Текст книги "Блэкторн (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Я делаю вдох и стараюсь сохранять спокойствие.
– Суть в том, что, по-моему, у Крофтов есть генетическое заболевание, от которого они пытаются найти лекарство.
Следует долгая задумчивая пауза. Затем мистер Уокер спрашивает: – Вы еще кому-нибудь об этом рассказывали?
– Нет.
– Хорошо. Пока я не свяжусь с вами, не говорите ни слова.
– Что вы собираетесь делать?
– То, что у меня получается лучше всего. Проводить расследование. Не уходите далеко от телефона.
Он отключается, оставляя меня в замешательстве. Я расхаживаю из угла в угол, пока мистер Уокер не перезванивает минут через двадцать.
– Я нашел кое-что интересное.
По его тону я понимаю, что под «интересным» он подразумевает «подозрительное».
– Что именно?
– Около пятнадцати лет назад было подано заявление о взыскании задолженности по ремонту, выполненному в той церкви. Затем заявление было отозвано на той же неделе, а это значит, что оно было либо подано по ошибке, либо задолженность была погашена сразу.
– Ремонтные работы? Там был полный бардак. Здание продолжает разрушаться.
– Согласно документу, работы проводились в подвале.
Я думаю о Ронане, который стоял на верхней ступеньке церковной лестницы и велел мне уходить, и у меня мурашки бегут по коже.
– Что это была за работа?
– Не уточняется, но у компании действительно интересное название. «“Сафари” – вольеры для крупных экзотических животных».
У меня внутри все сжимается. Есть другое слово для обозначения вольеров.
Клетки.
В подвале церкви Крофтов есть клетки. Большие.
Этот мускусный, животный запах, который я учуяла, исходил не от енотов или грызунов, которые могли здесь поселиться. Это были гораздо более крупные двуногие существа.
Вот какую несправедливость пыталась исправить моя мать в ту ночь, когда пошла в церковь. Она каким-то образом узнала, что там находится, и пошла туда, чтобы помочь тем бедным людям, которых держали под землей.
Вот только Элайджа Крофт позаботился о том, чтобы у нее ничего не вышло.
И Ронан наверняка об этом знает.
Он лгал мне. Снова и снова, обо всем. Каждое слово, слетавшее с его губ, было выдумкой, призванной заставить меня ослабить бдительность и довериться ему.
Но зачем ему все это? Секс? Он может получить его от любой женщины, которую захочет. Ему нужно было просто не обращать на меня внимания, когда я вернулась. Вместо этого он специально сблизился со мной…
Осознание этого поражает меня так сильно, словно меня ударили под дых.
У Беа половина его генов.
Лучшего подопытного и не найти.
Ему не нужна я, ему не нужна она, ему нужна ее ДНК.
Голос мистера Уокера прорывается сквозь мой шок.
– Нам нужно быть осторожными в дальнейших действиях. У нас недостаточно улик, чтобы получить ордер на обыск. Позвольте мне копнуть поглубже, поговорить с некоторыми людьми.
– Нам не нужно разговаривать, нам нужно что-то делать.
– Мы не можем просто ворваться туда с оружием наперевес, руководствуясь лишь догадками и просроченным залоговым правом. Они вышвырнут нас со своей территории и, скорее всего, привлекут к ответственности за незаконное проникновение. Или даже хуже.
Я знаю, что он имеет в виду под словом «хуже». Мою мать уже с этим познакомили.
Я вспоминаю его слова, сказанные минуту назад.
«Мы не можем просто ворваться туда с оружием наперевес».
Я подхожу к комоду, выдвигаю верхний ящик и смотрю на пистолет, лежащий среди моего нижнего белья.
Мистер Уокер был прав, когда сказал мне, что Крофты владеют СМИ, политиками, всеми, кто имеет хоть какое-то значение, как на низшем, так и на высшем уровне. У нас нет ни единого шанса получить ордер на обыск. Ронану достаточно одного телефонного звонка, чтобы снять неудобное обвинение.
Если только не будет неопровержимых доказательств, которые можно распространить повсюду, и которые будет невозможно скрыть.
– Они не могут выгнать нас со своей территории, если не знают, что мы там, – говорю я, полная решимости довести свой план до конца.
