Текст книги "Самая темная мука (ЛП)"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

В сказке Баден мог играть как принца, так и дракона. Прямо сейчас Катарина исполняет роль принцессы, в очередной раз, попавшей в беду. Ну, все может измениться. Сегодня они поменяются ролями. Она станет драконом или принцем, а он – принцессой. Утром Катарина даже сможет поцелуем пробудить его ото сна.

Поцеловать его? Тпру! Слишком далеко зашло!

Но его идеальные губы уже привлекли ее внимание, а восхитительное тепло распространилось в животе.

"Игнорируй это!" Решив использовать свою энергию, чтобы защитить его... мужчину, который кормил и утешал ее... Катарина не спала всю оставшуюся ночь, на всякий случай. Но никто не пытался проникнуть в комнату, никто даже не постучал в дверь.

Когда Баден резко сел, полностью проснувшись и все понимая, она зевнула и пробормотала:

– Мы одни. Все хорошо.

– Конечно. – Он встал на ноги. – А почему ты считала иначе?

Он шутит?

– Из-за твоих слов прошлой ночью.

Баден замер, повернувшись спиной к ней.

– А что я говорил прошлой ночью?

Он не помнит?

– Ты сказал, что только благодаря мне дышишь... или привык дышать... и пропал бы без меня.

Мышцы его плеч напряглись, и поэтому рубашка, которую он носил, натянулась.

– Ты лжешь.

– Нет, я дразнюсь. Это разные вещи.

– Дразнишься? – Баден развернулся. – Ты выздоровела.

Да, она здорова? И-и-и с осознанием этого факта ее охватили печаль и чувство вины. Но уже не такие сильные и не грозились поглотить ее.

– Ты примешь душ, – сказал он, кивнув головой. – Сегодня.

Катарина зашипела.

– Я бы помылась, если бы ты вежливо попросил. Теперь можешь взять свой приказ и засунуть...

Баден поднял ее и понес в ванную, его восхитительный аромат дразнил ее, а оберегающие руки держали худшее из ее чувств в узде.

– Ты не можешь тащить меня на руках, чтобы добиться своего, – сказала она со вздохом.

– Я верю, что докажу обратное.

– Ты сильный, бла бла бла. Ты действительно думаешь, что это хорошо для тебя закончится?

– Готов рискнуть навлечь на себя твой гнев.

Его довольная улыбка раздражала.

Когда вода нагрелась, и пошел пар, он поставил ее в душевую кабинку. И даже последовал за ней, полностью одетый. Ох! Наверное, это рай.

Разум предал ее, не в состоянии выдать причину для возражения, когда Баден снял с нее все кроме лифчика и трусиков. Вместо этого в голове крутилась сумасшедшая мысль: "Давай посмотрим, куда это приведет".

Он не снял с себя одежду, и даже надел перчатки. Баден сел, увлекая ее за собой, и разместил между своих ног. Катарина задрожала от... предвкушения?

– У тебя здесь крысиное гнездо из колтунов, – заявил он. – У нас два варианта. Побрить голову или воспользоваться кондиционером для волос, который я выкрал у Уильяма, а он станет протестовать. С ножами.

– Побрить.

Волосы это только волосы. Они отрастут.

– Необыкновенное создание. Большинство женщин... в том числе и Уильям... стояли бы насмерть, лишь бы защитить свои локоны.

– А ты?

– Нет. Я уже достаточно воевал. Хотя теперь понимаю, что с радостью сражусь за твои локоны.

Он намазал ее волосы сладко пахнущим кремом и, пока тот впитывался в голову, намылил остальное тело Катарины, избегая интимных зон. На самом деле Баден равнодушно ее касался.

А почему должно быть иначе? Она хрупкая, слабая. Худшие из всех качеств, по словам Бадена. И ее матери, которая надеялась подготовить Катарину к тому дню, когда рак победит.

Он протянул ей зубную щетку и пасту, и она почистила зубы.

Баден смыл кондиционер для волос и, наконец, выключил воду. Затем разместил ее на крышке унитаза, вытер мягким полотенцем и осторожно распутал пряди волос, которые осмелились бросить вызов лечению.

– Ты все еще не хочешь пытать Александра? – спросил он осторожно.

– И никогда не захочу. – Она прикусила нижнюю губу. – Он отдал тебе монету?

От злости его щеки покраснели.

