Текст книги "Такие лжецы, как мы (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Я спешу обратно в номер, по пути отрезвляясь от адреналина, разливающегося по телу. Зайдя внутрь, запираю засов и задвижку, а затем отступаю от двери, ожидая, что Каллум ворвется в нее в любую секунду.
Когда он этого не делает, я разворачиваюсь и бегу в спальню.
И тут нахожу на кровати папку с фотографиями.
Их десятки. Полноцветные крупные планы и снимки с расстояния. На каждом снимке один и тот же объект.
Мой бывший, Бен, и симпатичная блондинка, которую я узнала, потому что он познакомил меня с ней однажды на июльском барбекю в своей компании. Ее зовут Бетани. Они работали вместе.
Судя по всему, они вместе делали и многое другое.
Повсюду.
Внутри и снаружи, в гостиничных номерах и припаркованных машинах, они занимались сексом с безрассудной страстью, которая, кажется, овладевала ими повсюду.
Киллиан точно не хотел щадить мои чувства, когда оставлял эти фото.
Или это был Каллум? Или кто-то, связанный с их таинственным «делом»?
Кто бы это ни был, полагаю, мне нужно его поблагодарить. Я могла бы попытаться найти Бена и снова сойтись с ним, если бы не это суровое доказательство его предательства. И я знаю, что эти фотографии не сфабрикованы и не изменены с помощью цифровых технологий, потому что узнаю некоторые детали, которые невозможно подделать.
Хуже всего рождественская елка в моей квартире с топпером в виде Джеймса Фрейзера, одетого как Санта-Клаус, который я купила в Интернете. Бен поцеловал Бетани рядом с этой елкой перед открытым окном.
В моей квартире.
Интересно, он трахал ее в моей постели?
Вспоминая, как Каллум сказал, что держал нож у горла Бена, я улыбаюсь.
– О Боже. Меня тошнит! – Я выпускаю папку из рук, закрываю лицо и стону. Когда комната кренится набок, я снова стону, затем ползу по кровати и зарываюсь лицом в подушку.
Я отдохну минутку, а потом соберу вещи.
Не знаю, сколько времени я провалялась в отключке, но очнулась уже после захода солнца. Я лежу на боку, лицом к раздвижным стеклянным дверям, которые открыты. Легкий океанский бриз колышет белые занавески. В номере тихо и темно, если не считать единственной лампы, горящей в гостиной.
Большая, тяжелая рука обхватывает меня за талию. Другая обнимает меня за шею. Теплое дыхание щекочет затылок. Сердце гулко бьется в пространстве между лопатками.
Каллум бормочет: – Не кричи.
Я размышляю над этим, лежа на месте, пока мой пульс учащается. Затем делаю глубокий вдох и закрываю глаза.
– Я хочу, чтобы ты ушел.
– Нет, не хочешь.
Эго при нем. Невероятно.
К огромному сожалению, он прав.
Тяжело вздыхая, прижимаюсь к постели. Мне неприятно это признавать, но из его большой руки получилась отличная подушка. Если бы я не была так зла на него, то могла бы снова заснуть.
Он нежно целует мой затылок, заставляя меня непроизвольно вздрагивать. Затем шепчет: – Что ты хочешь, чтобы я сделал?
– Спрыгнул с моста.
– Не думаю.
– Отлично. Привяжи веревку к одной лодыжке, потом спрыгни с моста и виси над ним несколько дней, пока кто-нибудь не заметит, что ты висишь, и не спасет тебя.
Когда он снова целует мою шею, я говорю: – Клянусь всем святым, если ты попытаешься трахнуть меня прямо сейчас, я покончу с жизнью твоего пениса.
Этот приглушенный звук позади меня – смех. Затем он берет себя в руки и серьезно говорит: – Я обещаю, что не буду пытаться трахнуть тебя прямо сейчас.
Я говорю с язвительным презрением: – О, ты обещаешь? Как обнадеживающе.
Через мгновение Каллум вздыхает.
– Если я скажу, что сожалею, ты мне поверишь?
– Я не знаю. Попробуй.
– Мне очень жаль.
– Я тебе не верю.
Он снова вздыхает.
– Хорошо. Потому что это была ложь.
В разочаровании стучу кулаком по матрасу. Теперь я не сплю, вибрирую от злости, желая, чтобы у меня хватило сил оторвать ему голову и бросить ее через балкон в море.
