Текст книги "Что мы натворили (ЛП)"

Автор книги: Дж. Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

ТЦ «МилкЭндСилк»: 0

Когда мир стал таким ненормальным?

В 2028 больше половины мировых лидеров стали женщинами. В то время, это казалось горьким, с трудом завоеванным статусом, а не триумфом. А теперь кажется пустой победой, потому что им на самом деле передали отравленный кубок. Словно мировые лидеры мужчины бросили им ключи от машины, которая сломалась после того, как ее двигатель выпал на хайвей во время часа пик. Новые террористические направления, пересохшие реки и отравленный воздух. Это все равно, что получить по наследству бомбу, которая вот-вот взорвется, и от тебя ждут, что ты еще скажешь за это спасибо.

Поэтому смотреть на старую фотографию тощих белых медведей так грустно. Потому что тогда, когда делали эту фотографию, было еще не слишком поздно. Теперь они могут клонировать медведей, но где они будут жить? Так и происходит, когда тает полярный лед, а в морях пластиковых бутылок больше, чем рыбы. Так и происходит, когда люди думают, что они высшая форма жизни.

А теперь это.

– Доктор Кирк, вы можете рассказать нам, что вы думаете обо всех этих инцидентах? И что это значит для страны? Мы стали свидетелями восстания роботов?

Под изображением Кирка появляется подпись, кто он и чем занимается: Доктор Кирк (Физик-теоретик), член ОКП (прим.: ордена кавалеров почета), КО (прим.: командор ордена британской армии), член КОИ (прим.: Королевского общества искусств), командор ОБА (прим.: член королевского общества).

– Мы знали, что, в конце концов, такое произойдет, да? – спрашивает Кеке. – Восстание машин. Сингулярность. Я просмотрела достаточно научных шоу, чтобы знать, что к чему.

– И да, и нет, – отвечает Сет. – Это ни то, ни другое, но это не значит, что…

– Это не восстание, – произносит ученый.

– Ха, – восклицает Кейт. – Сет. Откуда ты узнал?

– Откуда я узнаю все остальное: математика.

Кейт с Кеке пожимают плечами.

– Вы можете вывести на экран мои слайды? – спрашивает Кирк журналиста, и тот повинуется. Они выглядят похожими на карту Сета, но количество красных флажков здесь вдвое больше.

– Я только что приехал с экстренной встречи совбеза. Моя гипотеза заключается в том, что это простой сбой апгрейда.

Журналист поправляет очки в черной оправе на носу.

– Сбой?

– Код роботов постоянно обновляется. Мы постоянно их улучшаем. Неудивительно, что одно из обновлений имело… неожиданные последствия.

– Страшные последствия, в таком случае, – произносит журналист. – Восстание или нет, искусственный интеллект… ну, убивает людей.

– Верно. Лишь потому, что сбой произошел на микроуровне, не значит, что мы должны ошибочно полагать, что это незначительная проблема. Если мы быстро не исправим сбой, то встретимся с потенциальной глобальной катастрофой.

«Восстание машин» исчезает из «пуль» новостной ленты и заменяется на «Неисправное обновление ИИ». Звучит уже не так страшно, но количество жертв продолжает увеличиваться, сменяя оттенок на оттенок.

– Как нам это исправить?

На лбу журналиста выступает пот.

– То есть мы же можем с этим что-то сделать?

– Даже у моего тостера искусственный интеллект, – произносит Кирк с сухой улыбкой. – Я хочу сказать, что даже не могу его отключить, потому что мы больше не пользуемся проводами. Все летает по воздуху.

Журналист ерзает.

– Я приношу извинения, – произносит Кирк, когда замечает ужас на лице мужчины. – Просто… ну, просто мы полностью интегрировались в нейрореальность, где ИИ стала такой же частью нашей жизни, как и наша ДНК. И теперь…

Он пожимает плечами. Ему нужно объяснять очевидное?

– Что вы пытаетесь сказать, доктор Кирк?

– Сказать? Теперь уже слишком поздно. Мы вошли в открытую пасть монстра и сделали это по собственному желанию, с широко открытыми глазами.

– Должно существовать что-то, что мы можем сделать.

Ученый пожимает плечами.