Я хочу увидеть это своими глазами. Мне нужно посмотреть, что убило мою мать.
И мне нужны доказательства того, что Ронан – чудовище, каким я его подозреваю, чтобы мое сердце могло отпустить его раз и навсегда.
Судя по его раздраженному тону, мистер Уокер не в восторге от этой идеи.
– Они наверняка напичкали камерами весь дом. У них, вероятно, есть всевозможные системы мониторинга и наблюдения, может быть, даже бесшумная сигнализация. Не успеете и глазом моргнуть, как окажетесь в наручниках на заднем сиденье полицейской машины.
– Это шанс, которым я должна воспользоваться.
– Вы готовы поставить на кон свою жизнь? Потому что, если эти люди настолько безжалостны, как вы думаете, они без колебаний уберут и вас. Вы можете просто исчезнуть, как и все остальные!
– Я ценю вашу заботу. Спасибо вам за все, что вы для меня сделали.
Немного помолчав, он настороженно спрашивает: – Почему мне кажется, что меня увольняют?
– Потому что так и есть.
Его голос становится громче.
– Мисс Блэкторн, я настоятельно рекомендую вам не…
– Но вы можете сделать для меня кое-что еще, – перебиваю я. – Знаете ли вы кого-нибудь из правоохранительных органов, кому доверяете?
Мистер Уокер неохотно делает паузу.
– Да. Парень, с которым я учился в академии много лет назад. Мы вместе работаем над некоторыми делами. Он надежный как скала. А почему вы спрашиваете?
– Потому что мы не можем доверять здешним копам. Мы никому не можем доверять. Так что, если я не свяжусь с вами до полудня завтрашнего дня, позвоните своему другу.
– И что ему сказать?
– Все, что я рассказала вам. – Я делаю глубокий вдох. – И что он может найти меня в подвале семейной церкви Крофтов.
Я отключаюсь, не дожидаясь спора, который, как я знаю, последует, а затем выключаю звук на телефоне. Я хватаю пистолет, засовываю его за пояс джинсов на пояснице и натягиваю край свитера на рукоятку, чтобы его не было видно.
Затем бесшумно спускаюсь по лестнице и незаметно выскальзываю через парадную дверь.
Глава тридцать вторая
ТРИДЦАТЬ ДВА
МЭЙВЕН
На этот раз я иду в церковь другой дорогой. За школой дома сменяются лесом. Я прохожу между сосен, ориентируясь на луну, которая своим призрачным светом окрашивает лесную подстилку в серебристые, движущиеся тени.
Наконец, с мокрыми ботинками и клубами пара, поднимающимися от моего дыхания, я добираюсь до церкви.
Я пригибаюсь, прячась за стволом массивного тиса, и осматриваю кладбище. Вокруг тихо и спокойно. На заднем плане возвышается полуразрушенное старое здание, его высокий шпиль пронзает звездное небо, а темные окна безучастно смотрят в пустоту, словно пустые глазницы.
После нескольких минут напряженного ожидания я, согнувшись, бегу через заросли, надгробия и склепы к воротам, которые я ранее обнаружила открытыми в дальней части кладбища.
Теперь они заперты. Вокруг ржавых прутьев обвита толстая новая цепь. С последнего звена свисает блестящий навесной замок.
Я стою и пытаюсь придумать, как попасть внутрь, как вдруг из недр церкви доносится приглушенный крик боли.
Это ужасный звук, в нем столько чистой агонии, что у меня перехватывает дыхание. Он повторяется, становясь все выше, перерастая в вой, который обрывается так же внезапно, как и начался, словно человек, издавший его, наконец потерял сознание от боли.
Над кладбищем разносится еще один приглушенный крик, но он звучит иначе. Очевидно, что его издал другой человек.
Осознание обрушивается на меня, как снежная лавина: в этой церкви пытают людей.
Прямо сейчас пытают людей в клетках в подвале.
Я должна им помочь.
Адреналин бурлит в моем теле, фокусируя мысли, как лазер. Я осматриваю стену, но не вижу другого входа или отверстия, которым можно было бы воспользоваться, поэтому бегу за угол в поисках чего-нибудь полезного.
