Текст книги "Рыцарь (ЛП)"
Автор книги: Дж. С. Андрижески
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц)
Глава 11
Список
Любые осложнения, с которыми Джон ожидал столкнуться в самой библиотеке, не воплотились.
Может, потому что всё его беспокойство переключилось на новости из Сан-Франциско, он утратил нервозность и, если уж на то пошло, сделался нетерпеливым – сначала прося доступ к принтерам в подвале, а потом прося разрешения воспользоваться небинарным компьютером.
Они получили разрешение библиотечного персонала буквально в мгновение ока.
Шнур питания на шифровщике заставил Джона понервничать. Он напоминал те антикварные мотки проводов, обёрнутые конским волосом и заклеенные скотчем в протёршихся местах. Он наполовину ожидал, что провод задымится, когда сотрудница библиотеки включила его в настенную розетку.
Вместо этого громоздкая машина ожила неким подобием жизни, загудев и запыхтев у окна, где она хранилась на низкой платформе – наверное, чтобы не подмочило.
Машина выглядела не совсем так, как ожидал Джон.
Он представлял себе что-то вроде очень ранних человеческих компьютеров, тех, что с большими штурвалами и крошечными чёрно-белыми экранами и катушечными записями. Он ожидал, что машина будет как минимум крупнее, как те первые бинарные компьютеры, занимавшие половину склада. Серьёзно, он ожидал что-то похожее на то, как Элли описывала главный процессор Секретариата в Бразилии.
Вместо этого небинарная «Шифровальная Машина» напоминала ему древнюю органику, которую он видел на иллюстрациях в книгах по истории Первой и Второй Мировых Войн.
Затем до него дошло – конечно, в ней должны иметься органические части.
Практически каждая машина, разработанная видящими, имела органические компоненты; обычно именно так видящие могли их программировать. Они использовали в первую очередь свой aleimi, чтобы взаимодействовать с информацией, а не клавиатуры или какой-то другой физический интерфейс.
В любом случае, учитывая примитивное состояние обычных неорганических машин в то время, скорее всего, только так они могли создать хоть какой-то компьютер.
Это также объясняло, как сама машина могла служить формой шифровки.
Судя по тому, что Викрам сказал Джону, даже в современных бинарных и органических машинах органика имела встроенные программы перевода, оснащённые интерфейсом бинарного уровня компьютеров. Полностью органические компьютеры являлись редкостью и считались слишком нестабильными для коммерческого использования. Таким образом, большинство машин, включая продвинутые военные компы, изготавливалось преимущественно из бинарных компонентов, а органика ускоряла процесс обработки информации, повышала возможности искусственного интеллекта и увеличивала объем памяти.
Викрам шутил, что чтобы это сочетание работало, современным инженерам пришлось обучить «мокрячков» программированию.
Закатив глаза, Дорже сообщил ему, что «мокрячки» – это хакерский термин видящих, обозначавший органику.
Дальше Викрам объяснил, как видящие общались с «мокрячками» через «композитные» мысли – мысли, которые содержали намерение, информацию, визуальный контент (диаграммы, многомерные образы, математические формулы) и многое другое в одном плотном импульсе. Они посылали эти безъязычные импульсы машинам, которые поглощали их как разумные существа.
Дорже добавил, что видящие часто общались так друг с другом – так видящие, не говорящие на одном языке, понимали друг друга в Барьере. Они говорили вне языка, используя «кирпичики», которые существовали до перевода на какой-либо язык. Именно благодаря этой способности видящие склонны были легко овладевать языками.
Ну, и их долгие жизни. И фотографическая память.
Джон вздохнул, положив руки на бёдра. Он невольно задавался вопросом, как от него вообще ожидали, что он поспеет за всем этим.
Дорже легонько пихнул его в руку.
– Не глупи.
– В этом и проблема, кузен, – вздохнул Джон. – То, о чём ты просишь, может оказаться невозможным.
Дорже рассмеялся и хлопнул его по плечу, а затем подошёл к этой органике каменного века.
– Ты себя недооцениваешь, Джон, – пожурил он, присев перед машиной. – У тебя реально талант к таким вещам. Куда более сильный, чем ты осознаешь.
