Текст книги "Мыс Грома"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

– Может, что-нибудь из этого и выгорело бы, если бы я знал, в чем суть дела, сэр.

– Позже узнаешь, Джек, позже. А теперь проваливай и дай Великобритании пожить спокойно. – Осклабившись, Джек ушел, а Фергюсон повернулся к Трэверсу.

– Ну что ж, старина, Даунинг-стрит ждет нас.

Премьер-министр сидел за письменным столом у себя в кабинете, когда они вошли в сопровождении одного из помощников. Поднявшись и обойдя вокруг стола, он поздоровался с Фергюсоном за руку.

– Добрый день, бригадный генерал.

– Господин премьер-министр, позвольте представить вам контр-адмирала Трэверса.

– Разумеется. Прошу садиться, джентльмены. – Вернувшись к столу, он сел. – Невероятная история.

– Это еще мягко сказано, господин премьер-министр, – отозвался Фергюсон.

– Вы абсолютно правильно поступили, обратив на нее мое внимание. Больше всего меня беспокоит то, что в данном деле замешан один из членов королевской семьи. – Зазвонил телефон. Он поднял трубку, приложил ее к уху, затем сказал: – Пришлите их сюда. – Положив трубку, он продолжил: – Мне известно, что у вас, бригадный генерал, непростые отношения с Управлением безопасности, но, как мне кажется, это один из тех случаев, когда мы, согласно нашей договоренности, должны ставить их в известность обо всем, что представляет обоюдный интерес. Помните, вы согласились поддерживать контакт с заместителем директора Саймоном Картером и сэром Фрэнсисом Пэймером?

– Совершенно верно, господин премьер-министр.

– Прочитав дневник, я сразу же вызвал их обоих к себе. Я попросил их посидеть внизу и самим прочитать дневник. Сейчас они придут.

Мгновение спустя дверь отворилась, и в сопровождении того же помощника вошли двое мужчин. Саймону Картеру было пятьдесят лет. Это был мужчина низкого роста, с совершенно седой головой. В прошлом преподаватель вуза, он никогда не был действующим агентом спецслужб, а сейчас являлся одним из тех предпочитающих держаться в тени людей, которые руководили британской разведкой. Сэру Фрэнсису Пэймеру было сорок семь. Высокого роста, он выглядел элегантно в синем фланелевом костюме. На шее у него был повязан галстук члена королевской гвардии, так как он три года прослужил в качестве младшего офицера в гренадерском полку. В уголках губ у него постоянно играла улыбка, которая безмерно раздражала Фергюсона.

Обменявшись рукопожатиями с присутствующими, они сели.

– Итак, джентльмены? – обратился к ним премьер-министр.

– Не перестаю надеяться, что это мистификация, сказал Пэймер. – Сногсшибательная история.

– Так или иначе, она проливает свет на многие стороны легенды, окутывающей имя Бормана, – вставил Саймон Картер. – Артур Аксман, руководитель гитлерюгенда, рассказывал, что видел тело Бормана, лежавшее на шоссе около берлинского вокзала Лертер, уже после того, как ему удалось скрыться из бункера.

– Теперь уже можно предположить, что увиденный им труп принадлежал человеку, который был похож на Бормана, – сказал Трэверс.

– Можно, – согласился Картер. – Тем фактом, что Борман оказался на борту этой подводной лодки и уцелел, можно будет объяснить то, что в течение ряда лет его неоднократно видели в Южной Америке.

– Симон Визенталь, занимающийся розыском нацистских преступников, всегда считал, что он жив, – сказал Пэймер, – До своей казни Эйхман рассказывал израильтянам, что Борман жив. С какой стати будет лгать человек, стоящий одной ногой в могиле?

– Все это очень хорошо, джентльмены, – обратился к ним премьер-министр, – но, по правде сказать, я полагаю, что вопрос о том, остался Мартин Борман в живых после войны или нет, носит сугубо академический характер. На ход истории он оказал бы мало влияния, а вот газеты постарались бы раздуть эту историю.

– Это еще куда ни шло, если принять во внимание содержащийся в «Голубой книге» список, который упомянут здесь. Парламентарии, представители аристократии. – Картер поежился. – От одной этой мысли страшно становится.

