Текст книги "Безжалостные Существа (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

43

Кейдж

Когда мы уходим от Деймона, Натали со мной не разговаривает.

Мы проводим ночь в гостиничном номере. Я заказываю еду в номер и готовлю ей ванну. Я смотрю, как Натали ест в удушающей тишине. Я прислушиваюсь к звукам ее купания из-за запертой двери ванной и хочу распахнуть ее и заставить ее поговорить со мной.

Я этого не делаю.

Это страдание – мое покаяние. Как бы долго ни длилось ее молчание, я буду ждать.

Она спит в большой двуспальной кровати. Я лежу без сна на диване, мое сердце саднит, и слушаю, как она дышит.

На следующее утро мы вылетаем в Нью-Йорк. Нат не спрашивает, куда мы едем. Я думаю, она в состоянии глубокого шока после встречи с Деймоном.

Я должен был пристрелить этого придурка, когда у меня был шанс.

Когда мы прибываем в Ла-Гуардиа, она спит. Я отстегиваю ремень безопасности и провожу рукой по ее волосам.

– Детка. Просыпайся. Мы приехали.

Закрыв глаза, она бормочет:

– Куда?

– Домой.

Веки Натали трепещут, затем поднимаются. Мгновение она смотрит на меня, потом смотрит в окно.

Очевидно, она может сказать по виду, что мы не приземлились в международном аэропорту Рено-Тахо.

Но она только делает глубокий вдох и встает, избегая моего взгляда.

Нат отказывается смотреть на меня по дороге в город. Она также не смотрит на моего водителя и не выказывает удивления, увидев «бентли», ожидающий нас на взлетной полосе. Она просто смотрит в окно, ее взгляд устремлен куда-то вдаль.

Мне приходится держать руки сжатыми в кулаки по бокам, чтобы не прижать Натали к груди и не зарыться лицом в ее волосы.

Когда мы въезжаем на Манхэттен, она вытягивает шею, чтобы посмотреть на небоскребы, мимо которых мы проезжаем. Натали выглядит очень юной, смотрит в окно широко раскрытыми глазами, ее губы приоткрыты в благоговейном страхе.

Я хочу возить Натали по всему миру, чтобы снова и снова видеть это выражение на ее лице.

Как только я верну ее доверие, я так и сделаю.

Натали продолжает рассеянно играть с кольцом, которое я ей подарил, крутя его большим пальцем. То, что она его не сняла, – хорошее предзнаменование.

Я чертовски хочу, чтобы она сказала мне, о чем думает.

Когда мы въезжаем в гараж моего дома на Парк-авеню, Натали откидывается на спинку сиденья и, взявшись за ручку двери, смотрит прямо перед собой. Даже в профиль я вижу ее беспокойство.

Я чувствую его. Оно идет от нее волнами.

Я мягко говорю:

– Это мой дом. Один из них. Мы будем здесь в безопасности, пока все не уляжется.

Натали сглатывает, но не спрашивает, что я имею в виду под словом «все».

Я протягиваю ладонь и беру ее за руку. Она холодная и липкая. Когда я сжимаю ее, Натали отстраняется, просовывая обе руки между бедер, держа их вне моей досягаемости.

Мы поднимаемся на частном лифте на восемьдесят второй этаж. Двери открываются, но она не двигается. Натали застыла в углу, моргая, глядя в фойе пентхауса.

– У нас в распоряжении весь этаж, семьсот сорок три квадратных метра и 360-градусный обзор на Нью-Йорк. Тебе понравится.

Через мгновение Натали нерешительно делает шаг вперед. Я держу двери открытыми для нее, игнорируя электронный сигнал тревоги, когда он начинает звонить. Натали выходит из лифта и входит в мой дом, не останавливаясь, пока не пересекает гостиную и не останавливается у стеклянных окон от пола до потолка на противоположной стороне лифтов.

Долгое время она молча любуется видом Центрального парка.

Затем поворачивается ко мне и тихо говорит:

– Я не собираюсь возвращаться на работу, не так ли?

