Текст книги "Блэкторн (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Нравится мне это или нет, но я принадлежу ему.

Я подтягиваю колени к груди, натягиваю одеяло на голову и уже начинаю засыпать, когда голос Беа возвращает меня к реальности.

– Мам?

Я откидываю одеяло и смотрю на нее. Бледная и напуганная, она стоит у моей кровати в лунном свете, проникающем через окна.

– Да, милая? Ты в порядке?

– Можно я сегодня посплю с тобой?

– Что случилось?

– Это из-за мальчиков.

Встревоженная, я сажусь и включаю прикроватную лампу.

– Каких мальчиков?

– Маленьких черноглазых мальчиков в лесу, – отвечает дочь нервным шепотом. – Они просто стоят и смотрят на меня.

Я вздыхаю с облегчением, поняв, что в кустах нет толпы школьников, подвешивающих оскверненных пластиковых кукол. Затем провожу руками по лицу и вздыхаю.

– О, милая. В лесу нет никаких мальчиков. Это просто лунный свет играет с тобой злую шутку. Давай вернемся в постель.

Я встаю, беру ее за руку и веду обратно по коридору в мою старую спальню. Беа забирается в постель и натягивает одеяло до подбородка. Я целую ее в лоб, задергиваю шторы и поворачиваюсь, чтобы уйти.

– Может, сначала заглянешь под кровать?

Это на нее не похоже. Обычно она ничего не боится. Я видела, как дочь смотрела документальные фильмы о серийных убийцах с кровавыми фотографиями с мест преступлений, а потом спала как младенец.

Может быть, это из-за того, что произошло раньше. Заблудиться в зеркальном зале, это может напугать для кого угодно.

– Конечно.

Я опускаюсь на колени и заглядываю в темноту под кроватью. Там только клубок кошачьей шерсти.

Когда я поднимаюсь и улыбаюсь ей, она замирает с широко раскрытыми глазами.

– Что такое?

Глядя куда-то мимо меня, Беа шепчет: – Они уже позади тебя.

Мое сердце уходит в пятки, я оборачиваюсь. Комната пуста.

Когда я снова поворачиваюсь к дочери, она накрывает лицо одеялом. Все ее тело дрожит.

– Ты сегодня спишь со мной, милая. Пойдем.

Не знаю, кто из нас двигается быстрее, но не успеваю я досчитать до десяти, как мы уже возвращаемся в спальню и устраиваемся под одеялом в моей кровати.

Даже при включенной лампе и несмотря на усталость, я не могу заснуть, пока черное небо за окном не светлеет и рассвет не прогоняет все тени, скрывающиеся в самых дальних уголках комнаты.

Утром Беа ничего не помнит о мальчиках, которых она видела в лесу. Она просыпается в постели рядом со мной и не понимает, как она тут оказалась. Когда я говорю ей, что она испугалась, дочь непонимающе смотрит на меня.

– Чего?

– Неважно. Это был всего лишь сон.

Беа смотрит на меня так, словно я все это выдумала, и уходит в свою спальню, а кошка следует за ней по пятам.

За завтраком тетушки улыбаются.

– Доброе утро, милая, – весело говорит Эсме, ставя передо мной кружку ароматного чая, когда я сажусь за стол. – Тост? Или блинчики?

– Я лучше приму аспирин.

– Ты плохо себя чувствуешь?

– Я допоздна засиделась с Беа. Ей приснился кошмар.

– Бедняжка. Не могу вспомнить, когда со мной такое в последний раз случалось. Я сплю как убитая. Должно быть, она вчера съела слишком много конфет.

Я хмуро смотрю на тетю, пока она идет к шкафу за тарелкой.

– Тебе на прошлой неделе приснился плохой сон.

Эсме поворачивается и смотрит на меня с явным недоумением.

– Змеи, помнишь? Тебе снился кошмар, в котором по всему дому ползали большие черные змеи. Ты дважды говорила, что тебе это снилось.

Тетушки удивленно переглядывается между собой, а затем Эсме мягко говорит: – Нет, милая. Мне не снились змеи. Я бы точно это запомнила.

– Тетушка Ди, – настаиваю я, – ты же помнишь. Мы все были здесь, на кухне, когда она нам это сказала.

Та молча качает головой из стороны в сторону.

