Текст книги "Безжалостные Существа (ЛП)"
Автор книги: Джей Ти Джессинжер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
На самом деле все наоборот.
Знание того, что я имею такую же власть над ним в постели, как и он надо мной, так возбуждает меня, что достаточно еще нескольких толчков моих бедер о его бедра, чтобы я дошла с ним до предела.
И вот уже я прижимаюсь к Кейджу, бьюсь в конвульсиях.
Кейдж опускает голову к моим грудям и сильно втягивает сосок своим горячим ртом.
Я чувствую, как он пульсирует во мне, пульсирует и пульсирует, когда я сжимаюсь вокруг него. Выкрикиваю его имя.
Это продолжается и продолжается, пока мы оба, задыхаясь, не падаем (я спиной) на матрас.
Когда оба наших тела перестают дрожать и мы, наконец, переводим дыхание, Кейдж выходит из меня, переворачивает нас на бок, прижимает меня к себе так, что я оказываюсь на его руках, и глубоко, удовлетворенно вздыхает в мои волосы.
Хриплым голосом, согретым удивлением, Кейдж говорит:
– Какой у тебя грязный рот.
– Тебе понравилось?
– Я никогда в жизни так сильно не кончал.
Мое эго визжит от восторга, но я стараюсь вести себя спокойно и пожимаю плечами.
– Я училась у лучшего.
Его усмешка сотрясает нас обоих. Кейдж нежно целует меня в затылок.
– Ты доведешь меня до могилы.
Я улыбаюсь.
– Будем надеяться, что нет.
Это последнее, что я помню, прежде чем погрузиться в такой глубокий сон, что он практически напоминал коматозное состояние.
Когда я просыпаюсь утром, я в постели одна.
Кейджа нет со мной рядом.
Зато на пороге моего дома ошиваются полицейские, стуча в мою дверь.
19
Нат
Когда я открываю дверь, на пороге моего дома стоят два человека. Один из них – пожилой мужчина в полицейской форме. Он грузен и у него один из тех красных носов, которые намекают на годы беспробудного пьянства. Я его не узнаю.
Второй – привлекательная чернокожая женщина лет сорока, одетая в деловую повседневную одежду: брюки коричневого цвета и темно-синий жакет, из-под которого проглядывает белая рубашка на пуговицах. На ней нет ни капли макияжа, ни украшений, даже сережек. Ее ногти не отполированы, а волосы убраны назад в простой пучок. Несмотря на отсутствие украшений, от нее исходит атмосфера непринужденного гламура.
Я чую ее за версту.
Ее фамилия Браун. Детектив Доретта Браун, если быть точной.
Женщина, которая вела расследование исчезновения Дэвида и ни на секунду не давала мне забыть, что она никого не исключает из числа подозреваемых.
Включая меня.
– Детектив Браун. Давно не виделись. У вас есть новости о Дэвиде?
Ее глаза слегка сужаются, когда она изучает мое лицо.
Держу пари, Браун чувствует мой страх. Уровень IQ этой женщины пугает.
– Мы здесь не по этому поводу, мисс Петерсон.
– Нет?
Она ждет, что я скажу еще что-то, но я держу, что называется, язык за зубами. Предупреждение Кейджа о разговорах с копами слишком свежо, чтобы я начала болтать.
Когда я не ломаюсь под ее пристальным взглядом, она добавляет:
– Мы здесь по поводу стрельбы в La Cantina прошлой ночью.
Я не издаю ни звука. Однако я замечаю, что на улице у обочины припаркована не одна машина правоохранительных органов.
Крис прислоняется к патрульной машине шерифа со сложенными на груди руками и пристально смотрит на меня поверх зеркальных солнцезащитных очков.
Черт.
Понимая, что мы с детективом Браун можем стоять здесь в тишине вечно, пухлый офицер делает дружеское предложение.
– Почему бы нам не зайти внутрь и не поговорить?
– Нет.
Он выглядит удивленным от того, как убедительно я это произношу. Детектив Браун, однако, удивленной не выглядит.
