Текст книги "Тайны полуночи"
Автор книги: Дженел Тейлор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
– Я ранил тебя глубже, чем думал, Стоун, и это меня печалит. Но сейчас не время ворошить прошлое. Сойдет к обеду Джоанна, она не знает о нас с Нэн, и не надо, чтобы узнала из перебранки, Давай поговорим об этом позже.
– Всегда у тебя «позже», отец. Ты не думал, что может быть для меня будет уже поздно, когда ты, наконец, признаешь меня? Когда у меня будут дети, я хочу, чтобы они знали свой род, своего деда.
– Времена и нравы меняются, сын…
– Не в нашей стране, а я повсюду побывал. Индейцев ненавидят и презирают, и я не смогу жить как незаконный сын индианки – все пути будут мне закрыты. Я хочу мира, отец. Я приехал домой, чтобы обрести мир и спокойствие. Пойдешь ли ты мне навстречу сейчас или, как я уже сказал, когда будет уже поздно? Ты согласен со мной?
– Да, сын, ты прав, но будь со мной терпеливым, ведь я люблю тебя. Я поступал как трус, но я все скажу Джоанне, надо только выбрать подходящий момент. А потом объявлю всем. Обещаю тебе.
– Хорошо, отец, даю тебе последний шанс, – шутливо, но с оттенком грусти сказал Стоун и повернулся к бару, чтобы налить себе виски.
Войдя в столовую, Джинни увидела стоящего к ней спиной мужчину, который держал в руке бутылку.
Это – Стоун, подумала Джинни и вся напряглась: еще одного придется обманывать.
Мужчина обернулся и оцепенел от изумления. Его черные глаза широко раскрылись, потом в них сверкнуло подозрение: она как-то сумела открыть его настоящее имя, войти в его дом… Чего она потребовала у его отца? Наверное, она хочет, чтобы он немедленно женился на ней! Взгляд его загорелся гневом, и он воскликнул:
– Анна Эвери, что вы здесь делаете?
Бледная и дрожащая Джинни растерянно уставилась на Стива Карра. Что это значит? Он – не Стив, а Стоун? Вот инициалы на рукоятке его кольта – С.К., они совпадают с инициалами Стоуна Чепмена – значит, он скрыл от нее свое настоящее имя? Разжалобил ее, прикинувшись одиноким бедным скитальцем, натерпевшимся оскорблений за незаконнорожденность, а на самом деле у него есть дом, есть отец… Она полюбила его, ласкала, отдалась ему… Силы небесные, а если бы она действительно была Джоанной?..
Крик возмущения сорвался с ее губ:
– Значит, вы – Стоун Чепмен, приемный сын Бена! Вы лгали мне, вы обманули меня… – Голос ее замер. Боже мой, как он холоден и жесток, как он поступил с ней…
– Вы двое, видно, уже встречались? – удивленно вмешался Бен.
Стоун и Джинни совсем забыли о его присутствии. Они замолчали, меряя друг друга взглядами.
15
– Да, отец, мы встречались, – ответила Джинни. – Это – тот человек, о котором я тебе говорила. Проводник нашего обоза, который спас меня от бандитов. Я тогда называла себя дочерью Чарльза Эвери, а его знала как Стива Карра. Он так назвался, и я ему верила. Всему верила, что он говорил.
Стоун не мог опомниться. Да, вспомнил он, она просила его отвезти ее на ранчо своего отца, но как бы он мог догадаться, что это его ранчо и его отец, Бен Чепмен? Нет, она не может быть Джоанной Чепмен, это очередная уловка, мрачно решил он и спросил:
– Вы называли себя дочерью Чарльза Эвери? Значит, вы не были его дочерью?
Бен засмеялся и сказал:
– Ну, конечно же, нет, Стоун. Она – Джоанна. Она рассказала мне, как ехала с вами и как добралась домой.
Стоун сузил глаза, взгляд его словно обжег Джинни. Она добивалась его как мужчины; тогда зачем же она претендует на родство с ним? Узнала, что он не родной, а приемный сын, и хочет просить отца, чтобы тот заставил его жениться на ней? А потом раскроет свой обман и скажет, что она – не Джоанна! Но она выглядит такой растерянной и подавленной. Может быть, не знала, что он Стоун Чепмен, а не Стив Карр, когда задумала обмануть его отца, выдав себя за Джоанну. Должен ли он скрыть обман этой притворщицы, потому что обладал ею?
