Текст книги "Назовите как хотите"

Автор книги: Джеймс Рассел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

11

Завтрак в пабе «Серп и мотыга» всегда был обильным. Ибо кухня строилась с расчетом, что придется готовить горячие обеды, а не только кормить случайных постояльцев. Так что яичница из одного яйца на здешней огромной сковородке смотрелась игрушечным корабликом в озере. Шеф-повар (в остальное время дня больше известный как Люк-бармен) разбил на сковородку три яйца, туда же отправились четыре ломтика бекона, две большие сосиски, немного вареного картофеля, вчерашние грибы, здоровенный помидор и кусок хлеба. Он поднял сковороду обеими руками и повертел. Места на ней оставалось еще предостаточно.

Наконец он вывалил ее содержимое на тарелку.

Стречи кое-как справилась с большей частью предложенной снеди, запив ее несколькими чашками кофе (Люк приготовил для нее небольшой термос). Правда, к шести кусочкам поджаренного хлеба и горшочку с вареньем она не притронулась. Английская утренняя трапеза уходила корнями в восемнадцатое столетие, когда ели рубленые почки с кислой подливой и отбивное мясо, запивая пивом из пинтовых кружек.

Правда, Люку об этом лучше не знать.

Постепенно он начал привязываться к ней, но пока решил не выказывать своих чувств. А также избегал смотреть, как она ест: на эти красные губы, изящные движения и мелькавший время от времени ярко-розовый кончик языка, – тогда Люк выходил на солнце и долго смотрел на запущенный сад.

Что ж, думала она, если бы я захотела быть с барменом, я бы осталась с Микки. Однажды они с ним даже ездили навестить ее мать. Очутившись в ухоженном деревенском доме, Микки поначалу чувствовал себя не в своей тарелке и слонялся вокруг, опустив плечи, точно потерявшийся бычок. Однако ее матери он понравился. Она шутила с ним и легонько касалась его руки. Не успела Стречи и глазом моргнуть, как Микки уже помогал ее матери сортировать винные бутылки в погребе. Ближе к вечеру мать взяла ее за локоть и отвела в сторону. Стречи догадалась, что сейчас она услышит слова одобрения в адрес «этого славного молодого человека». И не только от матери. Многие говорили, что они странно подходят друг другу, но не так, точно пара голубков; скорее как притягиваются положительный и отрицательный магнитные полюса.

Но не прошло и нескольких месяцев, как ее снова потянуло к привычному образу жизни, и она сбежала. Когда-нибудь, безотчетно надеялась она, этой охоте к перемене мест придет конец. Когда-нибудь, когда жизнь кончится.

Снаружи загудел белый автомобиль с откидным верхом. А вот и наш лысый, подумалось Люку.

– Доброе утро, лорд Эском! – Бармен хитро улыбнулся.

Линкольн просиял:

– Рад, что вы меня помните.

– А вот моеимя вы наверняка забыли, – протянул Люк, который так и не представился. – А я-то всегда думал, что у американцев хорошая память на имена.

Улыбаясь, Линкольн вышел из машины; вот остряк-самоучка, подумал он.

– Знаешь, – сказал он, подходя ближе, – что я тебе скажу: не все американцы одинаковы. – Теперь они стояли лицом к лицу. – Страна-то большая.

Люк ухмыльнулся в ответ – этакий поединок белозубых улыбок.

– Паб закрыт, – сообщил он. – Откроемся в десять.

– Пахнет едой.

– Я только что завтракал.

– Я пришел к мисс Стречи.

Это было смертельной раной для Люка, хотя он знал, что это неизбежно, как удар, от которого нельзя уклониться. Грациозно, как только мог, он открыл дверь, пропуская Линкольна.

Стречи слышала, как он приехал, но, чувствуя, что этот мошенник Клайв может заявиться в любое время, и даже сегодня, она неторопливо продолжала завтракать. В свое время ей преподали урок – не Клайв, гораздо раньше, Микки Старр: не спеши. Раз уж ты ешь, учил Микки, – продолжай есть. Не глотай кусками – а то подавишься.

Сохраняй спокойствие. Расслабься. Микки научил ее, что делать.

Пока Линкольн шел по полутемному пабу, она не отрывала взгляда от его лица. Неужели он узнал, что он – не единственный лорд? Да нет, не похоже.

А может, его мучает похмелье? Тоже не похоже.

