Текст книги "Святыня"
Автор книги: Джеймс Герберт
Жанр:
Ужасы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
Глава 3
Отец Хэган лежал в темноте, заставляя себя вырваться из липких объятий сна. Его веки трепетали, потом глаза вдруг открылись. Он различил ночную тьму за неплотно задвинутыми шторами. Что встревожило его?
Священник потянулся к столику у кровати и включил лампу. Свет уколол его сузившиеся зрачки, и прошло несколько секунд, пока отец Хэган смог снова открыть глаза. Прищурившись, он мельком взглянул на маленькие настольные часы – было уже за полночь. Может быть, послышалось что-то снаружи? Или внутри, в доме? Или его напугал собственный сон? Священник лежал на спине и смотрел в потолок.
Отцу Эндрю Хэгану было сорок шесть лет, и он служил церкви почти девятнадцать из них. Поворотной точкой для него стали те два дня после двадцать седьмого дня рождения, когда еще молодого человека испугал и выбил из привычной колеи сердечный приступ. Он не задумывался о Боге, позволил материализму хаотического мира до такой степени поглотить его духовную сущность, так подчинить ее, что знал лишь одно: что существует. Четыре года изучения истории и богословия в католической школе в Лондоне, потом три года практики в пригородном сумасшедшем доме постепенно разъели внешнюю оболочку его веры и стали грызть ее внутреннюю часть, самую сердцевину. Ему пришлось спасаться. Близость смерти напоминала понуждающую мать, которая не позволяет своему отпрыску ни одного лишнего мгновения оставаться под одеялом.
Он больше не преподавал богословие в средней школе – только историю – и время от времени вел занятия по английскому языку. Религии в той конкретной школе почти не уделялось внимания. Ее заменили гуманитарные науки, а молодого учителя-гуманитария уволили во втором семестре за очернение репутации директора Вскоре вторым предметом Хэгана стал английский. Больше не в состоянии ежедневно обсуждать вопросы веры с пытливыми, хотя зачастую скептически настроенными молодыми умами, он все больше скрывал мысли о Боге, воспитывая в себе сдержанность и самоконтроль. Сердечный приступ, хотя и легкий, остановил постепенное, но казавшееся бесповоротным сползание. Внезапно Хэган понял, что он теряет. Ему захотелось оказаться среди других таких же, кто верит, как он, поскольку их вера укрепит и обогатит его веру. Через год он уже был в Риме, учился на священника. И теперь задумался, не оставила ли прежняя зараза проникающего в душу осадка.
Шум снаружи. Движение. Отец Хэган сел.
А потом подскочил – кто-то внизу заколотил в дверь.
Священник потянулся за очками, лежащими на столике у кровати, спрыгнул с постели и подошел к окну. Он раздвинул шторы, но не решился распахнуть само окно. Однако продолжавшийся стук все же заставил его сделать это.
– Кто там?
От пробежавшего по плечам холодного воздуха он поежился.
– Это мы, привидения! – донесся ответ. – Вы бы спустились и открыли нам!
Хэган высунулся из окна и попытался заглянуть на крыльцо внизу. Фигура вышла на открытое место, но виднелась неотчетливо.
– У нас тут – у вас тут – неотложное дело! – послышался голос.
Человек вроде бы что-то держал в руках.
Священник быстро вернулся и надел на пижаму халат. Забыв про тапочки, он прошлепал босыми ногами по холодным ступеням вниз и, включив свет в прихожей, на несколько мгновений замер у входной двери, не решаясь открыть ее. Хотя деревня была рядом, церковь и дом священника стояли особняком С трех сторон их окружали леса и поля, а для связи с прихожанами служило шоссе перед фасадом Отец Хэган был не из робкого десятка, но жизнь рядом с кладбищем неминуемо сказывалась. Стук кулаком по дереву снова вывел его из задумчивости.
Прежде чем открыть дверь, Хэган включил свет на крыльце.
Стоявший там человек сам казался напуганным, хотя и попытался улыбнуться. Его лицо вытянулось, побелело.
– Нашел вот, бродя вокруг, – объяснил незнакомец, кивая головой.
Он протянул священнику свою ношу, и Хэган увидел хрупкое маленькое тело в ночной рубашке, длинные волосы. Похоже, девочка, хотя лица не разглядеть.
– Несите ее внутрь, скорее, – сказал он, отступая.