А Бен Чепмен рассказывал, как Джоанна жила в Англии, как приехала в Америку и, заручившись помощью Чарльза Эвери, с которым познакомилась на пароходе, отправилась в путь под именем Анны Эвери.
– Благодарение Святому Духу, который охранял ее жизнь в этом опасном пути. Приняв имя Анны Эвери, она столкнулась с неожиданными последствиями, но, слава Богу, все окончилось благополучно. Как это чудесно сложилось, что именно ты пришел к ней на помощь. Как я понимаю, ты был там с тайным заданием как особый агент департамента юстиции. Пора бы тебе бросить эту опасную работу и снова помогать мне на ранчо! Нам не хватает тебя здесь, сынок… Ну, что ж ты не поцелуешь свою сестру?
Это слово обожгло Стива, словно раскаленное железо. Да, наверное, это правда – отец ведь поверил, и ее рассказ о жизни Джоанны в Англии со Стеллой не вызвал у него сомнений. Но что же тогда? Сердце Стоуна тревожно забилось. В форте Смит он выдал себя за ее брата… но если он и вправду ее брат, значит, он занимался любовью с родной сестрой… сводной сестрой по отцу, но кровной сестрой! Да поможет им Великий Дух! Хорошо, что Джоанна не знает этой ужасной тайны: она думает, что он – приемный сын, не знает об их родстве по крови!
В то время как Бен продолжал изливать свою радость, Стоун словно оцепенел, охваченный тоской и тревогой.
Великий Дух исцелил его душу, он полюбил, наконец, женщину!.. И сразу узнал, что не имеет права любить ее и должен подавить это чувство! Еще хуже то, что она-то не знает о подлинном родстве и не поймет, почему он ее отвергнет… Вернулась ли она домой ради богатства и обеспеченной жизни или для мести за судьбу матери? Как бы то ни было, ее возвращение погубило его… и ее самое… если б только они раскрыли друг другу души в дороге и каждый рассказал бы другому все о себе… Тогда можно было бы предотвратить этот ужас. Но это случилось, и это непоправимо. Виноват он: в дороге несколько раз она хотела открыться ему, а он ей не позволил. Он проклинал судьбу, которая сыграла с ними жестокую шутку, и чувствовал, что по-прежнему любит и желает… Анну… и не может забыть, что она любила и желала его… Что с ней будет, если она узнает ужасную правду? Что она думает сейчас?
Джинни тоже не слушала Бена. Вихрь вопросов и сомнений кружился в ее голове. Как она признается своему возлюбленному, что проникла в его дом обманом? Смягчит ли брата и отца известие о смерти Джоанны, или на нее обрушится их гнев за мистификацию. Может быть, отец и сын подадут на нее в суд за обман? Лучше ей оставить письмо с признанием и скрыться в Колорадо. Если признаться сейчас Стоуну, что она – Вирджиния Марстон, то он не поверит ей и решит, что она аферистка и использует третье – после Анны и Джоанны – чужое имя.
Если бы Стоун любил ее, он вел бы себя сейчас иначе. Ведь он – не родной сын Бена, а усыновлен им, значит, в любви между ним и Джинни нет ничего противоестественного. Но, может быть, он не хочет уступать ей ни толики любви или части имущества Бена, привыкнув к мысли, что сестру увезли навсегда и она не вернется из Англии… Может быть, он ее не любит и боится, что она потребует брака. Или сердится за то, что она скрыла от него правду о себе. Он может думать, что раз она его обманывала, то, наверное, было ложью и ее признание в любви. Но она-то любила и желала его по-прежнему, несмотря на все его обманы. Она хотела с ним говорить, все выяснить – но не в присутствии Бена. Говорить со Сти… нет, со Стоуном наедине. Сказать ему в лицо, что он не имеет права презирать ее, потому что поступал с ней как бессовестный лжец и обманщик.
Вскинув подбородок, Джинни объяснила Стоуну:
– У мистера Эвери была дочь по имени Анна. То, что я рассказывала о ней, было правдой. Вы знаете, почему и в каком состоянии я покинула форт Смит, если получили мою записку.
