Текст книги "Такие лжецы, как мы (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)
После того как девушки уходят, я три часа изучаю Каллума в Интернете, но так и не могу понять, кто он такой и что в нем такого. О характере человека нельзя узнать только из статей о благотворительных пожертвованиях и слиянии компаний, ассортименте продукции и планах расширения.
Одна вещь, которую я нахожу необычной, заключается в том, что во всех статьях, написанных о его семье и их бизнесе, нет ни одного рассказа от первого лица.
Ни один МакКорд никогда не выступал с заявлениями по этому поводу.
Они не общаются с прессой и не дают интервью. Они улыбаются в камеру, когда приходят и уходят с различных вечеринок и мероприятий, но никогда не останавливаются, чтобы пообщаться с фотографами или репортерами, которые называют их по имени.
Я размышляю над тем, что Каллум сказал мне в ресторане о том, что умеет хранить секреты.
«В том положении, в котором оказалась моя семья, мы никогда не знаем, кому можно доверять. Поэтому мы никому не доверяем».
Невозможно, чтобы генеральный директор публичной компании не комментировал состояние дел в компании подобным образом, но частная компания McCord Media не обязана отчитываться перед акционерами.
Они управляют своей многомиллиардной международной империей в полном молчании.
Половина меня восхищается этим.
Другая половина задается вопросом, что им нужно скрывать.
Когда заканчиваю поиск информации в интернете, я просматриваю контракт Каллума.
Здесь много запутанных технических юридических терминов и латинских слов, которые мне приходится гуглить, а также длинные абзацы, касающиеся имущества супругов и финансовых договоренностей. Но раздел, который действительно привлек мое внимание, имеет зловещее название «Неотменяемость».
Вкратце, он гласит, что условия контракта не могут быть аннулированы после заключения брака, а также не могут быть оспорены или изменены одной из сторон по какой-либо причине.
Полагаю, я могу рассматривать это как преимущество. Каллум не сможет отказаться от своих финансовых обещаний, данных мне, и это единственная причина, по которой я рассматриваю идею этой безумной сделки.
С другой стороны, в этом слове есть что-то пугающее.
Безвозвратно.
Это тревожное постоянство.
Еще одна странность заключается в том, что в нем нет упоминания о том, что произойдет в случае развода. Я не специалист по брачным контрактам, но мне кажется, что это их главная цель.
Когда сижу за столом и размышляю об этом, звонит мой мобильный телефон. Я отвлекаюсь и отвечаю.
– Привет, дорогая, – говорит Каллум, его голос горловой. – Что ты думаешь о бумагах?
Я стону в отчаянии.
– Перестань называть меня дорогой. И не мог бы ты дать мне больше пяти минут на то, чтобы разобраться с этим, пожалуйста?
– Почему?
– Потому что я не знакома со всей этой юридической терминологией. Мне нужно найти адвоката, который будет работать за книжные закладки, чтобы помочь мне разобраться во всем этом.
– Нет, я имел в виду, почему ты хочешь, чтобы я перестал называть тебя дорогой?
Откидываюсь на спинку стула, закрываю глаза и тру виски.
– Пожалуйста, постарайся не усугублять мое состояние. Прошло всего десять секунд. И, кстати, где все, что касается того, что произойдет в случае нашего развода? Мне кажется, ты забыл несколько страниц.
– Ничего не было забыто.
Хмурюсь.
– Тогда почему этого здесь нет?
– Потому что развода не будет.
Жду, что он рассмеется и скажет, что шутит, но мне следовало бы знать лучше. Каллум МакКорд не из тех, кто шутит. Возможно, это потому, что он не считает ничего смешным.
Кроме меня, когда я говорю ему, что не думала о сексе с ним.
– Ты говоришь очень уверенно, миллиардер.
– Да.
– Прости, что я так говорю, но это просто глупо.
– Здесь также нет пунктов о жестоком обращении или супружеской измене. Можешь догадаться, почему?
– Я понимаю, к чему ты клонишь, но твоя логика неверна. Если ты что-то опускаешь в контракте, это не значит, что этого не произойдет. Контракты должны предусматривать все непредвиденные обстоятельства, а не делать вид, что их не существует.
Он весело говорит: – Понятно. Не думал, что ты такой знаток.
