Текст книги "Самая темная мука (ЛП)"
Автор книги: Джена Шоуолтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)
Глава 21
«Я решаю свои проблемы по старинке. С помощью бензина и спички».
– Кейн, бывший хранитель Бедствия
Мозг Камео гудел от удручающей статистики, пока она смотрела на часы. В мире около двухсот миллионов сирот, и почти пятнадцать процентов из них совершают самоубийство до совершеннолетия. Более двадцати тысяч детей умирают каждый год из-за нищеты.
Серьезно, каждую минуту... каждую секунду... в муках.
Но, наконец, к счастью, последний из ее друзей удалился в спальню. Путь свободен, ее друзья теперь занимаются сексом.
Доказательством служили мягкий смех и стоны с придыханием, просачивающиеся сквозь трещины в стенах.
"Да начнется марафон", – подумала она с немалой долей зависти. После нападения на крепость все успокоились, потому что выжили, и теперь, исцелившись, праздновали с глазу на глаз.
Конечно, два пятна омрачали их радость. Похищение Уильямом Джилли, и последний уход Бадена. Все беспокоились, что его вновь убьют. Но Гален – кусок дерьма – писал последние новости о мужчине, и пока все было хорошо. Не было никаких проблем, человеческая девушка, Катарина, занимала все время Бадена.
"Так же, как все мое внимание было сосредоточено на Лазаре?"
Камео должна знать. Отчаяние терзало ее. Надежда издевалась. У Камео появился шанс вкусить счастье снова... ей это необходимо.
И теперь у нее был план.
Согласно пояснению других, она встретила Лазаря, когда ее затянуло в другую реальность. Получается, Камео снова с ним встретится, если опять позволит себя засосать в другую реальность.
Для такого путешествия ей нужны три артефакта и картина. Покров Невидимости, Жезл Разделения и Клеть Принуждения. Картину нарисовала Даника, Всевидящее око, которая могла заглянуть в рай и ад. Милая блондинка давала жизнь увиденному, эти картины служили гидом по реальностям. Без правильного изображения Камео могла оказаться в итоге еще дальше от Лазаря.
Хорошие новости? Когда Кили переместила женщин и детей в безопасный дом, то переместила также артефакты и картины.
Плохие новости? Они заперты, и Камео не дали ключ.
Ее друзья узнали и разгадали ее план еще до того, как она его продумала. "Я собираюсь вернуться к нему... собираюсь вернуться к Лазарю".
Ее сердце бешено колотилось, а тысячи бабочек порхали в животе.
"Я знаю Лазаря, – сказал ей Страйдер. – Он может и пожертвовал своей жизнью ради моей, но его причины не были альтруистическими. Он опасен, сын существа известного, как отец всех монстров".
На самом ли деле важны причины Лазаря ради спасения Страйдера? Он спас ее друга. Насколько он плох на самом деле?
И действительно, из-за этого самопожертвования Лазарь пойман в ловушку в другой реальности и стал духом. Духом, которого она могла касаться. Как еще он мог сделать ее счастливой?
"Я хочу прикоснуться к нему снова. Хочу, чтобы он дотронулся до меня".
Удовольствие... ох, как же Камео его жаждала.
"Не думаю, что ты прислушаешься к нам, – запела Кайя. – Лазарь – супруг Гарпии. Которая придет за ним... и тобой!.. если обнаружит, что его дух находится там, и ты пытаешься с ним зажечь".
Первое, что Камео удалось выяснить, Лазарь никогда не считал Гарпию, своей женой. И второе, если есть хоть малейший шанс, что в ее силах изменить свою жизнь к лучшему, он им воспользуется. Это означает, что ей пришлось совершить небольшой взлом и проникновение ночью. Завладев артефактами, ей придется попрощаться со своими друзьями.
В этот раз, когда она окажется в другой реальности, то может не вернуться назад.
* * *
Джиллиан знала, что достигла конца пути. Последняя остановка на дороге ее жизни. Место, где ей завладеет бесконечный легкий сон.
"Воткните в меня вилку, я всё".
Она не могла спать, не было сил даже ворочаться, ее тело болела так, словно бесчисленные иглы вонзались в каждый орган. Ее руки и ноги были ледяными, не давая остальным частям тела согреться. Каждый раз, когда ей удавалось сделать вдох, то слышался странный хрип.