Я нахожу это с другой стороны здания. Витражное окно с несколькими выбитыми стеклами закрыто решеткой, но два железных прута выгнуты наружу, как будто кто-то уже хотел проникнуть внутрь.
В любом случае там может быть достаточно места, чтобы я смогла протиснуться.
Окно находится примерно в двух с половиной метрах от земли, поэтому я перетаскиваю несколько обломков известняка, лежащих неподалеку и отколовшихся от основной конструкции, и складываю их в кучу, пока не получается относительно устойчивое основание. Осторожно поднимаясь, я цепляюсь за стену для равновесия. Я могу дотянуться до окна, не упав, и ухватиться за железные прутья. Подняв одну ногу, я упираюсь пяткой в узкий каменный подоконник и с трудом сажусь, опираясь одной ягодицей на подоконник, а другой свешиваясь в пустоту.
Затаив дыхание и стараясь двигаться как можно тише, я протискиваюсь в щель между прутьями, затем повисаю на руках и спрыгиваю на каменный пол.
Я приседаю на корточки и вслушиваюсь в темноту, пока глухой стук моего приземления растворяется в тишине. Спустя долгое время, в течение которого не слышно ничего необычного, я встаю и осторожно пробираюсь через святилище, ориентируясь по лунному свету, проникающему через окна, и избегая ворохов сухих листьев, разбросанных по полу.
Поднявшись на вершину лестницы, ведущей под землю, я смотрю вниз. Каменная лестница, поглощающая свет на несколько ступеней ниже, зияет, как чудовищная пасть.
Мои ладони вспотели. Сердце бьется как сумасшедшее. Пистолет холодит поясницу, придавая мне уверенности.
Я делаю первый шаг, почти ожидая, что зазвенит сигнализация. Когда ничего не происходит, я делаю еще один шаг, потом еще один, слыша только тихое прерывистое дыхание.
С каждым моим медленным шагом вниз запах животного мускуса становится все сильнее, смешиваясь с едким запахом чего-то горящего, например дров. Пройдя около десяти шагов, я останавливаюсь и достаю пистолет.
Меня одолевает жуткое ощущение, что за мной наблюдают.
Но в подвале не горит свет. Если там кто-то есть и он охраняет тех бедняг в клетках, которых я слышала, то у него наверняка есть лампа или свеча, чтобы видеть.
Не успеваю я сделать еще один шаг, как по подвалу разносится низкий гортанный рык. Сердце бешено колотится, я замираю.
Раздается еще один первобытный, неестественный звук животной ярости, рокочущий и рычащий.
Кто бы ни издавал этот звук, это не человек.
Все волоски на моем теле встают дыбом. Мои нервы начинают сдавать. Все инстинкты внутри меня кричат: «УХОДИ!» Поэтому я подчиняюсь им и оборачиваюсь.
Я оступаюсь и больно ударяюсь локтями. Мой лоб врезается в твердый край каменной лестницы. Я вижу звезды, а потом вообще ничего не вижу, пока падаю в темноту.
Я медленно прихожу в себя, чувствуя, что мои конечности словно налиты свинцом, а меня саму словно вытаскивают из глубокой океанской впадины – окаменевшую реликвию с затонувшего тысячи лет назад корабля.
Я открываю глаза и вижу ослепительный белый свет. Морщась, я снова их закрываю.
Надеюсь, это не рай. Весь этот яркий, жизнерадостный свет навеки сведет меня с ума.
– Ты неудачно упала, – раздается тихий голос справа от меня. – Но кости не сломаны, что меня не удивляет. Я не знаю ничего, что могло бы сломить Мэйвен Блэкторн.
Повернувшись в сторону голоса, я снова приоткрываю глаза. Рядом с кроватью, на которой я лежу, сидит Ронан, красивый и внимательный, одетый во все черное.
Я непонимающе смотрю на него, гадая, не сон ли это, пока меня не накрывает волна воспоминаний о церкви. Я слишком резко сажусь, и комната начинает кружиться.
Ронан вскакивает на ноги, подхватывает меня, когда я падаю назад, и осторожно опускает на подушку, поддерживая рукой мою голову.
Несколько мгновений я лежу неподвижно с закрытыми глазами, вдыхая теплый аромат его кожи и пытаясь понять, что происходит.