Сотрудница библиотеки стояла у двери, держась ладонью за ручку и словно сомневаясь, может ли она уйти. Улыбнувшись ей, Джон кивнул и махнул ей.
– У нас всё хорошо, – сказал он с улыбкой. – Спасибо за помощь.
Женщина, похоже, испытала облегчение. Джон решил, что они, наверное, отвлекали её от обычной работы, в чём бы та ни заключалась.
Она улыбнулась.
– Я прямо за дверью, если понадоблюсь вам.
Она закрыла дверь, и Джон почувствовал, как его плечи расслабились. Должно быть, пока что никто не знает, что украдено из того хранилища. Если бы кто-то знал, они бы ни за что не пробрались сюда так просто.
– Джон, – тихо предостерёг Дорже.
Джон выбросил эту информацию из своего сознания.
К тому времени Дорже уже осмотрел всю органику и теперь присел над плоской панелью сверху. Его глаза выражали сосредоточенность.
Органика доходила примерно до пояса любому, кто обладал средним ростом. Её поверхность была гладкой, похожей на камень. У неё по-прежнему имелось то слабое зеленоватое свечение, как у современной органики, но цвет был темнее и грязнее, чем тот, что он видел на более недавних вариациях – ближе к серому, нежели к изумрудному, к которому он привык.
В целом машина напоминала слишком симметричный булыжник – а может, безликое животное, присевшее на коренастых лапах. Из человеческих машин её можно было сравнить с теми «бегемотами» принтерами/копирами, которые имелись в тех офисах Сан-Франциско, где ему посчастливилось трудиться на своих первых работах.
Джон заметил в разных частях громоздкого корпуса несколько разъёмов, как будто для ключей, а также стеклянный с виду контейнер сбоку, сразу за длинным узким слотом сверху.
Он наблюдал, как Дорже изучает плоскую поверхность машины возле слота. Его тёмные глаза прищурились, пробежавшись по поверхности, лишённой всяких опознавательных знаков.
Через несколько секунд его лицо осветилось выражением «Ага!»
Видящий плавно присел, поддев пальцем углубление на передней панели, которое напоминало дырку от сучка в дереве. Не оглядываясь, он щёлкнул Джону пальцами, говоря передать ключ шифрования данных.
Вытащив его из кармана рубашки, Джон передал предмет. Он стоял за плечом Дорже, наблюдая, как видящий аккуратно вставляет острый конец в обесцветившийся слот.
Дорже выпрямился и выжидающе уставился на гладкий кончик, словно ожидая, что тот что-то сделает. До Джона дошло, что слот сбоку может предназначаться для бумаги, особенно поскольку он выходил к тому стеклянному, похожему на корзину контейнеру, который крепился с того же края.
– Даже Балидор так говорит, – добавил Дорже, словно в их разговоре и не было паузы. Он нажал на слегка выступающую кнопку недалеко от слота под бумагу, повернулся и подмигнул Джону. – …Ты заметил, что он тестирует тебя на большем количестве операций?
Джон приподнял бровь и наградил Дорже насмешливым взглядом.
– Я тебя умоляю, – сказал он. – Я здесь изображаю тридцатипятилетнего студента, пока ты заставляешь людей верить, что этот динозавр нужен нам для исследований.
Дорже фыркнул.
– Ага, конечно.
– И вообще, он наверняка просто потакает Элли.
Тут улыбка Дорже померкла. Он повернулся, и его взгляд посуровел, а губы поджались.
– Я говорю совершенно серьёзно, Джон, – сказал он, всё ещё хмурясь. – Балидор буквально вчера сказал мне, что ты один из тех активов, которые мы больше не можем «чрезвычайно недоиспользовать». Его слова.
Резкие нотки в его голосе зазвучали яснее.
– …Мы, остальные, лишь раздражались, что ему понадобилось так много времени, чтобы понять это. Особенно Элли, да, но это только потому, что она дольше тебя знает. Она месяцами доставала его, чтобы он дал тебе работу, но это не сентиментальность, кузен. Она обладает более стратегическим мышлением, чем ты думаешь. В этом отношении она как Дигойз. Практична до мозга костей.
