Текст книги "Самая темная мука (ЛП)"
Автор книги: Джена Шоуолтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Укол тоски в груди; Баден помыл руки и проверил остальных пациентов. Большинство уже подлатали, и они шли на поправку.
Ударь сейчас. Отсутствие сопротивления означает полную победу.
"Будешь и дальше им угрожать, и я найду способ уничтожить тебя навеки".
Зверь поперхнулся, удивился и... ему стало больно?
Сколько всего может вынести мужчина. Бадена уже довели до предела. Он – как и все остальные – не был готов к сегодняшней битве, и все это его вина. Он знал, что Люцифер пошлет кого-то за ним. Его предупреждали. Но Баден по глупости решил, будто сумеет со всем справиться. "Ублюдку придется сначала до меня добраться". Ну, ублюдку это удалось. Достаточно легко.
Люцифер пришлет еще одного убийцу, и довольно скоро.
Как доверенный боец Гадеса, Баден составлял для Люцифера большую опасность, чем его друзья. Он уйдет, с надеждой снять их с прицела, и даст время залечить раны.
И не смотря на опасность, Катарину он заберет с собой. Если она когда-нибудь поможет Александру причинить вред мужчинам, женщинам и детям, которых Баден так обожал...
Его друзья воспротивятся подобному решению. Громко/Сильно. Вспомнить только, как Торин с Парисом отреагировали на саму мысль об его уходе.
И на конец, воины станут настаивать на том, чтобы кто-то отправился с ним. Только Камео с Галеном не имели супругов, а значит, оказались единственными, кого Баден мог принять, и все же он не хотел подвергать Камео ненужному риску. Гален – Баден вздрогнул. Он без проблем подвергнет воина риску. Есть способы, которые обеспечат верность лживого козла.
Баден обыскал временное жилище и отыскал Галена, прислонившегося к стене, скучающим взглядом изучающего жителей.
Как хранитель Зависти и Ложной Надежды, Гален, как правило, вызывал проблемы повсюду, где ступала его нога. Знал ли он о прибытии убийцы и не потому ли часами ранее ушел из крепости?
Предатель!
Разрушение привел Бадена прямиком к мужчине. Он обвил ладонью шею Галена и приподнял его над землей.
Улыбнувшись – улыбнувшись? – Гален приподнялся и обвил ногами шею Бадена. Подобная позиция выворачивала руки, ослабляя хватку, и хотя крылья Галена отрезали несколько месяцев назад, они отрастали, и сейчас оказались достаточно большими, чтобы удержать его – Гален завис в воздухе, когда Баден отшатнулся.
Гален поднял ноги на уровень плеч Бадена и толкнул, еще больше увеличивая расстояние между ними. Баден больше не мог не то что удержать хватку, а даже устоять на ногах. Он отпустил Галена, который сжавшись, рухнул на пол.
Синие глаза сверкнули сквозь пучки светлых волос, улыбка стала еще шире.
– Расскажешь о своих проблемах или продолжим надирать тебе задницу?
– Где ты был во время нападения? – потребовал Баден.
Быстро исчезнувшая вспышка неловкости.
– Меня не было.
Не было?
– Чем ты занимался?
– Своими делами.
– И какие у тебя дела?
– Те, которые тебя не касаются, – ответил Гален.
– Все, что угрожает моим друзьям – моё дело.
– Правда? – Гален изогнул золотистую бровь. – Ты то же самое чувствовал четыре сотни лет назад, когда позволил моим людям отрубить тебе голову?
Слова, словно кинжалы впились в грудь. Гален, когда то был лидером Ловцов, человеческого подразделения, которое намеревалось избавить мир от "злых" бессмертных. Людей, которые не понимали, что их лидер – бессмертный.
– Ты помог убийце, которого прислал Люцифер? – вновь потребовал ответа Баден.
– Пошел ты. Может я и сгнил до самой сердцевины, но не оглупел.
– Это не ответ.
– Хорошо, потому что он и не должен им быть.
– Я тебе не доверяю. Я никогда тебе не верил.
Преувеличенно нахмурившись, Гален прижал руку к груди.
– Я рыдаю? Уверен, я рыдаю.
Разрушение зарычал.