Костяшки его пальцев касаются моей щеки, а теплые кончики проводят по моему лбу. Он тихо выдыхает и усмехается.
– Упрямая маленькая ведьма. Возможно, ты единственный человек в мире, который ненавидит, когда ему указывают, что делать, больше, чем я.
Из-за сухости в горле мой голос звучит хрипло.
– Где я?
– В моей постели.
Конечно. Безусловно. Потому что это так разумно.
– Как я здесь оказалась?
– Что ты помнишь?
Я ненавижу, когда кто-то отвечает на вопрос другим вопросом, потому что это может означать только одно. Они заняты фабрикацией лжи.
– Я помню, что ты должен был уехать из города до конца недели. И вот ты здесь, появляешься как гром среди ясного неба.
– Я вернулся, как только услышал, что ты поранилась.
Я подозрительно смотрю на него.
– Ты услышал?
Ронан кивает.
– Эдвард нашел тебя в подвале церкви без сознания.
Эдвард – это аналог Кью в семье Крофт. Думаю, он работает у них столько же, сколько Кью работает у Блэкторнов.
– Кстати, о твоем милом маленьком убежище. Что, черт возьми, там происходит?
С бесстрастным выражением лица Ронан спокойно произносит: – Ты имеешь в виду, кроме сумасшедшей сталкерши, проникшей на частную территорию? Абсолютно ничего.
Я поворачиваю голову и смотрю в потолок, вспоминая, как он спас меня от падающего бетонного фасада в ресторане, как он спас Беа от падающего зеркала в доме с привидениями, которое разрезало бы ее на куски, если бы упало ей на голову, а теперь, после опасного падения, в результате которого я могла сломать себе шею, я просыпаюсь в его постели.
Совпадение ли, что Ронан всегда выступает в роли спасителя? Или происходит что-то еще?
– Я могу признать, что я ненормальная, но я не сталкерша. У меня не хватит на это терпения. И я знаю, что ты лжешь.
– Мне любопытно, почему ты так думаешь.
– Потому что это говоришь ты.
Он усмехается.
Я резко выпрямляюсь и в панике смотрю на него.
– Беа.
Ронан понимает, что я имею в виду, без лишних объяснений.
– С ней все в порядке.
– Откуда ты знаешь?
– Я убедился в этом.
– Что это значит?
– Неужели ты думаешь что, когда я не могу стоять у твоих ворот и размышлять, то я просто оставляю вас двоих без защиты?
Я подозрительно щурюсь.
– Защиты от чего?
Когда он просто улыбается, я решаю, что Ронан затеял очередную игру, и испепеляю его взглядом.
– Ты же знаешь, мне нравится, когда ты хочешь разорвать меня на части, но еще слишком рано для драки.
– Я не собираюсь драться.
Он улыбается.
– Да, это так. Я знаю, потому что из твоего рта вылетают слова.
Ронан считает себя таким умным.
Я свешиваю ноги с края кровати и смотрю на него, пока круги перед глазами не начинают замедляться. В остальном со мной, кажется, все в порядке.
В отличие от моей бабушки, мне повезло, что я не свернула себе шею. Он протягивает мне стакан воды с прикроватной тумбочки. Я смотрю на него, гадая, не отравлена ли она, но потом решаю, что Ронан мог бы убить меня, пока я была без сознания, если бы захотел.
Я выпиваю воду залпом и ставлю стакан обратно, сильно ударяя дном о тумбочку, как будто только что выиграла спор, что, конечно же, снова заставляет его усмехнуться.
А меня, конечно же, это раздражает.
– Что в подвале, Ронан? И, пожалуйста, не говори «ничего». Просто дай мне прямой ответ.
– Вот что я тебе скажу. Ты признаешь, что Беа – моя дочь, а я рассказываю, что в подвале.
Когда я молчу, он снова улыбается.
– Я так и думал. Но в знак доброй воли я тебе скажу. Волкодавы.
– Волкодавы, – неуверенно повторяю я.
– Да. Это отличные сторожевые собаки.
Я представляю себе гигантскую версию волка с горящими красными глазами и вздыбленной черной шерстью, с острых клыков которого капает слюна, пока он угрожающе рычит. Однако что-то в этом объяснении не сходится. Я никогда не слышала, чтобы собака так рычала, как в том подвале. И еще эти крики.