– Получил, но вы-то мою не получили, – буркнул Стоун; он достал из кармана конверт и сунул Джинни в руку. – Она лежала у капитана Купера, которого тогда неожиданно вызвали на индейскую территорию в связи с беспорядками. Но это неважно, раз вы благополучно добрались домой.
Джинни вздрогнула, узнав, что записку ей он все-таки оставил. Как ей хотелось прочитать ее сразу! Но она сунула конверт в карман юбки и сказала:
– Поговорим вечером. Нам надо кое-что выяснить.
Стоун уловил в ее тоне намек и испугался.
– Почему сегодня? Впереди много дней.
– А почему не сегодня, сынок, – благодушно улыбнулся Бен. Во взгляде отца и тоне, которым он произнес эту реплику, Стоун почувствовал, что тот настроен выполнять все желания Джоанны, и похолодел. Не может он ей сказать сразу, сейчас, что они оба нарушили библейскую заповедь… что он ей наполовину родной брат. Сначала он должен поговорить с отцом и попросить его, чтобы он не открывал этой тайны Джоанне, хотя только что сам уговаривал Бена сделать это! Какая издевательская ирония судьбы! Помоги мне, Боже, я все еще люблю ее и желаю, но я никогда не буду ее иметь! Вслух он сказал:
– Нет, отец, о чем тут толковать. Прошлое лучше сразу забыть.
– Ну что ж, сын, – сказал Бен с явным облегчением. – Действительно, поболтайте здесь три минуты, а я пойду скажу Нэн, чтобы она поставила еще один прибор.
Бен вышел, Джинни и Стоун глядели друг на друга молча, потом она заговорила:
– Зачем вы мне лгали? Чтобы убедить меня, что вы – убежденный одиночка, ожесточившийся против мира, разжалобить своей судьбой и соблазнить? Вы не проводник и не вольный стрелок, вы – на государственной службе, у вас есть семья, и вы наследник хорошего ранчо. Вы пользовались мною и предали меня, Стоун. Почему вы так поступили?
Слезы заволокли ее светло-карие глаза. Стоун не удержался и обнял ее, она прижалась лицом к его груди. «Только бы не забыться! – думал он. – Быть нежным, утешить, но не признаться, что я ее люблю!» Стоун чувствовал, что к этой женщине он испытывает особенные чувства, впервые в своей жизни.
– Я никогда не поступал с женщинами подобным образом и не собирался поступать так с вами. Я увлекся Анной Эвери, но не хотел отдаться этому чувству. Я ведь вам не раз говорил: к полной самоотдаче я не способен. – Боже, говорил он себе, как трудно лгать ей, углубляя ее тоску… как мучительно касаться ее, но не целовать… смирять свои порывы… – Я бастард по рождению – я не солгал вам в этом. Бен усыновил меня, но родной отец меня не признал, я сказал вам правду. Я не живу здесь, я приехал на короткое время, чтобы уладить одно дело с Беном. Потом я снова уеду на другую работу…
Джинни поняла, что сейчас не сможет признаться ему, что она – не Джоанна, и воскликнула:
– Стоун, наверное, виновата я, а не вы, простите меня! Но ведь мы оказались вместе, мы не родственники, и я хочу вас!
Стоун мягко, но решительно отстранил прижавшуюся к нему Джинни. Он был охвачен любовью и желанием, но не имел права уступить своим чувствам, и он действовал непреклонно и решительно:
– Простите меня, Джоанна, но между нами ничего не может быть. Вы мне нравились, и я уступил зову страсти, но это и все. Я не могу любить вас. Наши взаимные обманы дорого нам обошлись. Мы должны забыть то, что было между нами, и я клянусь, что это не повторится. Если бы другая женщина так обманула меня, как вы, я убил бы ее. Ненавижу ложь и уловки. Вы – красавица и искусительница, поэтому я не мог устоять перед соблазном. Сожалею об этом.
Я лгу, говорил себе Стоун, разве я испытывал к ней только физическую страсть? Разве я имею право винить ее за «ложь и уловки», а как же мои собственные?
Она посмотрела затуманенным взглядом в его непроницаемые черные глаза:
– Значит, вы не испытываете ко мне того чувства, что я испытываю к вам?
