Текст книги "Назовите как хотите"

Автор книги: Джеймс Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

Близился вечер.

Линкольн пристально рассматривал огромный, пустой, но тем не менее уютный камин.

– Что ж, еще куда ни шло.

Ферма, в которой они находились, несколько месяцев была необитаемой, посему внутри было так холодно и одиноко. Всю мебель вывезли – но Стречи подумалось, что так оно, скорей всего, и к лучшему, ведь теперь каждый может представить на этом месте собственные диваны и кресла, а не те громоздкие уродства, что наверняка населяли этот дом прежде. В конце концов, вкусы богатых американцев и девонширских овцеводов изрядно разнятся.

Тем временем потенциальные лорды успели порядком подустать от второго дня пребывания. Усталой походкой они плелись за Джереми, вглядывались в пыльные окна, поджав губы и не оглядываясь друг на друга. Ниббетты предпочли бы и дальше осматривать достопримечательности, а Кантабуле злился, тщетно ожидая какого-то звонка по мобильному телефону. Только Линкольн пытался смотреть на вещи с оптимизмом:

– В этот камин придется пихать здоровые дрова – ну да ничего, здесь полно деревьев.

Максвелл рассмеялся:

– Ты что, и вправду собрался лесорубом заделаться? Послушай, если тебе так уж хочется дом в горах, поехали обратно – в Америке купишь – настоящий, с печью и центральным отоплением. Ну, там, бассейн тебе, игровая комната, спутниковая тарелка; будешь ездить на рыбалку и охотиться на оленей. А здесь ты на кого охотиться собрался? Тут, кроме коров да баранов, никого нет.

Линкольн тем временем заглядывал в пустой буфет. На его лысой макушке красовалось грязное пятно.

– А если пробить перегородку между этими комнатами, можно устроить танцевальную залу.

– Танцевальную залу? Ты же не танцуешь.

– Ты хоть раз смотрел исторические фильмы? Ну, там, по романам всяких Джейн Остин или Бронте? «Джен Эйр», или как он там назывался? Когда в дом въезжают новые хозяева, они первым делом устраивают бал – приглашают всех соседей.

– Ага, на который приезжает какой-нибудь забавный старикан с тремя незамужними дочерьми? Опомнись, Линкольн, это восемнадцатый век.

– Это традиция.

– И потом, что скажет Глория, когда увидит, что ты отплясываешь с дочкой соседа?

– Найдет себе какого-нибудь парня в трико.

– Господи, Линкольн, прекрати. Это все пустые мечты.

Улучив минутку, Стречи отозвала Линкольна в сторону:

– Меня беспокоит ваш Максвелл, – сказала она. – Он все время выказывает свой пессимизм. Вам это не кажется странным?

– Это его нормальное состояние.

– Более того. Неужели он проделал весь этот путь только для того, чтобы бурчать по каждому поводу?

– Такой уж это человек.

– Надеюсь, что это правда, Линкольн. Ну, разумеется, вы знаете его много лучше, чем я. Мне просто интересно… ладно, проехали.

У нее был обескураженный вид – что вполне объяснимо. Фраза: «Ладно, проехали» – старый, испытанный способ. «Проехали что?» – немедленно повелся Линкольн.

– Нет-нет, неважно. Мне не следовало этого говорить.

– Говорить что?

– Ну-у… вам ни разу не приходило в голову, что он пытается вас отговорить?

– Всю жизнь он пытается меня от чего-нибудь отговорить. Послушали бы вы его, когда я собрался жениться на Глории.

– Да нет же – отговорить от этого.

– От покупки дома? Это будет нетрудно.

– От всейзатеи. Лордом должен стать только один из вас. Может, он…

Стречи пожала плечами, вложив в это движение как можно больше смысла.

Линкольн хмыкнул:

– Так Максвелл и не собирается становиться лордом.

– Это он вам так сказал?

– Ему не надо было ничего мне говорить. А что – вамон сказал что-то другое?

– Повторяю, мне не стоило этого говорить.

Она развернулась и ушла.

