Текст книги "Безжалостные Существа (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

21

Нат

В следующие несколько недель я существую в странном состоянии затаенного ожидания. Я взвинчена и нервничаю, как будто в любой момент из-под моей кровати может выскочить визжащее змееголовое чудовище.

Я почти не сплю. Я в буквальном смысле вытоптала углубления в полу. Я даже не могу посмотреть на свой ящик с секс-игрушками, не говоря уже о том, чтобы воспользоваться одной из них по назначению. Не столько приказ Кейджа удерживает меня от этого, сколько то, что я, честно говоря, слишком взволнована.

Беспокойство отчасти вызвано вездесущей патрульной машиной шерифа, который завел привычку проезжать мимо моего дома в любое время дня и ночи.

Крис держит свое слово и «присматривает» за мной с таким же подобострастием, с коим я держу при себе свои обиды.

Я не знаю, чего он надеется этим добиться. Нет ничего, что можно было бы нарыть, даже если захотеть так сильно, как он.

Кейдж не возвращается.

Мы разговариваем по телефону почти каждый день, но это короткие разговоры. Его всегда отвлекают дела, прерывают многочисленные обязанности и обязательства, которые на него возложены в связи с занимаемым им положением. У меня такое чувство, что у него редко выдается время на себя, даже на сон.

Однако, он верен своему слову, так как совсем скоро со мной связывается мистер Сантьяго из «МораБанка». Когда он сообщает мне, что баланс на недавно открытом на мое имя трастовом счете составляет десять миллионов долларов, и спрашивает, в какой валюте я хотела бы начать получать выплаты, я смеюсь без остановки, пока ему не становится неудобно и он не говорит, что перезвонит мне в более подходящее время.

Слоан находит кого-то, кто будет вести вместо нее занятия в студии йоги, и они со Ставросом плавают по Средиземному морю. Репортажи о стрельбе в ресторане в новостях сходят на нет. Я умираю от желания узнать, что полиции известно о той ночи в ресторане, но единственная информация, которую я могу получить, – из местной газеты. Но удается узнать не так уж много.

Странно то, что ни одного из четырех застреленных парней опознать не удалось. У них не было при себе удостоверений личности, а их отпечатки пальцев и лица не были найдены ни в одной полицейской базе данных, ни в США, ни за рубежом. Оружие, которое они имели при себе, было не зарегистрировано. Судебно-медицинская стоматологическая экспертиза не выявила совпадения.

Еще до того, как они умерли, эти четверо уже были призраками.

Интересно, Кейдж тоже призрак, репутация которого идет далеко впереди него? Ужасный Казимир Портнов – парень, способный вселить страх в сердца закоренелых убийц только одним упоминанием своего имени.

Стараюсь не думать обо всех тех ужасных вещах, которые он, должно быть, совершил, чтобы заслужить свою репутацию.

Стараюсь не задаваться вопросом, что такой парень, как он, нашел бы в такой девушке, как я. То, что, по мнению Кейджа, может дать ему только школьная учительница из маленького городка, и что он не может получить где-то еще.

И, несмотря на все мои тревоги, к тому времени, как наступил сочельник, детектив Браун больше не стучала в дверь моего дома.

Не уверена, считать это хорошим или же плохим знаком.

Немного жалея себя, что приходится быть одной в канун Рождества, я готовлю плотный ужин. Жареная курица с красным картофелем, винегрет с заправкой из шампанского. Курица по рецепту моей мамы – Кейдж каким-то образом узнал, что это мое любимое блюдо, – и на вкус она восхитительна.

Сидя за кухонным столом в компании Моджо, я начинаю чувствовать себя ужасно.

Представив себя через пять лет в будущем, делающей абсолютно точно то же самое, что Кейдж бродит по всему земному шару – кто знает где, кто знает с кем, – я впадаю в такую депрессию, что открываю бутылку вина и приканчиваю ее всю.

Звоню родителям в Аризону, но меня перенаправляет на голосовую почту. Они, наверное, в гостях у друзей, поджаривают тосты с гоголь-моголем, а их глаза блестят от праздничного веселья.

Даже у пенсионеров социальная жизнь лучше, чем у меня.

