Текст книги "Мыс Грома"

Автор книги: Джек Хиггинс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Он заглушил мотор и положил лодку в дрейф, следя за показателем глубины на приборе, пока не удостоверился в том, что находится над верхушкой подводного рифа в двадцати метрах внизу, после чего перешел на нос и бросил якорь. Спустя какое-то время он почувствовал, что тот довольно прочно зацепился за дно, и вернулся на палубу. Раздеваясь, Генри ощутил необыкновенную радость. Он натянул на себя оранжево-голубой нейлоновый костюм для ныряния, быстренько собрал все свое снаряжение, прикрепив при помощи зажима резервуар с воздухом к надувной лодке. Затем он пристегнул счетчик к линю, на котором висел датчик для измерения атмосферного давления, не без труда влез в куртку, к которой был прикреплен резервуар с воздухом, крепко пристегнул к талии защитные пластины и, как обычно, прицепил к свинцовому поясу сетку, в которой лежал фонарик, на тот случай, если встретится что-нибудь интересное. Натянув пару перчаток для ныряния, он уселся, поставив ноги на платформу на корме, и надел ласты. Поплевав на маску, он промыл ее, приладил поудобнее, заботясь о том, чтобы она плотно прилегала к лицу, встал и, переступив через борт, нырнул в воду.

Вода была необыкновенно прозрачной и отливала голубизной. Подплыв к якорному канату, он остановился и начал опускаться глубже, держа курс по линю. Как и всегда, он испытывал ни с чем не сравнимое ощущение от того, что движется в пространстве. Его окружал молчаливый замкнутый мир, на первых порах озаряемый солнечным светом и меркнущий по мере того, как Генри опускался все ниже.

Риф, за который зацепился якорь, был густо покрыт кораллами и морскими водорослями. Вокруг сновали рыбы всех мыслимых и немыслимых пород. Внезапно прямо перед его носом промелькнула барракуда по меньшей мере полтора метра длиной и, остановившись, стала с угрожающим видом разворачиваться в его сторону. Однако Бейкера это нисколько не встревожило: барракуды редко бывают опасны.

Он посмотрел на счетчик. Тот показывал не только глубину, но и то, насколько она опасна для ныряльщика. В зависимости от глубины погружения менялись и показания прибора. Опустившись на двадцать метров, он развернулся и направился к левой стороне рифа, где глубина составляла пятьдесят метров. Перевалив через гребень, он передумал и снова направился вверх. Удивительно, как от лишних трех-четырех метров меняется время, которое можно провести на глубине.

Течение было достаточно сильным, он чувствовал, как оно переворачивает его на бок. Интересно, попробовал представить Генри, каково тут в плохую погоду, но черта с два оно помешает ему взглянуть на то место, где скала обрывается отвесно вниз. Край рифа над пропастью вырисовывался очень четко. Он замедлил ход, держась рукой за выступ коралла, и всмотрелся, постепенно опуская глаза, туда, где зиял большой голубой проем, уходивший в бесконечность. Он подплыл поближе, опустился на глубину двадцать четыре метра и стал прокладывать себе путь дальше.

Его обуял интерес. Он отметил про себя, что во многих местах кораллы сильно повреждены, отдельные большие куски их наростов буквально снесены. Это произошло недавно и стало, вероятно, результатом урагана, хотя казалось, что здесь им ничто не угрожало. К тому же в этих местах частенько случались землетрясения. Чуть впереди был отчетливо виден участок дна, где, казалось, обломился целый выступ скалы, обнажив внизу широкий шельф, на котором лежал какой-то предмет, частично нависавший над пропастью. Бейкер на минуту остановился, затем осторожно подобрался поближе.

Тут-то он и пережил самое сильное потрясение не только за то время, что занимался подводным плаванием, но и за всю свою жизнь. Предмет, зарывшийся в грунт шельфа и частично выступавший над бездной, уходившей в глубину на шестьсот метров, был не чем иным, как подводной лодкой.

