара радовалась за Глорию, которая постепенно превращалась в самостоятельную девушку, с которой стоит дружить, и печалилась за себя, потому что теперь никому не захочется дружить с нею.

Вспомнила утренние газеты, фотографии и заголовки (она не сумела заставить себя читать статьи целиком): Лоррен указывает пальцем на Клару; на заднем плане – шокированная Глория. «ТАЙНЫ ПРОШЛОГО ЦАРИЦЫ БАЛА», «ШОКИРУЮЩИЕ СЕКРЕТЫ ОТОДВИГАЮТ ПОМОЛВКУ В ТЕНЬ», «“ОНА РОДИЛА ОТ НЕГО!” – КРИЧАЛА ПЬЯНАЯ ГОСТЬЯ». Клодина говорила, что на внутренних страницах есть и другие фото, но там в основном показано, как Лоррен пытается подняться с пола.

Клара сняла с себя одежду и отвернула в ванной кран горячей воды. Потом щедро всыпала в ванну французские соли с лавандой – тетушке нравилось их покупать, но девочек она просила «беречь их для особого случая». Ну, сейчас как раз был особый случай, если говорить о Кларе. Из крана забулькало, и ванна начала медленно заполняться.

Потом Клара завернулась в полотенце и повалилась на кровать, прикрыв глаза рукой. Тут она и почувствовала, как холодный металл браслета царапает ей веки.

У нее совсем из головы вылетело! Она помахала рукой в воздухе, глядя, как сверкают и переливаются бриллианты. Теперь она не сможет вернуть его Маркусу сразу. Ну, может быть, удастся переслать по почте из дому.

Из дому. Ее дом – не в Пенсильвании. Больше уже и не в Чикаго. Да, если уж говорить с собой начистоту, дом – это Нью-Йорк. Куда сейчас направляется Глория.

Раздался еле слышный стук в дверь. Наверное, Глория что-то забыла.

– Подожди минутку! – крикнула Клара, радуясь, что у нее есть эта минутка и можно снять проклятый браслет. Потом поплотнее закуталась в полотенце и подошла к двери. – Слава Богу, что ты вернулась, а то я совсем забыла попросить тебя…

– О чем ты забыла попросить меня?

– Маркус! – Клара отшатнулась, совершенно растерянная, и покрепче прижала к себе полотенце, чтобы оно не свалилось. – Что ты здесь делаешь?

Он вошел в комнату. Одет он был в светло-синий кардиган и легкие коричневые брюки; волосы гладко зачесаны. Судя по лицу, он не спал прошлой ночью, после приема у Кармоди. Под глазами были фиолетовые синяки, щеки покрыты коротенькой щетиной.

– Первым делом скажи, о чем ты хотела меня попросить. – От его голоса Клара покрылась гусиной кожей.

Ей хотелось задать ему миллион вопросов: «Я тебе противна?», «Сможешь ли ты снова доверять мне?», «Потеряла ли я всякую надежду из-за того, что лгала тебе?», «Сможешь ли ты когда-нибудь смотреть на меня, не вспоминая о Гаррисе? Не думая о его ребенке?», «Ты меня любишь?», «Ты меня любишь?»

Но вместо этого она лишь протянула ему руку, как обиженный ребенок.

– Браслет! Не могу его расстегнуть.

Маркус бережно взял ее за руку.

– А тебе не пришло в голову, что ему не хочется расстегиваться? – Он открыл замочек и сразу защелкнул снова.

– Э!

– Помолчи немного, а?

Маркус подвел Клару к кровати, усадил и сам сел рядом. Положил ее раскрытые ладони себе на колени, и Клара затаила дыхание.

– Я так и знал, – проговорил он, проводя пальцем по ее линии жизни.

– Что ты так и знал?

– Да так, ничего, – сказал он. – Просто я удостоверился, как ты ответишь на мой вопрос, незачем его и задавать.