– Мне жаль, что я причинил тебе боль. Это правда. Но мне не жаль, что ты моя жена.
– Или что я, видимо, никогда не смогу развестись с тобой, да? Как, черт возьми, ты это устроил?
– Наша семья тесно связана с Папой. Мы обратились к нему с просьбой.
– Папа задолжал вам?
– Мы уберегли потенциально неудобную личную историю от попадания в новости.
Я не могу поверить, что это моя жизнь.
Каллум массирует напряжённые мышцы моей шеи и плеч, разминая их сильными пальцами, пока я не начинаю ненавидеть его чуть меньше.
– У меня есть вопросы.
– Спрашивай меня о чем угодно. Я скажу тебе правду.
– Не стоит так опрометчиво разбрасываться такими словами, миллиардер. Я не уверена, что ты понимаешь их значение.
– Я больше никогда не буду тебе лгать. Я скорее умру, чем причиню тебе боль. Клянусь своей жизнью.
Я хочу обвинить его в мелодраматизме и нелепости, но он убедительно раскаивается, поэтому я лишь слегка рычу в глубине горла.
Затем говорю: – Ты думал, я настолько глупа, что никогда не узнаю?
– Нет. Я знаю, какая ты умная. Просто подумал, что у меня будет немного больше времени, прежде чем ты это сделаешь.
– Время для чего?
– Чтобы ты влюбилась в меня.
Опять это. Этот человек нуждается в терапии больше, чем я.
– Ты ведь понимаешь, что манипулировать кем-то, чтобы заставить его испытывать к тебе чувства, неэтично?
Наступает долгая пауза.
– Забудьте об этом. Следующий вопрос. Что бы ты сделал, если бы я не согласилась на контракт?
Еще одна пауза, более напряженная.
– Может, стоит оставить это на конец?
– Тебе лучше начать говорить, пока я не начала кричать.
– Ты, наверное, начнешь кричать, когда я скажу тебе ответ.
Я снова рычу. Каллум говорит: – Ладно. Вот правда. Не говори, что я тебя не предупреждал. Мой запасной план состоял в том, чтобы похитить тебя и держать в заложниках, пока ты не влюбишься в меня из-за стокгольмского синдрома.
Я задыхаюсь от возмущения.
– Что?
– Я уверен, что в конце концов ты бы одумалась. Как ты знаешь, я могу быть очень обаятельным, когда мне это нужно.
– Тебе лучше уйти.
– Ты не можешь ставить мне в вину то, что я сделал именно то, о чем ты меня просила.
– Нет, но я могу приписать тебе, что ты сумасшедший!
Его тон становится рассудительным.
– Я не сумасшедший. Я вполне разумен. Просто моя этика немного более гибкая, чем у других людей.
– Гибкая?
– Нет, не пытайся перевернуться. Разговор пока идет плохо, так что давай оставим тебя на боку, лицом от меня. Так ты не сможешь выцарапать мне глаза.
– Ты удивишься, что я могу сделать, когда расстроена. – Я тяжело и сердито выдыхаю, а затем начинаю снова. – Два других моих парня, которые были у меня за последние четыре года, Крис и Брэндон. Их ты тоже прогнал с ножом у горла?
– Не Криса. Он сам бросил тебя.
Когда Каллум не продолжает, я поворачиваю голову, пытаясь разглядеть его лицо.
– А что с Брэндоном?
– Это он украл твою Visa и предъявил все эти обвинения.
– Нет!
– Да.
– Как ты узнал?
– Я не уверен, что ты хочешь это знать. Но я поговорил с ним, чтобы дать ему понять, что в его интересах исчезнуть из твоей жизни.
Поговорил. Представив, как он держит Брэндона за лодыжки вверх ногами на крыше здания, я вздыхаю.
– А как же пистолет в твоем комоде и все остальные вещи в кейсах?
– Киллиан хранит свои запасы по всему миру. Мой дом – один из десятков. Я не уверен, что их сотни, но знаю, что он еще не просил меня держать что-то слишком вопиющее, так что это меня устраивает.
– Что именно?
– Чемоданная ядерная бомба.
Мои глаза расширяются.
– Ты шутишь.
– Нет.
– Значит, он торгует оружием?