– Я уже завтракал, – улыбнулся он, оглядывая паб.

Увидев, что она завтракает в одиночестве, Линкольн обрадовался. Кое-какие моменты вчерашнего вечера он помнил с трудом, но одно твердо осталось в его памяти: Стречи ужинала в ресторане в обществе какого-то уродливого коротышки. Ну, если подумать, не такого уж коротышки – но на редкость неприглядного, это факт. Некоторым девушкам только таких и подавай.

Он спросил:

– Представляете, что я сегодня узнал?

Стречи пожала плечами: не представляю.

– Моя супруга – вы ведь помните ее?

– Надеюсь, выее помните – но нет, мы не встречались.

– Как не встречались? – На лице Линкольна отразилось изумление. – Ну, кое-кого из моих знакомых девушек с Глорией я предпочитаю не знакомить. Но с вами я бы сбежал.

– Кофе?

– Какой американец откажется от кофе? – ухмыльнулся Линкольн.

– Чашку возьмете в баре.

Он подался за чашкой, и вновь Стречи изумилась, как бодро он выглядит.

– Так вот, – продолжал он. – О моей жене…

– Кажется, вы решили рассказать о ней все.

Он налил себе кофе:

– Дело не в том – видите ли, моя жена меня понимает.

–  Неужто?

–  Слишкомхорошо. И вот она позвонила мне сегодня утром и сообщила, что только что приземлилась в Хитроу. Сюрприз, значит.

– Будете тосты?

– Почему сюрприз, спросите вы…

Она отхлебнула из своей чашки.

Линкольн продолжал:

– Видите ли, я-то думал, что всю эту неделю она пробудет во Фресно. Но очевидно, ей не терпится взглянуть на наше, так сказать, английское поместье.

– И вы ломаете голову, что же ей показать?

– Да нет. Я ломаю голову насчет нас с вами.

– А я-то при чем, Линкольн?

– Э-э… Как бы вам сказать. У нас с вами пока ничего не было, но я боюсь, что придется нам прекратить наши отношения.

Стречи осторожно поставила чашку на стол:

–  Наши отношения?

Линкольн кивнул:

– Мне бы этого тоже ох как не хотелось.

Тина коротала время за поздним завтраком ( полезныемюсли и чай) и совершенно позабыла о непрошеных гостях, что прокрадываются в дом через заднюю дверь. Она выковыривала из зубов ячменное зерно, когда в матовом стекле кухонной двери вырос черный силуэт.

– Простите, что так поздно, – промурлыкал Деларм.

– Лучше бы вообще не приходил, – промурлыкало в ответ выражение ее лица.

Он принялся осматривать кухню, будто рассчитывал найти в ней бутылку джина.

– Как только вы будете готовы, мы поедем.

– Поедем… куда?

– Навещать прихожан.

–  Моегоприхода?

– Который находится в моихвладениях.

Тина поспешила ответить и подавилась крошкой. Ну, вот опять, подумалось ей. Что делает со мной этот человек? Она закашлялась, и ей пришлось спешно проглотить немного чая. (Тине Микки Старр ничего не советовал.)

– Вы со мной не поедете.

– Естественно.

– Я не привыкла работать при зрителях.

– Бог – вот ваш главный зритель.

– Но вы же – не Бог.

Он уставился на нее так, точно не расслышал.

– Я – ваш господин, – пророкотал он.

– Мой господин – Господь, – покачала она головой. – Видите, я уже начинаю говорить, как вы. Кто вы, по-вашему, такой?

Он постепенно свирепел:

– Я – лорд поместья Эском.

Она так и вскочила, уперши руки в бока:

– Послушайте! Может, вы и купили древний титул, но позвольте вам кое-что объяснить: это просто титул, и никаких прав он не дает. Надо мной у вас не больше власти, чем над полевыми цветами!

Он тут же ввернул:

– Права-то на землю у меня есть…

– Да нету у вас прав! Вы купили никому не нужный титул – так, игрушку.

– Этот титул, юная леди, уходит корнями в тринадцатое столетие.

– А в восемнадцатом род угас…

– Чушь!

– Уже в шестнадцатом веке он почти ничего не стоил. Я знаю, о чем говорю.

Он покачал головой:

– Боюсь, что вы не…

– Это я обнаружила титул!

Он посмотрел на нее – почти испуганно.