– Есть ли что-то, что вы хотели бы нам сказать, мисс Петерсон?
Наверняка ее острые уши слышат слабые крики, которые издают мои кишки в этот момент, но мне удается сохранить бесстрастное лицо, когда я отвечаю.
– Есть что-то, что вы хотели бы мне рассказать?
Браун обменивается взглядом со своим коллегой. Он скрещивает руки на груди и снова бросает на меня взгляд. Это свидетельствует лишь о том, что раньше он не воспринимал меня всерьез, но теперь воспринимает.
Очевидно, детектив Браун понарассказывала обо мне всякого.
В ее книге историй я могу выглядеть невинной, но это не так.
Интересно, думает ли она, что я разрубила тело Дэвида на мелкие кусочки, чтобы они поместились в дробилку?
– Вчера вечером в ресторане La Cantina произошла перестрелка. Четверо убитых, – произносит детектив.
Пауза. Дерзкий взгляд. Я ничего не говорю. Она продолжает.
– Что вы можете рассказать нам об этом?
– Я арестована?
Она, кажется, ошеломлена этим вопросом, но быстро берет себя в руки.
– Нет.
– Тогда, возможно, вы могли бы направить свое внимание на открытое расследование дела о моем пропавшем женихе и вернуться, когда у вас будет что-то, что вы сможете мне сообщить.
Я начинаю закрывать дверь, но другой офицер говорит:
– Мы знаем, что вы были в ресторане вчера вечером.
Я останавливаюсь, делаю спокойный вдох и смотрю на него.
– Простите, нас не представили друг другу. Как вас зовут?
Он разводит руками и небрежно кладет руку на приклад огнестрельного оружия, пристегнутого к поясу на талии. У меня создается впечатление, что это уловка, чтобы запугать меня. Но этот его жест лишь ужасно меня раздражает.
Нет ничего более ненавистного, чем задира.
Он показывает на значок на своей груди.
– О'Доннелл.
И я говорю ему приторно сладким тоном:
– Офицер О'Доннелл, забирайте свою коллегу и уходите с моего крыльца. Если у вас нет новой информации об исчезновении моего жениха, мне нечего вам сказать.
Детектив Браун говорит:
– Мы могли бы заставить вас проехать с нами в участок, чтобы там побеседовать.
– Только если вы меня арестуете. А вы уже сказали, что не собираетесь этого делать.
Боже, я ей и правда не нравлюсь. Ее взгляд вполне способен ободрать обои со стен.
– Почему вы отказываетесь сотрудничать с нами, если вам нечего скрывать?
– Граждане не обязаны говорить с полицией. Даже если их обвиняют в преступлении. Даже если они в тюрьме. Я права?
Она говорит:
– Судья может заставить вас говорить с нами.
Я уверена, что она меня подначивает, но, учитывая, что я не адвокат по конституционным делам, я не знаю этого наверняка.
Тем не менее, мы тут играем в салочки.
Моргать первой не в моем стиле.
– Как-то судью я на своем крыльце не наблюдаю. Хорошего дня, детектив, – произношу я.
Сердце бешено колотится, я закрываю дверь перед их носом. Потом я стою там, прислонившись к двери, дрожа и пытаясь взять себя в руки, пока не слышу голос Криса с другой стороны двери.
– Нат. Открой. Я знаю, что ты там стоишь.
– Уходи, Крис.
– У меня твоя сумочка.
Я застываю в ужасе.
Боже мой. Моя сумочка! Я оставила ее в ресторане!
Не паникуй. Ты не сделала ничего плохого.
Поторопись и все равно солги ему.
Я открываю дверь и смотрю на него, стоящего там с моим маленьким черным клатчем в руке. Мой мозг работает на скорости миллион миль в час, пытаясь понять, что делать.
Когда я ничего не говорю, Крис вздыхает.
– Четверо были убиты прошлой ночью, Нат. Еще шестеро ранены. Если тебе что-то известно, тебе действительно нужно поговорить об этом с полицией.
