Текст книги "Такие лжецы, как мы (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

В ту ночь между нами что-то изменилось.

В тот момент я этого не осознаю, но позже, оглядываясь назад, вспоминаю это чувство покорности. Мягкость, которая раньше зарождалась в моей груди, волнами расходится по всему телу, пока он трахает меня, обращается со мной самым восхитительным образом, превращая меня в податливую, как разогретый пластилин, массу в своих руках. Если мой разум все еще сомневается в мужчине, за которого я вышла замуж, то мое тело доверяет ему инстинктивно.

Каллум проталкивает свой твердый член мимо моих губ, как будто это его право по праву рождения. Захватывает мою голову с абсолютным господством, когда впивается в мой рот. Ворча от удовольствия, он прижимает меня к себе и вгоняет в мою киску, пока я выкрикиваю его имя. Он кусает, шлепает и оттягивает мою голову назад, захватывая в кулак мои волосы. Он кончает в меня, вылизывает, пока я всхлипываю, затем трахает мою задницу и снова кончает в меня, все это время называя женой, малышкой и своей идеальной, прекрасной любимицей.

Я никогда не знала, что секс может так преображать. Что что-то настолько грязное может быть настолько чистым. Мы словно изобрели собственную религию, новый способ поклонения, включающий в себя не только сердце и душу, но и кожу и дыхание, стоны и пот, неистовые тела и спутанные простыни, и полную отдачу чему-то большему, чем мы оба, что двигало нами с момента нашей встречи.

Это не любовь. Я знаю это.

Но она божественна.

Ни одна проповедь, произнесенная когда-либо, не могла так тронуть мой дух.

Утром я просыпаюсь в его объятиях, чувствуя, что нахожусь именно там, где должна быть. Улыбаясь и прижимаясь ближе к его теплу, шепчу: – Привет.

– И тебе привет.

– Как спал?

– Как мертвый. Ты выдоила из моего члена все до последней капли. Я полностью обезвожен.

Прижимаюсь лицом к его груди и смеюсь, невероятно довольная собой.

– Ты жалуешься?

– Нет, черт возьми. Ты можешь осушить меня в любое время, детка.

– Боже, как же мне не нравится, что я сочла это заявление романтичным. Как прошла твоя поездка?

В его паузе я чувствую волнение. Его голос звучит низко и натянуто.

– Отягчающее.

Я хочу выведать, ткнуть его в ребра и потребовать, чтобы он дал мне больше, чем это. Но я также понимаю, что Каллум сказал бы мне, если бы хотел, чтобы я знала, поэтому утешаю себя воспоминаниями о том, как он говорит, что скучает по мне, когда его нет, и оставляю все как есть.

– Ну, я все равно рада, что ты дома.

Он снова делает паузу, но уже по-другому. Его внимание обостряется, нацеливаясь на меня, как лазерный луч.

Нервничая, я вглядываюсь в его лицо.

– Что?

Каллум нежно гладит рукой мои волосы и шепчет: – Ты сказала «дома».

– И что?

– Ты могла бы сказать «ты вернулся». Или «ты здесь». Но вместо этого ты сказала, рада, что я дома.

Я понимаю, что он имел в виду, сделав акцент на слове «дом». Слегка взволнованная этим, я иду на попятную.

– Не надо так волноваться. Это был случайный выбор.

Он переворачивает меня на спину, устраивается сверху и пристально смотрит мне в лицо, его глаза пылают от эмоций.

– Нет, это не случайно. Ты чувствуешь, что это твой дом. Признай это.

Я уже знаю, что, когда Каллум начнет выдвигать свои требования, это будет лишь вопросом времени, когда я сломаюсь под давлением, поэтому не пытаюсь сопротивляться. Вздыхаю и киваю головой.

Он в восторге от признания. Я чувствую это в его поцелуе, грубом и страстном.

Когда мы отрываемся друг от друга, я смеюсь.

– Знаешь, для человека, который женился только для того, чтобы сохранить свои деньги, ты, кажется, странно заинтересован в том, что я думаю о нашей ситуации.

На мгновение он задумчиво молчит.

– Может быть, ты мне нравишься.

– А. Как плесень.

Каллум корчит гримасу, сморщив нос и скривив верхнюю губу.

– Плесень?

