Текст книги "Назовите как хотите"

Автор книги: Джеймс Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

Клайв заставил свои губы дрогнуть:

– Я не привык, чтобы в моих словах сомневались.

Линкольн усмехнулся:

– Ну да, вы ведь лорд и тому подобное. И вот что я вам скажу: я проверял, существует ли титул лорда Эскома.

Брови Клайва приподнялись. Он казалсяневозмутимым, но боялся сказать хоть слово.

Линкольн продолжал:

– Мой адвокат сверился с какой-то книженцией под названием «Реестр манориальных документов» и выяснил, что этот ваш титул уходит корнями в пятнадцатый век. – Он улыбнулся. – Звучит убедительно. Но имеете ли вы право продавать его?

Клайв напрягся, чтобы лучше походить на чопорного англичанина, но Стречи коснулась его руки:

– Будьте снисходительны, милорд. Америка далеко.

Клайв решительно объявил:

– Слово джентльмена и есть его гарантия.

– Вообще-то, милый Клайв, она права – Америка далеко. Если вы продадите мне титул, вам придется предъявить документы – эти, как их… акты. В любом случае, всем займется мой адвокат. Кстати, он сказал мне, что вы в доле – это так?

Клайв опустил глаза:

– Таков обычай.

Линкольн ухмыльнулся:

– Десять процентов, верно?

Клайв кивнул:

– Вы и вправду хорошо подготовились.

– Слишком хорошо, Клайв. Как только я получаю документы, вы получаете деньги.

– Я полагаю, ваш адвокат также упомянул о задатке?

Глаза Линкольна сузились, однако лицо его сохранило добродушное выражение. Он проглотил наживку – что от него и требовалось.

– Я посчитал, что он имел в виду свое вознаграждение. Послушайте, дорогой Клайв, вернитесь-ка и присядьте за стол. Мы все хорошенько обговорим.

Клайв не сдвинулся с места. Хотя тоже заулыбался:

– А мы точно не будем попусту тратить ваше и наше время?

– О, ради Бога, присядьте. Обговорим все детали, ладно?

Два дня спустя Клайв и Стречи уже были в Кармели, где их ждала встреча еще с одним потенциальным лордом – мужчиной огромного роста. Этот последний пришел на встречу в сопровождении адвоката. Что отнюдь не побеспокоило Клайва – напротив, присутствие адвоката указывало на серьезность намерений покупателя.

– Перво-наперво, – начал адвокат, – я намерен с помощью поверенного лорда Клайва составить документ, в котором будет четко оговорено, что именно покупается и за какую цену.

Клайв пробормотал:

– Продажа будет проводиться через аукцион.

– Мне это уже не нравится.

Клайв сокрушенно кивнул. На адвокате был бледно-голубой костюм из легкого материала – до того легкого, что он просто чудом оставался непрозрачным. Хотя у парня был вид офисной крысы, лицо и руки его покрывал загар. Он повернулся к своему клиенту:

– Довожу до вашего сведения, сэр, что права обладателя титула будут весьма ограниченными. Возможно, вы даже не сможете передать титул по наследству.

– Сможете, – успокоил его Клайв. – Мистер Деларм сможет передать титул напрямую своим детям – признанным им таковыми, разумеется.

Клайв сказал это, чтобы поддразнить клиента, – ему уже было известно, что тот является ярым почитателем Библии. Это был, как уже упоминалось, человек огромного роста, к счастью наделенный подобающим христианским смирением. Что не мешало ему быть обладателем мощного торса и окладистой черной бороды. Такая борода могла баллотироваться в президенты сама по себе. И выиграть выборы. Внезапно из ее недр раздался глухой голос:

– Все дети признаны Господом. Уверяю вас, моирождены в законном браке.

– Мы так и думали, – сказал Клайв.

Борода снова пробасила:

– Значит, титул будет именоваться лорд Эском? Тогда как будет зваться мой сын?

– Так же, как и сейчас. Он будет говорить о вас: «Мой отец, лорд Эском», но титул получит лишь как наследство, – улыбнулся Клайв. – Вас это беспокоит?