– Очень сожалею, но вынужден ответить «нет». Я сожалею, что должен был вас обманывать, но в дороге я не мог открыться, а в форте Смит собирался, вернувшись из поездки, все вам рассказать. Я обманул вас, но не хотел, чтобы вы страдали из-за меня. Я должен был выполнить свое задание и проверить, не связаны ли вы с Кланом. Я бы хотел, чтобы между нами ничего не произошло, я сам презирал бы всякого, кто поступил как я с девушкой. Вы тосковали после смерти матери и тянулись к кому-то, кто мог бы вас утешить, – я был просто сильным плечом, к которому вы прислонились… Я – не тот мужчина, который вам нужен.
Она сделала последнюю отчаянную попытку:
– Нет, мне нужны именно вы. Вы должны поверить, что мы встретились не случайно. Я люблю вас, Стоун. Я люблю вас с первого дня в Джорджии. Что бы между нами ни случилось, я всегда буду любить вас. Вы никогда не будете мне братом. Я люблю вас и хочу жить вместе с вами здесь или где-нибудь еще.
– Помоги нам Великий Дух, если это правда! – нахмурился Стоун.
– Это правда! Я обманывала вас и вы мне не доверяли, но я люблю вас, клянусь вам в этом!
– Забудьте меня, – твердо сказал Стив. – Забудьте все, что было между нами.
– Никогда не забуду. – Джинни погладила его щеку. – Я люблю вас.
Стив отступил от нее.
– Тогда вы попали в беду. Я никогда не хотел причинить вам боль, Джоанна, и сейчас не хочу. Но я вас не люблю. Это была только физическая страсть. Вы должны понять, что я вам не подхожу. Не говорите отцу о том, что было между нами, не то я уйду из дома и не вернусь.
Джинни вздрогнула. Все-таки она не в силах была поверить, не могла примириться, не хотела потерять надежду. Нет, нет, думала она, что бы ты ни говорил, ты ошибаешься… Ты тоже любишь меня! Я соблазню тебя – ты живешь теперь в одном доме со мной, и ты не устоишь… Я буду искушать тебя каждый миг, и ты не устоишь… – Но в глубине души жил страх: а если он говорит правду? Тогда лучше отказаться от него…
– Нэн зовет к столу. Обед готов, – сказал Бен, стоящий на пороге комнаты, пристально глядя на взволнованных молодых людей. Нэн хотела скорее увидеть сына – она услышала его голос в гостиной.
– Я должен повидать… тетю Нэн, я зайду к ней на минуту, – отозвался Стоун. – Простите, отец… и вы, Джоанна. Рад был увидеть вас обоих.
Бен улыбнулся расстроенной девушке:
– Ну, побеседовали? Боюсь, что разговор был неприятный. В чем дело? Что между вами произошло?
– Ничего серьезного, отец. У нас была небольшая ссора перед тем, как он покинул форт Смит. У него возникли сомнения относительно меня, он подозревал, что Анна Эвери замешана в делах Клана. Мы оба что-то скрывали друг от друга, и это создавало напряжение. Но в общем отношения были дружеские.
Бен выглядел встревоженным.
– Вы двое… не…
– О нет! – рассмеялась Джинни. – Мы не влюбились друг в друга. Он был холоден, словно камень и строго обращался со мной. Но это ничего, он славный, и я к нему хорошо отношусь. Надеюсь, так будет и впредь.
– И я надеюсь, дочка. Пусть прошлое уйдет вдаль. Забудем о нем. Идем-ка обедать.
В эту минуту в гостиную вошла Нэн.
– Он уехал, Бен, – сказала она. – По срочному делу. Вернется недели через две. Извиняется перед вами обоими и просит не беспокоиться. Идемте в столовую, обед готов.
Джинни за столом едва могла проглотить кусок и с трудом поддерживала разговор. Она не могла понять, почему Стоун уехал так поспешно. Должно быть, он не хотел оставаться рядом с ней. Боязнь соблазна или угрызения совести? Желание дать им обоим возможность привыкнуть к новой ситуации? По крайней мере, он обещал вскоре вернуться. Тогда она добьется своего… или признается ему во всем и уедет.
После обеда Джинни вернулась в свою комнату – ей хотелось быть одной. После приезда Стоуна в доме создалось какое-то напряжение, Бен и Нэн, почувствовала Джинни, хотят что-то скрыть от нее. Оба ни разу не упомянули об отъезде Стоуна. Может быть, он действительно не жил в этом доме? Какие-то проблемы существовали между двумя мужчинами, решила Джинни. Существовали? Или возникли в связи с ее приездом? Может быть, Стоун боится, что родная дочь украдет у него любовь и привязанность приемного отца? Может быть, Стоун передал Нэн записку для Бена? Тогда она подслушает и узнает, в чем дело.
