Текст книги "Назовите как хотите"

Автор книги: Джеймс Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

6

Фрэнки ди Стефано отвернулся от окна своего офиса в Гарден-Сити и посмотрел на человека в аккуратном костюме:

– Кто я, по-вашему, – какой-нибудь отморозок?

– Вот кто был отморозком, так это Гарри Стиц.

Солнечный свет затенял лицо Фрэнки и озарял безупречный костюм сидящего: мягкую шерсть и блестящие пуговицы, рассеивая последние сомнения (если у кого они были), что это действительно дорогойкостюм. Представитель городской администрации просто не имел права носить такую дорогую вещь. Он сказал:

– Парнишку застрелили. Не будь он полным отморозком, это была бы трагедия.

– Такие, как он, каждый день пачками гибнут.

– Необходимо это пресечь. Борьба с насилием – наша работа.

Фрэнки презрительно фыркнул:

– Хотите совет? Занимайтесь тем, что вам под силу.

– Стиц посягал на вашу территорию.

– Кто вам такое сказал? Да он еще вчера пешком под стол ходил!

– Это все знают, Фрэнки.

Ди Стефано прищурился, прикидывая, у кого из троих околачивавшихся в тот день в «Капитане Немо» парней хватило духу открыть рот. Посетитель – нет, давайте назовем его по имени; пусть визит его и был тайным, но отнюдь не имя. Лютер Блок (ибо это был он) ответил:

– Тебе это может не понравиться, Фрэнки. Мы узнали это из газет.

– Журналюга! – рявкнул Фрэнки. – Как звали этого ублюдка?

– Там было трижурналиста. Все стало известно прессе. Теперь каждый в курсе, что между вами была вражда.

– Вражда?! Гарри Стиц был никто – так, букашка. Не станете же вы враждовать с каждым комаром, которому вздумалось сесть вам на нос?

– Вы просто прихлопнете его, и все.

Фрэнки с шумом выдохнул и отвернулся от окна.

Лютер продолжал:

– Ни одна газета не упоминает, что это вы прихлопнули парня.

– Да я на них в суд подам!

Лютер рассмеялся:

– Еще один способ увидеть вас в суде.

Фрэнки смерил его злобным взглядом:

– Думаете, не подам? Испугаюсь?

– Может, лучше и не подавать. – Лютер пожал плечами. – Полагаю, они попросту поднимут шум – упомянут ваше имя, но никто не возьмется напрямую сказать, как именно вы причастны к делу. Ну, там, напечатают ваше фото рядом с заметкой о его гибели, скажут, что вы были конкурентами или кем-то в этом роде.

– Все равно подам.

– С каких это пор ты полюбил таскаться по судам, Фрэнки? Это же такая грязь! Некуда деньги девать – отдай в предвыборный штаб.

– Так я уже давал.

– И мы весьма вам признательны. – Лютер поправил свой шелковый галстук. – Нам не хотелось бы, чтобы с вашим именем был связан скандал.

– Не хотелось бы?

– Могут возникнуть нежелательные вопросы.

– Я знаю, как общаться с репортерами.

– Я имею в виду полицию.

– А ты можешь сказать, чтобы они не вмешивались?

Лютер усмехнулся.

– Ага. Они меня послушают, как же. У тебя есть что им рассказать?

– У меня есть алиби.

– Что ж, это дело, Фрэнки, – приезжает полиция, начинает тебя расспрашивать, а ты им ни с того ни с сего: мол, у меня есть алиби. Ты не знаешь, когда его убили. Черт возьми, даже не знаешь как.Все, что ты знаешь, ты прочел в газетах. Нет уж, будь добр прикинуться шлангом – ничего, дескать, не знаю, и все тут. Конечно, ты не знаешь, в чем дело. Я прав?

– Меня там не было.

– Где – «там»?

– В… – Фрэнки вовремя спохватился. – Нечего строить из себя окружного прокурора, мистер Блок.

Лютер покачал головой:

– Послушай, Фрэнки, мне сегодня не стоило приходить.

– Это еще почему – ты что, не можешь навестить приятеля? Или я тебе уже никто?

– Скоро сюда явится полиция.

– Да ну?

– О тебе написали в газетах, Фрэнки. Они непременно придут.