Во время своей службы в военно-морском флоте на Филиппинах Бейкер проходил курс подготовки на подводной лодке. Ничего особенного он собой не представлял, часть общей подготовки – только и всего, но в памяти остались лекции, учебные фильмы, которые им приходилось смотреть. Большей частью это были документальные ленты о Второй мировой войне, и он сразу же узнал то, на что теперь смотрел. Это была подводная лодка седьмого типа, которая куда чаще подлодок других модификаций использовалась военно-морскими силами Германии. Судя по очертаниям, ошибки быть не могло. Рубка покрылась отложениями морских солей, но, подплыв поближе, он различил начертанный на боку номер – 180. Перископы в командирской рубке, как и шноркель,[3]3
  Шноркель – специальное устройство, устанавливаемое на подводных лодках для: 1) передвижения в подводном положении с помощью двигателей внутреннего сгорания; 2) зарядки аккумуляторных батарей. При нахождении подводного судна на глубине до 10 метров шноркель выдвигается из корпуса лодки и несколько возвышается над водой. Один его канал служит для подачи свежего воздуха, другой – для выхода отработанных газов.


[Закрыть] сохранились в неприкосновенности. Он вспомнил слышанные им рассказы о том, что по мере поступательного развития боевых действий немцы ввели в употребление устройство, позволявшее лодке передвигаться под водой со значительно большей скоростью, так как она могла использовать мощность своих дизельных двигателей. Приблизительно две трети лодки покоились на шельфе, зарывшись в него кормой, тогда как нос выступал в открытое пространство.

Он поднял глаза, чувствуя над головой присутствие стайки молодых щук с раскосыми глазами, перемешавшихся с кижучами, а затем опустился на крышу рубки и ухватился за поручень мостика. На корме располагалась высоко приподнятая орудийная платформа с двадцатимиллиметровой пушкой, а впереди виднелась палубная пушка, покрытая, как и большая часть лодки, наростами в виде морских губок и кораллов самых разнообразных оттенков.

Подобно всем затонувшим судам, лодка превратилась в среду обитания морских животных. Повсюду сновали рыбы – лютианусы с желтыми хвостами, морские ангелы, скаровые рыбы, сержанты и многие другие. Он взглянул на счетчик. Стоя на мостике, он находился на глубине двадцати трех метров. В запасе у него было самое большее минут двадцать, после чего надо будет подниматься на поверхность.

Воспользовавшись попутным течением, он немного отплыл, чтобы осмотреть лодку целиком. Судя по всему, выступ скальной породы, который лишь недавно был сдвинут с места, служил своего рода навесом для лодки на протяжении многих лет, скрывая ее от посторонних глаз. Для места, где редко появлялись люди, этого оказалось достаточно. Тот факт, что подлодки патрулировали этот район во время Второй мировой войны, являлся общеизвестным. Он знал одного моряка, который рассказывал, как члены их экипажей бывало высаживались с наступлением ночи на остров Сент-Джон в поисках свежих фруктов и воды, хотя Бейкеру всегда с трудом в это верилось.

Развернувшись, он подплыл к правому борту и сразу же увидел, из-за чего произошла беда: в корпусе под рубкой зияла большая рваная пробоина. Эти пираты, наверное, камнем пошли ко дну. Вот бедняги! Он опустился еще ниже, держась рукой за зазубренный край обшивки, покрытый коралловыми наслоениями, и заглянул в рубку. Внутри было темно и мрачно, всюду сновали стайки тарпонов. Он вынул фонарь из сетки, включил его, посветил внутрь рубки и отчетливо увидел рукоятки перископов, покрытые, как и все остальное, наростами. Остальные предметы представляли собой нагромождение искореженного металла, проводов и трубок. Он взглянул на счетчик, заметил, что у него осталось пятнадцать минут, и, поколебавшись, ступил внутрь.

Кормовой и носовой водонепроницаемые люки были задраены. Так и должно было быть в случае возникновения неблагоприятных обстоятельств. Он попытался повернуть колесико, открывающее крышку носового люка, однако оно, покрытое густым налетом ржавчины, не поддавалось. Несколько кислородных подушек, даже лента с какими-то патронами и – самое впечатляющее! – несколько человеческих костей в морских отложениях на полу. Удивительно, что спустя столько лет вообще что-то сохранилось.