– Давайте я помогу вам убрать со стола, Нэн. Ох, как я устала сегодня…
– Тогда иди к себе, девочка. Я помогу Нэн, – сказал Бен.
Его явное желание остаться наедине с Нэн подтвердило подозрения Джинни. Она вышла, неплотно закрыв за собой дверь, и прижалась к стене в коридоре.
Бен сразу же спросил:
– Почему Стоун сразу же уехал, Нэн? В такой спешке? Он был чем-то расстроен?
– Я слышала, о чем ты говорил с ним, цини… – так она всегда называла Бена наедине, на языке апачей «цини» означает «любовь моя». – Теперь вам обоим надо успокоиться, научиться понимать друг друга и прощать друг другу. Он – наш сын, Бен. Естественно, что он хочет, чтобы все узнали об этом. Ты усыновил его, но ему этого мало. Я понимаю, что ты не женился на мне, потому что белые ненавидят нас, апачей. Но твоему сыну нужны любовь и привязанность отца. Эта трудная и опасная жизнь, которую он ведет, разрушает его душу. Прими его, Бен, не то время будет упущено, и ты потеряешь сына.
Джинни не верила своим ушам: Стоун – сын Бена и Нэн! Бен усыновил собственного незаконнорожденного ребенка! Нэн – не испанка, а индианка… Стоун – наполовину индеец, как их называют – «полукровка». Он хочет, чтобы Бен признал его законным сыном. Глаза Джинни расширились, ее пронзила догадка: если Стоун – сын Бена, то он – кровный брат Джоанны и теперь думает, что вступил со своей сестрой в преступную связь…
– Как ты думаешь, Джоанна знает, что Стоун?.. – взволнованно спросил Бен.
– Нет, цини, Стелла не могла быть такой жестокой, чтобы рассказать это ей…
– Стелла была жестокая, злая и мстительная женщина. Она украла мою дочь, когда узнала о тебе и Стоуне. Она пригрозила мне страшным скандалом, если я захочу отнять у нее Джоанну. Боже, как я тосковал по моей девочке! Я любил ее так же, как и Стоуна. Я не должен был уступать Стелле, я поступил как трус и эгоист. Если бы я не побоялся скандала и принял вызов Стеллы, Джоанна не страдала бы все эти годы. Если бы я женился на тебе, не страдали бы ты и Стоун. Почему я побоялся, зачем я решил, что мне нужно жениться на белой женщине, благородной леди? Я виноват и перед Стеллой.
– Нет, она была порочная женщина.
– Когда Джоанна узнает, что Стоун – мой сын, она возненавидит и отвергнет меня. Я снова потеряю ее. Она решит, что Стелла была вправе покинуть человека, который любил другую женщину и имел от нее ребенка!
– Но ты ведь женился на Стелле.
– Да, и женился по любви, но очень скоро наш брак превратился в проклятие. Джоанна не знает, какой ужасной женщиной стала ее мать. Когда врач сказал, что она не сможет больше иметь детей, а я усыновил Стоуна и дал ему свое имя, она озлобилась. Она не подпускала меня к себе, но заводила романы с другими мужчинами, рассказывала мне об этом, глумилась надо мной. И устраивала свои дела так ловко, что никто ничего не знал. Я пытался подкупить ее, чтобы она не увозила Джоанну, но она была непреклонна. Господи Боже, она была такой жестокой… Я едва ли не радуюсь, что она умерла. Если я расскажу вею правду моей дочери, это разобьет ее сердце. Если не расскажу, она решит, что я не любил ее и потому оставил в Англии… А узнав, что Стоун – мой сын от тебя, она не поймет и не простит нас…
– Так не говори ей этого… Стоун согласен, чтобы ты не говорил…
– Но ведь он хотел другого!
– Он понял, цини, что надо скрыть от Джоанны правду. Половина ранчо остается за ним, и свое имя ты ему дал.
– Я должен был дать ему несравненно больше! Ведь я – его отец.
