Текст книги "Самая темная мука (ЛП)"
Автор книги: Джена Шоуолтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)
Глава 14
«Существует три способа смотреть на стакан. Полупустой, наполовину полный и – чего уставился на мой стакан, сука?»
– Гвендолин Застенчивая, Гарпия из клана Скайхоук
Теплый, чуть солоноватый ветер ласкал кожу Джилли. Она вытянулась на кушетке на частном пляже Уильяма, под тонким белым навесом. Солнце садилось, окрашивая небо ярчайшими оттенками розового, пурпурного и золотого. В нескольких дюймах от нее, кристально чистая вода накатывала на белый песок, оставляя пену с каждой волной. Так близко и все же так далеко.
Единственное, что не вписывалось в красоту пляжа? Восемь полностью вооруженных и одетых в черное охранников. Стоя в нескольких ярдах от Джилли, они создали вокруг нее восьмиугольник.
Уильям ушел, чтобы сделать... она понятия не имела что. Появился его отец и сказал:
– У нас проблемы.
Бедный Уильям. Его тянут во слишком многих направлениях. А она только ухудшает ситуацию.
Они ушли довольно скоро, но сперва Уильям принес Джилли сюда, желая, чтобы у нее было солнце и чистый воздух, надеясь, что это приободрит ее.
"Жаль разочаровывать тебя, Лиам, но этот эксперимент провалился".
Она была столь же слабой, как и раньше, но сейчас добавилась еще и злость. Она заслужила ответ на вопрос, который подобно водородной бомбе сбросила на него: Что такое morte ad vitam?
Единственное, что он ответил?
– Ты меняешься, крошка.
Джилли и так это знала, но черт подери. Это ее жизнь... и ее смерть.
У нее вырвался всхлип. "Не готова умирать".
– Вам что-нибудь нужно, мисс Брэдшоу? – спросил один из охранников. Мужчина обращался к ней слишком уж формально, потому что Уильям угрожал кастрировать каждого, кто ее обидит.
Только ее Лиам!
– Нет, спасибо, – прохрипела Джилли. "Не от вас".
Секунду спустя раздался стук.
Она еле нашла силы повернуть голову, но успела заметить двух охранников, неподвижно ничком лежащих на песке. Трое других, выхватив пистолеты, бросились к ним, но напоролись на невидимую стену и так же повалились на землю. Трое оставшихся решили объединиться и окружить ее. Вот только, один за другим они так же оказались лежащими на песке.
Пьюк, столь же тихий как океан, опустился возле Джилли, заставив ее ахнуть. Он был одет в очередную набедренную повязку, в этот раз сплетенную с волос. Покрытые мехом ноги казались менее пугающими, чем раньше и странным образом привлекательнее.
Больная и чудовище.
– Ты их убил? – потребовала ответа Джилли, ненавидя шепот своего голоса.
– Хочешь, чтобы я нанес смертельный удар? Пьюк присел в кресло возле нее и уставился на океан. – Я просто уложил их на песок немного вздремнуть, но могу без проблем перерезать им глотки. Только скажи.
– Н-нет. Пожалуйста. Нет.
– Тогда, ладно. – Он не сказал больше ни слова, и паника Джилли медленно отступила.
Приглушенные лучи солнца тянулись к нему, чтобы погладить, создавая при этом эффект ореола. Что казалось странным, учитывая его рога. Наполовину ангел... наполовину демон. Частично козел, добавила Джилли, припомнив ноги Пьюка. Целиком и полностью воин. Лезвия, вплетенные в его темные волосы, блеснули на свету.
– Почему ты здесь? Я не могу тебе помочь, – сказала Джилли, припоминая слова, брошенные ей на прощание, в последний раз, когда он появлялся.
Пьюк пожал мощными плечами.
– Мне сказали, будто твоя ситуация настолько плачевна, что даже мне не будет безразлично.
– Кто тебе такое сказал? – Уильям? Не похоже. Скрытный тиран. – И почему тебя это волнует? – Ум Джилли, даже в своем затуманенном состоянии, нашел ответ на вопрос, прежде чем Пьюк смог ответить. Он был одержим Безразличием, и скорей всего, демон стирал его эмоции еще до того, как Пьюк успевал их почувствовать. У одержимости всегда есть последствия. – Тебя это волнует?