– Нет, но иногда ему приходится изымать оружие массового поражения из владения некоторых людей, которые не должны им обладать. Например, у диктаторов. Деспотов. Они почему-то очень любят чемоданные ядерные бомбы.
У меня голова идет кругом, и я слабо отвечаю: – Конечно. Почему бы и нет? Они такие портативные.
Губы Каллума касаются моей щеки, поднимая волосы на руках. Он шепчет мне на ухо: – Спроси меня, почему я так одержим тобой.
Нервничая, я сглатываю и поворачиваю голову.
– Нет. Давай не будем об этом. Я еще не готова к тому, чтобы ты включил свое обаяние. Я, наверное, все еще навеселе после всех этих Mai Tais. Вот еще один вопрос: что за неразрешенное дерьмо между тобой и твоим отцом, о котором ты упоминал? И то, о чем я подслушала ваш разговор на кухне той ночью, – что это было?
Каллум вздыхает, гладя мои волосы. Затем проводит рукой по моей руке, пропуская свои пальцы сквозь мои.
Я позволяю себе это, хотя знаю, что не должна.
– Мой отец был связан с организацией Киллиана много лет, задолго до того, как я что-либо о ней узнала. Когда шесть лет назад у него диагностировали диабет, он решил, что я должен заменить его и занять его место. Мне не хотелось. Я не из тех, кто спасает мир, но у меня не было выбора.
Я помню, как Арло вскользь сказал, что Каллум был принят во что-то. Наверное, он имел в виду именно это.
– Что за организация у Киллиана?
– Это тринадцать влиятельных людей. Связанных людей. Главы семейств, вроде моего, чья деятельность распространяется на весь мир, или такие личности, как Киллиан, которые знают всех и вся и могут добиться чего угодно. Мы работаем в обход закона, делая то, что часто не под силу правоохранительным органам.
Я вспоминаю, как Киллиан говорил, что его работа – спасать мир, и удивляюсь его высокомерию.
– Итак... Боже, я даже не знаю, что спросить дальше. У этой организации есть название?
– Тринадцать.
Я на мгновение задумываюсь над этим.
– А что, если добавить еще членов? Станет ли это «Четырнадцать» или «Пятнадцать»? Менять названия можно бесконечно.
Он усмехается.
– Именно так Рейна и сказала.
– Кто такая Рейна?
– Та, с кем тебе обязательно нужно познакомиться.
– Нет, сделай лучше.
– Хорошо. Она глава итальянского преступного синдиката.
Я хмурюсь, потом сажусь, поворачиваюсь и смотрю на Каллума сверху вниз.
– Преступный синдикат? То есть мафия? Я думала, Киллиан спасает мир. А разве мафия – это не плохие парни?
Каллум смотрит на меня нежными глазами и мягко сжимает мою челюсть в своей большой грубой руке.
– Вопросы добра и зла никогда не бывают простыми. Ничто не бывает чисто черным, как и ничто не бывает чисто белым. Важно намерение, даже если по пути прольется кровь.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Слышал когда-нибудь эту поговорку?
– Конечно. Но это чушь. Дорога в ад на самом деле вымощена молитвами трусов, которые считают, что достаточно раз в неделю посидеть в церковной лавке. Если Бог существует, ему плевать на молитвы. Он хочет видеть, готовы ли вы принять участие в игре, а не просто поприветствовать его несколькими красивыми гимнами в воскресенье, а потом пойти домой и спрятаться, пока зло бушует на улицах.
Я смотрю на него какое-то время, пока не могу больше смотреть на его красивое лицо, потому что оно вызывает у меня желание поцеловать его. Тогда я снова ложусь лицом к раздвижным дверям и вздыхаю.
Каллум сжимает мое плечо. Он целует мою шею. Скользит ладонью по руке и снова переплетает свои пальцы с моими, и тогда замечаю его новые татуировки.
Ниже первой костяшки на каждом пальце его правой руки черной краской выведена буква моего имени.
Я закрываю глаза и шепчу: – Ты вытатуировал мое имя на своей руке?
– Я хотел сделать «Я люблю свою жену», но у меня не хватило пальцев.
– О Боже, Каллум.
– Подожди, пока ты не увидишь, что у меня на груди.
– Пожалуйста, не говори мне, что это изображение моего лица.