– Да. Ну, знаешь. Мучнистая роса. Мокрая гниль листьев.

– Кто это сказал?

– Тот, кто зарабатывает на жизнь продажей книг. Только не говори, что никогда не слышал о плесени.

– Конечно, я слышал об этом. Просто никогда не слышал о тех, кто называет себя плесенью, когда лежит голый в постели со своим мужем.

Моя улыбка настолько широкая, что, наверное, ослепляет его.

– Ты пробуждаешь во мне лучшее, дорогой.

Каллум скатывается с меня, смеясь.

Арло входит без стука, толкая перед собой накрытую простынёй тележку.

– Доброе утро!

В ужасе я натягиваю одеяло на голову.

– Арло! Какого чёрта ты не объявляешь о своём присутствии, прежде чем врываться в комнату? – Я принес завтрак, – говорит он, как будто это разумное объяснение.

Видимо, Арло хорошо меня знает, потому что начинает перечислять список вкусностей, от которых мой гнев рассеивается, а рот наполняется слюной.

– У нас есть бекон, сосиски, яичница, шоколадные круассаны, свежие фрукты со сливками, йогуртовое парфе и кофе. Я все подготовлю для вас.

Каллум приподнимает простыню и с усмешкой смотрит на меня, прячущуюся под ней.

– Я сказал ему, что мы будем голодны.

Я бормочу: – Еще бы.

– Ты милая, когда смущена.

– А ты невыносим, когда самодоволен.

– Не похоже, чтобы он раньше не видел женскую грудь.

– Так ты хочешь, чтобы я начала расхаживать голой перед ним и шеф-поваром?

Его самодовольная улыбка исчезает, сменяясь хмурым выражением лица.

– Так я и думала. – Подтянув простыню до подбородка, я смотрю на Арло, который накрывает наш завтрак на журнальном столике в зоне отдыха напротив кровати. Он ловит мой взгляд и улыбается.

– Может, договоримся, что ты хотя бы попытаешься научиться стучать?

– Конечно. Прошу прощения.

По тому, как углубилась его улыбка, когда он отвел взгляд, я поняла, что он ничего подобного не сделает.

Когда Арло заканчивает накрывать на стол и выходит из комнаты, Каллум стягивает с нас обоих одеяла, встает и голышом подходит к столу.

И тут я замечаю его новую огромную татуировку.

Через всю его мускулистую спину от плеча до плеча проходит виноградная лоза, украшенная шипами, розами, змеями и черепами, а мое имя написано толстым черным шрифтом в готическом стиле высотой не менее пяти дюймов.

Я сижу и смотрю на него в шоке, мое сердце колотится.

Каллум берет клубнику с подноса на столе, затем поворачивается и смотрит на меня, улыбаясь.

– Не хочешь ли ты ягод, дорогая?

– Не говори со мной о ягодах. Поговори со мной о той штуке, что у тебя на спине.

Он кладет клубнику в рот, неторопливо жует ее и проглатывает.

– Эта штука – имя моей жены. Круассан?

– Подождите секунду, пожалуйста. Татуировка? Алло?

Он берет с подноса круассан и возвращается к кровати. Стоя надо мной, отрывает кусочек и протягивает его мне.

– Открой рот.

– Каллум, пожалуйста, скажи...

Он просовывает кусочек круассана между моих губ, прерывая меня.

Я подумываю выплюнуть ее обратно ему на руку, но вместо этого жую и глотаю.

Ни один спор не стоит того, чтобы тратить на него булочки.

Каллум отрывает еще один кусочек и подносит его к моим сомкнутым губам. Глядя на него, я качаю головой. Это заставляет его ухмыляться.

– Такая упрямая. Думаю, ты не хочешь слышать о моей татуировке.

Я закрываю глаза, считаю до десяти, затем открываю глаза и рот одновременно.

– Хорошая девочка, – бормочет он, сверкая глазами. – Чёрт, как же мне нравится, когда ты послушная.

Он протягивает мне еще один кусок, проводя большим пальцем по моим губам, пока я жую.

– У тебя такой великолепный рот, жена.

Я не могу быть уверена, но думаю, что он испытывает мое терпение. Ждет, что я сделаю умное замечание, чтобы переключиться на другую тему, но он прав, говоря, что я упряма. Я хочу услышать, о чем, черт возьми, он думал, нанося эти чернила на свою спину, и если мне придется сидеть здесь и позволять ему кормить меня с рук целым пакетом круассанов, то так тому и быть.