Внезапно ему стало холодно. У него было впечатление, словно он – незваный гость, которому тут не место. Повернувшись, он уже готов был двинуться обратно, но тут луч фонарика упал на ручку в углу, по виду сильно напоминавшую ручку портфеля. Он протянул к ней руку, стряхнул морские отложения и обнаружил, что крепко держит небольшой чемоданчик из какого-то металла, покрытый ржавчиной, как и все остальное. Решив, что пока этого хватит, он выбрался наружу через пробоину в корпусе, позволил течению перенести себя через риф и принялся искать якорь.

Ему удалось найти его, когда в запасе оставалось пять минут. Болван, незачем так рисковать, сказал он себе и стал очень медленно подниматься, в точности следуя правилам. На глубине шести метров он выпустил канат и, проплыв под лодкой, вынырнул на поверхность у кормы.

Рывком он перекинул чемоданчик через борт, затем, извиваясь всем телом, сбросил с себя снаряжение, что всегда было труднее всего. Стареешь, Генри, сказал он себе, карабкаясь по лесенке, и повернулся, чтобы поднять на борт свой спасательный жилет и резервуар с воздухом.

Он заставлял себя делать все так, как обычно, убирая на место резервуар и снаряжение. Он насухо вытер тело полотенцем, переоделся, натянув на себя джинсы и чистую хлопчатобумажную рубашку, не обращая ни малейшего внимания на чемоданчик. Открыв термос, налил себе кофе, подошел к одному из стоящих на корме вращающихся кресел и опустился в него, потягивая кофе и не сводя глаз с чемоданчика, покрытого коралловыми наростами.

Наслоений на нем было меньше, чем на остальные предметах. Вынув из ящика с инструментами щетку с жесткой щетиной, он принялся яростно скоблить чемоданчик и тут же убедился, что тот изготовлен из алюминия. Когда поверхность была очищена, показались орел и свастика военно-морских сил Германии, которые были выгравированы в правом верхнем углу. Сохранность содержимого чемоданчика обеспечивали две защелки и замок. С защелками удалось справиться довольно легко, но крышка упорно не поддавалась. Судя по всему, открыть ее мешал замок, и, таким образом, выбора у него не оставалось. Он нашел большую отвертку и, с трудом вставив ее в щель поверх замка, надавил, и через несколько секунд чемоданчик раскрылся. Внутри было совершенно сухо, содержимое чемоданчика составляли несколько фотографий и писем, перетянутых резинкой. Еще там оказался большой журнал в переплете из красной марокканской кожи, на обложке которого золотом были вытиснены знаки отличия военно-морских сил Германии.

Со снимков смотрели молодая женщина и две маленькие девочки. На обратной стороне одного из них стояла дата – 8 августа 1944 года, ниже шел написанный от руки по-немецки текст размером не больше абзаца. Он ничего не понял, поскольку не владел этим языком. Еще на одном поблекшем от времени моментальном снимке был изображен мужчина в форме офицера ВМС Германии. На вид ему было около тридцати лет, на груди красовались несколько медалей и «Рыцарский крест», который полагалось носить приколотым к галстуку. В его облике было нечто особенное. Судя по внешности, это был настоящий морской волк.

Записи в журнале были сделаны также на немецком языке. Первая из них датировалась 30 апреля 1945 года. Название города – Берген – показалось ему знакомым, он знал, что так называется один из портов в Норвегии. На форзаце была надпись, смысл которой он уловил. Капитан третьего ранга Пауль Фримель, подводная лодка номер 180. Судя по всему, это командир лодки и автор данного дневника.

Бейкер бегло пролистал страницы, придя в полное отчаяние от того, что не в состоянии разобрать ни слова из написанного. Всего было сделано порядка двадцати семи записей, каждому дню отводилось иногда по странице, а иногда и больше. В некоторых случаях встречались условные обозначения координат судна, и ему не составило особого труда понять, что лодка совершила переход через Атлантику и взяла курс на юг, к Карибскому морю.

