Текст книги "Живой (ЛП)"

Автор книги: Джессика Уайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Прикосновение – твой друг, Меррик, – сказала она, сжимая мою огромную руку в своей крошечной. Ее кожа была такой нежной, что я с трудом мог сдержаться и не погладить своим большим пальцем по тыльной стороне ее руки, просто чтобы почувствовать ее.

Прикосновение было моим другом, но прикосновение к Грэйс было бы смертельно для меня. В своей попытке заглушить любые мысли о сексе с ней я едва понимал, что она мне говорила. Я бы не сказал, что они возникли из ниоткуда, но они определенно были неожиданны.

– Пусть твои пальцы найдут детали, которые дадут тебе информацию, которая тебе нужна, чтобы знать. Ощущение вешалки, ощущение рубашки. Запомни их.

Следующий час она провела, просматривая мои рубашки и рассказывая мне, как они выглядели, когда я проводил руками по материи. К тому времени, когда мы закончили, я мог определить две из моих любимых рубашек без ее помощи, и я мог различить несколько своих свитеров.

Не поймите меня неправильно. Было несколько раз, когда я чувствовал, что ничто не поможет мне, но Грэйс всегда доказывала, что я неправ. Ей хорошо удавалось находить новые способы достучаться до меня, и у меня лучше получалось уменьшить ругательства и недовольных восклицаний.

Я даже перестал ворчать, когда мама начинала нянчиться со мной, напоминая себе, что, отталкивая ее, я только оттолкну Грэйс. Она – моя мать и заслуживает мое уважение и любовь.

Но я не мог потерять Грэйс. Не сейчас. Когда ее голос был единственной вещью, которая помогала мне засыпать по ночам.

Я не знаю, пела ли она только для меня или это было то, что она всегда делала. Я точно не помню, чтобы слышал ее, когда мы были маленькими, но тогда было много вещей, которые я упустил из виду. Так или иначе, это был мир, который я ощущал, когда она пела – или даже говорила – что заставляло меня еще больше отчаянно нуждаться в ней.

Мы вместе ужинали в пятницу вечером. Я слушал, как Грэйс говорила о моем приеме на следующий день, о том, что ждать от нового терапевта, к которому меня отправили. Я не хотел проходить через бесконечные расписания врачебных приёмов, но Грэйс велела мне перестать вести себя как ребенок и разобраться с этим. Обещание суметь наконец взять что-нибудь своей левой рукой, не чувствуя себя при этом сосунком, удержало меня от дальнейших споров.

Я переборщил с упражнениями на этой неделе и едва мог пошевелить рукой, когда просыпался каждое утро. Грэйс стала прятать мячик, который мне дали, чтобы я усиливал свою хватку. Небольшая раздражительность только еще больше проявлялась, когда подходило время для терапии. Сегодня вечером она сделала исключение.

Грэйс начала готовить чаще, и мама была благодарна ей за помощь. Она хорошо готовила и частенько позволяла мне помогать, чтобы я мог чувствовать, что вношу свою лепту в собственную заботу о себе. Иногда я снова ощущал себя ребенком. Я бы никогда не смог сам хорошо готовить, но это не было проблемой. Больше не было. Проблема была в том, что я больше не хотел быть один.

Мама явно видела это и начинала говорить о Грэйс при каждом удобном случае. Когда Мика заезжал в начале недели и спросил о ней, я не сомневался, что мама вмешалась. Моя семья хотела, чтобы я был счастлив, но они просто не понимали, что такой, как я, не мог быть с такой, как Грэйс. Больше не мог.

Она заслуживала кого-то лучше. Кого-то нормального.

В первую очередь, совсем не помогало то, что ей платили за то, чтобы она проводила время со мной.

– Как тебе спагетти? – спросила Грейс, прерывая мои невеселые мысли.

– Вкусные, – ответил я, поднимая вилку здоровой рукой и съедая ещё кусочек. Она задела меня плечом, и я выпустил мячик из больной руки. Он шлепнулся в мою тарелку, и я почувствовал, как соус забрызгал мою рубашку.