Джон скрестил руки на груди, не отвечая.
На самом деле, он знал об этой особенности Элли.
Особенно в последнее время.
Но почему-то слова Дорже только вызвали у него дискомфорт.
Ему потребовалось ещё несколько секунд, чтобы осознать, что этот дискомфорт происходил от того, что он привык не привлекать внимания большинства видящих. По правде говоря, он предпочитал быть тем парнем, о котором все забывают. Это означало, что перед ним говорили свободнее, чем могли бы. Если они станут острее осознавать его присутствие и следить за своими разговорами, то он почувствует себя более отставшим от жизни, а не менее.
А ещё это означало, что придёт конец его возможности заниматься чем его душеньке вздумается.
Дорже рассмеялся.
– Привыкай, кузен. Балидор даже поговаривает о том, чтобы назначить тебе твою собственную команду… поручить тебе поиски людей, с которыми мы можем заключить союз. Он хочет протестировать тебя в роли лидера. Он также хочет, чтобы ты систематически тренировал навыки постановки щитов и контроля мыслей, чтобы они могли включать тебя в серьёзные операции.
Когда Джон наградил его очередным взглядом, полным неверия, Дорже пожал одним плечом.
– Отчасти это могут быть идеи Дигойза. Он настаивал на большей диверсификации операций. Не знаю, может, он и Элли сейчас вместе планируют такие вещи. Подозреваю, что так и есть.
Джон фыркнул, покачав головой.
С Элли станется расхвалить его на пустом месте. Теперь её стараниями это делает и Ревик.
– Это не расхваливание на пустом месте, – сказал Дорже, теперь уже с искренним раздражением. – Боги, Джон. Ты вообще меня не слушаешь? Ты не представляешь, как это раздражает.
Джон нахмурился.
– Раздражает?
– Вся эта позиция «бедный человечек». Единственный, кто всё ещё верит в это дерьмо – это ты сам.
– …и примерно миллион видящих, – буркнул Джон.
– Никто из них вообще тебя не знает, – парировал Дорже ещё более сердито. – Лучше бы тебе завязывать с этим, Джон. Если ты будешь играть вполсилы во время операции, ты погибнешь. Или погибнет кто-то из нас. Ты же не видишь, чтобы твоя сестра по-прежнему занималась этим дерьмом, ведь так?
Джон издал изумлённый смешок.
– Она больше это не делает, потому что она видящая, Дорж. И более того, она элерианка… и телекинетик. Так что она не только видящая, она типа… – он сделал неопределённый жест. – Супер-видящая. Или супергерой видящих, может быть.
Дорже закатил глаза в преувеличенной манере видящих.
– Её воспитывали человеком, – сказал он. – Она играла в ту же игру «я ничего не знаю», что и ты, только она перестала. Более того, она знает, как опасно в нашем мире притворяться невеждой, – он нахмурился ещё сильнее. – А ещё это лицемерие. Никто не любит лжецов, Джон. И никто не пойдёт за лжецом-лидером… а нам нужен лидер для людей. В данный момент ты наш лучший кандидат.
– Лидер? – Джон тупо уставился на него. – Почему я? Что насчёт Касс?
Дорже наградил его пренебрежительным взглядом.
– Даже будь она здесь, Кассандра для такого не подходит. Ты знаешь это не хуже меня, – он сделал резкий жест. – Она будет отличным бойцом. Мы начнём тренировать и её тоже, когда она вернётся… она отлично поработает в твоей команде. Но она не обладает твоими навыками дипломатии, твоей зрелостью. Она слишком беспечна, чтобы руководить… слишком быстро кидается в драку. И слишком быстро подталкивает других драться.
Целую минуту Джон просто смотрел на него, не сумев придумать ответ.
Он знал, что видящий, должно быть, попал по больной мозоли. Его лицо покраснело так сильно, что он уже не мог свалить это на душную комнату хранения.
– Смирись, Джон, – сказал Дорже, показывая витиеватый жест. – У тебя есть нужные нам навыки.
– Ладно, – буркнул он.