Он мгновение думал, потом выдохнул.
– Ни капельки.
Ну, внезапно она почувствовала зависть. Не чувствовать больше влияния своего прошлого? Не страдать от ночных кошмаров и страха? Драгоценный дар.
– Ты хоть когда-нибудь чувствуешь, что-нибудь?
– Только очень редко, а потом... – Голос Пьюка затих, и он вновь пожал плечами.
– Везунчик, – пробормотала Джилли.
– Везунчик? Малышка, я могу сжечь тебя, наблюдать, как ты горишь, слушать крики твоей агонии, и единственное, что будет меня интересовать – тепло пламени в холоде ночи.
– Ладно, возможно "везунчик" не слишком верное определение. – Джилли прикусила нижнюю губу и взглянула на Пьюка сквозь опущенные ресницы. – Собираешься меня сжечь?
– Нет. Я оставил спички дома.
Так утешительно. И все же, впервые с тех пор как она заболела, Джилли захотелось улыбнуться.
Несколько долгих минут они сидели в тишине: Джилли постоянно возвращалась взглядом к Пьюку, ее интерес к нему возрастал. Он и правда был очень привлекательным мужчиной и хотя – для нее – все бессмертные казались одного возраста, этот выглядел моложе. Почему?
Прохладный, солоноватый ветер остудил ее воспаленную кожу, и Джилли вздрогнула. Пьюк незамедлительно снял с себя рубашку и укутал ее. Джилли опустила взгляд на его грудь и... ого, вау. Он весь был покрыт тугими мускулами, в отличие от ее отчима и сводных братьев, которые...
Горло сжалось, и дышать стало немного тяжелее. Джилли отвернулась от Пьюка в поисках отвлечения. Задев носом его рубашку, она ощутила, как разум уплывает в блаженное забытье. Ничто и никогда не пахло так восхитительно. Весь этот торфяной дым и лаванда впитались в ткань. И жар его тела! Лучи солнца оставили ее промерзшей, но его рубашка быстро ее согрела.
– Спасибо, – пробормотала Джилли, чувствуя себя кошкой перед блюдцем со сметаной.
– Всегда, пожалуйста.
Они вновь погрузились в молчание. Если так пойдет и дальше, Пьюк может уйти. Джилли не хотела, чтобы он уходил.
"Просто не хотела оставаться в одиночестве. Вот и все".
Джилли ломала мозг над подходящей темой для начала разговора. И единственное, что сумела придумать?
– Так, хм, как ты стал невидимым?
– Я не становился. Просто двигался слишком быстро, чтобы ты – или они – не смогли уследить.
Пьюк ответил ей охотно, без единого мгновения колебаний. Это что-то новое. Уильям часто разговаривал загадками, а воины в Будапеште увиливали от ее вопросов, будто боялись открыть слишком многое человеку.
Возможно, Пьюк ответит на вопрос.
– Что такое morte ad vitam?
Взглянув на Джилли, он выгнул бровь.
– Это с тобой случилось?
– Да. Все доктора сошлись во мнении. – У Джилли пересохло во рту, когда он нахмурился. – Что это значит?
– Твое тело пытается эволюционировать, стать бессмертным, но оно не достаточно сильное.
Что! Нет, нет, нет. Она человек, по рождению и происхождению. И всегда будет человеком.
– Единственный шанс на выживание, – продолжил Пьюк, – для тебя связать свою жизнь с бессмертным, сплести свою жизненную силу с его. Но даже это не дает гарантий. Ты можешь иссушить его силу и превратить в человека.
Связать... как будто в браке. Уильям отказывался связываться с ней, либо, с кем – то другим. Что, в общем, то, хорошо.
Брак подразумевает супружеский долг. Занятия сексом, к примеру. Джилли же предпочла бы надеть пояс верности на всю оставшуюся вечность.
Уильям, наверняка, не хотел ступать на этот путь из-за своего проклятия. Либо же он знал то, чего не знала она. Несколько Повелителей связались со своими супругами, с определенными последствиями. Жизни пар теперь навечно связаны в счастье, беде и ох, как же это грустно. Если умрет один, второй вскоре последует за ним.
– Ну, это хреново. – Уж лучше она умрет сегодня – сию же секунду – чем подставит Уильяма под ненужную опасность. – Сколько времени у меня осталось, прежде чем я...
