Текст книги "Безжалостные Существа (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

10

Нат

Я не могу уснуть в ту ночь. Беспокойно ворочаюсь, преследуемая мрачными мыслями о том, что могло быть в банковской ячейке Дэвида, почему он не сказал мне, что у него она есть, и почему он пошёл на странные меры, отправив мне ключ по почте, вместо того, чтобы просто отдать его мне.

Самое странное, почему не было приложено никакой записки с объяснениями.

Типа, что, я просто должна вот так просто взять и понять? Если бы Крис не просветил меня, я не знаю, как бы я это определила.

Всё это тревожно и таинственно. У меня было предостаточно загадок, чтобы хватило на всю жизнь, большое спасибо.

Также внутри моего черепа скребутся, как голодные маленькие крысы, мысли о Кейдже.

Коллекционер долгов? Что именно это вообще значит?

Я не уверена, что хочу это знать. Часть меня хочет знать, но другая часть меня – более здравомыслящая часть – говорит мне медленно отступать.

Теперь Кейдж уехал, так что это всё равно не имеет значения.

Я слышала, как его большой внедорожник с рёвом умчался в ночь, наблюдала за его красными задними фарами из кухонного окна, пока он не свернул за угол и машина не скрылась из виду. Именно тогда я поняла, что не знаю, откуда он приехал и куда направляется, и почему меня это должно волновать в первую очередь.

Я имею в виду, мне всё равно.

Я думаю.

Ведение занятий в понедельник – сущий ад. Я смотрю на часы, как хищная птица, отсчитывая каждую секунду, пока не смогу уйти и пойти в банк.

В городе есть только один филиал Wells Fargo, так что мне не придётся ездить по всему штату в поисках подходящего. Это не проблема.

Реальная проблема заключается в получении доступа к сейфу.

Мы с Дэвидом не были официально женаты, когда он исчез. У нас было разрешение на брак, но чтобы брак был зарегистрирован официально, церемонию должно провести уполномоченное на то лицо.

Будучи его невестой, а не женой, мне не позволят получить доступ к ячейке, если моего имени не будет указано в бумагах. Что совершенно естественно, учитывая, что мне пришлось бы быть там с ним и предоставить удостоверение личности на этапе подписания договора аренды банковской ячейки.

По крайней мере, так написано в Google.

Также ситуацию осложняет отсутствие свидетельства о смерти.

Хотя Дэвид считается мёртвым по законам штата, потому что он пропал без вести и не найден в течение пяти лет, свидетельства о смерти нет. Я также не могу обратиться в суд с ходатайством о его получении. Это может сделать только супруг, родитель или ребёнок, а я никто из вышеперечисленных.

Если бы у меня было свидетельство о смерти, я могла бы убедить сочувствующего банковского работника разрешить мне доступ, особенно если бы я также предъявила наше свидетельство о браке.

Тем более, если человек жил в городе пять лет назад. В течение нескольких месяцев никто не говорил ни о чём другом.

Я бы наверняка получила бонусные баллы за грустную мину на морде лица.

Кроме того, у Дэвида не было завещания, так что я тоже не являюсь душеприказчиком его имущества... Не то чтобы там было какое-то имущество, о котором можно было бы говорить. Когда он пропал, на его расчётном счёте было меньше двух тысяч долларов. У Дэвида не было никакой собственности. Скромные инвестиции, которые мы делали, были сделаны на брокерском счёте исключительно на моё имя. План состоял в том, чтобы добавить его в качестве получателя на все мои счета, как только мы вернёмся из нашего медового месяца, но этого так и не произошло по очевидным причинам.

Так что я не его жена, я не его семья, и я не его душеприказчик. Я в значительной степени не что иное, как дерьмо, которому не повезло.

Но попытаться стоит.

В десять минут пятого я паркуюсь на стоянке банка, глушу двигатель и смотрю на двойные стеклянные двери входа, подбадривая себя. Я не обслуживаюсь в Wells Fargo, поэтому у меня нет связи ни с кем, ни с дружелюбным менеджером по работе с клиентами, ни со знакомым кассиром, с которым я могла бы попытать счастья. Я иду совершенно вслепую.