Она пояснила:

– Я тут вроде местного историка-любителя. Я смотрела в архивах. И приходские книги хранятся у меня. Однажды комиссия по историческим манускриптам попросила меня собрать данные обо всех титулах на территории моего прихода. Думаете, ваш оказался единственным?

– К-комиссия по историческим манускриптам? – выдохнул Деларм.

– Они продаются смеха ради. Для вот таких же тщеславных…

–  Тщеславных? – рявкнул он. – Я – лорд поместья Эском. Я должен спасать своих подданных.

Тина усмехнулась.

Он продолжал:

– Мой путь есть путь праведный…

– Скатертью дорожка – желательно куда подальше от моего дома.

Его лицо потемнело – под цвет мантии.

Она нанесла еще один удар:

– Надеюсь, вы не переплатили за титул? Скольковы заплатили?

– На губах моих – печать молчания.

– Просто я знаю нынешние цены.

От ее внимания не ускользнуло, что его проняло. Тем не менее поспешила убрать меч в ножны:

– Если вас сбили с толку, мне очень жаль. Надеюсь… – Она беспомощно пожала плечами. Она даже не знала, на что надеялась.

Деларм воззрился на рабу свою неверную.

– Вам не остановить меня! Я знаю путь!

– Скатертью дорожка, – повторила Тина.

Все это время Люк притворялся, что натирает до блеска сделанную из анодированной латуни ручку двери, хотя на самом деле он пытался подслушать, о чем разговаривают Линкольн и Стречи. Линкольна было слышно превосходно, она же говорила тихо. Таким образом, бармену удавалось слышать менее половины всех реплик, и он все гадал: есть ли что-то между его красоткой постоялицей и новоиспеченным лордом Эском – точнее, одним из.Но станет ли лорд селить свою любовницу в пабе?

Линкольн поднялся из-за стола. Разговор окончен. Так Люк и не узнал, до чего же они договорились.

Линкольн прошествовал мимо него, самодовольно ухмыляясь. Наверняка не знает, что существуют еще три лорда Эском. А сколько их всего? Может, проводится какой съезд лордов Эском? А может, Лорд в их случае – вовсе не титул, а имя – вроде Эрла Бостика, Дюка Эллингтона или даже артиста, ранее известного как Принц?

Вот только на музыкантов эти парни не тянут.

Линкольн вскочил в белый «родстер», не открывая дверцу. Блин, как по-американски-то, подумалось Люку. А может, они есть музыкант; то есть былим когда-то, лет десять назад. Точно! Бывший музыкант – так-то лучше. Если бы этот нахальный америкашка въехал на своей замечательной тачке в зад только что подъехавшего автомобиля – большого, черного, с тонированными стеклами, – Люк был бы безмерно счастлив. И он едва этого не сделал: лихо вырулил с парковки, даже не удосужившись оглянуться на пустую дорогу. А пустой она не была. Линкольн каким-то чудом умудрился увернуться от встречной машины. Потом добродушно ухмыльнулся и посигналил.

Ну настоящий американец.

Черный автомобиль меж тем въехал на парковку, и с пассажирской стороны вышел мужчина. Люк тщетно всматривался, пытаясь разглядеть водителя, но мешала тонировка. Пассажир оказался коренастым и темноволосым – под стать автомобилю. На нем был костюм. Люк никогда прежде его не видел, но вид у типа был угрожающий.

Наверное, санитарный инспектор, подумалось ему.

Фрэнки ди Стефано тоже никогда раньше не видел Люка – зато видел Линкольна; как тот нарезался вчера в ресторане на пару с мистером Недвижимость. Стречи намекала, что один из них когда-то был ее дружком. Так какого черта он тут забыл, с утра пораньше? И кто этот второй?

Люк сказал:

– У нас закрыто.

– Это же мотель, верно?

Люк усмехнулся:

– Нет, это паб.

– У вас тут живет некая Стречи? Скорей всего, у ней есть и другое имя, но я его не знаю.

Что ж, неудивительно, сказал себе Люк: если это американцы, они неизменно спрашивают Стречи.

– Сейчас посмотрю. Как вас…

Не знают эти британцы, что такое сервис, подумалось Фрэнки. Парень даже «доброе утро» не удосужился сказать. Что ж, это должно сработать.

– Скажите ей, что прибыл лорд Эском.

Люк не удержался и рассмеялся:

– Я должен был догадаться.

Фрэнки прищурился:

– Следовало бы.