– Дорогой Саймон, – сказал Пэймер. – До войны было черт знает сколько людей, находивших отдельные стороны теории Гитлера довольно привлекательными. К тому же в этом списке фигурируют лица, которые проживают в Вашингтоне.

– Да, но их дети и внуки не станут благодарить тебя, если их имена будут преданы огласке. Но что, черт побери, понадобилось Борману на Сэмсон-кей?

– Теперь там курорт, один из тех укромных уголков, где проводят время богачи, – сказал Фергюсон. – Во время войны там был отель, но затем на продолжительное время он был закрыт. Мы выяснили это по архивам государственных учреждений в Тортоле. Он принадлежит одной американской чете по фамилии Херберт.

– Как вы думаете, что там понадобилось Борману? – спросил Пэймер.

– Можно только догадываться, но я представляю себе дело следующим образом, – сказал Фергюсон. – Возможно, он хотел, чтобы подводная лодка номер 180 продолжила свое плавание к берегам Венесуэлы, но уже без него. Рискну предположить, что его должен был кто-то встретить, а местом встречи был избран Сэмсон-кей. Он оставил чемоданчик на борту судна в качестве меры предосторожности на случай, если что-то произойдет. В конце концов, он же дал Фримелю инструкции насчет того, как им распорядиться, если с ним что-нибудь случится.

– Назревает грандиозный скандал. Джентльмены, я согласен со всем, что здесь было сказано, но представьте, какой шум поднимется, если станет известно, что герцог Виндзорский заключил соглашение с Гитлером, – сказал премьер-министр.

– Лично я считаю более чем вероятным, что этот так называемый Виндзорский протокол на поверку окажется фальшивкой, – произнес Пэймер.

– Может статься и так, но газеты разгуляются вволю, к тому же, по правде сказать, весь минувший год или около того королевская семья и так не вылезает из скандалов, – ответил премьер-министр.

Воцарилось молчание, потом Фергюсон тихо спросил:

– Значит, вы предлагаете разыскать чемоданчик Бормана, прежде чем это сделает кто-нибудь другой? Правильно ли я вас понял, господин премьер-министр?

– Да, это было бы разумно. Как, по-вашему, вы могли бы за это взяться, бригадный генерал?

Раздался протестующий голос Саймона Картера.

– Сэр, я вынужден напомнить, что эта подводная лодка находится в американских территориальных водах.

– Не думаю, что нам нужно посвящать наших американских друзей в это дело, – сказал Фергюсон. – Ведь им принадлежит вся полнота прав как на само судно, так и на все, что находится внутри него. Вообразите сумму, которую они получат, выставив Виндзорский протокол для продажи на аукционе.

Но Картер не унимался.

– Я снова вынужден возразить, господин премьер-министр. В задачу «Группы четыре» входит борьба с терроризмом и подрывной деятельностью.

Премьер-министр вскинул руку.

– Совершенно верно, и, по-моему, мало что способно в большей степени подорвать интересы нашего государства, нежели публикация этого самого Виндзорского протокола. Бригадный генерал, разработайте план, действуйте так, как сочтете нужным, причем как можно скорее. Держите в курсе дела меня, а также заместителя директора и сэра Фрэнсиса.

– Значит, это дело целиком поручается мне? – осведомился Фергюсон.

– Вам предоставляется полная свобода действий. Просто делайте то, что считаете нужным. – Премьер-министр встал. – А сейчас настоятельно прошу меня извинить, джентльмены. Времени мало, а работы еще непочатый край.

Дойдя до входных ворот, где дежурили сотрудники службы безопасности, в месте пересечения Даунинг-стрит с Уайтхолл, все четверо замедлили шаг.

– Черт бы вас побрал, Фергюсон, – произнес Картер. – Вам всегда удается настоять на своем, но проследите за тем, чтобы нас держали в курсе дела. Пойдемте, Фрэнсис, – сказал он и двинулся по улице.

Фрэнсис Пэймер улыбнулся.

– Не принимайте это близко к сердцу, бригадный генерал, просто он вас терпеть не может. Желаю удачной охоты. – И двинулся вслед за Картером.

Трэверс и Фергюсон пошли по Уайтхоллу, высматривая такси.

– Почему Картер питает к вам такую неприязнь? – спросил Трэверс.