Колеблюсь у дверей, оглядываясь по сторонам, чтобы посмотреть, узнаю ли я кого-нибудь из кассиров. Их трое, но это не те, с кем я мало-мальски знакома. Кассир, к которому я решаю подойти, – молодая рыжеволосая девушка с дружелюбной улыбкой.

Я знаю, что попаду в ад за то, что надеялась, что у неё может быть трагическое романтическое прошлое и она сжалится надо мной, когда мне придётся поведать ей свою печальную историю.

– Добрый день! Чем я могу вам помочь?

– Мне нужен доступ к ячейке, пожалуйста.

– Конечно. Позвольте мне проверить карточку с подписью. На чьё имя счёт?

Приятно улыбаясь, я говорю:

– Дэвид Смит.

– Подождите минутку, пожалуйста. – Она весело стучит по клавиатуре компьютера. – Вот оно. Дэвид Смит и Натали Петерсон. – Она смотрит на меня. – Это вы, я полагаю?

Моё сердце бешено колотится. Моё имя указано в счёте. Как оно может быть там. Может быть, Google ошибся.

– Да, это я.

– Мне просто нужно взглянуть на ваше удостоверение личности, пожалуйста.

Я роюсь в сумочке, достаю бумажник и протягиваю ей водительские права, надеясь, что кассир не заметит, как сильно у меня дрожат руки.

Если она и видит это, то не упоминает об этом. Её жизнерадостная улыбка будто пришпилена на цемент.

Девушка подносит моё удостоверение к экрану своего компьютера, затем кивает.

– Да, это вы, всё в порядке! Боже, как бы я хотела, чтобы у меня были такие же волосы как у вас. Они хорошо смотрятся даже на водительских правах. На моей фотографии с водительскими правами я выгляжу как труп.

В банке есть копия моих водительских прав.

Дэвид достал мои права из бумажника и открыл банковскую ячейку, не сказав мне ни слова.

Что, черт возьми, происходит на самом деле?

Когда она возвращает мне удостоверение личности, я небрежно спрашиваю:

– Моя кузина тоже хочет арендовать ячейку. Что ей нужно, чтобы открыть её?

– Ей просто нужно принести две формы удостоверения личности, подписать договор аренды и внести залог за ключ и арендную плату за первый год. Ячейки поменьше стоят от пятидесяти пяти долларов в год.

– Она также хочет, чтобы её мама участвовала в аренде ячейки. Ей нужно прийти лично, или моя кузина может просто вписать имя своей мамы в договор аренды?

Кассирша качает головой.

– Все, кто хочет арендовать ячейку, должны присутствовать во время оформления договора, поставить свою подпись и представить две утверждённых формы удостоверения личности.

Значит, Google все-таки был прав. Интрига закручивается.

– Отлично, я дам ей знать.

Сияя, она говорит:

– Вот моя визитка. Просто скажите ей, чтобы она спросила меня, когда придёт, и я прослежу, чтобы обо всех формальностях позаботились. Подойдите сюда, и я впущу вас в хранилище.

Я засовываю визитку в сумочку и следую за кассиршей на противоположную сторону стойки, пока она направляется в сторону вестибюля. Девушка нажимает кнопку на своей стороне стойки. Дверь открывается с мягким механическим щелчком.

Благодарная за то, что этим утром я нанесла антиперспирант усиленной защиты, я следую за ней по небольшому коридору, вдоль которого расположены кабинеты сотрудников, затем мы сворачиваем в другой коридор.

– Вот мы и на месте.

Она открывает дверь. Мы входим в отделанную деревянными панелями прихожую. Из держателя с зажимом, прикреплённого к петле на поясе, она достаёт связку ключей, затем отпирает другую дверь, и мы оказываемся внутри хранилища.

Это длинная прямоугольная комната, с трёх сторон, от пола до потолка, уставленная металлическими ящиками различных размеров. У голой стены на другой стороне комнаты стоят пустой деревянный стол и офисное кресло на колёсиках.

В комнате ледяной холод, но не от этого мои зубы в буквальном смысле стучат.

– Номер ячейки, пожалуйста?

Я роюсь в сумочке, нахожу ключ и считываю цифры сверху. Кассир идёт в противоположную сторону зала. Она останавливается перед одной из ячеек, вставляет другой ключ из своего набора и достаёт изнутри длинную деревянную коробку.