Люк не понял:

– Вы будете… э-э-э… четвертым лордом Эском.

Фрэнки испытующе посмотрел на него:

– Это, типа, шутка такая?

– Я уже подумываю о том, чтобы повесить на двери плакат: «Знаете – наш паб постояннопосещают лорды Эском».

Фрэнки медленно приблизился к нему:

– Знаете, что я больше всего не люблю? Когда какой-нибудь умник начинает шутить шутки, которых я не понимаю. – Он толкнул Люка в грудь. – Ну, ты еще что-то хотел мне сказать?

Люк похлопал его по плечу:

– Да. У нас закрыто.

Никому не позволяется трогать ди Стефано. Он двинул парня в живот, потом как следует вмазал ему кулаком по переносице. Опомнился Люк на коленях; из глаз его текли слезы. Подняв голову, он обнаружил, что коренастый американец стоит рядом с ним – ни дать ни взять боксер на ринге. Тут из машины выбрался наконец и водитель. Настоящий громила. Бог ты мой, промелькнуло у Люка.

– Полагаю, Стречи дома? – сказал Фрэнки.

К тому моменту Тина успела не только позавтракать, но и помыть за собой посуду с рвением монашки, бьющей поклоны, – отчасти чтобы унять раздражение, вызванное визитом Деларма, а отчасти оттого, что она не помыла посуду не только после ужина, но даже после ленча. Не то чтобы она была неряхой – совсем нет, говорила себе Тина, – просто когда живешь один, ешь часто и мало, то расходовать горячую воду на каждую чашку – это чересчур. Неэкологично как-то.

Но в то утро она постаралась на славу. Гремя посудой, она с содроганием думала об ужасном человеке, который слоняется по округе и вмешивается в ее работу. Немудрено, что Стречи не показывается.

Покончив с посудой, Тина переоделась. И тут зазвонил звонок. Обычное дело для дома священника. Поскольку к ней часто приходили с проблемами, посетителей встречала радостная мелодия.

На пороге стояли Ниббетты!

Чету Ниббетт она узнала сразу, а вот сестра Мертл, ее муж и двое их друзей были ей незнакомы.

– Мисс Гам! – воскликнул Уолтер.

– Ваше преподобие! – завизжала его супруга.

Ей представили прочих.

– Вы ведь слышали новость? – спросила миссис Ниббетт.

– Да нет, я сегодня не включала радио. А что – кто-то умер?

– Нет же – местные новости! Нашиспециальные новости!

Они выжидательно посмотрели на нее. Миссис Ниббетт отнюдь не была скромницей.

– Мой Уолтер, – объявила она, – выиграл торги! Он теперь новый лорд Эском. Здорово, правда?

– Почти невероятно!

Уолтер выступил вперед:

– Хочу, чтобы вы знали, ваше преподобие: в прошлую поездку мы поняли, что нас, вашу добрую душу и эти места что-то связывает. Теперь нам предстоит провести вместе немало счастливых часов.

– Счастливых лет, – поправила его Мертл. – Ты ведь еще не старый.

Тина сказала:

– У меня просто нет слов.

Миссис Ниббетт спросила:

– А вы что, не знали? Надо непременно поместить объявление в местную газету.

– И немедленно.

Тина пригласила их внутрь.

– Это было бы очень мило с вашей стороны, – сказал Уолтер, – но мы и наши друзья надеялись, что вы покажете нам эту волшебную маленькую низину – конечно, если это не меняет ваших планов? Помните, вы с мисс Стречи показывали нам место, где под травяным покровом спит древний Эском?

– Под дерно́м. – Она увидела их ошарашенные лица и поправилась: – Под дёрном.

Уолтер улыбнулся:

– Потому-то мы и пришли. Мы хотим попросить вас стать нашим проводником. Вы столько всего интересного знаете…

Миссис Ниббетт дерзко ухмыльнулась:

– Вы ведь священник – кому, как не вам, указывать нам путь?

Тина помедлила. Взглянув еще раз на Уолтера, она спросила:

– Так вы теперь наш новый лорд?

– Именно так.

Она снова помедлила:

– А теперь расскажите мне все.Все по порядку.