Священник запер входную дверь и велел незнакомцу следовать за собой, потом включил в гостиной свет и электрокамин.
– Положите ее на диван. Я принесу одеяло. Она, должно быть, замерзла.
Мужчина, хмыкнув, положил девочку на мягкие подушки, потом опустился на колени и убрал с ее лица длинные белокурые волосы. Хэган вернулся и осторожно прикрыл неподвижное тело одеялом Несколько мгновений он внимательно смотрел на спокойное лицо девочки, потом снова обернулся к мужчине, принесшему ее в дом.
– Расскажите мне, что произошло.
Незнакомец пожал плевами. Ему было под тридцать или чуть за тридцать, и ему не мешало бы побриться; на нем был вельветовый пиджак с поднятым от холода воротником и то ли синие брюки, то ли джинсы. Его светло-русые волосы, хотя и не очень длинные, были всклокочены.
– Она перебегала дорогу – я еле успел затормозить. Думал, сшибу ее. – Мужчина помолчал и посмотрел на девочку. – Она спит?
Священник приподнял ей веко. Зрачок смотрел на него, не вздрагивая.
– Не думаю. Кажется, она… – Хэган не закончил фразу.
– Она не остановилась, когда я окликнул ее, и я побежал за ней, – продолжал мужчина – Она побежала прямо к церкви, потом обогнула ее и направилась на кладбище. Я чертовски перепугался. – Он покачал головой и снова пожал плечами, словно снимая напряжение. – У вас есть какие-нибудь предположения, кто это?
– Ее зовут Алиса, – тихо проговорил священник.
– Зачем она бежала сюда? Откуда она?
Отец Хэган пропустил вопросы мимо ушей.
– Она… Она перелезла через ограду позади церковного двора?
Мужчина кивнул.
– Угу. Побежала на луг. А как вы узнали?
– Расскажите мне в точности, что случилось.
Незнакомец огляделся.
– Не возражаете, если я на минутку присяду? Что-то нош трясутся.
– Извините. Вы, должно быть, перенесли страшное потрясение, когда чуть не наехали на нее.
– Это чертово кладбище так на меня повлияло. – Он с облегчением опустился в кресло и протяжно вздохнул. Но тут же на его лицо снова вернулась тревога – Послушайте, не лучше ли вызвать врача? Девочка, похоже, плоха.
– Да, я позвоню. Но сначала расскажите, что произошло, когда она выбежала в поле.
Мужчина, казалось, испытал замешательство.
– Вы ее отец? – спросил он; острые голубые глаза смотрели прямо в лицо священнику.
– Отец, но не ее. Это Католическая церковь, и я в ней священник, отец Хэган.
Мужчина разинул рот, потом понимающе кивнул.
– Конечно, – сказал он, выдавив короткую улыбку. – Я должен был догадаться.
– А вы мистер?..
– Джерри Фенн. – Репортер решил пока не сообщать священнику, что он из «Курьера». – Вы живете здесь один?
– Я держу экономку, она приходит днем А так – да, живу один.
– Жутко.
– Вы собирались рассказать мне…
– Ах да. Луг. Надо сказать, это было странно. Я пошел за ней и увидел, что она стоит на коленях в траве. Она даже не дрожала, а просто смотрела вперед и улыбалась.
– Улыбалась?
– Да, ее лицо сияло. Как будто она смотрела на что-то, понимаете? На что-то такое, что радовало ее. Но все, что она могла видеть, это огромное старое дерево.
– Дуб.
– М-м-м? Да, наверное. Было слишком темно, чтобы рассмотреть.
– Дуб – единственное дерево на лугу.
– Тогда, наверное, это был дуб.
– И что произошло?
– Потом случилось самое странное. Конечно, это все была какая-то чертовщина – простите, святой отец, – но тут вообще ничего не понять. Я подумал., что она ходит во сне – или, точнее сказать, бегает, – и тронул ее за плечо. Легонько, понимаете? Я не хотел пугать ее. А она все с той же улыбкой проговорила: «Какая она красивая!» – как будто видела кого-то под деревом.
Священник замер и уставился на Фенна с таким напряжением, что репортер умолк; и приподнял брови.
– Я сказал что-то особенное?
– Вы сказали, что девочка заговорила Алиса говорила с вами?
Фенна поразила реакция священника, и он заерзал в кресле.
– В действительности она говорила не со мной. Скорее сама с собой. Что-то не так, святой отец?
Священник посмотрел на девочку и легонько погладил ее ладонью по щеке.
