Текст книги "Безжалостные Существа (ЛП)"

Автор книги: Джей Ти Джессинжер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Кейдж кусает кожу на моей шее.

Не сильно, но от этого я задыхаюсь. Затем он перекрывает укус мягким поцелуем, всасывая кожу на моей шее и издавая при этом звук, очень похожий на мурлыканье.

Губы Кейджа словно бархат. Его язык изысканно тёплый и мягкий. От прикосновения его грубой бороды к моей коже у меня по коже бегут мурашки. Я дрожу, чувствуя себя одновременно горячей, ледяной и очень живой.

Кейдж снова находит мой рот, накрывая своими губами мои. На этот раз поцелуй нежнее, но от этого не менее страстный.

В том, как он целует, прослеживается удивительная глубина эмоций. В том, как Кейдж прижимает меня к своему телу, словно не хочет отпускать.

Думаю, Кейдж сказал правду о том, что не был с другой женщиной с тех пор, как встретил меня.

Он так изголодался по мне, что вот-вот разорвётся на две части.

Кейдж первым снова разрывает поцелуй. После чего он зарывается лицом в мои волосы и делает глубокий вдох, а затем выдыхает со вздохом.

Я шепчу:

– Для парня, который утверждает, что он такой плохой страшный преступник, ты большущая неженка.

– Только для тебя.

Его голос густой, а руки дрожат, и, черт возьми, я никогда в жизни не чувствовала такого напряжения. Кейдж заставляет меня чувствовать себя так, будто я – особый сорт наркотика. Как будто в моих венах вместо крови течёт огонь.

Как будто всё возможно.

– Кейдж?

– Что, детка?

Детка. Я убита наповал.

– Какая у тебя фамилия?

– Портер.

– Спасибо. Посмотри-ка на нас, мы уже делаем успехи. Очень скоро я буду знать все твои самые сокровенные секретики.

Кейдж поднимает голову и смотрит на меня. На моих губах расцветает широкая и счастливая улыбка.

Выглядя очень серьёзным, он смахивает мои волосы со щеки и хрипло произносит:

– Мне придётся заставить тебя влюбиться в меня, прежде чем я расскажу тебе все свои самые потаённые секреты.

Заставить тебя влюбиться в меня. Кейдж продолжает повышать градус в этом разговоре. Думала, что десять секунд назад была мертва, но теперь я и впрямь похоронена на глубине шести футов¹ под землёй.

– О, серьёзно? С чего бы это?

– Чтобы ты не смогла бросить меня... как бы сильно тебе бы этого не хотелось.

Когда я пристально смотрю в его глаза, моя улыбка меркнет. Через меня проходит горячее, колючее чувство, похожее на разряд электрического тока. Кажется, что земля уходит из-под ног.

Я шепчу:

– Так что, либо не раскрывай мне свои секреты, либо не заставляй меня влюбиться в тебя. Потому что если я влюблюсь, то даже смерть не сможет заставить меня разлюбить.

Кейдж долго и пристально смотрит на меня, его желваки ходят ходуном. Когда он, наконец, говорит, его тон отрывистый.

– Две вещи.

– Какие?

– Первая: Я заставлю тебя влюбиться в меня. И это не обсуждается.

Я издаю небольшой, изумлённый смешок.

От наглости этого человека. От имени феминисток всего мира я хочу сказать ему, чтобы он засунул свои высокомерные предположения себе в задницу.

Но также... вау. Просто вау.

Потому что я знаю, что это чистая правда. Он собирается заставить меня влюбиться в него.

И я не думаю, что могу что-то сделать, чтобы помешать этому.

– Наряду с тем, что я не буду тебе лгать, это значит, что я не буду особо распространяться о себе. Считай это честным предупреждением, – произносит Кейдж.

Я закрываю глаза и выдыхаю.

– Боже, ты сильно давишь.

– Второе.

Когда Кейдж замолчал, я открыла глаза и посмотрела на него. Он смотрит на меня в ответ жёстким, ожесточённым взглядом, как будто мысль о чём-то очень его злит.