К тому времени, когда в «Серпе и мотыге» появился Джереми, паб был уже открыт, хотя единственными посетителями его были Стречи, Фрэнки и Рэй Паттерсон; где-то в тени маячил Люк. Он мрачно посмотрел на Джереми. Тот не стал подходить к бару, а сразу направился к ним. К вящему его изумлению, при виде его Стречи вскочила на ноги и сказала:

– Джереми! Простите за опоздание – но, если вы подождете меня в машине, я скоро приду.

Бэррингтон Дауни мысленно похвалил себя за быстроту реакции. Она хочет с его помощью избавиться от этих ужасных американцев. (Паттерсон американцем не был, но, так как сложением он напоминал игрока в американский футбол и еще не успел раскрыть рта, неудивительно, что в отношении его Джереми ошибся.) Джереми глянул на часы:

– Прекрасно – но мы уже опоздали на целых десять минут.

– Я сейчас.

Он покинул бар триумфатором, предоставив Фрэнки пялиться ему вслед (Люк пялился на всех). Стречи сказала:

– Мне очень жаль, но я должна бежать.

Фрэнки откинулся на стуле:

– У вас тут что – штаб-квартира? Сперва лысый, теперь этот педик. Кажется, кто-то из них был вашим приятелем?

Стречи весело рассмеялась, пытаясь припомнить, что она ему тогда наговорила.

Паттерсон презрительно усмехнулся:

– Типа, заведеньице в лесах.

Фрэнки обернулся к нему. Паттерсон продолжал:

– Ну, как же – она сидит здесь и принимает мужчин.

Фрэнки покраснел. Паттерсон как ни в чем не бывало продолжал:

– Один за другим.

Рука Фрэнки схватила его за горло.

– Заткнись-ка.

Глаза громилы вылезли из орбит – и не только оттого, что его душили. При любом другом раскладе он легко отшвырнул бы Фрэнки, да так, что он вылетел бы из комнаты. Но во-первых, его лондонский босс наказал ему присматривать за ним, и, во-вторых, у него вполне могла быть пушка. И Паттерсон сдержался. Ему не впервой оказываться крупнее своих подопечных.

Стречи пропела:

– Мальчики, мальчики, мне действительно пора.

Перед тем как сообщить, что он, собственно, приезжал только затем, чтобы спросить, серьезен ли новоиспеченный лорд Эском в своем намерении прикупить дом, Джереми позаботился отвезти Стречи подальше от паба. И ей понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, кого именно из лордов Эском он имеет в виду.

– Ну да, – ответила она. – Полагаю, Линкольн и вправду серьезен. К нему тут жена прилетает.

–  Мнеон ничего не сказал.

– Он сам узнал только сегодня утром.

Машина стояла на обочине поля у ворот. Солнце им подмигивало.

– Вы виделись с ним утром? – пробормотал Джереми.

Она прекрасно поняла ход его мыслей – вчера поздно вечером он видел их с Линкольном. Пора спасать свою репутацию, подумалось ей.

– Мы всегда на связи. Он – важный клиент.

– Так вы ему звонили?

– У него же мобильный. Теперь у всех мобильники, правда ведь? Его жена позвонила из Хитроу.

– Ей так не терпится взглянуть на поместье?

– И не только на него.

Джереми кивнул:

– Лорд и леди Дин.

– Звучит неплохо.

– Точно.

Они разом запнулись, посмотрели друг на друга и с облегчением рассмеялись.

Джереми осторожно начал:

– Забавная, стало быть, шутка. – Он неотрывно следил за ней. – Ну и за сколько вы продали титул?

Стречи была настороже:

– Точно не знаю. Его продавал мой партнер.

– Ваш партне-ор. – Джереми нарочно растянул это слово в надежде, что она прояснит его значение. Чего она делать не стала.

А может, оттого, что сама не была уверена. Позднее в это утро позвонил Клайв – сообщить, что только что приземлился в аэропорту Бристоля. Тон его был деловым – таким она любила его больше всего. И он не назвал ее «милой»!

– Мы тут на машине.

– Кто это «мы»?

– Представляешь – в американском аэропорту я столкнулся с миссис Дин. И мы решили ехать вместе.

– Так ты – в «Холидей Инн»?

– Именно.

– Я подвезу тебя. Пусть она едет в той машине, а мы с тобой – в моей. Экономия как-никак.

– Какая ты у меня молодец!

– Ты собираешься присоединяться ко мне в «Серпе и мотыге»? А то я могу договориться. – Это был пробный шар: она не знала, что ей и думать.