Я прищуриваюсь.
– Почему их содержат в церкви?
– Обычно отец разрешает им свободно гулять по территории, но поскольку был Хэллоуин и на улице было много детей, он посадил их в вольеры.
– Хэллоуин был позавчера вечером.
– Эдвард забыл их выпустить. Он уже собирался это сделать, но потом увидел, что ты без сознания лежишь на полу.
Но это все равно не объясняет, почему я слышала крики и почему Ронан вел себя так странно. Я еще немного смотрю на него, гадая, почему он выглядит таким противоречивым.
Он смотрит на меня так, словно не может решить, поцеловать меня или ударить кулаком в стену.
А через мгновение отводит взгляд и смотрит на свои руки.
– Я хочу попросить тебя об одолжении, – тихим голосом произносит он.
– Ты сейчас не в том положении, чтобы просить об этом.
– Это не только для меня. Это для нас обоих. – Ронан снова поднимает на меня взгляд, и теперь в его глазах читается мука. – Я хочу, чтобы ты держалась от меня подальше, Мэйвен. Я хочу, чтобы ты пообещала держаться от меня подальше.
Это так неожиданно, что я забываю отнестись к нему с подозрением.
– Почему?
Он смотрит мне в лицо так, словно видит его в последний раз, а затем хрипло произносит: – Потому что я недостаточно силен, чтобы держаться подальше от тебя.
От искренности и отчаяния в его словах у меня перехватывает дыхание. Я не знаю, что сказать, потому что чувствую, что мы стоим на пороге чего-то важного.
Если бы только я могла заставить его признаться, чего именно.
– Это из-за твоей девушки?
Ронан закрывает глаза и стискивает зубы.
– У меня нет никакой гребаной девушки.
– Она об этом знает?
Открыв глаза, он сверлит меня взглядом.
– Да.
– Мне в это трудно поверить, учитывая, как уютно вы смотрелись вдвоем прошлым вечером.
На мгновение он стискивает зубы, а затем говорит: – Хорошо. Колетт – моя девушка. Теперь довольна?
– Нет, не довольна. Я хочу, чтобы ты хоть раз в своей чертовой жизни был со мной честен и рассказал, что, черт возьми, происходит. Ты говорил мне, что нанял частных детективов, чтобы они искали меня после того, как я уехала из Солстиса, и они ничего не нашли, но ты запросил доступ к коллекции бабочек в музее, где я работаю. А теперь пытаешься убедить меня, что это совпадение?
Ронан сердито смотрит на меня, затем встает, поворачивается ко мне спиной и закладывает руки за голову.
Если ему кажется, что молчание меня остановит, то он ошибается.
– Я также читала статью обо всех исследованиях на животных. Древесные лягушки? Каракатицы? Динозавры? Довольно экзотические существа. Это как-то связано с твоей болезнью?
Он так и стоит, напряженный и молчаливый, затем опускает руки и снова поворачивается. Его ледяные светлые глаза встречаются с моими.
– Если бы я сказал тебе, что люблю тебя столько, сколько себя помню, ты бы мне поверила?
– Нет.
– Тогда все, что я могу сказать, будет бессмысленным. Возвращайся домой, Мэйвен. Покинь Солстис и забери с собой дочь.
В центре моей груди образовывается большая черная дыра, которая быстро разрастается и поглощает все мое тело. Покинуть?
Озадаченная, я говорю: – Ты же сказал, что не дашь этого сделать. Что закроешь вокзал и не позволишь нам уехать.
– Тогда все было по-другому.
– Что по-другому?
Ронан смотрит на мой рот, затем зажмуривает глаза и качает головой.
– Это не имеет значения.
Я не понимаю. Почему он так странно себя ведет?
– Пожалуйста, посмотри на меня.
Он открывает глаза и настороженно смотрит на меня. По его выражению лица я понимаю, что больше не получу никакой информации о том, что «изменилось» между нами, поэтому решаю пойти ва-банк.
Внимательно наблюдая за ним, я спрашиваю: – Ты похищаешь людей и проводишь незаконные испытания на них в подвале твоей семейной церкви, чтобы протестировать новое лекарство, которое ты разрабатываешь?