– Алиса глухонемая, мистер Фенн. Она не может говорить и не слышит.
Фенн перевел взгляд со священника на бледную, неподвижную девочку. Такую хрупкую, маленькую и такую беззащитную.
Глава 4
– На что мне безумцы? – сказала Алиса.
– Ничего не поделаешь, – возразил Кот. – Все мы здесь не в своем уме – и ты, и я.
Чья-то рука легонько хлопнула Фенна по плечу.
– Привет, Джерри! Ты, кажется, на этой неделе переключился на кладбища.
Фенн взглянул на проходящего мимо Морриса, одного из тринадцати младших редакторов «Курьера», который полуобернулся к нему, но не остановился, шагая к своему рабочему месту.
– Что? Да, но ты же не знаешь, как все было на самом деле, – машинально ответил репортер.
Он снова сосредоточился на пишущей машинке, быстро перечитал только что напечатанную строчку и, удовлетворенно хмыкнув, продолжил быстро тыкать в клавиши указательными пальцами. Фенн не обращал внимания на окружавшую его суматоху: шум других изношенных, требующих ремонта пишущих машинок, внезапную ругань и еще более внезапные взрывы грубого хохота, мешанину запахов и голосов. Гвалт в течение дня неизменно возрастал; безумие прерывалось, лишь когда вечерняя редакция в 3.45 пополуночи отправлялась на покой. Все репортеры вскоре осваивали искусство уходить в себя и не замечать внешнего шума, их мысли, руки и черные знаки на бумаге сплетали собственный хрупкий кокон уединения.
Указательным пальцем правой руки Фенн ткнул в клавишу с точкой и вытащил из машинки лист с отпечатанными абзацами. Он пробежал глазами по строчкам, и его улыбка перешла в широкую ухмылку. Отлично! Фигура, белым призраком возникающая в ночи и перебегающая дорогу перед фургоном. Погоня за видением Через кладбище (можно бы добавить жути, но не будем перегибать). Девочка, стоящая на коленях среди поля, глядя на дерево. Маленькая, в ночной рубашке. Одна. Она говорит. Потом наш бесстрашный репортер узнает, что она глухонемая – или была глухонемая. То, что надо!
Фенн протиснулся между двумя столами, не отрывая сверкающих глаз от редактора новостей. Он встал над его сгорбленной фигурой и едва удержался от соблазна постучать пальцем по лысому черепу.
– Оставь, я посмотрю, – проворчал редактор.
– Думаю, тебе лучше прочесть сейчас, Фрэнк.
Фрэнк Эйткин взглянул на Фенна.
– Я думал, ты приготовишь к полуночи, Хемингуэй.
– Да. Но это специально для тебя.
– Покажи заместителю. – Лысый редактор снова принялся что-то править карандашом.
– Да ты только взгляни, Фрэнк! Думаю, тебе понравится.
Эйткин устало отложил карандаш и несколько мгновений смотрел на сияющую физиономию Фенна.
– Таннер сказал мне, что прошлой ночью ты ничего не нашел – Таннер был редактором ночных новостей.
– Я подобрал парочку новостей, Фрэнк, но ничего особенного прошлой ночью не было. Если не считать вот этого.
Редактор выхватил у него листок.
Фенн, засунув руки в карманы, с нетерпением ждал, пока Эйткин просмотрит статью, и тихонько насвистывал. Редактор не отрывался, пока не прочел все, потом на его лице отразилось недоверие.
– Что это за дерьмо? – спросил он.
Ухмылка погасла на лице Фенна.
– Так тебе понравилось или нет?
– Ты что, издеваешься?
Фенн с беспокойным видом склонился над столом редактора и повысил голос:
– Это все правда, Фрэнк. – Он ткнул пальцем в листок – Это действительно случилось со мной прошлой ночью!
– Ну и что? – Эйткин швырнул листок через стол. – Что это доказывает? У девочки был кошмар, она ходила во сне. Ну и что? Большое дело!
– Но она была глухонемой, а заговорила со мной.
– А кому-нибудь еще она сказала что-нибудь? То есть потом, когда ты принес ее в дом священника?
– Нет, но…
– Когда туда пришел врач? Она сказала что-нибудь ему?
– Нет…
– А своим родителям?
Фенн выпрямился.
– Этот коновал провел осмотр, пока священник ходил за родителями. Когда они пришли, девочка снова спала. Врач сказал им, что с ней ничего страшного – небольшая температура, вот и все.