– То есть мне придется говорить с легавыми?

– Ты ведь – добропорядочный гражданин, так? Легавые – тоже люди, и притом они на нашейстороне.

– Хотелось бы.

– Тебе осталось только помалкивать. Вежливо так.

– И это не покажется им подозрительным? Я что – легавых не знаю?

– Теперь ты – не тот, что раньше. Ты – честный человек, а иначе меня бы здесь не было, так ведь? Ну и веди себя соответственно. Фрэнки, в этом городе полным-полно бывших плохих парней, которые впоследствии стали хорошими. Так что нам теперь – копаться в прошлом? Нет уж. Нам остается сказать: «Добро пожаловать в мир хороших парней, ребята». Мы хотим, чтобы всебыли хорошими парнями.

– Да уж, было бы забавно.

– Давай начистоту. Парень, который только начинает восхождение по социальной лестнице, будет карабкаться наверх любыми путями; но когда он уженаверху, он долженподчиняться законам. Он хочет, чтобы все остальные тоже им подчинялись – ведь теперь они защищают его.

– Сама Респектабельность, так, что ли?

– А почему нет? Ведь это правда? Да-да, если хочешь проникнуть в высшие круги, он должен стать уважаемым гражданином. Никаких «Фрэнки»: отныне ты – мистер Фрэнсис ди Стефано. Состоятельный гражданин.

Фрэнки кивнул:

– Ага, состоятельный.

Лютер коснулся его руки:

– Эта история со Ститцем так, однодневка. Завтра про нее все забудут. Мы похороним его – кто что узнает? Тебе же, Фрэнки, надо заострить свое внимание на более долгосрочных перспективах. Помни: у тебя далеко идущие цели, ты должен стать частью высшего общества – влиться в его элиту.

Когда Стречи в следующий раз собрала «своих американцев», она тут же почувствовала смену настроений внутри группы. Из возбужденных туристов, готовых следовать за гидом для осмотра местных достопримечательностей, они превратились в толпу злобно настроенных конкурентов. Имелся только один титул – и лишь один из них сможет купить его. Настал последний день их британского вояжа.

Стречи и Кантабуле, отстав от остальных, устроились под деревом.

– Меня не впечатлила здешняя недвижимость – дома какие-то маленькие и старые к тому же.

Стречи согласно кивнула:

– Буду откровенна с вами, мистер Кантабуле, – собственность имеет гораздо меньшее значение, чем сам титул и его атрибуты. Это как в бизнесе, когда большая компания покупает маленькую: материальная сторона дела неважна, покупают имя и нематериальные активы. Разумеется, вы смыслите в этом гораздо больше моего.

Слово «активы» его явно успокоило.

Схожим образом она преподнесла ситуацию и Линкольну Дину с Максвеллом Хоумфортом.

– Строго между нами, – заговорщицки произнесла она. – Я тут уточнила насчет герба лорда Эском, и, хотя некоторые сочтут все эти печати и прочую атрибутику просто декоративными элементами, я считаю, что именно они придают титулу реальность. Как говорится, это его «материальные активы».

Оба кивнули. Слово «активы» и здесь возымело магическую силу. Линкольн, в частности, очень заинтересовался гербом – ему, как вы помните, не терпелось поместить его на этикетки своих винных бутылок.

Мистер и миссис Ниббетт подкараулили Стречи подле своей «тойоты». Их отпускное настроение куда-то подевалось, и посыпавшийся град вопросов заставил Стречи наконец понять, отчего эта милая парочка так интересовалась местными красотами. Передача собственности, заявила миссис Ниббетт, включала обладание определенными правами – лорд Клайв вручил каждому потенциальному покупателю копию документа, в котором обозначались – если древнеанглийский язык мог хоть что-то обозначить– эти самые права.

Стречи быстро заявила:

– Полагаю, вам не следует надеяться на какое-нибудь Эльдорадо. Упомянутые в Клайдовом документе «выкупные земли, общественные земли, пустоши и арендуемые земли» сами по себе мало что стоят. Если ваш супруг станет лордом, то разработка здешних минеральных ресурсов сможет осуществляться только с его согласия – правда, не факт, что они принесут большую прибыль. Всего лишь… всего лишь активы, понимаете?

И вновь волшебное слово сработало безотказно.