– Не наглей. Я забочусь об этом для нас обоих. Давай вернемся к тому, что касается насилия и прелюбодеяния.
– А что с ними?
Я думаю о его эмоциональности и о том, что ему всегда приходится останавливаться, чтобы взять себя в руки, когда он так нервничает.
– Для начала, ты агрессивен?
Его голос понижается на октаву.
– Насилие – часть человеческой природы.
Я насмехаюсь.
– Отличный обходной маневр, миллиардер. Ты только что заставил меня подумать, что ты женоизбиватель. Попробуй еще раз.
– Я не женоизбиватель.
Он говорит мне то, что я хочу услышать, но почему-то это все равно не приносит удовлетворения.
– Но у тебя никогда не было жены.
– Еще нет.
– Подожди, теперь я еще больше запуталась! Просто скажи мне правду. Ты бьешь женщин или нет?
– Нет. Конечно, нет. Если бы я это сделал, об этом сообщили бы все новостные агентства мира.
Он высказал хорошую мысль. К тому же, то лёгкое недоверие, с которым он ответил, было искренним. Я могу понять, когда он считает меня смешной, просто по тону его голоса.
Как будто мы уже женаты.
– Мне нужны разделы о жестоком обращении и супружеской неверности.
– Зачем? Ты планируешь избить меня и изменить с садовником, дорогая?
Стиснув зубы, я говорю: – Я могу с уверенностью сказать, что не буду изменять с садовником, дорогой, но насчет того, чтобы бить тебя, присяжные еще не определились.
Слышу шум, который может быть приглушенным смехом. Затем Каллум снова включается, звучит холодно и спокойно.
– Хорошо. Я включу разделы, касающиеся насилия и супружеской измены. Что-нибудь еще?
– Да. Я хочу, чтобы ты взял мужа моей лучшей подруги на работу в вашу компанию.
– Готово. Дальше?
Я удивленно моргаю.
– Неужели ты даже не хочешь узнать, чем он занимается?
– Мне все равно, чем он занимается. Мы найдем для него место. И будем платить ему вдвое больше прежней зарплаты.
Это слишком важно, чтобы остаться неоспоренным.
– Да ну? А если бы он зарабатывал миллион в год?
Каллум вздыхает.
– Ладно, хорошо, он не зарабатывал миллион в год. Я просто не понимаю, как ты можешь обещать нанять человека, о котором ничего не знаешь.
Горячим голосом он говорит: – Потому что моя жена попросила меня об этом. И я дам ей все, что она захочет.
Я сижу, неровно дыша и удивляясь кульбитам, которые проделывает мое сердце в груди, пока он не спрашивает: – Ты еще здесь?
– Большая часть меня. Мой мозг ушел в отпуск.
– Почему тебе так трудно поверить, что я дам тебе все, что ты захочешь?
Я смеюсь.
– Ну, я не знаю. Все красивые богатые парни, которые делают мне предложение за устрицами, говорят одно и то же.
Его тон становится резче.
– Красивые?
– О Боже. Опять началось.
– Не говори так отвратительно.
– Почему ты всегда жаждешь от меня комплиментов? Разве недостаточно того, что все остальные женщины в мире постоянно пускают по тебе слюни?
Последовавшее за этим молчание поражает воображение. Затем, голосом одновременно мягким и опасным, он говорит: – Нет. Мне все равно, что думают обо мне другие женщины. Потому что они – не ты.
Черт, он хорош в этом. Я нервно сглатываю и ерзаю на своем стуле.
– Мне нужно кое-что сказать.
–Ты можешь просто сказать об этом. Необязательно сначала делать объявление.
Он отвечает властно. Если бы я только могла дотянуться и задушить его.
– Не нужно пытаться ослепить меня сексуальным дымовым шоу. Я не питаю иллюзий, что это не деловая сделка, так что не нужно флиртовать.
Еще одна наэлектризованная пауза. В этом разговоре мы действительно начинаем их накапливать.
– Эмери.
– Да, Каллум?
– Ты хочешь заняться со мной сексом?
Я стону и опускаюсь на стол, прижимаясь лбом к дереву.
– Это не ответ.
– Нет, это была сумма моих чувств по поводу этого вопроса.