– Занимайтесь с ней столько, сколько нужно, – говорит она, ставя деревянную коробку на стол. – Когда закончите, просто нажмите на эту кнопку, и я вернусь, чтобы запереть хранилище.

Кассирша кивает на маленькую красную кнопку, установленную на металлической пластине рядом с главной дверью. Затем девушка уходит, забирая с собой остатки моего самообладания.

Я падаю на стул, роняю сумочку на пол и смотрю на закрытую деревянную коробку на столе передо мной. Я закрываю глаза и делаю несколько глубоких вдохов.

Наличные? Золото? Бриллианты? Что люди хранят в этих секретных ящиках?

Что здесь хранил Дэвид?

– Есть только один способ узнать, – шепчу я.

Я вставляю свой серебряный ключ в замок.

Мне требуется три попытки, чтобы открыть крышку, потому что мои руки так сильно дрожат. Когда мне, наконец, это удаётся, всё дыхание, которое я задерживала до этого момента, вырывается одним огромным, громким порывом.

Внутри коробки всё было просто. Облицована металлом. Невзрачная, как и сам ключ. Я не знаю точно, чего я ожидала, но то, что я нахожу, – это явно не то.

В ней нет ничего, кроме конверта.

Один-единственный белый деловой конверт, идентичный тому, в котором был ключ.

Если я найду там ещё один ключ, я потеряю самообладание.

Однако, когда я беру конверт, то могу сказать, что внутри нет никакого ключа. Он весит иначе. Лёгкий, как воздух. Я провожу ногтем под клапаном и выуживаю из конверта один-единственный лист бумаги.

Это письмо, сложенное втрое.

Задыхаясь от волнения, дрожа всем телом, я разворачиваю его и начинаю читать.

«Нат

Я люблю тебя. Прежде всего и всегда помни об этом. Ты – единственное, что когда-либо делало мою жизнь достойной жизни, и я каждый день благодарю Бога за тебя и твою драгоценную улыбку.

Завтра мы поженимся. Что бы ни случилось потом, это будет лучший день в моей жизни. То, что ты моя жена, – это привилегия, которой я не заслуживаю, но за которую я так благодарен.

Я знаю, что годы принесут много приключений, и мне не терпится поделиться ими всеми с тобой. Ты вдохновляешь меня во многих смыслах. Твоя красота, сердце, доброта и талант всегда поражали меня. Надеюсь, ты знаешь, как сильно я тебя поддерживаю.

Как сильно я поддерживаю твою страсть к искусству.

Ты как-то сказала мне, что всегда находишь себя в искусстве. Ты сказала, что когда чувствуешь себя потерянной, то находишь себя в рисовании.

Моя прекрасная Натали, я надеюсь, что ты тоже найдёшь меня там.

Никогда не прекращай рисовать или смотреть на мир своим уникальным взглядом художника. Я надеюсь, что наши дети пойдут в свою замечательную мать. Я надеюсь, что наше будущее будет таким же совершенным, какой была наша совместная жизнь до сих пор.

Больше всего я надеюсь, что ты знаешь, как сильно я тебя люблю. Ни один мужчина никогда не любил женщину больше.

От всего сердца до скончания века.

Дэвид».

Мой взгляд затуманился, я уставилась на дрожащий листок бумаги в моей руке.

Затем я разразилась рыданиями и рухнула лицом вниз на стол.

Прошло немало времени, прежде чем я снова смогла прийти в себя.

~

По дороге из банка я интересуюсь у милой кассирши, которая помогла мне, может ли у меня быть текущий баланс на наших чековых и сберегательных счетах. Озадаченная, она ответила, что на наши имена в их банке нет никаких счетов.

Значит, Дэвид хранил только один секрет. Один странный, ненужный секрет. Сейф в банке, которым он не распоряжался, с адресованным мне письмом, которое он мог бы просто вручить мне и избавить нас от всех проблем.

Когда я прихожу домой и звоню Слоан, она в таком же замешательстве, как и я.

– Я ничего не понимаю. Зачем посылать тебе ключ по почте?

Я лежу на спине на диване. Моджо лежит поверх меня, как одеяло, его морда на моих голенях, он виляет хвостом перед моим лицом. Я так эмоционально истощена, что чувствую себя, словно могла бы лечь в постель и проспать десять лет.