Как днем раньше компанию сопровождал Джереми Бэррингтон Дауни, так и сегодня все собрались на парковке Национального треста в ожидании еще двоих: почтенного историка-любителя, специалиста по истории здешнего края Тины Гам и еще одного потенциального лорда по имени Эдгар Деларм. Он появился, когда все остальные уже были в сборе, но раньше Тины. Широко шагая по асфальту парковки, закутанный в широкий черный плащ, призванный защитить его от всех британских погодных катаклизмов, вместе взятых, этот последний злобно взирал на своих конкурентов, точно почуяв в них соперников. Миссис Ниббетт, вновь принявшая свой привычный облик дамы-путешественницы, поинтересовалась у него, не желает ли он, вместо того чтобы шататься по здешним заболоченным низинам, устроить себе экскурсию по аббатству.

– Что это за аббатство, – возмущенно прогудел тот, – если оно позволяет себе устраивать парковку прямо перед своими воротами?

– Просто сюда очень далеко добираться, – возразила было она.

– И лавочку с сувенирами. И кафетерий. Это же святотатство!

Он поплотнее запахнулся в свой плащ, точно в епископскую мантию.

Когда прибыла Тина Гам, и плащ и рот его были плотно запахнуты. Не в силах критиковать твидовую юбку, дождевик и теплую блузу Тины, он шарахнулся от ее бесстыдного белого воротничка, указывавшего на принадлежность к духовенству. Рассказ о старинной эскомской деревне, прекратившей свое существование в семнадцатом веке, но не утратившей своей зловещей загадочности, вызвал у него лишь презрительную усмешку.

– Это дикое, заброшенное, таинственное место, – заявила Тина, – на многие мили от цивилизации. Кому-нибудь нужно в уборную, пока мы не ушли?

Легкий туман окутывал травы болотистой девонширской низины. От окружавших холмов, пригретых полуденным солнцем, шел пар, точно от боков тучного стада. Где-то в ветвях деревьев бранилась сойка. Тина велела американцам пересекать деревянные мостки по одному, а когда все благополучно переправились, сделала жест замолчать – и прислушаться. Все встали, неловко переминаясь на сырой траве, вглядываясь в очертания каменистых холмов, вслушиваясь сперва в бормотанье потока, а по прошествии еще нескольких минут тишины – в чириканье птиц, вспугнутых было их появлением.

Тишину нарушил Деларм:

– Помолимся.

Тина с одобрением посмотрела на него, когда вдруг сообразила, что молитву будет произносить он сам.

– Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! [6]6
  Пс. 84:1.


[Закрыть]

Остальные неловко переглядывались, а он продолжал:

– И птичка находит себе жилье, и ласточка гнездо себе, где положить птенцов своих. [7]7
  Там же.


[Закрыть]

Легкий ветерок шевельнул листву, но бородач продолжал басить на всю округу, заставляя смолкать птиц, а свою крошечную «паству» неловко толпиться в молчании. Тина знала этот стих из псалмов, тогда как остальные только гадали, когда же это кончится. Вымученная тишина и отсутствие прочих звуков делали происходящее захватывающим, и в то же время пугающим зрелищем.

Наконец он смолк; повисло тяжелое молчание. Хотя молитва его и придала сырой лощине священный облик, никто не спешил поздравить его с этим достижением. По упругому травяному ковру Деларм решительно направился осматривать свой персональный Эдем. Прочие стали понемногу собираться вокруг Тины Гам. Она улыбнулась:

– Фу-ух, какое облегчение.

Остальные пробормотали слова согласия.

Она начала рассказ:

– На этом самом месте некогда была деревня Эском, основанная в Средние века и окончательно обезлюдевшая в семнадцатом столетии, предположительно по причине эпидемии бубонной чумы.

Миссис Ниббетт поежилась.

– О, не пугайтесь, тут больше не заразно, – поспешила заверить Тина. – Оглянитесь вокруг – видите эти странные холмики, поросшие травой? Это то, что осталось от домов. Подумать только: на этом месте когда-то жили целые семьи. В этой самой лощине небольшая группка людей вела суровую жизнь – кто пахал землю, а кто и воровал…

– Воры? – взвизгнула миссис Ниббетт.

