Текст книги "Рыцарь (ЛП)"

Автор книги: Дж. С. Андрижески

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

Глава 18
Ungrat

Я не знала, где нахожусь.

По правде говоря, я не особенно и переживала… казалось, уже довольно долгое время.

Меня пригвождал вес, но и это меня полностью устраивало.

Что бы там ни было, это окутывало меня знакомым, защищающим теплом, хоть и мешало мне что-либо сделать. Тем временем я замечала и другие вещи, но они все входили в те же собирательные ощущения комфорта и безопасности. Дыхание в одном ритме с моим, бьющееся сердце. Время от времени шевеление мышц и задевавшая меня кожа.

На протяжении какого-то безвременного периода эти вещи были всем, что я замечала, всем, что я заботилась замечать.

Затем комната вокруг меня постепенно начала казаться знакомой.

Ещё более постепенно я осознала, что мне нужно в туалет.

Поначалу это знание вызвало у меня раздражение, хотя бы потому, что я чувствовала, как течение времени разгоняет моё предшествующее блаженство бездействия, а также безразличия к бездействию, которое казалось ещё более драгоценным. Я обдумала это, пытаясь взвесить минусы ухода из своего «гнёздышка» и плюсы облегчения мочевого пузыря.

Я знала, что чем быстрее я это сделаю, тем проще будет, и тем скорее я смогу вернуться. Однако превратить это знание в действие оказалось сложным.

Я всё ещё настраивалась встать, когда вес вокруг меня заворочался… затем притянул меня ближе. Посмотрев вниз, я уставилась на то, что держало меня.

Это была рука.

Я знала эту руку, узнала её ещё до того, как увидела татуировку на его бицепсе. Мой мозг достаточно включился в работу. А ещё это усложнило принятие решения о туалете.

– Просто иди, – пробормотал он. – Возвращайся.

Я покосилась на него. Я не увидела его лица, поскольку он уже наклонился, чтобы поцеловать меня в шею.

Вопреки собственному предложению он противился и не убирал с меня свою руку. На самом деле, он вообще не содействовал, просто позволил мне выскользнуть из-под него и высвободиться из простыней после секундной паники, когда мне показалось, что я совсем запуталась. Наконец, выбравшись, я несколько секунд просто посидела, примостившись на краю кровати.

Мои пальцы всё ещё обхватывали его руку. Я видела дверь ванной в свете, лившемся сквозь занавески, но она выглядела очень далёкой.

– Иди, – подтолкнул он. Он пихнул меня в спину ладонью, так и не открывая глаз.

«Ты ужасно настырный, – мои пальцы всё ещё сжимали его руку и край матраса. – Пытаешься от меня избавиться?»

– Нет, – он сжал мою ладонь, которой я за него держалась. «Я хочу, чтобы ты вернулась».

Осознав, что ему тоже нужно в туалет, я встала. Слишком резко, как оказалось. Мои колени подкосились. Я очутилась на ковре, опираясь на ладони и колени. Когда я обернулась, он поднял голову, но как будто не мог сфокусировать взгляд.

– Ты в порядке? – он потёр ладонью свой подбородок сбоку. У него уже начала отрастать борода. Намного длиннее обычной утренней щетины.

Я озадаченно кивнула.

– Я в норме, – я посмотрела вниз. – Ковёр, видишь?

– Ты собираешься вставать? Или мне придётся тебя нести?

Я уже схватилась за тумбочку возле кровати, используя её как опору, чтобы поднять остальное тело. Я приняла по большей части вертикальное положение, но не доверяла своей способности удержаться в такой позе. Держась рукой за стену, я аккуратными шажками приблизилась к входу в ванную.

Чтобы передвинуть руку от дверного косяка к раковине, понадобилось ещё несколько секунд собираться с мыслями. Затем я замерла там, стискивая мраморную столешницу, которая прогибалась и переходила в чашу раковины. Я принялась щуриться, пока не нашла унитаз.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, как эта штука работает.

Затем я уселась, и последовало облегчение.