– Несколько месяцев назад ты сказал, что Кронос заточил тебя в Царстве Крови и Теней. Но, знаешь что? – Баден развел руки в стороны. – На время твоего лишения свободы, Кронос был мертв.
– И что?
– И что? Тебя поймали на лжи.
– Или на том, что ты считаешь ложью. – Все так же дерзко, Гален продолжил: – Не знаю как, но именно Кронос заточил меня. Как и остальных одержимых воинов. Камерона, Винтер и Пьюка. Спроси у Кили.
– Я не могу ее спросить. Она слишком занята борьбой за свою жизнь.
Беспокойство проявилось напряженными линиями у глаз воина, будто ему и, правда, не было все ровно.
– Мы думаем, у Кроноса есть двойник.
– И мы услышали о нем только сейчас? Нет.
– Альтернативная реальность? Путешествие во времени? Все возможно.
– Ты не убедишь меня...
Восхитительный женский смех заставил его застыть. Или разгореться. Баден повернулся и увидел, склонившуюся возле кровати Эшлин, Катарину, пожимающую лапу Бисквиту. Катарину, которая склонилась возле кровати Эшлин, чтобы пожать Бисквиту лапу. Она уже научила приблудного щенка этому трюку?
Красивая, коварная стерва. Она наверняка солгала о смерти своих щенков, чтобы заполучить долю симпатии.
Но могла ли она воссоздать такую боль?
Детишки радовались. Полностью покорен.
"Таким и я был. Таким доверчивым..."
– Тебе стоит над этим поработать, – сухо заговорил Гален. – Глядя на свою девушку будто пресмыкающееся, ты получишь только защитное судебное предписание. Ну, или нож в шею. Потому что да, я пять раз мог убить тебя, пока ты на нее пялился. – Он пожал широкими плечами. – Хотя кто знает? Я еще могу.
– Она – не моя девушка, – пробормотал Баден.
– Из всего, что я сказал, ты заметил только это? – Гален закатил глаза. – Все еще хуже, чем я думал. Ты такой же, как и все они.
Может и так, поскольку Баден продолжал наблюдать за ней, не мог отвести глаз, его взгляд будто попал в плен. Невозможно отрицать желание, которое он все еще к ней испытывал. Дурак! Он желал ее в своих руках, в своей постели. И, решил Баден, он ее получит. Не нужно доверять ей, чтобы насладиться этим маленьким соблазнительным телом.
Но, все по порядку. Нужно найти новое пристанище и убедить Галена присоединиться к ним. При правильном стимуле, мудак может даже охранять Катарину, пока Баден выполняет новую миссию.
"Если он предаст меня..."
Я прослежу, чтобы стимул мотивировал его правильно себя вести.
Баден мгновение все обдумывал, затем кивнул с холодной решительностью. Он знал, что можно использовать.
* * *
Катарина старалась избегать Бадена, пока проверяла людей, которые не остались безучастны в ее скорби о собаках. Кто-то отличился больше остальных, но все же. Бессмертных можно ранить, так же как и людей. Кто же знал?
– Узнаю взгляд в глазах Бадена. – Мэддокс уселся на каталке своей жены, дочка вытянулась у него на коленях, а сын вытянулся возле Эшлин. – Он снова от нас уходит.
Сердце Катарины забилось в стремительном ритме. Приласкав собак, она ответила воину:
– Если он захочет уйти, не пытайтесь остановить его.
Мэддокс сосредоточился на ней, и Катарина могла поклясться, что на мгновение его лицо скрылось за маской скелета.
– Кто ты ему? Нам? Ты его раз успокоила. Ты не имеешь права голоса в нашем к нему отношении.
Ауч. Он поставил ее на место.
Эшлин толкнула руку мужа.
– Это грубо!
– Ты вышла за меня не за моё хорошее поведение, – ответил ей Мэддокс и прикусил ей пальцы.
Катарина перебросила волосы за плечо.
– Мне не нужно быть кем-то для Бадена – или для вас – что клетку создают не только металлические решетки. Вы любите Бадена, и не хотите его обидеть. Поэтому, позвольте ему уйти.