–Так что?
– Не могу поверить, что ты спрашиваешь меня об этом.
– Почему бы и нет? Это вполне разумная вещь для мужа, чтобы спросить свою жену.
– Да, только мы еще не муж и жена.
Он набрасывается на эту фразу, как тигр, и лукаво спрашивает: – Ну так что?
Я сижу прямо и смотрю на плакат с изображением актера Сэма Хогана в роли Джейми Фрейзера в телевизионной версии Outlander, висящий на стене напротив моего стола.
– Знаешь, что нам нужно включить в этот контракт? Раздел о психиатрической помощи. Потому что, если бы я вышла замуж за тебя, мне бы понадобилась постоянная терапия, чтобы справиться с напряжением от брака с такой занозой в заднице.
Он усмехается.
– Это еще одна наша общая черта.
Я говорю: – Включи пункт о том, что убийство – приемлемый способ расторгнуть брак.
– Дорогая, – мурлычет он, – ты так очаровательна, когда злишься.
– Перестань флиртовать. И перестань называть меня «дорогая»! Это сводит меня с ума!
– Я знаю. Почему, по-твоему, я это делаю?
– Знаешь что? Мое кровяное давление больше не выдержит этого разговора. Я перезвоню тебе, когда перестану придумывать способы спрятать твой труп.
Отключаюсь, бросаю телефон на стол и сижу так, пока желание расчленить некоего наглого миллиардера не пройдет.
Именно в этот момент Каллум звонит снова. У него потрясающая синхронизация.
Я отвечаю резким «Что?».
Он хмыкает.
– Ты забыла сказать, что любишь меня, прежде чем повесить трубку.
Закрываю глаза и сжимаю телефон так сильно, что просто чудо, что корпус не трескается.
– Хорошо, я буду серьезен. Ты слушаешь?
Я говорю: – К сожалению, да.
– В контракте нет ничего о разводе, потому что, если ты соглашаешься выйти за меня замуж, ты также соглашаешься никогда меня не бросать.
– Я хочу уйти каждый раз, когда провожу с тобой больше десяти минут. Как мне пообещать, что я останусь с тобой навсегда?
– Просто.
Когда он не продолжает, я говорю: – Жду здесь, кусая ногти в напряжении, Хичкок.
– Потому что ты собираешься дать клятву, – мягко говорит он. – Очень серьезную клятву, которая включает в себя слова «Пока смерть не разлучит нас». И каждый раз, когда ты будешь думать о том, чтобы оставить меня, то будешь вспоминать эти слова и эту клятву, и это остановит тебя.
– Не хочу сообщать тебе плохие новости, но тысячи других пар ежедневно дают друг другу такие же клятвы по всему миру, а в итоге разводятся.
– Мы не похожи на других людей. И наш брак тоже не будет похож на их брак.
Он говорит это так, словно это написано на камне, словно какой-то бородатый парень в рясе спустился с вершины горы, неся гранитную скрижаль с выгравированными на ней словами.
Я требую: – С чего ты взял, что мы так отличаемся от всех остальных? Я тебя даже не знаю! Нет, замолчи, это не было приглашением к разговору. Послушай, Каллум, я изо всех сил стараюсь воспринимать тебя всерьез и не звоню в ближайшую психушку, чтобы попытаться заставить тебя сдаться, но здесь ты должен работать со мной. Перестань играть со мной и будь честен.
– Если ты настаиваешь.
– Да, я настаиваю!
– Тогда вот что. Я дам тебе десять миллионов долларов, с которыми ты поступишь по своему усмотрению. Десять миллионов долларов. Взамен ты за меня выйдешь замуж и дашь слово, что никогда меня не бросишь. Мне нужна жена, чтобы получить наследство. Если я разведусь, это наследство пропадет. Вот и все. Это самое главное. Все остальное – мелочи.
– Значит, твой отец собирается вечно висеть над твоей головой из-за этого наследства, да?
– Да.
– Ты не говорил мне об этом раньше.
– Я говорю тебе сейчас.
– Что еще ты упустил?
Он тяжело вздыхает.
– Мы можем выложить все на стол прямо сейчас. Ты не можешь ожидать, что я приму взвешенное решение, если не буду знать, где зарыты все скелеты.