Я пописала, всё ещё одной ладонью держась за мраморную столешницу.

После этого я почувствовала себя намного лучше.

С трудом приняв стоячее положение, я сумела натянуть обратно трусики и шорты перед тем, как повернуться и попытаться разобраться с остальным. Моё обоняние странно обострилось. Я не могла заставить себя покинуть комнату, не разобравшись, как смыть воду в унитазе.

– Оставь, – сказал голос у двери.

Я подняла взгляд.

Там стоял Ревик, опиравшийся руками на дверной косяк.

Он был голым, но почему-то это тоже отложилось в сознании только через несколько секунд. Вместо этого я зациклилась на раковине, дёрнув за серебристые краники, пока он занял моё место перед унитазом. Только потом до меня дошло, что он уже облегчается, и может, мне надо дать ему немного уединения. Я была слишком занята восторгом от того, что справилась с мыльницей и мылом и сумела помыть не только ладони, но и руки, и лицо.

Я всё ещё держала щеку под холодной струёй, когда Ревик смыл воду в унитазе и испугал меня. Я вскинула голову и едва не повалилась на стену рядом со светильниками.

Он, похоже, почти не заметил.

Серией ручных жестов он показал на воду, и я отошла, чтобы дать ему место. С каким-то отупелым восхищением я наблюдала, как он так же тщательно моет ладони и лицо, частично суёт голову под струю воды. Чаша раковины была достаточно глубокой, чтобы он намочил волосы и даже шею сзади.

– У тебя раковина лучше, чем у меня, – сообщила я ему.

Он рассмеялся, поднимая мокрую голову.

– Хочешь принять душ? – спросила я.

Я гордилась собой, потому что вспомнила нужное слово.

Он покачал головой. Выключив воду, он подошёл ко мне, обвил рукой мою талию и привлёк к себе. Он не остановился в дверях, а просто продолжил шагать, держа меня перед собой. Он вывел меня обратно в другую комнату, для равновесия всё ещё упираясь свободной рукой в стену, оклеенную обоями.

Я не слишком задумывалась над этим, когда мы оба упали на его кровать. Забурившись обратно, он прижал меня к себе и расправил одеяло, покрывало и простыни по моим ногам и спине.

Через несколько секунд я ощутила, как он дёргает мою футболку.

В вопросе его пальцев и света ощущалась боль, и я поцеловала его, уже начиная подчиняться, стягивая тёмно-синюю футболку через голову. Она застряла где-то на моих плечах, и я снова запаниковала, но его пальцы тут же оказались рядом и сняли ткань с моей головы и второй руки.

С шортами он не стал спрашивать, а принялся стаскивать их с моих бёдер, аккуратно придержав моё плечо одной рукой, и полностью стянул их с меня. Поцеловав меня между лопаток, он выбросил шорты на пол.

Я видела, что мои трусики улетели туда же, и до этого мне тоже не было дела.

Обвив его руками, я с облегчением почувствовала одну лишь кожу, прижавшись к его груди. От него я тоже ощущала облегчение.

Я всё ещё нежилась в ощущении его кожи и света, когда в моё сознание прокралась ещё одна мысль. Она надоедала мне, искала основание, пока я не сумела осознать её смысл.

Даже тогда вопрос был неопределённым, лишённым более сложного контекста.

– Твоя спина, – только и выдавила я.

Он понял.

Он отбросил покрывало, чтобы обнажить большую часть наших туловищ. Передвинувшись на бок, он подтолкнул меня своим светом, чтобы я знала, где смотреть. Через несколько секунд я нашла там повязку и нахмурилась, осторожно ощупывая её пальцами.

– Больно? – спросила я.

«Нет. Я ничего не чувствую».

– Ты уверен?

«Думаю, всё прошло. Что бы там ни было, это теперь прошло, Элли».

Я пощупала ещё раз, уже сильнее. Его свет свернулся над этим местом и моими ладонями, но я ощущала в нём лишь любопытство. Я не находила боли, а просканировав эту часть его спины, я почувствовала лишь воспоминание о травме, а не саму травму.