– Он постоянно сопротивляется мне.

– Мне жаль. – При ярком свете, Катарина заметила порезы и синяки, которые покрывали его лицо. Он недавно подрался. Скорее всего, и не один раз. – Он причинил тебе боль?

– Нет. Конечно, нет.

Но другие причинили.

"Баден говорит, что после смертей людей на нем остаются следы..."

Ему пришлось бороться, чтобы выжить.

– Я бы хотела, чтобы доктор осмотрел твои раны, – сказала она.

Баден хмуро взглянул на нее.

– Я в порядке.

– Но...

– Нет. Не прикасайся, – напомнил он.

Серьезно?

– Мы только что принимали душ вместе. Наши тела прижимались друг к другу.

– Это другое.

– Что? – потребовала Катарина.

Баден провел рукой по лицу.

– Ты больше не моя пленница, Катарина. Я перенесу тебя в любое место, какое захочешь.

Сменил тему. Ладно. Что еще изменилось? Она! Катарина не хотела оставлять его, ее старого пса, хотя должна вернуться домой и восстановить питомник. И свой банковский счет.

Этому мужчине нужна помощь. Игра, в которую он играл с Пандорой, сковывала. Цепью. Из-за нее Бадену приходилось терпеть умственное и физическое насилие. Его друзья думали, что она может успокоить его, и она действительно хотела доказать их правоту. Как глупо!

– Не нужно меня никуда переносить, – ответила Катарина. – Я там, где хочу быть.

– Почему?

В его голосе прозвучала едва уловимая... надежда?

– Почему еще? Мне нравится жить за чужой счет.

Он уставился на нее, словно пытался прочитать мысли.

– Ладно. – Кивнул Баден. – Ты можешь остаться.

Ни одного возражения против ее статуса охотницы за деньгами? Ублюдок.

– Оденься.

Еще один приказ. Начнет ли он когда-нибудь просить?

Возможно, ему нужно показать на собственном примере.

– Не мог бы ты отвернуться?

Он заколебался, его лицо напряглось, прежде чем Баден выполнил просьбу. Она вскочила, стянула промокшее нижнее белье и натянула футболку и шорты, которые лежали на краю раковины. И снова принесенная им одежда была рассчитана на меньшую фигуру, низ футболки заканчивался намного выше пупка, а шорты едва прикрывали попку.

– Готово, – объявила она.

Когда Катарина прошла мимо него, он громко втянул воздух.

– Твои ноги...

Она остановилась, чтобы осмотреть их, но все выглядело нормально.

– Что с ними не так?

– Ровным счетом ничего.

Это... благоговение в его голосе? Она бы хотела его услышать?

Катарина играла с прядью волос, когда внутри нее разлилось тепло. Баден подошел к шкафу и переоделся в сухую одежду, без тени смущения давая взглянуть на свое обнаженное тело, и, вау, он представлял собой великолепный образец. Мускулов оказалось больше, чем она могла представить, шведский стол из силы и мощи.

– Твоё тату, – сказала Катарина, понимая, что начинает пускать слюнки. – Бабочка на груди.

– И?

– Она... – восхитительно аппетитна. – Красивая.

– Когда демоны впервые вошли в наши тела, мы все получили такую бабочку. Я свою потерял после смерти и решил, что новая татуировка поможет мне стать тем мужчиной, которым я когда-то был.

Как мило и очень печально.

– Зачем тебе становиться мужчиной, которым ты был когда-то? Из всего, что я слышала – он был ужасен.

Баден посмотрел на нее так, будто увидел странное создание.

– Остальным он нравился.

– Но они тоже ужасны, да? Не очень хорошая рекомендация для твоего персонажа.

Баден дернул губами.

– Возможно, я сделал метку потому, что в тайне хочу стать таким же уважаемым мужчиной, какими стали мои друзья. Быть связанным с ними.

– Глупый воин. Тебе не нужна для этого татуировка. Вы, парни, уже связаны своей любовью друг к другу. Но наверняка метка теперь имеет и другое значение. Ты был Недоверием, затем умер, но вышел из бездны для нового полета.

Странное, удивительное создание.

Катарина гордилась собой.

– Вы с Пандорой спали, пока находились в заключении? Она жесткая. Определенно твой тип.