Встревоженная, я смотрю на мутную жидкость в своей чашке и беспокоюсь, что со мной происходит что-то серьезное. Сначала кровотечения из носа. Потом головные боли. А теперь я придумываю целые разговоры?

А что насчет дурного сна, который приснился Беа прошлой ночью и который она не помнит?

Или это тоже было игрой моего воображения?

Я осторожно прикасаюсь ко лбу, гадая, не разъедает ли мой мозг опухоль, и говорю себе, что это всего лишь стресс, но не могу до конца убедить себя в этом.

Остаток дня я не в себе, поэтому решаю выйти из дома и подышать свежим воздухом. Я оставляю Беа делать уроки с Кью, беру шерстяное пальто с вешалки у двери и выхожу в туманный пасмурный день. Я иду, засунув руки глубоко в карманы, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы во всем разобраться. И так сильно погружена в свои размышления, что, когда наконец поднимаю голову, понимаю, что забрела глубоко в лес.

Примерно в четверти мили от меня из-за деревьев выглядывает высокий каменный шпиль церкви. Думаю, это старая церковь Крофтов. Должно быть, я нахожусь на их территории.

Я останавливаюсь и долго смотрю на шпиль, собираясь с мыслями и позволяя своему учащенному пульсу замедлиться. Должно быть, я все это время направлялась сюда, к месту, где все началось, когда умерла моя мать, сама того не осознавая.

Я словно сделана из железа, а церковь – это магнит, который непреодолимо притягивает меня.

Я делаю паузу, чтобы собраться с духом, а затем продолжаю путь.

В этой части леса пугающе тихо и спокойно. Единственный звук, который можно услышать, – это хруст сухих сосновых иголок под ногами. Не слышно ни щебетания птиц в кронах деревьев, ни уханья сов, ни шелеста ветвей, ни радостного журчания ручья неподалеку.

Кажется, что лес затаил дыхание.

Старая заброшенная церковь стоит посреди поляны, на которой нет деревьев, но все заросло сорняками и дикими травами. Ее известняковые стены местами потрескались и осыпаются, а где-то покрыты толстым слоем зеленого мха. Витражные окна потускнели и разбились, а шпиль выглядит так, будто в любой момент может обрушиться на покатую крышу.

На готическом кладбище рядом с церковью установлены изысканные надгробия, обозначающие места захоронения членов семьи Крофт. В белом мраморном склепе, увенчанном фигурой плачущего ангела, покоится мать Ронана.

Я знаю это только потому, что в газете была фотография. Никто не удивился, когда Блэкторнов не пригласили на похороны.

Деревянные двери в передней части церкви давно сняли и заменили тяжелыми ржавыми воротами, привинченными к каменным стенам. Через железные прутья пропущена толстая серебряная цепь, концы которой сцеплены висячим замком. И хотя все остальное в церкви пришло в упадок, эти детали новые и блестящие.

Я обхожу здание снаружи и нахожу еще один вход сбоку. Ржавые ворота, которые его охраняют, приоткрыты, и я проскальзываю внутрь.

Тут холодно и темно. Церковь пуста, если не считать нескольких пыльных перевернутых деревянных скамеек у алтаря и куч опавших листьев на полу. Мраморные колонны поддерживают огромные каменные арки сводчатого потолка.

В воздухе витает тяжелый запах, как на скотном дворе. Пахнет мускусом, мокрой соломой и гниющим деревом. Оглядываясь по сторонам, я задаюсь вопросом, какой из Крофтов решил, что с него хватит, и оставил это место на произвол судьбы. Очевидно, что оно было заброшено на протяжении нескольких поколений.

Проходя дальше вглубь здания, я замечаю искусно вырезанных горгулий, ангелов, рыцарей и животных на каменных стенах над окнами и дверными проемами. Они прекрасны и сложны по исполнению, а их дизайн свидетельствует о мастерстве резчика. В нескольких метрах от алтаря я перестаю смотреть на стены и перевожу взгляд на пол.

На камне выложена большая мозаика из черно-белых плиток, на которой изображен волк с ягненком в пасти. Над волком и его добычей парит полная черная зловещая луна.

Это фамильный герб Крофтов. Я видела его много раз, но в этой жуткой обстановке он кажется гораздо более зловещим.

– Мэйвен.

Задыхаясь, я вскакиваю и оборачиваюсь.