«Сними её», – сказал он. – Всё хорошо, Элли. Я в порядке.

«Ты не хочешь, чтобы я позвала кого-нибудь другого?»

Он покачал головой. Его пальцы массировали мою спину, задерживались в волосах, расчёсывая и гладя их обеими руками, а затем он перекинул мои волосы на одну сторону. Он не отводил взгляда от моего лица.

«Я хочу, чтобы ты это сделала».

Наклонившись над ним, я повнимательнее осмотрела повязку, опираясь на его талию. Просканировав его в третий раз, я начала аккуратно отдирать пальцами приклеенные края повязки, отделяя их от кожи. Пока я трудилась над этим, его руки не отрывались от меня.

Когда я подобралась к середине его спины, он подвинулся набок, давая мне больше пространства, и начал гладить мою ногу пальцами.

«Просто сорви её разом, Элли, – сказал он мне. – Я в порядке. Обещаю».

Другая его ладонь массировала мышцы моей спины, скользнула ниже, чтобы пройтись по основанию моего позвоночника. На мгновение это действие отвлекло меня настолько, что я просто легла там и почти забыла, что делаю. Но смутное беспокойство так и дёргало меня, побуждая узнать, что же находится под зеленоватым квадратом повязки.

– Сорви его, Элли, – произнёс он более грубо.

Теперь его ладонь оказалась на моей заднице, скользнула между ног. Он не подвинул пальцы выше, но я чувствовала, как при взгляде на меня к его коже приливает румянец. Я впервые осознала, что пялюсь на него, лёжа на нём в такой позе.

Он рассмеялся, потянув за мои волосы.

Я сильнее дёрнула органический материал, который почему-то напоминал мне осьминога – может, из-за резиновых на ощупь краёв, а может из-за того, как он цеплялся к его телу как паразит. Как только я отодрала один край, стало легче. Остальная повязка отклеилась одним пластом, издав какой-то чавкающий звук и отделившись от его кожи.

Сбросив её с кровати, я невольно поморщилась, чувствуя себя так, будто я убила эту штуку.

– Ты видишь? – спросил он, снова поддевая меня своим светом.

Я уставилась на красноватый след в виде звёздочки, открыв свой свет, чтобы он увидел то же самое моими глазами. Мы оба смотрели на него несколько секунд.

– Выглядит нормально, – в моём голосе звучало сомнение.

– Всё хорошо, – заверил он, обвив рукой мою талию.

Мои пальцы легонько пробежались по неровностям кожи, аккуратно погладив их, затем приласкав потемневшую кожу вокруг шрама.

– Когда это случилось? – спросила я, хмурясь. – Ну, то есть, это ведь случилось недавно, верно?

Он не ответил. Я чувствовала, что он оценивает время своим светом, наверное, пытаясь определить, в каком временном периоде мы теперь находились. К какому бы ответу он ни пришёл, это не отвечало на мой вопрос или его. Он пожал плечами.

– Это важно?

Я задумалась над этим. Вся тревога, которую я ощущала перед сдиранием повязки, теперь как будто ушла.

– Нет, – ответила я. Облегчение отразилось в моём голосе. – Нет, – повторила я. – Всё хорошо.

Он протянул руки.

Я не колебалась. Развернувшись обратно лицом к нему, я скользнула в его ждущие объятия и обхватила руками его туловище, как только вновь свернулась у него под боком.

Я закрыла глаза, прижалась лицом к обнажённой коже его плеча и шеи. Я не переставала касаться его, но осознала, что я опять устала, едва держала глаза открытыми. Мои пальцы пробежались по тёмным волоскам на его груди, провели по мышцам и рёбрам, приласкали его руки, пока я ещё теснее прижималась к нему всем телом.

«Ты мне снилась, – его пальцы гладили мои волосы, водили по позвоночнику, и я уже начинала уплывать. – Мне снилась ты в том месте, Элли. С теми людьми, – боль заструилась по его свету. – Это казалось реальным, Элли. С чего бы мне приснился такой сон? Ты была там, со мной?»