На Тине Гам были брюки. Она забралась на самую верхнюю ступеньку хлипкой деревянной стремянки. С плеча преподобной свисал отрез ткани, в зубах были зажаты несколько гвоздей с широкой шляпкой, а за поясом красовался огромный молоток. Она пыталась закрепить вышитый покров на деревянной рейке, прибитой к стене часовни Богородицы. Работенка, прямо скажем, не из легких. Покуда ее плечи и верхушка лестницы принимали на себя вес покрова, она закрепляла его край, приколачивая гвоздями к рейке и молясь, чтобы дюймовые гвозди выдержали тяжесть длинного вышитого куска ткани. Гвозди забивались в половину длины, с учетом, что покров впоследствии придется снимать. Чем больше гвоздей – тем лучше: вот секрет равномерного распределения веса покрова. К сожалению, материя – искусственный шелк – оказалась тонкой и непрочной, и все время провисала. Когда покров натягивался, ткань вокруг гвоздей рвалась – а натягиваться ей приходилось, ибо вышитые на покрове символы были расположены неравномерно, отчего тот, собственно, и провисал.

Рейка была сделана из старинного дуба – красивая, но для подобных целей малопригодная. Местами древесина была прочнее камня, а кое-где испещрена старыми дырками. Помимо этого, в ней застряло изрядное количество ржавых гвоздей, поднакопившихся за долгие столетия использования. Так что простая на первый взгляд задача закрепить покров оборачивалась непредвиденными сложностями.

По крайней мере, так показалось Тине. Не самая лучшая рукодельница – хотя, бесспорно, более умелая, чем миссис Хэргрив, что приходила каждый день убирать церковь цветами, – Тина за годы работы в сельской приходской церкви обнаружила, что ее познания азов плотницкого мастерства и домашнего хозяйства изрядно возросли. Она постоянно что-то мастерила и подделывала в зданиях своих четырех церквей. Даже в ее коттедже, хоть он и был построен относительно недавно, что-нибудь постоянно нуждалось в починке. Любой ремонт, который она была не в состоянии сделать сама или выклянчить у местных торговцев-благотворителей, становился недопустимой прорехой в ее скудном жалованье; и лично Тина считала, что эти деньги можно потратить на гораздо более нужные вещи, чем содержание дома Божьего. Или домов,поправлялась она, – зачем Ему целых четыре дома в ее немноголюдном приходе? Даже на Рождество или праздник урожая во всех четырех церквях едва набралось бы народу, чтобы до отказа заполнить самую маленькую. Все равно теперь люди в церковь ездили– так почему не проехать лишние несколько миль? Если уж поставить все на деловые рельсы, разве нельзя внедрить несколько рационализаторских идей? К примеру, закрыть неприбыльные предприятия и сузить рынок сбыта? Правда, если уж рассуждать так до конца, бормотала про себя преподобная, то придется закрыть всё,а здания отдать под местные игровые клубы. Оставить пару кафедральных соборов в крупных городах, выплачивать им субсидии и время от времени сдавать в аренду какой-нибудь кинокомпании для съемок исторических драм, а праздничные службы транслировать по ТВ; всю же остальную собственность распродать, а вырученные средства потратить на благие цели. А еще лучше было бы перенести все это в Интернет. Скажем, www.easychurch.com – гиперссылка прямиком к Господу Богу. Помолись в киберпространство.

Она замолчала. Сняла с плеча ткань – большую часть веса коей до сих пор принимала на себя лестница – и принялась осторожно развешивать на гвозди, тщательно следя за тем, чтобы шелк не натягивался. Наконец все сто сорок четыре квадратных фута покрова свисали вниз. На собравшемся в складки голубом фоне красовались яркие фигурки детей – вышитые, в виде аппликаций и даже приклеенные. Между ними красовалась надпись: «Национальная федерация Союзов матерей. Эскомский приход. Св. Агата, Св. Андрей, Св. Винифрид и Св. Бид». А внизу – благозвучный слоган: «Рука, качающая колыбель, правит миром».

Покров этот являлся плодом трехлетних упорных усилий пожилых леди из местных приходов; каждый год он обзаводился все новыми украшениями. В первый год приход Св. Андрея пришлось опустить, поскольку не нашлось ни одной пожилой леди, которая согласилась бы взять на себя ответственную задачу вышить название церкви, и Тине пришлось улещивать и упрашивать, чтобы на следующий год оно наконец появилось. Украшения, вышитые на пологе, служили источником постоянных споров и раздоров. Ибо для той, что его вышила, оно значило очень многое – в этом скудно населенном краю семей-кланов подобные вещи были очень важны, – в то время как Тина и остальные (исключая тех самых пожилых леди) не понимали в них решительно ничего. Возможно, оттого, что качество вышивки оставляло желать лучшего.