– Кто знает? – тупо говорю я, потирая кулаком глаз. – Что ещё более важно, как, по-твоему, как он убедил банковского служащего открыть договор аренды ячейки без моего присутствия? Это кажется неясным.

Голос Слоан становится сухим.

– Этот человек мог убедить кого угодно в чём угодно. Всё, что людям нужно было сделать, это посмотреть ему в глаза, и они бы растаяли.

Это правда. Он был интровертом, но в нём было что-то особенное. Способ очаровать тебя без твоего ведома. Способ заставить тебя почувствовать себя особенной, замеченной, как будто он знает все твои секреты, но никогда не расскажет о них ни одной живой душе.

– Ты собираешься показать письмо полиции?

– Пуф-ф. Это ещё зачем? Эти следователи точно не были командой «А». И я всё ещё думаю о том, что одна страшная женщина-полицейский думала, что я имею какое-то отношение к его исчезновению. Помнишь, как она всегда искоса поглядывала на меня и всё время спрашивала, уверена ли я, что нет ничего такого, о чём я им не рассказывала?

– Ага. Она точно думала, что ты похоронила его труп у себя на заднем дворе.

Подавленная от этой мысли, я вздыхаю.

– В любом случае, в письме нет ничего, что могло бы им помочь. Мой настоящий вопрос... почему?

– Зачем иметь сейф, в котором нет ничего, кроме письма?

– Ага. – Слоан на мгновение задумывается. – Ну, я имею в виду, что после того, как вы бы с Дэвидом поженились, у вас, вероятно, были бы всевозможные важные документы, которые могли бы там оказаться. Свидетельство о браке, свидетельства о рождении, паспорта, что угодно.

– Я думаю, да. Я не получила бы свой маленький сейфик после этого.

То есть, после того, как он исчез. После того, как моя жизнь закончилась. После того, как моё сердце перестало биться навсегда.

Воспоминание о том, как Кейдж пристально смотрел на меня через стол «У Майкла», напоминает мне, что, в конце концов, это было не к добру. Я так не думала, но, возможно, в старом вибраторе ещё теплится жизнь.

Кейдж. Кто ты?

– Да, это всё, – говорит Слоан. – Это должно было стать сюрпризом.

– Дэвид ненавидел сюрпризы. Ему даже не понравилось бы, если бы он зашёл за угол дома и обнаружил меня стоящей там. Он бы наполовину выпрыгнул из своей кожи.

– Но этот сюрприз был не для него. Он был для тебя. И если бы кто-то мог подумать, что сейф станет приятным сюрпризом для его новой невесты, это был бы Дэвид. У него была душа счетовода.

Это замечание заставляет меня улыбнуться.

– Он действительно сделал это.

– Ты помнишь тот раз, когда Дэвид подарил тебе бумажник на день рождения?

– С купоном на двадцатипроцентную скидку на массаж ног внутри? Как я могла об этом позабыть?

Мы смеёмся, потом замолкаем. Через мгновение я тихо говорю:

– Слоан?

– Да, детка?

– Ты думаешь, я сломлена?

Её ответ твёрд.

– Нет. Я думаю, что ты крутая сука, которая прошла через такое дерьмо, через которое никто никогда не должен проходить. Но сейчас это уже позади. С тобой всё будет в порядке.

– Ты обещаешь?

– Обещаю.

Будем надеяться, что она права.

– Отлично. Если это говоришь ты, то нет причин сомневаться.

– Я уже много лет твержу тебе, что ты должна меня слушать, остолопина. Я намного умнее тебя.

Это замечание заставляет меня усмехнуться.

– Ты даже ни на йоту не умнее меня.

– Умнее.

– Не-а.

Звуча самодовольно, Слоан отвечает:

– Да, да, да, и у меня есть доказательства.

– Мне не терпится это услышать, – бормочу я.

– Ваша честь, я представляю суду следующее неопровержимое доказательство: влагалище обвиняемой.

Я усмехаюсь.

– Как мило. У вас имеются наглядные пособия для подтверждения этого вещественного доказательства?

Она игнорирует моё замечание.