– Какой вопрос? – смутилась Клара. Да, она была счастливой, смущенной и испуганной. Посмотрела на свои ладони. Руки как руки. Ну, может, чуть влажные – она же только из ванной. – Маркус, ты забери свой браслет и оставь меня. Пожалуйста.

– Ты и вправду именно этого хочешь?

– Да разве важно, чего я хочу? Ты уже все знаешь, до самого донышка. Все раскрылось до конца. И у меня ничего не осталось, – проговорила она, не сводя глаз с браслета.

– Посмотри мне в глаза, Клара, – попросил Маркус.

– Не могу, – покачала она головой. – Не могу.

Он ласково взял ее пальцами за подбородок и приподнял так, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Я хочу, чтобы ты смотрела на меня. – Его глаза были подернуты дымкой, как небо, по которому плывут легкие облака. – Это что – так трудно?

– Я не думала, что ты захочешь снова видеть меня, после вчерашнего…

– Я здесь, правда?

– Но зачем? Чтобы полюбоваться моим позором? – Она проглотила подкативший к горлу ком. – Ты же добился того, чего хотел: увидел, как Простушка Клара пала жертвой скандала. И теперь вынуждена бежать из Чикаго. Такой был у вас расчет, ведь правда же? Когда я только-только приехала.

– Да. Поначалу мы так планировали, – смущенно признался Маркус. – Но это же было до того, как я познакомился с тобой. Теперь мне это уже не нужно.

– Что же нужно тебе теперь, Маркус?

Он улыбнулся ей так, что она чуть голову не потеряла, и снова взял ее за руку.

– Мне нужна ты, Клара. Ты… – Он помедлил, держа палец на застежке браслета. – Ты поедешь со мной в Нью-Йорк летом? Когда я закончу школу.

– Что? – Клара вскочила с кровати. Ах, если бы она была одета нормально, а не закутана в это полотенце! – Ты шутишь, что ли?

– Клара, – в отчаянии воззвал к ней Маркус, – я боюсь, что никогда больше тебя не увижу.

– А ты не слышал, что вчера вечером сказала Лоррен? Ты не понимаешь, какое мнение сложилось теперь обо мне в Чикаго? И в Нью-Йорке. Да везде, если говорить честно.

– Мне нет дела до того, что ты делала и чего не делала, прежде чем познакомилась со мной. Мне есть дело только до тебя самой, сейчас. Ты мне очень нравишься. Я люблю тебя, Клара, – сказал Маркус и потянул ее назад на кровать, так что Клара села чуть не на колени ему. – У меня было время хорошенько подумать. Главное: когда я пытался представить себе, какой будет моя жизнь без тебя, ну… Я не видел вообще ничего.

Кларе хотелось сказать ему так много, что на минуту она почти онемела. Метнулась в ванную, набросила на себя фланелевый халат.

– Ты помнишь, как мы познакомились в этой самой комнате? – спросил Маркус, когда она вернулась.

– Как я могу это забыть?

– А мне хорошо запомнилось, что я сразу увидел: ты какая-то загадочная – было в тебе что-то скрытое глубоко, какая-то завеса тайны, которая ждала, пока ее приподнимут. От этого мне сразу захотелось тебя поцеловать, не теряя ни минуты.

– Не поцеловал же.

– Не поцеловал, – согласился Маркус и погладил ее по голове. – Я же все-таки джентльмен.

Ей захотелось, чтобы он поцеловал ее сейчас. Захотелось самой поцеловать его.

– А если я тебе не понравлюсь… настоящая? – встревоженно спросила она. – Если я не буду тебе нужна такая, как есть на самом деле?

– Ты всегда будешь нужна мне, Клара.

– Откуда ты это знаешь? – спросила она. – Как ты можешь быть уверен?

– А если попробовать так? – предложил Маркус. Он выпрямился, одернул кардиган и протянул ей руку. – Давай начнем с нуля. Здравствуйте. Меня зовут Маркус Истмен. А вас?