Тина осторожно разгладила складки ткани.

Глухой голос сзади нее пробасил:

– Какова мать, такова и дочь ее.

Тина быстро – слишком быстро – обернулась, оступилась и едва успела ухватиться за ручку стремянки, чтобы не упасть. В проходе стоял огромного роста бородач. Он добавил:

– Книга пророка Иезекииля, стих сорок четыре.

Она добродушно улыбнулась:

– Цитаты – мое слабое место.

Тот ответил елейной ухмылкой:

– Материнство равносильно святости.

Она помедлила.

– Это ведь не Иезекииль?

– Это вообще не цитата. Мои собственные измышления.

Она кивнула. Раз так, подумала она, я лучше останусь на лестнице.

– Однако, – продолжал незнакомец, – сказано в Писании: «Да оставит муж отца своего и матерь свою, и прилепится к жене своей. И да будут они одной плотью».

– Книга Бытия? – наудачу ляпнула она.

Тот просиял:

– Так вы знаете Библию? Ну конечно же, мы ведь в доме Божьем.

Она глупо ухмыльнулась. Интересно, долго ей еще так стоять?

–  Вы– мать? – пророкотал он.

– Вообще-то нет.

Он взглянул на покров:

– Но помогаете вашейМатери?

– На самом деле, я помогаю шести пожилым леди. Предполагалось, что они закончат работу ко Дню матери. – Она улыбнулась. – Но который год они не успевают.

– Пожилым леди из Союза матерей Эскома?

Тут до нее дошло: ба, да он американец. Это многое объясняет. Она принялась спускаться.

– Эти пожилые леди и естьСоюз матерей. Настоящиематери слишком заняты своими детьми. – Она спрыгнула на пол. – Они когда-то тоже нянчили детей, во всяком случае некоторые из них… Вы пришли посмотреть церковь?

Он кивнул:

– Все. – Он огляделся. – Слишком много украшений, правда. Нет, я не имел в виду покров – это работа истинно верующих, – но сама церковь чересчур нарядна.

– Думаете?

– Это Высокая церковь?

– Господи, нет. Впрочем, остальные не ниже. [5]5
  Каламбур. Имеется в виду так называемая «Высокая церковь» – направление англиканской церкви, тяготеющее к католицизму; придает большое значение авторитету духовенства, таинствам, обрядности и т. п.


[Закрыть]Вы сказали – все?

– Гм?

– Вы сказали – все. Все… что?

– Церкви эскомского прихода.

Тина посмотрела на него уже другими глазами.

– А-а… так вы… – Она вопросительно вздернула брови. – Вы, случайно, не…

Их взгляды встретились.

– Полагаю, что да.

– О Господи! Новый лорд?

– Поместья Эском? Да, это я.

– Ну да, конечно! Не лорд же канцлер! – И она рассмеялась.

Деларм посмаковал фразу – про себя он повторял ее много раз, но здесь, на английской земле, она должна была прозвучать впервые:

– Я – новый лорд поместья Эском.

Стречи искренне надеялась, что после этих надоедливых туристов ей удастся-таки посидеть в тишине и одиночестве у камина. Камин в пабе горел десять месяцев в году – отчасти для удобства туристов, а отчасти из-за того, что по вечерам в Девоншире бывало прохладно. Но от Джереми ей отделаться не удалось. Под предлогом того что ему надо обсудить с ней дела и события текущего вечера – мол, вдруг «ее американцы» решат-таки прикупить здешнюю недвижимость, – он угостил ее кружкой теплого пива в «Серпе и мотыге» и предложил продолжить беседу за ужином. Стречи уточнила, где именно, и Джереми тут же сделал непростительную ошибку: сказал, что «Серп и мотыга» – весьма подходящее заведение. Она согласилась только на вторую кружку пива.

– Славный паб, – пробормотал он. – Когда вы предложили «Серп», мне подумалось: раз девушка знает, где можно найти приличный паб, то она знает себе цену. – Он искоса взглянул на нее, и ей это не понравилось.

– Вы ведь не отсюда, верно?

– Боюсь, что нет.

– Ну да, эти ваши американцы смотрят на вас как на кладезь премудрости. Так откуда вы?

– Нет уж, кто здесь кладезь премудрости, так это вы.Вы столько знаете о недвижимости.