– Стоун Троуер – мужчина, цини, сильный и отважный, он может принять то, что нельзя изменить. Он сказал мне это перед отъездом.
– Почему же он передумал?
– Если ты признаешь его, цини, все узнают, что он – незаконнорожденный. Узнают о нашей с тобой любви, о нашем грехе. Теперь он понял, что ты согласился бы жениться на мне и признать его – и это уврачевало его рану. Он понял, что сейчас нельзя открывать нашу тайну, и просил тебя не сообщать Джоанне, что он твой родной сын. Он сказал, что хочет остаться в глазах людей твоим приемным сыном.
– Ты помнишь, Нэн? Стелла возненавидела его, еще ничего не зная, и все время требовала от меня «отослать этого индейского чертенка». Она ничего не имела тогда против тебя, потому что ты была для нее превосходной служанкой, но ревновала к Стоуну, потому что я любил его и проводил с ним много времени.
– Да, цини, Стоун Троуер был тогда твоей тенью.
– И он любил меня, пока не узнал об обмане.
– Он и сейчас любит тебя. Если временами не любит, то все равно эта любовь вернется.
– Когда он уезжает, я тоскую без него. Хоть бы он вернулся навсегда и поладил с Джоанной.
– Как они ладили детьми. Что бы ни говорила Стелла, ты любил обоих своих детей одинаково.
– Я думал, что Стелла смягчится, если я буду ей все позволять. Но она не смягчилась. Она умерла, и ее грехи остались на ее совести.
– Она не могла тебе простить, что ты любил меня, не ее. И ее мучило, что я родила тебе сына, а она не может. Она была гордая и тщеславная.
– Я должен был справиться с ней! Запереть в ее комнате и не позволить увезти Джоанну.
– Ты ни с кем не мог поступать жестоко, цини, любовь моя.
– Как бы я ни страдал из-за нее, мне жаль, что она так плохо кончила. Ужасно, если она своей порочностью нанесла ущерб моей дочери.
– Я уверена, что это не так, Джоанна славная девушка. Она унаследовала твою доброту, твое мужество. И наш сын – тоже. Когда он вернется, у нас будет настоящая семья. Джоанну я полюблю, как родную дочь. Я рада, что она вернулась.
– Что бы я делал без тебя, Нэн?
– А я – без тебя, цини, любовь моя?
– Нам надо осторожно вести себя друг с другом при Джоанне, не то она заметит, что мы любим друг друга. Пока в один прекрасный день мы не объявим о нашей любви всему свету!
– Подожди, не говори таких чудесных слов, цини… Мы соединимся, когда смягчится ненависть к моему народу. Пока что она растет. Ты рискуешь навредить своему делу, у тебя перестанут покупать скот… если ты станешь мужем индианки и признаешь себя отцом сына-полукровки.
– А я не думаю так. Стелла умерла, я свободен. Что позорного в том, что я хочу жениться на женщине, которую люблю, которую любил тридцать лет?
– Мы оба знаем, как люди к этому отнесутся… цини, мы оба знаем…
Джинни проскользнула в комнату Джоанны, потрясенная тем, что ей открылось. Теперь она могла понять многое. Как, наверное, была оскорблена Стелла, какое унижение она почувствовала, узнав, что ее муж любит другую женщину, что эта женщина родила ему сына – женщина, живущая со Стеллой под одной крышей и пользующаяся ее доверием… Может быть, ее поступки имели оправдание… хотя она лишила Джоанну отца и жила в Англии как дурная женщина, в незаконной связи. Джинни не понимала, как могла выносить свое положение Нэн… как мог Стоун… Или жадность и эгоизм заставили его примириться с тем, что он стал приемным сыном своего родного отца и получил права на наследство? Значит, ее возлюбленный действительно был бастардом и испытал всю горечь этого положения… И сейчас испытывает… Но он обеспечен, отец не отверг его и любит его. Значит, он порвал с нею, узнав, что они – брат и сестра одной крови? Или он вправду не любит ее?
«Вернешься ли ты, когда узнаешь правду? – думала Джинни. – Ведь я – не Джоанна, и мы можем быть счастливы. Или ты рассердишься на меня за то, что я обманула тебя и твоего отца?.. Бедная Джоанна умерла… Ты теперь – единственный наследник ранчо. Примешь ли ты меня как Вирджинию Марстон?»