«В каком месте?» – мои мысли бормотанием скользнули по его коже.

Он не ответил.

Я почти заснула, когда его разум вновь поднялся.

«Это ощущалось реальным. Те вещи, что я увидел. Я не мог это вообразить. Не мог».

«Может, это и было, – сказала я ему сонно. – Может, это и было реальным».

«Ты была там со мной?»

Я не ответила словами, но позволила ему почувствовать, что я не знаю.

Когда мой ответ его не удовлетворил и не рассеял напряжение в его свете, я крепче обхватила его рукой и прижала к себе, ощутив очередной импульс из его aleimi.

В этот раз он напоминал почти ревность.

Глава 19
Другая цель

Во второй раз меня разбудила боль.

Я не знала, чья это была боль.

На самом деле, это не имело значения. К тому времени это была наша общая боль, каким-то образом переплётшаяся воедино и выдернувшая меня из глубин бессознательности. Мой сон сопротивлялся, но недолго. Меня выдернуло в моё тело, хоть разум и не поспевал, с трудом управляя конечностями.

Единственное, что я знала точно – это то, что я опять лежала перед ним.

Мои ладони держались за его руки. Я провела пальцами по его пальцам там, где он одной ладонью накрывал мой живот, а его другая рука стискивала матрас недалеко от моего лица.

Он поцеловал меня в шею, прижимаясь всем телом. Он использовал свой язык, затем зубы, и боль усилилась, сделалась невыносимой.

Я попыталась вспомнить, почему мы не хотели делать это ранее.

Ни одна из тех причин теперь ничего для меня не значила.

Его руки перевернули меня, дёргая и притягивая – я не могла шевелиться достаточно быстро, чтобы подстроиться под него. Я даже не думала о том, чтобы попытаться остановить его или замедлить. Его рот нашёл мои губы, и я вцепилась в его волосы. Казалось, что мы целовались очень долго, и я уже не могла дышать, не могла заботиться ни о чём другом. Когда я обхватила его ногами, он застонал, обнимая рукой мою талию, и скользнул своим телом в то пространство, что я ему дала.

Мы вновь принялись целоваться, в этот раз ещё дольше.

Достаточно долго, чтобы я забыла, где нахожусь.

Я забыла обо всём, что мы говорили, решали, обсуждали. Я чувствовала лишь интенсивную тягу в нас обоих, а также чувство собственничества в отношении него, от которого в голове всё помутилось.

Я не помнила, чтобы раньше ощущала так много от него.

Та уязвимость, которую я ощущала вокруг него, как будто разорвала его свет, окружая меня его присутствием. Я едва могла принять всё это, не могла открыться достаточно быстро, чтобы прочувствовать всё, что он предлагал. Его свет окутывал мой, едва не душа, и всё же я притягивала его, требовала большего. Я боролась с желанием сделать ему больно, может, пометить его.

Я боролась с желанием потребовать от него верности, а то и откровенного владения.

Я накрыла его рукой, как только он достаточно приподнял своё тело, чтобы я до него дотянулась.

Он прикрыл глаза, когда это собственничество во мне усилилось. Его свет выскользнул из-под контроля, и я проникла в открывшееся пространство, глубже вплетая свой свет.

Затем он запустил руку между моих ног, и как только его пальцы оказались внутри, он стал посылать мне образы настолько порнографичные, что я вцепилась в его руки и прижалась головой к его плечу, а он застонал от моей реакции. Я бездумно схватила структуры его aleimi, нацелившись на те же точки, что и раньше.

Ему снесло крышу.

То есть, реально снесло крышу.

Убрав пальцы, он с силой оттолкнул меня и рукой, и светом.

– Нет, – его голос прозвучал холодно и с такой злобой, что я отпрянула, уставившись на него. – Нет, чёрт подери, – он схватил моё запястье и стиснул его до боли. – Нет.

– Ревик… – начала я.

– Послушай меня, жена, – его лицо ожесточилось, и он пристально смотрел на меня, стискивая зубы. – Если ты сейчас будешь играть со мной, бл*дь, я ухожу, Элисон. Я ухожу.