Редактор оперся локтями о стол и с наигранным терпением проговорил:
– Ладно, значит, она тебе что-то сказала. Произнесла три слова, не так ли? Эти три слова были отчетливы или невнятны?
– Что ты хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что если девочка была глухонемой, она не могла знать, как произносятся слова. Они бы были искаженными или вообще непонятными, потому что она никогда раньше их не слышала.
– Они были совершенно отчетливы. Но она не всегда была глухонемой. Священник сказал мне, что она стала такой в четыре года.
– А сколько ей теперь? – Эйткин взглянул на отпечатанный листок. – Одиннадцать? Семь лет – долгий срок, Джерри.
– Но я сам слышал! – настаивал Фенн.
– Было довольно поздно, а ты испытал потрясение. – Редактор с подозрением посмотрел на него. – И, возможно, пропустил стаканчик-два.
– Не настолько, чтобы слышать голоса.
– Да, да, это ты так говоришь.
– Я клянусь!
– Ну, и чего ты от меня хочешь? Что мне делать с этим? – Он потряс листком.
Фенн изобразил удивление.
– Напечатай.
– Убирайся. – Эйткин скомкал лист и швырнул в мусорную корзину.
Репортер открыл рот, чтобы возразить, но Эйткин поднял руку:
– Послушай, Джерри. Чудес не бывает. Ты уже большой, и сам понимаешь. Что мы имеем? Ты утверждаешь, что девочка, пробывшая семь лет глухонемой, заговорила Сказала три слова, парень, три вшивых слова, и больше никто их не слышал. Только ты. Наш великий репортер, известный своим буйным воображением, прославившийся сатирой на заседания местного совета…
– Ах, Фрэнк, это была шутка…
– Шутка? О да, в прошлом было несколько шуточек. Дельтапланерист, любивший прыгать с башни и парить в воздухе голым…
– Я же не знал, что на нем был телесного цвета облегающий костюм. Все выглядело очень правдоподобно…
– Да, и фотография тоже. Полицейским доставило столько радости бегать по окрестностям в ожидании его приземления, когда заметили этого чудака в следующий раз.
– Было легко ошибиться.
– Конечно. Как и в случае с полтергейстом в Кемптауне.
– Боже, я не знал, что у старушки была нервная кошка!
– Потому что не потрудился проверить, Джерри, вот почему. Ясновидец, которого мы наняли, продал историю «Аргусу». И ты не можешь упрекнуть их, что они отправили людей в город проверить шутку – эти наши чертовы конкуренты.
Определенно, репортеры рядом ухмылялись, хотя и не отрывались от своих пишущих машинок.
– И это не все, просто у меня нет времени перечислять. – Эйткин взял свой карандаш и указал куда-то в окно. – А теперь иди и возвращайся, когда придумаешь что-нибудь стоящее. – Он снова склонился над своей правкой, и вид его блестящей лысины почему-то удержал Фенна от возражений.
– Можно мне продолжить это дело?
– Не в рабочее время, – последовал ворчливый ответ.
Ради своих подслушивающих коллег Фенн еще немного потрепал языком, делая вид, что сообщает что-то важное заваленному работой редактору, потом повернулся и хмуро побрел обратно на свое место. Боже, Эйткин не распознает прекрасную статью, если она сама подойдет и плюнет ему в глаза. Девочка заговорила! После семи лет молчания она произнесла три слова! Фенн плюхнулся на стул. Три слова. Но что это значит? Кто была «красивая», которую она увидела? Репортер пожевал губами и невидящим взглядом уставился на пишущую машинку.
Через некоторое время он пожал плечами и взялся за телефон. Набрав номер местного радио, Фенн попросил Сью Гейтс.
– Где тебя носило прошлой ночью? – спросил он, когда она подошла.
– Брось, Джерри. Мы не уговаривались о встрече.
– Так-то оно так, но ты могла меня предупредить.
В трубке послышался протяжный вздох.
– Ладно, ладно, – торопливо проговорил Фенн. – Мы можем вместе пообедать?
– Конечно. Где?
– У тебя.
– М-м-м, нет. Сегодня у меня много работы. Получится впопыхах.
– Тогда в «Олене». Через десять минут?
– Через двадцать.
– Договорились. До скорого.