Я бы позвонила Слоан, но не могу вычислить разницу во времени между Тахо и Римом, не посмотрев ее в Интернете. К тому же она уже могла в этот момент быть в Норвегии. Африке. Бразилии. В последний раз, когда мы разговаривали несколько дней назад, они со Ставросом листали географические карты.

Похоже, Слоан было так весело, что она могла застрять с ним там навсегда.

Удивляясь, почему Кейдж до сих пор не позвонил, я слоняюсь по дому до тех пор, пока не наступает время выпустить Моджо в последний раз пописать перед сном. Пока я стою, дрожа, на крыльце в своих пушистых тапочках и зимнем пальто, наблюдая, как собака обнюхивает кусты, мимо дома медленно проезжает машина.

Это белый седан с фонарями на крыше и надписью «Шериф округа Плейсер», написанной на боку золотыми и зелеными буквами.

Крис останавливается у тротуара, паркует машину и выходит из нее, не глуша мотор.

Замечательно. Как раз то, чего мне сейчас не хватало. Большое спасибо, Вселенная.

Я подумываю о том, чтобы забрать собаку и вернуться в дом, но думаю, что Крис просто будет колотить в мою дверь, пока я все равно ему не открою. Поэтому я жду на крыльце, когда он подойдет, держа фуражку в руке.

– Добрый вечер, Нат, – говорит он, останавливаясь на почтительном расстоянии. – Веселого Рождества.

Его тон нейтрален. Выражение лица непроницаемо. Я понятия не имею, счастлив ли Крис, печален или вот-вот взорвется от сжигающей его ярости.

Я вежливо говорю:

– Веселого Рождества, Крис. Удивлена, что ты сегодня работаешь. Разве твой босс не дает тебе отпуск, чтобы ты не шпионил за своими бывшими подружками?

– Я не шпионю за тобой.

– Сколько раз в день ты проезжаешь мимо моего дома?

– Это все часть моей работы. Ну, знаешь, обеспечение общественной безопасности и все такое прочее.

– Ты полагаешь, я представляю угрозу для общества?

– Нет. Не ты. Однако я думаю, что ты слишком хороша для того куска дерьма, которого так усердно защищаешь.

Мы смотрим друг на друга. В свете крыльца его глаза за стеклами очков кажутся льдисто-голубыми.

С таким же успехом он мог бы достать лед оттуда. Мы оба знаем, почему он здесь.

Я тихо говорю:

– Ты мне всегда нравился, Крис. Думаю, ты хороший человек. Но то, что ты делаешь, преследуешь меня вот так, это совсем не круто. Сколько бы раз ты ни проезжал мимо моего дома, все равно все кончено.

У него работают желваки. На гладком фасаде лица Криса появляется трещина. На мгновение мне показалось, что он вот-вот начнет кричать на меня.

Вместо этого Крис отводит взгляд, медленно переводя дыхание.

– Я кое-что нарыл. У меня есть друзья в бюро. Показал им фоторобот твоего соседа. Они скрыли это от репортеров, но они в курсе, кто он.

Крис снова смотрит на меня, но теперь взгляд его голубых глаз полон ярости.

– Ты знаешь, кто он, Натали?

– Крис, пожалуйста.

– Ты в курсе, кто он?

– Это просто смешно.

Крис делает шаг ко мне, сверкая глазами.

– Нет, не так. На самом деле это вопрос жизни и смерти.

Я выпила слишком много вина, чтобы спокойно разбираться с этим дерьмом. Я требую:

– Что это, мать твою, должно значить?

Крис повышает голос.

– Это значит, что твой сосед – второй по рангу член русской мафии, Нат. Это значит, что этот парень, с которым ты спишь...

– Я никогда этого не говорила.

– ...лжец, профессиональный преступник и убийца. Он убивает людей, Нат. Забирает жизни. Это его работа. Знаешь, как они его называют?.. Жнец. Типа, как «мрачный жнец»? Ну, знаешь, скелет в плаще с косой, который приходит за твоей душой?

Жнец.

Моего парня прозвали в честь мифического олицетворения смерти?

От мысленного образа Кейджа с горящими красными глазами, выглядывающими из-под капюшона черного плаща, меня прошибает озноб.