– Пока ничего не предпринимай! – ответил Клайв.

– Так ты остаешься?

– Глория платила за машину.

– Надеюсь, билет тебе покупала не она?

Клайв рассмеялся:

– Ну, она все равно покупала для себя… Мы приедем часам к двум.

– Выходит, вы с ней не просто «встретились в аэропорту»?

Клайв помедлил:

– Сколько там еще «лордов Эском»?

Стречи быстро сосчитала:

– Четверо – насколько мне известно. Причем трое из них поселились в «Холидей Инн».

– В одном отеле? Господи, как бы не встретиться со всеми вместе…

– Мне это не впервой.

– Стречи, ты – чудо!

– Гм. А где сейчас эта, как ее… Глория?

– Пошла носик попудрить. Так что долго я говорить не могу.

– И твой план?

– Не высовываться, скорее всего.

– Значит, ничего нового.

Фрэнки мрачно уставился в окно машины. Узкая грунтовая дорога извивалась меж высоких берегов, которые казались еще выше от густой зелени давно не стриженных кустов живой изгороди. У него было ощущение, что он попал в ловушку, и теперь отрезан от прочего солнечного мира. Только теперь он понял, почему никогда не любил уезжать из большого города. Он буркнул водителю:

– Да, дороги тут у вас…

– Девоншир – что же вы хотите? Люди сюда отдыхать ездят.

– Это зачем еще?

– Чтобы побыть наедине с природой.

– Прямо как в «Эверглейдс», – задумчиво произнес Фрэнки.

На спуске с очередного холма Паттерсон затормозил. У подножья его, преграждая путь, весело катил поток. Возле машины красовалась полустертая деревянная табличка, уверявшая их, что в этом месте «Переправа». А на том берегу путников ждало полуразрушенное здание темного камня, оплетенное темно-зеленым плющом и всяческими колючками (конечно, при условии, что переправиться им все-таки удастся). К зданию крепилось видавшее виды мельничное колесо.

– Здесь кто-нибудь живет? – спросил Фрэнки.

– Больше нет. Это мельница.

– Да ну?

Паттерсон решил, что разворачиваться все-таки не стоит, и осторожно направил автомобиль вниз по склону. Прямиком в воду. Бог его знает, насколько тут глубоко. Фрэнки сидел очень тихо. В мозгу его возникло гнусное подозреньице, что они вот-вот утонут. Не отрывая глаз от пола, он ждал, когда на нем начнут появляться первые лужицы.

Когда же они наконец выбрались на берег, мотор начал покашливать.

– Вода в распределителе, – пробормотал Паттерсон. Но в чем, в чем, а в машинах Фрэнки разбирался.

– Вылезай и просуши свечи.

Фрэнки прохлаждался возле машины, а Паттерсон согнулся над капотом, когда внезапно дверь мельницы отворилась. Оттуда появился человек, с виду – пьянь пьянью, подумалось Фрэнки: тощий, грязный, в вонючих лохмотьях – и принялся обозревать машину.

– Неплохой двигатель.

Паттерсон поднял голову:

– Есть у кого ВД-40?

– Чего?

– Свечи просушить.

– Да есть пару тряпок.

Паттерсон засопел и вновь склонился над капотом. Тогда обитатель мельницы обернулся к Фрэнки:

– Сигаретки не найдется?

– Нет. Куда ведет эта дорога?

– Вы – американец.

– Я в курсе. Я спросил, куда ведет дорога.

Тот цыкнул зубом.

– А вам куда надо?

–  Куда ведет эта дорога?

Тощий снова помедлил.

– Вообще-то это частная дорога.

– И что с того?

– Вам придется заплатить за проезд.

Фрэнки посмотрел на него:

– Не наглейте.

– Это переправа – видите? Туда – пятишка, обратно – десятка.

– Я сказал – не наглейте. Вы живете здесь?

– Ага.

– И кто еще с вами живет?

– Никого.

Не успел он произнести эти слова, как тут же понял свою ошибку. Фрэнки устремил на него взгляд своих черных глазок-буравчиков. Внезапно стало холодно. Фрэнки окликнул Паттерсона:

– Ты все?

– Все. Они просто отсырели.

Тощему следовало бы вернуться в свою берлогу. Но кто-то ненормальный внутри него заставил его сказать:

– Хорошо, пятишки хватит.