– А, черт! – проворчал я и, не долго думая, бросил вилку, с грохотом отправив ее на пол. Я покачал головой и попытался оттолкнуться от стола, но рука Грэйс на моем плече остановила меня.

– Ничего не было испорчено, Меррик. Просто на твоей пасте осталось совсем немного соуса, – бодро сказала она, убирая мячик из моей тарелки. Я слышал, как она передвигалась по кухне и открыла ящик, затем вложила мне в руку другую вилку.

Бегущая вода и звук ее напева заставили меня навострить уши. Я предположил, что она мыла мячик, но я не спросил и не шевелился. Когда она снова села рядом со мной и передала мне его, гнев, который чувствовал минуту назад, исчез.

Все в жизни случается к лучшему для нас, и пусть даже если бы случалось со мной чаще, чем совсем бы не происходило, Грэйс доказала бы, что это ерунда. Это можно почистить, вымести и забыть со временем.

Да, гнев исчез, но отчаяние все еще оставалось. Я хотел видеть, как она мне улыбается и говорит, что все будет хорошо. Я хотел видеть терпение в ее глазах бесконечное терпение ко мне.

Но я не мог.

Я даже не знал, как она выглядит, и, наконец, до меня дошло, что я никогда не спрашивал.

– Грэйс?

– Да?

Я откашлялся и, медленно сделав глоток воды, осторожно к ней повернулся.

– Какого цвета твои волосы?

Она явно не ожидала этого вопроса. Доказательством этому было ее потрясенное молчание.

– Грэйс?

– О, Боже, я даже не подумала рассказать тебе, как я выгляжу, – сказала она с улыбкой в голосе.

– Я никогда и не спрашивал, – подчеркнул я.

Она заерзала на стуле и отодвинула тарелку, звук заставил меня забеспокоиться. Затем я почувствовал прикосновение к моей рубашке спереди: она вытирала соус.

Боже, если бы она знала, как это на меня действовало.

– Ммм, каштановые.

– Какого оттенка?

– Разве каштановый оттенок не один?

Я покачал головой и закатил глаза.

– Оттенков каштанового много. Светло-каштановый, темно-каштановый, рыжеватый, золотистый.

– Темно каштановые. Темнее твоих, – быстро сказала она.

– Какой длины?

– Чуть ниже лопаток.

Я кивнул и, подняв руку, показал на мои глаза.

– А какого цвета у тебя глаза?

Она глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Они на самом деле не однородного оттенка. Орехового цвета, я думаю.

Мне нужно было больше. Мне нужно было видеть ее у себя голове, запомнить, как она выглядела. Я знал, я видел ее все те годы назад. Я должен был видеть ее.

– Опиши мне их.

Она сухо засмеялась.

– Что? Как?

Я продолжал смотреть вперед и пожал плечами.

– Иди и посмотри в зеркало, если необходимо, но мне нужно, чтобы ты описала их для меня.

– Зачем?

– Пожалуйста.

Я не знаю, почему не смог просто принять ее простой ответ. Я мог представить пару карих глаз, обрамленных длинными черными ресницами. Я мог видеть их в своей голове так ясно, что это могли быть ее глаза, которые я на самом деле представлял. Но мне нужно было быть уверенным. Мне нужно было представить их точно такими, какими они были. В тот момент ничто больше не удовлетворило бы меня.

Грэйс поднялась со стула и направилась в коридор. Я съел еще немного спагетти, пока ждал и пытался успокоить свои нервы. Мне не следовало расспрашивать свою сиделку, как она выглядит, потому что это только усугубляло мое положение. У меня уже были к Грэйс чувства, которые я не совсем понимал. Чувства, которые я не имел права иметь к ней. Большую часть нашей жизни мы были соседями, и не один раз я видел ее в полном смысле слова. Я был невнимательной скотиной.

Сейчас?

Все было по-другому.

Грэйс вернулась минуту спустя, села на свой стул и снова коснулась моей руки. Я почувствовал, что хватка на мячике для упражнений снова немого ослабла, я был ошеломлен от чувства ее близости ко мне. В этот раз я удержал себя в руках.

– Они золотисто-карие ближе к зрачку, затем они меняют цвет на серо-голубой. Внешний край скорее зелено-голубой. И везде немного коричневых пятнышек.