После паузы он говорит: – Хорошо. Я не скажу тебе.
Я зарываюсь лицом в подушку и стону.
– Это безумие. Ты сумасшедший.
– Иногда любовь не имеет смысла. Но это и не нужно. Когда ты находишь кого-то, кто заставляет твою душу петь, все, что имеет значение, – это присоединиться к песне.
О, мое сердце. Мое бедное, нежное сердце не создано для таких вещей.
– Ты мог бы просто зайти в мой магазин, как обычный человек, и пригласить меня на свидание, знаешь ли. Тебе не нужно было придумывать такую сложную схему, чтобы заманить меня в ловушку.
Прижимая меня ближе, он шепчет: – Если бы я это сделал, ты бы снова отвергла меня. Ты бы посмотрела на мой костюм, часы, машину и сказала, чтобы я проваливал, потому что у тебя есть что-то против богатства.
– Это просто смешно.
– Правда? Почему ты не продаешь в своем магазине романы о миллиардерах?
– Потому что все остальные тропы мне нравятся больше!
– Нет, потому что ты считаешь, что мужчины, у которых слишком много денег, имеют недостатки в характере. И, прежде чем ты станешь мне лгать и отрицать это, я не раз слышал, как ты это говорила.
– Подожди. Ты слышал, как я это говорю?
– Я прослушивал твой магазин.
Возмущенная, я требую: – Ты и меня прослушивал?
– Да. Не все время, только когда тоска становилась очень сильной и мне нужно было услышать твой голос. Кстати, мне нравится твой голос. Он прекрасен.
Теперь я снова в бешенстве.
– Знаешь что? Ты прав. Я считаю, что мужчины, у которых слишком много денег, имеют недостатки в характере, и ты тому доказательство. А теперь убирайся к черту. Я больше никогда не хочу тебя видеть.
Я пытаюсь подняться с кровати, но он притягивает меня ближе к своему телу и удерживает на месте, его сильные руки словно тиски. Его рот находится рядом с моим ухом, и он рычит: – Больше никакой лжи. С этого момента между нами только правда. Ты действительно хочешь увидеть меня снова. Признай это.
Так разозлившись, что меня аж трясет, я говорю сквозь стиснутые зубы: – Я скорее сгорю заживо, чем увижу тебя снова.
– Жена. Не заставляй меня наказывать тебя.
Мне бы следовало выкрикнуть в его адрес какой-нибудь умный эпитет, но его слова вызывают во мне легкое волнение, заставляя меня дрожать. Я ничего не говорю, зажав рот.
– Теперь послушай меня. Нет, я не рыцарь в сияющих доспехах. Я – злодей. Дракон, которого принц пытается убить в сказках. Но этот дракон – твой раб, нравится тебе это или нет, и я всегда буду им. Мы дали клятву, в которой есть слова «пока смерть не разлучит нас».
– Под принуждением! – восклицаю я. – Потому что ты меня обманул!
– Никто не заставлял тебя подписывать контракт. Ты сделала это сама, маленькая овечка.
– Да, а если бы я этого не сделала, ты признался, что похитил бы меня!
Его голос теряет прежнюю интенсивность и становится прагматичным.
– Что ж, нельзя винить человека за желание.
– Га! – Я извиваюсь, пытаясь вырваться, но это бесполезно. Он слишком силен.
Каллум переворачивает меня на спину, ложится сверху и берет мое лицо в свои руки. Он пристально смотрит на меня сверху вниз и говорит: – Помнишь ту ночь в твоей квартире, когда я сказал, что ты гораздо лучше, чем просто красивая?
Я помню, но не признаю этого. Вместо этого смотрю на него.
Он говорит: – Ты прекрасна, Эмери, но это самое малое, что в тебе есть интересного. Я имел в виду, что ты – единственная, которая когда-либо заставляла меня чувствовать себя живым. Я был мертв до того, как встретил тебя, но посмотрел в твои глаза, и ты вернула меня к жизни. Ты – моя причина существования. Мой центр притяжения. Неподвижная точка, вокруг которой вращается все остальное. Ты для меня как солнечный свет. Ты как небо, полное звезд. Я любил тебя еще до того, как узнал твое имя, когда ты носила кошачьи уши и плевалась в меня огнем. Ты вырвала мое сердце из груди, когда мы впервые встретились, и с тех пор носишь его с собой, окровавленное и бьющееся в твоих руках. Если ты действительно хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, я сделаю это. Но будь готова к тому, что тебе всю жизнь будет являться призрак, потому что я никогда не перестану тебя преследовать. Что вполне справедливо, учитывая, что ты всегда будешь преследовать меня.