Ронан стоит на верхней ступени подземной лестницы, которую я не заметила. Ступени высечены прямо в каменном полу вдоль стены у алтаря и уходят в темноту на несколько метров.

Я прижимаю руку к бешено колотящемуся сердцу.

– Ты меня напугал.

– Тебя ничто не пугает. Даже когда должно бы.

Его голос низкий и грубый. На подбородке небольшая щетина. Он одет в выцветшие джинсы, поношенные рабочие ботинки и старую клетчатую фланелевую рубашку. Это рабочая одежда, вполне обычная для других людей, но на Ронане она смотрится странно. Как будто кто-то нарисовал комбинезон на Давиде.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он.

Его тон настолько резок, что я теряюсь. Как будто он никогда меня раньше не видел, как будто я дьявол, проникший на святую землю с намерением осквернить здание.

Взглянув на темную лестницу, я осторожно произношу: – Думаю, я провожу расследование.

– Расследование чего?

– Здесь умерла моя мать.

– Я знаю.

– Ты знаешь, что произошло?

Мы смотрим друг на друга через разделяющее нас пространство, не отводя взгляд, и ни один из нас не хочет моргнуть первым. В его глазах мелькает буря невысказанных мыслей. Я никогда не видела Ронана таким напряженным или таким странным. Белки его глаз покраснели, и время от времени его левая рука дергается.

Вместо того чтобы ответить на мой вопрос, он уходит от темы.

– Тебе не следует здесь находиться. Тебе нужно идти домой. Иди домой и не возвращайся.

– Почему мне нельзя здесь находиться?

Ронан молча качает головой.

– Я так понимаю, ты не дашь мне прямого ответа, – говорю я.

Еще одно покачивание головой.

Я бы хотела, чтобы это не причиняло мне боли, но это так.

– Тогда, раз уж ты спросил меня, зачем я здесь, я спрошу тебя, зачем ты здесь.

– Я на территории своей семьи.

– В середине рабочей недели. В рабочее время.

– И что?

– Так почему же ты не в Бостоне, не управляешь своей империей зла?

Он с вожделением оглядывает меня с головы до ног и выдыхает, прежде чем ответить.

– Я взял выходной.

– Чтобы посетить полуразрушенную старую церковь в лесу? Зачем тебе для этого брать выходной?

– Я взял выходные и на всю оставшуюся неделю. У меня дела за городом. Перед отъездом мне нужно было навестить отца, но потом я увидел тебя в окне дома и вышел посмотреть, чем ты занимаешься.

Дом его отца находится в пяти минутах ходьбы от церкви по грунтовой дороге, с обеих сторон окруженной лесом. Ронан не мог видеть меня оттуда, тем более что я почти уверена, он был в подвале этой церкви, когда я вошла.

– Я тебе не верю.

Он запускает руки в волосы, разворачивается и отходит на несколько шагов. Затем оборачивается и смотрит на меня, стиснув зубы и глядя в пустоту.

– Тебе нужно идти домой.

– Почему? У тебя что, свидание? Чудо-женщина вот-вот прилетит на своем невидимом самолете?

Его глаза вспыхивают от гнева, но Ронан старается говорить спокойно.

– Послушай, что я скажу. Уходи. Домой.

– Или что? Ты вызовешь полицию и меня арестуют за незаконное проникновение?

Он закрывает глаза, сжимает челюсти и медленно выдыхает.

– Черт возьми, Мэйвен. Сейчас не время для твоих острот. Просто уходи.

Сглотнув комок в горле, я расправляю плечи и вздергиваю подбородок.

– Давай просто отбросим все эти сопли и перейдем к делу. Моя мать упала с крыши этой церкви. – Я делаю акцент на последних словах и добавляю: – Или ее столкнули.

Разозлившись, Ронан резко отвечает: – Мой отец не убивал ее. Он бы никогда не причинил ей вреда.

Ронан так настаивает на этом, что у меня возникают подозрения.

– Откуда ты знаешь?

Повисает долгая неловкая пауза, прежде чем он отводит взгляд.

– Я просто знаю. Вот и все. Тебе нужно уйти прямо сейчас.

Когда я продолжаю молча смотреть на него прищурившись, он настаивает: – Сейчас.