Странным казался тот факт, что последняя запись была датирована 28 мая 1945 года, что противоречило здравому смыслу. Генри Бейкеру было шестнадцать лет, когда война в Европе закончилась, и события тех дней на удивление ясно врезались в его память. Русские подошли к Берлину и сровняли его с землей, а Адольф Гитлер, укрывшийся, словно в норе, в своем бункере в здании рейхсканцелярии, 1 мая в 10.30 вечера покончил жизнь самоубийством вместе с Евой Браун, с которой сочетался браком всего несколькими часами ранее. Это событие ознаменовало собой фактический конец третьего рейха, за которым вскоре последовала капитуляция. Если это так, то как, черт возьми, подводная лодка номер 180 оказалась у берегов Виргинских островов, тем более что последняя запись в ее бортовом журнале приходилась на 28 мая?

Если бы только он умел говорить по-немецки… Еще больше Генри огорчало то, что на всем Сент-Джоне он не знал человека, владеющего этим языком. Хотя, с другой стороны, знай он немецкий, захотел бы он быть посвященным в тайну? Ясно было одно: если известие об обнаружении субмарины и ее местонахождении получит огласку, не пройдет и нескольких дней, как здесь яблоку негде будет упасть.

Снова принявшись перелистывать страницы, он вдруг сделал паузу и перевернул одну страницу назад. В глаза бросилось имя. «Рейхслейтер Мартин Борман». Бейкера охватило сильное волнение. Мартин Борман, руководитель канцелярии нацистской партии, шеф секретариата фюрера. Удалось ли ему выбраться из бункера перед самой развязкой или он погиб, пытаясь покинуть Берлин? Сколько книг об этом было написано?

Он машинально перевернул страницу, и на глаза ему попалось еще одно имя – герцог Виндзорский. Бейкер сидел, уставившись на страницу, в горле у него пересохло. Потом он очень осторожно закрыл журнал и положил его обратно в чемоданчик вместе с письмом и фотографиями. Захлопнув крышку, он поставил чемоданчик в рубке и запустил моторы, затем перешел на нос и поднял якорь.

Как бы то ни было, дело серьезное, это ясно как божий день. Он наткнулся на немецкую подводную лодку, которая затонула близ Виргинских островов через три недели после окончания войны в Европе, и на личный дневник капитана, в котором упоминаются имена самого влиятельного человека в Германии после Гитлера и герцога Виндзорского.

– Боже, в какую историю я влип? – пробормотал он.

Он может, конечно, обратиться к властям, скажем, к сотрудникам береговой охраны, но ведь это он нашел лодку, в этом-то все и дело, и ему не хотелось сбрасывать со счетов это обстоятельство. Но что, черт возьми, делать дальше? Вдруг его осенило, и он громко расхохотался.

– Гарт Трэверс. Ну конечно. – С этими словами он дал полный вперед, и лодка понеслась к острову Сент-Джон.

В 1951 году, будучи в чине лейтенанта ВМС США, Бейкер был прикомандирован в качестве офицера связи к эсминцу «Персефона», входившему в состав Королевских военно-морских сил Великобритании. Тогда-то он и встретился впервые с артиллерийским офицером Гартом Трэверсом. Трэверс был малый с головой, он окончил исторический факультет Оксфордского университета. Между двумя молодыми офицерами сложились тесные дружеские отношения, ставшие еще крепче после того, как однажды темной ночью им пришлось провести пять часов в воде у корейских берегов. Они продержались это время, повиснув друг на друге, после того как десантный корабль, на котором они собирались высадиться на берег вместе с коммандос из состава Королевской морской пехоты, напоролся на мину.

Впрочем, Трэверсу была уготована блестящая карьера, и в отставку он ушел в звании контр-адмирала. С тех пор он написал несколько книг с разбором морских операций в ходе Второй мировой войны, перевел с немецкого один из хрестоматийных трудов, посвященных ВМС Германии. В последний год перед тем, как Бейкер отошел от дел, его издательство выпустило эту книгу в свет. Трэверс – как раз тот человек, который ему нужен, в этом нет никаких сомнений.