Сердце колотится так сильно, что я не могу перевести дыхание. Мои глаза полны слез. Я ненавижу его, но в то же время не ненавижу, и презираю себя за эту жалкую двойственность.
Повернув голову, я закрываю глаза и фыркаю.
Он целует мое горло. Его голос хриплый, он говорит: – Я знаю, что я сломлен. Но все мои осколки принадлежат тебе.
Я не понимаю, как он может быть таким неправильным, но чувствовать себя таким правильным.
Я ничего в этом не понимаю.
– Последние вопросы, – шепчу я, дрожа всем телом. – Прага?
– Штаб Тринадцати находится там.
– И штаб-квартира Sassenach тоже. Это подставная корпорация?
– Да.
– Как Dolos, который ты использовал для покупки ValUBooks.
– Да, но Sassenach не прекратил свое существование. Я иногда использую его для дел «Тринадцати».
– А твои братья знают о «Тринадцати»?
– Нет. И я хочу, чтобы они не вмешивались. Это слишком опасно.
Вот почему Коул понятия не имел, о чем я говорю, когда спросила его, не замешана ли McCord Media в чем-то опасном. Он понятия не имеет, чем занимаются его отец и старший брат.
Поговорим о плетении запутанных сетей.
– Почему главу Sassenach зовут Джеймс Фрейзер?
– Он твой герой. Я знаю, что никогда им не стану. Поэтому, поскольку я не могу назвать себя генеральным директором по понятным причинам, я отдал эту должность ему. – Каллум усмехается. – Учитывая, что должность вымышленная, как и сам персонаж, это показалось уместным.
Это настолько хреново, что я даже не могу понять, как это понимать.
– Хорошо. Мои клоны – три домработницы и твоя секретарша. Что это значит?
В его голосе звучит тоска: – Мне нравится, когда рядом есть люди, напоминающие мне о тебе.
К чему я веду? Это странно мило, в совершенно неправильном смысле. Я решаю просто продолжать задавать вопросы.
– Почему твой дом оформлен в стиле французского кантри?
– Я переделал его, когда ты написала в блоге своего магазина, как любишь роман «Мадам Бовари» и хотела бы иметь такой же дом, как у нее, во французской глубинке.
– О Боже, – шепчу я, потрясенная. – Это было сразу после похорон моего отца.
Понимая, что я снова и снова схожу с ума от того, как долго он за мной наблюдает, Каллум благоразумно молчит. Он скатывается с меня, переворачивает на бок и устраивается так, чтобы я прижалась к нему спиной, обнимая.
– Спасибо, что не выгнала меня, – бормочет он мне на ухо.
– Я пыталась. Ты не слушал.
– Засыпай. Утром тебе будет лучше.
– Или я выброшусь с балкона.
– Не надо так драматизировать.
– Учитывая ситуацию, это адекватная реакция.
Некоторое время мы лежим в тишине. Я пытаюсь отключить свой мозг и не обращать внимания на твердый член Каллума, который упирается мне в задницу. Однако он не делает никаких движений, чтобы что-то с этим сделать, что приносит ему крошечные золотые звезды.
Я не думаю, что мне удастся заснуть, но вдруг обнаруживаю, что открываю глаза и вглядываюсь в солнечную комнату.
Солнечная, пустая комната. Каллум ушел.
Его огромное обручальное кольцо с бриллиантом сверкает на моем безымянном пальце левой руки.
На подушке рядом со мной лежит записка. Я поднимаю ее и читаю.
Не все «долго и счастливо» предназначены для белых рыцарей, дорогая.
Иногда злодей добивается расположения девушки.
И разве это не более интересный конец истории?
Всем своим чёрным сердцем, твое чудовище.
Я перечитываю ее снова и снова, пока не понимаю, что улыбаюсь.
Затем я рву записку на кусочки, спускаю ее в унитаз и собираю сумку.
– Он все еще там.
– Я знаю. Не обращай на него внимания.
Глядя в окно магазина, Вивьен гримасничает.