Глаза мистера Деларма были темны, как беззвездная ночь. Вмешался адвокат:

– Вы упомянули земли и собственность?

Клайв покачал головой:

– Речь идет лишь о титуле и некоторых правах относительно границ и «невостребованных» земель – разумеется, в пределах поместья согласно праву копигольда. [3]3
  Копигольд, держание по копии – феодальное земельное держание в Англии, предполагавшее, с одной стороны, феодального собственника земли, лорда, а с другой – держателя-крестьянина, фактического владельца этого земельного участка, уплачивавшего лорду земельную ренту.


[Закрыть]Еще кое-какие права относительно минеральных ресурсов, – как бы невзначай добавил он.

– Минеральных ресурсов? – в один голос переспросили Деларм и его поверенный.

– О, не беспокойтесь – это всего лишь означает, что земли поместья не могут разрабатываться без вашего согласия. Вряд ли вам понравится, если в вашем поместье, точно кроты, начнут рыться какие-нибудь золотоискатели?

Клайв усмехнулся над абсурдностью этой идеи (прекрасно, однако, сознавая, что клиенту и его адвокату она отнюдь не покажется абсурдной). Не давая им опомниться, Клайв продолжал:

– Не пугайтесь: ваши прерогативы четко документированы, и после того, как вы станете собственником титула, наряду с ним вы получите и все сопутствующие документы – кстати, старинные, написанные на настоящем пергаменте. Фактически, вы заплатите только тогда, когда они будут у вас на руках.

Глаза мистера Деларма сверкнули. Тут Стречи и выдала:

– Кстати, вы знаете, что старинные пергаменты сами по себе могут стоить больших денег? Такие случаи бывали. Смешно, правда?

– Пошло и вульгарно, – отрезал Клайв. – Ставить деньги выше наследия.

Стречи продолжала:

– Помимо этого, у вас будут кое-какие забавные привилегии. Например, в ваш день рождения вы имеете право вывесить свои знамена в церкви. Вы ведь богобоязненный человек, не так ли?

Глухим голосом мистер Деларм подтвердил:

– Так и есть. – Он покосился на них. – Надеюсь, вы можете сказать то же самое о себе.

Клайв помялся:

– Ну, не то чтобы очень…

Деларм перебил его:

– «И сказал Господь: помыслы мои – не есть помыслы ваши, и пути мои несть ваши пути».

– Аминь, – хором откликнулись Клайв и Стречи.

Скажите, вы когда-нибудь бывали в Кармели? Стречи пересмотрела кучу путеводителей – начиная от Фроммерса и заканчивая «Калифорнией за двадцать долларов в день», – но, судя по прочитанному (равно как и по содержимому кошелька Клайва), они вряд ли могли позволить себе ночлег даже в палатке. Так что пришлось им снова нарезать километры по шоссе 101, чтобы вернуться в Сан-Франциско. Когда они наконец добрались туда – усталые как черти, с темными кругами под глазами, – их сходство с представителями английской аристократии несколько поубавилось. Клайв лихо припарковал взятое напрокат авто в сан-францисском духе – колеса под углом 45 градусов к тротуару, мотор включен, – и они поплелись в свою квартирку. Там царил кислый дух запустения. Карабкаясь по лестнице, Стречи вдруг подумала, что, несмотря на постоянную мигрень, ей здесь нравится. Как сказал бы Микки, ее «прет жить в трущобах».

Когда они очутились в квартире, Клайв наконец озвучил мысль, которая беспокоила его все последнее время:

– Проблема в том, что нам придется ждать денег еще довольно долго. До дня торгов на нашем счету, мягко скажем, негусто.

– То есть на ужин у нас…

– Да нет же, Стречи, на ужин я наскребу. Но эта комната…

– Не место для настоящего лорда?

Он устало улыбнулся:

– И для его леди.

Он бросил портфель на кровать. Вверх взметнулось небольшое облачко пыли.

Она шутливо погрозила ему пальцем:

– Ой, подумаешь, аристократ…

– Мне пришлось раскошелиться, чтобы стать им.