Детектив Браун и офицер О'Доннелл стоят у обочины возле своей патрульной машины и наблюдают за нашим разговором. Я знаю, что они послали сюда Криса, потому что мы раньше встречались, и они думают, что у него больше шансов вытянуть из меня хоть какую-то информацию.
Поэтому мне интересно, что он рассказал им о наших отношениях.
Что он думает о наших отношениях. Неужели он действительно верит, что у него есть какое-то влияние на меня, девушку, с которой он встречался несколько недель прошлым летом и с которой у него даже не было секса?
Мужчины.
– Я ничего не знаю.
Он берет в руки мою сумочку и смотрит на меня.
– Правда? Так ты не была в La Cantina прошлой ночью? Или же эта сумочка покинула твой дом, решив объявиться на месте преступления?
У меня такое чувство, что видеозаписи, которая бы свидетельствовала, что я была в ресторане, попросту нет. Что сумочка с моими документами и телефоном внутри – единственное, что связывает меня с тем местом тем вечером. Детектив Браун определенно использовала бы запись с камеры видеонаблюдения в качестве своего козыря, чтобы запугать меня и заставить говорить, но она этого не сделала.
Скрестим пальцы, потому что, хотя по закону я не обязана говорить с полицией, я понятия не имею, считается ли ложь преступлением.
Глядя Крису в глаза, я говорю:
– Я случайно оставила эту сумочку на прилавке в химчистке на днях. Когда я вернулась за ней, ее уже не было.
Он молча изучает мое лицо.
– Хочешь сказать, что кто-то украл твою сумочку и сохранил в ней все твои вещи нетронутыми, когда решил сходить в ресторан, прихватив и ее.
– Без понятия, что с ней произошло с того момента по нынешний. Могу я получить ее обратно, пожалуйста?
Он тяжело вздохнул.
– Нат. Ну же. Что, черт возьми, с тобой происходит?
– Я просто пытаюсь вернуть свою сумочку.
Его голос мгновенно становится резким.
– Да? Значит, твой отказ от разговора никак не связан с твоим соседом?
Мой желудок сжимается. Я сглатываю, чувствуя, как дрожат руки, и жалея, что я не из тех людей, которые могут лгать легко и уверенно. Слоан уже порвала бы его на куски и вышвырнула на обочину.
Будь как Слоан.
Я поднимаю подбородок, отвожу плечи назад и протягиваю руку.
– Отдай мне мою сумочку.
– Я так и знал, что все проблемы из-за этого парня. Ты слишком доверяешь людям, Нат. Тебе следует быть осторожнее.
– Я не знаю, о ком ты говоришь. Отдай мне мою сумочку.
– Ты не знаешь, о ком я говорю? Никого не напоминает?
Из внутреннего кармана пиджака он достает сложенный лист бумаги. Засунув мой клатч под мышку, он разворачивает бумагу и протягивает мне.
Это черно-белый карандашный набросок головы и лица мужчины. Несмотря на мой ужас, я должна признать, что сходство поразительное.
Это Кейдж.
Даже в грубом, двухмерном, нарисованном от руки эскизе он так чертовски великолепен, что у меня перехватывает дыхание. Если бы существовал международный конкурс под названием «Сексуальный преступник», он бы выиграл его, не раздумывая.
– Это полицейский фоторобот одного из подозреваемых в стрельбе прошлой ночью. Пара работников ресторана хорошо его рассмотрели... прямо перед тем, как он расстрелял двух парней в упор. Он никого тебе не напоминает?
– Нет.
Крис начинает выходить из себя. Он качает головой и смотрит на меня.
– Это твой сосед, Нат. Парень, который угрожал мне прямо здесь, на этом самом крыльце.
Возвращаю Крису его же взгляд только с утроенной силой.
– О, ты имеешь в виду, в тот день, когда ты навязался мне, когда я продолжала отказываться? Да, я это помню.