– Учитывая твое теперешнее состояние, я бы сказал еще неделя, может две.
Четырнадцать дней в лучшем случае.
– Я никогда не смогу исполнить вещи из своего списка предсмертных желаний. Даже если бы он у меня был.
– Возможно, тебе стоит его создать. Я могу помочь.
Джилли нахмурилась в замешательстве.
– Почему ты хочешь помочь?
– Тебе нужно отвлечься, а мне понадобится новая цель. Женщина, которую я хотел, не ответила взаимностью, и мы разошлись своими дорогами. Теперь... – Пьюк пожал плечами.
– Женщины – это твоя цель?
– Почему нет? Мои цели удерживают меня от сидения на диване, круглосуточного просмотра мыльных опер и поедания несвежей пиццы.
– Но если ты ничего не чувствуешь, то откуда знаешь, что хочешь женщину?
– Я редко чувствую эмоции, но желание – часто. Одно не исключает другого, малышка.
– Это правда. – Джилли улыбнулась ему грустнейшей из своих улыбок. – Я чувствую все виды эмоций, но желание никогда.
В выражении его лица появилась искра интереса.
– Ты ведь уже взрослая, да?
Опасаясь того, куда их может завести подобный разговор, Джилли нерешительно ответила: – Да, я совершенно взрослая. – Наконец-то.
– И ты никогда не желала мужчину?
Джилли смотрела на воду, пока солнце скрывалось за горизонтом. Тьма укрыла ее убежище, пока единственным источником света не остались горящие факелы, на окружающих ее бревнах. Джилли дышала медленно, выверено, борясь против поднимающейся волны стыда, ненависти и ужаса, которая всегда выходила на поверхность ее сердца во время подобных разговоров.
– Ах. Я понимаю. Тебя кто-то обидел. – Констатировал факт Пьюк.
Джилли вся напряглась.
– Я не хочу об этом говорить. Смени тему или уходи. – Ну, ну. Вспышка гнева придала ей немного сил. Чего она не испытывала с тех пор, как все это началось.
Пьюк не сменил тему, но и не ушел.
– Я убью мужчину, ответственного за это. Просто скажи мне его имя.
– Имена. Во множественном числе, – вскрикнула Джилли, и сжала губы. Она была убеждена, что Уильям уже их убил. Джилли прожила с Повелителями три года, и время от времени искала имена своих мучителей – побуждение, которого она стыдилась. Однажды она нашла полицейский рапорт об их жестоком убийстве. Хотя тела так и не нашли, кровь и ... другие вещи покрывали пол и стены дома, где она страдала. Дело так и осталось нераскрытым.
Когда она спросила об этом Уильяма, он отвлек ее новой видео игрой, словно боялся ее реакции. Разве что, он никогда и ничего не боялся!
Но все же она сама боялась своей реакции. Благодарность казалась ей неуместной, как и гнев.
– Один мужчина или сотня. Для меня это не имеет значения, – все так же сухо произнес Пьюк.
– Спасибо за предложение, но они уже мертвы.
Он кивнул.
– Должно быть, Уильям позаботился о них.
– Вы с Уильямом дружите? – спросила Джилли.
– Я знаю о нем, а он, конечно же, слышал обо мне, но мы никогда официально не встречались.
– Если хочешь стать его другом, то тайное проникновение на его собственность не...
– Я не хочу быть ему другом. Он может меня ненавидеть. Мне безразлично и то и другое.
– Это не разумно. Если ты ему не друг, то становишься врагом. А его враги умирают. Болезненно. – Факт, который ей пришлось принять в Уильяме. Он был тем, кем был, и изменить его нельзя. Хотя Джилли и не хотела ничего в нем менять. Зачем портить совершенство?
Пьюк улыбнулся ей, и на мгновение показался почти... милым.
– Мои враги умирают с благодарностью, радуясь возможности наконец-то от меня избавиться.
Джилли закатила глаза.
– Вы, бессмертные и ваша кровная месть.
– Разве ты не имела в виду нас, бессмертных?
Укол тоски… "Я хочу жить"… который она проигнорировала.
– Я умру, помнишь? До того, как окончится трансформация. – Как странно это говорить! – И я не хочу придумывать список предсмертных желаний. – Придется выбрать те вещи, которые можно сделать, не вставая с кровати, разве не грустно?