Зная, что я никогда больше не смогу скрыть от нее ни крупицы правды, я отвечаю без колебаний.

– Нет.

– Или на Озеро Тахо.

– Нет.

– Никогда?

– Правильно.

– А что, если я скажу, что хочу?

Я мягко говорю:

– Не надо, детка. Ты бы уже сказала мне об этом.

Натали медленно вздыхает. Мы пристально смотрим друг на друга. Мои руки болят от ощущения ее тепла.

– Я оставила Моджо со Слоан.

– Я привезу его сюда. Вместе со всеми твоими вещами из твоего дома.

Через мгновение она хрипло шепчет:

– Просто сожги этот чертов дом дотла. Сожги его дотла.

Когда я делаю шаг к Натали, мое сердце колотится, она поднимает руку, чтобы остановить меня.

– Еще не время, Кейдж. Тебе нужно оставить меня в покое на некоторое время.

Голос Натали прерывается. Ее глаза блестят от непролитых слез.

Позже я оставлю ее в покое, на сколько она захочет, но сейчас Натали нужен ее мужчина.

Когда я шагнул вперед, мой взгляд остановился на ней, Натали твердо сказала:

– Нет.

– Да.

Я хватаю Натали, прижимаю к груди и крепко сжимаю. Она не отстраняется, но и не обнимает меня в ответ. Я запускаю руку в ее волосы и шепчу ей на ухо:

–  Скажи мне, что делать. Я сделаю все что угодно.

Спрятав лицо в моей рубашке, Натали вздыхает.

– Ты можешь начать с того, что принесешь мне бокал вина. Я не могу справиться с этим дерьмом на трезвую голову.

– Ты сбежишь, как только я пойду на кухню?

– У меня была такая мысль. Но я знаю, что ты последуешь за мной, так что…

Она снова вздыхает.

– Я бы так и сделал. Я всегда буду следовать за тобой. Ты моя полярная звезда.

Натали издает сдавленный звук и еще глубже зарывается лицом в мою грудь. Мое сердце взлетает, я целую Натали в шею и прижимаю ближе.

– Прекрати нюхать мои волосы, извращенец.

– Я ничего не могу с этим поделать. Твой запах – мой любимый наркотик.

– Если ты скажешь еще одну романтическую вещь, меня вырвет.

Натали сердита, обижена и потрясена, но под всем этим я слышу что-то еще в ее словах.

Любовь.

Я чуть не застонал вслух.

Спрятанный в заднем кармане, звонит мой сотовый телефон. Я не хочу отвечать, но я жду важного звонка.

Если это тот, кого я жду, я не могу его пропустить.

– Давай, – мягко говорит Нат, отстраняясь. – Я могу сказать, что тебе это нужно сейчас.

– Принесу тебе бокал вина. Сейчас вернусь.

Кивнув, Натали отворачивается и обнимает себя за талию. Я оставляю ее смотреть в окно и направляюсь на кухню, достаю телефон и прикладываю его к уху.

Номер заблокирован, что является хорошим знаком. Все остальные, кто звонит мне, запрограммированы.

– Скажи мне.

– Все кончено.

Голос на другом конце провода говорит с легким итальянским акцентом. Массимо жил в Италии только до десяти лет, но все еще сохраняет намек на родину в своей речи.

– Отлично. Как?

– В столовой началась драка. Все выглядело так, будто он оказался не в том месте и не в то время. Попал, так сказать, под перекрестный огонь. Не будет никаких вопросов.

Услышав это, я вздохнул с облегчением. Пока Массимо не добавляет:

– Ты мой должник.

Эти напористые итальянские ублюдки. Всегда хотят большего.

Но я ожидал этого. Такая сложная сделка, как эта, никогда не бывает простой.

– Я открываю для тебя порты, помнишь? Ты можешь снова заняться торговлей, получить приток денег, когда все остальные семьи все еще заблокированы. Таков был уговор. Мы в расчете.

Его смех короткий и жесткий.

– Нет. Свалить босса семьи – это слишком много, чтобы сравняться. И ты знаешь, что все, что мне нужно, – это рассказать об этом, и ты будешь в полном дерьме.