Два дня Джинни ждала быстрого возвращения Стоуна: она думала, что, оправившись от шока, он сразу приедет и она сможет поговорить с ним.
Джинни читала и перечитывала письмо, которое таким досадным образом не получила вовремя, что привело к новым осложнениям. В письме, оставленном Стоуном капитану Куперу, Джинни могла прочитать, что он любит ее, и равным образом могла усомниться в этом. Необходимо было встретиться и поговорить с ним.
В субботу вечером, первого июня, он еще не вернулся, и она поняла, что отложит свой отъезд. Он сказал, что его новое поручение займет «недели или месяцы». Если это будут месяцы, то она не сможет дождаться его. Ей надо разыскать отца, она не хочет откладывать это надолго. Душа ее больше не выдержит, разрываясь между долгом дочери и любовью. Когда Стоун вернется, отец, как она поняла из его разговора с Нэн, попросит его остаться на ранчо, и Джинни найдет его там, вернувшись из Колорадо… найдя своего отца? Если бы! А правду о своем настоящем имени она откроет Бену сейчас же – пусть лучше Стоун узнает от отца. Да она и не может написать ему – скиталец Стоун не оставляет адреса.
Джинни решилась, сошла вниз и подошла к Бену Чепмену, который, сидя в кресле, читал газету.
– Мистер Чепмен, я должна поговорить с вами о серьезном деле.
Бен от удивления уронил газету.
– Какой такой «мистер Чепмен», Джоанна? Что-то не так?
– Все не так, сэр. Я даже не знаю, как начать.
Джинни увидела, что лоб Бена сморщился, скулы напряглись, а в глазах появилось выражение испуга. Уголком глаза она заметила вошедшую в комнату Нэн и подумала, что хорошо, что мать Стоуна тоже услышит.
– О чем ты, Джоанна? Речь пойдет о тебе и Стоуне? Что было между вами в дороге? Что-то было? Поэтому он ринулся из дома?
– И да… и нет, сэр. Я не знаю, почему сейчас он так внезапно уехал. Я не знаю, что он думает обо мне, не знаю его чувств ко мне, но я люблю его и хотела бы, чтобы он полюбил меня. Я полюбила его с первого взгляда, когда встретила его в дороге.
Бен побледнел.
– Но ведь та – его сестра! Ты не можешь любить брата.
– Нет, сэр, он не брат мне. Я хочу выйти за него замуж. Он…
– Это невозможно! – вскричал Бен в отчаянии. В дверях стояла бледная и дрожащая Нэн.
– Невозможно только в том случае, если он не любит меня, – твердо возразила Джинни. – Вчера вечером он отверг меня. Но я не верю, что он не любит меня, даже если сам он сейчас убежден в этом. Я думаю, я надеюсь, что он уехал потому, что боялся открыть мне свою любовь.
– Он не может жениться не тебе, Джоанна. Он твой настоящий брат, единокровный, сын мой и Нандиль. О Боже, вот почему он ринулся из дома, как смерч! И он тебя любит.
Джинни сдерживала себя, чтобы не сразу раскрыть свою тайну… Она боялась, как ее примет Бен, и боялась не только за себя, но и за него: ведь ему предстояло узнать о смерти дочери!
– Я надеялась на то, что он меня любит и скрывает это даже от самого себя.
– Да ты не слышала меня, что ли, Джоанна? Ты – его родная сестра. Бог покарал меня за грехи – мои дети полюбили друг друга. Что мне делать? – бормотал он, глядя на Нэн, которая, казалось, была охвачена тоской и смятением.
– Я уеду, сэр. Уеду завтра же.
– Нет, это невозможно. Я люблю тебя и нуждаюсь в тебе!
Джинни перевела дыхание и мягко, но решительно возразила:
– Нет, сэр, вы любите Джоанну и в ней нуждаетесь. А я – не Джоанна. Я – не ваша дочь, мистер Чепмен. Я – Вирджиния Энн Марстон. Джоанна и я вместе учились и были лучшими подругами. Это она просила меня приехать к вам под ее именем.
– Этот жестокий розыгрыш – месть? – спросил он в гневном отчаянии.
– Нет, сэр, она не хотела мстить. Она хотела вернуться домой… и не смогла, поэтому послала меня. Все, что я вам рассказывала о ней и Стелле – правда!