– Да, она очень жесткая. Но нет, мы не спали. – Баден шагнул к ней, его зрачки расширились, поглощая медную радужку. Он сжал руки в кулаки... чтобы сдержать желание потянуться к ней? – Ты доказала, что еще более хрупкая, чем я думал. И еще ты замужем.

Отвращение вернулось и все же... неважно, что он чувствует по поводу ее хрупкости, неважно, что думает о ее фиктивном браке, очевидно, Баден нашел ее привлекательной. Пока он изучал ее, предательские признаки возбуждения стали более явными.

Ее женское начало затрепетало.

– Да, я замужем, но это ненадолго. Эта девочка скоро аннулирует свой брак.

Баден сделал еще шаг к ней.

– Не нужно. Я сделаю тебя вдовой.

С какой легкостью он говорит об убийстве. С такой же легкостью, с какой убивает, она была в этом уверена.

А теперь он уставился на ее губы, поняла Катарина. Спрашивает себя, каковы они на вкус?

Она задрожала от желания.

Осторожный стук остановил его, заставив ее ощутить вину. Он бы поцеловал ее? Она бы позволила?

– Баден? – позвала Эшлин. – Катарина там?

Он напрягся.

– Да. А что?

– Вы оба одеты? – спросила женщина.

– Да, – проскрежетал он, словно недоволен этим фактом.

Эшлин ворвалась в комнату, заламывая руки.

– Появилась еще одна бездомная собака, и я прошу тебя позаботиться об обоих, Катарина.

Нет, ни за что. Больше ни одно животное она не возьмет под свою опеку. Катарина дала нерушимый зарок не влюбляться и не терять еще один кусочек своего сердца. Зачем? Смерть неминуема.

– Я уже говорила в прошлый раз. Отвезите пса и его дружка в местный приют.

– Они лают на меня каждый раз, когда я подхожу к ним. Если я отвезу их в приют, собак посчитают агрессивными и усыпят. И я больше никого не могу попросить о помощи. Все слишком заняты, беспокоясь о Джилли и планируя убийство Уильяма. – Эшлин свела ладони в умоляющем жесте. – Только ты можешь помочь.

Она сказала об убийстве также легко, как и Баден.

– Я знаю, что Джилли больна, – сказал Баден, нахмурившись, – но почему все набросились на Уильяма?

– Он куда-то перенес ее. Мы не знаем куда. Он не отвечает ни на звонки, ни на сообщения. – Эшлин умоляюще взглянула на Катарину. – У меня никогда не было домашнего питомца, но мне мучительно видеть их. Пожалуйста.

– Я... – "Не могу сказать нет, но должна защитить свое сердце".

– Катарина, – приказал Баден. – Помоги ей.

Он не в первый раз назвал ее по имени, но впервые так ласково произнес все четыре слога, что заставил задрожать.

– Еще один приказ, – сказала она, подняв бровь.

– Как я уже сказал ранее, дворняги не заменят тех, кого ты потеряла, но потеря одного не отменяет необходимость в другом.

Мудрые слова. И действительно, в глубине души... погребенное под страхом потерять... жило желание поработать с собаками и подарить всю любовь, какую она может дать. Любовь, которая им необходима. Которую они, вероятно, никогда не знали.

Вероятность. Быть. Укушенной? Твердые сто процентов. Один из псов уже пытался укусить человека, его инстинкты говорили сначала атаковать, а потому же поверить... если поверить. Он нуждался в помощи также сильно, как и в еде. Новое окружение, с новыми людьми и запахами, могло внушить страх, и перепуганные собаки начинали кидаться. Не все люди относились с пониманием, терпением или хотя бы состраданием.

– Хорошо, – сказала она, вздохнув. – Я сделаю это.

Облегчение читалось на лице Бадена.

– Нужно купить намордник...

– Нет. – Катарина твердо покачала головой. – Никаких намордников без крайней необходимости.

– Да, – настаивал он. – Не стоит рисковать быть укушенной.

– Я решу, что стоит риска.

– Наши отношения строятся на другом, – напомнил Баден ей так, словно разговаривал с ребенком. – Я генерал, а ты скромный солдат. Я приказываю, ты исполняешь.

– Для моей безопасности, бла бла бла. Ну, этот скромный солдат поступает по – своему. Тебе остается только смириться.

– Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо! – хлопающая в ладоши, Эшлин прыгала вверх и вниз. – Собаки заперты в одной из спален на нижнем этаже. Мои дети дали им клички Бисквит и Подливка.