– Тебе никто не поверит, Массимо. Ты патологический лжец.

– Полагаю, тебе придется воспользоваться этим шансом, не так ли? В рядах всегда найдется какой-нибудь амбициозный недовольный, который с радостью устроит переворот и станет новым королем. – Он снова смеется. – Тебе ли не знать.

Меня не беспокоит эта угроза. Я чувствую, что у Массимо есть еще что-то, чего он хочет. Он не заботится о том, чтобы разоблачить меня, но он заботится о том, чтобы получить преимущества.

Что бы это ни было, в конце концов, он раскроет карты.

– Давай. Говори, что хочешь. Мои люди мне верны, и мы находимся в разгаре войны. Ты будешь выглядеть идиотом.

– Твои люди? Макс еще даже не остыл, а ты уже берешь бразды правления в свои руки? Ты просто злобный ублюдок, Казимир.

– Помни об этом в следующий раз, когда будешь угрожать мне.

Он усмехается.

– Как будто у меня нет страховки на этот случай. Как только меня завалят, все главы русских семей получат от меня миленькую посылочку с объяснением того, что ты сделал.

– Верно. Доказательства?

– Во-первых, запись этого разговора.

Я улыбаюсь, открывая холодильник с вином.

– Жаль, что у меня на этот случай имеется скремблер на сигнале, так что все, что ты услышишь при воспроизведении, – это белый шум.

В наступившей тишине я слышу, как закипает Массимо.

– Послушай. Я ценю твои усилия. И я в хорошем настроении. Если то, что ты сказал, окажется правдой, и я увижу в новостях, что Макс погиб в тюремной драке как невинный свидетель, попавший под горячую руку кучки сумасшедших итальянцев, избивающих друг друга из-за наркотиков, я окажу тебе услугу. Смотри в другую сторону, если захочешь украсть одну из наших партий, я предупредил. Accordo?(итал. Согласен?)

Массимо делает паузу.

– Accordo.

Его пауза была слишком короткой, чтобы я поверил, что это будет что-то такое маленькое и неудобное, как кража груза, но я разберусь с этим, когда это произойдет.

По одной вещи за раз.

Мы вешаем трубку, не попрощавшись.

Я наливаю два бокала вина и возвращаюсь в гостиную. Нат стоит там, где я ее оставил, и смотрит в окно.

Она берет бокал, который я протягиваю ей, не говоря ни слова.

– Я хочу тебе кое-что показать.

Потягивая вино, она смотрит на меня.

– Вот как.

Я поворачиваюсь и ухожу, зная, что самый верный способ заставить ее что-то сделать – это не настаивать на том, чтобы она это сделала.

Если только Натали не связана в постели, она ненавидит, когда ею командуют.

Конечно же, она следует за мной, ее шаги мягко ступают по деревянному полу. Я веду Натали мимо кухни и официальной столовой, по коридору, в одну из гостевых комнат в конце. Затем я открываю дверь и отступаю, чтобы она могла заглянуть внутрь.

У нее настороженный взгляд, но она заглядывает в комнату и ахает.

– Это твое, – бормочу я, наслаждаясь выражением удивления Натали.

Она смотрит, на мгновение оглядываясь вокруг, широко раскрытыми глазами.

– И давно ты так обустроился?

– С тех пор, как ты впервые сказала мне, что принадлежишь мне.

– Но ты сказал, что мы никогда не сможем жить вместе. Что я никогда не смогу даже навестить тебя здесь. Так зачем же идти на все эти неприятности?

Натали указывает на комнату. Это мастерская художника, заполненная вещами художника: красками, кистями, мольбертами, чистыми холстами всех размеров, ожидающими, когда их раскрасят.

Протянув руку, чтобы погладить бархатную кожу ее щеки, я бормочу:

– Когда тоска становилась слишком сильной, я приходил сюда и представлял, как ты сидишь на табурете перед мольбертом, рисуя что-то, что делало тебя счастливой. Может быть, мой портрет.

Натали смотрит на меня со слезами на глазах.