– Ага, на целых три тысячи. А во сколько тебе обошелся Эском?

Он потрепал ее по подбородку:

– Пять с половиной. Видишь ли, мой титул – так, приступ мании величия. Я – лорд Клайв из Лоуэр-Марш, и все – кроме титула, у меня ничего нет. Эском – совсем другое дело, этот титул настоящий.

– Да уж, придется ему стать настоящим, раз уж ты собрался содрать за него сто тысяч.

– Там сельская местность, прелестный пейзаж – даже какие-то зачатки собственности.

– Но… ты серьезно собираешься запросить сто тысяч?

– Зависит от того, как все это представить. Ты ведь помнишь, что титул барона Клэнмариса ушел за двадцать семь тысяч фунтов – и это в Англии,а не в Америке, хотя на том же аукционе другие титулы продавались за смешную цену. Ренакры из Ланкашира – за какие-то четыре тысячи двести пятьдесят фунтов, и даже Эмберли из Суссекса не дотянул до тринадцати штук. Да что там – Писмор, жемчужина Беркшира, представь себе, титул лорда Писмор купили всего за шесть тысяч – уму непостижимо!

– Тем не менее с Эскомом тебе придется постараться.

– Доверься дядюшке Клайву.

В тот вечер он пригласил Стречи в скромный ресторанчик в Хейт Эшбери, и за едой (задолго до того, как принесли счет) все разглагольствовал о красотах нетронутой природы Девоншира, о хижинах, крытых тростником, узеньких лесных тропках и обрывистых берегах. После же ужина, точно в логическое завершение своего рассказа, Клайв вручил ей билет в один конец и подробно проинструктировал, что она должна делать.

2

Для того, кто по утрам выглядел так, словно только что воскрес из мертвых, смотреть на Фрэнки ди Стефано было особенно неприятно. В семь он уже бывал на ногах и отправлялся осматривать свои заведения, хотя большинство его «коллег» в это время только-только укладывались спать. Должно быть, оттого, что железный организм Фрэнки почти не нуждался во сне. А может, его мучили ночные кошмары. Наверное, и у нечистого бывают угрызения совести.

Вот и теперь он входил в пустой бар, точно не чувствуя табачного смрада и запаха пролитого пива. Одновременно с этим из-за желтой решетчатой двери показался хозяин заведения – Дрю Пейнолл. Он замер в дальнем углу бара. Фрэнки уже проснулся, тогда как Дрю еще не ложился. В восемь утра он должен был мирно спать в своей постели. По обыкновению, Дрю спал от рассвета до полудня, но сегодня, вспомнив о визите Фрэнки, рассудил, что лучше будет пока не ложиться.

– Значит, все в порядке, Фрэнки?

– С каждым разом тут становится все грязнее.

– Клиентам так нравится. Здесь они могут расслабиться.

Фрэнки не собирался подходить к Дрю, а тот, в свою очередь, тоже не спешил покидать дверной проем. Вместо этого он принялся излагать свои соображения относительно правил содержания бара:

– В других заведениях оно ведь как? Полируют столики так, что глазам больно, да еще и освежителем воздуха пшикают, или, вон, разбавляют напитки колой и называют эту бурду коктейлем и так далее. А кто захочет покурить – гонят в предбанник. Кому это надо? Те, кто приходят сюда, привыкли считать это место своим логовом.

– Спасибо, что просветил, Дрю.

– Ты что-то хотел, Фрэнки?

– Да так, просто мимо проходил.

– Ага. Каждый вторник ты почему-то случаешься поблизости. – Дрю устало прислонился к косяку. – Вчера вечером здесь был Гарри Стиц.

Фрэнки собрался было провести пальцем по крышке одного из столиков, но, увидев, в каком она состоянии, передумал:

– И что с того?

– Да болтал много.

Фрэнки уставился на него:

– К примеру, утверждал, что ты, типа, вторгаешься на его территорию – в смысле в «Капитана Немо».

– На еготерриторию?

– Ну, ты ведь там недавно был со своими парнями?

– Ну и?