Дети... она слышала о близнецах во время своих многочисленных скитаний, но никогда их не видела.

– Сколько лет твоим детям?

Эшлин засияла от гордости.

– Урбану и Ивер восемь мес... лет, – поправила она себя, и ее счастье увяло.

Странная реакция.

Неважно. Катарина стала помогать отцу, как только начала ходить.

– Они могут понаблюдать за моей работой, но должны делать все, что скажу и когда скажу.

– Ты так добра. Я сообщу им. Ох! И их уже проинформировали не причинять тебе вред, так что не стоит беспокоиться.

Восьмилетки опасны для нее? Да бросьте.

Разве что они бессмертные?

Верно. Новый мир, новые правила. Ей придется приспособиться.

Ее взгляд пересекся с прощупывающим взглядом Бадена.

– Ты идешь с нами?

– Нет. – Он потер наручи, скрытые под одеждой. – Мне нужно выполнить работу.

"Какую работу?" – едва не спросила она. Для него, вероятно, лучше, если Катарина не узнает.

– Будь осторожен.

Слова вырвались, и хотя она хотела забрать их обратно... "слишком беспокоишься, почти навязываешься"... но не стала.

Баден удивленно моргнул.

– Хорошо. Ты тоже.

Между ними повисла напряженная пауза, и она не могла точно понять ее причину.

Возможно, он тоже не мог. Баден нахмурился и вышел из комнаты.

Эшлин взмахнула и сцепила руки.

– По словам других воинов, Баден самый шикарный мужчина на планете, но смерть изменила его. Как и наручи, которые он носит. Он стал жестче, холоднее. Но я знаю, что Баден никогда не причинит тебе зла.

Ее сердце застучало словно барабан на рок-концерте.

– Что делает меня такой исключительной?

– Ах, милая. То, как Баден смотрит на тебя... ну, я уверена, ты узнаешь ответ из первых уст. И скоро!

Глава 9

«Похоже сейчас нафиг-это-дерьмо время».

– Кайя, Уничтожительница Крыльев Гарпия из клана Скайхоук

Джиллиан Брэдшоу – для друзей Джилли, хотя она презирала это прозвище все сильнее и сильнее, желая доказать себе, что стала взрослой – перевернулась на мягком матрасе, когда ужасная лихорадка охватило ее тело. Большая часть последних дней стала размытым пятном, но она помнила, как Кили дала ей выпить что-то прохладное.

"Счастливого восемнадцатилетия, малышка. Это претворит все твои мечты в жизнь... мечты, о которых ты даже не подозреваешь. Не стоит благодарности".

А когда Джиллиан вскрикнула от боли, Кили сказала: "Я на сто процентов уверена, что на девяносто три процента убеждена, что дала тебе верную дозу. Эм. Твои симптомы... ну, они не сулят ничего хорошо. Возможно, нам стоит перейти к плану Б?"

Джиллиан вроде бы помнила, как Уильям собирался закрыть ее позже в тот день и отнести... куда-то еще. Должно быть, он так и сделал. Никто из ее друзей не навестил ее, чтобы пожелать здоровья.

Воины. "Не могу жить с ними, не хочу жить без них".

– Успокойся, крошка. – Уильям осторожно промокнул ее лоб влажной тряпкой. – Ты выздоровеешь. Это приказ.

Она распахнула тяжелые веки. Он сидел рядом. Его лицо расплывалось, словно в паутине тумана. Ее разум отмечал необходимые детали: он был самым красивым мужчиной с волосами чернее ночи и глазами синими, как океан.

– Что со мной произошло? – спросила она хриплым слабым голосом. Слова почти невозможно было разобрать.

К счастью, он не человек, и его слух лучше, чем у многих.

– Что-то сверхъестественное. Но я заставил лучших бессмертных врачей провести тесты.

Да. Джилли помнила, как ее ощупывали и кололи, а Уильям шипел: "Будь нежнее или лишишься руки".

– Я хочу домой, – сказала она. Джиллиан была не просто слабой и больной, она была в замешательстве. Появилось ощущение, словно у каждой клеточки ее тела выросли ноги, с помощью которых они теперь ползли по ее венам. Знакомая обстановка помогла бы.

Она не нашла в себе сил подняться и дойти до ванной. Ей нужна помощь... помощь Уильяма... или придется воспользоваться уткой.