– Знаешь, что мне кажется интересным?
Я бормочу: – Жду не дождусь, когда смогу услышать.
– Если не считать твоих едких комментариев под нос, конечно, то, что ты вообще сомневаешься.
Я долго и громко смеюсь над этим.
– Ну и ну, так сильно любишь себя?
Его голос становится тверже.
– Ты неправильно поняла. Речь идет не обо мне. А о том положении, в котором ты сейчас находишься. Речь идет о состоянии твоей жизни. Или, лучше сказать, о ее плачевном состоянии. Я знал преступников с лучшими перспективами, чем у тебя.
Я с гримасой смотрю на плакат с Джейми Фрейзером. Он улыбается мне в ответ, весь такой шотландский и героический. Он никогда не был таким придурком.
– Ух ты, это было жестоко, миллиардер. Вижу, ты наточил свои ножи.
Каллум пропускает это мимо ушей.
– Я также считаю, что если кажусь тебе таким самовлюбленным, высокомерным и раздражающим, то почему бы тогда просто не попросить отдельные спальни, чтобы тебя не беспокоило мое присутствие.
Странно обескураженная этой мыслью, я медленно откидываюсь на спинку стула.
– Отдельные спальни? – неуверенно повторяю я.
– Я же сказал, что дам тебе все, что ты захочешь. Все, что тебе нужно сделать, – это попросить.
Он дает мне возможность отказаться от секса. Я не могу решить, хочу я этого или нет.
Постойте, это значит, что я должна хранить целомудрие до конца своих дней, чтобы оплачивать счета?
Я возмущаюсь, пока не вспоминаю, что это не Каллум просит меня о этом. Он говорит, что я могу иметь все, что захочу, включая отдельные спальни, если решу, что он слишком утомляет меня, чтобы трахаться.
Мне нужно проверить его.
– А что, если я попрошу завести парня на стороне?
– Как я уже сказал, ты можешь получить все, что захочешь. Конечно, при условии, что ты будешь предельно осторожна.
В его голосе есть незнакомая нотка, которую я не могу определить, но он звучит искренне. Чтобы убедиться в этом, необходимо провести дополнительные испытания.
Я делаю свой тон легкомысленным.
– Думаю, нам все-таки не нужен этот пункт о прелюбодеянии.
– Тогда я не буду просить адвоката включить его.
Его ответ четкий и деловой, и все это меня совершенно не устраивает. Какого мужчину не волнует, что его жена нашла себе любовника?
Мужчину, который не любит свою жену, вот кого.
Мы подошли к самой большой загвоздке во всем этом сценарии.
Если я выйду за него замуж, мое будущее будет свободным от финансовых забот, но и лишенным любви. Не будет ни объятий, ни романтических ужинов, ни вечерних свиданий, ни подшучиваний, ни особых песен. Я заключу деловое соглашение, которое решит все мои проблемы, а платой за вход станет одиночество.
Которое, будем честны, я и так уже имею.
Разве что я могу плакать в Lamborghini, а не в своем побитом Volkswagen, что звучит гораздо лучше.
Я сижу, задумавшись, пока терпению Каллума не приходит конец. Он рычит: – Эмери!
– О, держись за свою шляпу, Кэл. Я думаю.
В его груди раздается опасный звук.
– Что я тебе говорил о том, что нельзя так меня называть?
– То, что я проигнорировала, очевидно. Так у тебя тоже есть подружки на стороне?
Он колеблется.
– Думаю, будет лучше, если мы примем политику «не спрашивай и не говори» в этом вопросе. Просто чтобы сохранить деловые отношения.
Я резко отвечаю: – Тогда, думаю, после свадьбы ты не будешь называть меня «дорогая». Прибереги это для своих подружек.
– Я улавливаю нотки ревности?
– Нет, конечно, нет.
В переводе это означает «да, определенно». Тут даю себе взбучку. Я собираюсь установить личный рекорд по количеству лжи в одном разговоре.
– Ты можешь рассчитывать на мою осторожность. У меня нет желания публично ставить тебя в неловкое положение, равно как и создавать проблемы, которые могут поставить под угрозу мое наследство. Если мы будем вести себя уважительно по отношению друг к другу, у нас не будет проблем. Честно говоря, я думаю, что это соглашение идеально для нас обоих.