– О да, возможно целая шайка. Кто знает? Может, где-то здесь и припрятан горшок золота. Шутка. – Она рассмеялась. Но семя было заронено.

Стречи устроилась на относительно сухой кочке. Тина Гам удивила ее. Женщина-священник безо всяких усилий освоила ремесло жулика, тогда как ее, Стречи, уже с трудом хватало на то, чтобы играть свою роль. Она продолжала рассказывать басни как ни в чем не бывало; но ведь Тина занимается этим всего полдня, а Стречи – три месяца кряду. Когда рядом был Клайв, это ее забавляло, но чем больше дней они были в разлуке, тем более гнусной и недалекой казалась ей эта затея.

Подставив лицо блеклому солнцу, она слушала рассказ Тины:

– Помните тропу, которая привела нас сюда? Скорее всего, ее некогда проложили гуртовщики; она пролегала по дну лощины вдоль ручья и вела, скорее всего, в Йелвертон. Может быть, несколько веков назад здесь остановились какие-нибудь люди, возможно, семья, – и сочли здешние холмы подходящим местом, чтобы построить небольшую ферму. А может статься, Эском служил им лишь летней стоянкой, где овцы могут получить вдоволь свежей травы и воду из ручья, а еще – эта лощина укрыта от посторонних глаз, так что версия о приюте воровской шайки не совсем, так сказать, беспочвенна.

Стречи живо представила себе, каково это – жить в этом глухом углу. Тихо, наверное, и одиноко – так же, впрочем, как и на других фермах, разбросанных по здешнему болотистому краю. Вот и Эском, решила она, оглянувшись вокруг, являл из себя всего одну ферму – усадьба плюс пара коттеджей для работников. Должно быть, на месте кочек, поросших травой, располагались хлева для скотины и амбары. Старинная, средневековая ферма, подумала она, заброшеннаяферма. На нынешних картах Девоншира иные деревни на поверку состояли всего из одной усадьбы – тот же Йилвертон, скажем, Сортридж, Греннадон, Марчантс Кросс. Сколько там от эскомской фермы до ближайшей – Св. Агаты – церкви? Три мили? Иными словами, не меньше часу ходьбы. Родители Стречи порой вспоминали о своем детстве, в котором трехмильная прогулка до школы, церкви или ближайшего магазина казалась сушим пустяком. Ныне, в эпоху всеобщего автовладения, она стала чем-то из ряда вон. Но трехмильная прогулка означала и другое – что в свое время Эском бы частью прихода. Американцы, бесспорно, это оценят: эти уроженцы страны бескрайних просторов прекрасно понимают, что такое «место, отрезанное от внешнего мира». В Штатах часто встречаются поселения, от которых не меньше дня пути до ближайшего городка. Стречи вспомнились равнины Невады или Оклахомы – огромные пространства с девственно-чистой линией горизонта, – можно было идти хоть целый день и не встретить ни одной живой души. В Англии – не так. Здесь не знают, что такое «совсем один».

Деларм попытался было пройтись вдоль заросшего русла потока, но, не пройдя и пятисот ярдов и окончательно запутавшись в зарослях ежевики, молодой поросли и водорослей, сдался и вернулся в самом раздраженном настроении.

– Ну и куда ведет это русло? Неужто до этого вашего Йелвертона?

– Не совсем так, – ответила Тина. – Так, петляет несколько миль, а потом уходит под землю.

– Под землю? – эхом откликнулась миссис Ниббетт. Само словосочетание показалось ей таинственным и магическим. – В пещеру?

– Здешние ручьи почти все такие – то исчезают под землей, то выбираются на поверхность. Этот, например, выходит на поверхность прямиком возле мельницы, а потом снова уходит под землю.

– Мельница? – Это уже был мистер Кантабуле, который уже отчаялся найти что-либо интересное для себя в здешних холмах. – А она работает? И стало быть, принадлежит поместью?

Тина рассмеялась.

– Поместью Эском не принадлежит ничего. – Она быстро взглянула на Стречи, чтобы убедиться, что их легенды совпадают. – Она не работает.

– А мы ведь видели ее, правда, дорогой? – миссис Ниббетт обернулась к мужу. – Там так грязно и все почти разрушено, но зато такой славный хозяин…

Стречи насторожилась, но вопрос задала Тина:

–  ХозяинЭскомской мельницы?