Кроме того, это беспроигрышный вариант.

– Ты похожа на кошку, которая никак не может решить, мурлыкать ей или вцепиться в меня когтями.

Я принимаю еще один кусочек из его пальцев, жеманно хлопая ресницами. Пока я жую, он тянется вниз и ласкает мою обнаженную грудь, перебирая сосок, пока тот не начинает твердеть.

– Такой отзывчивый маленький котенок, – шепчет он.

Длинный и толстый член, прижатый к бедру, напрягается.

Положив круассан на тумбочку, он поднимает меня на ноги, ведет к дивану и усаживает на него, отодвигая назад, так что я откидываюсь на руку, вытянув ноги. Опустившись на колени на пол между диваном и журнальным столиком, он возвращается к подносу с едой. Поджав губы, он оглядывает ассортимент и улыбается, когда его взгляд останавливается на блюде со свежими ягодами.

– Ягоды и сливки, – бормочет он, бросив на меня горячий взгляд. – Звучит аппетитно.

Его взгляд медленно скользит по моему телу. Когда он останавливается между моими бедрами, он облизывает губы и берет с блюда пухлую клубничку.

– Раздвинь ноги.

– Что бы ты ни думал сделать с этой ягодой, можешь забыть об этом.

Не отрывая от меня взгляда, он намеренно кладет клубнику в ложбинку между моих сомкнутых бедер.

– Каллум. Я серьезно. Я не хочу, чтобы фрукты хранились в моей вазе. Это не пластиковая посуда.

Не обращая на меня никакого внимания, он возвращается к блюду с ягодами и выбирает несколько ягод черники, ежевики и малины, затем раскладывает их вокруг клубники между моими ногами, тщательно расставляя их, словно рисуя натюрморт, пока не образуется чудесный маленький бугор из голубых и красных ягод, покрывающий мой лобок.

Отстранившись, чтобы полюбоваться своей работой, он тихо говорит: – Эта татуировка – первая из многих, которые я сделаю с твоим именем по всему телу.

У меня перехватывает дыхание. Я изучаю его профиль, а мой пульс начинает учащаться.

– Но... почему?

Теперь его лицо задумчиво, он тянется к маленькой серебряной креманке на подносе.

– Потому что я твой. Ты вытатуировала свое имя на всем, что у меня внутри. По крайней мере, я могу сделать так, чтобы внешнее это соответствовало.

Его слова проносятся сквозь меня, как ураган, сбивая дыхание и лишая чувств.

Каллум опрокидывает серебряную креманку, выливая тонкую струйку крема на ягоды между моими ногами. Затем он проводит рукой вверх по моему телу, лаская мой живот, рёбра и грудь. Его взгляд голоден, а концентрация обострена.

Ощущение прохладного крема, скользящего по моей обнаженной коже, заставляет меня дрожать. От обожания в его взгляде у меня щемит сердце.

Я шепчу: – Я не понимаю. Мы едва знаем друг друга. Как ты можешь так говорить?

Отложив в сторону креманку, Каллум поворачивается и пристально смотрит мне в глаза.

– Ты носишь мое кольцо. Ты спишь в моей постели. Ты дала обещание при свидетелях, что будешь со мной до конца своих дней. Ты выбрала меня, Эмери. И поскольку ты выбрала меня, я принадлежу тебе отныне и навсегда, несмотря ни на что.

Чувствую себя так, словно кто-то вытолкнул меня из самолета, и я кручусь в пространстве, кувыркаясь и не понимая направления, мой пульс бьется в жилах, а вся моя жизнь проносится перед глазами, пока я мчусь к земле со скоростью тысячи миль в час без шансов на спасение или выживание.

Я не знаю, как мы оказались здесь так неожиданно. Не понимаю, что все это значит. Все, что я знаю, – это то, что он бьет меня как током своими словами. Моя кровь – это молния и дикий огонь. Мое сердце качает по венам ядерную энергию.

Каллум опускает голову и слизывает крем с одного соска, поглаживая его нежными движениями языка, пока узелок не становится упругим и покрасневшим.

С трудом контролируя дыхание, обуреваемая эмоциями, наблюдаю за ним и стараюсь не заплакать.