Думаю, что это я, пока он не говорит:

– Он тебя не заслужил.

Удивлённая этим, я смеюсь.

– Мы не были вместе. Имею в виду, мы встречались всего восемь недель...

– Я не о том ушлёпке помощнике шерифа.

Он говорит не о Крисе? Тогда о ком же...

Когда я понимаю, кого он имеет в виду, моё сердце учащённо бьётся.

Видя выражение моего лица, Кейдж кивает.

– Да. Твой пропавший жених. Он не заслужил той преданности, которую ты проявила по отношению к нему.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду такую женщину, как ты, пять лет своей жизни потратившую на ожидание? – Он покачал головой, как если бы испытывал отвращение. – Ни один мужик не заслуживает этого.

– Поверь мне, если бы я могла отключить это, я бы это сделала. Наверное, я просто верная девушка.

– Так это ещё не конец? Ты всё ещё любишь его?

Кейдж смотрит на меня так пристально, что мне кажется, будто он видит все потаённые уголки моей души.

Я шепчу:

– Все кончено. Знаешь, откуда я знаю?

– Откуда?

– Потому что, если бы это было не так, я бы не чувствовала ничего из того, что чувствую к тебе.

Кейдж смотрит на моё лицо. Он напряжён и молчалив, не двигается, пока, наконец, не выдыхает, а затем прижимается грубым поцелуем к моим губам.

– Хорошо, – говорит Кейдж хрипло. – Потому как я, блядь, не привык делиться. А теперь пойдём поужинаем, пока я не вырвал тебя из этого платья.

Он берёт меня за руку, я беру своё пальто с кухонного стула, и мы едем в ресторан.

На входе мы сдаём пальто. Хостесс говорит нам, что другие члены нашей компании уже прибыли, и ведёт нас к нашему столику.

Как только мы входим в главный обеденный зал и Кейдж замечает троих мужчин, сидящих со Слоан, я понимаю, что вечер обещает быть интересным.

Я и раньше видела, как его глаза становятся черными, но это нечто совсем другое.

14

Нат

Как и подобает Слоан, выглядит она просто фантастически. На ней короткое облегающее белое платье, обнажающее целые километры декольте, и пара красных туфель на шпильках в стиле леди-вамп, которые позволяют полюбоваться её ногами.

Все мужчины рядом с ней одеты в одинаковые чёрные костюмы с белыми рубашками и чёрными галстуками.

Все они молоды и хорошо сложены. У всех них тёмные, зачёсанные назад волосы. Не могу точно сказать, чьи золотые часы массивнее.

Если бы не одинаковые татуировки на костяшках пальцев и тыльной стороне рук, я бы подумала, что они биржевые маклеры.

Или гробовщики.

– Ты в порядке? – спрашиваю я Кейджа, напряжённо стоящего рядом со мной у входа в ресторан.

Он так пристально смотрит на троих мужчин, что я удивляюсь, как они не взрываются под силой его взгляда.

– Ты их знаешь? – спрашивает Кейдж.

– Нет. Я никогда не встречала никого из них раньше. Почему ты спрашиваешь?

– Потому что от них одни неприятности.

Но, по-видимому, для Кейджа это не слишком большая проблема, потому что он уже тянет меня по направлению к их столику.

Когда Слоан замечает меня, она улыбается и машет рукой. Мужчины, окружающие её, смотрят на нас.

Затем происходит нечто странное.

При виде Кейджа каждый из них замирает на месте. Их взгляд становится пристальным. Несмотря на то, что ни у кого из них не дёрнулся даже мускул, они вытягиваются как по стойке смирно, будто уже сейчас готовы к бою.

– Эм... Кейдж?

– Что бы ни произошло, позволь мне с этим разобраться. С тобой всё будет в порядке.

– Почему у меня возникает такое чувство, будто мы входим в логово льва?

Кейдж издаёт мрачный, напрочь лишённый юмора смешок.