– Наверное, вы можете выключить свои тостеры, но…

– …но они могут включиться сами, – завершает журналист за него.

Глава 13

Смена объекта мести

– Твоя входная дверь не работает, – замечает женщина с четким британским акцентом.

– Арронакс.

Сет обнимает ее так, что сразу становится ясно, где она будет спать сегодня ночью.

У Кеке дергается глаз.

– Я думала, что ты в Республике Кейп, – отзывается Кейт.

Арронакс всегда давала понять, что ей не нравится Йобург. Она качает головой, и ее волосы меняют цвет с лавандового на темно-синий с черными полосами.

– Я ратую за конвенцию по использованию биомимикрии в дизайне роботов в институте Липворт.

Институт Липворт – ответ Республики Кейп «Наутилусу». Основанный и спонсируемый анонимным денежным мешком, он лучший на континенте по дизайну робототехники.

– Я думала, что ты уже все знаешь о биомимикрии, – говорит Кеке.

– Арро скромничает. За всей конвенцией стоит она. Она собиралась быть главным спикером.

– «Собиралась» – ключевое слово, – вздыхает Арронакс. – Теперь они все отменят.

– Жаль, что тебе пришлось приехать впустую, – комментирует Кеке.

Арронакс бросает голодный взгляд на Сета.

– Не впустую.

Сет достает еще один бокал и щедро наливает им напитка.

– Мне все равно нужно быть здесь из-за того, что происходит. Попытаться уменьшить вред.

Арронакс делает глоток и строит гримасу. Она не привыкла к крепкому алкоголю.

Сет показывает ей жестом, чтобы она допивала. Ей это понадобится.

– Вероятно, это самый большой регресс, который я встречала.

Кейт невесело смеется.

– Ты такая англичанка.

– И что это значит?

– Это начало апокалипсиса, и мы все, вероятно, к завтрашнему дню будем мертвы, но ты называешь это «регрессом».

– О.

На ее щеках появляется румянец.

– Все не так уж плохо, разве нет? В самолете я готовилась к своей речи. И выключила новостные уведомления.

– Все плохо, – говорит Сет.

– Пара изолированных случаев?

В ее глазах плещется надежда.

– Тебе лучше присесть.

Они вместе смотрят свежие новости, которые включают в себя новые ужасающие ролики, приходящие со всего города. С каждым роликом, Арронакс будто слабеет телом, ее лицо приобретает серый оттенок, как вода из-под крана. Мужчину в спортзале в Лоунхилле убил орбитальный тренажер, внутри которого он находился. Такси «Тьюринг» переехало беременную женщину. Пациент в «Гордане» погиб, когда медсестра-бот назначила ему смертельную дозу пексидина. В роликах показывают, как роботов-хирургов окружают и запирают в заброшенной больничной часовне, а человеческие медсестры вытаскивают недоношенных младенцев из умных инкубаторов.

– О, нет, – произносит Арронакс, бледные руки взлетают к ее лицу. – О, нет, нет, нет.

– Бедные дети.

Кейт даже не может представить, что с ними будет. Это слишком больно.

Арронакс начинает плакать. Они все ошарашены. Кейт никогда не видела, чтобы Арронакс показывала такие эмоции. Теперь девушка дрожит и рыдает, уткнувшись в руки. Сет пытается утешить, но ее настолько переполняют эмоции, что она не выносит прикосновений.

– Мне жаль.

Все еще не в состоянии прийти в себя после вида новорожденных, Кейт тоже чувствует приближение слез.

– Мне так жаль.

Что еще она может сказать? Вся карьера Арронакс и ее жизнь оказалась стерта всего за несколько часов. Это тоже своего рода смерть.

– Могу я увидеться с ним? – спрашивает она Кейт.

Какое-то время Кейт думает, что она спрашивает про Мэлли, но затем ее взгляд падает на сумку на полу. Сет поднимает ее и кладет на кухонный стол. Арронакс осторожно расстегивает молнию на сумке. Она проводит пальцами по поврежденной голове Боунчейсер, пахнущей электрическим штормом.

– Как Мэлли?

– Потрясен. Опечален. Но будет в порядке.

Он переживал и худшее.

Арронакс снова принимается плакать. Она качает головой, и черные блики начинают доминировать над другим цветом волос (Воронье Горе). Кейт разливает напитки снова.

