Текст книги "Блэкторн (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
Мы Блэкторны. Мы странные, мы дикие, и нам все равно, что вы об этом думаете.
Поддавшись порыву, я беру телефон и набираю Ронана. Он отвечает после первого гудка.
– Привет, Мэйвен. – Когда я не отвечаю достаточно быстро, он спрашивает: – Ты в порядке? Что случилось?
Он так хорош в обмане. Его голос действительно звучит обеспокоенным. Конечно, беспокоится, ведь он точно знает, как это повлияет на меня.
Я сглатываю, вдыхаю, выдыхаю и чувствую, как сильно и больно бьется мое сердце.
– Если я задам тебе вопрос, будешь ли ты честен со мной?
Ронан колеблется.
– Возможно. А может, и нет. Зависит от того, о чем ты спросишь.
– Хорошо. По крайней мере это честный ответ. Спасибо.
– Прежде чем ты спросишь меня о чем бы то ни было, у тебя проблемы?
Я думаю, что на это ответить.
– Полагаю, это зависит от того, что ты подразумеваешь под проблемами.
– Тебя арестовали?
– Нет.
– Ты пострадала?
– Нет.
– Тебя что, держит на мушке банда голых цирковых клоунов, которые требуют, чтобы ты отдала им свои удобные туфли и отвратительную одежду?
– Нет. Перестань пытаться меня рассмешить.
– Прости. Нет, это была ложь. Я не прошу прощения. Мне нравится твой смех. Он похож на солнечный свет.
Мы оба молчим, пока я не спрашиваю: – Что это было, черт возьми?
– Понятия не имею, – усмехается Ронан. – Мне это только что пришло в голову.
– Это было очень странно.
– Говорит очень странная женщина.
– Вообще-то, я поэтому и звоню.
– Потому что ты наконец-то поняла, какая ты странная?
– Нет, я всегда это знала. Чего я не понимаю, так это почему тебя тянуло к такой, как я. Я имею в виду, мы же полные противоположности.
Он понижает голос.
– Это из-за твоего бывшего, не так ли? Из-за того богатого, гениального ученого, с которым ты рассталась до того, как приехала сюда.
– Я не буду говорить о том, насколько странным было это предположение, и просто скажу «да». И, возможно, я соврала о том, что он богат, потому что знала, что это тебя разозлит. Я поступила неправильно. Прости.
Я ожидаю колкого ответа, но Ронан удивляет меня задумчивым молчанием.
– Спасибо. Я тоже кое-что утаил.
– Что именно?
– Я бы никогда не потащил тебя в суд, чтобы увидеться с Беа. Я бы не стал подвергать тебя такому испытанию. Я сказал это, потому что был зол и расстроен, и я, черт возьми, знаю, что ты лжешь мне о том, что она не моя дочь, и это сводит меня с ума. – Его голос становится тише. – Я хочу стать отцом, Мэйвен. Ее отцом.
Это была ложь или правда? С ним никогда не угадаешь. Каждое его слово вызывает подозрения. Мне нужно расслабиться перед этим разговором, поэтому я откидываюсь на кровать и смотрю в потолок.
– Это не признание вины, но поставь себя на мое место. Подумай об этом со всех сторон. О прошлом, настоящем, моей семье и твоей. Если бы ты был на моем месте, ты бы хотел, чтобы такой человек как ты был отцом твоего ребенка?
– Неважно, чего хотим мы оба. Важно то, что будет лучше для Беа.
– Дай мне секунду, чтобы глубоко вдохнуть и не накричать на тебя.
– Я знаю все причины, – говорит Ронан уже мягче, – по которым ты не хочешь, чтобы я вмешивался. Знаю, как я все портил вместо того, чтобы улучшить. Ты ничего мне не должна, и ты можешь подумать, что я ничего не могу предложить нашей дочери, но это не так.
– Например, что? Деньги? Нас они не интересуют.
– Серьезно? Неужели ученый-биолог так хорошо зарабатывает? Потому что, насколько я знаю, обучение в Лиге плюща стоит сотни тысяч долларов.
Я усмехаюсь.
– Не все хотят учиться в Гарварде, мистер Претенциозный.
– Я бы учредил для нее трастовый фонд. Беа могла бы поступить в любой колледж, какой захочет.
– Она достаточно умна, чтобы получить стипендию в любом месте, куда бы она ни поступила.