– Почему так важно, чтобы я ушла? – Я бросаю взгляд на темную лестницу. – Здесь есть что-то, что ты не хочешь, чтобы я видела?

Ронан замечает, что я смотрю на лестницу, и его лицо мрачнеет. Я заставляю себя стоять на месте, пока он медленно приближается. Когда он оказывается всего в нескольких метрах от меня, то останавливается и неторопливо, тщательно осматривает мое тело. Его взгляд задерживается на моей промежности, а потом поднимается к груди, где снова замирает. Затем Ронан смотрит на мои губы и закрывает глаза, словно не хочет меня видеть.

Его голос звучит хрипло, когда он произносит: – Уходи, Мэйвен. Хоть раз в жизни, пожалуйста, просто, черт возьми, послушай меня.

– А почему я должна это делать? Скажи мне, Ронан. Почему я должна тебя слушать? Я вся внимание.

Он бормочет себе под нос ругательство.

– Тебе когда-нибудь приходило в голову, что, возможно, люди желают тебе добра, когда говорят то, чего ты не хочешь слышать?

– Только не ты.

Ронан делает паузу, чтобы перевести дыхание и попытаться успокоиться. Я вижу, как он взволнован, как сильно хочет, чтобы я подчинилась его приказу и ушла, но я также вижу, что он изо всех сил старается не подходить ближе.

Он ведет внутреннюю борьбу с самим собой. Я не уверена, какая сторона проигрывает и за что они борются.

– Пожалуйста. Мне нужно, чтобы ты мне доверяла.

– Это самое забавное, что мне говорили за последние годы. Кажется, я слышу, как тебя зовет твоя пышногрудая подружка.

Ронан сжимает челюсти. Он сдерживает себя, чтобы не сказать что-то, что, кажется, очень хочет сказать, но не говорит.

Вероятно, это какое-то оскорбление по поводу моего наряда. Или моей прически. Или всего остального, чего, по его мнению, мне не хватает.

Я смотрю на него, чувствуя, как колотится мое сердце и сдавливает грудь. Я снова ощущаю себя семнадцатилетней девушкой, разрывающейся на части под тяжестью этой ужасной, невыносимой любви.

Чтобы он не увидел страдания, написанного на моем лице, я поворачиваюсь и ухожу.

У меня щемит в груди, и я возвращаюсь через лес той же дорогой, убеждая себя, что слезы в моих глазах – это от ветра.

Вот только ветра нет.

Внезапно где-то позади меня раздается мучительный крик. Я оборачиваюсь, и никого не вижу. Но звук эхом разносится по округе – первобытный вопль боли, который проникает сквозь сосновые ветви и пронзает мою душу, словно меч.

Я замираю на месте и прислушиваюсь, пока ужасный, неземной крик наконец не стихает и в лесу не воцаряется жуткая тишина.

Глава тридцатая

ТРИДЦАТЬ

МЭЙВЕН

К тому времени, как я возвращаюсь домой, солнце уже садится, и я перебираю в уме все возможные варианты того, что Ронан на самом деле делал в церкви.

Это точно был не ремонт.

Я иду на кухню за стаканом воды. Из окна вижу двор. Черно-рыжая лиса сидит на железной скамейке под березовой рощей и выжидающе смотрит на меня, как будто только меня и ждала.

Когда звонит мой телефон, я рассеянно отвечаю: – Алло?

– Мисс Блэкторн, это Роберт с кладбища Пайнкрест. Мы говорили о вскрытии могилы вашей матери. У вас есть минутка?

– Да, конечно. Чем я могу вам помочь?

Он нервно откашливается и понижает голос.

– У меня могут быть проблемы из-за этого, поэтому я буду признателен, если вы никому не скажете, что это я вам позвонил.

– Я понимаю. Я сохраню это в тайне. В чем дело?

– Государственный регулирующий орган начал расследование в отношении похоронного бюро Андерсона раньше, чем кто-либо из нас ожидал.

Мое сердце наполняется надеждой.

– И? Они нашли мою бабушку?

– Боюсь, что нет, мисс Блэкторн. Но они больше никого не нашли.

Когда Роберт не продолжает, я начинаю терять терпение.

– Я не понимаю.

– Я же говорил вам, что в рамках расследования они начали вскрывать могилы. Сначала вскрыли могилы тех, чьи семьи подали официальную жалобу, и осмотрели останки.