– Мы нет. А вот они – да.

Почему-то это меня не успокаивает.

Ещё до того, как мы подходим к столу, все трое парней уже повскакивали со своих мест. Почувствовав внезапную перемену в воздухе, Слоан переводит взгляд с них на нас и обратно, удивлённо приподняв брови.

– Привет, детка, – говорит она мне нейтральным тоном. Даже если бы она нервничала, а это не так, Слоан никогда не теряет самообладания, никто из присутствующих не узнал бы об этом. – Ты выглядишь потрясающе. Кейдж, рада снова тебя видеть.

Слоан улыбается ему. Кейдж бросает ей беглый кивок.

Она поворачивается к парню справа от неё. Он кажется лидером из трёх, хотя я не понимаю, откуда это знаю. Просто в нём чувствуется некая сила. Как будто он привык командовать.

– Нат и Кейдж, познакомьтесь со Ставросом. Ставрос, это Нат и Кейдж, – произносит Слоан.

– Привет, Ставрос. Приятно познакомиться, – произношу я.

Он не отвечает. Он и Кейдж слишком заняты странной игрой в гляделки. Поэтому Слоан поворачивается к парням с другой стороны от неё.

– А это Алекс и Ник.

Тот, что пониже, поправляет её:

– Алексей.

Другой также делает уточнение:

– Коротко от Николай.

Они оба смотрят на Кейджа, когда произносят это.

Слоан бросает на меня озадаченный взгляд, как бы говоря: «Для меня это новость».

Наконец, Ставрос отрывает взгляд от Кейджа. Краем глаза я вижу ухмылку Кейджа.

Я знаю, о чём он думает: он заставил Ставроса моргнуть первым.

У меня такое чувство, что этот вечер обещает быть долгим.

Крайне официально и серьёзно Ставрос говорит мне:

– Натали. Мне очень приятно познакомиться с тобой. Слоан так много рассказывала мне о тебе. Мне кажется, что я заочно уже очень хорошо тебя знаю.

В его голосе звучит слабый намёк на недосказанность, когда он произносит последнюю фразу. На губах спутника Слоан при этом играет лёгкая, провокационная улыбка. Он оглядывает меня с ног до головы, не торопясь, наслаждаясь этим.

Слева от меня раздаётся звук, похожий на треск. Его издаёт ощетинившийся Кейдж.

Я сжимаю его руку и вежливо говорю:

– Спасибо, Ставрос. Слоан тоже рассказывала мне о тебе.

Я поворачиваюсь к двум другим парням.

– Я также рада познакомиться с вами двумя.

Они в унисон наклоняют ко мне подбородки, но не сводят глаз с Кейджа.

Ради всего святого. В мгновение ока я теряю терпение от этой странности.

Я обращаю свой вопрос к Ставросу.

– Какие-то проблемы? Потому что я с радостью сяду за другой столик, если таковые имеются.

Слоан протестует, в то время как во взгляде Ставроса вспыхивает удивление. Он быстро подавляет его, затем мягко произносит:

– Конечно, нет. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам.

После чего садится. Двое других следуют его примеру. Затем Кейдж выдвигает мой стул, наклоняется надо мной, когда я сижу, и бормочет:

– И ты говоришь мне, что я прямолинеен.

Я бормочу в ответ:

– Жизнь слишком коротка, чтобы выслушивать претензии.

Кейдж пытается подавить улыбку, но я не упускаю её из виду.

В тот момент, когда все рассаживаются по своим местам, снова начинают происходить странности. Мне ещё даже не предложили меню, а Ставрос уже интересуется у Кейджа:

– У тебя здесь семья?

Какой странный вопрос. И почему, собственно, он начал именно с этого? И почему это звучит так, будто он действительно спрашивает о чём-то другом?

Ситуация становится ещё более странной, когда Кейдж отвечает на поставленный вопрос.

– Здесь. В Бостоне. В Чикаго. В Нью-Йорке.