Начинается мексиканское противостояние. Мы – два бандолеро с пистолетами наизготовку, стоящие друг напротив друга в пыльном загоне, ни один из них не хочет бежать или стрелять первым.
Наконец, Крис тихо произносит:
– Ты с ним трахаешься?
Краска заливает мои щеки, но я ничего не могу с этим поделать.
– Моя личная жизнь тебя не касается. А теперь верни мне мою сумочку и убирайся с моей территории.
– Господи, Нат. Этот парень? Ты издеваешься надо мной? Достаточно взглянуть на него, чтобы понять, что ничего хорошего он мне не сообщит!
Я делаю глубокий вдох. Затем я возвращаю ему набросок и забираю у него свою сумочку.
– До свидания, Крис.
Я закрываю дверь перед его носом.
Несколько мгновений я стою и прислушиваюсь к звуку удаляющихся шагов Криса. Наконец, он чертыхается себе под нос.
– Ладно, я пойду. Но я буду приглядывать за тобой. Это еще не конец.
Крис громко стучит ботинками, покидая мою территорию.
Интересно, под словом «приглядывать» он на самом деле имеет в виду «следить»?
У меня плохое предчувствие, что он решил сделать слежку за мной своим персональным заданием.
Я иду на кухню, сажусь за стол и открываю свою сумку. Все на месте: кошелек и телефон, помада и ключи.
Я в шоке, когда понимаю, что не заперла входную дверь вчера вечером, когда мы с Кейджем уходили. Я не заметила, что дверь была не заперта, когда мы вернулись.
Если я собираюсь стать королевой мафиозного короля, мне придется быть посмекалистей в таких вопросах.
Когда звонит мой мобильник, я подпрыгиваю от неожиданности. Я не узнаю номер, поэтому не решаюсь взять трубку.
– Алло?
– Главарь русской мафии в Америке – чувак по имени Максим Могдонович, украинец. Разве это не интересно – украинец во главе? Можно подумать, что этнические русские немного разозлятся.
– Слоан! О, слава богу. Ты в порядке? Ты в безопасности? Где ты?
Она смеется от восторга, похоже, она где-то на палубе круизного лайнера, с коктейлем в руке.
– Детка, я в порядке. Ты же меня знаешь. Я всегда приземляюсь на лапы. Вопрос в том, как ты?
Я рухнула лицом вниз на кухонный стол и застонала.
– Так я и думала. Выпей бокал вина. Тебе полегчает.
– Сейчас девять часов утра.
– Только не в Риме.
– Я не в Риме!
– Ты нет, а я да.
Я резко выпрямляюсь на стуле.
– Что?
– У Ставроса есть частный самолет. Мы улетели, как только вышли из ресторана. Думаю, он боится, что твой парень возьмет его за яйца, если со мной что-нибудь случится. Кстати, я порадуюсь за тебя, если ты станешь Мэри короля мафии.
– Извини, но я ничья не Мэри.
– Ты даже не знаешь, что это значит.
Ненавижу, когда она права.
– Узнаю, если ты дашь мне секунду, чтобы погуглить.
– Это значит подруга гангстера.
– И для этого есть слово?
– Для всего найдется, как его обозвать. Например, ну, знаешь эту маленькую площадку на вершине лестницы, где нужно повернуть и подняться по другой лестнице?
– Да?
– Это пространство называется «промежуточная лестничная площадка». Разве это не мило?
– Ты пьяна. Ты закончила?
Слоан снова смеется. Я слышу мужские голоса на заднем плане.
– На яхте Ставроса много лестниц.
– На яхте? Я думала, вы в Риме!
– Мы приземлились в Риме. Теперь мы на его яхте. Средиземное море просто невероятно. Эй, вам с Кейджем стоит присоединиться к нам!
Неудивительно, что она говорит так, будто пьет коктейли на палубе круизного лайнера: так оно и есть.
Я требую у нее ответа:
– Ты в курсе, что Ставрос был в мафии, не так ли?