Он переходит к другой груди, облизывает ее, затем спускается вниз по животу, нежно целуя мою плоть, очищая ее от крема, проводя языком по всем холмикам и долинам, пока не достигает ложбинки между ног.

Взявшись за мои бедра, он закрывает глаза, утыкается лицом в кучу ягод и начинает пировать, пробираясь сквозь плоды к моей коже, а я лежу в ошеломленном блаженстве, потеряв дар речи и задыхаясь.

Когда его язык лениво гладит мой клитор, я беспомощно стону.

Каллум сжимает мои бедра и продолжает есть.

Звуки, которые он издает. Хриплое ворчание в глубине груди. То, как он меня держит. Его язык, горячий и влажный, его руки, грубые и сильные, его борода, царапающая мою чувствительную кожу, шелковистые диванные подушки под моей спиной и жар, разливающийся по всему телу. Я переполнена ощущениями, охвачена нарастающим потоком эмоций, который начинает накатывать, как гребень волны.

Возбуждение борется с паникой за доминирование. Охваченная множеством ощущений одновременно, я закрываю глаза и позволяю всему этому захлестнуть меня. Я отпускаю все и позволяю себе унестись прочь.

Глубокий вздох освобождения вырывается из моих губ.

Каллум раздвигает мои бедра и просовывает в меня свой язык.

Мой тихий крик затерялся в звуках его тяжелого дыхания. Он так сильно сжимает мои бедра, что я уверена, у меня останутся синяки. Я погружаю руки в густую путаницу его волос, выгибаюсь, сильнее прижимаясь к его рту, нетерпеливо покачивая бедрами, пока он мной лакомится.

Он просовывает в меня палец и сильно сосет мой пульсирующий клитор, проводя по нему языком туда-сюда, пока я не испытываю оргазм.

Когда я это делаю, то выкрикиваю его имя. Оно вырывается из моего горла в тишину комнаты и эхом отдается в ушах, как гимн, который снова и снова распевают в церкви.

Каллум.

Каллум.

Каллум.

Да святится имя Твое.

Он садится на диван и затаскивает меня на себя, раздвигая мои ноги на его бедрах и направляя в меня свой налившийся член, а я хватаюсь за его плечи, чтобы сохранить равновесие. Он проникает в мою киску с собственническим рыком.

– Оседлай меня, жена. Мне нужно услышать, как ты снова выкрикиваешь мое имя.

Сходя с ума от удовольствия, я подпрыгиваю на его эрекции, пока он посасывает мои соски, грубо сжимая грудь, его щеки впалые, а глаза закрыты.

Откидываю голову назад и отдаюсь новому оргазму, более сильному, чем первый.

Каллум шлепает меня по заднице, когда я всхлипываю, и одобрительно рычит, касаясь моей кожи.

Затем он прижимается ртом к моему уху и крепко обхватывает меня руками.

Придавливая меня к своей груди, он хрипло говорит: – Я знаю, ты считаешь, что мы должны были двигаться медленно. Но я ничего не знаю о медлительности. Я нырнул в тебя, как в океан, с головой, не заботясь о том, утону ли я.

Он дергается, стонет. Затем страстно целует меня, изливаясь в меня, захватывая мое тело и душу.

Мы молча принимаем душ вместе. Я хочу говорить, но не знаю, что сказать.

Как сказать незнакомцу, за которого ты вышла замуж ради его денег, что он становится центром твоего притяжения? Что его магнитное поле настолько сильно, что игла компаса в твоем сердце поворачивается вокруг него, указывая на истинный север?

Это похоже на сказку.

Меня беспокоит то, что обратная сторона каждой сладкой сказки показывает, что под ней скрывается нечто гораздо более мрачное.

После душа Каллум одевается, целует меня на прощание и уходит на работу. Я медлю над остывшим завтраком, пытаясь приспособиться к этому странному новому миру, в котором я оказалась.

Я не хотела эмоциональной связи с ним. Вообще не хотела ничего к нему чувствовать. Но он оказался совсем не таким, как я ожидала. Более чуткий и внимательный. Более щедрый и добрый. В нем есть глубина, которая меня очаровала.

А в качестве любовника ему нет равных. На его фоне мои предыдущие партнеры выглядят неуклюжими дилетантами. Никто и никогда не оказывал на меня такого эффекта, как Каллум.