Пьюк говорил, что ей осталось жизнь несколько недель, но ей не дотянуть даже до конца недели.
"Не готова. Я никогда не жила по-настоящему".
Слезы обожгли ей глаза. Она большую часть своего детства боялась отчима и братьев. Последние три года она опасалась бессмертных воинов, которые никогда не делали ей больно, а только защищали. Последние три года она боялась все и вся. Дурость! Этот страх многого ее лишил, и винить в этом некого, кроме себя самой. Джилли выбрала скрываться в своей комнате, а не гулять с друзьями из школы, создавая счастливые воспоминания.
Уильям вне себя от расстройства и горя. Этим утром он ходил рядом с ее кроватью. Он наорал на нескольких докторов, и она почти уверена, что убил парочку... или даже всех. Уборщики входили и выходили, им приказано не смотреть на нее и не пытаться заговорить, но ее разум оставался в таком тумане, что все казалось дурным сном.
Уильям даже еще раз накричал на своего отца.
"Измени ее! Сейчас же!"
"Не могу".
"Можешь".
"Хорошо, я могу, но не стану. Это убьет ее, сын".
"Она уже умирает".
"Верно, но я не буду причиной ее кончины. Ты никогда мне этого не простишь".
"Если она умрет, я разорву этот мир на части".
"Тогда соединись с ней".
"Я... не могу. Ты это знаешь".
"Неправильно. Ты этого не сделаешь, потому что не должен. Но это не обязательно конец пути для нее. Ты можешь захватить ее дух, когда он покинет тело. Я дам тебе пару змеиных наручей и..."
"Нет! Я не позволю тебе поработить или извратить ее".
"Клянусь, я никогда не заставлю ее служить мне, – сказал Гадес обиженно.
"Ты не в состоянии помочь даже себе. Война с Люцифером разгорается все сильнее с каждым днем. Новые игроки выбирают стороны. Пешки гибнут. В ближайшие месяцы при твоем дворе будет гладко и кроваво. Обе армии понесут серьезные потери, и я не позволю ей наблюдать за такими ужасами".
Когда Гадес напомнил Уильяму, что он элитная мишень для убийц, и несколько попыток уже совершили за его жизнь, пока он рыскал по всему миру в поисках врачей... и одна из этих попыток чуть не увенчалась успехам из-за его рассеянного внимания... Джиллиан начала плакать всерьёз. Ее смерть отвлечет его еще больше.
– Я найду способ спасти тебя, – сказал Уильям сейчас, заставляя ее вернуться к настоящему. Он звучал безумно. Неистово. – Просто дай мне еще немного времени, куколка. Держись ради меня. Хорошо?
Несмотря на ее попытки утешить его, он собирался винить в ее смерти себя, так?
Ну, тогда. Первый пункт в ее списке предсмертных желаний внезапно появился. "Спасти Уильяма от себя".
Ей нужно пережить это. Не если, при условии или с оговоркой.
Пока ее лучшим шансом был брак с Пьюком. Уильям никогда этого не предложит. Он ясно дал понять. Возможно, он пересмотрит сейчас свое мнение, что конец неизбежен, но Пьюк сказал, что существует вероятность сделать ее мужа смертным. Джилли не могла рисковать и так ослабить Уильяма. Особенно когда его враги кружат, словно акулы, почуявшие кровь.
Однако Пьюк готов рискнуть. По крайней мере, он предлагал... но давно. Пьюк все еще этого хочет?
Если да, она согласится. Джилли решила, что выйдет за него. Она выживет, даже если сделает его смертным.
На счет секса... если он настоятельно потребует, она, вероятно, сможет пережить это. Но, может быть, он не станет настаивать. Он хранитель Безразличия, ему будет легко заинтересоваться кем-то еще, помимо жены... несмотря на его клятву в обратном.
С другой стороны, Уильям захочет секса. Он ему необходим, Уильям чрезвычайно сексуальное существо с напором десяти альфа-самцов. Но также он очень благороден, что может скрыть от всех других, но не от Джиллиан. Уильям не пойдет к кому-нибудь еще, если отдаст свою жизнь ей, даже если она позволит ему ходить на сторону...
А она позволит. С чувством глубокого удовлетворения.