Паттерсон сделал шаг в его сторону. Фрэнки попытался унять его, но тот настаивал. Обитатель мельницы все еще маячил на спуске, когда ботинок Паттерсона достал его затылка.

Тот повалился, точно вязанка дров.

Фрэнки воскликнул:

– Уймись, ради Бога! Поехали.

Паттерсон склонился над недвижным телом. Казалось, он разочарован тем, что схватка так быстро закончилась. Он пнул упавшего, но тот не шевелился.

Паттерсон вопросительно взглянул на Фрэнки – который сказал:

– Нам не следует оставлять его тут.

Паттерсон огляделся:

– Ну, тут же не шоссе.

– Он не шевелится. Убери его с глаз.

Паттерсон ухватил лежавшего за ноги и подождал, пока Фрэнки возьмет его за руки. Но Фрэнки так и остался стоять. Паттерсон пожал плечами и поволок тело к мельнице. Его силы хватило бы, чтобы вскинуть его на плечо и понести, но тут Фрэнки догадался, что тот пытается подчеркнуть, что, мол, вот он… Вечноэти британцы пытаются кому-то что-то доказать. Может, Паттерсону вздумалось еще раз показать Фрэнки, что он больше и сильнее (а то и так не видно). Или что он круче. Но тот упрямо продолжал тянуть бесчувственное тело.

И к лучшему, что бесчувственное. Наверняка это чертовски больно – когда тебя вот так тянут.

Паттерсон пнул дверь и затолкал тощего внутрь. Фрэнки вошел следом. Царившие здесь смрад и полумрак указывал на то, что место давно заброшено, но должен же парень был где-то жить.

– Пойду наверху посмотрю, – буркнул Фрэнки.

Паттерсон заявил, что наверх он тащить его не намерен, но Фрэнки, не слушая его, направился на второй этаж. Ему было интересно, что он там увидит. Заброшенное место, да еще и на его территории! Такие вещи всегда интересны.

Ветхие деревянные ступеньки крякали, а кое-где и пошатывались под его ногой. На пыли остались отпечатки чьих-то ног. А это означало…

Фрэнки пощупал под курткой – там, где за поясом брюк прятался его маленький «глок». В Штатах его предупреждали, что в Великобритании оружие лучше не носить, но этот совет он предпочел пропустить мимо ушей. Когда он прибыл в Лондон и познакомился с англичанами, он понял, насколько был прав. Луч света в темноте никогда не помешает.

Лестница вела к площадке и еще одному пролету. Повсюду были разбросаны какие-то вещи, но ничего не указывало, где именно жил тощий. В конце лестницы он обнаружил дверь. Держа оружие наготове, Фрэнки открыл ее. Какая-то кладовка, полная хлама. Он подошел к квадратному окошку и выглянул наружу. Окно было маленьким, а до земли оказалось высоко. Земли не видно – одни деревья. Да и не окно это было, а скорее отверстие для вентиляции. Голову еще можно просунуть – но никак не остальное.

Фрэнки вышел из комнаты и задержался на площадке. Прислушался. Ничего. Даже Паттерсона внизу не слышно. А ведь парень должен был подняться вслед за ним – на всякий случай. Да, толку от него как от неисправного двигателя. Фрэнки крепче стиснул пушку и принялся подниматься по второму пролету.

Он почувствовал приток воздуха – из чего следовало, что крыша дырявая или же что обитатель мельницы периодически открывал окна – если имевшиеся окна открывались. На самом верху Фрэнки обнаружил просторную комнату. Такое впечатление, что тощий приволок сюда свою нехитрую обстановку: мешок, какие-то кули, несколько деревянных ящиков, вполне сносный стул и примус. Ни дать ни взять квартира-студия на верхнем этаже. Также в комнате имелась пара кастрюлек, а в углу валялся рюкзак. Но Фрэнки он не интересовал – станет он шарить по рюкзакам какого-то бродяги.

Судя по всему, тощий жил один.

Фрэнки спустился вниз – «глок» свободно болтался в свисавшей руке. Явной опасности не было. Но то, что этот кретин Паттерсон так притих, ему очень не нравилось. На последних ступеньках Фрэнки окликнул его.

– Я все еще здесь.

Фрэнки пришло в голову, что Паттерсон не заметил пушки. Не свети чего не следует – вот основной закон выживания. Он сунул оружие за ремень.

Паттерсон стоял пред распростертым телом:

– Думаю, что он все… того.