– Потому что я слишком часто добивался успеха там, где он терпел неудачу, и потому что я вне пределов его досягаемости и подчиняюсь только премьер-министру, а Картер не может с этим примириться.

– Пэймер производит впечатление достаточно порядочного человека.

– И я такого же мнения.

– Наверное, у него есть семья?

– Как раз нет. Но он явно пользуется большим успехом у женщин. Его предкам одним из первых в Англии был пожалован титул баронета. По-моему, он не то двенадцатый, не то тринадцатый по счету. У него великолепный дом в Хэмпшире. Там живет его мать.

– А какое отношение он имеет к разведке?

– Премьер-министр назначил его одним из заместителей министра внутренних дел. По-моему, его должность представляет собой что-то вроде министра по особым поручениям. Своего рода посланник, занимающийся решением срочных проблем. Пока они с Картером не дергают меня, я чувствую себя спокойно.

– А Генри Бейкер? Как, по-вашему, он расскажет вам, где находится подводная лодка?

– Конечно, ему придется это сделать. – Заметив такси, Фергюсон взмахнул рукой, – Садитесь, поедем, заодно и с ним повидаемся.

Приняв ванну, Генри Бейкер немного полежал на кровати, обернув полотенце вокруг талии, и, ощутив усталость после длительного перелета, глубоко заснул. Когда он наконец проснулся и посмотрел на часы, было начало третьего. Он быстро оделся и спустился вниз.

Трэверса не было. Открыв входную дверь, он увидел, что дождь по-прежнему льет как из ведра. Несмотря на это, он решил выйти прогуляться, чтобы проветриться, а на самом деле просто потому, что делать все равно было нечего. Достав из платяного шкафа старое теплое полупальто, он надел его, взял зонтик и спустился по ступенькам на улицу. Чувствовал он себя хорошо, впрочем, так было всегда, когда шел дождь. Но его по-прежнему не отпускала тревога по поводу того, как обстоят дела. Свернув к Миллбэнк и замедлив шаг, он перевел взгляд на парк у Виктория-тауэр[6]6
  Виктория-тауэр – Башня Виктории – самое высокое здание парламента, высота – 99 метров. Хранилище парламентских документов.


[Закрыть] и Темзу.

На Сент-Джоне по каким-то непонятным причинам принято ездить по левой стороне улицы, как и в Англии. Тем не менее в этот дождливый лондонский день Генри Бейкер сделал то, что на его месте сделало бы большинство американцев, прежде чем перейти через улицу. Посмотрев налево, он сделал шаг вперед и угодил прямо под колеса автобуса Лондонского управления транспорта, двигавшегося с правой стороны. Несмотря на то что до Вестминстерской больницы было рукой подать, а машина «скорой помощи» прибыла на место происшествия в считанные минуты, все это оказалось ни к чему, потому что к тому времени, когда она доставила его в травматологическое отделение, он был уже мертв.

Глава 4

На Сент-Джоне было начало одиннадцатого утра, когда Дженни Грант, пройдя по набережной, добралась до кафе и, поднявшись по ступенькам, вошла в бар. Билли подметал пол. Подняв голову, он улыбнулся.

– Отличный теплый денек выдался сегодня. Мистер Генри уже звонил?

– Разница во времени – пять часов. – Она взглянула на часы. – Там сейчас начало четвертого, Билли. Время еще есть.

В дальнем конце бара показалась Мэри Грант.

– В кабинете тебя просят к телефону. Звонят из Англии, из Лондона.

Дженни сразу заулыбалась.

– Генри?

– Нет, какая-то женщина. Ты пока поговори, дорогая, а я пойду сварю тебе чашечку кофе.

Дженни пронеслась мимо нее и скрылась за дверью кабинета. Мэри тем временем налила немного воды в кофеварку. Из кабинета донесся пронзительный вопль. Встревожившись, Билли и Мэри переглянулись и поспешили туда.

С ошеломленным видом Дженни сидела за письменным столом. В руке она сжимала телефонную трубку.

– Что случилось, дорогая? – спросила Мэри. – Скажи своей Мэри.

– Звонит сотрудница Скотланд-Ярда из Лондона, – прошептала Дженни. – Генри мертв. Он попал в автомобильную катастрофу.