– Нью-Йорке? – спрашивает Ставрос, его голос становится чуть резче. – Где именно?

– Во всех пяти районах. Но в первую очередь в Манхэттене. – При этом мягкая улыбка трогает его губы. – Вот откуда я.

Вырос? Разве он не имеет в виду, что он там вырос?

Алексей и Николай переглядываются.

Мы со Слоан обмениваемся взглядами через стол.

Кейдж и Ставрос больше ни на кого не смотрели.

Голос Кейджа лишён каких-либо эмоций, когда Ставрос произносит:

– Я тоже родом с Манхэттена. Возможно, я знаком с твоей семьёй. Как твоя фамилия?

Будучи сытой по горло всем, что, черт возьми, непонятного здесь происходит, решаю ответить за него.

– Портер. Верно, Кейдж?

Немного помолчав, Кейдж тихо произносит:

– Портер – это англизированный вариант. Когда мои родители перебрались в эту страну из России, их фамилия была Портнов.

Внезапное оцепенение, напавшее на Ставроса, Алексея и Николая, подобно арктическому холоду.

Ставрос шепчет с побелевшим лицом:

– Казимир?

Кейдж не отвечает. Лишь улыбается.

Через мгновение с белым, словно мел, лицом, Ставрос произносит по-русски придушенным голосом:

– Я извиняюсь. Я не хотел вас оскорбить.

Кейдж отвечает царственным кивком головы.

– Извинения приняты. Давайте, наконец, поедим.

Я слишком занята складыванием двух с двумя, чтобы просто есть.

У меня всегда было не очень хорошо с математикой, но это уравнение слишком очевидно, чтобы упустить его из виду, даже для меня.

Когда Кейдж признался мне, что он преступник, он уж точно не имел в виду обычного преступника. Среднестатистический преступник не покупает дома за наличные, не управляет собственным самолётом и не пугает до смерти трёх чуваков, которые выглядят так, будто пугают до смерти всех остальных.

Среднестатистический преступник не понимает по-русски.

Преступность, с которой связан Кейдж, является организованной.

И, судя по всему, он руководит организацией.

Я облизываю губы, сердце бешено колотится. Заметив моё внезапное беспокойство, Кейдж протягивает мне стакан с водой и командует:

– Выпей.

Я залпом выпиваю содержимое стакана, жалея, что это не водка.

Тем временем Слоан наблюдает за разворачивающимися событиями так, словно сидит в первом ряду на бродвейском спектакле, билеты на который она успела урвать за несколько месяцев до премьеры.

Нет ничего, что девушка любит больше, чем драму.

Кроме, разве что, мужского члена. Плюс немного драмы.

Слоан радостно говорит:

– Ну, разве это не весело! Вы, ребята, знаете друг друга! Мир тесен, не правда ли?

Трое русских не издают ни звука.

Кейдж усмехается.

Я сижу неподвижно и стараюсь не допустить, чтобы мои мозги растеклись по всему платью.

Кейдж состоит в мафии.

Первый мужчина, к которому у меня возникли чувства за последние пять лет, – русский мафиози.

Если бы не неудача, то об удаче можно было бы вообще забыть.

Подходит официант, чтобы принять наши заказы на напитки. Кейдж велит ему принести карту вин. Затем он заказывает два бокала каймусского шардоне для меня и Слоан. Это то же самое вино, которое мы пили в «Даунриггерс» в тот вечер, когда я впервые встретила его.

У меня складывается впечатление, что он мало что упускает из виду.

Такое качество весьма полезно в его работе.

Когда официант спрашивает Ставроса, что бы он хотел выпить, он говорит ему, что он и его спутники будут пить то же, что и Кейдж.

Когда официант уходит, за столом воцаряется тишина. Я бы сказала, что повисает неловкое молчание, но русские и я – единственные, кто кажутся неуверенными. Кейдж выглядит как король на вечеринке своих придворных, а Слоан выглядит так, словно проводит лучшее время в своей жизни.