Ронан смеется, но замолкает, поняв, что я не шучу.
– Серьезно? Ты так думаешь?
– Я думаю, что ты еще более темный, чем тень, и я бы ничего не стала исключать. Так что?
Он качает головой.
– Конечно, нет.
– Не говори так, будто это невозможно.
Ронан смотрит на меня, а потом снова начинает смеяться.
– Это не смешно, – раздражено говорю я.
– Нет, это просто уморительно. Выражение твоего лица! Откуда я, по-твоему, похищаю этих людей?
– Со всего Солстиса.
– Конечно. И никто никогда не искал их? Люди в маленьком городке просто растворяются в воздухе, и все?
– Нет, ты позаботился о том, чтобы эти истории не стали достоянием общественности.
– А, понятно. И как именно я это делаю? Промываю мозги? Немного контролирую сознание, чтобы все забыли о существовании парикмахера Джорджа? Должно быть, я очень могущественный.
– Забудь об этом.
Мой сердитый взгляд вызывает у него улыбку.
– Нет, пожалуйста, продолжай. Это самое увлекательное, что я слышал за последние годы.
Ронан садится в кресло рядом с кроватью, упирается локтями в бедра, складывает руки и выжидающе наклоняет голову. Он снова надо мной насмехается – это одно из пяти его любимых занятий.
– Почему ты такой невыносимый?
– Полагаю, это риторический вопрос.
Когда я не отвечаю, он задумчиво произносит: – За какие еще отвратительные поступки я несу ответственность? Я просто хочу знать, чтобы в следующий раз на исповеди рассказать священнику о своих грехах.
– Чего никогда не случится, но раз уж ты спросил… осквернение могил.
Ронан кривится с отвращением.
– Какой я трудолюбивый. Зачем я это делаю?
– Все это часть незаконных испытаний на людях.
– Значит, я также экспериментирую и на трупах.
– Да, которых предоставляет тебе похоронным бюро Андерсона.
– И ты действительно во все это веришь?
– Я не знаю, чему верить. Ты мне ничего не рассказываешь.
После долгой паузы, во время которой Ронан внимательно вглядывается в мое лицо, он кивает.
– Хорошо. Я покажу тебе, что находится в подвале церкви. Пойдем.
Он встает и выходит из комнаты.
Глава тридцать третья
ТРИДЦАТЬ ТРИ
МЭЙВЕН
Салон его нелепого роскошного спортивного автомобиля лучше, чем моя квартира на Манхэттене.
Мы молча едем через город, пока Ронан не сворачивает с главной дороги на узкую грунтовую, петляющую среди высоких сосен. Мы движемся по ней некоторое время, и я уже начинаю думать, что следующей весной мой труп найдут бродячие собаки.
Вот так люди и исчезают. Кто-то вам говорит: «Эй, давай прокатимся на моей машине», а в следующий момент вы уже лежите расчлененный в лесу.
Ронан бросает на меня взгляд.
– Что? – спрашивает он.
– Ничего.
– А еще говоришь, что я лгу.
Я ненавижу его за то, что он так легко меня раскусил.
– Ладно, хорошо. Я просто подумала, что после того падения у меня, должно быть, что-то сдвинулось в голове.
Он усмехается.
– Потому что ты думаешь, что я – злой гений, ответственный за многочисленные похищения?
– И убийства.
– И убийства тоже? Ты начинаешь задевать мои чувства.
– Ты так говоришь, как будто они у тебя есть.
– Ты удивишься, – более тихим голосом произносит Ронан.
Когда я бросаю на него взгляд, он смотрит на меня так, что сталь могла бы расплавиться. Покраснев, я быстро отвожу глаза.
Ронан паркуется на краю поляны рядом с кладбищем. В ярком утреннем свете церковь выглядит гораздо менее зловеще. Не говоря ни слова, он выходит из машины и направляется к полуразрушенному зданию.
Я смотрю ему вслед, не сводя глаз с его широких плеч и длинных сильных ног, и на мгновение замираю, прежде чем последовать за ним.
Ронан отпирает большую серебряную цепь на железных воротах перед церковью. Он ждет, пока я подойду, затем распахивает ворота и входит внутрь.