Разозлившись, Ронан резко отвечает: – Деньги – это не корень всех зол, как ты думаешь.
– Я не считаю их злом, я просто не думаю, что они являются чудодейственным лекарством от всего, чем их пытаются сделать. Посмотри на себя, например.
– А что я?
– У тебя такой большой современный дом. Дурацкая дорогая машина. Вся твоя одежда сшита из частей животных, находящихся под угрозой исчезновения. – Он вздыхает. Я не обращаю на него внимания. – У тебя больше денег, чем у кого-либо к востоку от Скалистых гор, но ты все равно несчастлив.
Его молчание отзывается эхом тысячи невысказанных слов.
– Прости, если я была груба. Я не хотела тебя обидеть.
– Я знаю. Ты права. Я не счастлив. Но это связано не с деньгами, а с тем, кто я есть.
Я хмурюсь.
– Что ты имеешь в виду?
Когда Ронан не отвечает, я начинаю терять терпение.
– Мы же честны друг с другом, помнишь?
– Я сказал, что попробую, в зависимости от того, о чем ты меня просишь.
– Почему ты так странно говоришь? Что случилось?
На другом конце провода слышится какой-то шорох, как будто он садится в кресло. Затем снова повисает напряженная тишина.
– Мне плохо, – очень тихо говорит Ронан.
У меня учащается пульс.
– Плохо? Насколько плохо? Что с тобой?
Его голос становится ровным.
– Мне не стоило ничего говорить.
– Ты умираешь?
– Не в данный момент.
Когда он усмехается, я испытываю облегчение, но в то же время злюсь.
– Это не смешно. Я хочу знать, что случилось.
У Ронана снова резко меняет настроение, и он сердито рычит: – Почему для тебя это так важно? Я думал, ты меня ненавидишь.
– Я снова снизила уровень до сильной неприязни. Пожалуйста, скажи мне, что происходит.
– Я скажу тебе, как только ты признаешь, что Беа – моя дочь.
Я вздыхаю.
– Это бессмысленно. Я же сказала тебе, что она не твоя. У тебя нет никаких доказательств обратному. Ты предлагаешь оплатить обучение чужой дочери в колледже без всякой на то причины.
– Если ты думаешь, что у меня нет причин, это не значит, что их нет.
– Боже мой. Ты что, хочешь, чтобы у меня подскочило давление?
– Только если тебя это заводит.
– Я сейчас повешу трубку.
– Когда ты снова приедешь ко мне домой, чтобы заняться сексом из ненависти?
– Никогда!
Игнорируя мой ответ, Ронан рычит: – Потому что я обязательно постелю на кровать чистое белье. Я не менял его с тех пор, как ты была здесь. Мне нравится, что оно пахнет тобой.
Я отключаюсь и лежу на кровати, пока мое дыхание не становится ровным, а сердцебиение – нормальным. Все это время я задаюсь вопросом, что с ним могло случиться и почему меня это волнует.
Я скоро уеду из Солстиса. И больше никогда не увижу Ронана Крофта.
Когда это перестало быть чем-то прекрасным и стало угнетать?
Глава двадцать четвертая
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ
МЭЙВЕН
Суббота заканчивается. Наступает и проходит воскресенье. В понедельник утром я понимаю, что почти все выходные прокручивала в голове слова, сказанные мне Ронаном с тех пор, как я вернулась в город, пытаясь связать каждое из них с какой-нибудь болезнью.
Это утомительно.
Единственный способ узнать, что с ним не так, – это поговорить с ним, а это занятие я ненавижу больше, чем чистку зубов.
После завтрака Беа задает мне вопрос, которого я надеялась избежать. Мы в гостиной. Я на диване. Она сидит на полу, скрестив ноги, с открытой книгой на коленях. Кью повез тетушек в магазин, так что мы в доме одни.
– Эй, мам?
– Да, милая?
– Помнишь того мужчину в продуктовом магазине, который поднял выпавший из твоих рук лук?
Я медленно опускаю книгу о египетских фараонах, которую читаю, и смотрю на нее.
– Он был очень высоким. И…
Не говори этого. Пожалуйста, не говори этого.
Не отрываясь от книги, она говорит: – У него были такие же глаза, как у меня. Я имею в виду мои настоящие глаза.
– Правда? Хм.
– Я никогда не встречала человека с таким же цветом глаз, как у меня.