Теперь он был уже совсем близко от Сент-Джона и тут увидел такую же, как у него, моторку, устремившуюся к нему. В ней он признал «Морского охотника» – моторную лодку Боба Карни. Сбавив скорость, она развернулась по направлению к нему. Бейкер тоже замедлил ход. На корме находились четверо мужчин, облаченных в костюмы для ныряния, три женщины и еще один мужчина. Боб Карни стоял на ходовом мостике.

– Доброе утро, Генри, – поздоровался он. – Рановато ты сегодня. Откуда путь держишь?

– От Французского мыса. – Бейкеру было противно лгать другу, но выбора не было.

– Как там условия, ничего?

– Условия великолепные, на море тишь да благодать.

– Отлично. – Карни улыбнулся и помахал ему рукой. – Будь осторожен, Генри.

«Морской охотник» отвалил. Бейкер дал полный вперед и направил моторку в сторону Крус-бея.

Добравшись до дома, он сразу понял, что Дженни там нет, потому что джип исчез. Он взглянул на часы. Десять утра. Наверное, что-то случилось, раз она уехала. Он прошел на кухню, достал из холодильника банку пива и направился к себе в кабинет с чемоданчиком в руке. Положив его на стол, он пододвинул к себе картотеку с номерами телефонов и одной рукой стал листать ее, попивая пиво. Довольно скоро он нашел то, что искал, и снова посмотрел на часы. Десять минут одиннадцатого. Значит, в Лондоне сейчас десять минут четвертого дня. Он взял телефонную трубку и набрал номер.

В Лондоне шел дождь. Он барабанил по окнам дома на улице Лорда Норта. Контр-адмирал Гарт Трэверс сидел в кресле у камина в своем кабинете, где повсюду на полках стояли книги, с удовольствием отхлебывая чай из чашки и читая «Тайме». Когда зазвонил телефон, он скорчил недовольную мину, но поднялся и подошел к письменному столу.

– С кем имею честь?

– Гарт? Это Генри, Генри Бейкер.

Трэверс уселся за письменный стол.

– Боже милостивый! Генри, старина! Ты в Лондоне?

– Нет, я звоню с Сент-Джона.

– А слышно тебя так, как будто ты в соседней комнате.

– Гарт, я тут столкнулся с одной проблемой и подумал, что, может быть, ты сумеешь мне помочь. Я нашел немецкую подводную лодку.

– Что?

– Клянусь Богом, немецкую подводную лодку, прямо здесь, у берегов Виргинских островов; она лежит на рифе, на глубине около двадцати четырех метров. На рубке значится номер – 180. Это подлодка седьмого типа.

Трэверс не на шутку разволновался.

– Я не стану спрашивать, не выпил ли ты лишнего. Но почему же никто до сих пор ее не обнаружил?

– Гарт, в здешних водах – тысячи судов, которые потерпели кораблекрушение, мы не догадываемся о существовании и половины из них. Лодка затонула в скверном, очень опасном месте. Никто не осмеливается туда заходить. Половина ее корпуса покоится на шельфе, защитой ей раньше служил коралловый выступ, если я не ошибаюсь. На поверхности скалы видны свежие следы повреждений. У нас только что был ураган.

– А в каком она состоянии?

– В корпусе – пробоина. Я пробрался в рулевое отделение, где нашел водонепроницаемый чемоданчик, изготовленный из алюминия.

– Со знаками различия ВМС Германии, выгравированными в правом верхнем углу?

– Совершенно верно!

– Обычное дело – огнеупорные, водонепроницаемые штуковины, ну и так далее в том же духе. Какой, ты сказал, у нее номер – 180? Подожди минутку, сейчас проверю. На одной из полок у меня стоит книга, в которой перечислены все подводные лодки, которые передавались в пользование ВМС Германии во время войны, а также их дальнейшая судьба.

– О'кей.

Бейкер терпеливо ждал, пока вернется Трэверс.

– Старик, возникла проблема. Ты уверен, что это подводная лодка седьмой модификации?