Я хочу поцеловать ее, но не делаю этого. Что бы ни случилось дальше, она должна быть той, кто инициирует это.

Возможно, сейчас я и король русской мафии, но моя королева всегда будет обладать наибольшей властью. Только она может заставить или сломать меня одним словом.

– Ты сказал, что никогда не приведешь меня сюда. Так что же изменилось? – интересуется Натали.

– Макс мертв.

Натали моргает. Я киваю, давая ей время обдумать это.

– Ты…

– Да.

– Потому что?

Я тихо говорю:

– Любой человек, который угрожает тебе, распрощается со своей жизнью, кто бы он ни был.

Натали снова моргает. Облизывает губы. Делает еще глоток вина.

Ее рука дрожит.

– Но для тебя это очень важно, правда? Я имею в виду, политически.

– Да.

– Это будет грязно?

– Что ты имеешь в виду?

– Будут ли другие парни бороться с тобой за то, чтобы стать главарем теперь, когда Макса больше нет?

Натали закусывает губу. Ее брови сведены вместе. Я не уверен, что она на самом деле имеет в виду, пока до меня не доходит, что она беспокоится.

О моей безопасности.

Обо мне.

Независимо от того, что это за эмоция, которая расширяется, как горячий шар в моей груди, я никогда не чувствовал ее раньше.

Мой голос звучит хрипло.

– Нет. Будет голосование, но это формальность.

Натали кивает, отводя взгляд. Тихим голосом она говорит:

– Хорошо.

Мне требуется каждая капля моего самообладания, чтобы не швырнуть этот чертов бокал вина, который я держу в руках, на пол и не прижаться губами к ее рту. Мне так нужно попробовать ее на вкус, что у меня почти слюнки текут.

Натали это чувствует. Глядя на мое лицо, ее щеки покраснели. Нат снова отводит взгляд, сглатывая.

– Мне нужно позвонить родителям. Они, наверное, думают, что у меня был нервный срыв. Я кричала как сумасшедшая, когда звонила им.

Я стараюсь говорить мягко, чтобы не отпугнуть ее жалобным рычанием.

– Конечно. Я оставлю тебя наедине. Я буду на кухне.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но она останавливает меня, произнося мое имя.

Когда я поворачиваюсь к ней, я вижу, как сильно она пытается держать себя в руках. Ее нижняя губа дрожит, лицо бледное, но плечи прямые, и она стоит прямо.

Она говорит:

– Спасибо.

– За что?

–  За то, что спас мне жизнь.

Мы пристально смотрим друг на друга. Воздух между нами потрескивает.

Я тихо говорю:

– Я же говорил тебе, детка. Это мой долг и удовольствие – заботиться о тебе.

Затем я поворачиваюсь и ухожу, оставляя Натали решать, достаточно ли этого, чтобы искупить все мои прочие грехи.

Жаль, что я не из тех, кто молится.

Мне бы сейчас очень пригодилась помощь высших сил.

44

Нат

В том отчаянном звонке, который я сделала своим родителям перед отъездом из Тахо, я сказала им, что бывший парень, с которым я встречалась некоторое время, угрожал, что он придет к ним домой и порубит их мачете, если я не вернусь к нему.

Драматично, я знаю, но это было эффективно.

Они любят смотреть документальные фильмы о настоящих преступлениях. Моя мать годами ждала, что кто-то ворвется в их дом и убьет их.

Поэтому, когда я перезваниваю им и говорю, что предполагаемый бывший был арестован и находится в тюрьме, она почти разочарована.

Когда она спрашивает меня, как идут дела, я отвечаю:

– Отлично.

Потому что ни одна мать не захочет услышать, что новый парень ее дочери – глава русской мафии, который изначально должен был убить ее, но вместо этого влюбился в нее и недавно спас ее от выстрела в лицо другим убийцей, чей мозг теперь украшает потолок дома, в котором она выросла.

Это было бы чересчур даже для нее.

Я вешаю трубку и звоню Слоан.

Она берет трубку и кричит.

– Я ужасно волновалась! Ты в порядке?