– Это логично. Светло-голубые глаза – большая редкость.
Дочь отрывается от книги.
– Да, но не такие бледные, как у меня. Они почти белые. Я видела такие только у хаски. И у того старика в инвалидной коляске, который пришел на прощание с бабушкой.
Этот старик – твой дедушка.
Я выдавливаю из себя улыбку и пытаюсь унять болезненное сердцебиение.
– Полагаю, рано или поздно это должно было случиться.
– У моего отца были светлые глаза?
Единственное, что я когда-либо рассказывала ей об отце, – это то, что мы недолго были вместе, моя беременность была незапланированной, он не поддержал меня, и с тех пор мы не общались.
До сих пор все это было правдой. Мне повезло, что Беа не выспрашивала подробности, но я всегда знала, что однажды начнутся расспросы.
Хотя внутри у меня все сжимается от страха, я сохраняю спокойствие.
– Да, у него были светлые глаза.
Дочь некоторое время молча читает, склонив голову над книгой, а затем снова поднимает на меня взгляд.
– Ничего страшного, если я перестану носить контактные линзы?
В этой поездке – нет.
– Ты же сама их хотела.
Она пожимает плечами.
– Я знаю. Потому что все в школе говорили, что я выгляжу как уродец. Из-за этого я чувствовала себя некрасивой. Мне всегда хотелось такие же зеленые глаза, как у тебя.
– Но теперь ты этого не хочешь?
Теребя край страницы, Беа обдумывает свой ответ.
– Думаю, это нормально – отличаться от всех. Большинство людей не оправдывают ожиданий.
Это заставляет меня усмехнуться. Моя девочка очень сообразительная.
Она закрывает книгу, встает и направляется на кухню. В этот момент звонит мой мобильный.
– Алло?
– Здравствуйте, мисс Блэкторн. Это Коул Уокер. Я звоню, чтобы сообщить вам последние новости.
– Я слушаю. Что вы выяснили?
– Ну, во-первых, за последние сорок лет у похоронного бюро Андерсона было несколько опасных моментов, когда их лицензию могли отозвать.
– Серьезно?
– Ага. Эти ребята не особо следили за порядком. Их штрафовали за все: от несоблюдения санитарных норм до ненадлежащего хранения тел.
Я морщусь.
– Ненадлежащее хранение тел – это не очень хорошо.
Он усмехается.
– Да уж, конечно. Трупы начинают неприятно пахнуть, если их не охлаждать.
У меня замирает сердце.
– Они не хранили тела в холодильнике?
– Те, что не были забальзамированы, – нет. Их поместили в холодильник, но тот уже много лет не работал. Проводка вышла из строя. Они думали, что сухой лед поможет, но, судя по сообщениям о неприятных запахах, это не помогло.
Я в шоке. Мистер Андерсон солгал мне.
Бабушку не хранили в холодильнике.
– Иногда они даже не бальзамировали тела. В одной жалобе утверждалось, что умерший скончался за три недели до похорон, но гроб не могли открыть, потому что останки сильно разложились. Похоронное бюро Андерсона договорилось с семьей, но это были не единственные проблемы. В одном случае они даже похоронили несколько тел в одном гробу. В другом случае они утяжелили гроб мешками с песком. Тело умершего так и не нашли.
Наконец-то ко мне возвращается дар речи.
– Вот дерьмо.
– Хорошо сказано. Я не хочу вас пугать, потому что на данный момент это всего лишь предположение, но, учитывая сомнительные методы работы этого похоронного бюро и тот факт, что у них были проблемы с деньгами, я не удивлюсь, если они были замешаны в чем-то еще более ужасном, чем то, что уже было обнаружено.
Пошатнувшись, я прижимаю руку ко лбу и закрываю глаза.
– Как продажа частей тела на черном рынке.
Мистер Уокер сочувственно хмыкает.
– Простите. Уверен, это последнее, что вы хотите услышать. Пока это всего лишь догадка. Я еще покопаюсь в этом.
– Почему эта информация так и не появилась в газете? Это маленький город. Здесь люди знают, что у их соседей было на завтрак.
– Вы удивитесь, узнав, какие секреты могут хранить люди, если у них есть мотивация.
Поскольку у меня самой есть несколько довольно пикантных секретов, я склонна с ним согласиться.
– Спасибо, мистер Уокер. Оставайтесь на связи.