Девушка провела последние десять лет, устраивая кампании в поддержку защиты прав роботов и хартии, согласно которой ботам всех видов даруют основные права, такие как право сказать «нет» и защиту от причинения им вреда. Ее непреклонная решимость привела к тому, что Нэнси одобрило закон о криминализации насилия против робо-сапиенс, а последним проектом стал билль, который позволил бы любому ИИ отказаться выполнять приказы человека, если они противоречили их внутреннему моральному коду или причиняли вред другому боту или живому существу.

Это была ее идея добавить систему кровообращения этим роботам. Вероятно, если бы они могли истекать кровью, как думала она, тогда бы к ним относились более человечно. К несчастью, все возымело обратный эффект.

Арронакс встретилась с сильным сопротивлением. Придурки напуганы тем, каким человечным становится последнее поколение автоматонов, а давать им права кажется переходящим все границы. Когда «Наутилус» объявил, что новая версия андроидов – седьмое поколение, как Вега – будет иметь теплую кровь, это вызвало протесты по всей стране.

– Вы проведете границу между людьми и роботами?

– Почему граница вообще должна существовать? – отвечала Арронакс. – Будущее может быть мирным и взаимовыгодным сосуществованием, где дроиды становятся больше похожими на людей, а люди вбирают в себя все больше технологий. Вскоре вообще больше не понадобятся никакие разделения.

Она освещала этот вопрос в своем последнем интервью на «Андроид Нэйшн», которое получило широкое распространение в социальных сетях и которое использовали вне контекста в различных группах, ненавидящих ИИ. Технацисты просто делились видео «Почему вообще должно быть разделение?», так сильно злившее людей, что они даже начали присылать ей угрозы расправой. Один мужчина, в частности, стал таким одержимым Арронакс, что оставлял для нее отравленные пасхальные яйца во всех ее любимых местах. Смена объекта мести. Даже дополненная реальность больше небезопасна.

Арронакс шмыгает носом, наливает себе еще один шот и выпивает его. Закрывает наглухо свой кардиган цвета морской волны, будто запирает на замок и свои переживания.

– Ладно.

Она вытирает акваблестки со своих век.

– Лучше нам составить план.

Глава 14

«Дед Сити Санбимз»

Центр города. Йоханнесбург, 2036

Драконья чешуя заводит машину. Фары освещают узкую городскую улицу, заставляя крыс разбегаться. Одна из них остается сидеть на мусорном контейнере, слишком голодная или старая, чтобы беспокоиться об ожившем гидроавтомобиле, а может, находится в оцепенении из-за яркого света. Крыса смотрит прямо на них, глаза, как два светящихся темно-зеленых шарика, усы подергиваются, пока она жует то, что у нее в лапах.

– Расскажи мне о себе, – просит мужчина.

Он имеет в виду, уверена Сильвер, что такая девушка, как она, делает в таком месте, как это.

Они проезжают мимо еще большего количества мусорных контейнеров и разбегающихся крыс, а затем старых консервных банок – охранных комплексов, захваченных скваттерами и дикими лесными животными. С тех пор, как у юго-восточных азиатов началось повальное увлечение лесными зубастиками в качестве домашних животных, город столкнулся с проблемой диких животных. Лисы, еноты и белки были привезены недобросовестными торговцами животными и проданы, как стерилизованные домашние питомцы, и никто не хватился, пока не стали появляться первые пометы. Вдобавок к демографическому взрыву (и неразберихе), пригородные психи нашли свою золотую жилу: продажи биоидентичных роботизированных лесных животных взлетели до небес и, что более странно, так же взлетели до небес и покраски кошек и собак под оригинальных Зубастиков. Пока едешь, лучше особо не приглядываться: все городские улицы усеяны трупами раздавленных животных.

– Сначала ты мне расскажи, – говорит Сильвер.

– Что ты хочешь знать?

– Мы можем начать с имен. Можешь назвать мне свое, – говорит она.

– Имена всего лишь социальные конструкции, чтобы загонять людей в рамки. Я не верю в силу имен.

Сильвер хохочет.

– На веришь в силу имен?

– Тех, которые дают мне другие люди.