– Я в замешательстве. Вы только что сказали, что они никого не нашли. Как они могли осмотреть тела, если их не было?

– Боюсь, я не совсем закончил. – Он на мгновение замолкает, прежде чем продолжить. – Возможно, вам стоит присесть.

Когда смотритель снова замолкает, мое терпение лопается. За один день человек может вынести не так уж много.

– Послушайте, Роберт, я знаю, что мы с вами не знакомы, но, пожалуйста, отнеситесь к моим словам серьезно. Если вы в ближайшие пять секунд не расскажете мне, что происходит, я приеду туда и заставлю вас пожалеть о том, что вы вообще встали с постели этим утром.

– Думаю, вам все равно стоит приехать сюда, потому что, когда я сказал, что они никого не нашли, я имел в виду именно участок вашей семьи. Восемь могил Блэкторнов уже эксгумированы.

Я в шоке от этого.

– Восемь?

– Да. И мне жаль, что приходится вам это говорить, но все вскрытые до сих пор гробы были пусты. В том числе и гроб вашей матери.

Потеряв дар речи, я смотрю через кухонное окно на лису, сидящую на скамейке во дворе.

Она невозмутимо смотрит на меня, и ее золотые глаза ярко горят в сгущающемся мраке.

Всю оставшуюся часть вечера я размышляю о Ронане и тревожной тайне пустых могил на кладбище. Я не рассказываю тетушкам о звонке смотрителя с кладбища Пайнкрест, хотя и не знаю почему.

Я чего-то не понимаю. Мне кажется, что ключ к разгадке всех этих тайн находится прямо у меня под носом, но я его не вижу.

Уложив Беа спать и вернувшись в свою комнату, я наконец прослушиваю голосовое сообщение от Эзры.

«Ты уже читала последний выпуск журнала «Сайнтифик Америкэн» за этот месяц? Если нет, то тебе может быть интересна эта статья. Страница двенадцать».

Он пробудил во мне любопытство, поэтому я захожу в свой онлайн-аккаунт журнала и перехожу на двенадцатую страницу. Там нахожу статью о том, как Институт эволюционной антропологии провел исследование хроматофоров каракатиц, которые позволяют им менять цвет и маскироваться от хищников.

Я понятия не имею, почему Эзра решил, что меня это заинтересует.

Я просматриваю остальную часть статьи и все больше запутываюсь, читая о том, как институт проводил исследование когнитивных способностей воронов, секвенировал ДНК окаменелости динозавра, жившего более семидесяти миллионов лет назад, и изучал нейроны мозга древесной лягушки, которая может модулировать свой инфракрасный сигнал.

Насколько я могу судить, ни одно из этих событий не связано ни друг с другом, ни со мной. Затем я вижу название корпорации, которая финансировала исследования.

«Крофт Фармасьютикалз».

Я раздумываю, стоит ли мне позвонить Эзре, учитывая, что я обещала больше никогда не разговаривать с ним, но я не понимаю, зачем он упомянул эту статью. Он не должен знать, что я как-то связана с Крофтами, и в статье нигде не упоминается Солстис.

Я решаю, что стоит разобраться в этом вопросе, и звоню ему. Эзра отвечает после первого гудка, его голос звучит настороженно.

– Привет. Это неожиданно.

– Я знаю. Надеюсь, что не помешала. Я могу перезвонить позже.

– Нет, все в порядке. Что случилось?

– Я только что прослушала твое голосовое сообщение по поводу статьи.

– А.

Он делает паузу, а затем спрашивает: – И?

– Ну, я-то как раз хотел спросить, зачем ты его отправил.

– Из-за «Крофт Фармасьютикалз».

Я хмурюсь.

– А что с ними?

– Они предложили баснословную сумму за доступ к нашей коллекции чешуекрылых, чтобы изучить, как бабочки могут менять цвет своих крыльев. Помнишь?

– Это были они?

– Да.

Я настолько ошеломлена, что могу лишь молча смотреть в стену с открытым ртом. Я помню эту просьбу, она подробно обсуждалась на собрании персонала, прежде чем была отклонена, но я не знала, что она исходила от компании Ронана.

Хомяк в моей голове запрыгивает на свое маленькое пластиковое колесо и начинает бежать.