– С ним это довольно сложно.
И как.
В позе, которую он, должно быть, позаимствовал у своего приятеля Киллиана Блэка, Каллум прислонился к стене ValUBooks, уперся одной ногой в нее, скрестив руки на груди. Однако на нем нет зеркальных солнцезащитных очков, и он не пытается скрыть, что открыто смотрит в нашу сторону.
Он делал это каждый день в течение последних шести недель.
Он сказал, что будет преследовать меня, но я и представить себе не могла, что он будет делать это так откровенно.
– Только не смотри туда. Мы просто потакаем его глупостям. Вот, распакуй это для меня.
Я перекладываю нераспечатанную коробку с книгами через прилавок к ней, специально избегая взгляда, направленного на переднее окно. Вздохнув, Вив обращает внимание на коробку.
Я смотрю на ее выражение лица – смесь грусти и тоски – и понимаю, что она расстроена.
– Что случилось?
– О, ничего.
В отличие от других моих знакомых, Вив – ужасная лгунья.
– Вив, посмотри на меня. – Когда она смотрит, я снова спрашиваю: – Что случилось?
Состроив гримасу, она опускает руки на столешницу.
– Мне его жаль.
– Ты, наверное, шутишь.
– Я знаю, знаю, он козел, но...
– Но что?
– Но посмотри на него. Он несчастен.
Я кладу руку на бедро и фыркаю.
– Это ты говорила мне, что я не должна выходить замуж за этого парня!
– Да, но тогда я подумала, что ты выходишь за него только из-за денег.
– Новость, гений: я вышла за него замуж только из-за его денег.
– Я знаю, но теперь все по-другому.
– Почему, черт возьми, теперь все изменилось?
– Потому что он женился на тебе по любви.
Когда я вздыхаю и закатываю глаза, она добавляет: – К тому же я знаю, что на самом деле ты вышла за него не только из-за денег. Тебе нравится этот парень.
– Если бы у меня была меланома, я бы любила ее больше, чем его.
– Ты просто злишься.
– О, как это неправильно с моей стороны!
Мой сарказм не пропал для нее даром. Она снова вздыхает, качая головой.
– Я не могу сказать тебе, что делать, конечно, но, если бы это была я, я бы простила его.
– Да, но ты здесь безнадежный романтик, а не тот, кого обманули под ложным предлогом. Я буду в своем кабинете, если понадоблюсь. Больше не могу выносить этот вид снаружи.
Я направляюсь в заднюю часть магазина, чувствуя на себе пристальный взгляд Каллума. Даже на расстоянии и сквозь стекло ощущается его сосредоточенность. Если мне придется терпеть это всю оставшуюся жизнь, я сойду с ума.
Что, вероятно, является частью его коварного плана.
Я сижу за своим столом, тру глаза и заставляю себя не смотреть на подписанный экземпляр «Outlander», лежащий рядом с компьютером. Я все собираюсь убрать его с глаз долой, но пока не нахожу времени.
Да, я осознаю, что обманываю себя. Не уверена, что это стадия отрицания или торга, но что бы это ни было, я нахожусь в самом ее центре.
Я сплю на диване в гостиной Дани, не в силах найти себе жилье. Каждое утро я просыпаюсь с решимостью отправиться на поиски дома, но к полудню решаю подождать еще один день, говоря себе, что смутные времена плохо подходят для принятия важных решений.
Что, конечно, не имеет ничего общего с тем, что Каллум каждый день слоняется перед ValUBooks, как задумчивый, горячий бродяга.
Вообще ничего.
Я бы не отказалась от глотка виски, но с тех пор, как вернулся из Four Seasons, я держусь. Хотя мне не хочется это признавать, Каллум был прав, когда говорил, что спиртное не поможет мне справиться с проблемами. Вместо этого я начала совершать длительные пробежки после работы, не обращая внимания на бегуна, который всегда следует на комфортном расстоянии позади меня, останавливаясь, когда я делаю паузу, чтобы перевести дыхание, спринтуя, когда я спринтую, и вообще делая очевидным, что он преследует меня.
Несколько раз я подумывала о том, чтобы выбежать на дорогу и посмотреть, не последует ли он за мной. Но я никогда этого не делаю, потому что знаю, что буду очень расстроена, если его собьют.