Стараясь говорить ровным голосом, я произношу:

– Все это не имеет ко мне никакого отношения. Теперь пришло время пожелать тебе спокойной ночи и уйти. Моджо!

Я подзываю пса свистом. Он подбегает, игнорируя Криса, и направляется обратно внутрь, вбегая в дом через открытую дверь позади меня.

Крис делает еще один шаг вперед. Я делаю шаг назад. Гнев в его взгляде заставляет мое сердце биться быстрее, и мои глаза расширяются.

Затем я чувствую запах алкоголя в его дыхании, и мой пульс учащается.

Я констатирую встревоженно:

– Ты выпил.

– Как и ты. Твои щеки всегда краснеют после нескольких бокалов вина.

Это правда. Я склонна краснеть. Я также склонна к теориям заговора и наихудшему сценарию, впечатляюще продемонстрированному моим мозгом, который вопит мне, что Крис собирается убить меня.

Он говорит:

– Знаешь, как я узнал, что ты с ним спишь? Когда ты говоришь неправду, ты смотришь вверх и вправо. Всего долю секунды. Когда я спросил тебя, трахаешься ли ты с ним, ты именно так и сделала.

То, что он заметил во мне такой незначительный тик, пугает меня до глубины души.

Одновременно это заставляет меня задуматься, что еще он заметил.

И почему он так пристально присматривался ко мне.

– Тогда ты точно заметишь, что я не смотрю вверх и вправо сейчас, когда говорю тебе, что ты начинаешь меня пугать.

Крис собирался сделать еще один шаг вперед, но остановился как вкопанный.

Он иступленно заявляет мне:

– Я бы никогда не причинил тебе вреда. Подтверждается это тем фактом, что я не сказал федералам, что, по моему мнению, ты и этот тип – Жнец – повязаны. – При этих словах его зрачки расширяются. – Потому что, если бы я это сделал, ты бы сейчас сидела в военной тюрьме на строгосекретном объекте в наручниках, допрашиваемая парнем по кличке Змеиный Укус, который ловит кайф от вида человеческой крови и женских криков. – Теперь официально. Крис съехал с катушек. – И не меня тебе следует бояться. Я просто парень, который хочет для тебя лучшего. Я могу сказать тебе, Нат, со стопроцентной уверенностью, что Казимир Портнов для тебя не самый лучший вариант.

Значит, он знает настоящее имя Кейджа. Он навел о нем справки.

Это заставляет мое беспокойство перерасти в панику.

Если Кейдж узнает, что Крис пошел к федералам, и федералы теперь следят за ним… возможно, Кейдж больше не появится здесь.

Может быть, я никогда больше его не увижу.

На несколько мгновений я впадаю в панику, а затем меня охватывает гнев.

Как смеет этот парень – с которым я встречалась всего пару месяцев, с которым я даже не трахалась – вести себя так мелочно, территориально, по-пещерному.

Я переступаю порог открытой двери, хватаю дробовик, прислоненный к стене в углу, и встаю лицом к Крису, сжимая ствол винтовки в левой руке, приклад упираю в пол.

Я твердо говорю:

– Это частная собственность. Моя собственность. Я уже просила тебя уйти, но ты этого не сделал. Так что ты не только беспокоишь и пугаешь меня, но и вторгаешься на чужую территорию. И учитывая наши прошлые отношения, твою одержимость моим соседом и твою манию преследования меня с постоянными выездами-проездами мимо моего дома, которые, я уверена, твой шеф мог бы отследить по местонахождению твоего телефона или оборудованию в твоей патрульной машине, если бы ему это понадобилось, ты выставишь себя в невыгодном свете перед присяжными, если я буду вынуждена применить это оружие.

Крис вытаращивает глаза. Его лицо краснеет. Он бормочет:

– Ты что, угрожаешь пристрелить меня?

– Не знаю, Крис. Проверь, смотрю ли я вверх и вправо.

После мгновения ошеломленного молчания он громко говорит:

– Ах, ты, сучка!

От его заявления мои губы почти растягиваются в улыбке. По крайней мере, это заставляет меня чувствовать себя лучше из-за того, что я веду себя с ним как Рэмбо.