Решив позволить всему идти своим чередом и не забивать себе голову, я заканчиваю завтракать и одеваюсь, предвкушая новый день. По крайней мере, сейчас всё в мире кажется правильным.

Потом приходят домработницы и снова все переворачивают.

Я нахожусь на кухне с Арло, когда входит первая. Молодая, брюнетка и фигуристая, она улыбается мне и здоровается.

– Привет. Я Эмери.

– Приятно познакомиться.

– Сара, это жена мистера МакКорда, – говорит Арло, поднимая глаза от газеты, которую он читает на большом центральном острове. – Они недавно поженились.

– О, поздравляю! – тепло говорит Сара.

– Спасибо.

Мой ответ не вызывает энтузиазма, потому что на кухню заходят еще две молодые женщины, чтобы присоединиться к нам. Они одеты в белое, несут сумки с чистящими средствами, как и Сара, – трио милых брюнеток, которые выглядят так же, как и я.

Вплоть до красной помады.

Сара говорит: – Это Келли и Мишель. – Обе бормочут скромные приветствия.

Через мгновение мне удается ответить: – Привет.

– Есть ли у вас какие-то конкретные места, на которых вы хотели бы сосредоточиться сегодня?

Они смотрят на меня с профессиональным ожиданием. Я понимаю, что должна дать им какие-то указания. Никогда раньше мне не приходилось руководить домашними работниками, и я нахожусь в растерянности.

Даже не знаю, где здесь находится стиральная машина, черт возьми.

– Может, как обычно?

– Конечно.

Сара, которая, очевидно, является лидером, поворачивается к остальным дамам и говорит: – Давайте начнем. – Они кивают и начинают суетиться по кухне, их движения быстры и эффективны.

Помимо того, что я чувствую себя неуютно, я ещё и мешаю. Поэтому я прощаюсь со всеми и направляюсь в гараж, где несколько долгих минут стою, как вкопанная, и смотрю на ряды роскошных автомобилей, сомневаясь в собственном здравомыслии.

Не может же быть совпадением, что мы все похожи друг на друга?

И секретарь Каллума тоже?

Разозлившись на себя, я трясу головой, чтобы прояснить ситуацию.

Конечно, это совпадение. Я веду себя нелепо. Позволяю эмоциям сегодняшнего утра захлестнуть меня с головой. В этом городе миллионы невысоких брюнеток. Буквально миллионы. А я веду себя так, будто я рыжая с ростом в восемь футов и рогом радужного единорога вместо носа.

Кроме того, Конрад говорил, что его сын предпочитает блондинок. Если уж на то пошло, я должна была бы беспокоиться, если бы все его сотрудники были похожи на Сабину.

К тому времени, когда я прихожу на работу, я уже заставила себя поверить в это.

Когда раздается стук в дверь моего кабинета, я поднимаю глаза от компьютера.

– Привет, Мерф.

Он стоит в дверях и показывает большой палец в сторону входа в магазин.

– К тебе пришел молодой человек. Говорит, его зовут Коул.

О Боже. Это ворчливый брат Каллума. У меня сводит живот.

– Он выглядит сердитым?

– Вовсе нет. Кажется, он дружелюбный. Может, мне сказать ему, что ты занята?

Я поднимаюсь, разглаживая руками перед юбки.

– Нет, проводи его сюда, пожалуйста.

Заставляю себя сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы. Понятия не имею, зачем Коулу понадобилось видеть меня, но не могу отделаться от мысли, что этот неожиданный визит не сулит ничего хорошего.

Потом он входит в дверь, и я передумываю.

В его взгляде нет злорадства, как на семейной фотографии, и нет той мрачной, трескучей напряженности, которая была у него в тот день в офисе Каллума. Одетый в черные брюки и белую рубашку, он выглядит серьезным, но не суровым.

Он подходит ко мне и протягивает руку.

– Привет, Эмери. Прости, что не позвонил сначала. Сейчас подходящее время?

Я пожимаю его руку, стараясь не вздрогнуть, когда он сминает все маленькие косточки в моей. У этого человека хватка как у гидравлического пресса.

– Все в порядке. Хотя, должна признать, это неожиданно. Что-то не так?