Он говорит так уверенно. Так ясно и логично, как будто все это имеет смысл, а это я неразумна со своими глупыми вопросами и опасениями.
Это сводит меня с ума, но если быть честной с самой собой, то я должна признать...
Может быть, я поступаю неразумно.
Он предлагает мне все, что я только могу пожелать. Деньги, власть, защиту, способ исправить все, что сломалось в моей жизни, и начать все заново. Не только для меня, но и для всех, кого я люблю.
Бизнес? Спасен.
Судебный иск? Урегулирован.
Огромный налоговый счет? Оплачено.
Дани и Райан переезжают? Отменено.
Проблемы моих сотрудников из-за отсутствия работы? Решено.
Он предлагает мне волшебную палочку, по мановению которой все мои проблемы исчезнут.
В итоге, то, что он на самом деле предлагает, – это спасение.
И никогда больше мне не придется испытывать муки разбитого сердца, как это было с Беном. Никогда больше я не буду надеяться и вкладывать все свое время и энергию, как это было с двумя моими парнями до него, а потом мое сердце было растоптано, когда они ушли.
Никогда больше мне не будет так ужасно больно.
Я смотрю на бумаги, разложенные на моем столе, обдумываю, чего я хочу на самом деле, и понимаю, что мы не обсудили одну важную вещь, которой нет в контракте.
– А как же дети? Разве ты не хочешь иметь семью?
– А ты?
– Нет, я спрашиваю тебя. И я хочу, чтобы ты был честен со мной. Это важно.
Наступившая тишина – долгая и громкая. Она заставляет меня нервничать. Наконец, его голос странно полый, он говорит: – Нет.
– О.
– Твоя очередь.
Во мне бушует дикая смесь эмоций. Подумав, я делаю медленный вдох и откидываюсь в кресле, теребя край страницы договора.
Собираясь с мыслями, я говорю: – По правде говоря, я просто всегда предполагала, что стану мамой. Думала, что у меня будет время подумать об этом позже. Но сейчас мне тридцать, так что технически это уже позже. И если судить по истории моих отношений, то найти отца, который остался бы рядом, чтобы воспитывать своих детей, было бы чудом. Лучше бы обратиться в банк спермы. Но я знаю, как трудно быть матерью-одиночкой, особенно когда финансы поджимают.
Когда делаю паузу, то слышу, как Каллум неглубоко дышит. Мне кажется, я чувствую его напряжение, как он напряженно следит за каждым словом, но я знаю, что это всего лишь мое воображение.
– Мои родители умерли. Я единственный ребенок. Единственная настоящая семья, которая у меня есть, – это Дани и люди, которые работают со мной в Lit Happens. Именно они важны для меня больше всего, а не какой-то возможный будущий ребенок, которого даже не существует.
Когда я произношу эти слова, внутри меня что-то кристаллизуется.
Эти люди, которых я люблю, эта семья, которую я создала и которой дорожу превыше всего... Я могу им помочь. Могу помочь им всем.
Но только если выйду замуж за Каллума.
И давайте будем честными. Он не может заставить меня остаться за ним. Если это окажется кошмаром, я позвоню одному из этих знаменитых адвокатов по разводам. В этом городе их столько, что они висят на пальмах.
Делаю глубокий вдох, а затем выдыхаю вместе с последними колебаниями.
– Хорошо, миллиардер. У тебя есть жена.
На другом конце линии полная тишина.
Не знаю, какой ответ я ожидаю, но мертвый воздух – это точно не он.
Я неуверенно говорю: – Алло? Каллум, ты слушаешь?
Ничего. Отодвигаю телефон от уха, смотрю на экран, вижу символ окончания вызова и недоумеваю. Поднимаю глаза на плакат Outlander на стене.
– Какого черта, Джейми? Этот самодовольный мудак только что бросил трубку?
Мой шотландский горец недоброжелательно улыбается.
Затем ледяная волна ужаса захлестывает мое тело и я резко вдыхаю.
– Подождите. О Боже. Это все было... какое-то... испытание?
Сижу с зажатым в руке телефоном, а в голове проносятся все ужасные варианты того, почему Каллум мог закончить разговор именно в тот момент, когда я согласилась выйти за него замуж.