– Так и сделаю.
Мы заканчиваем разговор. Чувствуя приближение головной боли, я потираю пульсирующие виски. Затем, за неимением других занятий, н начинаю расхаживать взад-вперед. Я раз шесть смотрю на номер Ронана, прежде чем наконец набираю его. Он отвечает самодовольно, как умеет только он.
– Мэйвен Блэкторн. Это имя кажется мне знакомым. Дайте-ка подумать… мы что, вместе учились в старшей школе?
– Отлично, теперь ты еще и комик.
– Я прав? Это ты была той самой девочкой, с кривыми зубами и косоглазием?
– У тебя скоро будут кривые зубы, если ты не перестанешь вести себя как придурок.
Он слышит напряжение в моем голосе и перестает меня дразнить.
– Что-нибудь случилось?
– О нет, все прекрасно. Я провела все выходные, пытаясь расшифровать очень загадочное заявление, которое сделал мне один надоедливый миллионер.
– Миллиардер.
– Что?
– Я миллиардер, а не миллионер.
– Ну, прости меня, папочка Уорбакс9. Мы, простые люди, которые платят налоги, не очень понимаем разницу.
– Тебе нет надобности платить налоги.
– Если не считать такой забавной вещи, как уклонение от уплаты налогов, из-за которой меня могут посадить в тюрьму, я бы с тобой согласилась.
– Я могу научить тебя всем хитростям. Они совершенно законны.
– Твое определение законности оставляет желать лучшего. Могу я объяснить, почему звоню именно сейчас, или ты и дальше будешь пытаться навлечь на меня неприятности с налоговой?
– Я знаю, почему ты звонишь.
Я делаю паузу, чтобы перевести дух, потому что Ронан снова говорит самодовольно.
– Дело не в этом.
– Конечно, в этом. Сначала ты придумаешь какую-нибудь другую фальшивую причину, чтобы сохранить лицо, но дело точно в этом. – Он делает паузу. – «Это» – эвфемизм для обозначения секса.
– Я знаю, что ты имел в виду, придурок.
Самодовольство в чистом виде.
– Я знаю, что это так. Я просто хотел услышать, как ты на меня кричишь.
– Я сдаюсь. – Я сбрасываю вызов. Через секунду мой телефон звонит. Я отвечаю, хмурясь. – Чего ты хочешь?
– Ты мне позвонила, детка. В чем проблема?
– Проблема в тебе.
Ронан усмехается.
– Мне нравится, когда ты рычишь на меня.
Беа возвращается с куском хлеба и маринованным огурцом. Я улыбаюсь ей и, не торопясь, иду к лестнице. Она снова устраивается с книгой, а я поднимаюсь в спальню и закрываю за собой дверь.
– Хорошо. Вот в чем дело. В нашем последнем разговоре ты упомянул деньги.
Его настроение меняется с беззаботного на серьезное со скоростью щелчка пальцев.
– У тебя будет все, что ты захочешь. Все, что тебе нужно. У вас обоих. Я куплю вам дом. Создам трастовый фонд. И буду ежемесячно оказывать вам поддержку…
– Попридержи коней! Это не для Беа. И это не подарок. Мне нужен небольшой кредит, вот и все. И, возможно, твоя помощь в том, чтобы потянуть за кое-какие ниточки.
– Для чего?
– Я хочу эксгумировать нескольких Блэкторнов.
– Ты хочешь выкопать тела своих родственников?
Я закатываю глаза в ответ на его шокированный тон.
– Нет, золото, которое они закопали на заднем дворе. Ну, конечно, их тела.
– Не говори так, будто я веду себя нелепо, удивляясь. Не каждый день кто-то решает раскопать кладбище. Кстати, зачем тебе это?
– Я хочу подтвердить свою теорию.
Когда я не уточняю, его тон становится резким.
– Не хочешь поделиться ею или просто ждешь, что я отдам тебе портфель, набитый деньгами, и не буду задавать вопросов?
– Это было бы идеально. А можно так сделать?
Ронан смеется.
– Хорошо. Я нашла кое-какую информацию о странных способах смерти членов моей семьи, но, поскольку не было вскрытий, я не могу это подтвердить. Эксгумация должна все прояснить.
– Странные способы смерти?
– Теперь, когда я об этом думаю, то понимаю, что не должна была тебе этого говорить.
– Потому что ты думаешь, что ненавидишь меня, но на самом деле это не так?