– Особенно сейчас, – добавил Дорже. – Если этот вирус распространяют, как мы того боялись, у нас не осталось времени. Мы слишком долго откладывали вербовку из числа людей…
– Я же сказал, ладно. Я тебя услышал.
Дорже прикусил губу. Похоже, он хотел сказать больше, но промолчал.
Вздохнув, Джон скрестил руки на груди, неосознанно копируя позу невысокого видящего.
– Я приложу усилия, хорошо? Я поговорю с Элли и Ревиком по поводу уроков работы со светом. Или чего там от меня хотят.
Дорже один раз кивнул.
– Хорошо, – только и сказал он.
Как будто в это же самое мгновение машина издала пронзительный звук и тут же принялась выплёвывать длинный лист бумаги из слота сверху. Джон и Дорже наблюдали, как одно полотно аккуратно загнулось в стеклянный контейнер, постепенно сворачиваясь в длинный скрученный цилиндр и продолжая извергаться из органической машины. Опять-таки, Джону она напоминала скорее животное, нежели что-то механическое – как будто сидящая жаба выблёвывала часть своего обеда.
– Миленький визуальный образ, – прокомментировал Дорже, поморщившись.
– Ну, знаешь, ты мог бы попросту не читать мои мысли постоянно, – пробормотал Джон.
– Ну, знаешь, ты мог бы думать потише, кузен, если не хочешь, чтобы я слышал эти вещи, – проворчал Дорже в ответ, сжимая свою грудь скрещёнными руками. – Ты мой любовник, Джон. Само собой, я буду в твоём свете. Само собой, я буду слышать вещи, которые ты от меня не скрываешь. Это часть делёжки светом.
Дорже нахмурился, и в его голосе зазвучало больше эмоций, когда он показал резкий жест.
– …Я не знаю, почему это тебя так беспокоит. Я думал, тебе нравилось делить со мной свет. Или ты бы предпочёл, чтобы это происходило только во время секса? Но не тогда, когда ты со мной вне постели?
Джон вздохнул. Он умудрился по-настоящему задеть чувства видящего.
Он также осознал, что психует – отчасти это беспокойство из-за вируса в Сан-Франциско, отчасти от того, что он чувствовал себя провинившимся школьником, когда Дорже читал ему нотации о недооценке себя.
Он невольно чувствовал себя в проигрышной позиции среди их мира. Даже его бойфренд старше его на двести с лишним лет. Более того, хоть они делили свет, хоть нет, для них это всегда означало разные вещи, и это давало Дорже больше знания о Джоне, чем Джону о Дорже.
Дорже снова фыркнул, признавая это неопределённым жестом.
Однако Джон понимал, что он ещё не прощён. Не до конца.
Подойдя сзади к видящему с тибетской внешностью, он осторожно положил ладони на его плечи. Когда Дорже не отодвинулся, Джон начал массировать его мышцы пальцами и ладонями. Он ничего не говорил, пока не почувствовал, что Дорже начал расслабляться.
– Прости меня, кузен, – сказал он.
– Мне не нравится это сравнение, которое ты проводишь, – тихо проворчал Дорже, крепче скрестив руки на груди. – Меня уже беспокоит, что ты думаешь, будто я брошу тебя через несколько десятков лет просто потому, что другим людям ты будешь казаться старше меня. Ты считаешь меня каким-то подростком, который убежит к следующей красивой бабочке…
Джон не отвечал, продолжая массировать плечи видящего.
Когда Дорже не отстранился, он постепенно переключился на его спину. Единственным звуком в комнате было тихое гудение машины, продолжавшей выплёвывать длинный поток бумаги.
– Я уже прощён? – спросил Джон.
– Нет, – подбородок Дорже напрягся, пока он продолжал смотреть вперёд.
Вздохнув, Джон продолжал массаж, но решил не пытаться привести его в хорошее настроение. В последнее время их отношения опять изменились, и Джон знал, что Дорже почему-то сделался более чувствительным. Иногда это проявлялось в том, что он делался гипер-чувствительным к попыткам Джона использовать секс, чтобы повлиять на его настроение.