Другими словами, это были глаза, в которых я мог бы утонуть, если бы я мог, черт возьми, видеть их.

– Ты высокая? – спросил я, чувствуя, что ее образ формируется у меня в голове. – Вообще-то я мог бы определить, но коляска...

– Примерно пять футов три дюйма. Совсем не такая уж и высокая.

Достаточно высокая, чтобы идеально уместиться у меня на груди, и если бы я стоял, макушка ее головы, вероятно, как раз доставала бы до моего подбородка.

– А твой нос?

Она тихим голосом засмеялась. Я мог представить, что она качает головой, но другого способа выяснить, как она выглядела, не было. Вместо того, чтобы поспорить об этом, она, казалось, согласилась ответить на все мои странные вопросы.

– Я даже не знаю, как его описать.

Я пожал плечами.

– Он маленький и узкий? Прямой? Крючком?

– Он прямой. Думаю, что скорее маленький. Мне всегда казалось, что он немного заострен. Весь покрыт веснушками.

Мои губы сложились в улыбку. Вот подробности, которые мне нужно было услышать.

– Твои уши?

Я услышал, как она зашевелилась на стуле, и предположил, что она дотронулась до своих ушей. Я сжал руки в кулаки, чтобы подавить сильное желание коснуться их самому.

– Это просто уши. Не слишком большие, не слишком маленькие. Мне нравится носить свисающие серьги. Мочки нормального размера? – она произнесла это как вопрос, и я почувствовал, как ее рука снова прикоснулась к моей, когда она пожала плечами.

– Ты уверена насчет этого?

Она вздохнула, прежде чем сказать:

– Да, уверена.

Других вопросов, которые я мог бы задать, не выглядя при этом как проныра, не было. Полные ли у тебя губы? Есть ли у тебя ямочки, когда ты улыбаешься? Твоя шея тонкая и нежная? И я не стану даже начинать задавать вопросы о том, что я хотел бы знать об остальном ее теле.

– Что-нибудь еще?

Я прокашлялся и отъехал от стола. Существовал еще только один способ для меня увидеть ее, но я не хотел ставить ее в неловкое положение.

– Хм, нет. Ничего, что будет...

Я почувствовал, как ее рука легла на мою, останавливая меня, чтобы я не уехал, не сбежал от нее, прежде чем я скажу что-нибудь глупое.

– Я знаю, ты не помнишь меня до этого, но я... – она осеклась, ее пальцы сдавили мне кожу.

Боже, если бы я мог прикоснуться к ней, мне не нужно было бы задавать вопросы. Я бы смог чувствовать каждый нежный изгиб и контур, и кроме этого мне не нужно было бы больше ничего. Если бы я только мог прикоснуться к ней.

– Я никогда не была одной из тех девушек, рядом с которыми ты оказывался слишком часто.

Я нахмурился и подался вперед в ожидании объяснения. Я понятия не имел, о чем она говорила. Конечно, она не была одной из тех девушек. Она была настоящей и милой, полной сочувствия и умной. Те, другие девушки были просто фальшивками. Красота была только снаружи.

– Я никогда не была по-настоящему красивой. По крайней мере, не той красотой, которую видели бы все. Я была типа неуклюжей и занудной, но круглее в тех местах, где другие девушки были плоскими. И до сих пор я такая. Это важно?

Я помедлил, прежде чем кивнул своему пониманию, улыбаясь, когда я представил ее себе.

– Так, значит, ты говоришь, что выглядишь как настоящая женщина, а не предмет мебели?

Она открыла рот от изумления и убрала руку с моей руки.

– Я этого не сказала.

Я ждал, когда она продолжит. Скажет хоть что-нибудь, что дало бы мне более четкое представление о ней. Она продолжала молчать. Мне начало казаться, что воздух вокруг меня стал слишком плотным, чтобы им дышать.

Грэйс откашлялась и поерзала на стуле. Я хотел знать, что она сейчас делала со своими руками. Она сцепляла их вместе? Клала их на колени? Взъерошивала ими волосы? Смотрела ли она на меня или старалась избегать этого?

– Я – это я, – спокойно сказала она.