Она беспомощно заплакала. Мэри взяла у нее трубку.

– Алло, вы слушаете?

– Да, – послышался бесстрастный голос – Прошу прощения за горе, причиненное женщине, которая подошла к телефону. Сообщать такое известие – дело не из легких.

– Конечно, милочка, но ведь у вас такая работа.

– Не могли бы вы выяснить, где он остановился в Лондоне?

– Не вешайте трубку. – Мэри повернулась к Дженни. – Ей нужен адрес, по которому он остановился.

Дженни сказала адрес.

Было около пяти. Трэверс, которому звонил Фергюсон, попросивший встретиться с ним, дожидался его в вестибюле морга на Кромвель-роуд. Через несколько минут туда быстрым шагом вошел бригадный генерал.

– Извини, что заставил тебя ждать, Гарт, но мне приходится поторапливаться. Нужно провести вскрытие, это необходимо для судебного осмотра трупа коронером и присяжными заседателями, однако мы не можем этого сделать до тех пор, пока он не будет официально опознан.

– Я разговаривал с молодой женщиной, которая живет у него дома. Ее зовут Дженни Грант. У нее сильный шок, но она намерена прилететь сюда как можно скорее. Завтра должна быть здесь.

– Хорошо. Я не хочу тут болтаться. – Фергюсон вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный пополам лист бумаги. – Это постановление суда, составленное судьей у себя в кабинете, которое наделяет контр-адмирала Гарта Трэверса правом провести официальное опознание трупа. Давай этим и займемся.

В этот момент показался служитель морга в форменной одежде.

– Джентльмены, нет ли среди вас бригадного генерала Фергюсона?

– Это я.

– Профессор Мэннинг вас ждет. Сюда, пожалуйста, сэр.

Покойницкая озарялась лампами дневного света, который с силой отражался от выложенных белым кафелем стен. В комнате стояли четыре операционных стола из нержавеющей стали. На ближайшем к ним лежал труп Бейкера, его голова покоилась на подставке. Высокий худой мужчина в халате хирурга ждал их. По обеим сторонам от него стояли двое работников морга. Трэверс с неприязнью отметил, что у всех на ногах были зеленые резиновые калоши.

– Здравствуй, Сэм. Спасибо, что зашел, – сказал Фергюсон. – Это Гарт Трэверс.

Мэннинг обменялся с ним рукопожатием.

– Нам можно идти, Чарльз? А то у меня билеты в «Ковент-Гарден».

– Конечно, старина. – Вынув ручку, Фергюсон положил чистый бланк на край операционного стола. – Контр-адмирал Трэверс, можете ли вы официально опознать в этом человеке Генри Бейкера, гражданина США, проживающего на острове Сент-Джон, который входит в состав Виргинских островов, принадлежащих Соединенным Штатам?

– Да.

– Распишитесь вот здесь.

Трэверс расписался, и Фергюсон вручил бланк Мэннингу.

– На этом все, Сэм, мы тебя покидаем. – Кивнув Трэверсу, чтобы он следовал за ним, Фергюсон направился к выходу.

Фергюсон поднял стеклянную перегородку в своем «даймлер-бенце», чтобы водитель не слышал разговора.

– Ну и дела! – сказал Трэверс – Я до сих пор не могу прийти в себя.

– Теперь мы оказались в довольно занятном положении, – отозвался Фергюсон.

– Что ты имеешь в виду?

– Местонахождение подводной лодки. Выходит, он унес его с собой в могилу?

– Конечно. Я и забыл.

– С другой стороны, возможно, его девушка, эта Грант, что-то знает. Ведь она жила в его доме, ну и так далее.

– Отношения между ними были не такими, как ты думаешь. Они носили чисто платонический характер. Я и видел ее всего раз. Я был проездом в Майами, а они как раз в это время там оказались. Очаровательная молодая женщина.

– Что ж, будем надеяться, что это средоточие добродетелей поможет разрешить стоящую перед нами проблему.

– А если нет?

– Тогда придется придумывать что-то другое.

– Интересно, как посмотрит на все это Картер.

Фергюсон застонал.

– Думаю, лучше поставить его в известность о происшедшем. Пусть порадуется, мерзавец. – Он протянул руку к установленному в машине телефону и набрал номер инспектора сыскной полиции Лейна.