Неужели все это время он только пытался заставить меня сказать «да», но никогда не собирался идти до конца? Может, он заключил какое-то злонамеренное пари с другим богатым человеком, чтобы убедить разорившегося книжного червя, что он, как Супермен, прилетит и спасет меня? Была ли вся эта затея просто игрой, развлечением, способом скучающего миллиардера скоротать часы?
Может ли он сделать что-то подобное?
Неужели он способен на такую жестокость?
Вспоминаю, как он ухмылялся, каким самодовольным и самоуверенным всегда казался, и чувствую, как телефон становится горячим в моей руке.
Бросаю его на стол, потом сажусь и смотрю на него расширенными глазами, желая, чтобы он зазвонил.
Но тот молчит.
После двадцати минут тишины, когда я застываю за своим столом с липкими руками и колотящимся сердцем, я вынуждена признаться себе, что, как бы мне ни была ненавистна мысль о том, что остаток жизни я проведу в тюрьме, мне лучше привыкнуть к этой мысли.
Потому что я собираюсь убить Каллума МакКорда.
Я собираюсь убить этого высокомерного, безжалостного, играющего в игры сукиного сына каким-нибудь жестоким, мучительным способом, который станет заголовком новостей на несколько месяцев вперед.
– Эй? – окликает мужчина со входа в магазин. – Где ты, дорогая?
Я бы узнала этот глубокий голос где угодно. Голос и язвительное прозвище, которым он упорно называет меня. Моя кровь мгновенно нагревается, превращаясь из кипящей в бурлящую.
Лицо пылает, вскакиваю на ноги и окидываю офис диким взглядом в поисках орудия убийства. Затем хватаю со стола степлер и выхожу в главную комнату...
Каллум стоит у прилавка в окружении двух мужчин.
– А вот и моя невеста, – говорит он, улыбаясь, как акула. – Почему у тебя такое красное лицо?
Я направляю на него степлер и требую: – Кто они?
Не отрывая от меня взгляда, он жестом указывает на мужчину слева от себя. Он средних лет, высокий и лысеющий, одет в двубортный костюм в темную полоску, в руках кожаный портфель.
– Это мой адвокат, Уильям.
Он жестом указывает на другого мужчину, молодого, с виду симпатичного парня, одетого в бежевые брюки и черную рубашку-поло с коротким рукавом.
– А это Эндрю.
Эндрю приветствует меня.
– Я очень рад познакомиться с вами, Эмери. Каллум так много рассказывал мне о вас.
То, как он мне улыбается, настораживает. Подозреваю, что он собирается спросить меня, есть ли у меня личные отношения с Иисусом.
Я огрызаюсь: – Кто вы такой?
– Капеллан семьи МакКорд.
Капеллан? Испугавшись, я смотрю на Каллума. Его острая ухмылка становится все шире.
– Не могла бы ты опустить степлер, дорогая? Ты выглядишь как будто не в себе.
Опускаю руку на бок и смотрю на троих мужчин.
Стоя между двумя простыми смертными, физическая красота Каллума становится еще более заметной. Он выше их обоих, шире в плечах, с более четко очерченной челюстью, дурацким скульптурным носом, потрясающими глазами и животной харизмой, которая пульсирует в нем, как биение сердца.
Он просто необыкновенно красив.
Боже, это усугубляет ситуацию.
Кажется, все ждут, что я скажу, поэтому я произношу надменное: – Я в замешательстве. Что происходит?
Каллум отвечает: – Мы женимся. Или ты уже забыла, что сказала «да»?
Замуж? Сейчас? Этот человек совсем спятил? Взмокшая и вспотевшая, с бешено бьющимся пульсом, я заявляю: – Мы не поженимся.
Моя вспышка не раздражает Каллума. Более того, кажется, ему это нравится. Он спокойно говорит: – Нет? Почему бы и нет?
Я оглядываюсь в поисках разумного объяснения, но голова кружится, и я не могу заставить ее остановиться. В конце концов я кричу: – Ты бросил трубку!
Усмехнувшись, Каллум бросает взгляд на своего адвоката.
– Все в порядке. Она немного вспыльчива, вот и все.
Уильям с сомнением смотрит на меня.
