Текст книги "Самая темная мука (ЛП)"

Автор книги: Джена Шоуолтер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

Глава 12

«Когда девушка говорит „Повеселись“, не веселись. Отмена миссии!»

– Скарлет, хранительница Ночных Кошмаров

«Разве я смогу приручить злого зверя по имени Разрушение? Я сошла с ума. Это единственное объяснение».

Когда громкий стук эхом разнесся по комнате, Катарина дрожащими руками пригладила платье, которое дала ей прекрасная Анья... также известная как говно вопрос... и вспомнила мудрый совет богини.

"Тебе нужно меньше говорить и больше удивлять. Не бойся отказать в сексе в качестве наказания. И не напоминай о его прошлых плохих поступках. Серьезно. Ничего не скрывай, но убедись, что держишь все в тайне. Никогда не лги. Если захочешь немного повеселиться, пригрози уйти, а затем... сюрприз... не уходи. О, и самое важное, если он все запорет, не дай ему об этом забыть".

Эта женщина в курсе, сколько раз она противоречила сама себе?

Раздался еще один стук, и сердце Катарины сделало серию сальто. Нет причин нервничать. Если свидание не удастся, пусть так. Никакой боли, никаких ошибок.

Приподняв подбородок, она открыла дверь. Баден стоял, прислонившись к косяку, и, вау, от одного взгляда на него в ней вспыхнуло желание, ее вены зашипели, словно их наполнили шампанским.

"Он будет моим".

Баден убрал рыжие волосы с лица, его большое, мускулистое тело в черной футболке и байкерской коже напряглось.

Сладкий... чувственный... совершенный.

На его лбу и челюсти виднелись порезы, а костяшки пальцев покрывали синяки, но травмы только увеличивали его притягательность плохиша.

Она хотела все, что он мог ей дать. Его поцелуй, его прикосновение, его тело, скользящее в ней.

Головокружительное желание... угнетало ее. Она двигалась дальше по жизни, а ее собаки лежали в могилах.

Ее накрыло волной горя... глубокой боли.

Баден ощутил изменения в ней и притянул к себе, окутывая непреклонной силой.

– Я с тобой, Рина. Я здесь.

Она наслаждалась теплом, которым Баден так легко поделился, и боль полностью прошла.

"Здорово! Я показала свою "слабость". Катарина отступила, чувствуя смущение, и облизала губы. Пора начинать свидание.

– Я собираюсь быть с тобой абсолютно честной. Я выгляжу потрясающе. Но уже желаю, чтобы ноги отдохнули. Эти каблуки огромные!

Он хрипло рассмеялся, звук был таким резким, что стало понятно, что Баден смеялся редко.

– Разве не предполагается, что ты должна похвалить меня?

– Ни за что. Дамы вперед.

Он медленно оглядел ее, воспламеняя взглядом, и прикрыл веки.

– Я собираюсь быть с тобой абсолютно честным. Я не заслужил комплимент. И не достоин твоей изысканной красоты.

Какая похвала! Боль вернулась, но другая, горячая и восхитительная... пульсирующая. Питер часто делал ей комплименты, но она всегда принимала каждый "Я существую только благодаря твоим взглядам" как само собой разумеющееся. Этого больше не повторится.

– Спасибо. – "Я не упаду в его объятия до ужина". Ну, не снова. – И Баден... ты заслужил тысячу похвал. Ты – праздник для моих глаз, и ни один мужчина с тобой не сравнится.

Потому что он не мужчина, напомнила себе Катарина. Баден бессмертный, и жизнь и смерть значила для него совсем другое. И это хорошо. Они не пытались заключить вечную связь. Только временную.

На данном этапе ее смертного существования она хотела... даже нуждалась... в веселье.

Он мгновенно и уверенно рассмеялся.

– Что случилось? – спросила Катарина, не понимая, что сделала не так.

– Ты считаешь меня красивым.

В этом проблема?

– Да.

– Я красив только снаружи.

– Это неправда. Я видела красоту и внутри тебя.

Баден разглядывал ее лицо, словно не мог поверить этим словам, но не собирался никоим образом опровергнуть. Вздохнув, он протянул к Катарине руку в перчатке. Она жаждала прикосновения кожа к коже больше чем глотка воды или вина, но сдержала разочарование и переплела свои пальцы с его.

Он сказал, что такие прикосновения причиняют ему боль, но не знал проблема психическая иди физическая. Ее догадка? Физическая. Иногда, когда пес проводил большую часть жизни привязанным на улице и почти не общался с людьми... "посмотрите, Катарина превращается в маму-медведицу"... его мех становился слишком чувствительным.