– Очаровательно. А теперь убирайся с моего крыльца, пока я не проделала в твоей груди дыру, достаточно большую, чтобы сквозь нее был виден дневной свет.

Крис сжимает кулаки. У него в буквальном смысле из ушей валит пар. Он стоит, дрожа от ярости, пока не поворачивается на каблуках и не уходит, осыпая меня бранью.

Я никогда раньше не была большим фанатом оружия. У меня есть эта вещь только потому, что мой отец оставил ее, когда они с мамой переехали. Но прямо сейчас я чувствую себя крутым Клинтом Иствудом. И все, что мне нужно было сделать, это положить руку на это оружие.

Это оружие, которое не может пробить дыру ни в чем, – ни в человеке, ни в чем другом, потому что оно не заряжено.

Когда Крис уезжает по улице, окутанный облаком дыма, я стою в открытом дверном проеме, не зная, смеяться мне или плакать.

Я ложусь спать в состоянии, близком к депрессии.

Когда я просыпаюсь через некоторое время, все еще темно. В комнате тихо и спокойно. На мгновение я дезориентирована, напряженно вслушиваюсь в темноту и с легким трепетом паники в груди думаю о том, что заставило меня проснуться.

Затем мое сердце начинает колотиться, потому что я понимаю, что я не одна.

Кто-то еще здесь в комнате рядом со мной.

22

Нат

Вскрикнув от ужаса, я бросаюсь к тумбочке рядом с кроватью, рывком открываю ящик и вытаскиваю первую твердую вещь, которую затем крепко сжимаю в руке, чтобы использовать ее для самозащиты.

Затем я откидываюсь на спинку кровати и кричу:

– У меня оружие!

Вспыхивает свет.

Кейдж стоит в дверях моей спальни.

Тени залегли у него под глазами. Его темные волосы растрепаны. На нем черные слаксы, черные кожаные туфли и приталенная белая рубашка на пуговицах, которая подчеркивает красивый рельеф верхней части его груди и рук.

От шеи до подола вся левая сторона его рубашки пропитана кровью.

– Нам нужно поговорить с тобой о самообороне, детка. Этим ты не сможешь отпугнуть незваного гостя, – произносит Кейдж.

Со слабой улыбкой Кейдж показывает на то, чем я размахиваю перед ним.

Это мой большой розовый фаллоимитатор.

Я отбрасываю его, спрыгиваю с кровати и бегу к Кейджу, обнимаю его за плечи и зарываюсь лицом в шею.

– Ты здесь!

Кейдж обвивает руками мою спину, крепко прижимая меня к своей груди. Его голос – низкий, довольный рокот.

– Я здесь. Ты скучала по мне?

– Нет. Ни капельки.

Я прижимаюсь к Кейджу так близко, как только могу, вдыхая его запах и слегка вздрагивая от нахлынувшего ощущения счастья.

Кейдж хихикает, прижимаясь поцелуем к моим волосам.

– Врушка. Подставляй-ка ко мне свои губки.

Я откидываю голову назад и сразу же ощущаю его губы на своих. Он жадно целует меня, крепко прижимая к себе.

Когда мы отрываемся друг от друга, чтобы сделать вдох, я спрашиваю, задыхаясь:

– Почему у тебя вся рубашка в крови?

– Потому что в меня стрелял какой-то придурок.

В ужасе я вырываюсь из его объятий и смотрю на него, ища дырки.

– Что? Вот дерьмо! Куда?

– В плечо. Расслабься. Это всего лишь царапина.

– Царапины так не кровоточат! Дай-ка я посмотрю... Снимай рубашку!

Кейдж снисходительно улыбается мне, как будто я какой-то капризный ребенок.

– Не прошло и шестидесяти секунд, как она уже пытается раздеть меня догола.

Уперев руки в бока, я сердито смотрю на него.

– Не говори обо мне так, будто меня нет в этой комнате. И сними рубашку, пока у меня не случился сердечный приступ.

Его улыбка становится шире.

– И ты говоришь мне, что я властный.