– Ты красивая, – слова вылетели из моих уст без подсказки, но внутри меня не было ничего, что захотело бы забрать слова назад.

Она самоуничижительно засмеялась, и мне снова стало интересно, что она делала со своими руками.

– Может быть, я и слепой, Грэйс. Но, все же, некоторые вещи я вижу.

Молчание.

Я понятия не имел, что делал, но черт меня побери, если я мог остановиться. Последние несколько недель были просто пыткой. Ошеломляющее страдание, мне хотелось, чтобы оно закончилось и длилось вечно. В каком-то смысле это был мир. Быть с ней, заменившей все остальное. Я не хотел от этого отказываться.

Но, по ее словам, я – это я.

– Я устал. Думаю, пойду спать, – пробормотал я. Моя левая рука заболела, когда я схватился за холодный металл колеса. Я повернул коляску и на ощупь объехал стол. До моего слуха донесся звук движения Грэйс, когда она начала собирать тарелки, которые все еще стояли на столе. Я покачал головой и выругался про себя. Я не хотел, чтобы она убирала за мной беспорядок, но я все равно бы был бесполезен.

– Я приду в понедельник, Меррик. Доброй ночи.

Доброй ночи?

Доброй ночь была бы, проведи я ее за разговорами с ней и слушая ее рассказы о ее подруге и ее родителях. Слушая ее рассказы о ее любви к музыке и рассказывая ей о вещах, которые я любил... о вещах, которые я привык любить.

Еще было совсем не поздно. На самом деле, я был уверен, что не было даже шести часов к тому моменту, как Грэйс закончила убираться на кухне. Сигнал ее телефона заставил меня прислушаться, приглушенный звук ее голоса почти так же успокаивал, как ее пение.

Я сидел в темноте и слушал с минуту, но мои чувства усилились, когда я услышал панику в ее голосе. Шаги быстро приближались, когда она направилась в мою комнату, и я развернул коляску, когда услышал ее у двери.

– Что не так?

Она сделала глубокий вдох, и ее шаги приблизились. Своей маленькой рукой она схватила меня за руку и вложила мне в ладонь сотовый телефон, загнув мои пальцы вокруг него.

– Это твой отец. Ему нужно с тобой поговорить.

Я поднес телефон к уху и прежде, чем сказал хотя бы слово, услышал суету на заднем фоне.

– Папа?

– Меррик, это твой брат. Митч попал в аварию и прямо сейчас он направляется в больницу.

«Митч?»

«Мой младший брат попал в аварию».

«В какую аварию?»

«Сильно ли он ранен?»

«Был ли с ним кто-нибудь еще?»

В голове роились бесконечные вопросы, но только один из них выделялся среди других. Перед моими бесполезными глазами возникла картинка, и я снова увидел их. Моих друзей, огонь.

Я слышал, как плакала мама, а отец пытался ее успокоить. Я закрыл глаза и сделал вид, будто это было причиной, по которой я мог избавиться от этой картинки. Я перестал бы все это видеть. Все внутри меня перемешалось, я крепко сжал телефон. Скрип пластика под давлением был единственным звуком, который позволял мне не терять связь с реальностью.

– Он...

– Он жив, и, кажется, Мика считает, что он будет в порядке, но у него есть пара довольно серьезных ранений.

– С остальными все в порядке?

– Да, они в порядке. Он был один, и другой водитель жив, но только потому, что он примерно в пять раз превысил допустимый уровень алкоголя в крови. Еще нет и шести, а парень уже был пьян.

Эта информация разозлила меня. Я мог справиться с гневом. Я мог сосредоточиться на гневе.

– Где ты? Можешь приехать и забрать меня?

– Мы уже в пути. Будем через две минуты.

Я бессильно опустил руку, все еще держа маленький телефон, но громкий стук, который я слышал, означал, что моя хватка ослабла. Я не помню, как, но вдруг оказалось, что я стою и протягиваю руку к стене, которая, я клянусь, была рядом. Мое дыхание было порывистым, а боль в ноге казалась такой, будто на ней было десятитонный булыжник.

Мне было плевать. Мне нужно было добраться до моего брата.