– Которое обвиняемая безостановочно долбила с помощью личных устройств для удовольствия, настроенных на высокие вибрации, с тех пор, как она встретила некоего Кейджа... или как бы его там ни звали. Скажи мне, что я ошибаюсь.

Я сердито говорю:

– Что у тебя за навязчивая идея относительно состояния моей вагины?

Теперь голос Слоан звучит ещё более самодовольно.

– Так я и думала.

– К вашему сведению, Адвокат, я не пользовалась никакими устройствами на батарейках с тех пор, как повстречала этого человека.

– Хм. Только свои пальцы, да?

– Убирайся, злая ведьма.

– Извини, но ты застряла со мной.

– Почему каждый телефонный разговор с тобой заканчивается тем, что я хочу найти здание повыше, с которого можно сигануть вниз?

Слоан смеется.

– Это любовь, детка. Если это не больно, значит, оно ненастоящее.

~

Забавно, как небрежное замечание может оказаться в будущем, как какое-то ужасное пророчество, такой совершенно точной правдой.

11

Нат

Проходит месяц. Затем ещё один. Проходит День благодарения. Преподавание занимает меня днём, а Слоан, Моджо и моё искусство занимают всё моё время по вечерам.

Я снова начала рисовать. Не те тщательно выверенные пейзажи, которые делала раньше. Я переключилась на абстракции. Смелые, яростные штрихи цвета на холсте, эмоциональные и безудержные. Пейзажи – это всё о том, как я вижу, но эти... это всё о том, как я чувствую.

Я никому их не покажу. Они больше похожи на духовную рвоту, чем на искусство. Предполагаю, что это этап, который пройдёт, но сейчас я полностью в нём.

Это намного дешевле, чем терапия. Да и работает лучше.

Письмо Дэвида на какое-то время выбило меня из колеи, но к тому времени, как наступит декабрь, я окажусь в таком месте, где буду благодарна за эту последнюю весточку от него. Это последнее послание из загробного мира.

Я наконец-то смирилась с тем, что Дэвид никогда не вернётся.

Слоан была права: с ним произошёл несчастный случай. В то утро он отправился в поход и оступился. Тропы были неровными. Местность крутая. Каньоны Сьерры были изрезаны древними ледниками, прорезавшими гранит, и некоторые из них уходят глубоко вниз на четыре тысячи футов с самых вершин.

Каким бы опытным ни был Дэвид в дикой местности, это не могло спасти его от одного узкого участка каменистой тропы, которая осыпалась под его весом и открыла ему путь в бездну забвения.

Другого правдоподобного объяснения этому нет.

Мне потребовалось пять лет, чтобы принять это, но теперь, когда это сделала, я чувствую себя... ну, не совсем спокойно. Не уверена, что когда-нибудь смогу побывать там. Возможно, приму это. И буду благодарна.

Благодарна за всё, что у нас было, даже если этому не суждено было длиться всю жизнь.

Во всяком случае, всю мою жизнь.

И если временами я уверена, что чувствую, как кто-то наблюдает за мной, то списываю это на то, что ангел-хранитель присматривает за мной сверху.

Единственный альтернативный вариант заключается в том, что я страдаю паранойей, а я и вправду не готова иметь с этим дело.

Когда за две недели до Рождества в мою дверь звонят, уже шесть часов вечера. На улице темно, снег идёт, не переставая, а я никого не жду, поэтому удивлена.

А ещё я как раз собираюсь вынуть печенье из духовки. Ещё минута, – и они будут готовы, две, – и они сгорят до хрустящей корочки. Плиту не меняли с тех пор, как дом был построен в шестидесятых, и я почти уверена, что в неё вселился дьявол.

Я спешу к двери, снимая с крючка прихватки для духовки. Когда открываю дверь, отвлекаюсь. Я опускаю глаза вниз, поэтому первое, что я вижу, – пара больших чёрных ботинок, припорошенных снегом.

Я поднимаю взгляд от ботинок, чтобы увидеть ещё больше чёрного: джинсы, рубашку, шерстяное пальто с поднятым воротником. Глаза, смотрящие на меня, на тон светлее, чем чёрные, но они могли бы быть и чёрными, потому что в них горит тьма.

Кейдж.

Моё сердце ухнуло вниз и застряло где-то в районе коленных чашечек.