– Вроде того? Они же не делают из этого большого спектакля. Никто не ходит и не носит значки с надписью «мафиози». Или как там это слово звучит по-русски. Я просто предчувствовала это.
– Как ты могла не сказать мне, что встречаешься с мафиози? Ты сказала, что он технарь!
– Он технарь. А еще он мафиози. Почему ты так расстроена?
Я резко отвечаю:
– Ну, не знаю. Может быть, это как-то связано с перестрелкой во время ужина прошлой ночью? Или с четырьмя трупами, которые мы оставили в La Cantina? Или с полицейскими, которые постучали в мою дверь сегодня утром? Или с тем, что Кейджа не было рядом, когда я проснулась?
Она взволнованно вдыхает.
– Ты переспала с ним, не так ли?
– Из всего, что я сказала, именно об этом тебе интересно поговорить?
– Да! О боже, сучка, выкладывай!
– Отмотай назад, маньячка. Сегодня утром копы постучали в мою дверь.
– И ты им естественно ничего не сказала. А теперь они ушли. Давай вернемся к хорошему: ты и Кейдж. Я знаю, что ответ, скорее всего, нет, потому что вы впервые были вместе и все такое, но я все равно хочу спросить... Он поимел тебя в задницу?
– С тобой что-то очень, очень явно не в порядке.
– Просто отвечай на вопрос.
– Я могла бы быть в тюрьме прямо сейчас!
– Детка, ты не сделала ничего такого, за что можно было бы сесть в тюрьму. Теперь ответь на этот чертов вопрос.
– Ответ «нет», психопатка!
Она разочарованно вздыхает.
– Ну, по крайней мере, с тобой все в порядке. Нам повезло, что мы выбрались из того ресторана живыми.
– А что вообще произошло? Я пропустила, как началась стрельба.
– Ставрос увидел нескольких парней у бара, которые смотрели на него косо. Он что-то сказал Алексу и Нику, другие ребята подошли к столику, немного поговорили, потом Алекс и Ник вскочили и открыли огонь.
Значит, это они начали. Интересно.
– Что они сказали друг другу?
– Кто, черт возьми, знает? Они говорили на русском и ирландском. Что бы это ни было, это явно было что-то нехорошее.
– Ставрос рассказал тебе что-нибудь?
Она хихикает.
– Детка, я знаю, что лучше не спрашивать. Чем меньше мы знаем, тем лучше.
Она говорит в точности, как Кейдж. Я смотрю на телефон.
– Когда ты вернешься?
– Не уверена. Но из того, что я слышала, Ставрос и его команда будут ждать, когда Кейдж свяжется с ними, прежде чем что-то предпринять. Судя по всему, сестренка, твой человек – то еще дерьмо на палочке. На втором месте после самой Большой Шишки русской мафии.
Максим Могдонович. Человек, который, по словам Кейджа, сидел в тюрьме... оставив его за главного.
Мой парень – замглавы международного преступного синдиката.
Моя мама гордилась бы им.
Мой телефон пикает, указывая на еще один входящий звонок. Когда я смотрю, кто это, мое сердце начинает колотиться. Я говорю Слоан, что мне придется ей перезвонить.
Затем я переключаю звонок на Кейджа.
20
Нат
– Кейдж!
– Доброе утро. Я оставил тебе сотовый телефон в ящике под микроволновкой на кухне. Иди и возьми его.
По какой-то странной причине, как только я слышу его голос, эмоции во мне зашкаливают. Вероятно, всему виной истории с уходящими в закат из моей жизни мужиками.
После того, как один из них навсегда пропал без вести, даже необъявленный поход в туалет следующего парня становится причиной панической атаки.
Задыхаясь, я хватаю телефон.
– Где ты? С тобой все в порядке? Ты вернешься? Копы наведывались ко мне...
– Натали. Возьми. Тот. Телефон.
По его тону я могу точно сказать, что он не в настроении для вопросов и ответов, поэтому я направляюсь к ящику, в котором, по его словам, он оставил для меня телефон. Конечно же, вот он.