Она опирается локтем на стол и улыбается ему.

– Мне нравятся твои кольца, Кейдж. Этот череп крутой.

Он пристально смотрит на неё. Через мгновение Кейдж делает короткий выдох через ноздри. Это смех, но такой, который, кажется, говорит о том, что он понимает, что она – проблема.

– Спасибо.

– А это что? Этот, с печаткой.

Кейдж снимает перстень с пальца и протягивает ей. Слоан берет его, затем рассматривает, скривив губы.

– Memento mori, – читает она. – Что это значит?

– Помни о смерти.

Поражённая, она поднимает на него глаза. Русские по обе стороны от неё сидят совершенно неподвижно, их лица ничего не выражают, а позы напряжены.

Я тоже сижу неподвижно, но моё сердце определённо не в порядке. Оно вот-вот вырвется прямо из моей груди.

Слоан морщится.

– Помнить о смерти? Это отвратительно.

– Это латынь. В буквальном переводе это означает «Помни, что ты должен умереть». Легенда гласит, что древнеримские императоры нанимали рабов, которые шептали это им на ухо во время парадов победы, чтобы напомнить им, что земные удовольствия мимолётны. Что каким бы могущественным или великим ни был человек, смерть, в конце концов, настигнет его.

Кейдж переводит взгляд на Ставроса. Его губы приподнимаются в лёгкой улыбке.

– Смерть, в конце концов, находит нас всех.

– Предполагалось, что это изречение станет мотивировать на ведение более осознанной жизни. Оно же положило начало обширному художественному течению, которое достигло своего расцвета в шестнадцатом веке.

Все смотрят на меня.

Я сглатываю. У меня в горле пересохло, словно там застряла кость. Всё моё тело ощущается как скульптура memento mori, так как я теперь точно знаю, кто такой Кейдж.

Кто он такой.

– Черепа, разлагающаяся еда, увядающие цветы, пузыри, песочные часы, оплывающие свечи... В произведениях искусства memento mori присутствует символика быстротечности жизни.

Я перевожу взгляд на Кейджа. Мой голос слегка дрожит.

– Все те же символы, которые ты вытатуировал на своём теле.

Когда Кейдж смотрит на меня, его взгляд мягкий, как и его голос, когда он отвечает.

– Среди прочих.

Да, я видела остальные. Когда через окно своей гостиной подглядывала за тем, как он колотит боксёрскую грушу.

– Как эти звезды у тебя на плечах. Что они, кстати, означают?

– Высокий ранг.

Я шепчу:

– В мафии.

Его дыхание остаётся ровным.

– Да.

О боже. Как это может происходить в моей жизни?

Выглядя заинтересованной и нисколько не удивлённой таким странным развитием событий, Слоан перекатывает кольцо Кейджа между пальцами.

– Что мафия будет делать на озере Тахо? Кататься на снегоходах?

Кейдж говорит:

– Азартные игры. Снимать деньги в казино здесь и в Рино. Проворачивать незаконные операции, связанные с азартными играми.

С лёгкой, убийственной улыбкой он смотрит на Ставроса.

– Разве не так?

Ставрос напряжённо сидит на своём стуле, выглядя так, словно хотел бы оказаться где-нибудь не здесь.

– Исключительно онлайн.

Когда Кейдж приподнимает брови, Ставрос прочищает горло и поправляет галстук.

– Я владею компанией по разработке программного обеспечения.

– А.

Когда он больше ничего не добавляет и только продолжает бросать на Ставроса испытующий взгляд, Ставрос опускает взгляд на стол.

При этом бормоча:

– Мы будем рады выплатить Максиму любую сумму, которую он сочтёт справедливой для беспрепятственного продолжения работы.

– Включая задолженность.

Мускул на челюсти Ставроса напрягается.

– Конечно.

– Замечательно. Рада, что мы всё это уладили. Пожалуйста, извините меня на минутку, – говорю я.