– Ты, – громко произношу я.

– Да. Я.

Его голос – тот же низкий, приятный гул, бархатное поглаживание по моей коже. Этому парню следует найти вторую работу в качестве диджея на порнорадиостанции, если такая есть.

Когда я просто стою и смотрю на него как сумасшедшая, Кейдж говорит:

– Ты уронила свои прихватки.

Это правда. Мои весёлые красные рождественские прихватки с оленями и Сантой валяются на пороге между нами, брошенные по причине моего шока при виде Кейджа.

По крайней мере, я не проглотила язык.

Прежде чем успеваю оправиться от удивления, Кейдж наклоняется, подхватывает прихватки одной из своих больших лапищ и выпрямляется. Но он не возвращает их мне. Кейдж стоит и держит их так, словно это ценная вещь, и он отдаст их только взамен на цену подороже.

– Ты вернулся. То есть, ты здесь. Что ты здесь делаешь?

Не совсем по-соседски, но я думала, что больше никогда не увижу Кейджа. Я думала, что мне никогда не придётся иметь дело с истерически визжащими гормонами, которые он всегда разжигает одним своим присутствием.

Неотрывно глядя на меня, Кейдж говорит:

– У меня были дела в Вегасе. Решил заскочить и поздороваться. Я только что приехал.

– Заскочить? Вегас находится в восьми часах езды отсюда.

– Я прилетел.

– О. Думала, что только что слышала в новостях, как они отменили все рейсы в международный аэропорт Рено-Тахо из-за плохой погоды?

– Верно. Но только не мой.

Кейдж смотрит на меня с такой силой, что у меня подскакивает сердцебиение.

– Почему же?

– Я сам пилотировал самолёт. И проигнорировал сообщение диспетчера изменить маршрут.

Я моргнула, глядя на него.

– Ты пилот?

– Да.

– Ты же говорил, что сборщик долгов.

– Так и есть.

– Это сбивает с толку, знаешь ли.

– Я всесторонне развит. Это не имеет значения. Главное, что я держался подальше, сколько мог. Немного грёбаного снега не помешает мне добраться сюда.

От этих слов меня прошивает электрический разряд.

Хочу притвориться, что не понимаю, что Кейдж имеет в виду, но я понимаю.

Этот красивый, странный, магнетический человек только что сообщил мне, что он думал обо мне столько же, сколько я о нём, что он пытался бороться с желанием вернуться сюда, куда бы он ни поехал, и что он считает возвращение плохой идеей по какой-то непонятной причине, но, тем не менее, смирился с этим.

Мы смотрим друг на друга, пока я не прихожу в себя и не приглашаю Кейджа войти в дом.

Я закрываю за ним дверь. В комнате становится тесно, потому что он такой большой. Интересно, Кейджу приходится заказывать всю мебель на заказ? И одежду. И презервативы.

Лучше не думать об этом сейчас.

Мы стоим лицом друг к другу в моём маленьком коридорчике, который стал ещё меньше из-за его громоздкости, и просто смотрим друг на друга.

– Что-то пахнет горелым, ― наконец, произносит Кейдж

– Похоже, это от меня. Ты не выставлял свой дом на продажу.

– Нет.

– Ты говорил, что выставишь его на продажу в течение нескольких недель после своего отъезда.

– Да.

– Что случилось?

Кейдж понижает голос:

– Ты случилась.

Уверена, что то, как я сглотнула, было явственно слышно. Умоляю свои руки перестать дрожать, но они игнорируют меня.

– Ты не звонила, – произносит Кейдж

– У меня крыша в порядке.

Тень улыбки приподнимает уголки губ Кейджа. Она исчезает, когда он говорит:

– Что случилось с помощником шерифа Мистером Ничтожество?

– Мы не разговаривали с того дня, когда ты чуть не оторвал ему башку. – Я делаю паузу. – Я уже говорила, как благодарна тебе за это?

– Не стоит благодарности. Это мужская работа – защищать… – Кейдж резко обрывает разговор и бормочет: – Черт. – Затем отводит взгляд и говорит хрипловато: – Мне пора.

Кейджу неловко. Никогда не видела, чтобы ему было некомфортно.

Это странно привлекательно.