Подумав об этом, он мгновение спустя убрал от него руки и подошёл к машине, присматриваясь к бумаге, которая свернулась на дне контейнера. Он почувствовал, как Дорже отреагировал на отсутствие его рук, но знал, что видящий наверняка услышал его мотивы и поэтому не воспримет на свой счёт.
Как раз когда он подумал об этом, Дорже подошёл к нему сзади и обнял Джона за талию, вместе с ним заглядывая в корзину.
– Разве ты не хочешь это прочитать? – спросил Дорже. Теперь его голос звучал тепло, с явной привязанностью.
Подумав, Джон покосился на невысокого мужчину.
– Ага, – сказал он, осознав, что это правда. – Ага, хочу.
Аккуратно сунув руку в корзину, чтобы не спутать всё ещё выходившую ленту, Джон вытащил толстый рулон, находившийся там, и начал осторожно разматывать его, чтобы добраться до конца – который в данном случае будет началом.
– Сколько данных может содержаться на одной такой штуке? – спросил Джон, прищурившись и изучая мелкий шрифт. Он покрывал одну сторону листа сплошным столбцом без перерывов.
Дорже пожал плечами.
– Не знаю. Я никогда такими не пользовался. Даже во время войны.
Джон кивнул, всё ещё разматывая бумагу и отступая от машины, чтобы лента выходила плавно и относительно ровно. Добравшись до конца, он уставился на напечатанные там слова, будучи уверенным, что у него галлюцинации.
– Что такое, Джон? – Дорже подошёл к нему сзади.
– Я правильно это прочитал? – спросил Джон, и неверие отразилось в его голосе.
Дорже наклонился поближе и положил подбородок на плечо Джона, читая мелкий шрифт сверху страницы. Джон почувствовал, как видящий напрягся, а потом его глаза опять пробежались по буквам и по всему первому абзацу на листе.
– Это же ты, Джон, – шёпотом произнёс Дорже.
Джон кивнул, сглотнув.
– Что это значит?
Джон покачал головой, всё ещё глядя на своё имя, напечатанное шрифтом, который казался таким же древним и органическим, как и сама машина. Он больше напоминал почерк от руки, чем печатный шрифт, но буквы были идеально удобочитаемыми.
«Джонатан Себастьян Тейлор. Пол: мужской. Дата рождения: 20 июля 1981. Место рождения: Сан-Франциско, Калифорния, Соединённые Штаты Америки. Ранг: 1 (командующий) – «Рыцарь». Позиция: Первая волна – Вторая. Раса: Человек (кроссовер)».
– Тут говорится «командующий», Джон, – Дорже постучал по бумаге одним пальцем. – Ты это видел? Возле твоего имени значится «командующий».
– Я видел, – Джон покачал головой, словно выбрасывая это слово из памяти. – Что значит «кроссовер»? – спросил он, перечитывая последние слова. – И «Рыцарь»?
В этот раз уже Дорже покачал головой, и его глаза выражали озадаченность.
– Понятия не имею, – он поднял взгляд. – Может, Балидор сумеет нам сказать?
– Или Врег, – добавил Джон, не подумав. – Похоже, он знает больше Балидора, когда дело касается религиозных вещей.
Дорже нахмурился, но не ответил.
Джон позволил своим глазам скользнуть дальше по ленте бумаги, останавливаясь на случайных строках текста. Всякий раз он задерживался на очередном имени, очередном наборе данных, только детали разнились.
«Рейн Катарин ЛеБруин. Пол: женский. Дата рождения: 1 января 1986. Место рождения: Пьерфон, Франция. Ранг: 2 (генетик). Позиция: Первая волна – Вторая. Раса: Человек».
– Они все люди? – спросил Дорже, читая фрагменты листа, когда Джон протягивал их ему, сканируя имена из того же списка.
– Не знаю, – ответил Джон, сглотнув.
Он осознал, что читает следующее имя, затем следующее.
Такое чувство, будто в глубине души он пытался запомнить каждое из них.
«Санья Элана Ковокович. Пол: женский. Дата рождения: 10 августа 1973. Место рождения: Монтенегро. Ранг: 2 (техник). Позиция: Первая волна – Вторая. Раса: человек».