Телефон представляет собой гладкую черную штуковину, сложенную пополам до размера кредитной карточки. Когда я открываю его, экран загорается.
– Какой пароль?
– День рождения твоей матери.
Его слова заставляют меня на мгновение остановиться.
– Откуда ты знаешь, когда у моей матери день рождения?
– Я знаю о тебе все.
– Это невозможно.
Тогда Кейдж без колебаний начинает перечислять.
– Твой любимый цвет – синий индиго. Твоя любимая песня – «Где-то за радугой»( Песня Somewhere Over the Rainbow написана специально для мюзикла 1939 года «Волшебник страны Оз», песня была исполнена Джуди Гарленд и стала её «визитной карточкой»), твоя любимая еда – жареная курочка, которую готовит твоя мать. По знаку зодиака ты – Рыбы, практически не употребляешь овощи и жертвуешь приличную сумму от своей и без того скудной зарплаты учителя в благотворительные организации, которые занимаются спасением животных. Первая машина – кабриолет «мустанг» 1986 года выпуска. Рычаг переключения передач заедало. Цвет – черный оникс. Твой отец купил эту подержанную тачку тебе по случаю твоего шестнадцатого дня рождения. Через три месяца рычаг накрылся.
Откуда у него вся эта информация? Социальные сети? Проверил подноготную?
ФБР?
Когда я молчу, слишком ошеломленная, чтобы что-то говорить, Кейдж мягко произносит:
– Я же говорил тебе, что одержим тобой. Неужели ты думала, что это значит снова и снова писать твое имя в блокнотике и рисовать вокруг него маленькие сердечки?
– Пожалуйста, притормози. Меня сейчас стошнит.
Он игнорирует меня.
– Прямо сейчас я собираюсь повесить трубку и позвонить тебе по другому телефону. Его невозможно отследить. Используй его с этого момента и уничтожь свой. Разбей его молотком и разбросай разбитые части в разные мусорные баки по всему городу.
Я все еще пытаюсь прийти в себя, но мне удается спросить:
– В этом правда есть необходимость?
– Я бы не просил тебя об этом, если бы в этом не было необходимости.
Кейдж вешает трубку, не попрощавшись. Через несколько секунд звонит другой телефон.
Я беру трубку и говорю:
– Прошу, не говори мне, что я должна покинуть страну. Мне здесь нравится.
– Не драматизируй. Уезжать тебе никуда не нужно.
– Не драматизируй? Извини, но я соучастник убийства!
Он хихикает.
– Ты паникуешь. Не надо. Все под контролем.
– Чьим контролем?
– Моим, естественно.
Из уст Кейджа это звучит так уверенно, так невозмутимо, так спокойно. Слишком спокойно.
Сколько парней он убивает в среднем за неделю?
– Кейдж?
– Да?
– У меня проблемы со всем этим.
Его голос смягчается.
– Знаю, детка. Но поверь мне, когда я говорю, что позабочусь о тебе. Я обо всем позабочусь. Все будет хорошо.
– Но тебя разыскивает полиция!
– В ресторане не было камер видеонаблюдения. Очевидцы, давшие полиции мои приметы, на самом деле не видели, как я в кого-то стрелял. Я прошел через двери кухни, и тут они услышали выстрелы. Двери кухни за мной закрылись. Они не могут ОПОЗНАТЬ меня как стрелка.
– Откуда ты все это знаешь?
В паузе явственно ощущается его удовлетворение.
– Я все знаю.
Я начинаю думать, что он действительно знает.
– Слоан...
– Сейчас в Риме. Знаю. – Кейдж понижает голос. – Ты выглядишь такой умиротворенной, когда спишь. Словно маленький ангел. Такая милая. Такая вкусная, что хочется съесть. Черт, мне нравится твой вкус. То, как ты так сильно кончаешь для меня. Я уже пристрастился.
Я снова сажусь за кухонный стол, опускаю голову и несколько раз легонько ударяюсь о столешницу лбом.
– Что это за звук?
– Звук моего психического срыва.