– Ты умрешь, да. – Пьюк забросил в воду камешек. – Думаю, я могу на тебе жениться. Спасти тебя.
Джилли недоверчиво уставилась на него.
– Ты, в самом деле, делаешь мне предложение?
– Да. Нет. Я не хочу на тебе жениться, но и не жениться тоже не хочу. Это просто действие. Нечто, что может потенциально стать взаимовыгодным.
"Я могу жить!" Возможно. Либо же она его убьет.
Ладно, допустим, Джилли выйдет за него и переживет трансформацию. Что потом? Они станут мужем и женой. Пьюк захочет ее тело, как она того и ужасалась. К горлу подступила желчь, желудок угрожающе взбунтовался.
– Разве ты не боишься, что я сделаю тебя смертным?
– Я – доминант. Моя жизненная сила подавит твою, без вопросов.
Он говорил так уверенно, что она ощутила искушение. "Я могу спастись!" Но... стоит ли ее жизнь тех проблем, что последуют за связью?
– Спасибо за любезное предложение, которое вовсе не предложение, но я собираюсь отказаться.
– Из-за моих рогов?
– Нет. – Они были странно... прикольными, подумалось ей сейчас. И может даже немного сексуальными.
Сексуальными? Ничто не было для нее сексуальным.
Пьюк заслуживает правды.
– Тебе захочется... ты знаешь.
– Секса?
Ощутив прилив жара к щекам, Джилли кивнула.
– Ты права, – ответил Пьюк. – Захочется.
– Ну, а мне нет. Никогда.
– Это ты сейчас так думаешь, но я изменю твое мнение. – Он снова бросил в воду камень. – Не то, чтобы я стал тебя принуждать. Я не стану. Это один из моих жизненных принципов, по которым я живу. Я подожду, пока ты сама этого не захочешь.
– Говорю же тебе, неважно насколько искусным ты себя считаешь, ждать тебе придется вечность.
Пьюк фыркнул.
– На протяжении месяца ты окажешься в моей постели, гарантировано.
Сердце Джилли на секунду пропустило удар, нечто теплое разлилось по венам. Что-то, чего она раньше не испытывала.
Пьюк наклонил голову и его ухо – заостренное ухо! – дернулось.
– Уильям возвращается. Он будет здесь через пять... четыре... три...
– Тебе стоит уйти, – прошептала Джилли, ощущая бушующее в груди беспокойство. – Пожалуйста.
– Одну.
Уильям прошел через двойные двери, ведущие в гостиную дома. Он склонился над Джилли и нахмурился.
– С тобой все в порядке, крошка? Охранники...
– Я в порядке, – она резко повернулась, чтобы взглянуть на... Пьюк исчез. Просто исчез. И Уильям ничего не понял, в противном случае он бы сперва сосредоточился на незваном госте. Джилли вздохнула с облегчением. Она не желала становиться свидетелем драки, особенно потому, что не могла ничего сделать: ни помочь, ни... нет. К черту все. Помочь Уильяму. И только Уильяму. Конечно же.
Он появился первым.
– Что случилось с парнями? – Уильям изучал их спящие тела, и у Джилли появилось странное ощущение, что к утру все они умрут... или пожелают умереть.
– Кто-то случился с ними. – "Мне нужно ему рассказать, разве нет?" – Мужчина. Пьюк. Он приходил сюда и двигался так быстро, что я даже не смогла его увидеть. Охранники не выстояли против его скорости и силы.
Уильям встал так быстро, что Джилли могла поспорить: он ударил себя хлыстом. В обеих руках, отображая всполохи огня, заблестели кинжалы.
– Пьюк. Хранитель Безразличия. Он поклялся отомстить Торину, за то, что тот заточил его в другом измерении. Как он сбежал?
Пьюк не упоминал ничего подобного. К тому же, Джиллиан с трудом могла представить, что его хоть немного будет волновать месть хоть кому-либо.
– Откуда ты знаешь, в чем он клялся, если никогда его не встречал?
– Мои шпионы. Они повсюду, крошка.
– Либо же тебе сказал Торин, – сухо отметила она.
– Пьюк тебе что-нибудь говорил? Ублюдок что-то тебе сделал? – Каждое слово сочилось неприязнью.