Она также должна его отпустить. Катарина на 90 процентов была уверена, что он бросит ее где-то, как только закончит тут, и на 100 процентов знала, что готова вернуться к своей старой жизни. Баден слышал ее обещание, данное Алеку, и сейчас считал ее жадной до власти шлюхой. Это больно. Очень больно. Мужчина, который держал ее в объятьях и утешал, который умостил ее на своих коленях и доставил удовольствие, не дал ей кредит доверия. Он даже не спросил о ее версии произошедшего. Или, точнее, приказал ей все рассказать. Теперь она не собиралась ничего объяснять. Пусть думает, что хочет.
Спасибо Господу Богу, она не спала с ним! Любой мужчина, считающий, будто он каждый день во всем прав и забывал о ее желаниях, не достоин внимания.
И все же, Катарина испытывала сожаление от того, что не сможет тренировать его; была уверена, что все еще хотела его, хотя чувств этих и не желала; она грустила потому, что у нее не будет шанса избавить его кожу от сверхчувствительности, и чувствовала опустошение из-за того, что больше его не увидит. Ну что же, это его потеря! Она смогла сотрясти его мир.
– Она очень особенная для него, – сказала Эшлин, – и ты это знаешь. Мы все это знаем. Она имеет право высказаться.
Раньше, Катарина может, и была кем-то особенным. По крайней мере, как возможная любовница. Теперь они этого не узнают.
– Нет, Мэддокс прав. Я не должна говорить за Бадена. Да и не хочу. Я уеду домой. И буду скучать по вам. Скучать по всем вам. – Дамы в этом доме были очень милыми.
Она задавалась вопросом, сможет ли поддерживать с ними связь после ухода. Баден сохранит связь с мужчинами.
– Оставайся на связи, – добавила она, нежно сжав ногу Эшлин – Если поищешь моё имя – найдешь меня. – Обращаясь к детям, Катарина сказала: – Собак я заберу с собой. Вы можете навещать...
– Собак ты заберешь только через свой труп, – рыкнул Урбан.
– Да. – Кивнула маленькая Ивер, от чего золотистые кудри подпрыгнули у ее висков. – Твой труп.
– Дети. – Вздохнула Эшлин. – Что я вам говорила о запугивании других людей?
– Сначала убедиться, что ситуация действительно касается жизни и смерти, – проворчал Урбан.
– Верно.
Катарина пыталась не рассмеяться – пока не почувствовала привычный жар на затылке. Она напряглась, запах Бадена дразнил ее обоняние, нервные окончание внезапно загудели от ощущений... желая большего.
"Я злюсь на него. Мне не стоит его желать".
– Я говорил с Галеном, – объявил Баден, обращаясь ко всем разом. – Мы с ним уходим. Ради безопасности всех, кого я люблю, – добавил он, когда послышались протесты.
– Только не снова, – заговорил Люциен.
– Мы нужны тебе, – начал Сабин, – а ты нужен нам.
Рейес, хранитель Боли, уставился на него.
– Мы тоже часть этой войны, с нами ты или нет.
Баден оставался неподвижным.
– Вам нужно время на исцеление, и я вам его предоставлю, отвлеку Люцифера, чтобы у него не было времени отправить за вами своих солдат. Я могу перемещаться в преисподнюю, вы не можете. Даже Люциена блокируют. – Посреди напряженной паузы, которая последовала за его словами, Баден продолжил: – Я знаю, что не имею права просить вас отпустить меня – принять это – но я все же попрошу. Ради меня... ради ваших женщин.
Постепенно, воины согласились с ним. С таким упрямцем как он, им пришлось принять то, что Катарина знала с самого начала. Он перевернет землю и небо, но сделает, как хочет.
Баден прошептал ей на ухо:
– Ты, красавица, не поедешь домой. Ты идешь со мной.
Что! Он обнял ее рукой за талию, жестким обручем жара и силы. Удовольствие сравнимое своей интенсивностью с болью.
– Ты так не прав, что аж смешно. Я отправляюсь домой. – И наконец-то, начну все сначала.
– Однажды я сказал, что отведу тебя в любое место. Но ты выбрала остаться со мной. Теперь ты встретишься с последствиями своего решения.
Катарина напряглась.
– Итак, я снова стану твоей пленницей?
– Если тебе так нравиться играть в нее.
– Я вообще не хочу играть с тобой ни в какие игры.
– Ну, я не могу оставить тебя шастать вокруг, в попытках помочь своему драгоценному муженьку, не так ли?