И даже не заплачет, когда он изменит. Серьезно.
Но... хороший муж никогда не пойдет налево, даже с разрешения. Верно? Биологический отец Джиллиан... святой!.. никогда не изменял, хотя ее отчим постоянно это делал. Он был одним из худших людей, которые когда-либо ходили по земле.
В глубине душе Джиллиан подозревала, что ее ненависть к Уильяму будет расти, если... когда... он изменит. Что довольно смешно, учитывая ее позицию по данному вопросу! Но, в конце концов, они оба будут несчастны.
Итак. Да. Ее мужем должен стать Пьюк. Нужно только его найти. Вернее, заманить его сюда, потому что у нее никоим образом не получится вылезти из постели.
Джилли захныкала. Как ей заманить его сюда? Она даже не могла голову приподнять... не могла думать... думать... не могла...
Ее разум то погружался в густую черную пелену, то выплывал оттуда. Во время ее бодрствования, хрипы в легких становились все хуже.
Внезапно ее тело приподнялось с постели, и ее окружило восхитительное тепло. Сильные руки обхватили ее, а около уха билось чье-то сердце. Это ее запутало. Уильям выносит ее из дома? Хотел позволить ей умереть у воды?
– Джиллиан! – заревел он, но где-то в отдалении.
Наконец, она поняла, что это не его руки, а знакомый запах торфяного дыма и лаванды поразил ее сознание.
Облегчение пришло на место замешательству. Пьюк пришел за ней.
– Прости, малышка, но я решил не позволять тебе умереть. В последний раз, когда оставил тебя, то почувствовал что-то. Думаю, это сожаление, и я хочу испытать это снова.
Его самым большим желанием было ощутить сожаление? Его жизнь такая же грустная, как и ее собственная.
– Будем... жениться, – сказала она ему. Джиллиан попыталась понять их местоположение, но все было в тумане. Наверное, он делает свои слишком-быстро-чтобы-отследить штучки. – Что... нужно... делать?
– Просто повторяй за мной. – Он повернул за угол, и у нее закружилась голова. – Я отдаю тебе мое сердце, душу и тело. – Пьюк подождал, пока она не повторила, хотя ей потребовалось некоторое время и пришлось выталкивать слова между вдохами. – Я связываю свою жизнь с твоей, и, когда ты умрешь, я умру с тобой.
Его интонация понизилась, словно только произнесенные слова имеют гораздо большее значение, чем все сказанное им ранее.
Серьезность ее действий зарегистрирована. Но не было дороги назад. Когда они свяжутся, он станет ее мужем. Они будут вместе. Семьей. И даже если у них не будет секса, он займет первое место. Пьюк станет важнее Уильяма.
Ее глаза вновь обожгло. Она действительно собирается это сделать?
Ее руки и ноги стали еще холоднее за секунду, но в мускулах почти не осталось жизненной силы, чтобы задрожать. Она слишком близко к смерти, слишком близко. Так что да, она действительно собиралась это сделать.
И Джилли вновь повторила его заявление.
Пьюк продолжил.
– Я это говорю, и я это делаю.
– Я это говорю, и я это делаю.
Когда Пьюк больше ничего не сказал, она поняла, что они закончили. Джилли ожидала чего-то удивительного. Прилив силы. Тепла. Чего-нибудь! А получила пшик, ноль, ничего.
– Это не сработало, – удалось ей прошептать.
– Не беспокойся, малышка. – Пьюк, наконец, перестал бежать. Он посадил ее на что-то мягкое, затем выпрямился, разрывая контакт. Единственный источник тепла исчез. – Мы еще не закончили.
Он прижал что-то теплое к ее губам. Что-то влажное. Язык ощутил медный привкус, и Джилли подавилась. Кровь?
– Глотай, – приказал он.
Она отрицательно покачала головой, ручеек скользнул по щеке, а не по горлу.
– Придется.
Он сжал ее нос и челюсть одной рукой, не допуская дальнейших шевелений, и держал свое запястье над ее открытым ртом, заставляя ее подчиниться.
Отлично. Она никоим образом не собиралась сейчас завершать церемонию. Пьюк слишком обнаглел. Слишком равнодушен к ее судьбе.