– О да. Такой славный, настоящий джентльмен. Одет как бродяга – но ведь джентльмены часто так одеваются, как я заметила.

– Значит, он назвался хозяином…

– Ну да. Он еще сказал, что пригласил бы нас внутрь, но помещение перестраивается под приют для сирот.

Тина выдохнула:

– Приют – в Эскомской мельнице?

– О, дорогая, признайтесь – вы ведь знали об этом? Наверняка вы помогаете ему собирать средства.

Тина вздохнула:

– Он попросил вас сделать взнос?

Миссис Ниббетт хихикнула:

– Вообще-то я не люблю рассказывать о своей благотворительности, но мы с Уолтером и вправду бросили пару грошей в жестянку этого славного человека. Подумать только – этот тот самый поток, который протекает рядом с мельницей! Я начинаю чувствовать себя здесь как дома.

…Чего нельзя было сказать о Стречи – во всяком случае, так она заявила в последующем телефонном разговоре с Клайвом:

– Фермы, деревни, пабы, в которых подают чай со сливками…

– Замечательно.

– Я не подхожу для сельской жизни, Клайв. Самое значимое событие в здешних местах – ежегодная сельскохозяйственная выставка в Тэвистоке. Она длится целый день. В огромных павильонах проходит отбор победителей в номинациях… ну, там, лучший садовый цветок, комнатный цветок, лучший букет, лучший овощ, лучший сад, лучший домашний пирог или кекс, лучшее вино…

– Здорово, правда?

– Таскать по выставке толпу этих чертовых потенциальных лордов утомительно,Клайв. В любом случае… я соскучилась по тебе. Здесь без тебя грустно.

Клайв сдержанно усмехнулся:

– Я скоро приеду к тебе.

– А можно я прилечу к тебе?

– Это было бы просто замечательно, но я не знаю, потянем ли мы расходы…

– Мы можем позволить себе билет на самолет.

– Это больше четырехсот фунтов.

– Я самазаплачу.

– Не знал, что у тебя есть деньги.

Стречи была не до конца откровенна с Клайвом. Как бы сильна ни была ее привязанность к мужчине, она никогда не подпускала его к своему банковскому счету. Как говаривал Микки Старр, дружба дружбой, а табачок врозь…

– Все, кроме Деларма, улетают сегодня в полдень. Он не самый общительный персонаж, так что он полетит в одиночестве.

– Тебе бы лучше за ним приглядеть.

– А что он сделает? Будет надоедать местному священнику, потом уедет обратно.

– Священнику?

– Преподобной Тине Гам – ты ведь с ней знаком. Такая славная женщина – и всегда готова помочь, за исключением тех случаев, когда Деларм начинает пороть околорелигиозную чушь.

– Тем паче за ним надо следить.

– Он безобидный. Послушай, Клайв, мы ведь партнеры– во всех смыслах этого слова.

– Это так и есть, милая.

– Не называй меня «милой». Я хочу к тебе.

– Ты нужназдесь. Послушай, милая…

– Я тебе не…

– Послушай, Стречи,тебе необходимо быть здесь – ты ведь представитель «Лейн Эстейтс». Ты должнабыть в Англии.

– Но почему?

– На время аукциона. Только так наш план сработает. Я, как аукционер, остаюсь в Штатах, а ты держишь оборону в Англии. Ты – представитель компании-владельца, и юридически поместье принадлежит тебе. Когда я продавал тебе компанию, я доверил тебе все…

– Ты знаешь,что ты можешь мне доверять.

– Конечно, я знаю, знаю, что могу. Просто я хотел сказать вот что: мы приступаем к самой ответственной стадии.

– Значит, я нужна тебе здесь?

– Абсолютно верно.

– А в Калифорнии, или где ты там есть, я тебе не нужна? О'кей, я начинаю ныть. Ты победил, я остаюсь в болотах Девоншира.

– Ты знаешь, что так лучше, милая…

Она засопела, и он поспешно добавил:

– Нет-нет, я хотел сказать «Стречи», а не «милая»! Стрей-чи. Прости. В любом случае, скоро мы будем вместе. Как же я этого жду. – Он помолчал, потом: – Люблю тебя. Правда-правда.