Кейдж выполняет мое требование, быстро расстегивая рубашку. Когда он роняет ее на пол и стоит так передо мной с обнаженной грудью, я на мгновение любуюсь им, прежде чем вспоминаю, что должна делать: искать в нем дырки.

Я быстро нахожу то, что ищу. На внешней стороне его плеча уродливая красная рана, из которой все еще сочится кровь.

– Сядь, – приказываю я, подталкивая его к кровати.

Кейдж садится на край матраса, затем хватает меня за бедра и смотрит на меня, пока я стою между его ног и осматриваю рану, морщась.

– Моя персональная медсестричка. Тебе тоже стоит снять рубашку, – бормочет Кейдж.

Он скользит рукой по моей грудной клетке и сжимает мою грудь.

На мне обычная пижама с шортами для мальчиков и мягкая хлопчатобумажная футболка, под которой ничего нет. Он проводит большими пальцами по моему соску, пока тот не напрягается, затем наклоняется и нежно прикусывает его прямо через ткань.

Это кажется невероятным, но у нас есть более неотложные дела.

– Мне нужно промыть рану, Кейдж. Перестань меня отвлекать.

Кейдж утыкается носом в мою грудь, вдыхая аромат моей кожи. Он шепчет:

– Я скучал по тебе. Я не мог дышать с тех пор, как уехал.

Вспышка радости подобно шипучей таблетке взрывается в моем животе, но я держусь твердо.

– Комплименты ни к чему не приведут. Я принесу антисептик...

Кейдж хватает меня, бросает на кровать и прижимает свое длинное, твердое тело к моему, устраиваясь удобнее между моих раздвинутых бедер.

– Позже, – говорит Кейдж хриплым от желания голосом. – Прямо сейчас мне нужно хорошенько трахнуть тебя. Каждую ночь мне снился твой голос, когда ты кончаешь. Мой член уже несколько недель ужасно болит. Я так тосковал по тебе. Я думаю, ты околдовала меня, маленькая ведьмочка.

Кейдж снова страстно целует меня, его руки зарываются в мои волосы.

Я разрываюсь между желанием промыть эту рану на его плече и желанием почувствовать Кейджа внутри себя. Это битва, которая длится до тех пор, пока он не задирает мою рубашку и не начинает сосать мои затвердевшие соски, всасывая их поочередно.

Я сдаюсь с благодарным вздохом и запускаю пальцы в густую гриву его спутанных волос, выгибаясь навстречу горячему, требовательному удовольствию его рта.

Кейдж прав. Я могу привести его в порядок позже.

В данный момент Кейджу, похоже, не грозит смертельная опасность истечь кровью.

Приподнявшись на локтях, Кейдж стягивает мою рубашку через голову. Затем прижимает мои руки к матрасу и задирает рубашку еще выше, пока она не достигает моих запястий. Кейдж проделывает какой-то магический трюк а-ля Гари Гудини, связывая мои запястья вместе только что снятой рубашкой.

Теперь я связана, смотрю на него широко раскрытыми глазами и с бешено бьющимся сердцем.

– Моя пленница, – шепчет он, а его глаза горят огнем. – Только посмей пошевелить руками, и я тебя накажу.

Дрожа от желания, я облизываю губы.

– Я отменила свое разрешение на то, чтобы ты отшлепал меня, помнишь? Я сказала, что сначала ты должен позволить мне сделать это с тобой.

Кейдж лишь улыбается.

–  У меня в запасе найдется немало других способов наказать тебя, красавица.

Я перехожу на фальцет.

– Серьезно? Например?

– Пошевелись и узнаешь.

Я сглатываю. Делаю несколько глубоких вдохов. Пытаюсь не потерять сознание.

Усмехнувшись, Кейдж снова опускает голову мне на грудь. Он щедро одаривает мои груди вниманием, пока я не начинаю извиваться и задыхаться под ним, желая, чтобы его умный язык был где-то в другом месте.

Кейдж прокладывает свой путь вниз по моему телу, целуя мой живот и бедра, сжимая мою плоть, лаская меня своими большими, грубыми руками. Кейдж утыкается лицом между моих раздвинутых бедер, глубоко вдыхает в промежность моих мальчишеских шорт, затем выдыхает с тихим стоном.