Мой вопрос заставляет его улыбнуться. Ну, не совсем улыбнуться, но его губы изгибаются так, словно готовы растянуться в улыбке, если бы не боялись, что он их оторвёт за такую дерзость.

– Ты говоришь как я.

– О? Как это?

– Твоя первая мысль всегда негативна.

Я не знаю, как к этому относиться, поэтому обхожу стороной.

– Не хочешь ли присесть?

– Нет, нет, я не буду отнимать у тебя много времени. Я просто хотел поговорить с тобой о Каллуме.

Его выражение лица заставляет меня нервничать снова и снова.

– Он знает, что ты здесь?

– Нет. И я буду признателен, если ты не скажешь ему, что я был.

Мы стоим в неловком молчании, пока я не говорю: – Не хочу показаться грубой, но ты ставишь меня в неловкое положение, прося об этом.

– Я не прошу лгать. Просто не передавай эту информацию.

– Есть какая-то причина, по которой ты не хочешь, чтобы я сказала ему, что видела тебя?

Коул смотрит на меня с минуту, его темные глаза оценивают, а красивое лицо стало мрачным.

– Могу я быть откровенным?

– Я бы предпочла, чтобы так и было.

– Мой брат... – Отведя взгляд, Коул прочищает горло, как будто может подавиться тем, что собирается сказать. Его голос становится на октаву ниже, и он говорит: – Мне трудно сказать тебе об этом.

Я опускаюсь в кресло за столом и провожу трясущейся рукой по лицу.

– Пожалуйста, не говори, что у него есть тайная семья.

Коул оглядывается на меня с выражением ужаса.

– Нет. Господи, конечно же, нет. Почему ты так думаешь?

Закрываю глаза и вздыхаю.

– Потому что я королева ужасных вещей, вот почему. Сейчас я бы хотела выброситься из окна, но мы на первом этаже. – Я открываю глаза и встречаюсь с его удивлённым взглядом. – Прости. Ты что-то говорил?

Ему требуется мгновение, чтобы перегруппироваться после удара по голове тупым предметом моей глупости.

Затем он говорит: – Я хотел сказать, что мы с братом не близки.

Когда Коул не продолжает, а только стоит с явным дискомфортом, я пытаюсь мягко подтолкнуть его к разговору.

– Каллум не говорил мне об этом, но мне показалось, что в день нашей встречи между вами было какое-то напряжение.

– Он не говорил тебе, что мы не ладим?

Кажется, он удивлен этим. Я не могу не задаться вопросом, что за этим стоит.

– Нет. Если честно, Коул, он вообще мало что рассказал мне о вашей семье. Хотя он вообще почти обо всем умалчивает, включая себя. Я бы не догадалась, были ли вы лучшими друзьями или заклятыми врагами. Он ведет себя так, будто его личная жизнь – это государственная тайна.

Коулу требуется около тридцати секунд, чтобы изучить мое лицо с сузившимися глазами, чтобы решить, как реагировать. Затем он опускается в кресло напротив моего стола, проводит руками по волосам и вздыхает.

– Я был уверен, что Каллум сказал тебе, каким идиотом он меня считает.

Я снова пугаю его, когда смеюсь. Он смотрит на меня в замешательстве.

– Я прошу прощения за смех. Просто он считает всех идиотами, кроме себя. На твоем месте я бы не принимала это близко к сердцу. У него эго Ротшильда.

Коул хмурится.

– Мы богаче Ротшильдов.

Вот что происходит, когда бедный человек пытается шутить над богатым.

Видя мое ошарашенное лицо, Коул пытается помочь.

– Может, ты имела в виду Уолтонов?

– Кто они?

– Семья, владеющая WalMart.

– Они богаче вашей семьи?

– Нет.

– Тогда почему ты привел их в качестве примера?

– Я не думал, что ты спросишь.

Я начинаю понимать, почему у Каллума могут быть проблемы с братом.

– Может, тебе стоит просто рассказать мне, в чем дело?

Коул откидывается на спинку стула и окидывает меня жестким взглядом, а затем зловеще говорит: – С ним тебе придется несладко.

Я жду, зная, что будет еще что-то, но не ожидаю того, что он скажет.

– Если хочешь знать правду, он – мудак.

Раздраженная, я поднимаю руку, чтобы прервать его.