Яркое солнце озаряло пасторальную сцену. Ниббетты и их друзья упросили Тину снова рассказать всю историю. Для них это укромное место являло собой самую прекрасную часть сказочного средневекового королевства. Миссис Ниббетт, казалось, была убеждена, что древняя деревня под Тининым «дерно́м» – не что иное, как давно потерянная вотчина клана Ниббетт. Тине пришлось мягко объяснить, что поселение, укрытое под болотистым дерном, своими размерами до деревни не дотягивало – скорее это была ферма, да и от той остались лишь камни.

– И привидения! – подхватила Мертл. – Держу пари, они сейчас за нами наблюдают.

Уолтер предложил устроить наконец пикник.

Мертл продолжала:

– Если мы все на минуточку замолчим и прислушаемся…

Уолтер перебил ее, заявив, что проголодался.

Миссис Ниббетт стиснула руки.

– Во времена средневековых рыцарей – и лордов, как мой дорогой Уолтер, – всадники на горячих конях рыскали по лесам, а вот на таких же зеленых полянах устраивали они пир.

Мертл вспомнила, что они не взяли холодной курятины.

– Да и эта ветчина, похоже, наполовину состоит из воды.

– Что ж, раньше все было по-другому, – рассудительно заметил Уолтер.

Его новоявленная леди ввернула:

– А мы издадим закон!

Тина спросила, как им аукцион.

– Здорово!

Миссис Ниббетт снова сцепила пальцы – нормальное явление, когда она что-нибудь рассказывала:

– Оттого что в торгах принимали участие люди почти со всего света, наш очаровательный лорд Клайв сказал, что лучше всего будет устроить аукцион по телефону. И скажу я вам, Тина, дорогуша, – торг был яростный! Стоило нам назвать сумму, милая барышня-оператор тут же сообщала нам, что ее перебили; но мы снова называли, и снова… весело было; скоро ставки взлетели до небес, и мы уже было отчаялись. Я и вправду потеряла всякую надежду – и вот мы здесь. Тютелька в тютельку! И, э-э… должна признаться, что титул обошелся нам в гораздо большую сумму, чем мы рассчитывали; тем не менее мы вошли во вкус, и когда наши конкуренты то приближались, то отдалялись от нас, тогда мы уперлись и… выиграли торги! Стоил титул недешево, но уверяю вас, Тина, – он того стоил! Только представьте себе: мой Уолтер – настоящийанглийский лорд!

В то самое время самый нежеланный Тинин лорд открывал двери паба «Серп и мотыга». На лице его застыло выражение страдания, ноздри трепетали.

– Мисс Джейн Стречи, пожалуйста.

– Ее нет.

– Для меня – есть.

– Ни для кого нет.

Люк оставил Деларма, чтобы подать посетителю пинту шенди и традиционный девонский «завтрак пахаря». Выбросив в ведро традиционную целлофановую обертку, он обернулся к нему:

– Вам что-нибудь принести?

– Я не употребляю алкоголь.

– В таком случае вы пришли не туда.

Деларм явно начинал сердиться:

– Мне нужна мисс Стречи.

– Да-а, девушка нарасхват. Но ее нет.

И Люк исчез в глубине бара. Деларм возопил:

– Скажите ей, что приходил лорд Эском!

– Какой именно?

Деларм развернулся и вышел.

Удивленный посетитель спросил Люка:

– Он что – и правда лорд Эс… как его там?

– О да! А я – турецкий султан. Вы что – не знали?

Стречи вошла в главный вестибюль «Холидей Инн» и принялась оглядываться в поисках ненароком случившихся лордов и иже с ними. После чего осторожно приблизилась к стойке администратора и поинтересовалась, не прибыла ли в отель миссис Глория Дин?

– Мисс… а? – спросила со скучающим видом хорошенькая девушка за стойкой. По-видимому, ее владение английским было обратно пропорционально внешним данным.

– Миссис Глория Дин.

– Хло-ри-дин? – по слогам произнесла администратор – ее улыбка осчастливила бы не одного стоматолога.

– Мистер Дин – мистер Линкольн Дин? Его жена.

Казалось, администраторша начала что-то соображать – внезапно ее лицо просияло.

– О! Так вы – жена мистера Дина? Да, мы вас ждем.

– Оно и видно.

– Он попросил позвонить ему, когда она появится. Он в баре. Я оповещу его.