– Ладно…

– Не думаешь, что это безумие жить всю жизнь под тем именем, которое дал тебе кто-то другой, кто даже не знал тебя тогда?

– Это всего лишь имя.

– Никогда лишь имя.

– Тогда как мне тебя звать?

– Можешь звать меня, как хочешь. Как ты мысленно назвала меня до того, как мы заговорили?

Сильвер колеблется.

– Ну же, как-то же назвала.

– Драконья чешуя.

Теперь его очередь смеяться.

– Драконья чешуя. Мне нравится. Вот видишь? Теперь у нас есть нечто большее, чем было минуту назад. Связь. Согласие. Это намного лучше, чем просто вешать случайный тег, который к завтрашнему утру, вероятно, забудешь.

– А как ты назовешь меня? – спрашивает Сильвер.

Он смотрит на нее с прищуром, будто оценивая ее.

– Я пока не решил.

– Но как ты называл меня прежде?

– Я назвал тебя деткой, – отвечает он. – Но это не подходит.

– А мне нравится, – замечает Сильвер.

– Тебе нравится, когда тебя зовут деткой?

– Мне нравится, когда ты меня так зовешь.

– Я понял.

Он смотрит на ее волосы.

– Детка Сильвер.

– Забавно… – произносит она, собираясь назвать ему свое настоящее имя.

– Это была гениальная группа в поздние девяностые.

Мужчина пролистывает свой «Скрайб».

– Я поставлю для тебя что-нибудь.

– В девяностые? Боже, сколько тебе лет?

Автомобиль наполняет музыка. Причудливый ритм и искусно наложенные звуки ударных и оркестра. Одновременно и просто и изысканно.

– «Дед Сити Санбимз». «Электрическое небо». Ох*енно подходит тебе.

Сильвер чувствует, как музыка вибрирует в ее теле, и в ее груди расцветает новая волна радости.

– Да, – произносит она, отдаваясь музыке. – Идеально.

Через пару треков, они проезжают мимо работающей с перебоями и питающейся от солнечных панелей вывески, гласящей «ДИСТРИКТ 12». Раньше в этом районе упаковывали мясо, когда придурки все еще считали нормальным убивать животных на пищу. Сильвер вздрагивает, вспоминая картинки, которые она видела. На них коровьи туши с содранной кожей висели на крюках. Люди так привычно работали с тяжелыми тесаками, словно резали древесину, а не плоть и кости, которые только недавно были живыми существами в дикой панике. Незадолго до веганской революции, залитые кровью полы уступили место хлопку и синтетическому шелку: район стал бурлящим центром моды. Бурлящим, до того, как новая одежда стала не модной, а индустрия изжила себя. Теперь новые бизнесы не горят желанием переезжать в этот район, испытывая подозрения и/или суеверия, а город не хочет менять вывеску. Теперь все просто зовут этот район «Дистрикт 12».

Сильвер одурманена ощущениями, вызванными новой странной музыкой и новизной нахождения в машине с красивым мужчиной, который не отрывает от нее взгляда. Это почти то же самое, что играть в одну из ее компьютерной ролевой игры. Почему он смотрит и смотрит на нее? Что-то происходит. Что-то, о чем он ей не говорит. Машина поворачивает направо, увозя их все дальше в деловой центр. Они должны были повернуть налево.

– Мы едем не ко мне домой, – произносит она.

Драконья чешуя смотрит ей прямо в глаза.

– Я знаю.

Они паркуются на улице перед складом. Он открывает дверь и, когда Сильвер выходит, ей в нос ударяет городская вонь. Она надевает свою газовую маску и принимает его протянутую руку. Она теплая. Мужчина ведет ее за угол, оглядывается в обе стороны, а затем открывает дверь, замаскированную реалистичной росписью на стене под дымчатый кирпич, из которого построено все здание. Иногда она думает, что этот город подземный лабиринт: есть, как дневная торговля и пешеходы, монохром с пятнами цвета там, где нелегальные торговцы продают фрукты, чипсы и краденую технику, но еще есть и теневой мир, множество узких аллей, тайных дверей и подземных туннелей. Темная параллельная вселенная. Город-тень.