«Знаешь, я искал тебя. Годами я нанимал лучших частных детективов, чтобы они нашли тебя. Но ты словно испарилась. За пределами Солстиса Мэйвен Блэкторн не существует».

Я решила, что это была выдумка, глупая лесть, призванная ослабить мою бдительность, но знал ли Ронан на самом деле, что я работаю в музее? Рассчитывал ли он, что я помогу ему добиться желаемого?

А если он знал, что я там работаю… что еще он знает обо мне?

Не поэтому ли он так настойчиво утверждает, что является отцом Беа? Ронан следил за мной? Но если так, то почему он никогда не выходил на связь? Зачем выдумывать историю о том, что он нанял частных детективов, которые ничего не нашли?

Зачем выдумывать столько лжи?

В ответ на мое изумленное молчание Эзра говорит: – Ты как-то сказала, что училась в школе с его сыном. Теперь он генеральный директор.

Я беру себя в руки и сосредотачиваюсь на разговоре.

– Да, я знаю. Но я не припомню, чтобы когда-нибудь упоминала его в разговоре с тобой.

– Тебе приснился страшный сон в ту ночь, когда Беа осталась у подруги с ночевкой. Ты просыпалась и снова и снова выкрикивала его имя. Еще что-то про исправление несправедливости, но все было очень запутанно. Ты была в панике. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы тебя успокоить. Помнишь?

Исправление несправедливости.

Мои руки покрываются гусиной кожей. По спине пробегает дрожь.

Когда я слишком долго молчу, погрузившись в свои мысли, Эзра откашливается и неловко пытается продолжить разговор.

– Я не могу не задаваться вопросом, какова цель этих исследований, которые они финансируют. Это странно, тебе не кажется? Наиболее логичный ответ – они разрабатывают какое-то новое лекарство на основе полученных данных. Если это так, то я уверен, что они могли бы провести испытания на животных, но сомневаюсь, что они получат разрешение от Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов на проведение испытаний на людях с использованием генов динозавра.

Что-то в словах «испытания на людях» открывает темную дверь в моем сознании.

Это наводит меня на мысли о тайной истории похоронного бюро Андерсона, связанной с ненадлежащим обращением с телами.

Это наводит меня на мысли обо всех людях, которые пропали без вести в Солстисе и которых больше никто не видел.

Это наводит меня на мысли о странных, случайных смертях моих предков.

Это наводит меня на мысли о пустых могилах на кладбище Пайнкрест.

Наконец, это наводит меня на мысли о том, что сказал Коул Уокер, когда я наняла его, чтобы он разобрался в исчезновении бабушки.

« Что бы ни происходило в этом городе, Крофты об этом знают. Возможно, они тоже приложили к этому руку».

Мой пульс учащается, во рту пересыхает, когда я думаю о том, что «Крофт Фармасьютикалз», возможно, не будет пытаться получить одобрение правительства, прежде чем начать испытания нового препарата на людях, который они хотят вывести на рынок.

Может быть, они найдут какой-нибудь обходной путь.

И, учитывая их власть и влияние, вероятно, смогут это провернуть.

Мое сердце бьется так быстро, что я задыхаюсь.

Неужели моя мать узнала что-то, чего не должна была знать? Не поэтому ли она пошла в церковь той снежной декабрьской ночью? Чтобы встретиться с Элайджей? Или она пришла туда с какой-то целью, и он застал ее там?

Быть неудобной занозой в боку могущественной корпорации опасно.

Скорее всего, мои тетушки правы: чтобы заставить мою мать молчать, похоронить правду и защитить какие-то очень мрачные тайны, ее могли убить.

И, возможно, отец моего ребенка знает гораздо больше, чем показывает.

– Мэй? Ты меня слышишь?

– Да, слышу. Прости. Просто у меня сейчас много забот.

Через мгновение Эзра тихо спрашивает: – И что-то из этого связано со мной?

Черт.

– Я… эм… да. Думаю, я должна перед тобой извиниться.

– Ты уже извинилась. Зачем ты на самом деле звонишь, Мэй? Ты хочешь мне что-то сказать?

Я устало выдыхаю и провожу рукой по лицу.

– Это сложно.

Он немного ждет, не скажу ли я еще что-нибудь, а потом великодушно отпускает меня.