Чертовой уткой. Какое унижение!

Она хотела присутствия рядом девочек.

Прохладные пальцы зарылись в ее волосы.

– Баден вернулся в крепость, а его нрав... нестабилен. Я знаю лучше большинства, на что он способен. Я испытал то же самое... – он затих, потом горько улыбнулся. – Здесь ты в безопасности. Эта реальность скрыта. Никто не придет и не уйдет без моего ведома. Спи, крошка.

"Нет, нет. Еще рано засыпать". Она хотела провести с ним больше времени, прежде чем они разлучатся навсегда...

Ее охватила паника. "Не думай о смерти". Что если ее мысли открыли дверь для Смерти?

– Ты не спишь, – сказал Уильям.

Милый Уильям. С первой их встречи он ее пугал и волновал одновременно. Уильям удивительно завораживал. Мощный. Порочный, умный, сексуальный и добрый... к ней. Только к ней. К своим друзьям тоже, но не всегда.

К врагам, ну, они умирали мучительно.

Мужчины его боялись, а женщины жаждали, словно наркотик. Когда он улыбался, трусики становились влажными. Или плавились. Джилли точно не знала что именно, только понимала, что он обращал ситуацию в свою пользу. Парень спал, с кем попало, но никогда не оставался со своими партнерами. Потому что всегда возвращался к Джиллиан.

Как бы ей не была ненавистна мысль о том, что Уильям раздевается перед другой женщиной, она никогда, никогда, никогда не захотела бы заняться сексом снова. Она все в этом презирала. Запахи, звуки, ощущения. Боль... унижение... беспомощность...

Мысль о том, что ее тело соединится с другим, заставляла Джилли покрываться сыпью, а не дрожать от желания.

– ...друзья искали тебя, – раздался знакомый голос, врываясь в ее размышления. Он принадлежал мужчине. Глубокий и хриплый, дерзкий и с вечной ухмылкой в тоне, как и у Уильяма. – Думаю, они хотят твою голову на блюдечке.

– Из-за тебя Баден навлек беду на Будапешт, – ответил Уильям, совершенно не волнуясь об опасности. – Сейчас Джиллиан нужны покой и тишина.

– Я говорил тебе не привязываться к ней. Она человек.

– А я говорил тебе идти нафиг. Не один раз!

– Так ты разговариваешь со своим дорогим отцом?

– Приемным отцом, – проворчал Уильям. – И я испытываю огромное желание выразиться похлеще. Давай продолжил это разговор снаружи.

Итак. Пот выступил у нее на лбу, когда она поняла, что он разговаривал с Гадесом. Плохой парень из Преисподней. И это говорило о многом!

Уильям не знал, но Гадес однажды ночью появился у нее. Он предупредил: "Держись подальше от моего сына. Ты ему не подходишь. Не заставляй меня это доказывать".

Он напугал ее, но Джилли его не послушалась. Уильям для нее слишком важен.

– Некровное родство со мной – компрометирующий секрет, который ты хорошо скрываешь, – прокомментировал Гадес.

Джиллиан открыла глаза... и увидела две высокие тени на балконе "У меня есть балкон?" Звуки плещущихся волн ласкали ее слух, а запах соли дразнил обоняние. Океан!

– Она смертельно больна и умрет, если ты не сможешь сделать ее бессмертной, – отрезал Уильям. – Так что приступай.

– Да, у меня есть силы изменить девушку. Но в ее положении она умрет прежде, чем изменится.

– Тогда ты для меня бесполезен. Уходи.

– Ай-ай-ай. Так грубо. Возможно, тебе стоит быть со мной полюбезнее, сын. Я единственный, кто стоит между тобой и десятками разгневанных мужей, которым ты понаставил рога за эти века.

– Как будто даже целый легион их может сравниться со мной.

– Верно. Я хорошо тебя обучил. Но девушка... они без колебаний причинят ей вред.

Уильям разразился проклятьями.

– Если к ней кто-нибудь притронется, я потрачу целую вечность, чтобы убедиться, что они и их любимые страдают от непрекращающихся мучений.

– Твоя преданность ей озадачивает. Она такая... обычная.

"Обычная, да?" Ну. Ее называли и похуже.

– Не в моих глазах, – рявкнул Уильям.

– Что в ней такого особенного? – спросил Гадес.