Скрип заржавевших петель эхом разносится по святилищу, словно предупреждение.
Крутя ключи на указательном пальце, он подходит к лестнице, ведущей вниз, у противоположной стены, затем оборачивается и смотрит на меня.
– Давай уже покончим с этим, Багз, – скучающим голосом говорит он. – У меня плотный график. Сегодня утром мне предстоит провернуть множество коварных замыслов.
Ронан спускается по каменным ступеням и исчезает.
Замешкавшись наверху лестницы, я смотрю вниз и вижу пол подвала на полметра вокруг нижней ступеньки. Он выложен ничем не примечательным серым камнем. Я медленно спускаюсь, замечая, что запах животного мускуса больше не ощущается, только плесень и гниль.
Когда я достигаю нижней ступеньки, то вижу Ронана, который стоит, прислонившись к каменной колонне в нескольких метрах от меня. Он скрестил руки на груди и смотрит на меня из-под опущенных век.
– Оглянись вокруг, Нэнси Дрю13.
Смотря по сторонам, я вижу голые каменные полы, массивные мраморные колонны, уходящие в сводчатый потолок, и много пыльного пустого пространства.
Здесь также стоят большие клетки, расположенные по обеим сторонам в дальнем конце комнаты. Всего их двенадцать, по шесть с каждой стороны.
Они больше похожи на темницы, чем на клетки, – на камеры в средневековых замках, где держали заключенных. Стены выложены кирпичом. Решетка из толстого черного металла привинчена к полу.
С моего места я вижу только те, что находятся ближе всего ко мне. Они кажутся пустыми.
Я настороженно оглядываюсь на Ронана.
– Никогда не видела таких питомников.
Его тон становится резким.
– Полагаю, твои знания распространяются не только на жуков, но и на всех известных существ?
Не дожидаясь ответа, он поворачивается и медленно идет к клеткам. Дойдя до дальней стены, разворачивается и разводит руки в стороны.
– Взгляни-ка.
Я медленно пересекаю открытое пространство, настороженно прислушиваясь к любым признакам опасности, но, похоже, все в порядке. В клетках, расположенных по обеим сторонам комнаты, нет ничего интересного.
Когда я смотрю на него, Ронан протягивает: – Ну что ты думаешь? С меня сняты все обвинения?
– Пожалуйста, не будь таким самодовольным.
Он улыбается.
– Ничего не могу с собой поделать. Это моя стандартная реакция.
После недолгого раздумья я говорю: – Ты мог переместить испытуемых.
Ронан смотрит в потолок и драматично вздыхает.
– Это возможно, – продолжаю я. – Меня не было тут всю ночь. Может быть, ты знал, что я захочу посмотреть, что здесь внизу, и поэтому всех переместил в другое место.
Он устремляет на меня свой ледяной взгляд и качает головой.
– Мне жаль тебя разочаровывать, Мэйвен, но я никого не похищал.
– Я слышала крики, доносившиеся изнутри этого здания. Объясни, что это значит.
Ронан некоторое время изучает меня.
– Ты уверена, что это были крики? Это не могло быть что-то другое?
– Что, например?
– Например, ветер. Или крик совы. Либо – твое воображение.
Я собираюсь сказать, что это не было моим воображением, но останавливаю себя. Я вспоминаю, как тетушка Э посмотрела на меня, когда я настаивала на том, что ей приснился кошмар про змей, и мое лицо заливает краской.
Ронан медленно приближается, не сводя с меня глаз. Остановившись всего в шаге от меня, он протягивает руку и касается пряди моих волос, нежно пропуская ее между пальцами.
– Давай сыграем в небольшую игру, – низким голосом говорит он. – Я скажу тебе правду за каждую правду, которую ты мне скажешь. Я первый. Почему ты не заплетаешь волосы с той ночи, когда мы занимались любовью?
То, что Ронан сказал «занимались любовью», а не «занимались сексом» или еще менее романтичное «трахались», сбивает меня с толку. Я закрываю глаза и выдыхаю, стараясь успокоить пульс. Но он все равно бешено колотится.
– Потому что тебе не нравилось, что я заплетаю косы, – тихо признаюсь я, глядя на верхнюю пуговицу его рубашки.