– Совершенно уверен.

– Дело в том, что лодка с номером 180 относилась к девятой модификации. В августе 1944 года она была направлена из Франции в Японию со специальным грузом. Затонула она в Бискайском заливе.

– Неужели? А что ты на это скажешь? В этом чемоданчике я обнаружил личный дневник капитана третьего ранга Пауля Фримеля. Последняя запись в нем датирована 28 мая 1945 года.

– Но ведь победа в войне в Европе была одержана 8 мая.

– Вот именно. Так что же получается? Немецкая подводная лодка под вымышленным номером затонула у берегов Виргинских островов через три недели после окончания этой кровопролитной войны.

– История, безусловно, принимает интересный оборот.

– Самое интересное еще впереди, старина. Помнишь все эти рассказы о том, что Мартину Борману удалось спастись бегством из Берлина?

– Конечно.

– Я не умею читать по-немецки, но, конечно, в состоянии разобрать его имя, которое черным по белому написано в этом дневнике. Есть там и еще одна маленькая сенсация. Речь идет о герцоге Виндзорском.

Трэверс ослабил узел галстука и глубоко вздохнул.

– Генри, старина, мне нужно взглянуть на этот дневник.

– Так я и думал, – отозвался Бейкер. – Сегодня, около восьми вечера по местному времени, из Антигуа вылетает ночным рейсом самолет авиакомпании «Бритиш эйруэйз». Наверное, я на него успею. В последний раз, когда я им летал, самолет приземлился в лондонском аэропорту Гатвик в девять часов утра. Может, мы сможем увидеться у тебя дома за поздним завтраком.

– С нетерпением жду тебя, – ответил Трэверс и повесил трубку.

Профессиональная ассоциация инструкторов по нырянию, членом которой состоял Генри, выработала жесткие правила полетов на самолетах после погружения под воду. Сверившись с имевшимся у него экземпляром свода этих правил, он обнаружил, что должен выждать по меньшей мере четыре часа после погружения на глубину двадцати четырех метров без декомпрессии. Таким образом, в запасе у него масса времени, особенно если он не вылетит на Антигуа до наступления вечера, а он именно так и намеревался сделать.

Первым делом он позвонил в представительство авиакомпании «Бритиш эйруэйз» в Сан-Хуане. Да, у них есть свободные места в салоне первого класса самолета «Бритиш эйруэйз», вылетающего рейсом 252 с Антигуа в 20.10 вечера. Он забронировал билет и сообщил им один из номеров, которые значились на его золотой кредитной карточке. Затем он созвонился с представительством «Кэриб эвиэйшн» на Антигуа. Он уже раньше пользовался услугами этой компании, где можно было взять напрокат самолет в качестве воздушного такси. Да, они будут рады оформить ему заказ на прокат. Сразу после полудня они пришлют на Сент-Томас один из своих самолетов типа «партенавиа». Если в половине пятого они вылетят обратно на Антигуа, то будут там самое позднее в шесть.

Он откинулся на спинку кресла, погрузившись в размышления. Лучше он возьмет билет на морское такси, которое доставит его в Шарлотту-Амалию – административный центр острова Сент-Томас. Всего за сорок минут он доберется до места назначения, а оттуда такси самое большее за пятнадцать минут домчит его до аэропорта. У него останется еще масса времени для того, чтобы уложить вещи и привести себя в порядок, однако первым делом ему нужно повидать Дженни.

На этот раз, когда он спустился в Крус-бей, на набережной царила суматоха. Это был живописный, совершенно очаровательный маленький город, отличавшийся легким запустением, подобно большинству портовых городов в Карибском море. Бейкер влюбился в него с первого взгляда. Ничего лучше нельзя было и представить. У него вошла в привычку шутка, что для полного счастья недостает только Хэмфри Богарта[4]4
  Хэмфри Богарт (1899–1957) – выдающийся американский актер, сыгравший свои лучшие роли в фильмах «Мальтийский сокол», «Касабланка», «Африканская королева».