– Позволь мне остановить тебя прямо здесь. Я понятия не имею, что у вас с ним, и, если честно, это не мое дело. Но я знаю, что я замужем за ним, засранец он или нет, и я не собираюсь сидеть здесь и позволять тебе говорить гадости о моем муже.

Очевидно, не готовый к тому, с какой силой я произнесла эту речь, Коул смотрит на меня с неприкрытым удивлением.

Когда он приходит в себя, то говорит: – Я не закончил. Хотел сказать, что он мудак, но я рад, что он нашел кого-то, кто может с ним мириться. У меня не было возможности сказать это в офисе, но я надеюсь, что вы будете очень счастливы вместе.

– Ох. – Мне кажется глупым, что я ругала его всего одну секунду, а потом снова раздражаюсь на него. – Почему ты не сказал этого сразу?

Его злобный взгляд еще хуже, чем у Каллума, если такое вообще возможно.

– Мне не дали ни единого шанса.

Клянусь Богом, эти МакКорды могут довести женщину до инсульта.

– Есть какая-то причина, по которой ты не хочешь, чтобы я сказала Каллуму, что ты заходил, чтобы сказать ему что-то очень приятное?

Коул мрачно хмыкает.

– Потому что он бы взорвался к чертовой матери, если бы узнал, что мы остались в комнате вдвоем. После того как ты ушла в тот день из офиса, мы как обычно занялись ерундой. Не буду вдаваться в подробности, но я сказал, что удивлен, что такая милая особа может пойти за таким козлом, как он, и он чуть не убил меня.

Я весело говорю: – Ну и ну, интересно, почему он обиделся на такой милый комплимент?

– Наверное, потому что я сказал не «милая». Я сказал «сексуальная».

Щеки пылают жаром, но я сижу так, будто это не имеет никакого значения.

Он понимает, что я в шоке, и говорит: – Гарантирую, я не пытаюсь к тебе приставать.

– Это хорошо. Это, пожалуй, единственный способ сделать этот разговор менее неловким. Может, перейдем к тому, что ты расскажешь мне, почему не хочешь, чтобы он знал, что ты был здесь?

– Я хочу сказать, что никогда раньше не видел, чтобы Каллум ревновал к женщине. Черт, я никогда не видел, чтобы он проявлял какие-либо эмоции по отношению к женщинам, с которыми встречался до тебя. Но я сказал, что ты сексуальна, и он прижал меня к стене, обхватив рукой горло, не успел я и глазом моргнуть, выплевывая мне в лицо угрозы смерти, как сумасшедший.

Знаю, что мне, наверное, следовало бы выразить неодобрение или сделать какой-нибудь одобрительный комментарий о том, как ужасно это было со стороны Каллума, но я почему-то испытываю странное удовлетворение.

Мне действительно нужно записаться к психотерапевту.

Не найдя даже мало-мальски внятного ответа, я просто говорю: – О.

– Да.

– В таком случае я ему не скажу.

Его рот снова изображает почти улыбку.

– Я ценю это.

– Раз уж ты здесь, не возражаешь, если я задам личный вопрос? И ты не обязан отвечать. Я не обижусь.

С любопытством глядя на меня, Коул говорит: – Давай.

– Это касается бизнеса вашей семьи.

Я ожидала, что он напряжется или будет выглядеть настороженным, как Каллум, но он просто ждет, когда я продолжу, не меняя выражения лица. Воодушевленная, я продолжаю.

– Все в порядке с этим?

Вопрос заставил его нахмуриться.

– В каком смысле?

– Я имею в виду, есть ли какая-нибудь опасность в том, чем вы занимаетесь?

Если бы он попытался, то не смог бы выглядеть более озадаченным.

– Опасность? Конечно, нет. С чего ты это взяла?

– Просто Каллум что-то сказал. Может, я неправильно его поняла.

– Скорее всего. Единственное, что опасно в медиабизнесе, – это то, что ты можешь умереть от скуки. Я целыми днями сижу за столом, тасую бумаги. Это ад.

Это заставляет меня улыбаться.

– Если ты хочешь сменить профессию, я могу устроить тебя на работу сюда, чистить кошачьи лотки.

На его красивых чертах появляется слабое выражение отвращения.

– Это была шутка.

Судя по его выражению лица, это слово ему незнакомо.