Мне нужно было добраться до этого сукина сына, который врезался в его машину, и мне нужно было заставить его заплатить за свою попытку забрать у меня кого-нибудь еще, забрать кого-нибудь у моей семьи.

– Меррик?

Голос Грэйс пробивался сквозь шум в моих ушах. Она обвила руками меня за талию, возвращая мой разум в мое тело.

– Меррик, что ты делаешь? Сядь обратно.

– Мне нужно ехать, – я удержал равновесие на здоровой ноге, и она поддержала меня, поддев плечом мой бок.

– Я знаю, и мы довезем тебя до твоего брата, но причинив себе вред, туда быстрее не доберешься. Ну же, давай посадим тебя снова в коляску, и я помогу тебе сесть в машину, хорошо?

Одной рукой она держала меня за живот, в то время как другая осталась обвивать мою спину. Она повернула меня, и сила воли, наконец, покинула меня. Головокружение вывело меня из равновесия, и мы вдвоем сильно свалились, я в свою коляску, а Грэйс практически мне на колени. На автомате я потянулся к ней руками и удержал ее от падения на пол. Она выругалась и сохранила равновесие, потом проверила мою больную ногу и убедилась, что иммобилайзер не сильно сместился. Боль была сильной, но почти запоздалой, и я не мог контролировать свое дыхание. Возникло такое ощущение, будто мое лицо было покрыто паутиной, в то время как шея едва могла удержать голову.

– Дыши, Меррик. Мне нужно, чтобы ты постарался успокоиться и смог сделать глубокий вдох.

Потирая мне плечи, она стояла передо мной, касаясь телом моего колена. Мне хотелось притянуть ее к себе и прижаться к ней. Я понятия не имел, почему так реагировал. Избавиться от паники было невозможно. Закрыл глаза... Бесполезно. Картинки все равно возвращались. Мой брат ранен и без сознания, весь в крови, совсем разбитый внутри искореженной машины. Машина вдруг превратилась в «Хаммер», затем в бронетранспортёр, и его тело медленно исчезало из моего поля зрения, когда огонь охватил все. Раскалённый добела плавящийся металл корежился сам по себе. Я чувствовал, как горела моя плоть, и чувствовал запах крови, дыма, пороха.

– Меррик!

Кто-то стукнул по одной стороне лица, пара холодных рук схватила меня за голову. Паутина начала исчезать, жжение в руке и в боку прекратилось, но я дрожал. Знакомый холодный пот прошиб все тело. Боль в ноге все еще была, но весь мой разум сосредоточился только на ощущении дыхания Грэйс на моем лице, когда она говорила со мной.

– Я же здесь, Меррик, и ты здесь со мной. Не где-то там, а здесь. Вернись ко мне, – требовала она, только ее голос звучал не как голос Грэйс, который угрожал уморить меня голодом, если я не приму душ. Она казалась напуганной. – Вернись, Меррик. Ты здесь, со мной. Не где-то там, а здесь.

Она повторяла молитву снова и снова, пока мое тело не перестало трястись и дыхание, наконец, не замедлилось. Ее пальцы дрожали, когда она схватила мое лицо и убрала волосы с глаз. Я ее пугал.

Напоминание о том, что она сделала для меня всего несколько недель назад, напоминание, что у меня все еще были проблемы... это заставляло меня потребовать, чтобы она ушла, прежде чем я сделаю что-то, что причинит вред нам обоим.

Но я нутром чувствовал, что никогда бы не причинил ей вреда.

– Грэйс, все хорошо. Тебе не нужно бояться.

Она вздохнула с облегчением, слегка наклоняя мою голову руками. Достаточно, чтобы знать, что я смотрел прямо в ее уникальные орехового цвета глаза, которые она мне описывала. Я мог бы увидеть коричневые пятнышки, о которых она упоминала, и все бы отдал, чтобы суметь посчитать их.

– Теперь, когда ты со мной, я больше тебя не боюсь, – утверждала она. – Давай, большой мальчик. Посадим тебя в машину. Прямо сейчас ты нужен своему младшему брату.

Грэйс Сэмюэлсон не знала этого, черт возьми, в тот момент даже я этого не знал, но это был тот самый момент, когда мое сердце безвозвратно само посвятило себя ей.