Но кровь все равно скользнула в ее живот, и ее разум вновь накрыла черная пелена. В этот раз она не потеряла сознание. Пьюк приподнял ее руку, надрезал запястье... острое лезвие заставило ее вздрогнуть... затем сделал глоток крови.
– Кровь от моей крови, дыхание от моего дыхания, – сказал он. – До конца времен. Повтори слова.
– Нет.
– Тогда ты умрешь, а Уильям и я будем сражаться ни за что.
Черт! Она не могла позволить Уильяму начать очередную войну. Джилли повторила слова, и, наконец, потрясающие "вещи" произошли, а затем еще что-то. Ее тело пронзало силой снова и снова. Тепло внутри становилось все жарче и жарче, и вскоре она ощутила себя так, словно проглотила солнце.
Укол печали... она никогда не испытывала ничего настолько удивительного, но она не испытывала этого с Уильямом.
Чернота полностью исчезла из ее разума, и она внезапно прозрела. Солнечный свет! Открытая, светлая спальня. Роскошный аромат лаванды висел в воздухе, сильнее, чем когда-либо раньше. Джилли легла на огромную постель, клочья белой развивающейся ткани свисали с четырех столбиков.
"Я жива!" Легкомысленно рассмеявшись, она села. Пьюк пристроился рядом, наблюдая за ней с отсутствующим выражением лица, и в порыве внезапной благодарности Джиллиан обняла его за шею. Он спас ее, несмотря на риск... о, нет! Риск! Уильям его накажет?
Нет, нет. Конечно, нет. Пьюк спас ее, и этого Уильям... ее друг... хотел.
И поскольку это брак по расчету, она и Пьюк могли даже переместиться в крепость. Или она может вернуться без мужа на буксире. Ничего не изменилось!
Она попыталась отстраниться, но его руки обвились вокруг ее и крепко сжали. "Слишком сексуально!" – кричал ее разум, слишком много, слишком быстро. Джилли вывернулась, прерывая контакт, когда ритм ее сердца стократно увеличился. Пьюк нахмурился.
– Прости, – пробормотала она.
Он ничего не сказал, продолжая смотреть на нее, пока его омывал солнечный свет. Возможно, это связь... но каким-то образом он стал еще красивее, чем раньше. Оттенок его кожи казался глубже, богаче, а шелковые пряди волос блестели. Даже плетеные бритвы были хороши, серебристый металл ее завораживал. Она могла разглядеть каждую отдельную ресничку, которые обрамляли великолепные глаза. Острый нос придавал лицу захватывающую силу, которую твердая прорезь губ только увеличивала.
Он протянул руку и после недолгих колебаний заправил прядь волос ей за ухо. Его пальцы оставили огненный след, и Джилли поняла, что стремится к его прикосновениям.
– Ты восхитительна, – сказал он.
На ее щеках вспыхнул румянец.
– Спасибо. А ты...
– Нет. – Его тон стал немного жестче. – Знаю.
– Нет. Не говори...
– Джиллиан!
Крик Уильяма эхом отразился от стен. Он ворвался сквозь дверь через секунду, щепки разлетелись во всех направлениях. В каждой его руке было по кинжалу, а в горящих красным глазах – обещание смерти.
Его темные волосы развивались вокруг лица, приподнимаясь от ветра, который она не ощущала, но могла поклясться, что на мгновение увидела, как под его кожей сверкнула молния. Но какая самая шокирующая часть его трансформации? Тени за плечами. У Уильяма были крылья!
Он сосредоточился на Пьюке.
– Ты умрешь... но прежде будешь молить о пощаде на протяжении веков. Она моя, а я защищаю свое.
Ее разум зацепился за одно слово. "Умрешь".
– Нет, – сказала она, покачав головой.
– Вообще, она моя. – Пьюк медленно встал, совершенно не боясь, и во рту у Джиллиан пересохло. – Я никогда не причиню вред своей девочке.
Молния вновь показалась под кожей Уильяма. Он сделал шаг вперед и поднял кинжал, готовый броситься.
Протянув руки, чтобы не подпускать его. Джиллиан вскочила на ноги, убедившись, что закрывает собой Пьюка.
– Уильям. Ты не можешь причинить ему вред.
Он зловеще улыбнулся.
– Ох, крошка. Уверяю, что могу.
– Ты не понимаешь. Он спас меня. Он... он мой муж. – Слово имело странный вкус на языке. – Причинишь вред ему, причинишь боль мне. Я так думаю. Верно?