– Ты идиот. Знаешь что? Если замкнешь меня, я... я... – Что? Она не могла в один день жаловаться на его жестокие методы, а в следующий угрожать ему кровопролитием.
Мэддокс вскочил на ноги, глаза замерцали красным, напоминая Катарине об Алеке и Бадене, когда те выходили из себя.
– Ты осуждаешь Насилие.
Баден задвинул ее за свою спину и ткнул пальцем в сторону мужчины.
– Она моя. Никто не смеет к ней прикасаться. Или пугать ее. И даже смотреть на нее.
Сперва, он обвинил ее в проступках. Теперь защищает? Непонятный мужчина!
Как только Мэддокс отошел, Баден повернулся к ней. Заглянув ей в глаза, он тихо промолвил:
– Может я и идиот, но ты все еще хочешь меня, и кем это тебя делает?
– Я не...
Он склонил и прикусил мочку ее уха.
– Твоя кровь бежит так быстро, что я ее слышу. Твои соски только что затвердели, а запах, который от тебя исходит... – Баден провел носом вдоль ее шеи, глубоко вдохнул, возможно, позабыв о боли, которую испытывал, касаясь чьей-то кожи. – Восхитительный.
Предательская дрожь охватила тело, от возбуждения увлажнились трусики.
– Нам не стоит продолжать этот разговор здесь. – При свидетелях. И вообще!
– Согласен. – Обращаясь к остальным, Баден произнес: – Я буду часто вам писать.
Комната исчезла, они появились в другом месте. Стены оклеены кружевом и бархатом, и портреты великолепного блондина – Галена – с огромными крыльями висели здесь... и там... повсюду. В какой-то момент, воин, должно быть, потерял свои белые крылья; сейчас они больше походили на наросты. Мебель из полированного дерева, слоновой кости и кованого железа, а полы, устланные мягкими коврами, вели к впечатляющему камину, изготовленному из сапфирового мрамор; обрамляя панно из витражного стекла, по бокам вырезаны амуры.
Ее новая золотая клетка?
Она вывернулась из объятий Бадена.
– Как посмел ты оставить моих собак...
– Теперь они твои? – Он подошел к бару и налил себе чего-то, что выглядело как виски, но пахло намного слаще. – Как быстро моя женщина меняет свое мнение.
Собаки принадлежали ей. То, как они оставались возле нее во время и после нападения Пандоры... как они недвусмысленно дали понять Алеку, что защитят ее даже ценой своей жизни... Да, он принадлежали ей. А она – им. Не Бадену, как он открыто заявил.
– Я буду бороться с тобой каждый день, каждую минуту, пока они не вернутся ко...
– Спрячь свои когти, мегера. Гален принесет собак.
Ох.
– Если он навредит им...
– Не навредит. Его предупредили. – Баден налил себе еще и залпом выпил. Он повернулся к ней, его веки отяжелели, ресницы почти сомкнуты.
– Мы должны уладить кое-что между собой.
"Началось". Он начнет жаловаться на ее якобы измену. И хотя, да, то, что он услышал, было убийственно. И все же! Он должен знать ее лучше.
– Если начнешь меня оскорблять...
– То что? – спросил он с немалой долей злорадства.
– Я откажусь от возможности заняться с тобой сексом. – Подождите. Думала, я уже это сделала.
Он стал твердым как камень, и не в хорошем смысле.
– Возможность секса останется при любом раскладе.
О-о, правда?
– Собираешься меня заставить?
– Будто бы, мне придется. Ты выглядишь так, словно готова изнасиловать меня.
Глупые соски! Они все еще оставались твердыми, рвались к нему.
Катарина присела на краешек кофейного столика. Такая позиция ставила ее в невыгодное положение, чего она никогда не допустила бы при обучении новой собаки, но Баден был совсем из другой породы. Ставя себя в, казалось бы, более слабую позицию, она надеялась, что Баден прекратит свою наступательно-оборонительную деятельность и начнет прислушиваться к тому, что она собиралась сказать.
– Ты знал, что монета может купить королевский титул в преисподней? – спросила она. – На самом деле, она заставит Гадеса исполнить желание ее владельца, каким бы оно ни было.
Баден наливал себе очередной стакан выпивки, но медленно повернулся и встретился с ней взглядом.
– Откуда ты это знаешь?
– От Алека, конечно же.