Коул спасает нас от еще более искрометного разговора, поднимаясь и говоря, что ему пора идти. Я провожаю его до двери, сомневаясь в том, что мне удалось подслушать в разговоре Каллума и его отца на кухне. Я могу сказать, что растерянная реакция Коула на мой вопрос была искренней, а значит, либо я услышала не то, что думала, либо Конрад и его старший сын затевают что-то такое, о чем Коул не знает.

Коул останавливается на выходе, чтобы еще раз пожать мне руку.

– Надеюсь, тебе удастся убедить Каллума поужинать в доме моих родителей в ближайшее время. Моя мама умирает от желания познакомиться с тобой. У нее трое сыновей, и она очень рада, что в семье появилась еще одна женщина.

Я от этого просто в восторге. Понятия не имею, чего ожидать от своей новой свекрови, но, судя по всему, мы с ней поладим.

– Это радует, – мягко говорю я.

Коул качает головой, нахмурившись.

– Что ты имеешь в виду? Ты боишься, что по какой-то причине не понравишься ей?

Мой смех звучит застенчиво.

– Я имею в виду, это необычная ситуация.

– Она не сноб в таких вещах.

– Каких именно?

– Ты находишься в другом социальном кругу.

Он имеет в виду, что я бедна. Как элегантно сказано. Полагаю, иметь миллиарды – значит научиться благородным способам оскорбления безмозглого населения планеты.

– Нет, я имела в виду, почему Каллуму пришлось жениться.

Коул смотрит на меня так, будто я говорю по-голландски.

– Пришлось? Что значит «пришлось»? – Его взгляд падает на мой живот, и он краснеет. – О Боже. Ты беременна.

Очевидно, что Коул ничего не знает об ультиматуме своего отца Каллуму: он должен жениться или потерять наследство.

Я только что засунула ногу в свой большой глупый рот.

Пытаясь отступить, я смеюсь и надеюсь, что это звучит искренне.

– Нет! Боже, нет, я не беременна. Просто имела в виду, что он должен был жениться... так быстро... потому что он... я имею в виду, мы были... были... так влюблены!

Он купился на мое выступление, отмахнувшись от него пренебрежительным взмахом руки.

– Мои родители знали друг друга две недели до того, как сбежали. Глупо, любовь с первого взгляда у нас семейное.

Я чуть не падаю к его ногам от облегчения. Представляю, как отреагирует Каллум, если узнает, что я проболталась о чем-то столь важном. Это было бы некрасиво.

И тут я снова начинаю отступать, но на этот раз от того, что только что сказал Коул.

– Любовь с первого взгляда? Это Каллум так сказал?

Коул некоторое время изучает меня, колеблясь.

– Не совсем.

– Теперь мне стало любопытно. Что он сказал? Обещаю, что не буду ему рассказывать.

С явным презрением к этим чувствам он говорит: – Каллум сказал, что увидел все свое будущее, когда впервые посмотрел в твои глаза.

Дыхание вырывается из меня с такой неожиданной силой, что я поднимаю руку, чтобы прикрыть рот. Ошеломленная, смотрю на Коула, и мои глаза начинают слезиться.

– Я бы не поверил, если бы не услышал это своими ушами, – говорит он, качая головой. – Но я рад за вас, ребята. Как уже сказал, я рад за вас.

– Спасибо, – говорю я, и мой голос дрожит. Чтобы скрыть внезапно нахлынувшие эмоции, я заставляю себя улыбнуться. – Позволь мне проводить тебя.

Мы вместе идем к входу в магазин, и я в оцепенении думаю о том, что, возможно, все плохое, что со мной когда-либо случалось, было преддверием этого.

«Он сказал, что увидел все свое будущее, когда впервые посмотрел в твои глаза».

Даже Джейми Фрейзер не смог бы с ним сравниться.

Я вся в тумане и сентиментальности, пока мы с Коулом не доходим до входной двери магазина. Тогда он смотрит в окно на вид торгового центра за окном и втыкает булавку в мой маленький счастливый пузырь, разбивая его вдребезги.

Жестикулируя в сторону ValUBooks, он говорит: – Я никогда не пойму, почему мы открыли магазин именно здесь, а не в центре города.

Мы?

Открыли свой магазин?

Чувствуя себя так, словно он только что ударил меня в живот, я с трудом выдавливаю из себя: – Что?