Если она права, Бадену нужен контакт. Это единственный способ все преодолеть. Но Катарина не могла давить слишком сильно и быстро. Им придется справляться со всем постепенно.

Когда он повел ее по коридору, она спросила:

– Что бессмертные делают на свиданиях?

– Не знаю, но этот бессмертный устраивает ужин при свечах с его любимым человеком. – Баден рывком прижал ее к стене, лишая Катарину личного пространства, его теплое дыхание коснулось ее лба. – Если ты не предпочитаешь делать кое-что еще?

Его медные глаза пожирали ее... бросали вызов...

Новые приступы дрожи накрывали подобно лавине, становясь все сильнее и горячее. Пульсация между ног вернулась и возросла, соски напряглись и прижались к бюстгальтеру, моля о прикосновении. О его прикосновении.

Несмотря на желание притянуть его ближе, Катарина положила ладони ему на грудь, чтобы держать на расстоянии.

– Ты действительно думаешь, что я такая доступная?

– Если скажу, что надеюсь на это?..

– Твоя четность впечатляет... но это не повлияет на меня. Давай поедим.

Он наклонился и провел языком по ее губе.

– А если я хочу съесть тебя?

Ох, сладкие небеса.

– Меня нет в меню. – Она задрожала еще сильнее, и кожу стало покалывать. – Пока.

– Это очень плохо, krásavica. – Баден потерся своим внушительным членом у нее между ног. – Действительно очень плохо.

Из ее груди вырвался всхлип.

– Думаю тебе нужно поработать над словацким. Krásavica означает гламурную девушку.

Мода не для нее. Никогда не была и никогда не будет.

– Знаю. Гламурные девушки прекрасны... очаровательны.

И удовольствие испарилось.

– По сути, синонимы слова "бесполезны". – Он никогда не увидит в ней ничего другого, да? – У меня есть имя. Я предпочитаю его.

Катарина оттолкнула его, и Баден нахмурился.

– Я не хотел обидеть. В такой уродливой жизни, как моя, красота не бесполезна. Она бесценна.

От чувства вины у нее скрутило живот. Возможно, она слишком строга с ним в определении значений.

– Извини за мое отношение.

– Забудь. Мне это нравится.

Он провел ее вниз по лестнице на кухню, где организовал ужин при свечах на двоих. Запах морепродуктов, масла и дрожжей наполнил воздух, заставив ее рот наполниться слюной.

– Ты это готовил? – Как только Катарина задала вопрос, то сразу же поняла, что это невозможно. Она дала ему всего час. – Держу пари, ты послал одну из девушек в ближайший ресторан.

– Оба предположения ошибочны. Это был Люциен... он хранитель Смерти...

– Знаю. Я с ним сталкивалась. Даже носила его футболку.

Он казался самым уравновешенным среди остальных. Люциен любил правила, старался урегулировать все мирным путем, хотя его друзья хотели другого и, лучшее, всегда относился с нежностью к Анье, своей невесте. Он заслужил уважение Катарины.

– Люциен может перемещаться. Как мы с тобой в тот день, когда я забрал тебя у Александра. Стоит подумать, и ты перемещаешься из одного места в другое. Он сделал заказ и забрал его. – Баден отодвинул для нее стул. – Из Парижа.

Впечатляет. Она села и спросила:

– Почему ты не забрал заказ? Ты же можешь перемещаться.

Он сел на стул рядом так, что их бедра соприкасались.

– Я могу перемещаться только к определенным людям. И, видимо, в любое место, которое считаю домом.

Людям вроде Александра. Значит... к жертвам Бадена?

Палец в перчатке погладил ее подбородок.

– Ты только что дернулась. Почему?

– Из-за твоих намерений по отношению к Алеку, – сказала она, решив быть честной. "Ничего не скрываю".

Вена по центру лба Бадена запульсировала.

– Если ты собираешься попросить меня, отпустить его, то не стоит. Он не покинет крепость живым.

С одной стороны, ура! Не станет больше сумасшедшего, жестокого Алека, который терроризирует мир. С другой стороны...

– Хладнокровное убийство не лучшее решение проблемы. И я не хочу, чтобы ты его отпускал. – "Не хочу, чтобы ты совершил дурной поступок, который погрозит тебя еще глубже в хаос". – Я хочу развода... и, если есть возможность, оставить его взаперти до скончания его дней. Пока он дышит, то надеется.

– Александр не человек. Это означает, что он будет жить...

– Что? – Не человек? Когда это произошло? – Он бессмертный?

Баден нахмурился.