"Да, Лиам. Что во мне такого особенного?" Она всегда спрашивала себя.

– Я не стану обсуждать ее с тобой.

– Тогда я буду о ней говорить. Ты не можешь быть с ней. Как и ни с кем другим. Ты прекрасно знаешь, что твое счастье ходит рука об руку с твоей погибелью.

Джиллиан слышала немного о погибели Уильяма. Также известной, как его проклятие. Женщине, которую он полюбит, суждено его уничтожить.

Джиллиан верила в проклятия? И, да и нет. Она жила с бессмертными, одержимыми демонами, уже три года. Она видела разное. Сверхъестественные вещи. Дикие. Невозможные. Но проклятия... удача против невезения? Нет. Плохие вещи случаются, потому что принимаются неверные решение. Конец обсуждению.

Если Уильям ожидает худшего, то и увидит только самое плохое. Он поступит соответственно и превратит свое воображаемое проклятие в сбывшееся пророчество.

Ищи и найдешь.

– Я ищу способ разорвать... – начал Уильям.

– Ты давно ищешь, – оборвал его Гадес. – Уже несколько веков.

– Моя книга...

– Это ерунда. Ловушка, чтобы заставить тебя надеяться на более сладкую кончину, чем будет на самом деле. Если книгу можно было расшифровать, то уже сделали бы это.

Еще одна напряженная пауза. Затем Уильям выплюнул:

– Ты пришел сюда, чтобы меня позлить?

– Разозлить тебя всего лишь бонус. Я пришел предупредить.

– Ну, ты выполнил и то и другое.

– Нет, сын, не выполнил. – Голос Гадеса стал жестче. – И вот предупреждение: если я решу, что ты влюбляешься в девчонку, то сам ее убью.

– Ты попытаешься.

Раздался шорох одежды. Грохот опрокинутой мебели. Треск сломанных костей. Кряхтенье от боли и удовлетворения. Учащенное дыхание. Свист, когда тени упали за балконные перила... глухой удар.

И, конечно же, у нее не было сил закричать.

– Ответь мне на один вопрос, – сказал Гадес, и она все слышала также четко, несмотря на большое расстояние до них. Как такое возможно? – Ты думал о том, чтобы создать с ней связь?

Ее сердце, предательский орган, рухнуло в живот.

– Нет, – ответил Уильям после ужасно длинной паузы. – Я никогда ни с кем не соединюсь. Особенно с человеком.

"Ой!" Но на самом деле его отказ отражал собственные мысли Джиллиан. Она никогда не завяжет отношения с мужчиной... никогда не выйдет замуж. Она слишком травмирована.

В детстве у нее была хорошая жизнь... пока ее биологический отец не умер в аварии на мотоцикле, а мать вновь не вышла замуж спустя несколько месяцев. У отчима уже было два сына подростка... и все трое мужчин превратили ее жизнь в сущий кошмар.

"Снимай одежду, Джилли. Парням нужно учиться, как прикасаться к женщине".

Они делали с ней ужасные вещи...

Даже теперь, спустя годы, ее тошнило от воспоминаний. Те парни... они сломали ее, дух, душу и тело, и в пятнадцать лет у нее осталось два варианта: убить себя и, наконец, прекратить страдания или сбежать. Хотя она сильнее склонялась к первому варианту, но все же выбрала второй, надеясь, молясь, что ее жизнь может закончиться достойно.

Добравшись автостопом до Лос-Анджелеса, Джилли устроилась на работу в дрянную забегаловку. А несколько месяцев спустя Даника... которая сбежала от Рейеса, за которого потом вышла замуж... появилась в том же месте. И когда Даника с Рейесом разобрались со своими проблемами, милая блондинка пригласила Джиллиан в Будапешт.

Если бы ей не пришлось иметь дело с ужасным управляющим и проводить каждую ночь с битой в руке, наблюдая за своей входной дверью и ожидая, что парень войдет внутрь, она сказала бы нет. Все эти мускулистые воины... весь этот тестостерон и зло... ну, пугали до усрачки, даже не вдаваясь в подробности, чем вызвана ее реакция. Но парни сохраняли дистанцию, давая ей пространство и время, чтобы преодолеть себя.

За исключением Уильяма, который однажды вошел в ее комнату, шлепнулся рядом на диван и сказал: "Скажи, что умеешь обращаться с игровой приставкой. У Аньи это отстойно получается".