Фенн повесил трубку, впрочем ненадолго, и отошел посмотреть телефонный справочник. Пролистав страницы, он провел пальцем по списку фамилий и остановился, найдя нужную. Возвращаясь на свое место, Фенн повторял про себя номер, пока не набрал его. Никто не отвечал. Он попробовал снова.
Длинные гудки. Наверное, священник отправился по своим ежедневным делам Экономки тоже не было. Похоже, церковь Святого Иосифа – заброшенное место.
Фенн встал, взял со спинки стула свой пиджак и посмотрел на окна, идущие вдоль всей стены. Стоял солнечный зимний день. Фенн прошел к двери и чуть не столкнулся там с редактором спортивной рубрики.
– Как дела, приятель? – весело проговорил тот и удивился, услышав в ответ неразборчивое ворчание.
Сью Гейтс опаздывала, но Фенну пришлось признать, что ее стоило подождать. Хоть Сью и была на четыре года старше его, в свои тридцать три она сохранила ладную фигуру двадцатилетней девушки. Локоны длинных темных волос окаймляли лицо, а карие глаза могли привлечь мужское внимание в любом заполненном помещении. На Сью были облегающие джинсы, свободный свитер и короткое темно-синее, морского покроя пальто. Увидев Фенна, она махнула рукой и протолкалась к нему через бар. Когда Сью подошла, Фенн встал и поцеловал ее, оценив мягкость влажных губ.
– Привет, дружок! – проговорил он весело. Тепло приятной волной быстро пробежало по телу и собралось в области паха.
– Привет! – ответила Сью, пролезая на сиденье рядом.
Фенн пододвинул к ней уже заказанное пиво, и она с удовольствием сделала большой глоток.
– Будешь есть? – спросил Фенн: Сью часто по два дня не притрагивалась к пище.
Она покачала головой.
– Заморю червячка вечером.
– Червячка? Собираешься вечером на рыбалку?
– Идиот.
Подцепив остатки сыра,1 Фенн улыбнулся набитым ртом.
– Извини, что вчера вечером меня не было, – сказала Сью, накрыв его руку ладонью.
Фенну пришлось проглотить, прежде чем ответить.
– Прости, что я нагрубил по телефону, – извинился он в свою очередь.
– Забудь об этом. Кстати, я звонила в «Курьер», чтобы сообщить, что меня не будет. Мне сказали, что ты уехал по заданию.
– Я тоже тебе звонил.
– Я уезжала..
– Знаю.
– Редж пригласил меня на ужин.
– Ах, да. – Его голос звучал непринужденно. – Старина Редж.
– Ну перестань. Редж мой босс – ты знаешь, в этом нет ничего такого.
– Конечно знаю. А он знает?
Сью рассмеялась.
– Это тощая жердь в очках, как бутылочные донышки, лысеющий и с отвратительной привычкой ковырять мизинцем в носу.
– И вот это последнее делает его неотразимым.
– И сверх всего, он женат и у него трое детей.
– Я же говорю, он неотразим. – Фенн допил свою кружку. – Возьму тебе еще, пока я здесь.
– Нет, лучше я тебе, – настояла она – А пока я схожу к стойке, ты можешь подумать, какой ты зануда – Она взяла его кружку. – Еще темного?
– «Кровавую Мэри»[6]6
«Кровавая Мэри» – коктейль из водки с томатным соком.
[Закрыть],– сказал он чопорно.
Глядя, как Сью пробирается к стойке, Фенн повторял себе, что восхищается ее независимостью. Он много раз говорил это себе и ей – ему хотелось убедить себя в этом восхищении. Сью успела выйти замуж и развестись, когда ей еще не исполнилось двадцати шести, ее бывший муж занимался рекламой в Лондоне – влиятельный, импозантный тип, умевший приволокнуться за девушками, этакий творческий бизнесмен. После очередной неосторожности с его стороны Сью потребовала развода. Она занимала неплохую должность в кинокомпании – они с муж ем и познакомились, когда этой компании предложили снять рекламный ролик на телевидении для его агентства, – но после развода Сью решила, что с нее хватит рекламщиков, Лондона и мужчин.