Пьюк кивнул ей.
Смесь шока и ярости исказили любимые черты лица Уильяма.
– Связь, – сказал он безразличным тоном. – Ты согласилась на это.
Слезы наполнили ее глаза, когда она кивнула. Многое изменится.
– Я не хотела умирать, а ты сказал, что не свяжешься со мной. Я слышала.
Но теперь ее голова мыслила ясно, тело не переполняло боль, и Джиллиан начала сомневаться в правильности своего решения.
Она может все испортить.
Уильям никогда не простит ее за это. А Пьюк... он может захотеть убить Торина, ее друга. В агонии она забыла про его месть, направленную против воина.
– Ты даже не представляешь, что наделала, – сказал Уильям тихо. – Он использует тебя для чего-то.
– Знаю.
Они используют друг друга.
– Знаешь? Ты в курсе, что принадлежишь ему, и эту связь невозможно разорвать?
Да, и это внезапно больно ее ранило.
– Мне жаль, – прошептала Джиллиан.
Пьюк положил руку на ее плечо, и это ощущалось... правильно. Но в то же время неуместно. Она сделала все, чтобы скрыть свои противоречивые чувства от мужчин.
Уильям нажал на одну рукоять кинжала к сердцу и сделал шаг назад, словно его ударили. Впервые с начала их общения все притворство, и любезность исчезли с него. Она увидела желание, настолько сильное, и ей захотелось плакать и обнять его, а потом убежать и рыдать еще больше.
– Я могу запереть его, – обратился к ней Уильям, – держать его в безопасности и подальше от тебя.
В ней поднялся протест, она прикусила язык, и наружу прорвался только всхлип.
– Давай. Попробуй.
Хватка Пьюка стала крепче.
"Я служу канатом, который перетягивают два хищника, и я плоха для любого из них".
И... и... Почему Уильям вообще хотел ее? Она испорченный товар. Испачканная. Сломанная. С другой стороны, Пьюка она понимала. Джиллиан... ее ситуация... вызывали в нем эмоции, какими бы слабыми они не были. И временными.
Насколько он разочаруется, если она не сможет помочь ему почувствовать что-то новое?
– Джиллиан. Хочешь, чтобы я его запер? – Слова Уильяма били, будто кнут.
Слезы вернулись. Она не могла отплатить Пьюку жестокостью на добро.
– Нет. Мне жаль, – повторила она.
В мгновение ока выражение его лица стало пустым, и это разбило ей сердце. Уильям больше ничего не сказал, просто развернулся и вылетел из комнаты.
"Что я наделала?"
Всхлипнув, Джиллиан упала обратно на матрас. Пьюк сел рядом с ней и провел пальцами по ее волосам.
– Ты любишь его? – спросил он, когда она, наконец, успокоилась.
Зачем врать?
– Да. – Ее слезные протоки распухли и высохли. – Он мой лучший друг.
– Теперь я буду твоим лучшим другом.
Пока ее муж... "все-таки странно звучит"... продолжал пальцами гладить ее волосы, она расслабилась, и ее охватило чувство покоя. Нет, не покоя, а... равнодушия? Именно тогда ее ничего уже не волновало, и это мило. Так работала связь?
– Я бессмертная? – спросила Джиллиан. – Или ты стал человеком?
– Я же говорил. Я доминант.
Итак. Она бессмертная. Теперь ей придется прожить вечность, зная, что причинила боль Уильяму худшим из способов. Она обменяла один ад на другой.
– Сейчас мы скрепим нашу связь, – сказал он, поднимаясь, чтобы снять рубашку.
Она жестко покачала головой.
– Нет. Не секс. Никогда. Я даю тебе разрешение быть с кем-то другим. Столько раз, сколько захочешь, но никогда со мной.
Пьюк опять нахмурился.
– Мы – муж и жена.
– Знаю, но я говорила тебе, что никогда не испытывала к этому желания, и это и имела в виду.
Он задумался на секунду и кивнул.
– Отлично. Будет так, как захочешь.
Пьюк развернулся на пятках и вышел через ту же дверь, что и Уильям. Хотя Джиллиан думала, что слезные потоки высохли, в глаза появились новые потоки влаги.