Его голос звучит с улыбкой, которая раздражает, но в этом нет ничего нового.
– Нет, потому что частный детектив, которого я наняла, предупредил меня, что твоя семья приложила свои грязные ручонки ко всему, что происходит в этом городе. А это значит, что, возможно, и ты в этом замешан.
Наступает оглушительная тишина. Затем Ронан сухо произносит: – Только не говори, что ты только что обвинила меня в причастности к смерти твоих родственников.
– Обвинения не было. Оно было очень косвенным.
– Сразу после того, как ты попросила у меня денег на раскопки на кладбище.
– Да. Мне понадобится около двадцати тысяч долларов.
– Ого. Даже для тебя это слишком.
– На мой взгляд, ты не можешь отказать, потому что это вызовет подозрения. Ты почти что признаешься в убийстве.
– Ты вообще слышишь, что говоришь?
– Если тебе нечего скрывать, то в чем проблема?
Ронан усмехается и произносит: – Ты упустила свой шанс стать прокурором по уголовным делам. Изучение насекомых – слишком скучное занятие для твоего экстравагантного интеллекта.
– Ты единственный человек из всех, кого я встречала, кто может произносить оскорбительные слова так, будто это комплимент. Ты дашь мне деньги или нет?
Когда он слишком долго молчит, я вздыхаю.
– Забудьте о том, чтобы просить об ответных сексуальных услугах, – добавляю я.
– Кто вообще об этом говорил? Но раз уж ты сама упомянула…
– Послушай, я знаю, что ты лично ни в чем не виноват.
Его тон теряет дразнящие нотки и становится мрачным.
– Ты говоришь о моем отце.
– Можешь ли ты с чистой совестью сказать мне, что не считаешь его способным на убийство?
– Я знаю, что он способен.
Его ответ настолько неожидан, что я теряюсь.
– Звучит подозрительно. Не хочешь рассказать подробнее?
– Нет.
– Он кого-нибудь убил?
После напряженной паузы Ронан говорит: – Ты когда-нибудь задумывалась о том, что есть вещи, о которых лучше не знать?
Я бледнею.
– Боже мой. Твой отец – убийца.
– Хотел бы я, чтобы ты видела, как сильно я сейчас закатываю глаза.
– Ты практически признался в этом!
– Я лишь хочу сказать, что не все семейные тайны нужно выносить на всеобщее обозрение.
Я начинаю расхаживать взад-вперед у изножья кровати.
– Ты же знаешь, что мои тети считают, что он как-то связан со смертью моей мамы, верно?
После странно долгой паузы Ронан говорит: – Нет, я не знал. С чего они это взяли?
– Потому что они… подожди. Не думаю, что мне стоит тебе рассказывать.
– Мы с отцом не ладим. Что бы ужасного, по-твоему, он ни сделал, ты можешь мне рассказать. Я обещаю, что не побегу к нему плакать.
– То есть ты хочешь сказать, что я должна тебе доверять.
– Не произноси это с таким сарказмом. Ты можешь мне доверять.
Я перестаю расхаживать по комнате и смотрю в окно на двор. На железной скамейке возле березовой рощи сидит черно-рыжая лисица и выжидающе оглядывается по сторонам, как будто кого-то ждет.
– Алло? – говорит Ронан в трубку.
– Я здесь.
– Ты ничего не говоришь.
– Я знаю, что такому болтливому человеку, как ты, этого не понять, но иногда людям нравится делать одну интересную вещь – думать, прежде чем составлять предложения.
– Ты такая милая, когда ведешь себя как сноб.
Я смотрю, как Беа медленно идет через двор и садится на скамейку рядом с лисой. Та ложится и кладет голову на лапы. Дочь чешет ее за острыми черными ушами. Лиса довольно обвивает хвостом свое тело.
Когда я не отвечаю, Ронан произносит: – Я дам тебе денег на твой проект. Тебе не нужно возвращать долг. Считай это дружеским жестом.
– Я никогда не говорила, что мы друзья.
– Я знаю. Но мы и не враги. Так что, если мы не друзья и не враги, остается только одно. Приходи сегодня в полночь. Я буду ждать.
Он сбрасывает вызов, прежде чем я успеваю возразить, и оставляет меня наедине с моими беспорядочными мыслями, пока я смотрю, как моя дочь нежно гладит спящую лису.