Большой проблемой явилось то, что после брака остался ребенок – сын по имени Бен. Во многом из-за него Сью пришлось переехать на южное побережье: родители ее жили в Хове, являющемся половиной (некоторые говорили: лучшей половиной) Брайтона, и они согласились участвовать в воспитании внука. Большую часть времени Бен проводил со своими дедушкой и бабушкой, но Сью старалась, чтобы каждый день все собирались вместе, и почти каждые выходные забирала мальчика к себе. Фенн знал, что Сью хотелось всегда держать сына при себе, но ей приходилось зарабатывать на жизнь (ее неистовое стремление к независимости означало отказ от любой поддержки, даже ради Бена, со стороны бывшего мужа; половина денег от продажи дома в Ислингтоне[7]7
Ислингтон – район Лондона.
[Закрыть] – вот все, что она от него потребовала). Сью удалось найти работу на брайтонском радио, и вскоре она уже вела свою передачу. Но это отнимало много времени, и приходилось все меньше и меньше видеться с Беном, что беспокоило ее. И слишком часто она виделась с Фенном, что беспокоило почти так же. Ей не хотелось связываться еще с одним мужчиной; случайные знакомства – вот все, что Сью позволяла себе; это требовалось только в редких случаях, когда слабому телу необходимо было прижаться к чему-то большему, чем подушка. Однако после встречи с Фенном эти случаи участились.
Он убеждал ее отказаться от своей квартиры и переехать к нему. Казалось смешно иметь такие тесные отношения и жить далеко друг от друга (точнее говоря, в трех кварталах). Но Сью противилась и так; и не согласилась: она поклялась больше никогда не попадать в полную зависимость от кого-то. Никогда. Иногда, втайне, Фенн чувствовал облегчение, поскольку это давало независимость и ему. Иногда он ощущал вину (сделка казалась ему чересчур выгодной), но когда звал Сью, она всегда убеждала его, что ответственность лежит не на нем и что это она получает наибольшую выгоду. Мужчина, на которого можно положиться в трудную минуту, способный утешить ее ночью, когда так одиноко; друг, с которым можно развлечься, когда все в порядке. Плечо, на котором можно выплакаться, любовник, за которым можно подсматривать, бумажник, на который можно рассчитывать. И одиночество, когда оно очень нужно. Чего еще может желать женщина? «Многого», – думал Фенн, но не собирался понуждать ее.
Сью вернулась и с выражением легкого неодобрения на лице протянула ему густой красный коктейль. Он отхлебнул и зажмурился: Сью велела бармену не жалеть перца. Фенн заметил, что она еле удерживается, чтобы не фыркнуть.
– Что ты сегодня делаешь, Вудстайн?[8]8
Вудстайн – прозвище дуэта журналистов, Боба Вудворта и Карла Бернстайна, ставших знаменитыми после расследования Уотергейтского дела.
[Закрыть] – спросила Сью. – Я думала, ты не сползешь с кровати после поздней работы.
– Прошлой ночью я натолкнулся на отличную историю. Точнее, это она на меня наткнулась. Я думал, она попадет в этот выпуск, но у Аятоллы оказалось иное мнение.
– Эйткину не понравилось?
Фенн с усмешкой покачал головой.
– Не понравилось? Он просто не поверил.
– Попробуй рассказать мне. Я знаю, ты врешь, только когда видишь в этом какую-то выгоду для себя.
Он вкратце рассказал, что случилось накануне ночью, и Сью улыбнулась. По мере рассказа в ее глазах постепенно разгорался интерес. В одном месте, когда Фенн описывал, как он обнаружил девочку, стоявшую на коленях в чистом поле, Сью поежилась, словно спины ее коснулись холодные пальцы. Он продолжал рассказывать про священника, про врача, потом про прибытие встревоженных родителей.
– Сколько лет было той девочке? – спросила Сью.
– Священник сказал, что одиннадцать. Но мне она показалась младше.
– И она просто смотрела на дерево?
– Она просто смотрела в ту сторону. У меня сложилось впечатление, что она смотрела на что-то другое.
– Что-то другое?
– Да, это трудно объяснить. Она улыбалась, понимаешь, как будто что-то вызывало в ней радость. Просто восторг. Как будто перед ней было какое-то видение.
– Ой, Джерри…
– Нет, именно так! Именно так это выглядело. Девочка видела что-то.
– Ей приснилось, Джерри. Не надо преувеличивать.
– Тогда как ты объяснишь то, что она сказала?
– Может быть, и тебе померещилось.
– Ах, Сью… Я ведь серьезно говорю.
Она рассмеялась и взяла его за локоть.
– Извини, дорогой, но ты сходишь с ума, когда думаешь, что раскопал хорошую историю.
Он хмыкнул.