«Джефф Стефан Волькелибен. Пол: мужской. Дата рождения: 10 мая 1990. Место рождения: Штутгарт, Германия. Ранг: 3 (военный). Позиция: Первая волна. Раса: Человек».
«Шочжу Ксу Линь. Пол: женский. Дата рождения: 22 декабря 1995. Место рождения: Лхаса, провинция Тибет. Ранг: 2 (бета). Позиция: Первая волна – Вторая. Раса: Человек».
– Больше никаких кроссоверов, – прокомментировал Дорже. – Интересно, что это значит?
Джон просто стоял там, просматривая список, читая имена, ранги, которых он не понимал, позиции, которым не мог дать определение.
Дорже неподвижно стоял рядом, делая то же самое.
Читая, Джон чувствовал, как что-то в нём изменилось. Какая-то тишина опустилась на его разум, словно он читал один из религиозных текстов Вэша, а не что-то вроде списка членов какого-то необъяснимого клуба. В общности всех этих имён вместе, на одной странице, жило нечто… нечто, что Джон не мог переварить.
Казалось, ещё долго единственным звуком в комнате оставалось гудение органической машины, пока длинная лента бумага продолжала выходить из слота.
Глава 12
Сигнал тревоги
Не знаю, когда именно я поняла, что что-то не так. Это не пришло ко мне так, как обычно приходит информация.
То есть, я не получала слов или образов.
Я не получила вообще никакого ощущения его – или даже боли. По крайней мере, не больше обычного.
Скорее, это было ощущение ужаса. Только потом до меня дошло, что это напомнило мне то, что я чувствовала в подвале Белого Дома в Вашингтоне, округ Колумбия, когда Ревик наверху притворялся недобровольным.
Хотя, наверное, к лучшему, что я не установила эту связь.
Даже помимо специфического ощущения я чувствовала, что мой свет блокируется от него. Кто-то намеренно вмешивался в связь между нами. Учитывая то, через что мы только что прошли, уже один этот факт оказался для меня невыносимым.
Я уже испытывала изрядное искушение поймать его на слове и принять предложение провести ночь с ним. По правде говоря, я бы приняла его, если бы Балидор не настоял на том, чтобы пропесочить меня в ту же секунду, как только мы вернулись. Подозреваю, что это тоже не было совпадением.
В любом случае, сочетание этого ощущения и блокировки сделалось достаточно суровым, чтобы вытащить меня из постели, как бы я ни была измождена.
Я не потрудилась одеваться. Я накинула халат поверх футболки и шортов (которые принадлежали Ревику, вообще-то – может, это было чем-то подсознательным с моей стороны). По правде говоря, с того самого полёта на самолёте в Нью-Йорк я привыкла спать в его одежде. Я знала, что как минимум отчасти это вызвано тем, что мне не разрешается спать с ним, но я не слишком об этом задумывалась.
Сунув ноги в свою самую поношенную пару теннисных туфель, я провела пальцами по волосам, покосилась в зеркало и решила, что мне пофиг. Я не собиралась бодрствовать достаточно долго, чтобы отсутствие причёски имело значение – для нас обоих, на самом деле.
В любом случае, казалось, что ему в последние дни откровенно некомфортно из-за того, как я одеваюсь. Может, он успокоится, если увидит меня совершенной растрёпой. В конце концов, я одевалась как попало всё то время, что мы знали друг друга – особенно на круизном лайнере и в Сиртауне. Проживание с Лао Ху изменило это, и не всегда потому, что я пыталась выглядеть сексуальной или привлечь его внимание. На самом деле, мне просто надоело одеваться как пацан-подросток.
Полагаю, между той первой поездкой в Китай и последней что-то во мне изменилось. Моя прежняя уличная одежда из Сан-Франциско стала казаться мне скорее костюмом, а не наоборот.
Но я понимала, что это по какой-то причине нервирует Ревика.
Мне не хватало смелости спросить его об этом – в основном потому, что я боялась, что мне не понравится его ответ. Главным образом я боялась, что про себя он уже связал это со специфической работой, которую я выполняла для Лао Ху.