Он посмотрел мне в глаза, и я поняла, что он говорит серьёзно.

От его угрозы во мне всколыхнулся страх. Я вцепилась в его волосы, пытаясь осознать выражение его лица. В его глазах стояло какое-то душераздирающее неверие, а также столь интенсивная боль, что я не могла отвернуться. Покачав головой, он усилием воли заставил себя понизить голос.

– Элли. Если ты меня не хочешь, скажи, – он покачал головой. – Но я никогда тебя не прощу. Бл*дь, я никогда тебя не прощу, если ты сейчас так со мной поступишь.

Боль так сильно ударила по моему сердцу, что поначалу я не могла ответить.

Сглотнув, я покачала головой и прочистила горло.

– Я просто хотела, чтобы ты убрал шип, – сказала я ему. – Ты можешь сделать это сам?

Воцарилось молчание.

Чувство вины, затем боль исказили черты его лица. Я увидела там понимание и уже другое неверие, когда он осознал, что означают мои слова. Затем он сосредоточился, направив всю свою спешку на одну задачу. Его лицо ожесточилось, и он закрыл глаза, стараясь проследить за направлением моего света, давлением моих пальцев.

Когда я попыталась помочь ему, он сопротивлялся. В итоге я сдалась и попыталась следовать его путём. Я всё ещё едва осознавала, где нахожусь, что делаю с ним. Я осознала, что мы наполовину запутались в его простынях, чтобы мы оба обнажены, что всё его тело горячее, а руки дрожат, удерживая на себе его вес.

Посмотрев на него, я вообще не могла думать. Когда он, похоже, так и не сумел справиться со своим телом, я закусила губу, подавляя желание врезать ему.

– Чёрт подери, – я стиснула его волосы пальцами, достаточно сильно, чтобы причинить ему боль. – Убери шип. Пожалуйста, малыш. Прошу.

Я чувствовала, как он борется с собственным светом, остро реагируя на мои слова.

– Я не могу… боги.

– Тогда позволь мне сделать это, – я ослабила свою хватку на нём, посмотрела ему в лицо. – Ты должен довериться мне и расслабиться, иначе я ничего не смогу сделать.

Я увидела, как он кивнул, увидела страх в этой капитуляции, и его свет начал выскальзывать из его хватки. Он опустил голову, сильнее сдаваясь в моё распоряжение, и я заметила, как черты его лица исказились болью. Это усилило мою спешку, и я уже давила на него, пытаясь заставить его тело подчиниться теперь, когда он так открылся для моего света.

Казалось, мы замерли так на целую вечность, но я, наконец, увидела, как жёсткий кончик начинает медленно удаляться. Он исчез в его плоти, не ослабив эрекции. Если уж на то пошло, она как будто сильнее запульсировала под моими пальцами.

Он не стал ждать.

Как только шип скрылся, он руками удержал меня под собой. Он двинулся с места прежде, чем мой мозг успел осознать его действия.

… затем он оказался во мне.

И он не деликатничал с этим.

Он вошёл в меня так грубо, что мой разум опустел. Боль меня не беспокоила… ощущалось это так хорошо, что я вовсе утратила понимание, где нахожусь. Мне пришлось приложить усилия, чтобы не сделать ему больно просто для того, чтобы справиться с интенсивностью ощущений. Он сам издал сиплый крик.

Я не могла отвести от него взгляда, когда меня опять накрыло осознанием, что мы делаем, насколько иначе он ощущался. Я видела, как он закрыл глаза, почувствовала, как он вспотел и вошёл ещё глубже. Но его вторая попытка быть осторожным не продержалась долго после того, как он вошёл в меня. Его спина и плечи напряглись, весь его свет полыхнул. Затем он, казалось, просто полностью утратил контроль, входя в меня мощно, неспешно, но двигаясь жёстче и глубже с каждым толчком.

После того, что он сказал ранее, я не могла решить, стоит ли мне сдерживать его, или…

– Нет, – грубо сказал он. – Нет. Пожалуйста. Прошу… Я о тебе позабочусь.