Мои щеки пылают. Я сжимаю руки в кулаки, отчаянно пытаясь не начать задыхаться.

Кейдж стягивает с меня шорты, бросает их на пол, а затем одаривает мою киску французским поцелуем.

Когда я издаю стон в состоянии близком к беспамятству, Кейдж издает жужжащий звук, который эхом отдается во мне.

– Скажи, что скучала по мне, – шепчет Кейдж, облизывая меня, будто я рожок мороженого.

– Ты же знаешь, что да. О… о…

Кейдж скользит толстым пальцем внутрь меня.

– Насколько?

– Так сильно. О, боже. Пожалуйста, не останавливайся. Это удивительно.

– Что, это?

Кейдж толкается пальцем глубже, затем сосет мой клитор, обводя языком вокруг, пока я не издаю стон, беспомощная, говоря ему в порыве своей искаженной реальности, как сильно я люблю это. Как сильно мне это нужно.

Как сильно Кейдж мне нужен.

– Ты хочешь сначала кончить на мой член или на мое лицо, любовь моя?

Любовь.

Я всхлипываю, покачивая бедрами. Мое сердце расширяется в груди, пока не остается места ни для чего другого. Даже моим легким становится тесно. Меня так переполняют эмоции, что едва могу дышать.

Когда я не отвечаю ему, Кейдж ползет по моему телу и берет мое лицо в свои руки. Он целует меня, просовывая язык мне в рот.

Я пробую свой вкус на языке Кейджа. Его сердце колотится в моей груди.

Он говорит отрывисто:

– Ты моя хорошая девочка? Ты моя?

Мои глаза медленно открываются. Кейдж парит надо мной, красивый и напряженный, его глаза полны страстного желания.

Меня охватывает трепет. Мне кажется, что я лечу и падаю одновременно.

Мой голос звучит едва слышным шепотом.

– Ага. Я твоя. Я безраздельно твоя. Пожалуйста, трахни меня.

Кейдж просовывает руку между нашими телами, расстегивает ремень и возится с молнией.

– Повтори еще раз.

– Пожалуйста, трахни меня.

– Нет, не это.

Его член выпрыгивает из брюк. Он горячий и твердый, прижимается ко мне, подталкивает, хочет скользнуть внутрь.

– Я... я твоя. Только твоя... Безраздельно.

Кейдж толкается в меня с удовлетворенным ворчанием, затем приподнимается на локтях и снова глубоко целует меня, дергает, тянет за волосы и трахает, жестко вонзаясь в меня.

Я пытаюсь держаться, чтобы это продлилось, но я уже на грани, вот-вот разлечусь на атомы. Ощущение, как Кейдж растягивает меня, толкается в меня, звуки стонов его удовольствия где-то у меня во рту, когда он берет меня, – это все чересчур для меня.

Я кончаю сильным, внезапным рывком. Откинув голову на кровать, я кричу, содрогаясь.

Когда я кончаю, Кейдж изливает грязный поток похвалы и обожания, горячо рыча мне в ухо.

– Да, черт возьми, тебе лучше кончить для меня, моя прекрасная девочка. Ты чертовски промокла, такая мокрая, такая тугая, такая идеальная. Мне нравится, как ты себя чувствуешь. Мне нравится твой вкус. Как ты говоришь. Как ты пахнешь. Ты сводишь меня с ума. Я тронулся умом, так долго находясь вдали от тебя. Вдали от твоей милой улыбки, умного рта и этой великолепной пизды, которая принадлежит мне, только мне...

Когда я поднимаю связанные руки над головой и обнимаю Кейджа за шею, он замирает.

– О нет, – выдыхает он. – Что ты сделала?

Извиваясь под Кейджем, я качаю головой и хнычу в знак отрицания.

Его голос становится мрачным.

– Да, ты знаешь.

Он хватает меня за запястья и прижимает их к подушке над моей головой.

В панике я выпаливаю:

– Я же сказала, что ты не можешь меня отшлепать!

– Я знаю, детка. Тсс. – Кейдж нежно целует меня. – Я никогда не сделаю того, от чего ты откажешься. Хорошо?

Немного расслабившись, я киваю.