– Ты сильнее, чем думаешь. С тобой все будет в порядке.
– Ты уверен? Потому что сейчас я чувствую, что мне требуется госпитализация в профилактических целях. Прямо сейчас крайне обеспокоенный врач должен следить за мной в отделении интенсивной терапии.
– Это просто адреналин. Ты привыкнешь к этому.
Мои глаза выпучиваются от ужаса.
– Привыкнуть к этому? А подобные вещи будут происходить часто? Парни будут падать вокруг меня, как дохлые мухи?
Его голос становится твердым.
– Натали. Красавица. Сделай глубокий вдох.
Прислонившись лбом к гладкой деревянной столешнице, я закрываю глаза и повинуюсь приказу Кейджа.
– Отлично. Теперь проделай это снова.
Я бормочу:
– Такой властный...
Но все равно подчиняюсь ему.
После нескольких минут молчания Кейдж отчитывается передо мной:
– Сегодня рано утром меня вызвали по работе. Не знаю, когда смогу вернуться назад. А пока ты можешь связаться со мной по этому телефону в любое время дня и ночи. Если тебе что-нибудь понадобится, просто дай мне знать. Не говори никому о том, что произошло, кроме Слоан. И избавься от своего телефона, как можно скорее. Сегодня же. Ты меня поняла?
Кейдж не прерывает моего молчания. Он позволяет мне все обдумать, пока я не буду готова говорить.
Когда я тяжело вздыхаю, Кейдж требует:
– Ответь мне.
– Когда я влезла во все это... Я уже автоматически дала тебе свое согласие...
– Ты сожалеешь об этом?
– Заткнись и дай мне выговориться, пожалуйста.
Низкое, рокочущее рычание раздается на линии, сигнализируя о нетерпении Кейджа, но он подчиняется.
– Как я уже говорила, я дала тебе свое согласие. Согласилась ради того, что произошло между нами. Оставаться в неведении относительно многих вещей, и в основном жить отдельной жизнью, видеться только друг с другом… ну, когда тебе удобно, если уж быть совсем точной...
– Ради твоей же безопасности. Ради тебя.
Закипая от злости, я резко выпрямляюсь на стуле.
– Моя очередь говорить сейчас! Твоя очередь следующая! Где твои манеры, гангстер?
Раздается тихий звук. Возможно, приглушенный смешок. Затем Кейдж возвращается на линию с явственным раскаянием в голосе. А еще такое ощущение, что он еле сдерживается, чтобы не разразиться диким хохотом.
– Тысячу извинений. Пожалуйста, продолжай.
Если бы Кейдж сейчас стоял передо мной, я бы надрала его высокомерную задницу за каждый день недели, не считая воскресенья.
– Если это сработает, ты должен пообещать мне кое-что прямо здесь и сейчас. Обещай мне и выполни обещанное.
– Все что угодно.
– Никогда не лги мне.
Он кажется оскорбленным.
– Я уже сказал тебе, что не собираюсь тебе лгать.
– Повтори это еще раз. Потому что ложь для меня равносильна нарушению нашей сделки.
Кейдж тяжело вздыхает. Вздох получается медленным. Я почти слышу, как он закатывает глаза.
– Я не могу рассказать тебе всего, даже если бы очень захотел. Поскольку поставлю под угрозу жизни других людей. Но если я смогу ответить на вопрос, я это сделаю. Я не буду намеренно скрывать информацию без причины… но недосказанности будет больше, а не меньше.
– И это справедливо. Я это понимаю. Просто никогда не лги мне, Кейдж. Если ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, мне нужно знать, что ты расскажешь мне как можно больше правды.
Он тихо говорит:
– Я тебя услышал.
– Значит, мы договорились?
– Да.
Я вытягиваю шею и выдыхаю.
– Отлично. Мне пора вешать трубку.
– Это еще зачем?
– Я опаздываю на работу.
– Тебе больше не нужно работать, если ты не хочешь.
Я смеюсь.
– О, правда? Я выиграла в лотерею или что-то в этом роде?