Он провел языком по зубам.
– Этому мужчине нельзя доверять, как и тебе.
– Ты так прав. Я собираюсь тебя уничтожить. – Она слегка провела ногтями по коже. – С самого начала собиралась. Вот почему я практически умоляла тебя украсть меня прямо с моей свадьбы.
Баден продолжил, будто и вовсе не слышал ее слов.
– В этом случае, однако, вы оба говорите правду.
Теперь Катарина, распушив волосы, заговорила так, будто он промолчал.
– Алек поклялся сделать меня королевой. Все девушки мечтают стать королевами.
Баден шагнул к ней... остановился.
– Никогда больше не произноси имени этого ублюдка.
– Или? – подсказала она, бросая вызов и ему и чудовищу. "Давай!" Эта девушка готова достичь нового уровня.
Сжав кулаки, Баден еще на шаг приблизился к ней.
– Почему ты не молишь о моем прощении? Или пощаде?
Катарина невесело рассмеялась.
– Мне не за что извиняться. Я не делала ничего плохого. И я сомневаюсь, что ты способен на пощаду.
– Твое предательство...
– Кого я предала? Алек...
Баден зарычал:
– Это имя.
– У тебя была возможность высказаться. Теперь моя очередь. – Провоцировать этого мужчину рискованно. Может стоить ей жизни! Это может привести к нежелательным последствиям, и она окажется искусанной. В прямом смысле!
Но кто не рискует, тот не пьет шампанского.
– Ты мне не муж, – добавила она, – так что моя преданность не должна принадлежать тебе. Она должна принадлежать Алеку. – Сама идея казалась Катарине отвратительной, но она должна отстоять свою точку зрения. Она сладко улыбнулась.
– Разве ты не согласен?
Глава 16
«Когда я показываю тебе средний палец, беги. Я только что показал, сколько секунд тебе осталось жить».
– Мэддокс, хранитель Насилия
Ярость перемешалась с чувством собственничества и похотью и поразила Бадена с головы до ног. Обдала жаром. Он приблизился к Катарине, упал на колени и обхватил ее ноги, раздвинув бедра одним движением. Она наблюдала за ним, и её широко открытые глаза искрились, но Катарина не протестовала, когда он двигался между ее бедер. Ее дыхание стало прерывистым, когда Баден наклонился и оперся ладонями на кофейный столик, заключая её в клетку своей мощи.
– Что ты делаешь? – спросила она мягко. Дрожь сотрясала ее сладкое маленькое тело.
За ее спиной солнечный свет струился через огромное овальное окно, освещая пылинки, танцующие между ними.
Она замужем. Этот факт ему нравился все меньше и меньше. Она использовала его. На данный момент, его это не волновало. Баден хотел отметить ее. Доказать, что Катарина принадлежит ему и только ему.
– Твоя преданность мне, – сказал он. Когда Баден вдохнул, она выдохнула, когда Катарина вдохнула, выдохнул он; они дышали дыханием друг друга. – Ты нужна мне, чтобы выжить в этом мире. Чтобы защитить тебя и твоих собак.
– Мне тааак не нужен...
– Ох, но тебе нужен.
Он медленно провел языком по ее лону. Облизнул. Попробовал на вкус ее сладость, смакуя.
Катарина выдохнула его имя, дернувшись, будто от удара молнии.
– Я не сделаю этого. Не с тобой.
– Сделаешь. Ты хочешь большего, krásavica, так позволь мне дать это тебе.
– Я тебе больше не нравлюсь.
– Не думаю, что и я тебе все еще нравлюсь. Разве это действительно важно? – Баден все еще горел для нее. – Я тебя хочу.
Она наклонилась к нему, ноги подкосились, и Катарина еле удержалась.
Она выругалась, произнеся его имя, и схватилась за воротник его рубашки.
– Ты слишком стар для меня. Чересчур стар.
– Возраст не волновал тебя раньше, когда ты терлась об мои бедра. – Когда Катарина зашипела в ответ, он добавил: – Ты слишком слаба для меня, но я справляюсь с этим.
– Я не слишком... знаешь, что? Это неважно. Ты был временным отвлечением тогда и сейчас ничего не изменилось. Несмотря на твою непригодность, ты можешь довести меня до оргазма. Я заслужила его после всей возни с тобой.