Он снова целует меня, а затем шепчет:

– Так что ты скажешь о том, чтобы быть связанной и с завязанными глазами?

Что бы ни выражало в этот момент мое лицо, это заставляет Кейджа улыбнуться.

– Тебе нравится эта идея.

– Понятия не имею. Это звучит странно. Я не извращенка.

– Это мне говорит девушка с огромной коллекцией секс-игрушек и словарным запасом, который заставил бы покраснеть любую доминанту.

Кейдж снова входит в меня, нежно покусывая мою шею, а затем шепчет:

– Я хочу, чтобы ты кончила, когда будешь связана. С завязанными глазами, связанная по рукам и умоляющая меня.

– Дело в том, что ты можешь делать со мной только то, что позволяешь мне делать с тобой. Помнишь?

– Забавно, я не помню, чтобы соглашался на такую сделку.

– А ты бы стал? Потому что это заставило бы меня чувствовать себя намного лучше. Безопаснее, я имею в виду.

Кейдж поднимает голову и изучает выражение моего лица. Через мгновение он говорит:

– Да.

Чувствуя смесь страха и возбуждения, я шепчу:

– Правда?

– Если ты этого хочешь. Да.

Кейдж снова толкается. И еще раз. Его дыхание становится прерывистым.

Я думаю, что эта тема разговора его тоже волнует.

– Так ты… ты позволишь мне отшлепать тебя?

Кейдж прикрыл глаза. На его челюсти напрягается мускул. Еще раз покачивая бедрами, он говорит:

– Да. А потом я оттрахаю тебя так сильно, что ты не сможешь ходить целую неделю.

– Ты позволишь мне связать тебя и завязать тебе глаза? Заставить тебя кончить, когда ты связан?

Его веки трепещут.

– Я никогда раньше никому не позволял поступать со мной подобным образом, – грубо говорит Кейдж.

– Ты позволишь мне это сделать?

Кейдж двигает бедрами быстрее. Рука, сжимающая мои запястья, напрягается. Он облизывает губы.

– Да.

– Ты позволишь мне прикоснуться к тебе там, где ты касался меня... сзади? Ты знаешь.

Кейдж знает. Его взгляд – чистый секс, он такой темный, что почти прожигает дыру в моей голове. Кейдж рычит:

– И этого я никогда никому не позволял.

Что это за странное ощущение силы, проходящее через меня? Я чувствую, что могу приказать горе убраться с моего пути, и она уберется.

Глядя Кейджу в глаза, пока он продолжает трахать меня, я шепчу:

– Но ты ведь позволишь мне это сделать, не так ли?

Одним быстрым движением, словно в тумане, Кейдж отстраняется от меня и стаскивает с кровати. Он садится на край, толкает меня на колени между своих раздвинутых ног, сжимает в кулаке свою торчащую эрекцию и смотрит на меня горящими глазами.

Он говорит сквозь стиснутые зубы:

– Да. Ты хочешь этого?

Я улыбаюсь ему.

– Нет. Мне просто нужно было узнать, позволишь ли ты мне.

– Маленькая ведьма. Ты действительно заслуживаешь этой порки. А теперь будь умницей и хорошенько отсоси мой член.

Кейдж скользит рукой по моей шее и притягивает мою голову к своему твердому члену, блестящему от моей влаги.

Я открываю рот и принимаю его, насколько могу, на всю его длину.

Кейдж стонет, выгибая бедра.

– Ах, черт, детка. Обожаю этот рот.

Мои руки все еще связаны в запястьях, но я поднимаю их и оборачиваю вокруг скользкого ствола Кейджа, чтобы лучше контролировать глубину его толчков.

Несмотря на обвинения Слоан в том, что у меня нет рвотного рефлекса, я не сверхчеловек. У меня уже слезятся глаза.

Держа одну руку на моем горле, Кейдж вцепляется другой в мои волосы и смотрит на меня сверху вниз, пока я сосу и глажу его. Он что-то прерывисто шепчет по-русски, наблюдая за моим ртом жадными глазами.

Ему это нравится. Ему это нравится.

И мне тоже.

Я закрываю глаза и сосу сильнее, поглаживаю быстрее, обводя языком набухшую головку. Он хрюкает от удовольствия, трахая мой рот и удерживая мою голову неподвижно.