Точно в это время Фрэнсис Пэймер, стремглав домчавшийся на «порше-кабриолете» из Лондона до своего загородного дома в Хэтерли-корт, в графстве Хэмпшир, поднимался по огромной лестнице, направляясь в комнату матери на втором этаже. Этот дом принадлежал его семье уже пять веков, и всегда, когда ему доводилось приезжать сюда, он испытывал радость. Но не сейчас. Его ум был занят более важными мыслями.

Постучавшись в дверь спальни, он вошел и застал мать на роскошной кровати с пологом на четырех столбиках. Рядом с ней сидела медсестра в форменной одежде. Матери было восемьдесят пять лет. Уже очень старая и лишившаяся сил, она лежала, закрыв глаза.

Сиделка поднялась.

– Здравствуйте, сэр Фрэнсис. Мы вас не ждали.

– Знаю. Как она себя чувствует?

– Неважно, сэр. Недавно приходил врач. Он говорит, что она может умереть и на следующей неделе, и через три месяца.

Он кивнул.

– Можете отдохнуть. Я хочу немного поговорить с ней. Сиделка вышла. Пэймер присел на край кровати и взял мать за руку. Она открыла глаза.

– Как ты себя чувствуешь, дорогая? – спросил он.

– А-а, это ты, Фрэнсис, какой приятный сюрприз. – Голос ее был еле слышен.

– У меня были дела неподалеку, мама, и я решил заглянуть.

– Очень любезно с твоей стороны, дорогой.

Встав, Пэймер закурил и подошел к камину.

– Сегодня у меня был разговор насчет Сэмсон-кей.

– Так ты собираешься взять отпуск, дорогой? Если ты все-таки решишь поехать, а этот любезный мистер Сантьяго окажется там, передай ему от меня привет.

– Непременно. Ведь это твоей матери наша семья обязана тем, что владеет Сэмсон-кей? Я не ошибаюсь?

– Да, дорогой, ее отец, Джордж Херберт, подарил его ей на свадьбу.

– Расскажи мне снова о войне, мама И о Сэмсон-кей.

– Большую часть времени, пока шла война, отель пустовал. Конечно, тогда он был совсем маленький – небольшое строение в колониальном стиле, только и всего.

– А когда ты туда отправилась? Ты же, в общем, никогда об этом не говорила, а я был слишком мал, чтобы запомнить.

– В марте 1945 года. Ты родился в июле, годом раньше, а на Лондон без конца сыпались эти ужасные немецкие ракеты «Фау-1» и «Фау-2». Твой отец к тому времени уже демобилизовался и входил в состав правительства Черчилля, занимая, как и ты, пост заместителя министра. Его беспокоили продолжающиеся налеты на Лондон, и он отправил меня с тобой на пароходе в Пуэрто-Рико. Оттуда мы перебрались на Сэмсон-кей. Теперь я припоминаю. Мы приехали туда в начале апреля, добравшись из Тортолы на пароходе. Познакомились с одним стариком и его женой. Оба – чернокожие. Очень приятные люди. Фамилия у них была Джексон. Звали их Мэй и Джозеф.

Когда она умолкла, он, подойдя, присел на край кровати и снова взял ее за руку.

– А кто-нибудь туда приезжал, мама? Ты в состоянии вспомнить?

– Приезжал ли? – Она открыла глаза. – Только мистер Штрассер. Такой приятный мужчина. Твой отец сказал мне, что он, возможно, приедет. Однажды вечером он и появился, но ненадолго. Он сказал, что его ссадили с рыбачьей лодки, следовавшей мимоходом из Тортолы, и вот тут-то и налетел ураган. Это было ужасно. Мы двое суток просидели в погребе. Я все время не выпускала тебя из рук, однако мистер Штрассер оказался сама любезность. Очень добрый человек.

– А что случилось потом?

– Довольно долго он жил у нас. Думаю, до июня, а потом приехал твой отец.

– А Штрассер?

– После этого он уехал. У него были дела в Южной Америке, война в Европе, конечно, уже закончилась, и мы вернулись в Великобританию. Черчилль потерпел поражение на парламентских выборах, твой отец перестал быть депутатом парламента, и тогда мы поселились здесь, дорогой. Переехав на ферму, мы испытали огромное разочарование.