– Он рассказал мне о morte ad vitam. – Услышав, как чертыхнулся Уильям, она продолжила: – Ты не станешь причинять ему вреда за это. И не убьешь. И никому не будешь платить за его убийство. – Девушка не должна исключать ни одной возможности. – Я должна была услышать правду от тебя, но этого не случилось, так что он любезно предложил помочь.
– Предложил. Помочь. Как? – Последнее слово плевком вылетело в ночную темень, когда Уильям заметил наброшенную на Джилли мужскую рубашку.
"Опасная почва. Продолжай очень осторожно".
– Сперва пообещай, – попросила Джилли. – Пожалуйста.
Сохраняя молчание, Уильям сорвал с нее рубашку и забросил в воду. Джилли подавила всхлип.
Уильям поднял ее на руки и понес в дом. Она так мало видела в этом месте. Только дорогу в свою комнату, если честно. Просторная гостиная со стратегически обрезанными стенами, чтобы максимально увеличить дневной свет и вид на океан. Окна из матового стекла, что тянулись от пола до потолка, приветствовали природу и в то же время сохраняли ощущение уединенности.
Изогнутый полумесяцем белый диван и два шезлонга – тоже белые – предлагали место, где можно прилечь и расслабиться перед каменным камином с резными львами по бокам. Кофейный столик выглядел так, будто его вырезали из древесины, найденной им на пляже.
– И каков приговор? – спросил Уильям, заметив ее взгляд.
– Чисто, просто и все же уютно, с элементами витиеватости, – ответила Джилли. – Итак, дом не твой. – Уилли был необыкновенным, уникальным и порочным. – Как давно ты владеешь этим местом?
– Со дня нашего приезда, и я... выселил владельца.
Что!
– Лиам, ты не можешь просто...
– Могу и сделал. Все, что могу сделать – моё право.
Он с легкостью поднялся по винтовой лестнице и вошел в первую спальню справа. Желтые стены и светло голубое одеяло на кровати, все это напоминало ей о солнечном свете и утреннем небе. К ночному столику было приделано рулевое колесо парусника, как подставка для ног, что придавало ему нотку новизны.
Уильям опустил ее на кровать и подоткнул одеяло.
– Хочешь пить? Есть?
Он считал Пьюка закрытой темой, не так ли? Скрытный мужчина.
– Я не могу с чистой совестью позволить тебе...
– Твоей совести не надо ничего выносить. Я сам понесу все бремя.
– В том то и проблема. В тебе нет совести.
– Возможно, я заполучу себе одну. – Он выгнул бровь. – Как думаешь, сколько они теперь стоят?
Да что не так с мужчинами в ее жизни?
– Пить хочешь? – снова спросил Уильям.
– Нет, – проворчала Джилли. – И просто чтобы ты знал, я не собираюсь за тебя замуж.
Он казался натянутым как барабан, когда садился возле нее.
– Я не помню, чтобы предлагал, крошка.
– Я знаю, что ты не просил, и знаю, что и не попросишь. Таким образом, когда я умру, тебе не придется тратить время на чувство вины, задаваясь вопросом, что было бы, если бы ты попросил.
– Ты не умрешь, – тихо и все же грозно ответил он. – Я тебе не позволю.
Существуют вещи, которые даже Уильям Вечно Похотливый не может предотвратить.
Джилли собрала все имеющиеся у нее силы, потянулась и сжала его руку.
– Я люблю тебя, Лиам. Когда у меня ничего и никого не было, ты подарил мне дружбу и радость, и за это я буду вечно тебе благодарна.
Уильям сощурил глаза в тоненькие щелочки.
– Прекрати говорить так, будто для тебя это конец.
Она улыбнулась ему той же грустной улыбкой, которой одарила Пьюка... куда он подевался? Что делал? И почему она беспокоится о мужчине, которого ничто не волнует?
– У тебя есть недостатки. Много недостатков. Но ты отличный мужчина.
Тиканье прекратилось. Казалось, Уильям забыл, как дышать.
– Этот отличный мужчина найдет способ тебя спасти. Я работаю каждый день, каждый час и каждую минуту. А теперь отдохни. – На этом, он бросился прочь из комнаты и захлопнул за собой дверь.
И знаете, что грустно? Джиллиан смотрела на балкон, ожидая... надеясь..., что появится Пьюк. Одна минута превратилась в десять, но он так и не показался. Разочарование истощило остатки ее сил, и Джилли закрыла глаза.