– И я, – выдохнула она. – Пока, Клайв.

Она нажала «отбой». Злобно посмотрела на телефон. Швырнула его на диван.

7

Клайв всегда считал, что доля риска добавляет остроты в любовные отношения. Они с Глорией лежали на широченной кровати, точно пара вертикалей кроссворда, и им было прекрасно известно, что в этот самый момент, когда Клайв наконец опустился подле Глории, самолет ее супруга опускается в аэропорт Сан-Франциско. Донжуан по натуре, Клайв никогда не ограничивался одной ночью с красивой женщиной. Заводила вроде Глории могла занимать его мысли целую неделю, а то и больше. А в отсутствие мужа Глория становилась ненасытной, точно монашка в бегах. Клайв был моложе и симпатичнее ее благоверного, у него были всеволосы – и вдобавок настоящий титул английского лорда! Она ловко ухватила его за благородную ягодицу – возможно, в последний раз – и подтащила к себе. Она уже успела пару раз укусить его – не потому, что ожидала, что из укуса потечет голубая кровь, а просто потому, что это было в ее стиле. Вот и сейчас ухо Клайва выглядело так, точно он участвовал в боксерском поединке. А он даже не мог ответить ей тем же – ведь через каких-то пару часов Глории предстояла встреча с мужем, и она должна была выглядеть свеженькой.

– Не уходи, – выдохнула она.

– Разве можно.

Клайв прекрасно знал, что в минуты страсти следует избегать говорить правду. Женщинам не надо знать, что тебе просто нужен секс, – им непременно хочется слышать, что вы их любите– впоследствии они не станут вам это припоминать. Вообще-то, в тот момент все, что вы говорите, – чистая правда, ведь окружающий мир для вас перестает существовать. Только вы и она, одни в целом свете. Не стоит портить такой момент словами правды.

Позже все и так станет ясно.

Такогоу Клайва не было добрых полгода. Где-то в глубинах его прагматичного подсознания он ощущал – понимал, – что это должен быть последний раз, когда они вместе; и смаковал каждую минуту этого блестящего представления. Пусть на дворе полдень – кто сказал, что спектакль должен быть дневным? Кульминация требовала аплодисментов, но вместо этого зал неожиданно смолк. Клайв откатился на более прохладный край кровати. Глория последовала его примеру и прилегла рядом. Кожей он почувствовал ее дыхание, когда она прошептала:

– Жаль, что тебе надо уходить.

Спектакль окончен.

– Скоро ты станешь леди Глорией – разумеется, если Линкольн выиграет аукцион.

– А он это сделает, милый. Я позабочусь.

Клайв улыбнулся и закрыл глаза. Занавес может опускаться.

Итак, план действий, думал Фрэнки ди Стефано. Первое: надо выяснить, кто проболтался про Гарри Стица; и второе: необходимо как можно скорее проникнуть в высшее общество. Любыми путями. Лютер сказал, что мне нужно побольше лоска. Это то, что надо. Мне что – так всю жизнь и ходить в преуспевших бандитах? Нет, конечно. Я заслуживаю уважения.

Он позвонил Келли в округ.

Келли спросил:

– Минуточку, Фрэнки, – ты звонишь по открытой линии?

– А что – твой телефон прослушивается?

– Может быть.

– Типом за соседним столом?

– Кто знает?

– Слушай, вам там за что платят – за то, чтобы вы ловили хулиганов на улицах, или за то, чтобы шпионили друг за другом? Вы ведь честные парни, правда?

– Без комментариев.

– Келли, мне нужно кое-что знать.

– Стоп-стоп. Давай-ка встретимся, пивка выпьем – где-нибудь вне конторы.

– Нет уж. Мне просто необходимоэто знать. Мое имя всплыло в связи с этим расследованием – ну, кто-то замочил Гарри Стица…

– Вообще-то…

– Господи, Келли, – неужто ты думаешь, что прослушивается каждое твое слово? Я могу рассказать тебе кое-что интересное – если хочешь. Пусть послушают.

– Погоди-ка…

– Нет уж, это тыпогоди, Келли. Кто-то упомянул мое имя в связи с этой хренью про Гарри Стица.

– Ну…

– Келли!

– Я слышал твое имя, кто-то что-то сказал. Точно не знаю.