Я мягко говорю:

– Ты не можешь просто появиться ни с того ни с сего и уйти через десять секунд. Останься хотя бы на печенье.

Взгляд Кейджа возвращается к моему, и теперь он горячий.

– Я не хочу тебя задерживать.

Кейдж говорит это так, будто именно это он и хочет сделать: удержать меня.

Если моё лицо станет ещё краснее, Кейдж подумает, что у меня лопнул сосуд.

Затем он идёт на попятную.

– Ты печёшь печенье?

– Да. Ну, оно, наверное, уже превратилось в хоккейные шайбы, потому что моя духовка – кусок хлама, но у меня готова ещё одна партия на всякий случай.

– Ты печёшь?

Укол раздражения заставляет меня нахмуриться.

– Почему это так тебя удивляет? Неужели я выгляжу так, будто не в состоянии совладать с кухонными приборами?

– Никогда не встречал красивых женщин, которые пекут.

Меня это замечание раздражает ещё больше. Потому что, во-первых, я не люблю комплименты за спиной, во-вторых, умение печь не имеет абсолютно никакого отношения к внешности женщины, а в-третьих, он говорит так, будто красивые женщины штабелями укладываются перед Кейджем, куда бы ни наступила его нога.

Возможно, так оно и есть, но всё же. Мне не нравится эта идея.

Я резко говорю:

– А я никогда не встречала сборщика долгов ростом в восемь футов, который отмывает деньги через недвижимость и летает на самолёте в закрытый аэропорт во время снежной бури, так что мы квиты.

Теперь уже ухмыляется Кейдж. От него дух захватывает.

– Шесть футов шесть дюймов. А ты ревнивица? – произносит Кейдж.

Задумываюсь.

– Понятия не имею. У меня никогда не было мужчины, который сделал бы что-то, что заставило бы меня ревновать. А ты из тех, кто любит сводить с ума своих подружек, флиртуя с другими женщинами?

В его паузе я ощущаю, как меня затягивает океан тьмы.

– У меня нет подружек, – хрипло говорит Кейдж.

Как мы оказались стоящими так близко? Не помню, как двигалась, но мои ноги, должно быть, обладают собственным разумом, потому что внезапно мы оказались стоящими всего в нескольких дюймах друг от друга.

Святой призрак прошлого Рождества, этот мужчина пахнет божественно. Моё сердце бешено бьётся.

– Ты женат? – спрашиваю я.

Глядя мне на губы, Кейдж отвечает:

– Тебе прекрасно известно, что нет.

Да, мы уже обсуждали это, но я хотела убедиться, что он не обзавёлся миссис Опасная Альфа с тех пор, как я видела его в последний раз несколько месяцев назад.

– Работа отвлекает?

– Что-то в этом роде.

– Хм. Значит, для тебя это только секс на одну ночь?

Его взгляд снова перемещается на меня. Кейдж не торопится, изучая мои черты лица, пока наши взгляды снова не пересекаются.

Это похоже на то, как если бы меня подключили к розетке.

Гортанным голосом Кейдж говорит:

– Никаких отношений на одну ночь. Никаких подружек. Ничего с тех пор, как я впервые увидел тебя.

Мы смотрим друг на друга в гробовой тишине, пока не начинает орать дымовая сигнализация.

Поскольку мои нервы и так натянуты до предела, я подскакиваю от этого звука. Затем бегу на кухню. Она заполнена дымом. Кашляя, я открываю дверцу духовки и отмахиваюсь от дыма, который хлещет мне в лицо.

– Отойди, – говорит Кейдж позади меня.

Он бросил своё шерстяное пальто на кухонный стул и надел прихватки для духовки. Обтягивающая чёрная футболка с короткими рукавами демонстрирует его впечатляющую коллекцию татуировок и мускулов настолько, что мне приходится отвернуться, чтобы он не поймал мой взгляд.

Отхожу в сторону и позволяю Кейджу взять лист для выпечки с дымящимся, почерневшим печеньем из демонической духовки, а затем с восхищением наблюдаю, как он спокойно закрывает дверцу духовки, нажимает кнопку вытяжки на верхней панели и ставит лист для выпечки на плиту.

– Мусорка?

– Под раковиной.