Он помедлил с ответом:

– Если ваши клиенты решатся что-то приобрести, они вам заплатят?

– А, так вы уже подсчитываете, сколько вампридется заплатить мне за то, что я нашла вам покупателей?

Он мужественно хмыкнул:

– У насв Англии так не принято.

– Я – тоже из Англии, Джереми.

– Но вы – не агент по продаже недвижимости. Будь вы им, мы бы поделили комиссионные пополам, но, так как вы выступаете посредником, вы тоже, получается, покупатель…

– Один процент.

– Простите?

– Мы берем один процент от стоимости покупки.

Она ожидала, что он начнет торговаться, но вместо этого услышала:

– Кто это – «мы»?

– Наша компания, – расплывчато ответила она. О Клайве лучше пока не упоминать.

Джереми сказал:

– Мы сами работаем на полутора процентах.

– Но вы же – единоличный агент?

Он осторожно кивнул. Она быстро ответила:

– Тогда ваш процент больше.

– К сожалению, нет. Полагаю, если бы нам пришлось платить за наем – что делается крайне редко, – то нам пришлось бы взимать еще пятнадцать процентов.

– Пятнадцать процентов от чего?

– От нашего вознаграждения, разумеется.

– Пятнадцать процентов от полутора процентов? Неужели вы серьезно полагаете, что мы стали бы работать за каких-то ноль двести двадцать пять сотых процента – пару сотен фунтов? На это даже билета на самолет не купишь.

– Гляжу, с арифметикой у вас полный порядок. Но здесь вам не Америка. Комиссионные у нас значительно меньше. – Он хрипло усмехнулся. – Не знаю порой, как нам удается сводить концы с концами.

– Один процент от общей суммы сделки, или нам не о чем разговаривать.

Он покачал головой и прищелкнул языком – точно ребенка успокаивал. Однако Стречи не была уверена, что они смогут что-то получить от покупки недвижимости. Клайв поручил ей разведать обстановку на рынке и оценить реакцию клиентов. «Обрати внимание, какое жилье кто выберет», сказал он. Но зачем? Она уже привыкла во всем подчиняться Клайву. Стречи, всегда такая спокойная и самоуверенная, позволила обаятельному мошеннику устанавливать правила и принимать решения. Способность к критическому анализу оставила ее, и она всецело подчинилась ему.

– Вы ведете игру, – огорошил ее Джереми.

– М-м?

Джереми был прав: игра действительно велась. Та самая игра, о которой ей было известно, – продажа титула по завышенной, мягко скажем, цене – была не единственной. Клайв упоминал недвижимость, и другая Стречи, которая беспрекословно ему подчинялась, подумала, что помогает потенциальным лордам почувствовать себя дома. Если же она станет показывать им дома, они живо представят, что живут здесь. Лорды поместья.

– А я люблю играть в игры, – улыбаясь, продолжил Джереми.

– Что вы имеете в виду?

Он понимающе улыбнулся:

– Все эти «поиски недвижимости» – чистой воды надувательство, правда ведь? Хотите, чтобы я купился? Вы играете со мной в игру, мисс Стречи, но полагаю, что пора раскрыть карты.

Одним глотком она осушила кружку:

– Спасибо за пиво.

– Не так быстро. – Он положил ей руку на запястье. – Где вы остановились?

«Вот и хорошо, – подумалось ей, – он не знает, что я живу здесь».

– У друзей.

– Я их знаю? Вообще-то я знаю почти всех в округе – работа такая. Держу пари, снимаете комнату в каком-нибудь хорошеньком отельчике. Полагаю, в одиночестве?

– А может, я сплю с мистером Кантабуле.

Он пристально посмотрел на нее:

– А может, мы сходим куда-нибудь поужинаем? Я знаю парочку мест. Или купим бутылочку и ко мне?

– Нет, спасибо.

– Не сидеть же вам весь вечер одной?

– Я устала.

Что со мной такое, спрашивала она себя. Обычно я запросто таких отшиваю, а не позволяю заманивать себя всякими двусмысленностями. Что это я, в самом деле?

– Не беспокойтесь, – улыбнулась она. – Держу пари, кто-нибудь из моих клиентов да соберется прикупить у вас домик.

Его рука вернулась на ее запястье.

– Контора давно закрылась, – ответил он. – Не нужно нам никакой недвижимости. Мы говорим о том, как лучше провести остаток этого чудесного вечера.