– Господа, мы оставим вас на минутку? Мы сейчас вернемся.
Каллум подходит ко мне, берет за руку и ведет в мой кабинет. Он закрывает за нами дверь и вынимает степлер из моей руки. Затем подходит к моему столу, садится на его край, кладет степлер рядом с телефоном и улыбается.
Я смотрю на него и говорю: – Не смей так ухмыляться. Что, по-твоему, ты делаешь?
– Ах, ты права. Прости меня. – Он лезет в карман своего костюма и достает маленькую черную бархатную коробочку.
Маленькая черная бархатная коробочка.
Каллум открывает ее, демонстрируя бриллиант размером с пасхальное яйцо.
– Ты должна надеть его перед тем, как мы произнесем наши клятвы.
Я вскидываю руки вверх.
– Да что с тобой такое? Ты бросил трубку и оставил меня сидеть здесь. Я думала, что все это было ужасной шуткой!
– Ты всегда так драматизируешь, когда злишься? Я спрашиваю только для того, чтобы подготовиться к тому, что мне придется всю жизнь ходить на цыпочках по дому.
– Ты смеешься надо мной.
Он усмехается.
– Я бы не осмелился.
– Да! Ты только что это сделал! Ты бросил трубку, когда я сказала, что стану твоей женой, а через секунду появился с адвокатом и священником!
– Капелланом, – поправляет он, не обращая внимания.
– Мне плевать, будь он хоть Папой Римским. Я не могу поверить в твою наглость.
Каллум опускает голову и изучает меня прищурившись. Затем захлопывает коробку, кладет ее обратно в карман костюма и встает.
– Ты расстроена, что я не устраиваю тебе настоящую свадьбу. Ты хочешь белое платье и дорогие цветы.
Выдыхаю от досады, потому что он не только возмутителен и властен, но и невежествен.
– Нет. Я расстроена тем, что ты не поступил как нормальный человек и не стал общаться со мной после того, как я согласилась выйти за тебя замуж. Вместо этого ты бросил трубку, а через полчаса явился со своей командой мечты, не предупредив меня.
Приостанавливаюсь, чтобы перевести дыхание, и недоверчиво смотрю на него.
– Как ты так быстро сюда добрался?
– Я был поблизости.
Мне смешно.
– Для такого богатого человека ты проводишь ужасно много времени, путешествуя по плохим районам. Неужели твой адвокат и священник тоже случайно оказались поблизости?
– Капеллан. Нет, я позвонил им, как только поговорил с тобой.
– И они оба бросили все дела, чтобы прибежать в мой маленький книжный магазин посреди дня?
– Конечно. Я Каллум МакКорд. Я мог бы позвонить им в полночь в канун Рождества и получить тот же результат. И как только на твоем пальце появится мое кольцо, и ты будешь спать в моей постели, ты обретешь ту же силу.
Кровь пульсирует в моих щеках. Только на этот раз не от злости. А от того, что он сказал «спать в моей постели».
Я не могу не представлять себе это. Мы вместе, обнаженные под простынями, его руки двигаются по моему телу, его губы на моей коже. Каким бы он был в роли любовника? Грубым? Нежным? Грязным? Сладким?
Возможно, все вышеперечисленное, если мой растущий уровень эстрогена – хоть какой-то показатель.
Его взгляд заостряется. Хриплым голосом он спрашивает: – О чем ты сейчас думаешь?
Я прочищаю горло и пытаюсь сделать незаинтересованное выражение лица.
– Ни о чем.
Каллум медленно приближается ко мне, вскинув голову и глядя на меня свирепыми глазами.
– Мне нужно внести в контракт пункт о лжи, Эмери? Потому что мне не нравится, когда ты мне врешь.
– Не будь смешным, – нервно говорю я. – И иди встань вон там. Ты мне мешаешь.
– Как странно. Раньше я никогда не казался тебе пугающим. Что могло так тебя взволновать?
– Я не волнуюсь. И не боюсь. И почему ты такой прямолинейный, миллиардер? Этого достаточно.
Он находится всего в двух футах от меня и не собирается останавливаться. Я отступаю на несколько шагов назад и натыкаюсь на закрытую дверь офиса. Прижавшись к ней, в панике наблюдаю, как Каллум наступает на меня, словно римская армия.