– И до смерти напугал управляющего. Тот уж было подумал, что ты собрался вытрясти из него деньжат.

– Да ну? И что я?

Дрю пожал плечами:

– Он находится под защитой Гарри. Вроде как.

– Гарри Стиц? Это еще кто?

– Ты же знаешь его, Гарри. Ну, Гарри Стица.

– Да кто он такой, мать твою?

– Имеешь в виду, кемон себя считает?

– Господи Иисусе.

– Да нет, всего лишь Гарри Стиц.

– Этот Гарри приходит сюда и начинает пороть чушь – так? Тебе одному или все слышали?

– Да уж на ухо не шептал, – буркнул Дрю.

– Вот как, значит. – Фрэнки уставился в стену. – Это уже кое-что.

Стоит семени попасть в плодородную землю, как оно непременно прорастет и расцветет. Когда Стречи упомянула, что Линкольн Дин сможет поместить баронский герб на этикетках своих винных бутылок, тем самым она заронила зерно, которое тут же пустило росток, точно семечко горчицы во влажной фланелевой тряпочке.

Линкольн был женат. Но, будучи человеком, который распространяется о своих сделках только после того, как они благополучно заключены, он ни словом не обмолвился своей второй половине о предполагаемой покупке. Точно так же, как о том, что их особняк во Фресно намерен посетить настоящий английский лорд. Вместо этого он отправил супругу в город попастись по магазинам.

И вот она вернулась. В руках ее был пакет – всего один. Он покосился на нее:

– Остальное что – позже доставят?

Вместо ответа Глория кивнула очаровательной головкой в сторону своей машины:

– Ладно тебе, милый. Тебя иной раз послушать, так я только и делаю, что деньги трачу.

Она поставила пакет на землю, закинула ногу на ногу и принялась ждать, когда онподойдет к ней. Скоро год, как свадьба с Линкольном положила конец ее многообещающей карьере киноактрисы – причем не стоит пугаться слов «положила конец», ибо карьера ее и состояла из одних обещаний. Правда, и внешность Глории обещаламужскому взору очень многое. Ее белокурой шевелюры вполне достало бы набить небольшую подушку, так что неудивительно, что помыслы узревших ее немедленно устремлялись в направлении спальни. С ней солнце светило ярче даже в Калифорнии.

Линкольн покачал своей сверкающей головой, наклонился к супруге и поцеловал ее:

– Как провела день?

– Здорово – и ничегошеньки не купила…

Он заставил себя не заглядыватьв пакет.

– …кроме вот этой клевой деревянной куклы. Посмотри, милый – это Панч. Из Англии. Старинный.

– Из Англии? – промямлил он.

– Вообще-то не думаю, что он такой уж старинный. – Она извлекла куклу из пакета. – Знаешь, там этот… кукольный театр? Прямиком из Англии. И… ты ведь знаешь, я обожаювсе английское.

Линкольн почувствовал, что пора сменить тему:

– Оставь машину здесь. После загоню.

Он было попробовал затащить жену в дом, но она принялась трясти деревянным человечком перед его носом:

–  Вот так-то, – проскрипела она голосом кукловода. – Правда, он прелесть?

Линкольн чуть не силком подтолкнул ее к лестнице, энергично кивая в знак согласия:

– Да, милая штучка, детка.

– Там еще была полосатая палатка, и в ней – всего один маленький мужчинка. Ну, не такой уж маленький, вообще-то…

(Она не стала рассказывать мужу, что кукловод из палатки оказался высоким молодым человеком, и тут же, что называется, запал на нее.)

– Я попросту заставила его продать мне Панча.

Линкольн нагнал ее на верхней ступеньке лестницы:

– То есть он вот так взял и продал тебе самую важную куклу?

– У него их много. Знаешь, он продает их как сувениры.

Глория была уже посреди залы, цокая каблучками по мраморному полу.

–  Вот так-то, – проскрипела она. – Ты на его нос глянь.

– Ага, смешной.

– Это вроде как фаллический символ – так мне Квентин сказал.

– Кто еще такой Квентин?

– Ну, как же, тот самый кукловод.