Они играли в видео игры ежедневно в течение нескольких месяцев, и она ощущала себя ребенком впервые со смерти ее отца.

Кто-то опустился на кровать, и ее разум вернулся к настоящему. Уильям вновь сел рядом с ней, и, когда перед глазами слегка рассеялся туман, Джиллиан близко-и-лично взглянула на его лицо в порезах и синяках.

– Я сказал тебе поспать, – нежно сказал Уильям. С ней он всегда нежен.

Она это любила, но в какой-то степени и ненавидела. И понятия не имела почему!

Джиллиан открыла рот, чтобы ответить... "Когда это я тебя слушалась?"... и поняла, что во рту пересохло.

– Воды. Пожалуйста.

Сильные ладони скользнули под ее голову и приподняли. Соломинка прижалась к центру ее губ. Она втянула, и прохладная жидкость успокоила ее саднящее горло.

Когда Уильям опустил ее на подушку, она спросила:

– Я умру?

Джиллиан ничего не смыслила в сверхъестественных болезнях, но полагала, что они хуже обычных.

– Нет! – выкрикнул он. Затем сделал глубокий вдох, выдох. – Нет, – ответил он мягко. – Я найду лекарство.

"Что если лекарства не существует?"

Хорошо. Время отвлечься.

– Как Гадес усыновил тебя?

Уильям отбросил влажные волосы со лба.

– Он сказал, что нашел меня. Младенца, оставленного умирать.

Это ее опечалило. Мальчика бросили родители? Плавали-знаем. Ее мать не поверила ей... не захотела ей поверить... когда она рассказала об отчиме. Выбрала мужчину вместо Джиллиан.

– Нашел где?

– В Преисподней.

Еще хуже!

– Ты понятия не имеешь, кто твоя настоящая семья?

– У меня есть догадка, но я не заинтересован в воссоединении. У меня есть ты и Анья и те дураки, которых она запрещает мне убить. Этого достаточно.

"Он считает меня семьей". Слезы обожгли ей глаза, а подбородок задрожал.

– Почему я тебе нравлюсь?

Он не ответил Гадесу, но, возможно, ответит ей.

– Не глупи, крошка. Почему ты должна мне не нравиться?

С чего бы начать? Она боялась темноты, морально пострадала и никогда не станет испытывать интерес к сексу.

"Твои сиськи слишком маленькие. Тебе нужно увеличить грудь".

"Я не должен использовать смазку, чтобы сделать тебя влажной".

На нее накатила тошнота...

– Ты бессмертный, – сказала Джиллиан. – У тебя есть такой опыт, о котором я даже не догадываюсь. Ты бывалый и искушенный, а я...

– Ты удивительная, и я не желаю слушать другие дурные слова, вылетающие из твоего рта. Спи. В этот раз по-настоящему, или я тебя накажу.

Она фыркнула. Будто Уильям когда-нибудь причинит ей боль.

Он взъерошил ей волосы и встал.

– На тумбочке стоит колокольчик, если тебе что-нибудь понадобится, что угодно, позвони в него. И я примчусь через несколько секунд.

Куда он собирается? Что хочет делать?

Она сдержала оба эти вопроса. "Не навязывайся!"

Раздались шаги... свет выключился, и она стала задыхаться от страха. Свет опять включился, и Джиллиан вздохнула с облегчением. Петли заскрипели, когда дверь открылась и закрылась.

Воцарилась тишина. Тьфу. Она осталась наедине со своими мыслями. Которые никогда не были о хорошем.

Призвав все силы, которыми обладала, она перекатилась на бок. У нее закружилась голова, и, вот дерьмо, когда пол и потолок поменялись местами? Джиллиан собиралась дотянуться до колокольчика... Уильям хотел сделать как лучше... но движение снова оказалось невозможным. Она едва дышала. В ее теле не осталось энергии, а конечности внезапно стали весить по тысяче фунтов каждая.

Слезы опять навернулись на глаза, и сквозь пелену Джиллиан увидела пару меховых сапог. Уильям вернулся? В зимних сапогах?

Мягкий вздох долетел до ее ушей, когда он присел. Она нахмурилась. Он пах иначе. От него исходил запах торфяного дыма и лаванды, приятный, очень приятный, но все-таки другой. Тепло, излучаемое им, было удивительным, но тоже неправильным.