Когда он находится в нескольких сантиметрах от меня, заглядывая в мои глаза и согревая своим телом мои, он бормочет: – Я сказал «спать в моей постели», и ты растаяла.
– Я не масло. И не таю.
Он наклоняется ближе, пока его губы не касаются края моего уха.
– Ты хочешь переспать со мной? Это то, что тебя так заводит?
На мгновение я замираю в безмолвном трепете, готовая закричать «Да!», но затем мысленно даю себе пощечину.
Если я собираюсь подписать брачный контракт, который свяжет меня с этим человеком навеки, мне нужно быть в ясном уме. Насколько я знаю, это уловка, чтобы заставить меня пропустить какой-то важный пункт в документах.
Прижимаю руки к его широкой груди и толкаю. Когда он не сдвигается с места, поднимаю на него глаза и сжимаю челюсть.
Каллум спрашивает: – Что ты делаешь?
– Отталкиваю тебя.
Он смотрит на мои жалкие руки.
– Кажется, это не работает.
– Перестань быть ужасным и отойди.
– Зачем мне это нужно? Наблюдать за тем, как ты доводишь себя до белого каления, очень забавно.
– Я этого не делаю!
– Ты необычайно слаба для человека с таким горячим нравом.
– Я не слабая и не злая. Теперь отодвинься.
Улыбаясь мне, он говорит: – Скажи, пожалуйста.
Я едва не опускаю руки и не вырываю ими все волосы. Вместо этого импульсивно скольжу по его груди и обхватываю его шею.
Его большая, теплая, сильная, глупая шея.
Стиснув зубы и глядя ему в глаза, я говорю: – Мне все равно, сколько людей ты можешь призвать в полночь в канун Рождества, чтобы они исполнили твою волю, демоническое отродье, я не одна из них. И если ты сейчас же не отойдешь, мы увидим, насколько я слаба, потому что я начну сжимать свои руки. И не остановлюсь, пока ты не потеряешь сознание.
В его глазах появляется такое горячее возбуждение и чистая животная дикость, что я чуть не описалась от страха.
Каллум обхватывает мои бедра, прижимает меня к себе и рычит: – Тебе лучше убедиться, что ты сильно сжимаешь, школьница, потому что если я не отключусь через пять секунд, то брошу тебя на этот стол, сорву с тебя трусики и дам тебе то, что, как мы оба знаем, тебе нужно.
Ошеломленная, я смотрю на него с открытым ртом, сердце бешено колотится, а соски становятся все тверже.
Его эрекция упирается в мой таз.
Он опускает свой испепеляющий взгляд на мой рот. Дыша неровно, облизывает губы. Его пальцы все глубже впиваются в плоть моих бедер. Я сейчас либо вспыхну, либо буду съедена.
Задыхаясь, говорю: – Здесь я напоминаю тебе, что ты сказал, что дашь мне все, что я захочу. Помнишь?
Все еще жадно глядя на мой рот, он рычит: – Я помню.
– Хорошо. Потому что сейчас я хочу, чтобы ты отошел.
Его горячий взгляд устремлен на меня.
– Ты боишься меня, маленький ягненок?
– Еще раз назовешь меня сельскохозяйственным животным, и твои яички поплатятся за это. Отойди.
Вместо этого Каллум снова смотрит на мой рот, словно на спелое яблоко, в которое так и хочется вонзить зубы. Жар его тела обжигает меня прямо через одежду. Он огромный, горячий и неподвижный, и если я не отстранюсь от него в течение нескольких секунд, то сломаюсь и прижмусь своими губами к его.
Этого не может быть.
Несмотря на жар, пульсирующий между бедер, я не могу поцеловать Каллума. Если я поцелую его, и это будет так хорошо, как я подозреваю, то в конце концов мне это понравится. А если мне понравится, я захочу, чтобы это повторилось. Много раз. И то, что начинается с поцелуя, превращается в мои чувства, которые неизбежно приводят к тому, что у меня разбито сердце.
Последние несколько раз, когда я спотыкалась и влюблялась, заканчивались катастрофой.
На этот раз я собираюсь держать себя в руках, не снимать трусики и остаться на безопасной стороне любви, выйдя замуж за мужчину ради денег.