– Зверь беснуется в моей голове... думаю, Александр всего наполовину бессмертный, значит, он будет жить дольше тебя, но не вечно. Итак. – Он налил ей в бокал красного вина. – Не хочу о нем говорить.

Такая нормальная реакция для мужчины, который не был нормальным.

– Важные новости. Твои желания не важнее моих.

Он посмотрела в ее глаза и затем кивнул.

– Ты права. Теперь я сожалею. Простишь?

Как Катарина могла отказать ему, когда он с ней согласился?

– Прощаю, – сказала с легкой улыбкой.

Когда она сделала глоток вина и застонала от богатства вкуса, Баден снял крышки с блюд.

– Тебе нравятся морепродукты?

– Обожаю.

Притвориться леди... только один небольшой укус за раз... было не так трудно, как она предполагала. Баден не спускал с нее глаз, наблюдал за каждым движением, от чего ее желудок скрутило. Остальное тело продолжало болеть.

– Ты выглядишь недовольной, – сказал он едва ли не... самодовольно.

– Так и есть.

Игра должна немного усложниться.

Хотя, зачем? Слишком долго она не получала никакого удовольствия. Если за ночь с Баденом ей придется забыть последние полгода, если только ненадолго, ну, она готова подписаться на это.

– Как именно ты познакомилась с Александром?

Он прорычал это имя, словно оно царапало его язык.

Если бы Баден был псом, он бы тоже на нее зарычал. Возможно, даже укусил. Он выглядел агрессивным, но по её опыту агрессивный не значит жестокий. Рычание может быть просто предупреждением: темные эмоции рвутся наружу.

Если во всем виноват страх, Катарина понимала, что нужно создать дистанцию, оставаясь в поле зрения. Но это не тот случай. Баден не ведал страха. Он злился... на нее? Или на ее обстоятельства?

Для мужчины, который заявлял, что ее семейное положение не имело значения, это сильная реакция. Мощная.

– Думала, ты не хотел его обсуждать? – Изучая его черты лица, она добавила, – моего мужа.

Баден оскалил зубы.

– Не хотел. Теперь хочу.

А если Баден что-то хотел, то получал.

Он потянулась и провела пальцем по его перчатке. Действие преследовало две цели. Первая – это помогало ему привыкнуть к ее прикосновениям, и не ощущать боль, а вторая – это напоминало ему, что она здесь с ним, а не с Алеком, надеясь, успокоить его гнев.

Баден уставился на ее руку с замешательством... и тоской?

О, да, это ее чуть не уничтожило. Она продолжила гладить и говорить:

– Он хотел купить собак для охраны дома у меня. Он – это мой муж.

Баден нахмурился сильнее.

Поглаживание, еще одно.

– Я заполучила его в свои руки, соблазняясь на деньги и власть.

"Не напоминать ему о его прошлых плохих поступках. Упс".

Баден прищурил свои медовые глаза.

– Хочешь, чтобы я убил его прямо сейчас?

– Нет. – Поглаживание, еще одно, еще одно. – Я просто напоминаю тебе о твоих предположениях на мой счет.

Он выдохнул и слегка повернул плечи вбок.

– Мои извинения. Теперь я знаю тебя лучше и понимаю, что ты вышла за него, только чтобы спасти своих питомцев.

Ее накрыло очередной волной горя, она притянула свои руки ближе к груди, прерывая контакт.

– Но у меня не получилось.

Баден наклонился, чтобы оставить легкий поцелуй на ее губах, и их щеки соприкоснулись. Он поморщился. К ее разочарованию, он отстранился.

– Когда я отказалась продать Алеку собак, – сказала Катарина, – он пригласил меня на ужин. Я отвергла его предложение, и он убедился, что мой брат пристрастился к героину, так что, когда Алек приказал ему отравить Полночь, старейшую собаку из моей стаи, Доминик послушался.

Ее подбородок задрожал, но как обычно слезы не обожгли глаза.

– Собственный брат предал тебя? – Баден погнул вилку.

Она боролась с растущим чувством пустоты. Где теперь Доминик?

– Пытаясь спасти остальных трех собак, я нашла им новые дома. Алек выследил их, вновь при помощи брата, похитил и спрятал. Он показал мне их фотографии, сказал, что смогу забрать собак после свадьбы. Я... – слишком больно, это невозможно вынести. – Давай сменим тему, хорошо?

Баден положил испорченную вилку и пододвинулся, задев своим коленом ее.

– Почему ты никогда не плачешь?

Он не первый, кто заметил, но первый, кто спросил.