– Может быть, ты права. Может быть, эта часть мне померещилась. Но странно: у меня сложилось впечатление, что это случилось уже не в первый раз. Когда пришли ее родители, я услышал, как ее мать что-то бормочет, будто Алиса – так звать девочку – уже уходила раньше на то же самое место. Священник кивнул, но его глаза словно предостерегали женщину не говорить лишнего при мне. Как будто от меня что-то скрывали.
– Он знал, что ты репортер?
Фенн покачал головой.
– Он не спросил, я и не сказал. – Он задумчиво отхлебнул свой перченый коктейль. – Но все равно он хотел от меня избавиться. Не мог дождаться моего ухода, когда появились отец и мать. Я притворился более потрясенным, чем был на самом деле, и он дал мне немного прийти в себя. Потом, прямо перед тем, как родители забрали Алису, он проделал с ней какой-то ритуал. Пробормотал что-то и осенил крестным знамением.
– Благословил ее?
Фенн насмешливо посмотрел на, Сью.
– Можешь сказать и так.
– Нет, это ты так говоришь. Наверное, он благословил ее.
– С чего бы это?
– Священники благословляют дома, священную утварь, статуи. Можно даже благословить твой автомобиль, если хорошо попросишь. Почему бы не ребенка?
– Да, почему бы и нет? Слушай, а откуда ты все это знаешь?
– Я католичка – по крайней мере, раньше была. Не уверена, что осталась до сих пор. Католическая церковь не одобряет разводы.
– Ты никогда не говорила об этом.
– Не было нужды. Я больше не хожу в церковь, только на Рождество, и то в основном ради Бена Ему нравится церемония.
Фенн с пониманием кивнул.
– Так вот почему ты так неистовствуешь в постели.
– Зануда.
– Угу. Вот почему ты так любишь бичевание!
– Заткнись, пожалуйста. В тот день, когда я позволила тебе ударить меня…
– Да, вот почему мне приходится раздеваться в темноте…
Она застонала и под столом ущипнула его за ляжку. Фенн вскрикнул и чуть не расплескал свой коктейль.
– Ладно, ладно, я соврал, ты нормальна. А как жаль!
– Просто запомни это.
Он в ответ сжал ее бедро, но его прикосновение было нежным.
– Значит, ты говоришь, что это обычная практика – благословлять девочку?
– Нет, в данных обстоятельствах это кажется мне необычным. Но не особенно. Может быть, он просто хотел успокоить родителей.
– Да, может быть.
Сью рассматривала его профиль и знала, что в некоторые дни любит его больше, чем в другие. Сегодня был такой день. Она вспомнила, как они впервые встретились более трех лет назад. Это было на вечеринке, устроенной радиостудией для одного из дикторов, который переходил в главную компанию, Великую Тетушку Би-би-си, в Лондон. На вечеринку пригласили кое-кого из дружелюбных газетчиков, а Джерри Фенн казался, может быть, чересчур энергичным, но достаточно дружелюбным.
– Что-то мне знакомо ваше лицо, – сказала ему Сью, заметив, как он ловко увивается вокруг, выжидая удобного момента, чтобы представиться. До того она несколько раз ловила его взгляд, прежде чем он обошел комнату, чтобы нарочно столкнуться с ней.
– Да? – сказал он, приподняв брови.
– Да, вы напомнили мне одного актера..
– Правильно. Какого? – Фенн широко улыбнулся.
– Ах, как же его фамилия! Ричард…
– Иствуд. Ричард Иствуд?
– Нет, нет. Он был еще в этом космическом боевике…
– Ричард Редфорд?
– Нет, такой глуповатый.
– Ричард Ньюман?
– Дрейфус, вот кто. Ричард Дрейфус.
Его улыбка погасла, губы сложились в букву «О».
– Ах да. Он. – Фенн снова просиял – Да, хороший артист.
Они разговорились, он смешил ее своими быстрыми переменами настроения, его внезапная оживленность прерывалась хитрыми ухмылками, заставляя Сью задумываться, не шутит ли он, прикидываясь таким серьезным Прошло три года, но она так и не поняла этого.
Фенн повернулся к ней лицом с той же хитрой ухмылкой.
– Ты занята в эти выходные?
– Не особенно. Правда, я встречаюсь с Беном.
– Можешь выделить мне утро в воскресенье?
– Конечно. Есть какая-то причина?
Его улыбка стала шире.
– Не хочешь сходить со мной на воскресную мессу?