Глава 7

Грэйс

Следующую пару ночей я плохо спала.

Я провела много часов, беспокоясь о Меррике и его реакции на аварию Митча. Это было, как будто шок превратился в пережитое мной. Я была в ужасе, что не смогла вытащить его из этого, как сделала в ночь фейерверков.

Митч оказался сильно ранен и какое-то время был без сознания, но врачи были уверены, что он будет в порядке. Слава Богу. Я представить не могла, что случилось бы, если бы ситуация оказалась хуже.

Митч ехал забрать свою девушку на вечер, когда пьяный водитель врезался в бок его автомобиля на перекрёстке. От столкновения его кружило до тех пор, пока машина не врезалась в бетонную плотину ирригационной системы водоотведения или как она там называется. Так или иначе, у его автомобиля не было ни единого шанса. Другой водитель ехал в грузовом автомобиле, а Митч – в своей маленькой «Королле».

Эмма позвонила мне в субботу днем и рассказала подробности случившегося. Я спросила ее, нужна ли ей моя помощь.

– Не думаю, дорогая, – со слезами в голосе сказала она. – Меррик в больнице и отказывается покидать ее, пока Митч не очнется. Именно его голова является причиной большинства беспокойства. Буду держать тебя в курсе.

Эмма была расстроена и обессилена, и мне очень хотелось бы, чтобы был какой-нибудь способ взять на себя часть ее груза. Она постоянно волновалась за Меррика, а теперь, когда Митч в больнице... ну, я могла представить, что ее нервы были совершенно расшатаны.

Мне стоило огромных усилий, чтобы не звонить ей каждый час и не справляться о них. Особенно о Меррике.

Когда я вывезла его из дома встретиться с моими родителями на подъездной дорожке, это был официально первый раз, когда я сама посадила его в коляску. Я даже не думаю, что он помнит эту короткую поездку. В мыслях он был далеко отсюда, и как только оказался в машине с коляской, сложенной в кузове, он выглядел так, будто нес на этих плечах тысячи фунтов.

К утру воскресенья я беспокоилась о Меррике больше, чем когда-либо. Его брат был в порядке, но сам он был не в порядке, по словам Эммы.

Кира и Джош уговорили меня на барбекю у них дома, чтобы отвлечь от этого. Это не особо помогло, так как желание смотреть на телефон было сильнее, чем когда-либо.

– Так есть какие-нибудь новости от Эммы сегодня? – спросила Кира, сливая огромную кастрюлю вареного картофеля.

– Да. Митч очнулся, но ему придется остаться в больнице еще на несколько дней, – ответила я, продолжая резать клубнику.

– Меня все еще раздражает, что какой-то придурок уже был пьян в шесть часов вечера. Джош сказал, что машина Митча была так искорёжена, что он даже не знал, как им удалось так легко вытащить бедного парня.

Джош в тот день не был на вызове, но другие парамедики подробно описали ему сцену. Видимо, это было совсем ужасно.

– Как насчет Меррика? Как он справляется? – спросила Кира.

– Он все еще в больнице. Эмма сказала, что уговорила его поехать с отцом домой и немного отдохнуть и принять душ вчера вечером. Еще она сказала, что он пытался сопротивляться, и она чуть не позвонила мне.

Кира отвернулась от картошки и подняла бровь.

– А это помогло бы?

Я покачала головой и пожала плечами.

– Сомневаюсь, но, кажется, она верит, что Меррику становится лучше, когда я рядом. Она сказала, что увидела разницу. Думаю, он только начал привыкать, и ему немного легче справляться со своим положением.

Кира уставилась на меня, скрестив руки на груди. Я продолжала резать клубнику, пока больше нечего было резать, но я не встречалась с ней взглядом. После минутной паузы она вздохнула и повернулась к картошке.

– Завтра собираешься пойти к нему домой?

– Насколько я знаю, да.

Она кивнула, продолжая стоять ко мне спиной.

У меня опустились плечи, когда я вздохнула, зная, что она ждала, когда я спрошу.

– В чем дело, Кира?