Ее речь стала слегка бессвязной.

– Когда-то, – сказал Пэймер, – ты мне рассказывала, что отец служил вместе с сэром Освальдом Мосли[7]7
  Освальд Мосли (1896–1980) – руководитель и идеолог английских фашистов.


[Закрыть] во время Первой мировой войны, им доводилось сидеть в одном окопе.

– Это правда, сынок, они были закадычными друзьями.

– Мама, ты помнишь «чернорубашечников» Мосли, Британскую фашистскую партию? Отец имел к этому какое-нибудь отношение?

– Боже, конечно нет. Бедняга Освальд. Он частенько приезжал сюда на выходные. В начале войны его арестовали, вменив ему в вину профашистские настроения. Смех, да и только. Он был такой джентльмен. – Ее голос постепенно стих, но потом вновь окреп. – Нам тогда пришлось нелегко. Одному только богу известно, как нам удалось добиться, чтобы ты остался учиться в Итоне. Нам всем здорово повезло, когда твой отец познакомился с мистером Сантьяго. Сколько замечательного им удалось сделать вдвоем на Сэмсон-кей! Некоторые люди считают, что сейчас это самый красивый курорт на всем Карибском море. Честное слово, с удовольствием съездила бы туда еще разок!

Она прикрыла глаза. Подойдя, Пэймер положил ее руки под одеяло.

– А теперь поспи, мама, тебе это не повредит.

Он осторожно закрыл дверь и, спустившись в библиотеку, налил себе бокал виски и сел у камина, размышляя над услышанным. Ознакомившись с содержанием дневника, он испытал сильнейшее потрясение. Просто чудо, что ему удалось сохранить самообладание перед Картером, но теперь истина очевидна. Его отец, депутат британского парламента, кадровый офицер, член кабинета министров, поддерживал связи с нацистской партией, будучи одним из тех, кто с нетерпением ждал германского вторжения в 1940 году. Судя по всему, дело зашло довольно далеко. История, в которой замешаны Мартин Борман и Сэмсон-кей, – тому свидетельство.

Взяв себя в руки, Фрэнсис Пэймер налил себе еще виски и принялся бесцельно бродить по комнате, разглядывая портреты с изображением предков. Пять столетий назад его семья принадлежала к числу древнейших родов Великобритании, а он теперь был заместителем министра и имел все основания рассчитывать на дальнейшее продвижение по службе. Но если Фергюсону удастся разыскать чемоданчик Бормана с подводной лодки номер 180, на нем можно будет ставить крест. Нет никаких оснований сомневаться в том, что имя его отца фигурирует в списке лиц, симпатизирующих нацистам, который содержится в «Голубой книге». В результате скандала его в порошок сотрут. Тогда ему придется не только распрощаться даже с призрачными надеждами занять высокопоставленный пост в правительстве, но и как минимум отказаться от мандата члена парламента. К тому же придется уйти из клубов. Он зябко передернул плечами. Для него была невыносима одна лишь мысль об этом, но что тут поделаешь?

Ответ оказался на удивление прост. Макс. Макс Сантьяго. Макс наверняка что-нибудь придумает. Поспешно вернувшись в кабинет, нашел номер телефона курорта на Сэмсон-кей, сумел дозвониться и попросил позвать к аппарату главного управляющего Карлоса Прието.

– Карлос? Это Фрэнсис Пэймер.

– Здравствуйте, сэр Фрэнсис. Какая приятная неожиданность! Чем могу быть полезен? Собираетесь вскоре нас навестить?

– Надеюсь, Карлос. Послушай, мне нужно срочно поговорить с сеньором Сантьяго. Не знаешь ли ты, где он сейчас?

– Конечно знаю. Сейчас он остановился в отеле «Риц» в Париже. Насколько я понимаю, он отправился туда по делам, но через три дня возвращается в Пуэрто-Рико.

– Храни тебя Бог, Карлос – Никогда еще в своей жизни Пэймер не испытывал большего облегчения.

Попросив телефонистку соединить его с парижским отелем «Риц», он взглянул на часы. Половина шестого. Он с нетерпением ждал, пока в трубке не раздался голос портье из «Рица». Он немедленно попросил соединить его с Сантьяго.