– Фаллический, надо же – интересно, для чего это он тебе сказал?

Она широко раскрыла глаза:

– Понятия не имею.

– Где это вообщебыло?

– В Сториленде.

– Так это ж для детишек.

– Я обожаю Сториленд. – Рукой деревянного человечка она потрепала Линкольна по подбородку. – К тому же это намногодешевле, чем шоппинг. Правда ведь? Ну, улыбнись своей девочке.

Линкольн нехотя изобразил подобие улыбки.

–  Вот так-то, – она продолжала верещать по-кукольному. – А теперь поцелуй нас.

Он помялся:

– Я не стану целовать это.

– Ага, так же сперва говорила и Моника Левински.

И Глория звонко рассмеялась, так, что и Линкольн не смог удержаться от улыбки.

Сториленд располагался в Рединг-парке и представлял собой 157 акров земли, занятых детскими площадками, с искусственными озерками и цветниками, танцевальными павильонами, теннисными кортами, а также зоопарком города Фресно. Девушки ходили туда, чтобы от души потанцевать или, если в моде были атлетически сложенные молодые люди, поиграть с ними в теннис; но Глорию неизменно тянуло в места для самых маленьких – к фонтану Матушки Гусыни, Дубу, где жила Сова, где дорожки были расчерчены классиками; и где единственным сколько-нибудь фаллическим персонажем был Мальчик-с-Пальчик. А ведь могла забрести в места и похуже. Она скинула туфли – каблучки в последний раз цокнули по мраморным плиткам и смолкли.

– А чем тысегодня занимался, дорогой?

В тот самый день, когда Стречи улетала в Англию, высокий бородач Эдгар Деларм примерял пурпурно-черное одеяние, на котором по его заказу сделали горностаевую оторочку, и выглядел как заправский епископ. В тот день у него была назначена встреча со своим портным – они собирались обсудить дальнейшую отделку его облачения, призванную соответствовать будущему положению хозяина. Деларм был более начитанным человеком, чем ди Стефано и Линкольн Дин (что, впрочем, не дало ему особых преимуществ), и потрудился подыскать кое-какие сведения о том, что означает стать лордом. К примеру, он выяснил, что вожделенный титул не дает ему права заседать в палате лордов – да он бы и не стал, будучи убежден, что там остались одни социалисты; также он знал, что ныне будет прозываться лордом Эском(ему здорово понравилось слово), как и то, что в глазах некоторых его титул стоит немногим больше, чем тот пергамент, о котором рассказывала Стречи. Наибольшее же удовлетворение приносила ему мысль о том, что титулы так называемых «малых» лордов, хотя большая их часть не существует ныне, – подлинные дворянские титулы, существовавшие несколько веков, и часто за ними стояли самые настоящиеправа и привилегии.

Он становился хозяином поместья и, по результатам своих исследований, получал право созыва так называемого поместного суда. Согласно тем же сведениям, такие суды отнюдь не являлись повсеместным явлением английской жизни – но ведь то же самое можно было сказать и о религии(во многих частях этой невежественной страны). Деларм искренне полагал, что Великобритания впала в язычество. Что там, и в самой Америке нелегки были пути истинной веры; но на далеких берегах туманного Альбиона имущество церкви почти повсеместно секуляризовалось, а сами храмы Божьи отдавались под коттеджи, игорные дома – и это в лучшем случае! Ему доводилось слышать рассказы, как в Великобритании в зданиях церквей размещались корпуса военных училищ, мебельные склады и даже – помыслить страшно! – центры индуистской культуры. Словом, страна срочно нуждалась в миссионерах.

– А вот ваш церемониальный головной убор, – промурлыкал портной. Звали его Джон Крэмпол, был он, мягко скажем, худощавого телосложения (а если выражаться прямо – тощ как щепка) и одевался преимущественно в черный габардин. Он специализировался на пошиве церковного облачения, однако о том, как должно выглядеть церемониальное платье английского лорда, он имел не более ясное представление, чем его заказчик. Вот и теперь он держал в руках некое подобие берета, отороченного пурпурным мехом.