Если бы его сбили и он умер, я была бы опустошена. Ничего страшного, если он отделается лишь ушибами. Несколько сломанных костей пошли бы ему на пользу, этому навязчивому придурку. И, возможно, вправят ему мозги.
Звонит мой стационарный телефон.
– Lit Happens, чем я могу вам помочь?
– Привет, детка. Это Дани.
– Привет. Как дела?
– Я хотела узнать, пойдешь ли ты со мной и Райаном на вечеринку сегодня вечером. Мы нашли няню.
– Что за вечеринка?
– Вечеринка в честь Хэллоуина.
– Ха! Мой ответ «нет».
– Да ладно. Тебе нужно встать с дивана. У меня есть костюм, который ты можешь надеть, и все такое. Это поможет тебе отвлечься.
– Ты ведь знаешь, что случилось, когда я в последний раз была на вечеринке в честь Хэллоуина?
– Да, но ты намерена жить прошлым или как?
Она права. Я вздыхаю и соглашаюсь.
– Ладно, я пойду.
– Ура!
– Но если мне будет ужасно не по себе, то уеду домой на Uber.
– Договорились. Увидимся позже.
Она вешает трубку, слишком радуясь моему настроению. Но я должна сделать так, чтобы сегодня вечером она не скучала. Она и бедный Райан уже несколько недель терпят, что я хандрю у них дома. Самое меньшее, что я могу сделать, – это изобразить улыбку на один вечер.
Когда выхожу из магазина после обеда, то замечаю, что Каллум покинул свое обычное место у стены ValUBooks. Удивившись этому, говорю себе, что это хороший знак. Может быть, он наконец-то понял, что я больше никогда не буду с ним разговаривать.
Вернувшись к Дани, застаю ее в спальне, примеряющей огромную черную ведьминскую шляпу.
– Что ты думаешь?
– Думаю, в этой штуке ты не сможешь пройти через дверь. Где ты ее взяла?
– Amazon. Может, мне вместо этого надеть ту фиолетовую?
Она показывает на свою кровать, заваленную шляпами ведьм разных цветов и размеров.
– Мне нравится кривая с зеленой полосой. А что мне надеть?
– Вот. – Она уходит в гардеробную, а затем возвращается, держа на вешалке струящееся платье из белой нити и пару переливчатых крыльев, которые сверкают голубым и зеленым светом под потолком. На шее у вешалки висит корона, покрытая кристаллами.
– Кем я должна быть? Феей?
– Королевой эльфов! Как во «Властелине колец».
– Галадриэль, – говорю я, довольная выбором. Я всегда хотела быть высокой и бессмертной. Это настолько близко, насколько я могу подойти к этому.
Дани прижимает платье к себе и жестом показывает на зеркало на задней стенке шкафа.
– Посмотри, как красиво. У меня есть искусственные заостренные кончики ушей, которые ты тоже можешь приклеить. У меня куча косметики на стойке в ванной, если хочешь воспользоваться ей.
Она возвращается к своей коллекции ведьминых шляп, а я отправляюсь в ванную, чтобы переодеться. Через полчаса выхожу оттуда с полностью накрашенным лицом, крыльями, короной и парой остроконечных ушей, которым позавидовал бы мистер Спок.
Когда Дани видит меня, она вскакивает и хлопает в ладоши. Она в полной ведьминской экипировке, включая облегающее черное платье и фальшивый нос с большой бородавкой на конце.
– Боже мой! Ты выглядишь потрясающе!
– Спасибо. Разве я не должна носить светлый парик?
– Со светлыми волосами ты будешь выглядеть немытой. Ты будешь брюнеткой Галадриэль. Ух ты, какой низкий вырез платья. Твоя грудь практически машет мне рукой.
– Спасибо, что заставила меня стесняться.
Схватив меня за руку, она говорит: – Не бери в голову. Няня только что пришла, так что мы собираемся в дорогу. Райан ждет в гостиной.
Когда мы заходим в гостиную, Райан, одетый как одна из летающих обезьян из «Волшебника страны Оз», болтает с няней, улыбчивой седовласой женщиной, которая, кажется, была бы очень милой бабушкой. Мы прощаемся, садимся в джип Райана и отправляемся в путь.
– Так где же эта вечеринка? – спрашиваю я с заднего сиденья.