– Только будь на месте, Макс, только будь на месте, – пробормотал он.

– Сантьяго у телефона, – послышался голос, говоривший по-французски. – С кем я говорю?

– Слава богу. Макс, это Фрэнсис Мне необходимо с тобой увидеться. Кое-что произошло, дело серьезное. Мне нужна твоя помощь.

– Успокойся, Фрэнсис, успокойся. Где ты находишься?

– В Хэтерли-корт.

– Ты мог бы приехать в аэропорт Гатвик в половине седьмого по вашему времени?

– Думаю, да.

– Отлично. Я позабочусь о том, чтобы там тебя ждал самолет, вылетающий чартерным рейсом. Мы сможем пообедать, и ты мне обо всем расскажешь.

В трубке раздался щелчок, и он отключился. Пэймер взял из письменного стола свой паспорт и пачку трэвел-чеков. Потом он поднялся наверх, открыл дверь в спальню матери и заглянул внутрь. Она спала. Осторожно притворив дверь, он спустился на первый этаж.

У него в кабинете зазвонил телефон. Он поспешил обратно, чтобы взять трубку. Звонил Саймон Картер.

– Вот ты, оказывается, где. Я повсюду тебя разыскиваю. Бейкер погиб. Я только что узнал об этом от Фергюсона.

– Боже мой! – отозвался Пэймер. Внезапно его осенило: не означает ли это, что тайна местонахождения подводной лодки номер 180 умерла вместе с ним?

– Разумеется, он ничего не говорил об этом Трэверсу, однако, судя по всему, завтра сюда прилетает девушка. Какая-то Дженни Грант. Фергюсон надеется, что она что-то знает. Так или иначе, я буду поддерживать с тобой контакт.

Нахмурившись, Пэймер вышел из кабинета. Из кухни в гостиную вошла служанка.

– Вы уезжаете, сэр Фрэнсис?

– Неотложные правительственные дела, Нелли. Передай матери, что я ее целую.

Отворив дверь, он вышел на улицу, сел в «порше» и уехал.

В доме Гарта Трэверса на улице Лорда Норта контр-адмирал и Фергюсон заканчивали осмотр содержимого чемоданчика Бейкера.

– Ты же не надеялся обнаружить координаты этого чертового рифа среди тряпок, не так ли? – осведомился Трэверс.

– На моем веку случались и более странные вещи, уж поверь мне на слово. – Они перешли в кабинет. Алюминиевый чемоданчик стоял на письменном столе. – Это он и есть?

– Он самый.

– Давай-ка посмотрим.

Контр-адмирал открыл чемоданчик. Фергюсон внимательно просмотрел письмо, фотографии и бегло пролистал дневник.

– Насколько я могу судить, ты перепечатал его здесь, на своем компьютере?

– Ну конечно, я тут же перевел его.

– Значит, дискета все еще в компьютере?

– Да.

– Вынь ее, вот так, хорошо, и положи в чемоданчик Это же относится ко всем другим копиям, которыми ты располагаешь.

– Послушай, Чарльз, в конце концов, после всего, что я уже сделал, ты поступаешь довольно-таки бесцеремонно. Ведь с точки зрения закона все это являлось собственностью Бейкера.

– А теперь уже не является.

Ворча, Трэверс повиновался.

– Ну, а дальше что?

– Ничего особенного. Завтра я встречусь с этой молодой особой и посмотрю, что у нее есть мне сказать.

– А потом?

– Не знаю, но, честно говоря, отныне это дело впрямую тебя уже не касается.

– Так и знал, что ты это скажешь.

Фергюсон хлопнул его по плечу.

– Не обижайся, жди меня в восемь часов в баре «Пианино» в Дорчестере. Пропустим вместе по стаканчику.

Отворив входную дверь, он вышел на улицу, спустился по ступенькам и сел на заднее сиденье поджидавшего его «даймлер-бенца».