Полагаю, мне не хотелось уходить с ним в эту тему.
Я побрела по кольцу коридоров на нашем этаже, то есть на 58-м. Над нами находилось ещё 10–12 этажей, но до сих пор я никогда не останавливалась в отеле на таких высоких этажах. Верхние десять этажей занимали пентхаусы, а также целый этаж принадлежал Адипану и их разведчикам с высокими рангами.
На этаже прямо под нами, на 57-м, занимали комнаты Джон и Дорже, Викрам, Порэш и несколько бывших разведчиков. Этаж под ними отводился под спортзал и библиотеку, следующие восемь этажей за ними были бизнес-люксами, что странно для нормального человеческого отеля. Эти номера не представляли угрозу для нашей безопасности, в основном потому, что недвижимость арендовалась компаниями, принадлежавшими видящим, у которых были связи с Адипаном. Арендаторы вносили дополнительную плату за индивидуальные Барьерные конструкции вдобавок к обычной первоклассной охране самого отеля. Всё это разрабатывалось, чтобы защитить их не только от промышленного шпионажа, но и от наблюдательных глаз СКАРБа и Мирового Суда.
Как минимум две из этих компаний нарушали закон даже масштабом своих операций, учитывая ограничения Мирового Суда для холдингов видящих. Как и с индивидуальными видящими, существовали лимиты, скольким может владеть предприятие, основанное преимущественно видящими – это часть Акта о Защите Людей. Вдобавок минимум две компании активно работали на чёрном рынке видящих.
Но, как шутил Ревик, раз уж ты нарушаешь закон, нет смысла слишком уж зачищать какую-то часть дома.
Самой крупной компанией в отеле являлась «Арк Энтерпрайзес», фирма по производству органики, принадлежащая видящим.
Видящие-клиенты в целом предпочитали работать с «Арк», а не с «Большой Тройкой» фирм, с которыми они конкурировали («Чёрная Стрела», «Драхен» и «Икимоно Корп») в основном потому, что они использовали созданный в лаборатории органический материал, а не поступали так, как человеческие фирмы – то есть, не вырезали органический материал из недавно погибших видящих, в основном из убитых в работных лагерях.
Но в данный момент я не могла думать о мёртвых видящих или работных лагерях.
Спотыкаясь, я шла по плюшевому ковру шоколадного цвета в своих обшарпанных теннисных туфлях и едва замечала дорогие светильники или картины, расположенные в акцентированных альковах – мне говорили, что их нарисовала какая-то известная художница-видящая. К тому времени я настолько далеко отошла от искусства, что даже не узнала её имя, хотя она наверняка больше года мелькала во всех новостях.
Когда я завернула за последний поворот к месту, где находилась комната Ревика, у меня перехватило дыхание.
При виде охранников, расположенных возле его двери, я остановилась как вкопанная. Затем я зашагала быстрее, заново завязывая на талии узел хлопкового пояса, удерживавшего мой халат.
Оба охранника неловко покосились на меня, заметив моё появление.
Их обоих я знала достаточно хорошо – по крайней мере, в лицо.
Одним из них был Локи, и он работал на Врега. Другим был Порэш, который изначально работал на Балидора и Адипан. Я знала, что они начали ставить в пару Адипан с экс-Повстанцами, чтобы попытаться объединить две команды. Я знала это отчасти потому, что это было моей идеей, которую я высказала на мозговом штурме с Ревиком и Врегом.
Эти двое справлялись с этим назначением лучше большинства.
– Я хочу его увидеть, – просто сказала я.
Сложно было притворяться, что ситуация совершенно нормальна – я заявляюсь на порог к своему мужу, одетая в пушистый халат и кеды, а мои волосы торчат странными колтунами, потому что я завалилась в кровать сразу после душа.
Когда они не ответили, я посмотрела сначала на одного из них, затем на другого. Я видела, что они разговаривают в Барьере и кашлянула.
– Вы возражаете? – поинтересовалась я.
Я зашагала вперёд, решив применить прямой подход. Моя ладонь уже тянулась к дверной ручке, но Локи встал у меня на пути, заслонив ту самую ручку. Я увидела в его глазах колебание, то же неловкое выражение.