Глава 22
«Игра Престолов? Нет. Игра займов. Я собираюсь дать взаймы мою ногу в твою задницу».
– Талия Бессердечная
Катарина положила голову на плечо Бадена и погладила пальцами мышцы груди, мысленно прокручивая последние несколько часов. Сначала он прочитал сообщение от Торина и выругался.
"Уильям в ярости. Джилли лучше... но, ой, она вышла замуж за чувака по имени Пьюкинн/Пьюк/Ходячий Мертвец. И она, вероятно, стала бессмертной, так что ярость Уилли будет длиться ВЕЧНО".
Баден рассказал Катарине о связи, сделавшую человеческую девушку бессмертной, и привел в пример Эшлин и Мэддокса. Затем он нежно, нежно любил Катарину. После прижал к себе, и они шептали глупые секреты в темноте.
Она рассказала ему, как в пять лет отец убедил ее, что она волшебным образом может изменять сигнал в светофорах. Он сказал, что, если она пошлет воздушный поцелуй, то красный сменится зеленым. В этот день она посылала воздушные поцелуи всем светофорам, пока ехала.
Баден рассказал ей, как несколько веков назад позволил Парису сломать его руку кувалдой, потому что Парис клялся и божился, что женщины просто обожают целовать травмы и этим залечивают раны. Только от поцелуя ему не стало лучше. Поэтому он сломал Парису обе руки.
– Ты его не убил? – спросила Катарина. – Баден, я так тобой горжусь!
– Своей сдержанностью я заработал себе прозвище. Джентльмен Олимпа.
Она засмеялась, и он начал ее щекотать. Катарина молила его остановиться, хотя надеялась, что Баден будет продолжать. Он столько всего упустил за свою жизнь. Детские игры, невинные забавы... связь.
Они занялись любовью снова, и он уснул с улыбкой... шепча одно слово. Брак.
Он намеревался сделать ее бессмертной через брачные узы? А она согласна?
Нет, нет. Конечно, нет. Они вместе временно. Это не изменилось... так ведь?
Теперь Катарина его изучала. Без забот о мире и требований зверя, тянущих его в разных направлениях, его черты лица казались практически мальчишескими. И она помогла ему этого достичь.
– Ты прекратила, – сказал он более глубоким и резким голосом, чем обычно. Баден повернул голову, встречаясь с Катариной взглядом, и она ахнула. Его зрачки скрыли радужку, поглотили медь, которую она считала такой красивой. В черном виднелись красные всполохи. Кровавые звезды. – Начни снова.
– Прекратила что? – спросила она недоуменно.
Он сжал ее запястье слишком сильно, будто не знал о собственной силе, и повел ее руку вверх и вниз по своей груди.
– Делай это. – Баден отпустил ее. – Не останавливайся вновь.
Баден обычно не такой грубый с ней, и потом Катарину осенило. Эти глаза. Она говорила непосредственно со зверем, так ведь? Хотя это их не первая беседа.
"Действуй осторожно". Зверю необходимо приручать гораздо дольше, чем Бадена. Он был диким и непредсказуемым.
– Тебе нравятся поглаживания?
"Коротко и нежно. Всегда заканчивай на позитивной ноте".
– Нет.
Она чуть не засмеялась. Чуть. В его выражении лица не было ни намека на игривость.
– Тогда почему ты сказал мне продолжать?
– Мне нравятся твои поглаживания. Ты слабая. Никакой угрозы.
Черт! Еще один скептик. Что нужно, чтобы доказать этим людям... и существам... что она обладает силой, только другого рода, не такой как у них?
– Что еще тебе нравится?
– Кровь. Смерть. Месть. Никогда не предавай меня, женщина.
– Как будто я посмею, – бросила Катарина сухо.
Он посмотрел на нее.
– Ты надо мной насмехаешься?
– Я тебя дразню. Это другое. Первое жестокое, другое милое. Милое делает меня счастливой.
Зверь медленно расслаблялся.
– Думаю, мне нравится, когда ты счастлива.
– Я рада. А мне нравится, когда ты счастлив.
– Только потому, что боишься меня. – Он сказал эти слова так, словно они были неоспоримым фактом. – Как минимум, ты умна. Временами.
– Я тебя не боюсь, – ответила она, обведя пальцем один его сосок, затем другой. – Да и зачем? Мы же друзья.