Уплывая в сон, ей показалось, будто она ощутила запах торфяного дыма и лаванды... послышался шепот глубокого голоса:
– Спи, малышка. Я позабочусь о твоей безопасности.
Глава 15
«Всегда верь женщине, которая убеждает в своей невиновности. Твоя вера никогда не вернется и не укусит тебя за задницу».
– Гидеон, хранитель Лжи
Тысячи новых воспоминаний наполнили голову Бадена. Память Разрушения. Воспоминания Гадеса. Они брали верх, поглощали, от чего зверь бесился. Он хотел разорвать Катарину на куски. Она так же сильно предала его, как и его мать.
В детстве, Иезабель привязала его к стойке. Каждый из его суставов оказался вывихнут, мышцы разорваны. Дражайшая мамочка вытащила его кишечник из живота и нанизала на вертел, чтобы поджарить, пока сама лакомилась его печенью – прямо из источника. Она смеялась и ведрами сыпала на него демонических насекомых. Мелкие твари забирались ему в рот, ползли по глотке, заползали и выползали из каждого отверстия.
Когда ей не удалось убить его – того, кто по пророчеству, должен был ее уничтожить – мамочка продала его одному из королей преисподней. Мужчина контролировал стаю адских гончих. Не через связь с ними. Гончие должны добровольно подобного желать. А через угрозы. "Делай, что сказано, или смотри, как я убиваю твою пару".
По его приказу, они выследили Гадеса... разорвали его на части.
Столько боли... такая агония. Тела и души. Он любил свою мать, но и ненавидел ее.
А теперь, Катарина решила, будто ей хватит ума обмануть его? Смелости его предать? Она подумала, что сможет освободить кусок дерьма, в качестве мужа, и бросить Бадена?
Разрушение рычал с яростью, которую вынашивал все эти столетия, и эмоция передавалась Бадену. Сила превыше сантиментов. Слабые всегда ищут защитника. Любого защитника. Такова, правда, жизни.
Какая-то часть Бадена защищала Катарину. Ее ум слишком развит; она умна и хитра. Она сможет выжить в этом мире и без него – без Александра – и даже станет процветать.
Мысль... не могла быть верной. Ей нужен сильный мужчина, который спасет ее. Катарина всегда будет нуждаться в сильном плече.
Она приподняла подбородок, серо-зеленые глаза засверкали яростью, провоцируя его высказаться против нее.
После раскрытия ее предательства, Катарина посмела бросить ему вызов?
Может ее разум не так уж и развит. Она намеренно будила худшее в нем.
"Успокойся. Только спокойно". Баден передал Бисквита ей в руки и подхватил Подливку. Свободной рукой, он прижал предательницу к себе. Она удивленно вздохнула... может от страха.
Баден с Разрушением в унисон прокляли ее. "Сучка-предательница не должна хорошо себя чувствовать".
Александр бросился к ним, настолько близко насколько позволяли цепи. Его ошибка. Баден пнул его ботинком в лицо, практически сломал шею.
И близко не ощущая удовлетворения, Баден перенес их к безопасному дому, куда Кили с Люциеном перемещали других. Снаружи их временный дом выглядел хибарой, но внутри оказывался супер навороченным арсеналом и в то же время временной больницей. Баден поспешно отпустил Катарину, словно она была токсичным отходом – чем она в принципе и являлась – и опустил собак у ее ног.
Баден ожидал, что она вцепится ему в руку, начнет рыдать и извиняться за свое поведение.
"Ты все не так понял..."
"Я была так напугана, так смущена, но сейчас я снова – я".
"Я никогда не предам тебя. Слишком сильно тебя хочу".
Но Катарина лишь перекинула волосы через плечо и зарычала на него.
– Чтобы оставаться подозрительным, Недоверие тебе не нужен, не так ли, необоснованный кретин?
– И почему это я необоснованный, zvodkyne[10]10
zvodkyne – из словацкого – соблазнительница
[Закрыть]? – Соблазнительница. Скажи мне. Пожалуйста. – Своими же словами, осуждаешь себя.
– Ты прав. А теперь уходи. – Величественным жестом, она отмахнулась от него. – Ты слушаешь, но на самом деле не слышишь.
– И что это должно значить? – потребовал ответа Баден.