Я соскальзываю на пол и сажусь, прислонившись спиной к стене, подтянув колени и закрыв глаза.

– Прости. Я знаю, что ушла в состоянии невменяемости.

– Невменяемости? Ты сбежала, как будто за тобой гналась орда демонов, пожирающих души! И ты не сказала мне, что, черт возьми, происходит! Что произошло?

Я на мгновение задумываюсь, делаю глоток вина и решаю просто пойти и прыгнуть в воду.

– Убийца из мафии по имени Виктор пришел в дом, чтобы убить меня.

Тишина.

– Ну, сначала он должен был выудить у меня информацию о Дэвиде…

– Дэвиде?

– Кстати, на самом деле его зовут Деймон. Он тоже был в мафии. Долгая история. Но давай по существу. Итак, убийца появляется и как раз собирался застрелить меня, когда Кейдж врывается и стреляет в него вместо этого. Наконец-то мне повезло. Затем моя удача снова превращается в дерьмовый пшик, потому что я узнаю, что Кейдж изначально должен был выполнять работу Виктора, но отвлекся на мою ослепительную вагину.

Я делаю паузу, чтобы перевести дыхание.

– Ты все еще на линии?

– Просто достаю попкорн. Продолжай говорить.

Слоан никогда не пропускает ни одного удара, эта девушка. Она должна баллотироваться в президенты. Страна будет приведена в форму в мгновение ока.

– Итак, Кейдж ослушался прямого приказа своего босса, Макса, который также был боссом Дэвида, прежде чем Дэвид присвоил у него сто миллионов долларов и передал доказательства штату, чтобы федералы дали ему новую личность, чтобы он мог уйти из мафии и сбежать.

– У этого скряги было сто миллионов баксов все время, пока ты была с ним?

Слоан возмущена деньгами. Мне приходится удивляться ее приоритетам.

– Ага. У него также есть новая жена. О, я убежала вперед. Дэвид жив. Я нашла его в Панаме.

Слоан начинает смеяться.

– Конечно, ты это сделала. Господи Иисусе, а как же иначе.

– А у него еще была другая жена, до этой новой. Все время, пока мы были вместе, он был женат на какой-то принцессе сицилийской мафии. И у него было двое детей. Ты можешь в это поверить? Он двоеженец!

Слоан смеется еще громче.

Я кисло говорю:

– Извини, мы здесь говорим о моей жизни. Это не смешно.

–  Детка, это самое смешное дерьмо, которое я слышала с тех пор, как нам было по двенадцать, и ты засунула тампон так глубоко в свою киску, что твоему отцу пришлось отвезти тебя в отделение неотложной помощи, чтобы вытащить его.

– Это были мои первые месячные! Я не знала, как правильно их использовать! И почему ты не беспокоишься о моем психическом состоянии? Меня чуть не убили! У меня тут нервный срыв!

Она вздыхает. Я представляю, как Слоан вытирает слезы от смеха с глаз и как ее лицо становится маслянистым от попкорна.

– У тебя не нервный срыв. Но я не виню тебя за то, что ты расстроена. Все это время и этот скряга Дэвид был на самом деле при деньгах. Какая огромная дыра в заднице.

Я потираю виски, недоверчиво качая головой.

– Ты не собираешься спросить, где я сейчас?

–  Очевидно, что ты с Кейджем.

– Почему это так очевидно?

– Потому что, несмотря на то, что тебя чуть не убили, и твой мертвый жених на самом деле не мертв, просто конченный придурок, и бог знает, что еще ты мне не сказала, ты в порядке. И единственный раз, когда тебе было хорошо за последние пять лет, это когда ты была с ним.

У меня сжимается горло. Как и мой желудок. Я говорю тихим голосом:

– Он солгал мне.

Она не впечатлена моим заявлением.

– Фу. Он мужчина. Просто лиши его секса на неделю или две, и он больше никогда не будет тебе лгать.

– Неуместно наказывать кого-то, отказывая ему в интиме.

–  Не говори глупостей. Это самый мощный инструмент в вашем арсенале.