Когда реактивный пассажирский самолет «Ситейшн» оторвался от взлетно-посадочной полосы в аэропорту Гатвик, Фрэнсис Пэймер, открыв бар, налил себе бокал виски и стал размышлять о Максе Сантьяго. Он знал, что тот – кубинец, осевший за границей после того, как в 1959 году Кастро заставил его эмигрировать вместе с семьей. Именем Макс он был обязан своей матери, по национальности немке. В том, что у него водились деньги, сомневаться не приходилось, поскольку, когда они со стариком Джозефом Пэймером в 1970 году заключили сделку на предмет развития курортного бизнеса на Сэмсон-кей, он уже контролировал ряд отелей. Интересно, сколько ему сейчас лет – шестьдесят семь или шестьдесят восемь? Единственное, что Фрэнсис Пэймер знал наверняка, – то, что он всегда относился к Сантьяго с легкой опаской, однако это значения не имело. Сантьяго наверняка знает, что делать, а только это и имело значение. Он допил виски и, устроившись в кресле поудобнее, погрузился в чтение «Файнэншл тайме». Он читал до тех пор, пока «Ситейшн» через полчаса не совершил посадку в парижском аэропорту Ле Бурже.

Сантьяго стоял на веранде своего роскошного «люкса» в отеле «Риц». Это был внушительного вида мужчина. В темном костюме и галстуке. Несмотря на возраст, волосы у него были все еще черные. Спокойное властное лицо. Он производил впечатление человека, привыкшего всегда стоять на своем. Глаза у него были темные, взгляд внимательный.

Когда Пэймер вошел в сопровождении коридорного, он обернулся.

– Дорогой Фрэнсис, как я рад тебя видеть! – Он протянул руку. – Уверен, бокал шампанского тебе не повредит. – Он говорил на безукоризненном английском языке.

– Не стану возражать, – ответил Фрэнсис, с благодарностью принимая из его рук хрустальный бокал.

– А теперь проходи, садись и расскажи мне, в чем проблема.

Они расположились в креслах по обе стороны камина.

– Не знаю, с чего начать, – сказал Пэймер.

– С самого начала, разумеется.

Так Пэймер и сделал.

Когда он закончил свой рассказ, Сантьяго какое-то время сидел, не двигаясь и не говоря ни слова.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросил Пэймер.

– Мягко говоря, дело швах.

– Знаю. Я хотел сказать, что если это дело выплывет наружу – приезд Бормана на остров, мать, отец…

– Ну, твоя мать не имела ни малейшего представления о том, кто такой Борман. Чего, конечно, нельзя сказать об отце.

– Что-что? – в изумлении переспросил Фрэнсис.

– Твой отец, старина Джозеф, всю свою жизнь состоял в членах фашистской партии, Фрэнсис, так же как и мой отец, и был большим другом генерала Франко. Такие люди, как бы получше выразиться, связаны между собой. До войны твой отец поддерживал очень тесные связи с нацистской Германией, но ведь так поступали многие представители британского истеблишмента, да почему бы и нет, в конце концов? Какой разумный человек мог бы желать, чтобы к власти пришла горстка коммунистов? Посмотри, во что они превратили мою собственную родину – Кубу.

– Не хочешь ли ты сказать, что знал, что отец поддерживал такие контакты с Мартином Борманом?

– Разумеется. Мой собственный отец, живший в то время на Кубе, сам приложил к этому руку. Позволь мне все объяснить, Фрэнсис. «Камараденверк», организация, созданная для того, чтобы позаботиться о членах нацистского движения на случай поражения в Европе, была и остается структурой, действующей по всему миру. Твой и мой отцы были лишь винтиками этого огромного механизма.

– Не верится.

– Фрэнсис, как по-твоему, каким образом твой отец сумел вступить во владение Хэтерли-корт? Твое обучение в Итоне, три года, которые ты прослужил в гренадерском полку… Откуда на все это взялись деньги? Ведь после того как твой отец лишился места в парламенте, ему даже не выплачивалось жалованье, причитающееся депутату парламента.

– Благодарить за это следует эту чертову лейбористскую партию, – грустно сказал Фрэнсис.

– Разумеется, но по прошествии лет ему разрешили, скажем так, участвовать в определенного рода сделках. Когда моей собственной семье пришлось уехать с Кубы из-за этого зверя Кастро, в США существовали фонды, пользоваться которыми нам было разрешено. Я построил целый ряд отелей и сумел вложить деньги в определенные нелегальные, но приносящие солидную прибыль виды контрабандной деятельности.