Скрипнули петли входной двери; прерывая разговор, на порог ступила Сиенна. Одно из ее огромных крыльев оказалось изогнуто под неправильным углом, на лбу виднелись швы.
Пока Сиенна подходила, черты ее лица приобретали блаженное выражение. Ее демон, Гнев, ощутил напряжение между ними и поглотил, что разозлило обоих: Бадена и зверя.
– Думала, вам это понадобиться, – сказала Сиенна, протягивая два ошейника с поводками.
– Спасибо. Ты очень добрая и понимающая. – Собаки взбрыкнули, когда Катарина наклонилась, чтобы закрепить полоски кожи. Но затем она начала напевать, и они присели, неожиданно успокоившись.
Баден оскалился. Однажды она так же легко укротила и его. Никогда больше!
– Ох, всегда, пожалуйста? – Ответила Сиенна и вернулась к дому, лишь раз оглянувшись через плечо.
Когда Катарина вознамерилась последовать за девушкой, Баден схватил ее запястье.
– Атака, свидетелями которой мы стали, была спланирована. Меня ищут. – Злость в его голосе заставляла сбегать всех вокруг, но не человечку. Ее никогда. Глупая девчонка. Глупый Баден. Почему он так ею восхищается? – У Гадеса два сына. Уильям, которого ты уже встречала, и Люцифер – абсолютная тьма без проблеска света. Он украдет у любого, убьет каждого и уничтожит все, что угодно. Он желает моей смерти. Хочет уничтожить всех моих союзников. Тебе нужна моя защита, хорошенько себе это запомни.
– Люцифер... дьявол? Настоящий падший ангел? Тот, который заключает сделки, умасливает и обманывает, чтобы заполучить души?
– Он самый.
– Ну, значит мне нечего бояться. Я тебе не союзник. Так что катись к чертям, вместе со своей защитой. – Еще немного выше приподняв подбородок, Катарина вывернулась из его хватки и ушла в дом, собаки побежали за ней.
Баден последовал за ней, и догнал в гостиной, обставленной, как и все подобные помещения: диван, два кресла и журнальный столик. Он прорычал:
– Твоя нога нуждается в дальнейшем лечении?
– Нет. Это всего лишь небольшая царапина.
Он хотел сам все увидеть, убедиться, что рана не глубже, чем она решила, но прикусил язык. Ее боль, его не касается. Больше нет.
– Если ценишь свою жизнь, то оставайся здесь и сиди тихо. – Он разберется с ее предательством, после того как увидит своих друзей. Мужчин и женщин, которые никогда не стали бы его предавать.
– Я могу помочь... – начала Катарина.
– Но не станешь. Я тебе не доверяю.
– Ладно. Мы останемся в стороне от всего происходящего. – Она присела на диван и похлопала возле себя. Собаки запрыгнули наверх и уселись. – Но не потому, что ты так приказал – моим дорогушам нужно время, чтобы успокоиться.
"Беспокоится о собаках, но не обо мне".
Баден выскочил в дверь справа и вошел в небольшую оранжерею, где на полу в куче грязи лежала Кили. В помещении было тепло и влажно, воздух наполненный ароматом роз. Плоть Кили постепенно заживала.
Торин склонившись возле нее, водил пальцами по розовым волосам Кили. Он был белым как мел, с полностью опустошенным лицом.
– Я люблю тебя, принцесса. Мне нужно, чтобы ты исцелилась. Как раньше. Как каждый предыдущий раз. Ты можешь. Ты все можешь.
Позади этой пары, Парис с Амуном набирали грязь в тачку. Чтобы вывалить все на Кили?
– Чем я могу помочь? – с пересохшим ртом спросил Баден. То, что его друзья чувствовали к своим женщинам... для него было чуждо, и все же внутри загорелась необъяснимая искра тоски. Любить кого-то также...
Торин поднял свой изумрудный взгляд, в котором блеснули невыплаканные слезы.
– Ты не можешь. Я с ней, а она со своей грязью.
Как Хранитель – дух света, призванный защищать планету – Кили была привязана к земле и ее сезонам.
Баден провел рукой по лицу.
– Мне жаль. Знаю, ты считаешь, будто вместе нам лучше, но мне стоило уйти с крепости несколько недель назад. Моя связь с Гадесом втянула вас в самый центр войны с Люцифером. Уильям меня предупреждал, говорил, что ничего кроме вреда я не принесу.