Глава двадцать пятая
ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ
РОНАН
Как только заканчиваю разговор с Мэйвен, я звоню отцу. Он отвечает усталым голосом.
– Привет, сынок. Неожиданно. Ты в офисе?
– Да. Мне нужно кое о чем тебя спросить.
– О чем?
– Почему Эсме и Давина Блэкторн считают, что ты причастен к смерти Элспет?
Я уверен, отец решил, что это деловой звонок, но, поскольку я уже много лет не обращался к нему за советом по бизнесу, ему следовало бы быть умнее. После короткой паузы он пытается скрыть свое удивление и сменить тему.
– Кто знает, почему эти женщины так думают? Каждая из них загадочнее Бермудского треугольника. Каким оказался отчет о прибыли за третий квартал? Мы все еще опережаем годовой прогноз?
– К черту годовой отчет. Ты как-то связан со смертью Элспет? Скажи мне правду.
Его голос становится тише.
– Я сейчас не один. Мы можем поговорить об этом позже.
На заднем плане я слышу, как Диана говорит что-то о «Бентли». Судя по всему, дражайшая мачеха выбирает новую машину.
– Иди в другую комнату. Я не повешу трубку, пока ты не расскажешь мне то, что я хочу знать.
Он раздраженно выдыхает. Но, зная, насколько я настойчив, отец неохотно соглашается.
– Дай мне минутку.
Я слышу бормотание на заднем плане – вероятно, он извиняется перед Дианой. Затем раздается низкий механический гул. После этого отец снова берет трубку, и его голос звучит настороженно и уже не так устало, как раньше.
– С каких это пор ты общаешься с Эсме и Давиной?
– Я не общаюсь.
– Тогда от кого ты это услышал?
– Это не важно. Давай вернемся к вопросу.
Его не так-то просто переубедить. Он спрашивает: – От кого? От Мэй? Ты встретил ее в городе? Ты же знаешь, что не стоит приближаться к этой дикой кошке! Сколько раз я тебя предупреждал, на что она способна?
Стиснув зубы, я считаю до пяти, прежде чем заговорить.
– Это рассказала не Мэйвен, и она не дикая кошка, черт возьми. Хватит уклоняться от ответа. Ты причастен к смерти Элспет Блэкторн?
Его молчание подобно льду. Но чем дольше я ничего не говорю, тем больше оно тает, пока отец не вздыхает и не сдается.
– Нет, – тихо говорит он. – Я не имею к этому никакого отношения. Я бы никогда не причинил вреда Элспет. Она была не такой как остальные члены ее семьи. Она была другой. Она была не похожа ни на одну другую женщину, которую я когда-либо встречал.
Я в замешательстве хмурюсь. Его голос звучит почти нежно. Отец никогда не говорит так, даже когда речь идет о деньгах. Что-то не то.
И тут меня осеняет.
Неужели он был неравнодушен к матери Мэйвен?
Черт возьми. Неужели они были неравнодушны друг к другу?
Мерзкое маленькое семечко ужаса пускает корни в моем мозгу и прорастает. Если они испытывали друг к другу влечение и занимались сексом, Элспет могла забеременеть.
Это значит, что мы с Мэйвен можем быть кровными родственниками.
С бешено колотящимся сердцем я хрипло спрашиваю: – Ты… ты с ней…
– Что?
– Ты спал с ней?
– Я больше ни секунды не собираюсь выслушивать эту чушь! – рычит отец.
Мы оба настолько потрясены его несвойственной ему вспышкой гнева, что какое-то время молчим.
Затем я удивляю нас обоих, спокойно говоря: – Вот почему ты всегда отговаривал меня от общения с Мэйвен, не так ли? Вот почему ты был так непреклонен в том, чтобы я держался от нее подальше, вот почему ты говорил все эти ужасные вещи и пытался заставить меня ненавидеть ее. Она твоя, не так ли? Мэйвен Блэкторн наполовину Крофт. Ты ее чертов отец.
Он сухо произносит: – Если ты еще хоть раз заговоришь об этом, для меня ты будешь мертв.
После этого мы оба не знаем, что сказать, поэтому я просто вешаю трубку.
Часть вторая
Любовь и другие монстры
Глава двадцать шестая
ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ
МЭЙВЕН
Ровно в полночь я звоню в дверь Ронана. Когда он не отвечает, я стучу, чувствуя себя глупо, стоящей на крыльце в темноте. В полной тишине проходят минуты. В недоумении я смотрю на темные окна, гадая, где он.