Она закончила с картофелем и поставила блюдо на стол рядом со всеми фруктам. Когда подруга села напротив меня, я знала, что она начнет говорить то, что мне, возможно, слушать не захочется, но это была Кира. Она всегда была честной и очень редко что-то утаивала, когда речь заходила о важных вещах.

– Что с тобой сделал Джейсон, Грэйс?

У меня в груди сжалось и в горле начал образовываться ком.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что он, черт возьми, сделал с моей лучшей подругой? Раньше ты была более уверенной в себе, хотя ты никогда не считала себя красивой – а ты ведь красивая, кстати. Ты замечательная, Грэйс. За такие волосы, как у тебя, я бы все отдала, и за такие изгибы любой бы отдал все. Ты умная и отзывчивая, и ты самый чертовски милый человек, которого я когда-либо знала. Когда ты стала встречаться с Джейсоном, я думала, что, возможно, ты все это осознаешь, но этого так и не произошло. А сейчас? Похоже, что той девочки больше нет.

Я посмотрела на миску клубники и попыталась не реагировать на ее слова. Она была права. Она всегда была права.

– Я просто хочу знать, что он сделал, чтобы заставить тебя чувствовать себя невзрачной, потому что я бы отдала все, чтобы убедить тебя в обратном, – добавила она.

Я сжала зубы и дышала сквозь боль, которая хотела выбраться из меня. Джейсон забрал всю уверенность, которая у меня была. Это стало образом жизни – всегда пытаться быть лучше, чем я была. Та женщина, которой я могла бы быть, исчезла, когда я забеременела. Я знала, что единственная причина, по которой Джейсон вообще когда-либо приходил увидеть меня, была из-за ребенка, но я также знала, что была не единственной женщиной, к кому он приходил.

Меня было недостаточно. Ребенка было недостаточно. Вот что разрывало мое сердце на куски.

– Мне просто нужно немного времени, Кира, – спокойно заявила я, мой голос задрожал на слове «времени». Времени тоже было недостаточно.

Еще нет.

– Ладно, Грэйс. Просто знай, что я рядом с тобой. Я рядом, чтобы выслушать, если ты вообще захочешь поговорить об этом, но я не буду на тебя давить. Даже если захочу, я не буду.

– Спасибо.

Она встала и обошла стол, затем заключила меня в объятия.

– Я люблю тебя, Грэйс. Ты удивительная, и я надеюсь, что однажды ты увидишь это в себе, потому что все остальные видят. Даже человек, который не может видеть.

Джош вошел в кухню и минуту помедлил, прежде чем подойти к нам, затем заключил нас обеих в объятия.

– Я не знал, что это было время для групповых обнимашек. Тебе следовало меня позвать. Я в этом хорош, – шутливо сказал он.

Кира и я начали хихикать, пока Джош держал нас в объятиях, как в прямом, так и в переносном смысле. Когда мы, наконец, разомкнули объятия, у меня лицо болело от улыбки.

– Спасибо, Джош. Кире очень повезло, что у нее есть ты, ты ведь знаешь это?

Он покачал головой и рукой обнял Киру за талию, затем притянул ближе к себе. Запечатлев влажный поцелуй на ее щеке, он сказал:

– Нее. Это мне повезло. Ей все время приходится мириться с моей ворчливой задницей, и она делает это с улыбкой.

– Ты не сварливый, – возразила Кира.

Он озорно улыбнулся.

– Не тогда, когда ты меня бросишь.

Щеки Киры покраснели, и взгляд ее глаз стал отстраненным. Я не могла не захихикать от радости за свою лучшую подругу. Она была счастлива и заслужила каждое мгновение чистой радости, которую она могла при малейшей возможности выжать из жизни. Джош был хорошим человеком и отдал бы ей целый мир. Я просто надеялась, что он скоро попросит ее выйти за него или я вмешаюсь.

Кира любила его и ждала бы терпеливо, но любой мог увидеть, что она беспокоилась, когда официально начнется их совместная жизнь.

– Где Гэри и Майкл? – спросила Кира, шлепнув Джоша по руке, когда он лез в дымящуюся паром кастрюлю с картофельным пюре.