Я отодвигаю стул и иду к входу в ресторан, мои щёки пылают, а пульс учащается. Не знаю точно, куда направляюсь, знаю только, что мне нужно было уйти от этого стола.

Я так и знала.

Я знала, что он опасен, с того самого момента, как увидела его.

Вопрос в том, почему я не убежала?

У стойки администратора я резко поворачиваю направо в сторону уборных. Коридор помимо двух дверей уборных заканчивается ещё одной дверью, в которую я протискиваюсь.

Я оказываюсь в комнате отдыха для сотрудников. Посреди комнаты стоит квадратный стол, окружённый стульями. У одной стены вереница металлических шкафчиков. На другой висит телевизор. Кроме меня, здесь никого нет.

Прежде чем я успеваю рухнуть в ближайшее кресло, Кейдж врывается в дверь.

– Остановись, – твёрдо говорю я, грозя Кейджу пальцем, когда он приближается. – Стой на месте. Больше ни шагу. – Он игнорирует мой приказ и подходит ближе. – Я серьёзно, Кейдж! Или мне лучше звать тебя Казимир? Я не хочу сейчас с тобой разговаривать!

– Я тоже не хочу с тобой разговаривать, – рычит он и хватает меня.

Мой возглас удивления прерывается жёстким, требовательным поцелуем.

Кейдж оттягивает мою голову назад, запустив руку в мои волосы, и высасывает из меня весь воздух, пока я не начинаю задыхаться. Кейдж завёл одну мою руку за спину, крепко держа меня за запястье, но моя вторая рука упирается ему в грудь.

Это бесполезно. Он слишком силён.

Кейдж целует меня, пока я не издаю тихий, умоляющий горловой звук. Затем он отстраняется, дыша так же тяжело, как и я.

– Ты знала, что я не был мальчиком из церковного хора, – рычит он.

– Если ты думаешь, что это снимет тебя с крючка, подумай ещё раз.

– Я говорил тебе, что я не был хорошим парнем.

– Но и не сказал, что руководишь русской мафией.

– Я и не руковожу. – Кейдж делает паузу. – Тот, кто руководит, отбывает срок. Я второй по старшинству.

– Господи!

– Никто из нас не без греха.

Я издаю едкий смешок.

– Серьёзно? Это твой аргумент в пользу того, почему я должна продолжать встречаться с тобой?

Взгляд Кейджа горит огнём. Есть в его взгляде нечто опасное. Что-то животное.

Никогда не видела ничего более прекрасного.

– Нет. Это мой аргумент в пользу того, почему ты должна продолжать встречаться со мной, – рычит Кейдж.

Он снова целует меня, так жадно, что мои колени подгибаются.

Часть меня хочет вырваться. Хочется прикусить ему язык и сказать, чтобы он убирался обратно в ту адскую дыру, из которой он явился, и оставил меня в покое навсегда.

Большая часть меня – более глупая часть, по-видимому, – хочет всего, что он может мне дать, и ей наплевать на всё остальное.

Это и вправду ужасно, что у меня так долго не было секса. Я думаю, что моя грустная и одинокая вагина теперь захватила всё моё тело.

Кейдж прижимает меня к стене. Его поцелуй горячий и требовательный. Его большие ручищи блуждают по мне, сжимая и лаская, заявляя о своих правах.

Руками обнимаю Кейджа за широченные плечи. Я целую его в ответ, так же жадно, как он целует меня, отодвигая в сторону двойственность своей натуры. Чистое удовольствие от его вкуса и ощущения Кейджа рядом со мной внезапно становится важнее всего остального.

Я же могу возненавидеть его позже. Прямо сейчас я не в своём уме.

Вот почему люди принимают плохие решения, влюбляясь.

Всему виной чувство эйфории. Это пульсирующее, обжигающее кожу, обнажающее душу ощущение того, что ты жив. По-настоящему жив. Это удовольствие, которое начинается с боли и взрывается фейерверком от чего-то такого простого, как прикосновение.