Затем Кейдж вздрагивает и издает протяжный, тихий стон. Его рука сжимает мои волосы.

Он резко шепчет:

– Я вот-вот кончу. Я хочу, чтобы ты проглотила каждую каплю, а потом вылизала меня дочиста.

Я не могу говорить, поэтому открываю глаза и соглашаюсь одним взглядом, глядя на него.

Кейдж откидывает голову назад, стонет мое имя и снова вздрагивает. Его рука на моем горле горячая и дрожащая.

Когда он извергается, это происходит с резким толчком бедра и криком в потолок.

Его член пульсирует под моим языком. Слезы текут по моим щекам. Мне приходится делать неглубокие вдохи через нос, когда я глотаю. Он убирает руку с моего горла и баюкает мою голову, продолжая кончать, покачивая бедрами и страстно постанывая.

– А-а-а-а...

Кейдж падает на матрас, вздрагивая в последний раз, затем тяжело вздыхает.

Что касается меня, я сажусь на колени, чтобы приняться за обещанную «уборку».

Я с любовью облизываю его от основания до кончика, думая, что, вероятно, сделала бы это, даже если бы он не приказал мне. Его толстый член достоин бесчисленных часов поклонения. Это самая красивая вещь.

Может быть, вместо абстракций я перейду к рисовке с обнаженной натуры.

Я слегка хихикаю, когда представляю стены своей гостиной, забитые картинами, изображающими член Кейджа в состоянии глубокого стояния.

Он наклоняет голову набок и смотрит на меня затуманенными, полуприкрытыми глазами. Кейдж ласкает мое лицо. Хриплым голосом он произносит:

– Если бы у меня было более хрупкое эго, я бы не так хорошо воспринял, что ты смеешься, когда твое лицо находится в двух дюймах от моего члена.

Я облизываю его еще несколько раз, затем ползу по телу Кейджа и ложусь на него сверху, закидывая связанные руки ему за голову и прижимаясь лицом к изгибу между его шеей и плечом.

– Я просто подумала, что из тебя получилась бы отличная обнаженная натура. Если я приведу тебя в класс рисования, мои ученики умрут на месте.

Обвив руками мою спину, Кейдж утыкается носом в мои волосы.

– В ваших классах есть обнаженные натуры?

– Нет. Дети слишком маленькие для подобного рисунка. Но ты вдохновляешь меня начать преподавать в вечерней школе для взрослых. – Наклоняю голову и улыбаюсь ему. – Я могла бы сколотить целое состояние, взимая плату за вход, если бы твое изображение красовалось на билете.

Кейдж целует меня в кончик носа.

– Тебе больше не нужно беспокоиться о деньгах, помнишь? Кстати, почему ты до сих пор не начала брать деньги из фонда?

Я морщу нос.

– Не могли бы мы, пожалуйста, провести несколько минут, наслаждаясь приятным послевкусием, прежде чем мы начнем говорить о деньгах?

Кейдж обхватывает мое лицо ладонями и нежно целует в губы.

– Ты, возможно, единственная, кого я встречал за свою жизнь, кого не волнует материальная сторона.

– О, меня это волнует. Я просто не хочу чувствовать, что ты заплатил мне десять миллионов долларов за оказанные услуги.

Через мгновение Кейдж начинает хихикать. Короткие, тихие смешки, которые сотрясают его грудь.

– А что, если я скажу, что плата за услуги составляет всего лишь пятьдесят долларов, а остальное – чаевые?

– Если бы мои запястья не были связаны, я бы тебя хорошенько отшлепала, придурок.

Кейдж переворачивает меня и прижимает к матрасу, улыбаясь мне. При этом он такой красивый, что мне почти больно.

– Тогда, полагаю, мне придется держать тебя связанной всегда.

– Тебе придется все равно когда-нибудь отпустить меня. Мне все еще нужно обработать твое плечо.

Его теплый взгляд становится горячим, почти раскаленным.

–  У меня есть идея получше. Давай вместе приведем себя в порядок. В душе.

Не дожидаясь ответа, Кейдж скатывается с кровати, берет меня на руки и несет в ванную.