Он нахмурился в замешательстве.
– У меня нет друзей. Они – помеха.
– Друзья – благословение. Они прикрывают спину и...
– Я никому не доверяю прикрывать свою спину.
Он выплюнул эти слова, пропитанные гневом.
Катарина все равно продолжила, словно он ничего и не говорил. Кто не рискует, тот не пьет шампанское.
– Они помогут, когда тебе понадобится ласка.
Теперь он поджал губы, не желая упрекнуть ее, чтобы она не остановилась.
– Они заставляют тебя улыбаться, когда грустно, – добавила она, – наполняют радостью, когда тебя охватывает печаль. Несут свет в твою тьму.
– Я могу видеть во тьме, – пробурчал он.
Гнев испарился, хотя бы опасность миновала. Катарина вздохнула с облегчением.
– Твой брат не прикрывал тебе спину и не был для тебя благословлением. Он сделал тебе больно.
– Да. Определенно так. Но я никогда не говорила, что он мой друг.
Мгновение прошло в тишине, пока зверь обдумывал ее заявление. Затем он заговорил.
– Он не причинит тебе боль снова. Теперь он заперт, не имея возможности купить наркотики или даже контактировать с другим человеком.
Разрушение так же подбирался к ее сердцу.
– Правда?
– Мы в этом убедились. Ради тебя.
"Ради меня".
– Спасибо. – Ох, она знала, что Доминику придется постараться, чтобы оставаться чистым после освобождения, но это... это было подарком. – Хорошо, большой парень. Мы будем делать упражнение на доверие.
Это ее подарок Бадену и Разрушению.
Хмурый взгляд быстро вернулся.
– Я не доверяю...
– Никому. Знаю. Но мы все равно будем делать упражнение.
– Женщина, ты не сможешь меня заставить...
Она накрыла пальчиком его рот, заставив замолчать. Его глаза расширились, словно он не мог поверить в ее смелость.
– Твой комментарий не оценен. Замолчи.
Зверь ущипнул ее палец.
– Ты храбрая. И глупая.
Не такая храбрая... и глупая... как нужно, чтобы победить это существо.
– Перевернись.
– Нет. – Он оскалился. – Если ты попытаешься причинить вред, мне придется тебя убить.
Не угроза, а обещание. ВБУ? Довольна высока.
– Перевернись, – все равно повторила она, слегка толкнув его. – Я поглажу твою спину.
Его мышцы напряглись.
– Ты сильнее, чем раньше. – Он схватил ее запястье и поднес к носу. Когда вдохнул, ярость вернулась в его зрачки, а дымчатые, темные усики появились на радужке. – На тебе слабый запах адских гончих, эта раса вымерла несколько веков назад. Как это возможно?
Адские гончие? У нее? Невозможно. Если только...
У нее появилась идея, от которой перехватывало дыхание.
– Я мало знаю о мире бессмертных, но люблю собак. Расскажи мне об этих адских гончих.
Его неприязнь к ним заинтересовала.
– Некоторые защищали Преисподнею, пока другие охотились и ловили духов, которым удалось сбежать. Они общаются телепатически... что знает одна, знают все... и могли перемещаться между мирами.
У ее идеи выросли ветки и вырастили ужас на кончиках, словно зреющие плоды.
– Они людей кусали... заражали? – В ее рту пересохло. – Как, скажем, вервольфы.
– В некотором смысле. Но очень мало выживших после укуса. Как только адская гончая вкусит чье-то крови, ей нужно питаться от этого конкретного человека, исключив все остальное.
Какое облегчение! Ее собаки не были адскими гончими. Если бы они ее укусили, то растерзали.
– Откуда ты это знаешь?
– Мужчина, который запер меня, контролировал стаю. Они... играли с моими конечностями.
Ее желудок скрутило. У нее сердце болело за мальчика, которым он был.
– Мне так жаль.
Слов не достаточно. Никаких слов не достаточно.
Его хватка усилилась настолько, что вызвала у него болезненный крик.
Он ослабил захват и сказал:
– В детстве бессмертные не могут регенерировать. Но я больше чем бессмертный. И никогда не забуду того, что они мне сделали. Если адским гончим удалось выжить, их нужно истребить.