– Ты хочешь поговорить о чем-то еще?

– Нет. Послушай, остынь-ка. Просто прошел слух, что Стиц ошивался в твоих краях.

– Разве этого типа нашли не в Вудберри?

– Кто-то отвез туда его тело. Но мы полагаем, что застрелили его в «Капитане Немо».

– Да ну. А это где вообще?

– Говорят, что это сделал ты.

– Я?

– Ага. Потому что Стиц покушался на твою территорию.

– В первый раз слышу.

– Кто тебе такое сказал?

– Брось, Фрэнки.

Фрэнки помедлил:

– Ну же, Келли, выкладывай. Нас никто не слышит.

– Хотелось бы. Послушай, Фрэнки, – что, если я скажу тебе имя, и что-то станется с этим парнем? Как это будет выглядеть?

– С его точки зрения? Или с твоей?

– Может, все-таки пивка попьем где-нибудь?

– Поздно. Скажи же мне чертово имя.

Келли почмокал губами, но во рту у него было так же противно, как и на душе. Он ответил:

– Послушай, раз уж у тебя нет времени выпить пива со мной, может, тебе стоит нанести частный визит парню по имени Хайми Хейнс?

Несмотря на то что он провел последние четырнадцать часов в аэропортах и самолетах, Линкольн Дин пребывал в отменно благодушном настроении. Даже когда супруга отказала ему, сославшись на женские месячные недомогания, он принялся мерить шагами внутренний дворик, довольно потирая руки и приговаривая:

– Ну, хоть ты не беременна, и то хорошо. Да я и сам, признаться, подустал. Да, полетал я сегодня прилично. Максвелл мне все уши прожужжал, пытаясь отговорить от этой затеи. И знаешь, почему? Полагаю, потому, что сам имеет виды на это поместье. Так мне Стречи сказала.

Глория сдвинула брови:

– Стречи?

– Секретарша лорда Лейна.

– Так она что, в Англии? Она же была здесь!

– Ну да, они приходили вместе – как раз в тот день, когда тебя не было. Славная девочка. Думаю, вы бы с ней поладили.

– Может быть.

– Хочешь, что скажу? Она и этот лорд Лейн – это самое… – Он указал пальцем на свой нос. – Я не удивлюсь, если они…

– Неужели?

– У меня нюх на такие вещи. Так чем ты занималась без меня?

– Ты же меня знаешь, дорогой.

– Денежки транжирила?

– Так, по пустякам.

Линкольн подошел к пруду, попробовал воду, не отрывая внимательного взгляда от черных лебедей.

– Клайв что-нибудь передавал?

Глория пожала плечами:

– Думаю, ему у нас понравилось. А как тебе Эском?

– Просто класс. – Глаза Линкольна блеснули. – У черта на куличках, вдали от цивилизации. Холмы да долины, и зелень – до черта зелени. Англия, одним словом. Зуб даю, что и тебе понравится.

– А какие там магазины?

– Это в глуши-то? – Линкольн рассмеялся. – Зато там красиво – для того, чтобы пожить пару недель в тиши и покое, лучшего места не придумаешь.

– Как здесь?

– Не совсем. У нас тут земля плоская как блин, а там – такое впечатление, что кто-то взял карту местности, да и скомкал: если не поднимаешься на холм, то спускаешься с него.

– Значит, ты купишь нам участок такойземли?

– Вообще-то, Стречи утверждает, что вместе с титулом никаких земель не полагается.

– Смотрю, вы часто виделись со Стречи?

– Славная девушка.

– И симпатичная?

– По словам Стречи, мы покупаем только титул. Большинство земель в округе принадлежит другим – за исключением разве нескольких пустошей и еще кое-чего.

– Чего именно?

– Но я вот подумал: если подвернется путный домик, почему бы его не прикупить? Она устраивала нам экскурсии – в том числе показывала дома на продажу.

– Ах, она устраивала вамэкскурсии?

– Ну да – думаешь, мы там были одни? Она – и еще один тип-англичанин. Вроде как агент по продаже недвижимости. Была у него пара вариантов.

– Дворцов?

Линкольн рассмеялся:

– А тебе бы того хотелось, правда?

Глория пожала плечами:

– С меня довольно и «леди Глории».