[Закрыть] в морской фуражке и хлопчатобумажном костюме, который выводил бы судно из гавани в загадочные рейсы.

Бар «У Дженни» находился на небольшом удалении от шоссе, немного не доезжая Монгуз-джанкшн. На веранду вела лестница, над входной дверью горела неоновая вывеска. Внутри царили прохлада и полумрак, под низким потолком вращались два больших вентилятора. Вдоль стен помещались несколько кабинок, на выложенном черно-белой плиткой полу были в беспорядке расставлены столики с мраморной поверхностью. К длинной стойке бара из красного дерева были придвинуты высокие табуреты, за ней виднелась зеркальная стена, увешанная стеклянными полками, на которых стояли бутылки. Крупный симпатичный мужчина с седеющей шевелюрой протирал тряпкой бокалы. Это был Билли Джонс, бармен. Кожа вокруг его глаз была испещрена шрамами, а нос чуть сплющен, как у профессионального боксера. Его жена Мэри работала здесь же администратором.

Он осклабился.

– Добрый день, мистер Генри. Дженни ищете?

– Точно.

– Они с Мэри пошли в порт купить рыбу на вечер. Скоро должны прийти. Выпьете что-нибудь?

– Чашку кофе, Билли. Подай мне его на свежий воздух.

Сидя в плетеном кресле на веранде, он пил кофе и предавался размышлениям. Он был так поглощен собственными мыслями, что до последней минуты не замечал двух женщин, подходивших все ближе.

– Ты уже вернулся, Генри.

Подняв голову, он увидел Дженни и Мэри Джонс, поднимающихся по ступенькам. Поздоровавшись с ним, Мэри ушла в дом, а Дженни присела на поручень. В тенниске и голубых джинсах она выглядела очень хрупкой.

Она нахмурилась.

– Что-нибудь случилось?

– Мне нужно поехать в Лондон.

– В Лондон? Когда?

– Сегодня, во второй половине дня.

Нахмурившись еще больше, она подошла и села рядом с ним.

– Что стряслось, Генри?

– Сегодня утром, во время ныряния, произошло нечто из ряда вон выходящее. На глубине около двадцати пяти метров я наткнулся на затонувшее судно.

– Черт бы тебя побрал! – Она рассердилась. – Погружаться на такую глубину одному, в твоем-то возрасте! Где это произошло?

Хотя ее интерес к нырянию был чисто любительским, время от времени она погружалась под воду и знала большинство облюбованных ныряльщиками мест Он заколебался. Не только потому, что понимал, что она рассердится не на шутку, если узнает, что он нырял в таком месте, как Мыс грома. И, конечно, не потому, что он ей не доверял. Просто ему хотелось сохранить местонахождение подводной лодки в тайне, пока, разумеется, он не повидается с Гартом Трэверсом.

– Я нашел немецкую подводную лодку, которая лежит на дне с 1945 года. Это все, что я могу тебе сказать, Дженни.

Ее зрачки расширились от удивления.

– О боже!

– Мне удалось проникнуть внутрь. Там был чемоданчик из алюминия. Водонепроницаемый. В нем я нашел дневник капитана. Он написан на немецком языке, читать на котором я не умею, однако несколько упоминающихся в нем имен мне знакомы.

– Например?

– Мартин Борман и герцог Виндзорский.

Судя по виду, она была несколько ошарашена.

– Генри, что происходит?

– Это я и хотел бы узнать. – Он взял ее за руку. – Помнишь того англичанина, моего друга – контр-адмирала Траверса?

– Это тот, с кем ты служил во время войны в Корее? Конечно, ты же представлял меня ему в позапрошлом году, когда мы были в Майами, а он находился там проездом.

– Я созвонился с ним. У него множество архивных материалов о военно-морских силах Германии. По моей просьбе он проверил данные об этой подводной лодке. На ее рубке краской выведена цифра 180, однако лодка под этим номером принадлежала к иной модификации и затонула в Бискайском заливе в 1944 году.

В замешательстве она покачала головой.

– Но что все это значит?