Баден понимал, что их отношения временны, но не оценил ее пресыщенной позиции. Однако предупреждать ее было бы совершенно непродуктивно для его цели: заполучить ее в свои руки, добиться полного удовлетворения.
Катарина запустила пальцы в его волосы.
– Нет гримасы или шипения? Кто-то делает успехи. И это я!
Ему нравилось, как она шевелила губами. Его разум плавал в тумане головокружительного желания, и Баден не улавливал сути ее слов.
– Что это означает?
– Это означает, что я могу уменьшить порог твоей чувствительности. Сейчас. Тебе лучше подарить мне обещанное наслаждение, прежде чем я передумаю.
Нельзя, чтобы ее мнение поменялось. Он нахмурился, даже пока проводил языком по ее губам. В этот раз ее язык коснулся его. Его тело охватило пламя возбуждения, как стремительный лесной пожар, который невозможно остановить. Он ощущал боль, но она ничто по сравнению с желанием.
Зверь протестовал.
Она нас предала. Стремится причинить вред... стремится...
Катарина застонала, словно была в восторге от его вкуса, пока он наслаждался ее вкусом. Мята и взбитые сливки. Чистый, насыщенный и прекрасный. Вызывающий привыкание. Она десерт.
"Я... хочу... большего".
Большего. Именно. Баден пожирал ее рот. Он завел ей руки за спину, заставляя выгнуться и прижаться своей грудью к его.
– Держи свои руки в таком положении, – приказал он. Чтобы облегчить боль, но также оставить ее уязвимой и неспособной действовать против него, пока он отвлечен.
– Хорошо... пока ты не остаешься в долгу.
Хрипота в ее голосе пробудили в нем неизведанное ранее желание... забрать и отдать все.
Ее груди соприкасались с его, и, несмотря на одетую рубашку, трение вызывало и боль, и всевозрастающее наслаждение. Он никогда не держал столь щедрую женщину.
"Возьму ее. Наконец".
Он не был уверен, кому принадлежали эти зародившиеся мысли: ему или зверю, даже не уверен, что это еще имеет смысл. Его контроль ослаб. Баден углубил поцелуй, беря ее рот, его язык погружался внутрь и выходил, толкался в нее, имитируя секс. Она издала восхитительные стоны... звуки поражения... и Баден поглотил их все.
Моя! Войди в нее... возьми все!
Он боролся с желанием. Собирался быть нежным или же уйти. Когда он откинулся назад достаточно далеко, чтобы обхватить и сжать ее груди, Катарина последовала за ним, опускаясь на него.
– Я дала понять, что использую тебя только ради оргазма, да? – Она слегка задыхалась. – Как только я его получу, то покончу с тобой.
Отказ признавать такое едва не доводит его до взрыва, но вместо этого он заставляет себя рассмеяться.
– Возможно, я получу свой оргазм, и оставлю тебя неудовлетворенной. Или заставлю тебя молить о своем.
Она жалостливо на него посмотрела.
– Будто меня это волнует. Эта охотница за деньгами просто найдет кого-нибудь еще.
Ничто не могло остановить его от возражения в этот раз.
– Я убью любого мужчину, который достаточно глуп, чтобы прикоснуться к тому, что принадлежит мне.
Баден вновь ее поцеловал, желая закончить разговор... желая ее. Жесткое столкновение губ, языков и зубов, и в этот момент он жил ради нее. Все для нее. Только для нее.
– Подожди. Мне нужен больший доступ к тебе. – Катарина оттолкнула его, затем уставилась на его рубашку, словно хотела ее сжечь. – Помоги мне встать.
Она нарушила его приказ, но Баден подчинился без возражений, поднялся и помог ей встать на ноги, не разрывая поцелуй. Катарина толкнула его на стул. Когда он упал на сиденье, она села ему на колени, оседлав. Такая поза демонстрирует силу. Только иллюзию контроля. Позиция неважна, всегда сила в его руках... и Баден это докажет.
Он обхватил ее бедра и прижался пульсирующей длиной к ее сердцевине, задав сумасшедший темп, подводя их обоих к краю безумия. "Хочу то, что мое... нужно... сейчас же". На их свидании, она пыталась ускорить дело, а Баден старался притормозить. Теперь, в этот миг, он двигался как можно быстрее.