– А красный мех-то зачем? – оторопело спросил Деларм.

– В геральдике это называется «червлёнь», – поправил Крэмпол. – Так как вы – лорд, то мех на вашем головном уборе должен быть либо «червлёнь», либо «лазурь»: червлёнь будет означать, что вы – носитель титула, тогда как лазурь – что пока нет.

Деларм кивнул:

– Ну да, голубой бы смотрелся не так.

– Однако его смогут носить ваши сыновья, пока не унаследуют титул.

Деларм примерил берет. В ало-черном облачении он выглядел весьма внушительно – ни дать ни взять какой-нибудь Великий инквизитор.

Крэмпол восхищенно прошептал:

– Как вам идет…

– Вообще-то, меня больше интересует то, что означает этот… костюм, а не то, как он выглядит, – буркнул Деларм, вертя головой перед зеркалом в поисках лучшего освещения.

Титул лорда Эскома – не самая важная часть его миссии, однако – если учесть, что за нее придется отдать несколько тысяч долларов, – она должна помочь. Его немного беспокоило, что во время их последней встречи лорд Клайв намекнул, что речь может пойти о нескольких десяткахтысяч, но это, вероятно, была по-британски вежливая попытка торговаться. Мистеру Деларму было известно, что рыночная цена подобных титулов не превышала пяти тысяч английских фунтов (просто за титул, без сколь-нибудь осязаемых привилегий) и выше эта сумма могла стать лишь усилиями лорда Клайва. Правда, титул с шекспировским именем «Лорд Хенли Арденский» ушел за сто тысяч, а еще один, графский, к коему прилагался родовой замок и почти тысяча акров земли, – и вовсе почти за четыреста. Теперь одна только земля стоит вдвое дороже.

А что прилагалось к титулу лорда Эскома?

Поместье Эском наверняка представляет собой нечто более осязаемое, чем те титулы, что обыкновенно выставляются на открытых аукционах. И дорогое – в конце концов, это продажа по частному соглашению, причем непосредственно семьей лорда Клайва Лейна. Тем не менее аукцион все-таки состоится, и мистер Деларм был слишком искушен, чтобы заранее торжествовать победу над предполагаемыми соперниками.

Крэмпол осторожно покашлял:

– Поверх одеяния вам полагается мантия. – И открыл коробку.

Деларм осторожно заглянул внутрь:

– Пусть все делается аккуратно и по порядку.

Портной выудил из коробки нечто, завернутое в тонкую бумагу.

– Червлёнь, – вещал он, – должна сочетаться с шелком аржан – так обозначается серебристый цвет, тогда как меховой воротник мантии непременно должен быть горностаевым – мех горностая, как вы знаете, белый. Мантия застегивается на правом плече пятью золотыми пуговицами шаровидной формы.

Деларм нахмурился:

– Золото, серебро, да еще горностай – помилуйте, я скромный человек!

– Даже епископы носят золото и серебро.

– Но я же не епископ. Для меня это слишком… вычурно.

– Вам ведь придется присутствовать на церемониях.

Предполагалось, что Деларм, случись ему все-таки стать лордом поместья Эском, должен будет председательствовать на собраниях арендаторов – если таковые будут иметь место. Он вычитал, что на подобных собраниях обсуждались вопросы, связанные с сельским хозяйством, права и обязанности арендаторов, а также разрешались споры. Если же его изберут мировым судьей, то к этим обязанностям прибавится еще и назначение констеблей, дегустаторов пива и прочих ответственных лиц поместья. Возможно, в его ведении окажется и полицейский надзор, в частности право ареста и суда над нарушителями общественного порядка. Лорд Клайв ему подробно обо всем рассказывал.

Крэмпол стоял, держа на вытянутых руках облачение новоявленного лорда. Стоило оно немало, а портному вовсе не хотелось быть настойчивым. В силу профессии ему частенько приходилось иметь дело с клиентами, чей род занятий предполагал не выставлять напоказ собственной расточительности, а уж тем паче – тщеславия. Крэмпол подождет, пока Деларм решится примерить свой костюм.

С видимой неохотой Деларм купил его.