– Это была проверка, что ли? Злая девочка! Я напишу ей, чтобы она приехала немедленно.
– Она не получит письма, сэр. Она умерла в Саванне 13-го марта… сразу после нашего приезда из Англии.
Бен вскочил и, схватив Джинни за запястья, тоскливо посмотрел ей в глаза:
– Джоанна, зачем ты это делаешь? Чтобы получить Стоуна? Хоть ты и приняла чужое имя, но это невозможно. Бог покарал бы за такой грех…
Джинни попробовала освободиться, но он не отпускал ее.
– Я – Вирджиния Марстон, – повторила она, – Джинни Марстон. Сядьте, сэр, я все расскажу.
Она подвела его к креслу и рассказала о смерти Джоанны и своей клятве, стараясь говорить мягко и, по мере возможности, щадить отцовские чувства.
– Все это правда, мистер Чепмен, – сказала она в заключение. – Я любила ее как сестра и сделала то, о чем она меня просила. Но я больше не в силах была притворяться Джоанной, не могла выносить, что вы меня считаете дочерью. Простите, если я ранила ваши чувства Я уеду немедленно – мне надо разыскать моего отца; я даже не уверена, что он жив.
– Проклятая самозванка! – вскричал Бен, кидаясь на Джинни. – Ты лжешь, моя дочь не могла бы задумать такой жестокий розыгрыш! Ты хотела занять ее место и получить после моей смерти денежки. А сейчас призналась, потому что поняла, что Стоун разоблачит и убьет тебя.
– Нет, сэр. Мне не надо ни вашего ранчо, ни ваших денег. Я появилась здесь, только чтобы выполнить посмертную волю Джоанны. Я хочу Стоуна, потому что я люблю его и знаю, что подхожу ему. Можете ненавидеть меня, хотя я этого не заслуживаю, – может быть, это отвлечет вас от горестной утраты. Стелла лгала дочери все эти годы, но Джоанна любила вас и хотела приехать к вам. Вы бы так полюбили ее! Другой такой чудесной девушки я не встречала… – Слезы полились по зарумянившимся от гневного окрика Чепмена щекам Джинни. – Мне так ее не хватает. Мы дружили все эти школьные годы и так много значили друг для друга. Она для меня… – Джинни зарыдала, Нэн обняла ее, утешая и плача вместе с ней.
Мать Стоуна поверила Джинни и поняла ее отношения со своим сыном. Он узнал, что союз его с этой женщиной греховен… и ринулся прочь от той, которую полюбил. Он любил и желал эту женщину, любовь к ней смягчила его сердце. Их жизненные круги много раз пересекались и теперь должны слиться воедино. Отрицать истину было нельзя: Великий Дух предназначил их друг для друга, Его рука вела ее сына к его судьбе. Союз Стоуна Троуера и Джинни принесет счастье им обоим и успокоит душу Бена. Нандиль была убеждена в этом.
Справившись с собой, Джинни закончила:
– Джоанна была бы счастлива здесь, но Бог рассудил иначе… Когда я вошла в ее комнату, у меня сердце разрывалось. Любой из ваших подарков доставил бы ей безмерную радость, или хотя бы письмо, хоть словечко… Но Стелла была жестокой и оторвала ее от вас… Я знала Стеллу и поэтому поверила всему, что вы о ней рассказывали. Я никогда не сказала Джоанне дурного слова о Стелле, чтобы не обидеть подругу, но я жалела ее за то, что у нее такая мать. Живя с вами, Джоанна стала бы счастливой. Я не считаю, что вы всегда правильно поступали в прошлом, но вас можно понять и извинить. Теперь женитесь на Нэн и будьте счастливы. – Джинни с пылом и безапелляционностью молодости высказывала свое мнение. – Не думайте о том, что скажут люди, жизнь слишком коротка, чтобы терять хоть минуту радости. Признайте Стоуна – он заслуживает этого, сэр. – Глаза ее снова затуманились. – Иногда я думаю, что Джоанна видит нас сверху и радуется, что вы ее всегда любили. Теперь я уезжаю, сэр. Мне кажется, что я допустила много ошибок, пытаясь помочь самой себе и другим, простите меня за них. Я оставляю на кровати письмо для Стоуна – отдайте ему, пожалуйста. Пусть он узнает правду обо мне от меня самой.