"Больше! Дай мне!"
– Великолепные ощущения, красавчик. – Она взяла его за запястья и положила его руки на подлокотники кресла. С откидывающейся спинкой. – Но сегодня нет причин торопиться. – Катарина прикусила его нижнюю губу и втянула ее сквозь зубы. Толкнувшись, она изменила угол наклона его тела, заставляя его почти лечь. Затем, ох, затем, она начала сама об него тереться медленно, так мучительно медленно. – Наслаждайся, пока обладаешь мной.
Еще одно упоминание о ее отъезде. Баден сжал ручки кресла, и дерево треснуло.
– Ты нужна мне, – напомнил он ей. – И не только для этого.
– Не нужна.
Баден не выдвинул больше ни одного обвинения, каждое его нервное окончание наэлектризовалось, тяга к ней только росла. Вместо этого он рванулся вперед и сомкнул зубы на изгибе между шеей и плечом. Наконец отставляя свою метку.
Катарина вздрогнула и выдохнула его имя с восторгом. Затем начала вращать бедрами, постепенно увеличивая давление. Нажатие... отступление... нажатие... отступление. Мучая его.
– Тебе так нравится?
– Я... обожаю.
Когда его дыхание участилось, Баден с восхищением посмотрел на ее лицо. Ее черты светились, веки отяжелели, мягкие и розовые губы припухли после его поцелуев. Румянец окрасил щеки Катарины, а темные кудри упали на плечи в великолепном беспорядке.
Он протянул руки и сжал пряди в кулаке.
– Останься и позволь мне защитить тебя, пока война Гадеса не закончится.
Она застыла, ее ногти впились в его плечи.
– Ты постоянно напоминаешь мне, насколько я слаба.
– Потому что ты нужна мне. – Несколько секунд он не ощущал давления и движений, что казалось мукой. Пот выступил у него на лбу. – Я сильный.
– Ты еще и упрямый. Но как на счет этого, а? Я позволю тебе подарить мне наслаждение и, возможно, останусь здесь на некоторое время, но ты будешь держать свои мысли о силы и слабости при себе. – Катарина дразнила его, доводя до инсульта, а ее лоно прижималось к его члену. – Скажи, да, и мы вернемся к делу. Я мокрая. Доказать?
– Да. Да!
Она встала и сняла платье через голову. Ее лифчик и трусики были голубыми... и трусики определённо намокли в центре. Баден застонал, пока пожирал взглядом остальное ее тело. Длинные, бесконечные ноги выглядели такими великолепно смуглыми, травма скрыта повязкой. Изгибы бедер образовывали сердце. Впалый живот... кружевной бюстгальтер не скрывал ее сосков.
Она воплощала собой женственность, и Баден хотел всю ее.
Он поманил ее пальцем.
– Вернись ко мне.
– Как на счет сделки? – Она разместила колени по бокам от него, по ее коже побежали мурашки. – Я останусь здесь... если ты войдешь в меня пальцами.
Мучения? Уже нет. Она... его... убивала. Явно грозила его существованию, но и он и Разрушение пойдут на это с улыбкой.
Его охватило желание сорвать с себя перчатки зубами. Он бы убил целую армию за возможность почувствовать ее шелковистое тепло. Но нельзя рисковать. Баден только во второй раз испытывает удовольствие за века. Если он испортит его потоком лишней боли...
– Я согласен на твои условия.
Чувство крайней необходимости накрыло его, когда Баден скользнул под ее трусики. Даже через перчатки он мог ощущать ее гладкость... Катарина намокла... и сладость ее женского тепла обжигала. Баден толкнулся одним пальцем внутрь, и ее внутренние стенки сжали его.
Застонав, она прижала ладони к своей груди и сжала соски. Для его наслаждения, и ее собственного. Такая раскованная реакция приводила его в восторг.
Медленно он погрузил в нее еще один палец, растягивая. Такая тугая! Такая идеальная.
Катарина застонала, выражая растущий голод.
– Великолепные ощущения.
Великолепные. Да. Но они могли сделать еще лучше.
– Скачи на моих пальцах.
Его челюсти были сжаты так крепко, что он едва смог выговорить слова. Каким-то образом она полностью лишила его человечности, превратив в животное с единственной целью: оргазм.
Или в зверя.