Видел бы сейчас Микки, подумалось ей, как я не могу отделаться от подвыпившего типа в баре. А ведь он называл меня Снежной королевой, пока не узнал получше – и тогда я стала его Ледяной принцессой. Она поспешно сказала:

– Мне пора.

Джереми только крепче сжал ее запястье. Она напряглась. Целься в горло, вспомнилось ей. Р-раз – и все.

Так они замерли, уставившись друг на друга. И тут раздался женский голос:

– Мисс Стречи! Я подумала, вдруг вы здесь.

Оба разом обернулись.

Спустя мгновение она узнала эту темноволосую веснушчатую особу – а та тем временем уже повернулась к Джереми Бэррингтону Дауни:

– А, это вы, Джереми. Надеюсь, не помешала?

Она одарила их широкой улыбкой.

Джереми кивнул:

– Ваше преподобие.

Тина подняла брови:

–  Моепреподобие! Как официально-то. Все в порядке, мисс Стречи?

По выражению лица Тины можно было догадаться: она заподозрила, что это не так.

– О, прекрасно! – откликнулась Стречи. – Простите за избитую фразу, но я только что собиралась сказать, что мистер Дауни как раз собирался уходить.

Пару мгновений все трое изображали живую картину, потом Джереми отвесил легкий поклон и ушел.

– Спасена духовным воинством, – пробормотала Стречи.

Тина ухмыльнулась:

– Никто не способен отвадить непрошеных гостей быстрее, чем священник. Еще по одной?

Они присели за столик в углу. Поначалу Стречи даже позабавило, что ее спасла женщина, притом женщина-священник, но вскоре обнаружила, что ей придется выдержать еще один допрос. Тина подалась вперед, ее устремленные на Стречи глаза блеснули:

– Вы были не до конца со мной откровенны.

– Что вы имеете в виду?

– Вы сказали, что приехали с целью подготовки к прибытию нового лорда Эскома. Но онуже здесь.

– Как – здесь?

Вид у Стречи был определенно обескураженный, так что Тина подняла свою кружку с пивом и сделала хороший глоток:

– Сегодня днем он заходил ко мне.

Стречи нахмурилась.

– Сказать по правде, он – не совсем то, что я ожидала увидеть. Адское пламя и проклятие.

Стречи уставилась на нее.

– Смахивал на какого-нибудь ветхозаветного пророка. Стоял, понимаешь, около меня и разглагольствовал себе в бородищу: мол, женщина-священник – это отвратительно. Вы меня ни о чем таком не предупреждали. – Тина оглянулась на пустой бар. – Разумеется, я имею в виду нашего временноголорда.

– Я… что-то ничего не понимаю, – пробормотала Стречи. Скрывать это не было смысла.

– Вы прекрасно знали, что он из себя представляет. Вы ведь его видели?

Стречи кивнула.

– Что именно он сказал?

– Что храм Божий не нуждается в идолах. Кстати, на этом вашем лорде были туфли от Гуччи.

– Неужели от Гуччи?

– Я, может, не могу позволить купить такие, но читать-то я умею. О да, Библию он знает. Целыми цитатами: огнь и сера, бичи и скорпионы. Может, во время воскресной проповеди он неотразим, но – не мой тип. У нас в богословском колледже были такие типы, и я искренне надеялась, что они не расползутся повсюду. Они порочат доброе имя церкви.

Постепенно до Стречи начало доходить, кого именновидела Тина.

– На нем что – была ряса?

– Не было. На мне, кстати, тоже. Но это делу не помогло. Я была одета в комбинезон – вешала покров; и он, должно быть, решил, что я просто рабочий-оформитель.

Стречи улыбнулась.

– Будь я церковным старостой или супругой викария – еще куда ни шло, но священником – нет уж. Противоречит учению Иисуса Христа – и, стало быть, святого Павла, по меньшей мере в тот период, когда его поразил солнечный удар. Это старинная тема для спора – часами можно проговорить. Видите ли, все Его ученики были мужчинами.Когда Иисус наказал им идти и проповедовать Его учение, Он использовал слова вроде «мужи» и «отец», но это ведь были всего лишь метафоры, понимаете? Он имел в виду все человечество.Но ваш мистер Деларм ратует за буквальную трактовку библейских символов – а это опасно – и считает, что проповедовать Господа – удел мужчин.

– Деларм, – пробормотала Стречи.