Теперь он выглядел ещё и смущённым.
Я наградила их обоих изумлённым взглядом.
– Вы действительно пытаетесь не пустить меня к моему же мужу? На каких основаниях?
Локи скосил взгляд, неловко переглянувшись с Порэшем.
– Серьёзно, парни, – я раздражённо выдохнула. – Я шарахну вас по башке телекинезом, если вы не перестанете так смотреть друг на друга, – я заговорила резче. – Выкладывайте. Кто велел не пускать меня? 'Дори?
– Он ранен, Высокочтимый Мост, – Порэш буквально выпалил эти слова.
Я вздохнула.
– Я в курсе. Но ранее он просил меня прийти. Я подождала, чтобы у медиков было время осмотреть его.
«Ну, это почти правда, – подумала я про себя. – Просто до сих пор я не принимала сознательного решения принять его предложение».
– Полагаю, теперь они стабилизировали его состояние?
– Он спит, Высокочтимая, – сказал Локи.
В его голосе звучала та же неловкость, что и у Порэша.
Я также сильно подозревала, что он лжёт.
Я посмотрела на них обоих, положив руки на бедра. Наконец, я позволила своей усталости сделать мой голос злым.
– Вы уберётесь нахрен с моей дороги или нет? – потребовала я. – Или мне всерьёз придётся использовать телекинез? – когда их лица побледнели, я скрестила руки на груди. – Это ж бред. Вы это понимаете, верно? Он хотел меня увидеть. Я здесь. И я не уйду, пока я его не увижу.
Они оба ещё сильнее побледнели, уставившись на меня.
– Он не хочет принимать посетителей, Высокочтимый Мост, – сказал Локи.
– Тогда он может сам сказать мне уйти. Когда я говорила с ним в последний раз, он просил меня прийти. Пока я не услышу от него самого обратное, я буду считать, что он всё ещё этого хочет…
– Это был Балидор, – выпалил Порэш.
Когда я повернулась и посмотрела на него, он покраснел.
– Он беспокоится, что ты ещё сильнее навредишь Мечу, Высокочтимый Мост, – добавил Порэш. – Или, возможно, Меч может навредить тебе. Он сказал нам, что Меч не в себе… что он не может видеться с тобой, пока не восстановится. Он говорил, что его рассудок помутился от потери света, – поколебавшись, Порэш покосился на мой халат. – …и других ослабляющих факторов. Поэтому он хочет только охранников-мужчин на страже.
– Ага, – пробурчала я. – Потому что мужчины же такие надёжные в этом отношении.
И всё же я почувствовала, как мою грудь сдавило.
Они всё ещё чего-то мне не договаривали.
Что-то случилось? Ревик утратил контроль и что-то сделал с одним из них? Или Балидор просто до чёртиков зол на меня, потому что я допустила, чтобы он пострадал?
Примерно тогда я начала улавливать связь с этим тошнотворным ощущением и тем, что я чувствовала в Вашингтоне много месяцев назад. Как только воспоминание обострилось, тошнотворное ощущение в моём свете усилилось.
Внезапно я пожалела, что не осталась в кровати.
Но я и не могла попросту уйти.
– Я не наврежу ему, – сказала я, чувствуя, как моё лицо заливает жаром. – Что бы он там ни делал, я не наврежу ему, ладно? Я понимаю, с чем ему приходится справляться, действительно понимаю. Но я не уйду, пока не увижу его. Если он сам не скажет мне уходить… пока я всё ещё за пределами комнаты, имею в виду, – стиснув зубы, я добавила: – Это уж его не затруднит. Как бы сильно он ни был занят в данный момент. Просто пусть 'Дори скажет, чтобы он послал мне вспышку, и я уйду…
Порэш, похоже, прочёл некоторые мои мысли в моём свете. Он помрачнел ещё сильнее, но в этот раз я увидела в его глазах некое подобие ужаса.
– Он не… – Порэш умолк, покосившись на Локи, и тот ужас всё ещё слышался в его голосе. – Он не занимается этим, Высокочтимый Мост. Я не намекал на это.