Это грубое, пронизывающее до костей чувство, что независимо от того, насколько это неправильно, это всё равно в подавляющем большинстве правильно.

Кейдж засовывает руку мне под платье, разом оказываясь у меня между ног.

Прямо мне в ухо он хрипло говорит:

– Продолжай. Скажи мне, что ты меня не хочешь. Скажи, что больше не хочешь меня видеть. Скажи мне любую ложь, какую захочешь, но твоя сладкая киска скажет мне правду. Твои грёбаные трусики уже насквозь промокли.

Мне хочется кричать от отчаяния.

И только потому, что он прав.

Когда Кейдж снова касается моих губ, я издаю стон ему прямо в рот. Он издаёт ответный рык. Кейдж глубоко целует меня, потирая рукой мои трусики, пока моё тело не берет верх, и мои бёдра не начинают двигаться в такт движениям его пальцев.

Щеки горят, тело дрожит, я шире раздвигаю бёдра и покачиваюсь по мановению его руки.

Он сексуально произносит мне на ухо:

– Ты хочешь мои губы там, не так ли, красавица? Ты хочешь, чтобы я поедал эту мокрую маленькую киску, пока ты не кончишь мне на лицо.

Я бормочу нечто, похожее на отрицание. Это лишь заставляет его смеяться.

– Нет, хочешь. – Когда Кейдж щиплет мой набухший клитор через ткань трусиков, я дёргаюсь и стону. От этого он заводится ещё больше.

– Да, ты, блядь, этого хочешь. Ты хочешь мой язык, мои пальцы и мой член одновременно. Ты хочешь меня точно так же сильно, как я хочу тебя. Ты хочешь отдать мне всю себя, и это сводит меня с ума, потому что я знаю, что ты не дашь этого никому другому, – шепчет он.

Кейдж скользит пальцами под мои трусики, поглаживая мои влажные складки, дразня бутон моего клитора большим пальцем.

– Скажи только слово, и я встану на колени и заставлю тебя кончить. Я заставлю тебя кончить своим ртом, потом я трахну тебя у этой стены и заставлю кончить на мой член, пока я буду сосать твои идеальные сиськи.

Я задыхаюсь. От восторга.

– Кто-нибудь нас увидит. Кто-нибудь войдёт...

– Я запер дверь.

Кейдж вводит свой палец глубоко в меня.

Я выгибаю спину, задыхаясь и хватаясь за его плечи.

– Кейдж...

– Да, детка. Произноси моё имя, когда я заставлю тебя кончить.

Его голос звучит хриплым рокотом у моего уха. Я вдыхаю в себя его запах. Он большой и горячий, он окружает меня со всех сторон, подавляет меня, заставляет моё зрение затуманиваться, а кровь гореть огнём.

Когда он снова целует меня, я сдаюсь.

С лёгким стоном я сгибаю колено и скольжу ногой вверх к его бедру. Это открывает меня шире. Он отвечает одобрительным ворчанием из глубины своей груди и целует меня так сильно, что у меня кружится голова.

Затем Кейдж начинает двигать большим пальцем внутрь и наружу, описывая маленькие круги по моему клитору шершавой подушечкой большого пальца.

Это не занимает много времени. Я слишком изголодалась. Слишком нуждаюсь в этом. Слишком отчаянная для него.

Когда меня накрывает оргазм, я теряю себя.

Моя голова откидывается назад. Я кричу. Содрогаюсь в его объятиях, мои плечи прижаты к стене, а таз дёргается под его рукой. Сильные, ритмичные сокращения в глубине моего естества сотрясают меня снова и снова.

Кейдж грубо шепчет:

– Черт, да, детка. Я это чувствую. Ты кончаешь так чертовски сильно. В следующий раз ты дашь мне почувствовать это каждой клеточкой моего члена.

Из моего горла вырывается всхлип.  Длинная и твёрдая, как камень, его эрекция впивается в моё бедро. Возможно, я схожу с ума от удовольствия.

Затем раздаётся выстрел, напрочь отбивающий всякую охоту.