Я уже собираюсь сдаться и уйти, как вдруг Ронан распахивает дверь и сердито смотрит на меня из полумрака прихожей.
Он обнажен по пояс и босиком, на нем только узкие джинсы, порванные на коленях. Его подбородок небрит, а волосы растрепаны и спутанными прядями спадают на плечи, как будто он весь последний час водил по ним руками. Или боролся с медведями.
Тем не менее Ронан великолепен. Его мускулистая, мужественная красота неземная. Он – Аполлон и Адонис, Тор и Капитан Америка, суровый и благородный Арагорн из «Властелина колец».
Какая дерзость.
– Привет, солнышко, – язвительно говорю я. – Ты спал?
– Нет, – рычит он в ответ.
– А. Я вижу, ты в прекрасном настроении. Какая из твоих личностей сейчас проявилась? Я хочу подготовиться.
Ронан раздувает ноздри, оглядывает меня с головы до ног горящим взглядом, закрывает глаза и бормочет ругательство. Затем включает свет, хватает меня за запястье и затаскивает внутрь, захлопывая за нами дверь.
Он стоит и подозрительно смотрит на меня из-под нахмуренных бровей, как будто я незнакомка, пытающаяся продать ему поддельные часы из багажника угнанной машины на грязной парковке у отеля.
Поскольку Ронан решил вести себя грубо и не идти на контакт, я начинаю первой.
– От тебя пахнет виски.
– Это потому, что я сегодня много выпил.
– Послушай, это ты сказал мне прийти в такое безбожный час, но я могу уйти.
– Нет! – кричит он. Затем закрывает глаза и бормочет: – Черт. Да. Ты должна уйти.
– Конечно. Удачи тебе с твоим нервным срывом.
Я отворачиваюсь, но Ронан хватает меня за плечи и прижимает к закрытой двери. Тяжело дыша через раздутые ноздри, он снова оглядывает меня с головы до ног, затем закрывает глаза, опускает голову и стонет.
– Я считаю до трех. Если хочешь, чтобы твоя голова осталась на плечах, отпусти меня, прежде, чем я закончу.
Ронан отрывается от меня и поворачивается в сторону гостиной, заложив руки за голову и ругаясь. Когда он включает верхний свет, я замечаю беспорядок.
В его доме царит хаос.
Журнальный столик лежит на боку. Все диванные подушки разбросаны по комнате, как будто их сорвали и швырнули. Черно-белые абстрактные картины висят криво. В них проделано множество отверстий размером с кулак.
Я недоверчиво оглядываюсь по сторонам.
– Устроил тут вечеринку, да?
Отвернувшись от меня, он делает паузу, а затем грубо произносит: – У меня был друг.
– Ха. Какой-то друг.
– Он переживает сейчас трудные времена.
– Очевидно. Надеюсь, у тебя под рукой был пистолет с транквилизатором.
Ронан поворачивается ко мне. Голова опущена, глаза горят, руки и челюсти сжаты, он выглядит как маньяк.
– Этот друг… только что узнал кое-что плохое о женщине, с которой встречался.
По его тону я понимаю, что бы это ни было, это ужасно. Я заинтригована.
– Она ему изменяет?
– Хуже.
– Она у него что-то украла?
– Еще хуже.
– Я сдаюсь.
– Она его сводная сестра.
От шока я давлюсь смехом.
– Нет. Серьезно?
– Да. И у них есть общий ребенок. – Ронан прочищает горло. – Дети.
– О боже. Неудивительно, что твой друг взбесился. Как они могли не знать?
Сжав челюсти, он выдавливает из себя: – Его усыновили.
– Ого. А я-то думала, у нас проблемы.
Когда он не смеется над моей шуткой, я перестаю шутить и становлюсь серьезной.
– Так что же твой друг собирается делать, кроме как крушить дома своих друзей?
Ронан сжимает и разжимает кулаки. Затем указывает на меня подбородком.
– Что бы ты ему посоветовала?
Я на мгновение задумываюсь.
– Дети знают?
– Никто не знает, кроме него.
– Ну, во-первых, ему нужно обследовать детей. Есть большая вероятность, что у них генетические нарушения.
– Генетические нарушения, – повторяет он с болезненным видом.