–  Что будет, когда ты найдешь того, кто тебе действительно дорог, Слоан?

–  Боже милостивый. Ты все еще ставишь на эту дохлую лошадь, не так ли?

– Так и есть. Я знаю, что ты просто еще не встретила своего суженого.

– Это потому, что ты повредилась умом, когда тебе было шесть лет, когда ты упала с велосипеда и ударилась головой о бордюр.

–  На мне был шлем.

– По фигу. С тех пор ты стала другой. Я пыталась убедить твоих родителей выдернуть вилку из розетки, но они привязались к тебе и отказались. Идиоты.

Я понимаю, что улыбаюсь.

– Я никогда не лежала в больнице, но спасибо за твою любовь.

– Не за что. И я знаю, что ты сейчас улыбаешься, так что даже не пытайся притворяться, что тебе больно, что я нахожу твою нелепую личную жизнь забавной.

–  Кстати, о личной жизни, как поживает Брэд Питт-младший?

Слоан делает паузу.

–  Кто?

–  Тот сексуальный блондин, которого ты встретила в такси.

– О. Он. В зеркале заднего вида, детка.

Чем больше вещей меняется, тем больше они остаются прежними.

–  Я скучаю по тебе.

– Я тоже по тебе скучаю. Возвращайся поскорее. Этот твоей собакен – самое скучное животное на планете. Все, что он делает, – это спит.

–  Ты удивишься, если я скажу, что он напал на Виктора, убийцу, которого послали убить меня?

– Да, верно. Теперь ты просто все выдумываешь. Кстати, вчера вечером я видела Криса в магазине.

– О нет.

– О да. Он просил передать тебе, что извиняется за все, что когда-либо сделал, чтобы обидеть тебя, и надеется, что ты простишь его, а потом сбежал. Как думаешь, что заставило его это сделать?

Вспоминая свою последнюю встречу с Крисом, я корчу гримасу.

– Кейдж немного поболтал с ним как мужчина с мужчиной после того, как я сказала ему, что Крис проезжал мимо моего дома в любое время дня и ночи.

–  Именно так я и подумала. Я бы хотела, чтобы у меня был мужчина, который защитил бы меня от всех придурков в мире.

– Он у тебя может быть, но он тебе наскучит.

– Ты поняла мой посыл. Кейдж без ума от тебя, детка. Сделай ему перерыв. А теперь мне пора идти, потому что в библиотеке встреча одиночек, на которую я опаздываю. Я слышала, будет Бинго.

Слоан вешает трубку, это ее способ сказать мне, чтобы я не жалела себя.

Слоан королева жесткой любви, но я подозреваю, что под этой стальной броней, которую она носит, бьется самое мягкое сердце в мире.

Не то чтобы я когда-нибудь узнаю наверняка, потому что она скорее бросится со скалы, чем признается в этом.

Я допиваю свой бокал вина, затем брожу по комнате, открывая ящики и проводя пальцами по кистям и тюбикам с краской, мой разум гудит, а тело так устало, что я едва чувствую ноги.

Потом я ложусь на бок на пол и смотрю на Нью-Йорк, пока не засыпаю.

~

Я просыпаюсь в объятиях Кейджа. Он несет меня по коридору.

Зевая, я бормочу:

– Куда ты меня несешь?

– В постель.

Я не утруждаю себя борьбой. Сейчас я не готова бороться.

Кейдж несет меня в хозяйскую спальню. Она оформлена в спокойных оттенках бежевого и коричневого с большим количеством деревянных акцентов. Из высоких окон открывается еще один нелепый вид, но он исчезает, когда Кейдж говорит Алексе закрыть шторы.

Кейдж сажает меня на кровать, снимает с меня туфли и натягивает на меня одеяло.

Затем он поворачивается, чтобы уйти.

– Ты уходишь?

Кейдж останавливается и оглядывается. Легкая улыбка играет на его полных губах. Я могу сказать, что мой тон ему понравился, но Кейдж старается не быть навязчивым.

– Ты не хочешь, чтобы я уходил?