Трудно сказать, какой тип аукциона наиболее привлекателен для покупателей. Большинство склоняется в пользу классического варианта: все собираются в одном зале, конкуренция прямая и открытая, и точку ставит тот, кто назовет – и заплатит– наивысшую цену. Значительно меньше, но тоже хватает поклонников так называемого «голландского» аукциона, когда перво-наперво называется сумма до того астрономическая, что ее не отважится выложить никакой, даже самый сумасшедший, покупатель, а затем ставки постепенно снижаются до тех пор, пока какой-нибудь храбрец не рискнет счесть предлагаемую сумму приемлемой – и тем самым выиграть торги. Такой тип требует изрядной выдержки: как долго ты позволишь себе не вмешиваться? Потому что, если решишь вмешаться слишком поздно, главный приз достанется кому-то другому. Некоторые предпочитают третий тип – когда заявки пишутся заранее и подаются в запечатанных конвертах и никто не знает, какую сумму назвал его конкурент. Побеждает тот, кто напишет максимальную цену. Не самый интересный тип; покупатели обычно его терпеть не могут; а если ты намерен побольше содрать с этих самых покупателей, тебе не стоит предлагать им то, чего они не любят.

Клайв взвешивал в уме все три разновидности.

Каждая из них предполагала, что все участники собираются в одной комнате, что для Клайва (по определенным причинам) было крайне нежелательно. Его намерением было устроить телефонные торги – иными словами, связь с покупателями и аукционером, то есть Клайвом, должна была осуществляться посредством телефона. Что выглядело подозрительно, а подозрительный аукцион непременно отпугнет потенциальных покупателей. Долгое время он носился с идеей интернет-аукциона, когда торги осуществляются через сеть на сайте, принадлежащем частному лицу; ему нравилась мысль, что в этом случае торги затянутся на пару дней. А в эти самые пару дней покупатели могут созвониться друг с другом и жесткая поначалу конкуренция – поутихнуть. Иными словами, слишком много возможностей проколоться.

И он решился: не станем ничего усложнять.

Добравшись до Сан-Франциско, он тут же сел на телефон. Сначала он позвонил в «Экзэминер» справиться, сколько еще человек откликнулось на объявление, потом принялся обзванивать своих друзей. (Все покупатели Клайва были его друзьями – ведь никто не станет иметь дела с врагом.) После слов приветствия он горестно сообщал:

– Торги, как и договаривались, в среду, но, боюсь, аукционный дом решил сменить место их проведения.

Протесты клиентов встречались сочувственным хмыканьем. Потом:

– Знаю, знаю. Ну а что вы хотели от английского аукционного дома? Хотя я полагаю, что кое в чем они правы. Большинство заинтересованных покупателей проживают в Англии, так что едва ли целесообразно устраивать аукцион в Штатах. Не желаете ли вы приехать в Лондон до среды?

Клайв был абсолютно уверен, что этого не пожелает никто.

– Но у меня есть еще и хорошие новости – в смысле хорошие для вас.Так как большинство ваших соперников – англичане, им вряд ли удастся перебить вам цену. Вы сможете остаться в Штатах и утереть им нос. Вы даже сможете это сделать, не вставая с кресла.

Далее шли пространные разъяснения, как проходят телефонные торги, что это совсем просто, и, как логическое завершение, давался соответствующий телефонный номер. Большинство охотно согласились. Кроме Деларма: его не было на месте. Некто с жутким бостонским акцентом (таким, что даже привыкший к всевозможным выговорам Клайв поморщился) сообщил, что дела задержали мистера Эдгара Деларма в Соединенном Королевстве. Клайв немедленно объяснил, что он звонит в связи с этими самыми «делами» – правда, не из «Съединенного Кралевства» – и что мистер Деларм очень рассердится, если ему не сообщат об этом звонке.

Тогда невидимый бостонец дал ему лондонский номер. Что обеспокоило Клайва: что-то вынюхивает мистер Деларм?

В это самое время упомянутый мистер Деларм поглощал свой ужин в паршивом отеле в Паддингтоне. Пожелай он, чтобы ему прислуживали за столом, он поверг бы персонал в состояние ступора: никто из постояльцев не желал ничего подобного. Более того, большинство стыдилось даже упоминать, что они жили здесь.