– Да. Инбридинг10 вызывает всевозможные проблемы.
Ронан на мгновение задумывается об этом, затем проводит руками по лицу, словно желая, чтобы он этого не слышал.
– И ему, очевидно, придется прекратить с ней встречаться.
– Очевидно. Да. – Он делает паузу. – А почему?
– Это незаконно. И противоречит практически всем существующим этическим и культурным нормам. Это одно из главных табу.
– Верно. Конечно. Именно это я ему и сказал.
– Что ж, надеюсь, он во всем разберется, бедняга. Я даже представить себе не могу, как это должно быть тяжело.
Ронан наклоняет голову, изучая выражение моего лица.
– Как думаешь, ему стоит ей рассказать? Я имею в виду ту женщину.
– Не думаю, что это принесет какую-то пользу.
Его бледные глаза горят, он подходит ближе.
– Нет? Разве это не несправедливо по отношению к ней?
– А ты бы хотел узнать, что случайно переспал со своей сводной сестрой?
Он смеется тихо и безрадостно.
– Нет. Нет, черт возьми, я бы точно не хотел.
– Ну вот. Некоторые вещи лучше не говорить. То, что твой друг несчастен, не значит, что все остальные должны быть такими же. И не дай бог, чтобы дети узнали. Ему нужно просто уйти и сохранить это в тайне.
Ронан пристально смотрит на меня. После неловкой паузы он говорит: – А что, если он не скажет ей, но будет продолжать с ней встречаться?
– Это в корне неправильно и непростительно. Это однозначное «нет».
– А может, это романтично.
– Неужели та единственная клетка мозга, с которой ты родился, умерла от одиночества?
– Любовь есть любовь, разве не так говорят люди?
Я морщу нос.
– Я почти уверена, что они говорят не об этой конкретной ситуации.
– Но если она не узнает, то никто не пострадает, верно?
– Это все равно предательство. И рано или поздно твой друг проболтается. Чувство вины и все такое.
Ронан медленно качает головой.
– Нет, только не он. Он из тех парней, которые могут хранить в шкафу множество скелетов.
– Неудивительно, что вы друзья.
– Жизнь не щадит слабых. Иногда нам приходится принимать неприятные решения.
– Надеюсь, ты никогда не будешь баллотироваться на политический пост. Твоя этика слишком гибкая.
Какое-то время он молча сверлит меня взглядом, затем резко разворачивается и уходит на кухню. Я собираюсь последовать за ним, но Ронан быстро возвращается с маленькой черной сумкой.
Он протягивает ее мне.
– Вот твои деньги.
– О. Спасибо. Я…
– Спокойной ночи. – Ронан проталкивается мимо меня, подходит к входной двери, распахивает ее и нетерпеливо машет рукой, показывая, что я должна уйти. Быстро.
Его грубость задевает меня, но будь я проклята, если признаю это. Я вздергиваю подбородок и выхожу. Не успеваю и пожелать ему спокойной ночи, как Ронан захлопывает дверь у меня перед носом.
Каждый раз, когда я начинаю думать, что у этого ублюдка может быть сердце, он доказывает, что я ошибаюсь.
Когда я возвращаюсь домой, туман клубится вокруг моих лодыжек бледно-серыми вихрями, которые цепляются за мои ноги, словно призрачные пальцы. Ночной воздух тяжелый и влажный, он давит на мои плечи и пробирает до костей. Я проскальзываю через главные ворота, спешу по подъездной дорожке и вхожу через заднюю дверь.
Бесшумно двигаясь по дому, я прохожу мимо зеркала в коридоре. И мельком вижу фигуру позади себя, ее очертания размыты, но когда я оборачиваюсь, там никого нет. Я снова поворачиваюсь к зеркалу. На меня смотрит только мое собственное лицо.
Мои глаза похожи на змеиные: вертикальные зрачки и радужка, сияющая расплавленным золотом и ядовитым зеленым, смотрит с хитрым, хищным прищуром.
Я моргаю, и видение исчезает.
Утром меня будит телефонный звонок. Увидев номер на экране, я не решаюсь ответить, но любопытство берет верх.
– Привет, Бретт. Это приятный сюрприз.
– Привет, Мэй. Прости, что беспокою тебя. Знаю, что ты, должно быть, занята на работе.
– Все в порядке. Я взяла несколько выходных.
В его паузе я слышу удивление.