Пока дым засасывается в вытяжку, он открывает шкафчик под раковиной, достаёт мусорное ведро и берет лопаточку из подставки, стоящей на столе. Затем он соскребает всё подгоревшее печенье с листа для печенья в мусорку.

– Тебе стоит использовать алюминиевую фольгу для выстилания противня. Это облегчает уборку.

Может быть, он смотрит канал «Кухня» в перерывах между избиением своего боксёрского мешка, полётами сквозь снежные бури и нелепой сексуальностью.

– Спасибо, Гордон Рамзи. Я обязательно попробую это в следующий раз, – произношу я.

Кейдж на мгновение замирает над мусоркой, затем возвращает пустой лист для печенья на плиту, снимает прихватки для духовки, бросает их на столешницу и поворачивается ко мне.

Приближаясь ко мне, он мягко говорит:

– Прерывать меня – это первое, за что ты окажешься у меня на коленях, красавица. Нахальство – второе. – Кейдж смотрит на мой рот и облизывает губы.

Вы можете упасть в обморок при этом стоя прямо на ногах?

В равной степени встревоженная и возбуждённая, я отступаю назад, пока мой зад не упирается в кухонный стол. Затем я стою там, широко раскрыв глаза. Кейдж подходит всё ближе и ближе, пока мы не оказываемся нос к носу, и я уже смотрю ему в глаза.

Кейдж молчит. Выжидает. От него исходит тепло, как от печки.

– Он же шеф-повар, отмеченный звездой Мишлен. Так что это был своего рода комплимент, – лепечу я.

Видя моё беспокойство, Кейдж произносит:

– Пожалуйста, не бойся меня. Я сказал тебе, что никогда не причиню тебе вреда. Это была правда.

Я дышу так, будто только что пробежала спринт с таймером, поэтому мне немного трудно ответить.

– Это не страх. Это нервы. Ты очень…

Не могу подобрать подходящее слово, пока не вспоминаю, как Слоан назвала его в ночь нашего знакомства.

– Неотёсанный.

Улыбка Кейджа появляется медленно.

– Вот это был комплимент.

– Так назвала тебя моя подруга в тот вечер в «Даунрингерс», когда ты сказал мне, что ты не рыцарь в сияющих доспехах.

– Твоя подруга... та самоуверенная брюнетка?

– Ага, она самая.

Кейдж наклоняет голову и изучает меня.

– Она не забыла сказать тебе, что приударила за мной, когда ты отходила в туалет?

– Да.

– И что я не был заинтересован?

– Да. И если честно, никто из нас не мог в это поверить.

– Она красивая девушка. Но в мире миллион красивых девушек. – Кейдж поднимает руку и легонько касается моей щеки. Его голос становится мягче, он говорит: – Но для меня существует только одна из вас.

Я тяжело выдыхаю и закрываю глаза.

– Ты убиваешь меня прямо здесь.

– Скажи мне уйти, и я уйду.

– Я, в самом деле, не понимаю, что происходит.

– Нет, понимаешь.

– Я говорила тебе, что не думаю, что интрижка пойдёт мне на пользу.

– Я не хочу интрижек.

Когда я открываю глаза, Кейдж смотрит на меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

– Я хочу всё, что ты можешь дать, Натали, до тех пор, пока ты хочешь дать это мне, – прошептал Кейдж.

Колени, приказываю вам не подвести меня сейчас.

– Мы едва знаем друг друга, – в отчаянии выпаливаю я.

– Мы знаем друг друга достаточно. И мы будем знать лучше, чем больше времени мы проведём вместе.

Когда я не отвечаю, Кейдж говорит:

– Но тебе придётся сделать первый шаг.

Моргаю так медленно, что со стороны это выглядит комично.

– Подожди. Что?

– Ты меня прекрасно слышала.

– Не считаешь, что всё, что ты сказал мне с тех пор, как я открыла дверь, – это первый шаг?

Забавная улыбка искривила его губы.

– Справедливо. Тогда тебе придётся сделать второй шаг. Не буду давить на тебя. Всё будет происходить по твоему расписанию, не моему.

– Всё что?

— Мы.

Кейдж произносит это так, словно это абсолютно. Неизбежность. Как будто он побывал в будущем, хорошо осмотрелся и теперь вернулся сюда, ожидая, пока я приму участие в программе.