Сильвер колеблется, стоя у двери. Она чувствует, что, если она пересечет порог, то затем возникнут серьезные последствия, а пути назад не будет. Нервы заливают светом ее желудок и лицо, так что она чувствует, будто светится. Не красивым свечением, а радиоактивным и ярким. Что она делает здесь в этом странном месте и с этим странным мужчиной? На ее часах двадцать один двенадцать. Кейт уже начала беспокоиться. Ей нужно возвращаться домой. Ей нужно сесть в машину и поехать домой, как можно быстрее.

Глаза Драконьей чешуи блестят. Его кожа приятная на ощупь. От него исходит такое магнетическое притяжение, какого она не испытывала прежде.

Ей нужно возвращаться домой.

Увидеть, куда он ее привез.

Скоро ей будет шестнадцать. Сильвер на краю пропасти. Если и есть время, когда можно перевернуть жизнь с ног на голову, то это сейчас?

Глава 15

Тюрьмы никогда не спят

12 годами ранее

«ЛЕД», Йоханнесбург, 2024

Зак пугается, когда слышит шаркающие звуки у двери. Тут непроглядная темень. Когда его глаза привыкают, он начинает слышать скрипы и стуки внутри здания. Тюрьмы никогда не спят.

Этот звук будит его, реальный или воображаемый, вырывает его из сна о другой жизни, где он был свободен. Он пытается ухватиться за остатки этого сна, пытается вернуться к свету, цвету и теплу параллельной реальности, но у двери раздается еще один звук, и Зак понимает, что это снова Бернард. От этой мысли у него внутри зарождается предчувствие.

Дверь скользит в сторону, и она дефилирует внутрь. Крепче ее фигуры, только запах. Вероятно, остатки геля для душа: огурец и мята и что-то еще, чему он не может дать названия. Собачья слюна. Йогурт. Какой-то затаенный страх, или так реагирует на нее его собственное тело?

Она ничего не говорит. Бернард просто стоит там и наблюдает за ним спящим.

Глава 16

Пират. Расхититель. Бандит.

Каждое утро в колонии «ЛЕД» проходит строгая рутина упражнений. Неважно, ноют ли твои мышцы от сна на пожеванной резиновой пластине, которую называют матрасом, или же можешь ли ты вообще открыть свои не выспавшиеся глаза, так как в жестких холодных камерах крики, храп и ругань – постоянный саундтрек двадцать четыре на семь. Здоров ты или болен, пьешь по три ежедневных питательных коктейля или устроил голодную забастовку. Ты обязан выполнять упражнения.

Ты раздеваешься до своих оранжевых трусов и залезаешь в «Орб». В первый раз беспокоишься, выберешься ли из него живым. После становится легче. Комплексный тренажер сканирует твое тело и мозг, чтобы подобрать упражнения, которые подойдут тебе наилучшим образом. Он определяет слабейшие группы мышц Зака – его поясницу – и обучает его различным силовым тренировкам. «Орб» знает, что упражнения могут стать скучными, так что его дополнительные функции могут тренировать и мозг тоже. Мини голокроссворды и математические задачки. «Китайские стены». Тренировки памяти. Головоломки «КенКен», «Небоскребы», «Футошики», «Хитори», «Нурикабе». К несчастью, умственные тренировки недоступны для таких заключенных, как он. Они хотят, чтобы его тело было сильным, чтобы он мог завершить работу, для которой они скоро наймут его в исправительно-трудовых лагерях, но хотят, чтобы его мозг был таким же примитивным, как у чайки.

– Твой адвокат здесь, – сообщает Лавмор, охранник с амблиопией.

Мышцы Зака расслабляются от пьянящего облегчения. Он по-быстрому плещет на руки и лицо холодной водой, запрыгивает в комбинезон, а затем подставляет руки под наручники.

Спасибо, блять, спасибо, блять, спасибо, блять – все, о чем он может думать, пока его ведут в административное крыло. Наконец-то, кто-то будет на его стороне. Кто-то, кто может вытащить его из этого блядского кошмара, и он снова сможет приступить к своей работе.