Он этого не ожидал. Его тело напрягается. Рука крепче сжимает прядь моих волос. Мы замираем на мгновение, пока Ронан не хватает меня за подбородок и не запрокидывает мою голову, заставляя посмотреть ему в глаза. Он вглядывается в мое лицо в поисках признаков обмана.
Не найдя их, он настаивает: – Но почему тебя это волнует, если ты считаешь меня таким злодеем?
– Нет, теперь моя очередь. Что это за болезнь у тебя?
По его лицу пробегает тень. Его глаза темнеют. Он на мгновение задумывается, а затем неохотно отвечает.
– У нее нет названия. В медицинской литературе нет подобных случаев. Так же нет ни одного подобного случая за пределами нашей семьи. Мы считаем, что это генетическая мутация, но не можем определить ее в нашей ДНК.
Мой пульс учащается. В голове роятся сотни вопросов, но сейчас его очередь спрашивать, поэтому я прикусываю язык и молчу, думая о Беа и о том, что эта мутация может значить для нее.
Как только мы вернемся в Нью-Йорк, я заставлю ее пройти все необходимые обследования.
Не отпуская мой подбородок, Ронан начинает задумчиво поглаживать большим пальцем мою челюсть, лениво проводя им по коже, и мне становится трудно дышать.
Его внимание приковано к моим губам, он говорит: – Когда мы впервые разговаривали после твоего возвращения домой, ты сказала, что ненавидишь меня. Это все еще правда?
Я делаю глубокий вдох и, помедлив, качаю головой.
– Произнеси это вслух. Я хочу услышать, как ты это говоришь.
Что-то в его мрачном, напряженном голосе заставляет меня дрожать. Не от страха, а от неловкости. Я шепчу: – Это неправда. Я тебя не ненавижу. Я бы хотела, но не ненавижу. И никогда не ненавидела.
Грудь Ронана расширяется на вдохе. Его челюсть напрягается, а губы сжимаются. Во взгляде снова появляется сдержанность, как будто он огромным усилием воли держит себя в руках. И то лишь с трудом.
Я облизываю губы и набираюсь смелости.
– Ты знал, что я работаю в музее, когда обратился с просьбой предоставить доступ к нашей коллекции чешуекрылых?
Он отвечает мгновенно.
– Нет. Я не занимаюсь такими вещами. Эту работу выполняют специальные команды, которые находятся гораздо ниже меня по служебной лестнице. Если бы я знал, где ты, я бы пришел к тебе.
Ронан опускает руку и обхватывает мое горло. Я напрягаюсь, прекрасно понимая, что он может легко причинить мне вред, если захочет. Но я не пытаюсь вырваться. По какой-то необъяснимой причине это легкое давление на мое горло возбуждает меня.
Он каким-то образом чувствует это и сжимает меня крепче, прижимая к себе. И опустив голову, хриплым голосом шепчет мне на ухо: – Если бы я знал, где ты, детка, никакие демоны ада не смогли бы меня остановить.
Его голос звучит искренне. Или это снова мое воображение играет со мной злую шутку?
Ронан поднимает голову и бросает на меня вызывающий взгляд, склонив голову набок. Наши лица находятся в нескольких сантиметрах друг от друга.
– Твоя очередь. И я полагаю, ты знаешь вопрос.
Его большой палец прижат к моей сонной артерии, так что он наверняка чувствует, как бешено она пульсирует. Я сглатываю, мое тело трепещет от его прикосновений, а по венам словно бежит дикая лесная кровь.
Это происходит каждый раз, когда Ронан прикасается ко мне. Мое тело реагирует независимо от моей воли. Я не понимаю этого, и это меня пугает, особенно потому, что, кажется, становится только хуже.
Я чувствую себя чужой самой себе. Мне кажется, будто я поглотила саму себя, как Уроборос14, пожирающий собственный хвост и обрекающий себя на гибель, чтобы возродиться и повторить все сначала.
Мы с Ронаном можем вечно кружиться в этом замкнутом круге, в бесконечной борьбе, в которой мы толкаем и тянем друг друга, в бесконечном цикле толчков и парирований, финтов и выпадов, если только один из нас не решит перестать танцевать, как фехтовальщики на дуэли, которыми мы всегда были, и не разорвет этот круг.