– Расставляют стулья на заднем дворе, – ответил Джош, снова целуя ее в щеку, а затем шлепая по заднице.

Кира практически умоляла меня прийти и пообщаться, так как семья Джоша была там, а не потому, что ей нужна была моя поддержка. Вечеринка без Колсона была вовсе не вечеринкой. Плюс: братья Джоша все были жутко милыми. Минус: все они были женаты.

Незадолго до того, как мужчины вошли в кухню через заднюю дверь, запах приготовленного мяса затопил мои чувства.

Смешно, что первой моей мыслью было, а если бы Меррик любил барбекю.

Гэри, Майкл и Джош выглядели как тройняшки. У всех троих были одинаково короткие прически из белокурых волос, у всех были пронзительные голубые глаза. Все они были довольно высокие, но я была уверена, сравнивая их с Мерриком, что все они не могли тягаться с ним в росте. Несмотря на это, Гэри, Майкл и Джош Колсоны слыли в городе сердцеедами и были абсолютно нарасхват.

Братья были близки, пока росли. Ближе, чем обычные братья и сестры, и это было видно во всем без исключения. Они доставляли друг другу проблемы при каждом удобном случае, но все же они бы под пули пошли друг за друга. Кухня казалась такой маленькой с тремя мужчинами, заполнившими пространство. Но вскоре Кире пришлось вытолкать их, пока они что-нибудь не уронили. Все, что мне оставалось, это смеяться.

Я помогла Кире вынести остальную еду, и барбекю пошел полным ходом.

Мы провели день, болтая и смеясь с будущими золовками Киры. То есть, если бы Джош поторопился с предложением.

Кристи, жена Гэри, была беременна их первым ребенком. Она была, что называется, сногсшибательной блондинкой. Беременность ничего не изменила. Ее зеленые глаза сверкали, когда бы Гэри ни смотрел в ее сторону, и ее волнение по поводу ребенка было заразительным. Она разрешила мне положить руку на ее раздувшийся живот, и я почувствовала, как малыш толкается. Было сложно держать эмоции при себе, но радость, исходящая от Кристи, не оставляла места для грусти.

Все они знали мою ситуацию, но никто из них не давил на меня, чтобы я говорила об этом. Наоборот, Кристи, лучезарно улыбаясь, спросила меня о моих родителях, о которых я была счастлива рассказать.

Джен – жена Майкла. Она выделялась своими почти черными волосами и темно-карими глазами. Она возвышалась над всеми нами своими пятью футами семью дюймами, и если бы я не знала лучше, то могла бы поклясться, что она сошла со страниц каталога «Виктория Сикрет». Пара поженилась всего пару месяцев назад. Они еще не прошли этап новобрачных и не могли перестать держаться за руки каждый раз, когда они были рядом друг с другом. Пару раз я замечала руку Майкла на попе его жены, пока он шептал ей что-то на ухо, что заставляло ее краснеть от смущения и выглядеть немного легкомысленной.

Мне не следовало чувствовать себя лишней, но я и не чувствовала. Колсоны были хорошо известны в городе, я росла с ними, и поэтому мне легко быть в их числе. Мы говорили о глупостях, которые совершали, когда были детьми. Они делились историями о Джоше и его футбольной карьере. Джош не казался разочарованным тем, что его карьера внезапно прервалась, и каждый раз, когда в этих историях речь заходила о Кире, он одаривал ее взглядом, который заставлял ее снова и снова заливаться румянцем от смущения.

Как только все поели, мужчины добровольно вызвались убрать посуду, пока мы вчетвером, женщины, сидели на стульях и наслаждались этим зрелищем. Скоро мы закончили обсуждать, который из братьев Колсон самый горячий. Кира держалась за Джоша, но другие женщины не могли точно решить, кто именно, и это снова и снова заставляло нас смеяться.

– Нам нужно делать это почаще, – со вздохом сказала Кристи, наблюдая, как ее муж убирает со стола тарелки с едой.

– Я согласна, – присоединилась Джен. – Почему бы нам не сделать это официальным? В последнее воскресенье каждого месяца давайте устраивать барбекю. Мы можем меняться домами.

– Отличная идея, – воскликнула Кира.