Это был не Уильям.

Она попыталась закричать, но удалось только застонать.

– Ничего не выйдет. – У незваного гостя был ирландский акцент, а сам голос грубый, но не злобный. На самом деле его голос не выражала никаких эмоций. – Я здесь не для того, чтобы навредить тебе.

Лжет, чтобы успокоить ее?

Вновь она попыталась закричать. И вновь потерпела неудачу.

Нужно предупредить Уильяма. Он никогда бы не пустил мужчину в ее спальню. Даже друга.

Это один из ревнивых мужей, о которых упоминал Гадес?

Не может быть. "Никто не придет и не уйдет без моего ведома", – сказал Уильям.

Когда незнакомец подоткнул одеяло вокруг нее, паника... отступила? Он нежно вытер недавние слезы, и внезапно Джиллиан стало четко... ну, четче... его видно. Он был... кем же он был? Верхняя половина его туловища была мужской, а нижняя животного. Козла, наверное? Его ноги оказались покрыты густым мехом, а между ними свисала набедренная повязка. И у него были копыта.

– Подними глаза, девочка.

Покраснев, она посмотрела вверх... и ахнула. У него было чрезвычайно завораживающее лицо, которое могло конкурировать с лицом Уильяма. У незнакомца оказались смуглая кожа и темные глаза, нос с горбинкой тонкие губы. Его волосы были длинными и темными с битвами, вплетёнными между прядями. И у него виднелись рога. Небольшие и закруглённые, но определенно они там были. Рога росли на макушке головы. Широкие плечи продолжались сильными руками и когтистыми пальцами.

Когти... Монстр!

"Этого не может быть, этого не может быть". Галлюцинация?

– Мне сказали, что я могу тебе помочь, – сказал незнакомец. – Что мы можем помочь друг другу. Но не упомянули, что ты принадлежишь Уильяму Темному, или что ты больна. И человек. – Он с издевкой произнес последнее слово, словно с ее расой было что-то не так. – Что ты делаешь с мужчиной его... репутации?

– К-кто ты? – спросила Джиллиан.

Он нахмурился и потянулся к пряди ее волос. Она отпрянула, и незнакомец нахмурился сильнее. Но ни одна эмоция не коснулась его глаз, когда рука мужчины опустилась.

– Я Пьюкинн.

Пюк-ин. Никогда о нем не слышала.

– Ты можешь звать меня Пьюк. Я хранитель Безразличия.

Так. Значит, он был одним из воинов, одержимых демоном, но с ним она не встречалась. Пьюк не крал и не открывал ларец Пандоры. Он... Джиллиан поломала мозг и выкопала смутное воспоминание о том, что оставшихся демонов вселили в узников Тартара, тюрьмы для бессмертных.

И ее разум сразу же проложил цепочку ассоциаций: тюрьма... преступления... опасность... отсутствие нравственных ориентиров... и к ней вновь вернулась паника.

Мужчина снова вздохнул, словно был ею недоволен.

– Не уверен, что ты можешь мне помочь, но думаю, что позволю тебе попробовать. Я вернусь, когда ты привыкнешь к этой мысли.

С этими словами он дошел до балкона, перелез через перила и прыгнул.

Джиллиан обмякла на матрасе, ее кожа поблескивала от пота. Однако постепенно сердцебиение замедлилось, а пот высох.

Когда Уильям вернулся, чтобы проверить ее, она вновь чувствовала себя нормально. Ну, настолько нормально насколько это возможно, зная о скорой смерти. Он остановился на полпути к кровати, глубоко вдохнул и нахмурился, затем посмотрел на нее.

Она открыла рот, чтобы сообщить о своем госте, но передумала. Парень... Пьюк... не обидел ее, а если Джиллиан о нем расскажет, Уильям выследит его. Возможно, даже убьет. И определенно будет пытать. Она слышала рассказы об экспериментальных методиках пыток Уильяма и абсолютной любви к процессу.

Что сделало ее чувство комфорта с ним еще более странным.

– Ты готова к встрече с еще одним доктором, крошка?

– Мой господин... сэр, – раздался незнакомый голос. И только тогда Джилли заметила небольшого круглого мужчину с чешуей вместо кожи, стоящего рядом. – Я разговаривал со своими коллегами, и мы пришли к согласию. Она morte ad vitam, и, как вы знаете, от этого нет лекарства.