– Нет. Да. Я не знаю. – Я вздыхаю и глубже зарываюсь под одеяло. – Может быть?

–  Дай мне знать, когда будешь уверена. А до тех пор спи спокойно.

Кейдж уходит, тихо прикрыв за собой дверь.

Теперь я снова полностью проснулась.

Я перекатываюсь на спину, сбрасываю одеяло и долго смотрю в потолок, прокручивая все в голове. За исключением того, что мысли в моей голове как картофельное пюре. Как будто я пытаюсь заниматься алгеброй. Я не могу придумать ничего, что имело бы смысл.

Единственное, что я знаю наверняка, это то, что независимо от того, что Кейдж сделал или как я злюсь на него, я бы чувствовала себя лучше, будучи заключенной в кольцо рук Кейджа.

Я свешиваю ноги с кровати, подхожу к двери и открываю ее. Затем я резко останавливаюсь.

Кейдж стоит там, прислонившись к стене рядом с дверью, сложив массивные руки на груди и склонив голову.

Он поднимает на меня глаза. Наши взгляды встречаются. Толчок, похожий на удар молнии, проходит сквозь меня, горячий и мощный, до самых пальцев ног.

Мы стоим и смотрим друг на друга в потрескивающей тишине, пока я мягко не говорю:

– Пожалуйста, зайди и…

Кейдж отталкивается от стены и хватает меня, прижимаясь своим ртом к моему.

Поцелуй отчаянный. Пожирающий. Когда мы оба глотаем ртом воздух, я говорю, задыхаясь:

– Обними меня?

Ведя меня задом к кровати, он рычит:

– Обнять тебя? Конечно. Сразу после того, как я трахну тебя.

– Кейдж...

– Красный или зеленый, детка.

Кейдж толкает меня на кровать, опускается на колени, кладет руки по обе стороны от моей головы и снова жадно целует.

Как будто у моих рук есть собственный разум, потому что они мгновенно запутываются в его волосах и начинают дергать.

Он отрывается от моего рта, хихикая.

– Так я и думал.

Кейдж встает на колени, стягивает рубашку через голову и отбрасывает ее, ухмыляясь мне.

Он так красив, что у меня перехватывает дыхание.

Его ухмылка исчезает, и Кейдж рычит:

– Мне чертовски нравится, когда ты так на меня смотришь.

– Как?

– Как будто ты моя.

Кейдж стягивает с меня рубашку. Срывает с меня лифчик. Он избавляется от моих джинсов и трусиков несколькими быстрыми движениями, а затем я оказываюсь голой под ним, дрожа.

Кейдж медленно проводит руками по моему телу, от груди до бедер, глядя на меня глазами голодного волка. Затем он расстегивает ширинку джинсов.

–  Скажи это.

Я перехожу на шепот.

– Я твоя.

Кейдж на мгновение закрывает глаза, выдыхая. Когда он открывает их, Кейдж залезает в штаны и сжимает в кулак свой эрегированный член, вытаскивает его, поглаживая от основания до кончика.

– Скажи это еще раз, детка.

Я делаю вдох и выдыхаю. Каждая клеточка моего тела поет.

– Я твоя, Кейдж. Даже когда я ненавижу тебя, я люблю тебя. Что бы ни случилось, мы все уладим.

Со стоном он падает на меня сверху. Затем снова целует меня, приподнимаясь на локте и раздвигая мои бедра своими бедрами. Я провожу руками по его мускулистой спине к заднице, просовываю руки под джинсы и впиваюсь ногтями в его кожу.

Затем я тихо смеюсь.

Кейджу не терпелось снова снять штаны и ботинки.

– Засмейся, пока я трахаю тебя, и ты схлопочешь от меня по заднице, – сексуально говорит он.

– Тогда, наверное, мне лучше продолжать смеяться.

Глядя на меня обожающими глазами, он шепчет:

– Ya tebya lyublyu. Я люблю тебя. Ty nuzhnah mne. Ты мне нужна. Ty moy. Ты моя.

Затем Кейдж скользит в меня и доказывает все это.