– Вот так? – Она приподнялась... и опустилась. – Ммм, надеюсь так. Это замечательно.
– Да, вот так. – Он большим пальцем начал выписывать круги на ее клиторе. – Ты обжигаешь меня, доводишь до кипения.
"Разрушаешь для кого-то еще".
Она наклонила голову, чтобы беспрепятственно подобраться к его губам. Катарина провела языком по краю его рта.
– Я хочу обхватить тебя. Позволишь?
Да! Баден все еще не мог рисковать, прикасаясь кожей к коже, поэтому одел бы презерватив. Где они лежат? Нет времени на поиск. Тогда ему придется ее отпустить, а он не мог позволить ей уйти.
– Держи свои руки за пределами моего нижнего белья.
– Хорошо... если ты поцелуешь меня жестче.
– Всегда вот так торгуйся. – Баден прижался своим ртом к ее, заставив Катарину застонать, и расстегнуть его штаны.
– Не останавливайся.
Он зашипел, когда Катарина обхватила его длину. Вверх... вниз... она гладила его, продолжая скакать на пальцах Бадена. Да, о да. Так! От этого он полностью слетел с катушек. Трение вызвало новые пожары, пока его полностью не поглотило возбуждение. Баден встал на цыпочки, чтобы приподнять бедра и заставить ее опереться на его грудь ради равновесия.
Он погружал свои пальцы все глубже, глубже и глубже в нее.
– Да! Так близко, – выдохнула она, ее бедра выгнулись, желая еще большего давления на клитор.
Баден прижался к ее комочку нервов, и она закричала в потолок от удовольствия, кончая, кончая так сильно, что ее внутренние стенки сжали его, словно убеждаясь, что он не выскользнет. Катарина вздрогнула на его пальцах один раз, второй, третий, вцепившись ногтями в его плечи.
Когда она уткнулась лбом в его плечи, то выдохнула:
– Как мне это было нужно. Спасибо. – Тяжело дыша, Катарина сжала основание его длины. – Теперь позаботимся о тебе.
Баден затрепетал, когда приподнял бровь.
– Милая Рина. Что заставляет тебя думать, что я с тобой закончил?
* * *
Катарина гудела от удовлетворения и предвкушения. Пальцы Бадена все еще оставались внутри нее, все еще возбуждали ее, несмотря на оргазм. Она была горячей и чувствительной... лишь один раз разжег сильнее ее аппетит к этому таинственному и опасному мужчине.
Она вновь сжала основание его члена. Он был таким большим, толстым и длинным, тверже полицейской дубинки.
– Я делаю тебе больно?
– Приятная боль.
Уже уменьшила его восприимчивость к боли? Или дело в ментальной предпосылке... проявление отрешенности от мира?
"Выяснишь это позже. Наслаждайся!" Со стоном Катарина выгнулась, демонстрируя ему свое декольте.
– Моя красавица хочет, чтобы я пососал ее соски?
Его гламурная девушка? Он продолжал заявлять на ее права...
– Да, – сказала Катарина. Его глаза почти полностью почернели, а зрачки затмили радужку. Тонкие морщинки образовались вокруг рта. Насколько сильна его потребность кончить? – Отчаянно.
Свободной рукой Баден дернул за застежку в центре лифчика, освобождая ее грудь. Холодный воздух поцеловал ее кожу, вызывая еще большее желание.
Он облизнул губы, словно мог уже попробовать ее.
– Твои маленькие соски взывают ко мне, да?
– Взывают... болят.
Она схватилась за верхнюю часть кресла, все еще держа второй рукой его длину... "никогда не отпущу". Катарина подалась вперед, разместив один из сосков в его рот. Предлагая.
И он принял подношение. Его язык показался, чтобы подразнить нуждающуюся вершинку. Сначала жестко и быстро, затем медленно и нежно. Боль между ногами только усилилась. Или утихла. Его перчатки и даже ее трусики полностью намокли. Такими порочными были его действия. Баден оставался полностью одетым, в то время как на ней болтался лишь тонкий клочок ткани, который он с легкостью отодвинул в сторону.
Баден сосал ее грудь, даря невероятное, потрясающее наслаждение. Вскоре Катарина больше не могла просто сидеть. Она начала объезжать его пальцы снова, выгибаясь вперед, назад, снова вперед.