– Многие годы о Бормане ходили разные слухи, ему посвящены десятки книг, авторы которых в один голос утверждают, что он не погиб в Берлине в конце войны, что ему удалось уцелеть. Есть люди, которые мельком видели его в Южной Америке, или говорят, что видели.

– А герцог Виндзорский?

– Да бог его знает. – Он покачал головой. – Знаю только, что все это может оказаться важным, к тому же, Дженни, именно я нашел эту чертову лодку, я, Генри Бейкер. О боже, я не знаю, о чем идет речь в дневнике, но, может, он изменит ход истории.

Встав, он подошел к поручню и схватился за него обеими руками. Она никогда еще не видела его таким возбужденным. Она тоже встала и положила руку ему на плечо.

– Хочешь, я поеду с тобой?

– Черт возьми, нет, это ни к чему.

– Билли и Мэри могли бы управиться здесь одни.

Он покачал головой.

– Через несколько дней я вернусь. Меня не будет самое большее четверо суток.

– Отлично. – Она заставила себя улыбнуться. – Тогда лучше пойдем в дом, и я помогу тебе собрать вещи.

Перелет на самолете «партенавиа» компании «Кэриб эвиэйшн» прошел без приключений, если не считать порывов сильного встречного ветра, которые несколько задержали его. В итоге самолет приземлился позднее, чем он рассчитывал, – около половины седьмого вечера. К тому времени, когда он прошел таможенный досмотр, получил багаж и подошел к стойке «Бритиш эйруэйз», пробило семь. Миновав кордон службы безопасности, он оказался в зале вылета, а через девять минут объявили посадку на самолет.

Качество обслуживания пассажиров первого класса, летевших рейсом «Бритиш эйруэйз», было, как всегда, великолепным. Он пронес чемоданчик капитана третьего ранга Фримеля с собой на борт, взял бокал с шампанским из рук стюардессы, открыл чемоданчик и некоторое время просматривал лежавшие в нем документы – не только дневник, но и фотографии вместе с письмами. Это было странно, поскольку он не понимал ни единого слова. Фотография офицера ВМС по-настоящему заинтриговала его. Возможно, на ней изображен сам Фримель. Со снимка глядело лицо врага, только Бейкер почему-то не испытывал к нему вражды. Даже во время войны моряки самых разных национальностей, как правило, питали глубокое уважение друг к другу. В конце концов, их общим врагом было море.

Закрыв чемоданчик, он положил его на полку у себя над головой, и как раз в этот момент объявили, что самолет будет взлетать. Он принялся коротать время за чтением лондонских газет, недостатка в которых не было. Вскоре после взлета подали кушать, а после того как подносы были убраны, стюардесса напомнила ему, что перед каждым пассажиром в спинку кресла вмонтирован маленький экран видеомагнитофона, и предложила ему буклет, где содержался длинный перечень имеющихся видеофильмов.

Бейкер бегло просмотрел его. Хоть время скоротать можно.

Неожиданно он чуть вздрогнул, словно мурашки пробежали по коже. В списке значился фильм, о котором он был наслышан. Это была немецкая лента, которая называлась «Подводная лодка». Судя по всему, это душераздирающая история жизни на подводной лодке в самые тяжелые дни войны.

Повинуясь безотчетному желанию, он попросил принести фильм вместе с большим бокалом виски. Бригада бортпроводниц, обслуживавших пассажиров первого класса, опустила во всем салоне шторки на иллюминаторах, чтобы желающие могли вздремнуть. Бейкер вставил кассету в видеомагнитофон, нацепил наушники и, усевшись в кресло поудобнее, стал смотреть картину. Вокруг царил полумрак. По прошествии двадцати минут он попросил принести ему еще бокал виски и продолжал смотреть. Это был один из самых волнующих фильмов такого рода, которые ему когда-либо доводилось видеть.

Прошел час, и он решил, что хватит. Он выключил видеомагнитофон, откинул назад кресло и лег, вперив взгляд в пространство и размышляя о капитане третьего ранга, подводной лодке номер 180 и гибели, уготованной им у Мыса грома. Интересно, что же там произошло. Спустя некоторое время он заснул.