– А удел женщин, очевидно, – «быть вином плодоносным». Вам следовало предупредить меня, Стречи.

– Гм. – Очевидно, так и действительно было бы лучше всего. – Мистер Деларм немного опережает события. – Тина недоуменно вскинулась. – Он еще не лорд.

– Это многое объясняет – но продолжайте, прошу вас.

– Не знаю, как бы вам объяснить. Э-э… словом, мистер Деларм только надеетсястать лордом Эском. Пока ничего не решено.

Тина нахмурилась:

– Но ведь титул былпродан. С аукциона, за пять с половиной тысяч фунтов.

– Надеюсь, емувы об этом не сказали?

– Нет. – Тина уставилась на нее. – А разве… не ему?

Стречи покачала головой.

– А откуда вам известно, за сколько продали титул? Об этом что – вся округа знает?

– Нет, конечно. Да и я узнала это потому лишь, что была изначально вовлечена в процесс. Стречи, вам ведь было известно, что мистер Деларм не в курсе, за сколько Клайв купил титул. Выходит, вы собираетесь извлечь из него прибыль. – Тина покачала головой – укоризненно, но не осуждающе. – То есть он его пока не купил?

– Нет.

Тина снова подалась вперед:

– Пожалуйста, найдите кого-нибудь еще! Продайте одному из ваших славных американцев.

Стречи ошарашенно уставилась на нее:

– К-каких американцев?

– Тех самых туристов, которым вы показываете окрестности. Я видела вас из окна, когда вы бродили возле церкви Св. Агаты. А миссис Хэргрив рассказала мне, что видела вас всех у Св. Бида. – Тина прищурилась. – Пусть я и не католической священник, но вашу исповедь выслушаю с удовольствием. Ну же, облегчите душу. Вы ведь продаете титул?

Стречи кивнула.

– По сильно завышенной цене, верно?

Стречи поежилась.

– А теперь слушайте меня, Стречи: я расскажу вам, как правильно вести себя на исповеди. Вы должны говорить – и говорить откровенно, а не сидеть тут, как провинившийся ребенок, пожимая плечами и уставившись в пол. От вас требуется признание в ваших грехах. Понимаете? Если да, то повторяйте за мной: я продаю титул лорда Эском.

Стречи оглянулась по сторонам. Никто не слушал их, никто не обращал на них внимания. Казалось, присутствие священника нарочно отогнало всех в дальний угол бара.

– Так и есть, – тихо сказала она.

– Скажите на словах.

– Я продаю титул лорда Эском.

– За..?

– За сколько купят.

– Но больше, чем за пять с половиной тысяч фунтов?

– Да.

Тина поцокала языком:

– Они там все что – с ума посходили? Нет, подумать только – платить такую кучу денег только за титул и пару полуистлевших кусков пергамента? Вам ведь известно, что его и лордом-то назвать нельзя? Во всяком случае, права заседать в палате лордов этот титул не дает.

– Тем не менее этот титул настоящий– в своем роде.

Тина покачала головой.

– Стречи, мне стыдно за вас. Вы ведь продаете воздух! Ну же – за сколько вы рассчитываете его сбагрить?

– Я и правда не знаю. Выяснится только на аукционе.

Тина воскликнула:

– Аукцион! Ну, во всяком случае, вы сами сознались. Ну что, какую мне на вас наложить епитимью? Сдать полиции?

– Нет, – улыбнулась Стречи. – А как же тайна исповеди?

– Я же вам говорила, что я – не католический священник. Хорошенькая исповедальня – паб «Серп и мотыга».

– Бог вездесущ.

Тина швырнула в нее картонной подставкой для кружки.

– Не учите священника теологии! А вообще, я не могу сдать вас полиции. А знаете, почему? Потому, что формально вы закона не преступали. Что мне теперь прикажете делать?

Стречи покорно ждала.

– Предлагаю сделку, – заявила преподобная. – Мистер Деларм отменяется сразу. Но остальные – конечно, если больше никто из них не окажется оголтелым фанатиком – вполне могут купить титул, причем за сколько пожелаете. – Она улыбнулась. – Вообще-то, я даже могу помочь – чтобы убедиться, что он попадет в руки какому-нибудь славному богатенькому американцу, которого без труда можно будет уговорить пожертвовать энную сумму на благоустройство своего поместья. Ну, что скажете?

Стречи с трудом сдержала удивление:

– А у меня есть выбор?