Комната для допросов такая же унылая, как и его камера, но другой степени унылости, чему он благодарен. Когда он садится, приходит мужчина, и новое напряжение сковывает атмосферу в комнате. Зак смотрит на хорошо сшитый костюм нежданного гостя с чем-то близким к зависти. Конечно же, он знает, что это чувство вызывает совсем не костюм, а ностальгия по жизни, которая у него была, жизни, которой у него больше не будет. Мужчина подходит к столу и протягивает Заку ладонь. Зак не принимает ее. Никто больше не пожимает руки, особенно, с опасным серийным убийцей. Разве не им он должен быть? Разве не поэтому он здесь?

Мужчина убирает руку и улыбается, чтобы сгладить внезапную неловкость.

– Мпанги, – говорит он.

– Простите?

– Мое имя.

Мпанги садится, делает вид, что расслаблен, и переплетает пальцы над намеком на пузико.

– Было нелегко, – сообщает Зак.

– Что?

– В школе. С таким именем.

– Ха! – произносит тот и оглядывается.

Зак не ожидал смеха. Веселье Мпанги его удивляет.

– Вы правы. Было нелегко.

uMpanghi: Пират. Расхититель. Бандит.

– Однако вам подходит, – замечает Зак.

Мужчина перестает улыбаться.

Зак поворачивается к охраннику.

– Это не мой адвокат.

Лавмор смотрит на него, хлопая ресницами.

– Но я ваш адвокат, – говорит Мпанги. – Ваш. Назначенный государством.

Зак встает.

– Возникла ошибка.

– Заключенный, сядь, – приказывает Лавмор.

– Мне не нужен адвокат, назначенный государством. У меня есть свой адвокат. Детектив Рамфеле сказал, что его вызовут.

– Рамфеле больше не работает в полиции.

– Мне плевать на Рамфеле, я лишь хочу своего адвоката. Своего настоящего адвоката.

Лавмор дышит через рот, чешет щеку тонкими пальцами.

– Мне об этом ничего неизвестно.

– Что ж, – произносит Зак, делая шаг вперед, – это не проблема. Просто позвольте мне с ним связаться. Мне нужен всего один звонок.

– Ты не имеешь права совершать звонки, – говорит охранник.

Зак подавляет раздражение.

– Вы можете вызвать его для меня?

Лавмор выглядит неуверенным.

– Я заплачу вам больше, чем вы зарабатываете здесь за год.

– В этом нет необходимости, – отвечает Мпанги.

– Вы здесь новенький. Вы не знаете, в чем есть необходимость.

– Пользоваться счетами вы тоже не можете, – сообщает Лавмор.

– Мой адвокат все устроит. Мой настоящий адвокат.

Глаза Мпанги морщатся от фальшивой улыбки.

– Боюсь, все работает не так.

Есть в этом мужчине что-то зловещее. Зак почувствовал это сразу же, как тот вошел в комнату, и подумал, что может быть у него просто разыгрались нервы от долгого пребывания взаперти, но нет, в этом мужчине, определенно, есть что-то жуткое.

– И что, бл*ть, это значит?

– Это значит, что ваше богатство не позволяет вам раздавать поручения. Не значит, что можете получить особое отношение.

– Он был богатым, – замечает Мпанги.

Зак смотрит на него.

– Что вы сказали?

– Ваши счета были заморожены до решения суда.

– Они не могут этого сделать.

– Уже сделали. Не переживайте, вы вернете все назад… если вы невиновны.

– А если меня признают виновным?

– Ваши деньги отправятся в казну. Вы будете оплачивать судебные процессы над другими преступниками. Но не переживайте, как только вас отправят в одну из Крим-колоний, снова сможете начать зарабатывать. Молитесь, чтобы вас отправили в программу космических шахтеров… Я слышал, что им платят больше всех.

А еще они помирают чаще всех.

– Это против конституции, – в груди Зака расцветает тревога. Деньги должны были стать его билетом отсюда. Все идет не по плану.

Мпанги и Лавмор переглядываются и смеются, не улыбаясь.

– Вы не слышали? АНК продолжают менять конституцию.

– Меняют каждый день, как грязное белье.

– На прошлой неделе был введен запрет для Amakwerekwere (прим.: неофициальный термин в Южной Африке, который используется для обозначения иностранных африканцев). На этой неделе, ну, вы очень не вовремя попали в тюрьму, – говорит адвокат. – Был подписан акт о поимке преступников… прошлой ночью. Его едва ли оспорили, и я не могу сказать, что не согласен с его принципами. Я хочу сказать, почему богатые должны получать лучших адвокатов? Это едва ли кажется справедливым. Теперь вы получите равное отношение.