Несмотря на остаточный ужас о его прошлом, в ней вспыхнули защитные инстинкты. Уничтожить целую расу за преступления нескольких особей? Нет!
– Тебе нужна помощь? —
"Нет, нет. – Мысленно произнесла она и взмолилась, чтобы животные услышали. Они сидели в ванной, но точно могли прогрызть себе путь к свободе. – Я в порядке. Оставайтесь на месте".
Если она ошиблась, если раса изменилась: научилась контролировать свою жажду крови, и щенки действительно были адскими гончими... если Разрушение обрушит на них свой гнев...
Тогда последует строгое наказание.
– Баден никогда не упоминал о запахе адских гончих, – сказала она.
– Его чувства не настолько развиты.
Сохранить нейтральное выражение лица оказалось непросто, но Катарина смогла.
– Хорошо. Как ты сказал, адские гончие вымерли. Прошли века. Твой нос мог просто сыграть с тобой злую шутку. Или, возможно, адские гончие когда-то жили здесь. Место старое. Теперь. Прекрати спорить и перевернись.
Наконец, он подчинился, и она понимала, что причиной служит не внезапно появившееся доверие. Вероятно, зверь решил ее испытать. Этот тест она пройдет на пять с плюсом, золотую звезду или, какую там систему оценки он использовал.
Он провела кончиками пальцев вдоль его позвоночника, по мышцам между плечами и скользнула вниз, вниз к округлой заднице, продолжая пока он не расслабился на матрасе. Вскоре зверь начал мурлыкать.
– Ты такой твердый и мягкий одновременно, – сказала Катарина.
– Тебе это нравится.
Утверждение, а не вопрос.
– Да. – Она усилила нажим, массируя его мускулы. Его мурлыканье вскоре превратилось в... храп? Он уснул? Серьезно? Уголки ее губ дернулись от улыбки. Очевидно, что красавица только что завоевала и пометила двух чудовищ.
* * *
Когда утренний солнечный свет ворвался в спальню, Баден дернулся от утомления. Он был немного взвинчен. Разрушение оставался спокойным, почти довольным... затем он поднимется с песней как принцесса Диснея?
"Я счастлив".
Знаю. И мне это мешает.
Баден закрепил оружие на руках, талии и лодыжках, изучая Катарину, которая ела "спасибо за помощь" завтрак, принесенный Фокс. Оладьи и яйца. На ее предплечьях появились темные пятна. И это определенно не грязь. Скорее всего, синяки. В нем вспыхнул гнев... Он прикасался к ней слишком грубо. В следующий раз ему придется быть более осторожным.
Ее черты лица были мягкими, ясными, кожа все еще красной после утреннего секса.
Телефон в его кармане завибрировал, и Баден посмотрел на экран. Сообщение от Торина.
"Уильям хочет отомстить сатиру и просит нашей помощи в этом".
Уильяму придется позвонить лично, если хочет помощи Бадена. Это убьет двух зайцев одним выстрелом.
– Где собаки? – спросил он Катарину.
Она наклонила голову в сторону, словно прислушивалась к топоту их лап.
– Играют на заднем дворе. А что?
Баден нахмурился.
– Ты можешь слышать их отсюда?
Окна были закрыты, а двор находился с другой стороны дворца.
Хотя ее щеки окрасил румянец, Катарина отмахнулась от этого, как от чего-то несущественного.
– Я – мама-медведица, а они мои детеныши. – Она ему улыбнулась, но нежность не коснулась ее глаз. – Тебе и Разрушению лучше их не обижать.
Зачем она такое сказала?
– Я бы никогда. Почему ты считаешь иначе?
Катарина облизнула губы, явно нервничая.
– Разрушение упоминал о своей ненависти к адским гончим, и я надеюсь, что ненависть не распространяется на всех собак.
– Зверь говорит с тобой? – В нем вспыхнул гнев. – Без меня?
– Иногда, – ответила она, пожав плечами.
Баден ненавидел саму мысль, что зверь общается с ней без его участия.
– Он ненавидит адских гончих по веской причине. Его мать продала его Мастеру Темных Удовольствий. Бывший король Преисподней держал юных... секс-рабов. – Прошлой ночью ужасные воспоминания вторглись в его сны. – Разрушение сбежал, и адские гончие бросились в погоню... притащили его обратно в ад.