– Послушай, если ты захочешь позвонить еще раз, просто чтобы поздороваться или что-то в этом роде, я буду только рад. Нам не обязательно обсуждать что-то личное. Давай просто не будем вести себя так, будто мы никогда не встречались, хорошо?

– Хорошо. Спасибо, Эзра. Спасибо, что проявил понимание.

С облегчением в голосе он говорит: – Звони в любое время. Спокойной ночи.

Мы отключаемся. Я сижу, а мой мозг работает как блендер на высокой скорости, пока я не возвращаюсь к статье и не перечитываю ее, на этот раз более внимательно, и не обнаруживаю еще одну тревожную деталь.

Помимо прочего, было упомянуто еще одно исследование, профинансированное компанией «Крофт Фармасьютикалз». Это было исследование необычной способности одного животного использовать магнитное поле Земли для обнаружения добычи и нацеливания своих охотничьих прыжков на Северный полюс, чтобы приземляться головой вперед на намеченную цель. Это называется магниторецепцией.

Изучаемым животным была рыжая лиса.

Мой разум устремляется вперед со скоростью света.

Если компания «Крофт Фармасьютикалз» тестировала экспериментальный препарат на животных в Солстисе, прежде чем перейти к испытаниям на людях, возможно, именно поэтому вороны и лиса, которых я постоянно вижу, ведут себя так странно.

Или это одна из многих диких лисиц, бегающих по городу с измененным химическим составом? Может быть, это были лабораторные животные, которых выпустили на волю? Если я пойду охотиться среди деревьев с инфракрасным биноклем, обнаружу ли я, что там обитают светящиеся лягушки? У всех ли кроликов и крыс в Солстисе есть ДНК динозавров?

И последнее, но не менее важное: что, черт возьми, происходит в «Парке Юрского периода»¹²?

С бешено колотящимся сердцем я вспоминаю голубую бабочку морфо, которую Кью нашел в день прощания с бабушкой. Как же я удивилась, увидев ее здесь, так далеко от тропического леса.

Когда моя компания отклонила их запрос на доступ к нашей коллекции чешуекрылых, «Крофт Фармасьютикалз», должно быть, нашла другого донора.

Все это сливается в одно огромное, ужасающее зрелище в формате IMAX с изображением высокого разрешения и пробирающим до костей звуком. Все странные происшествия и необъяснимые тайны, все загадочные слова Ронана. В том числе и то, что он сказал, когда я спросила его, убивал ли его отец кого-нибудь.

«Ты когда-нибудь задумывалась о том, что есть вещи, о которых лучше не знать?»

Ошеломленная, я шепчу: – Этого не может быть. Он не идеален, но и не чудовище.

В качестве мгновенного опровержения мой мозг подбрасывает мне отрывок из разговора с Коулом Уокером. Мы говорили обо всех людях, которые таинственным образом исчезли в Солстисе.

«Я сильно сомневаюсь, что власть имущие в той части штата позволят всплыть на поверхность такой истории».

«Вы говорите о Крофтах?»

«А о ком же еще? Они владеют СМИ, политиками, всеми, кто имеет значение. Последнее, чего они хотят, – это плохой пиар, который может повлиять на стоимость акций их компании».

«Значит, мы ничего не можем сделать?»

«Как я уже сказал, мне просто показалось это интересным. И это еще одна причина, по которой вам стоит быть осторожнее. Вы же не хотите сами стать статистикой, мэм».

Статистикой.

Может быть, именно это заставило мать Ронана покончить с собой. Она узнала о своей семье что-то настолько ужасное, что не смогла этого вынести.

В моей голове всплывает еще одна мрачная мысль, которую я старалась не замечать.

Все пропавшие дети Блэкторнов мужского пола.

Были ли записи об их рождении стерты кем-то, у кого была такая возможность? Были ли эти новорожденные мальчики, нежеланные в семье, которая так гордилась своей женской силой, частью ужасного договора между двумя семьями о предоставлении денег в обмен на подопытных?

Возможно, именно так женщины из семьи Блэкторн выживали все эти годы.

Не за счет продажи чая и настоек горожанам, а за счет продажи мужского потомства компании «Крофт Фармасьютикалз».

Глава тридцать первая

ТРИДЦАТЬ ОДИН

МЭЙВЕН

Взволнованная, я обыскиваю комнату матери в поисках улик, как криминалист-эксперт. Мне нужно что-то, что поможет перестать ходить по кругу в своих мыслях и укажет верное направление.