Он поглаживает свою намасленную бородку, не отрывая глаз от Зака.

– Я хочу сказать, убийца – это же убийца, верно?

Глава 17

Двойной обман

12 лет спустя. Йоханнесбург, 2036

Сильвер тащат по темному коридору, расклеенному винтажными наклейками и испачканному граффити и жевачкой. Она тут и там видит буквы «ННИ».

– «ННИ»?

– Ничто не истинно, – отвечает Драконья чешуя.

В самом конце она узнает наклейку с изображением из детства: неоновый кролик. Сет всегда обращал на него внимание Сильвер и Мэлли, когда они замечали изображение кролика на парящей лавке в парке или на скейт-дроме.

– Это «Альба», – говорил он и рассказывал им историю о кролике с измененной в лаборатории ДНК. Сильвер назвала своего плюшевого кролика в честь него и все еще втайне спит в обнимку с потрепанным плюшем, уткнувшись губами в его лысую голову.

– Это «Альба», – произносит она сейчас, показывая на наклейку, и ДЧ улыбается.

Они идут дальше и глубже, Сильвер пытается запомнить путь, но после первых нескольких поворотов, ее разум пустеет, а нервы снова начинают звенеть.

«Что, бл*ть, я делаю?»

Словно прочитав ее мысли, он поворачивается.

– Почти на месте.

Они добираются до еще одной двери, и мужчина открывает ее отпечатком пальца. Флуоресцентные лампы засекают их движение и с морганием включаются над их головами. Это двухэтажная комната, которая выглядит, как заброшенный операционный зал. Повсюду дешевая белая плитка, поцарапанная и потертая от многолетней чистки и использования едких химикатов. Теперь покрытая пылью, грязная и залитая зловещим черным раствором. К стенам придвинуты старые ИТ лампы и металлические подносы, медицинские шкафчики, штативы под капельницы. Сильвер уверена, что она все еще зеленого цвета. Она начинает потеть.

Драконья чешуя придвигает в центр винтажное стоматологическое кресло, затем регулирует подвесную лампу рядом с ним, включает и тестирует. Яркий свет причиняет боль глазам Сильвер, и она отворачивается.

– Это не то, чего я ожидала.

Ее голос приглушенный и ровный: комната звукоизолирована.

В углу двери светится маленький красный огонек, показывая, что она заперта.

– Не бойся, это место идеально для того, что нам нужно.

Внутренности Сильвер превращаются в жидкость, по крайней мере, такое ощущение у нее возникает.

– Я вижу, ты нервничаешь, – замечает Драконья чешуя. – Не хочу, чтобы ты нервничала.

Сильвер медленно отходит назад и опрокидывает металлическую чашу. Она звякает и бряцает по плитке.

– Выпусти меня отсюда.

– Позволь мне объяснить.

Волоски на ее шее встают дыбом.

– Я не хочу твоих объяснений. Я хочу уйти отсюда на х*й.

– Почему бы тебе не присесть?

Он показывает на кресло и выключает лампу.

– Я буду кричать, – говорит она, но они оба знают, что в этом нет смысла.

– Нет нужды… – начинает он, но его прерывает шум у двери.

Небольшой огонек становится зеленым, и Сильвер устремляется к двери, но как раз перед тем, как она до нее добирается, входит еще один мужчина, и она почти врезается в него.

– Эй! – произносит он, ловя ее.

– Отпустите меня! – кричит Сильвер, но дверь покачивается на петлях и мягко закрывается, снова зажигается красный огонек.

– Эй! – произносит он, отпуская ее. – Какого х*я, парень?

– Спасибо, что пришел, – говорит Драконья чешуя. – Мы почти готовы. Детка Сильвер, это доктор Смит.

«Насколько глупой он меня считает?»

Доктор Смит. Двойной обман, в двух словах.

Мужчина, кажется, нервничает.

– Она просто маленькая девочка.

– Ей скоро будет шестнадцать.

– Не знаю, парень.

Он чешет ухо, а затем шею.