– Я плакала, пока моя мама болела. После ее смерти я просто... не могу. Думаю, слезы иссякли.

– Она страдала?

– Очень сильно.

– Так ты успокоилась, когда ее страдания подошли к концу. И чувствуешь вину, что теперь спокойна.

– Да. – Проницательное наблюдение для самопровозглашенного зверя. – Откуда ты знаешь?

Вина, которую она часто замечала, исказила черты его лица.

– Когда меня обезглавили, то это не стало неожиданностью. Я мог сбежать. Мог бороться, но не стал. Я не двигался с места. Я... в сущности... покончил жизнь самоубийством, надеясь спасти своих друзей от Недоверия.

Судя по разговорам, которые Катарина подслушала в крепости, она знала, что друзья подозревали, что он хотел умереть, хотя Баден никогда не подтверждал и не отрицал этого. И все же, здесь и сейчас, он доверил Катарине сохранить его тайну и не винить его за последствия.

Ее сердце ускорило ритм.

– Возможно, ты сделал это и для себя? Чтобы обрести мир.

Это и есть истинная причина его вины?

Сухой кивок.

Бинго! Неудивительно, что он ненавидит слабость. Его величайшие потеря и сожаление возникли в тот миг, когда Баден прекратил бороться.

– Ты изменился, – сказала она. – И не повторишь прошлых ошибок. Ты вырос и все усвоил.

И теперь они оба заслуживают перерыв независимо от их прошлого.

Она схватила его за воротник футболки и приблизилась, словно собиралась предложить лакомство... поцелуй. Когда Баден напрягся, готовясь к прикосновению ее губ, Катарина его отпустила и отстранилась.

Его лицо потемнело от разочарования, и она чуть не засмеялась. Так она чувствовала себя жизнерадостной, даже... непослушной?

– Я пытаюсь решить... – начала она. О. да. Непослушание.

– Между чем и чем?

Проскрежетал Баден.

Ее голос упал до хриплого мурлыканья.

– Между тем, чтобы взять желаемое и заставить тебя принять это.

Он посмотрел на нее, словно она упала с небес. Его большие руки сжали ее бедра и рывком притянули к Бадену, ей ничего не оставалось кроме как оседлать его бедра.

– Я приму, – ответил он и приподнял ее подбородок.

Что с ее трусиками? Они внезапно намокли.

– Возможно, я вознагражу тебя за инициативу. – Катарина обхватила его длину... о, сладкие небеса, он был твердым. И больше, чем она представляла. И толще тоже. Длиннее и тверже. – Возможно, нет, – сказала она, убирая руку. – Тебе больно?

– Да. Но спроси, волнует ли меня это.

Она не хотела причинять ему боль. Но также не хотела заканчивать свою игру.

– Я задолжала тебе другие вознаграждения?

– Да. Все, что пожелаю.

Баден скользил руками по ее бедрам, пока она сидела у него на коленях. Затем отпрянул, задев ее сердцевину.

Она задрожала, едва найдя силы выдохнула:– Чего ты хочешь?

– Тебя, скачущую на мне.

Сладкий мужчина.

– Это можно устроить...

Катарина изогнула свои бедра один раз, второй, потираясь об него. Застонав, она вцепилась в его плечи, чтобы держаться и наслаждаться движениями.

Баден сжал ее бедра и заставил замедлиться, мучая, и... и... даря желаемое!

Ее разум заволокло от сильного наслаждения.

– Это так хорошо! Не останавливайся. Пожалуйста, Баден, не останавливайся.

Он не остановился. Когда Катарина поставила ноги на пол и прижалась к Бадену так сильно, как только могла, он втянул воздух.

– Мне нравится это, – прошептала она. – Думаю, я могла бы остаться с тобой.

Баден напрягся, затем замер.

– Ты же знаешь, этого не должно случиться ни в коем случае. – Каждое слово звучало более резко, чем предыдущее, его хватка усилилась, почти оставляя синяки. – Да?

– Конечно. Я имела в виду, что останусь с тобой ненадолго. – Ему нужно объяснить насколько прозвучало оскорбительно, и она решила добавить. – Ты же понимаешь, что я использую тебя, чтобы отвлечься от своих проблем, да?

Его хватка стала еще сильнее, определенно оставляя синяки. Что? Он не оценил ее честность? Он хотел быть единственным, кто считает их связь временной?

Мужчины!

– Мы слишком разные, – сказала Катарина, настолько желая двигаться, что ее слова прозвучали хныканьем. – Теперь, достаточно...

– Потому что я бессмертный?