Он хихикает.
– Или что-то в этом роде. Тебе повезло встретить меня.
Подождите-ка. Он это серьезно? Я перестаю смеяться и хмурюсь.
– Чисто для справки: ты хочешь сказать, что после того, как переспал со мной один раз, ты готов поддерживать меня финансово, начиная с этого момента?
– Естественно.
– Не говори так, будто это естественно!
– А почему бы и нет? Это ведь естественно.
– Нет, это абсолютно не естественно.
– Теперь ты моя. Это мой долг и удовольствие – заботиться о тебе.
Кто так сказал? Что происходит?
— Дай мне секунду. У меня голова идет кругом.
– Я не говорю, что тебе следует бросить работу. Я просто говорю, что ты можешь не работать. С этого дня у тебя больше не будет проблем с деньгами.
Я оглядываю кухню, словно ища помощи у какого-то другого, более разумного человека.
– Теперь ты будешь высылать мне деньги на содержание? По крайней мере, именно так это и звучит.
– Да.
– Отлично. Я возьму пособие золотыми слитками, пожалуйста. Я всегда хотела сложить их в гигантскую пирамиду в гостиной, чтобы посмотреть, смогу ли с ее помощью установить контакт с внеземными цивилизациями.
Игнорируя мой сарказм, Кейдж продолжает:
– Твой дом уже оплачен и это хорошо, потому что у тебя скудный заработок, но я открыл на твое имя трастовый счет, с которого ты можешь снимать деньги на любые большие траты. Новая машина. Новый гардероб. Новый самолет. Что угодно.
Самолет?
Когда я слишком долго молчу, пытаясь поднять челюсть с пола, Кейдж говорит:
– Траст открыт на твое имя, если это то, о чем ты беспокоишься. Я не могу его отменить. Эти деньги принадлежат тебе, и ты вправе распоряжаться ими по своему усмотрению.
Когда Кейдж слышит тихий, сдавленный звук, который я издаю, он хихикает.
– Если суммы с семью нулями недостаточно, я пришлю еще.
В попытке вычислить, у какой суммы денег семь нулей, мой мозг превращается в яичницу-болтунью. Я говорю, задыхаясь:
– Подожди. Подожди...
– Мистер Сантьяго из «МораБанка» в Андорре свяжется с тобой и сообщит детали. Ты можешь ему доверять. Он хороший человек. Мы много лет вместе ведем дела. На самом деле, нам с тобой нужно съездить к нему туда. Это прекрасное место, прямо между Францией и Испанией, в Пиренейских горах. Там удивительные горнолыжные курорты. – Голос Кейджа сквозит нежностью. – Я знаю, как ты любишь кататься на лыжах.
Еще одна деталь обо мне, о которой я ему никогда не рассказывала.
Кейдж был очень занятым мальчиком.
Я решаю, что для меня безопаснее лежать лицом вниз на столе. Чем дольше продолжается этот разговор, тем больше я склоняюсь к тому, чтобы упасть боком на пол и раскроить себе голову.
– Детка?
– Хм?
– Ты в порядке?
– Просто небольшое кровоизлияние в мозг. Не стоит беспокоиться.
– Ты такая милашка.
– Рада, что так веселю тебя.
– Постараюсь вернуться к Рождеству, но не могу этого гарантировать. А пока расслабься. – Его голос становится сексуальным. – И держись подальше от ящика с игрушками. Я хочу, чтобы ты была крепка, как пружина, когда я увижу тебя в следующий раз. Я хочу, чтобы ты кончила на мой член в ту же секунду, как я засуну его в тебя.
Линия обрывается.
Я долго стою в одной и той же позе, размышляя, пока, наконец, не прихожу в себя и не выношу Моджо на улицу пописать. Потом я одеваюсь и иду на работу.
Жизнь продолжается, даже если она при этом странная и запутанная.
Даже когда ты – новая одержимость богатого, сексуального, опасного преступника.
Даже когда ты по уши в дерьме.