Я роюсь в каждом ящике в поисках потайных отделений. Поднимаю ковер и ищу незакрепленные половицы. Заглядываю под кровать, обыскиваю шкаф и проверяю каждый карман на ее пальто, платье и свитере, которые до сих пор висят там, покрытые тонким слоем пыли. Я заглядываю за рамки картин и в шкафчики в ванной.

Единственное, что представляет для меня интерес, – это надпись от руки на вырванном листке из блокнота, зажатом между двумя книгами на полке.

Возьмите в равных пропорциях белладонну, болиголов, белену, розмарин и аконит и варите в масле летучего дьявола до получения густой пасты. Смешайте с водой в полнолуние и нанесите на кожу.

Это рецепт мази, одного из домашних средств Блэкторнов, за которые горожане так хорошо платят. Может быть, от геморроя. Или от прыщей, укусов насекомых, солнечных ожогов – неважно. Важно то, что мама не оставила никаких подсказок о том, что она имела в виду под «исправлением несправедливости», если вообще имела.

Поднявшись в свою комнату, я несколько минут расхаживаю по ней, вспоминая каждую секунду странного разговора с Ронаном, а затем звоню Коулу Уокеру.

– Здравствуйте, мисс Блэкторн.

– У вас есть минутка?

– Конечно. В чем дело?

– Помните тех пропавших без вести людей в Солстисе, о которых вы мне рассказывали?

– Конечно. А что с ними?

– Я думаю, что «Крофт Фармасьютикалз» проводит незаконные испытания экспериментального препарата на людях и похищает их для участия в этом.

Он делает паузу, чтобы осмыслить сказанное, а затем присвистывает.

– Это серьезное обвинение.

– Я знаю. Но вы же сами говорили мне, что они нечисты на руку.

– Между этим и похищением людей для принудительных медицинских экспериментов – пропасть. Как вы пришли к такому выводу. Где предположительно проводятся эти испытания? В лаборатории в Бостоне?

– Нет. Нужно место поукромнее. Где никто случайно не узнает, что происходит.

– Ладно, я согласен. Где?

– В подвале их старой семейной церкви.

В наступившей паузе я почти слышу, как работает его мозг. Не уверена, что мистер Уокер воспринимает меня всерьез, пока он не говорит: – Хорошо. Давайте вернемся на секунду назад. Начнем с начала. Расскажите мне все, что привело вас к такому выводу.

Я перевожу дыхание, собираясь с мыслями, затем рассказываю ему о пустых могилах на кладбище Пайнкрест, странном поведении Ронана в церкви, самоубийстве его матери и обстоятельствах смерти моей собственной матери в той же церкви, хотя мы уже обсуждали это, когда я его нанимала.

Я рассказываю ему о странных исследованиях, которые финансировала компания «Крофт Фармасьютикалз», о необычном поведении животных, о появлении синей бабочки-морфо и о болезни Ронана, о которой он отказался рассказывать подробнее.

Я рассказываю ему обо всем, что приходит мне в голову, за исключением пропавших младенцев мужского пола в генеалогическом древе Блэкторнов.

Я решу, что делать с этим ужасом, позже. За один день я могу справиться только с несколькими из них.

Наконец я рассказываю ему о крике, который услышала в лесу.

Мучительном, первобытном крике, который звучал так, словно кого-то пытали.

– Значит, вы считаете, что есть связь между болезнью, о которой говорил Ронан, и исследованиями?

– Да.

– Но Ронан Крофт довольно молод. А люди пропадают в тех краях уже давно.

– Я думала об этом. И вот в чем дело: его отец был прикован к инвалидной коляске с тех пор, как мы были подростками. Никто не знает почему. Однажды он просто перестал ходить. Его дед застрелился в тридцать пять лет. Я никогда с ним не встречалась, но помню, как Ронан рассказывал мне о нем. Он сказал, что тот был болен. Тогда я подумала, что имеется в виду психическая болезнь, но теперь мне кажется, что он имел в виду физическую болезнь, с которой он не хотел жить. И оба дяди Ронана спились до смерти, не дожив до сорока. Как вы и сказали мне, когда услышали о странных смертях моих предков, одно или два совпадения – это нормально. Но когда дело касается целого генеалогического древа, значит это что-то другое.