– И потому что ты убийца. – Она прикусила нижнюю губу, пламя внутри нее погасло. Поглаживая его руки снова, Катарина сказала: – Чего зверь хочет в данную секунду?

– Трахнуть тебя и сразиться, в таком порядке.

Резкие слова, сказанные грубым тоном. Он надеялся испугать ее? Или подготовить?

– Сразиться... со мной?

– Не с тобой.

Хорошо.

– Ты не собираешься причинять мне боль, – сказала она ему.

– Я нет, – согласился Баден. – Никогда.

– Но зверь может сделать это случайно? – Поглаживание, второе, третье. – Может, нам нужно его отвлечь. Или ему нужно узнать меня до секса. Таким образом, он только захочет держать меня после всего.

Баден вдруг начал излучать неприкрытую агрессию. Нравятся девушки с грязным ртом, так?

– Что ты хочешь попробовать первым? – Она наклонила голову к его уху и слегка подула. – Отвлечь? Или узнать меня получше?

– Давай просто трахнемся, – он почти выкрикнул... и Катарина была практически уверена, что услышала два разных голоса.

Ее мускулы напряглись от нетерпения. Ей, в самом деле, нравилась его... их?.. напор?

Она провела пальцами по шелковистым прядям его волос, прежде чем взять руки Бадена в перчатках и положить себе на грудь.

– Хорошо, но только если назовешь три вещи, которые знаешь обо мне.

Его зрачки вспыхнули.

– Ты красивая. Мне кажется, я упоминал это.

– Да, как и тысячи... миллионы... других людей и даже больше.

– Никто не сравнится с тобой. – Он уставился на вершины ее сосков, пока мял их. – У тебя есть исключительная способность заставлять меня смеяться.

Лучше. Упомянул важный пункт.

– Что еще?

Снаружи залаяла одна собака, затем другая. Злой, некто-щас-будет-съеден лай. Катарина напряглась, ее руки повисли по бокам.

– Я должен еще кое-что тебе сказать.

Баден схватил ее за запястья и погрузил ее пальцы в свои волосы, прежде чем обхватить грудь Катарины снова.

"Ты не собиралась привязываться к этим собакам, помнишь? Ты собиралась держать дистанцию и сохранять..."

Очередной лай.

– Придется подождать. – Она подскочила на трясущихся ногах, заканчивая чувственную игру. – Что-то случилось со щенками.

Катарина побежала влево... черт! Дверь в кладовую. Ей еще предстояло узнать планировку дома.

– Катарина...

– Пандора здесь, – раздался голос из динамиков. Она его узнала. Голос принадлежал светловолосому воину по имени Торин.

Пандора...

– Твой заклятый друг? – спросила Катарина.

– Сейчас по большей части именно заклятый. Оставайся здесь.

Баден вскочил, обхватил ее талию ладонями и посадил ее на стол. Затем бросился прочь.

Оставаться здесь? Умоляю. Она последовала за Баденом, словно тень.

– Вернись назад, – выплюнул он, несясь по коридорам.

– И не подумаю. И просто к твоему сведению, если хочешь, чтобы это свидание прошло успешно, прекрати мной командовать.

Он толкнул входные двери. Упрямая до мозга костей, полная решимости, она не отставала от Бадена.

Солнечный свет. Летняя жара. Стрекотание сверчков и жужжание цикад. Все эти детали поразили ее, рисуя сцены, которые должны приводить в восторг. Но впереди замаячил питомник и черноволосая сучка из отеля... Мисс Удар по голове... держала Подливку в руках. Большой щенок боролся за свободу пока Бисквит, все еще остававшийся в клетке, ударялся о прутья, желая добраться до своего брата.

Пандора улыбнулась, когда Баден прорычал ее имя.

– Ни шагу, – сказала она, приставив клинок к горлу собаки.

Катарина застыла, ее сковал ужас. "Я беспомощна. Снова. Вынуждена сидеть, сложа руки и ничего не делать, пока невинные животные под угрозой".

– Нет! Я не позволю тебе это сделать. – Она махнула рукой. – Отпусти Подливку!

Баден схватил ее за запястье, не давая Катарине предпринять никак действий. Хотя она боролась за освобождение, но оставалась беспомощной, воин слишком силен, чтобы она смогла высвободиться.

– Отдай мне Александра, – приказала Пандора, – и я верну тебе собаку.

– Это неприемлемая сделка. Я бы предпочел, чтобы ты ушла вместе с этим.

С этими словами, пропитанными злом, он кинул в нее кинжал.

Спустя секунду, Пандора пошатнулась, собака выпала из ее рук, и из ее десницы торчала рукоять клинка.