– У нас был уговор, – замечает ДЧ. – Так?

– Не знаю, – отвечает Смит. – То есть, она так молода. Посмотри на нее. И я даже не…

ДЧ прерывает его.

– Это простая процедура, ты справишься.

«Смит» горбится, признавая поражение, и вытаскивает из своей наплечной сумки рулон накрахмаленной черной ткани. Он ослабляет узел и разворачивает ткань на стальном подносе из нержавейки, открывая виду хирургические инструменты, поблескивающие в жестком свете.

Сильвер начинает кричать. Она бежит к двери, стучит в нее и зовет на помощь. Сзади, Драконья чешуя прижимает горячую руку к ее губам и впрыскивает транквилизатор ей в шею. По ее телу разливается горячий шок, а следом за ним тепло от транквилизатора. Он заставляет ее обмякнуть. Тело Сильвер хочет осесть на пол, но Драконья чешуя поддерживает ее и относит на кресло. Фиксирует ее запястья и щиколотки большими коричневыми ремнями из кожи с медными пряжками. Он снова включает верхний свет, который мгновенно ослепляет ее, затем наклоняет свет так, чтобы тот светил на ее серебряные волосы. Она осоловела от страха и наркотиков, она хочет пинаться и драться, но ее тело превратилось в теплую, мокрую губку.

ДЧ подносит что-то к ее голове, что-то жужжащее, девушка ощущает вибрацию и то, что ее голову бреют. Белые пряди летят на пол. Она думает, что он побреет всю ее голову, но мужчина останавливается на полосе чуть левее центра, там, где она обычно разделяет волосы. Теперь ДЧ крепит ремень к ее лбу. Сильвер пытается говорить, но даже ее рот парализован. ДЧ гладит ее по голове, по щеке.

– Бояться нечего, – говорит он, а затем берет ее за беспомощную руку. – Я знаю, что все кажется страшным, но так быстрее и проще. Мы не причиним тебе вреда.

Лицо Сильвер застыло, ее язык онемел. Ей удается лишь издать гортанный стон.

Что она натворила, что она натворила, что она натворила…

По ее виску стекают слезы.

Лицо Смита исчезает из поля зрения, затем появляется вновь. В его руках шприц.

– Обезболивающее, – мягко произносит он, а затем колет его в изгиб ее локтя. – Считай назад от десяти.

Он достает скальпель и опрыскивает его антисептическим спреем. Той же жидкостью он опрыскивает ее скальп. Сильвер не хочет считать, но окрашенные числа все равно всплывают в ее уме, проплывая перед глазами. Радуга переливается на грязных ремнях. Кексы с вращающимся скальпелем. Десять, девять, восемь… а затем они растворяются во тьме.

Глава 18

Остриженная и зашитая

Драконья чешуя наблюдает, как недоучившийся врач надевает на обритый и зашитый скальп Сильвер повязку. Он проверяет ее жизненные показатели. Тело девчонки подергивается от стимуляции нервов, но она жива. Мужчина прикасается к ее щеке, щелкает пальцами перед лицом.

– Сильвер?

Щелк, щелк.

– Сильвер?

Она с жадностью ловит воздух, будто тонет, ее спина изгибается, а глаза открываются и закатываются назад.

– Ты меня слышишь?

Протяжный, отчаянный глоток воздуха, затем ее тело, похоже, расслабляется. Она откидывается назад на кресле, ее глаза снова закрываются.

– Она в порядке? – спрашивает Драконья чешуя Смита. – Это нормально?

Смит пожимает плечами.

– Что нормально? Я же говорил тебе, что не делал такого прежде.

Драконья чешуя снова проверяет ее пульс, он кажется ровным. Он прикасается к своей «косточке», чтобы совершить звонок.

– Все готово.

– Хорошо, – отвечает женщина. – Приведите ее.

Глава 19

Кожа на молнии

Квартира Сета. Йоханнесбург, 2036

Мэлли выключает свой киноэкран и осторожно выбирается из постели. От стояния верхняя часть его бедра ублюдочно пульсирует. Он быстро осматривает свою худшую рану, которая почти зажила, спасибо стволовым клеткам в кожной молнии, и хромает на кухню. Парень резко останавливается, когда слышит напряженный голос Кейт.