– Уильям не центр вселенной, – ответил Парис. – Чтобы ни случилось, ты с нами. К тому же, мы на стороне Гадеса. Рано или поздно, Люси пришел бы за нами.
– По крайней мере, теперь мы знаем, что выбрали правильную сторону, – заметил Торин.
Да. Хотя Баден успел потерять часть обиды на Гадеса – по большей части – он все еще оскорблялся на некоторые из самых скверных заданий мужчины. Но больше этого не будет. Теперь он все будет выполнять незамедлительно и с рвением.
Люцифер заплатит за то, что произошло этим днем. Сильно заплатит. Наибольшая его слабость Утренняя Звезда – единственная причина, по которой он так желал ею обладать. Смерть Повелителей была просто бонусом.
Для Бадена, ее поиски никогда не были столь важны.
– Позовите меня, если что-то измениться. – Он вышел в следующую дверь, вошел в палату, где собрались остальные.
Эшлин полулежала на каталке с раной на щеке. Скорей всего останется шрам. Близнецы, оба покрыты синяками и царапинами, были прижаты к ее груди.
Гвен уже пришла в себя и теперь присосалась к сонной артерии Сабина, будто к бутылке сока. Гарпиям, как и вампирам, для исцеления нужна кровь. И должно быть Сабин был очень силен, ибо его кровь сработала на ура. Щеки его супруги приобрели яркий цвет.
Скарлет, хранительница Ночных Кошмаров и по совместительству беременная жена Гидеона, вытянула левую ногу на холмике из подушек. У нее оказался сложный перелом, берцовая кость торчала из кожи, из раны сочилась кровь.
Гидеон стоял возле ее кровати, он сгорбился и блевал в ведро.
Должно быть во время того хаоса, он произнес слово правды, позволив демону отравить его.
Зло всегда использует любую возможность навредить – даже своему хранителю.
Синеволосый воин вытер лицо дрожащей ладонью и пинком отбросил от себя ведро.
– Мне не жаль, – выдохнул он, обращаясь к жене. – Люблю смотреть на тебя такую. – У него была рана, тянущаяся от волос до подбородка, она проходила через его глаз и почти разделяла нос на две половины.
– Бывало и хуже, – ответила ему Скарлет. – И не пойми меня не правильно, дорогой, но ты ужасно выглядишь. Иди, приляг. Люциен с Аньей у нас дежурные доктора и они могут...
Гидеон прямо тряхнул головой.
– Да, ты в порядке. Я ухожу.
– Я мог бы вправить ей ногу, – прервал перепалку Баден. – У меня есть практика. – Ему пришлось самому заботиться о себе в реальности мертвых. – Я могу помочь. – Он должен был помочь.
Лицо Гидеона смягчилось от облегчения.
– Ни за что и никакой благодарности.
Баден собрал все необходимое и принялся за работу. Скарлет отказалась от виски, приправленного большой дозой амброзии, ради безопасности ребенка. Баден никогда не знал материнской любви. Ни в жизни, и уж точно ни в воспоминаниях зверя.
Гидеон держал Скарлет за руку, пока Баден вправлял кости, но когда он начал сшивать рану, Скарлет начала рычать на него: боль оказалась слишком сильной.
Не успев моргнуть глазом, он увидел кишащих в комнате пауков. Иллюзия, созданная ее демоном. Ублюдок специализировался на том, чтобы оживлять худшие страхи людей. Сегодня, случилось так, что страх был изъят с Гидеона, который отшатнулся, начал похлопывать себя по рукам и материться.
Пауки избегали Бадена, как будто боялись его.
– Очень веселая игра, – воскликнул Гидеон.
– Извини, мне так жаль. – Скарлет закрыла глаза, нахмурила лоб и иллюзия начала исчезать.
Когда Баден закончил своё задание, она осела на матрас и облегченно вздохнула.
– Никаких благодарностей, мужик. – Гидеон похлопал его по плечу, но, несмотря на рубашку, движение раздражало кожу Бадена. Гидеон вновь повернулся к своей жене.
– Я тебя ненавижу. Я так сильно тебя ненавижу.
– Я тоже тебя ненавижу.
Нежный, трогательный момент, между двумя людьми, которые умрут друг за друга.