– Pacific Palisades, – отвечает Райан. – Если не попадем в пробку, то будем там через полчаса или около того. За музыку отвечает Дани.
Она находит станцию регги, и мы все вместе подпеваем Бобу Марли. Поездка проходит быстро. Я почему-то ожидала, что вечеринка пройдет в клубе или ресторане, но мы припарковались на прекрасной, засаженной деревьями улице в жилом районе с видом на Тихий океан. Солнце начинает садиться, и небо окрашивается в яркие цвета.
– Чей это дом? – спрашиваю я, когда мы приближаемся к большому дому в средиземноморском стиле с разросшейся лужайкой перед домом. По улице навстречу нам идут другие люди, одетые в красочные костюмы, разговаривающие и смеющиеся на ходу.
– Друга друга, – говорит Райан. – Я получил приглашение из вторых рук, но мой приятель сказал, что приглашаются все. Этот дом просто потрясающий, правда?
Когда проходим через открытую входную дверь, мы с Дани переглядываемся и киваем в знак согласия.
Главное фойе переходит в гостиную, из которой открывается беспрепятственный вид на океан. Дом со вкусом оформлен в естественных тонах. Современная, но не холодная мебель, повсюду растения разных размеров и разновидностей, создающие утонченную пышную тропическую атмосферу.
Здесь уже полно народу.
Мы проходим через гостиную в патио на улице, где Дани и Райан занимают очередь к бару. Впечатленная территорией и не желая пить, я пробираюсь мимо бассейна в дальний конец двора, где невероятные заросли алой бугенвиллеи перекинулись через каменную стену. За стеной открывается потрясающий вид. На многие мили в каждом направлении море переливается кобальтом под закатным небом.
Я чувствую себя здесь как дома. Это именно то место, которое я бы купила для себя.
Задумываясь о том, продаст ли его владелец, я поворачиваюсь и иду обратно к бару. Дани и Райана нигде не видно, поэтому возвращаюсь внутрь в поисках их. Когда поворачиваю за угол из гостиной в прихожую, спотыкаюсь обо что-то на своем пути.
Это нога.
Большая нога, обутая в черный ботинок.
Успеваю лишь мельком взглянуть на него, прежде чем меня начинает заносить вперед, а с губ срывается придушенный крик.
Рука вырывается и хватает меня за плечо, не давая упасть. Затем меня притягивают к твердой груди. Низкий голос рычит мне в ухо.
– Осторожно, маленький эльф. Ты же не хочешь сломать свою красивую корону.
Мой пульс учащается. Я смотрю на жесткое красивое лицо с горящими темными глазами и не могу сдержать вздоха, который вырывается у меня.
Каллум смотрит на меня так, будто я восходящее солнце, и он впервые в жизни увидел дневной свет.
Я не отстраняюсь. Должна была бы, но я слишком занята, упиваясь его запахом и утопая в его глазах, чтобы координировать отступление. Как всегда, он отключает мой мозг и подключается непосредственно к моей центральной нервной системе.
Находясь так близко к нему после стольких недель разлуки, все мое тело пылает. Я могу сжечь весь дом от этого жара.
Задыхаясь, с бешено колотящимся сердцем, я говорю: – Как галантно. Спасибо, что спасли меня, мистер...?
– Снейп. – Его взгляд падает на мой рот. – Северус Снейп.
Этот человек поистине невероятен. Он не мог бы выбрать более подходящий костюм для воплощения своего антигероя, чем хитрый и сложный профессор чародейства в Хогвартсе из серии «Гарри Поттер», эксперт в Темных искусствах, которого никто не знает, добрый он или злой, до самого конца, где он доказывает свою преданность, жертвуя собой и получая искупление за семь книг, в которых он совершил много глупостей.
Не знаю, является ли это поразительным проявлением самосознания или расчетливой уловкой, чтобы создать впечатление, что под всеми его недостатками скрывается хорошая сторона, но, тем не менее, я впечатлена.
Если уж на то пошло, он хотя бы фанат Гарри Поттера.
– А, тогда это объясняет плащ и мрачный вид.
Отпустив мою руку, Каллум поправляет мою корону, а затем нежно проводит костяшками пальцев по моей щеке. Он шепчет: – Я внушаю опасения только снаружи, королева эльфов. Но внутри ты вся уже дрожишь.