Я кивнула, всё ещё стараясь контролировать свой свет, подавляя желание наорать на него, поскольку он удерживал моё запястье, и я могла разве что кричать. Сдерживая меня, он полностью отдался движению.

Его глаза светились.

Моя боль резко усилилась, когда он схватил меня за волосы, вынуждая посмотреть на него. Я чувствовала, как он пытается остановиться, хотя бы замедлиться, расслабить свой свет и тело, но он опять стонал и входил всё глубже, как будто не в силах сдержаться. Я чувствовала, как он старается поговорить со мной, проникнуть глубже в меня, но и это ему не удавалось.

Он не мог кончить. Он даже не мог достаточно успокоиться, чтобы полностью удлиниться.

Я попыталась взять свой свет под контроль и помочь ему, но и это у меня не получалось. Обхватив свободной рукой его талию, я впилась пальцами в его спину, удерживая его внутри и слабо вскрикивая, когда он не замедлился.

Тут по мне ударило кое-что другое, своеобразный ужас, когда я вспомнила…

– Нет, – он опустил губы к моему рту, и его голос напоминал нечто среднее между бормотанием и рычанием. – Я не чувствую их, Элли. Я не чувствую никого, кроме тебя.

Боль окутала мой свет. Опять-таки я не могла сказать, моя это боль или его.

Мои ногти впились в его спину. Наверное, я делала ему больно, но не могла себя остановить. Он прав. Я не чувствовала их. Я не чувствовала ничего из своего времени с Лао Ху. Ни кого-то из клиентов. Ни Улая. Ни Дитрини…

– Перестань, – он закрыл глаза, стискивая зубы. – Элли, gaos. Не надо. Не думай об этом. Пожалуйста, не думай об этом, детка…

Я кивнула, подавляя прилив эмоций, от которых мой разум опустел, и мне стало сложно видеть его. От слез всё размылось, и я ослепла ещё сильнее.

– Ревик… – я выдавила его имя, хотя в груди всё сжалось. – Я так сильно по тебе скучала. Это едва не убило меня – настолько сильно я по тебе скучала. Я ненавидела это. Всё это разбивало мне сердце. Я никогда не переставала хотеть, чтобы это был ты…

Его боль полыхнула, разгораясь ещё жарче, и вскоре я не могла чувствовать больше ничего.

Затем он притягивал меня, пытаясь заставить открыться сильнее. Он чувственно тянул, ударял по мне пульсацией своего света, пытаясь обойти меня – лишь бы я подпустила его ближе. Его свет сделался отчаянным, притягивал моё сердце, структуры, которые я едва чувствовала.

– Впусти меня, – он издал надрывный стон. – Жена, впусти меня… пожалуйста. Прошу…

Я пыталась помочь ему, подавляя щиты, которые сама не осознавала. Когда я почувствовала, как его раздражение усиливается, моя боль сделалась невыносимой. Она эхом вторила его боли, делая тягу более сильной, более настойчивой и такой нетерпеливой, что я не могла дышать…

Постепенно та бдительная часть меня начала расслабляться.

Я ощутила его облегчение в то же мгновение, когда это началось.

Он вплетался в каждое пространство, что я ему давала, крепче стискивал моё тело ладонями, замедляя свои движения. Это свивающееся, переплетающееся ощущение между нами сделалось таким интенсивным, что я потеряла всякую ориентацию в пространстве.

Даже тогда он не прекратил попыток открыть меня. Я чувствовала, как он работает с какой-то остервенелой сосредоточенностью, распутывает блоки в моём свете и снова теряет контроль, когда эти замки и щиты постепенно начали поддаваться.

Затем по нему внезапно пронёсся какой-то шок, настолько сильный, что Ревик помедлил.

Он издал очередной стон, полностью замерев надо мной.

– Бл*дь, – он выдохнул это слово куда-то мне в шею. То же осознание отразилось в его голосе. – Если мы закончим вот так, ты можешь забеременеть, Элли.

Стиснув его ещё крепче, я постаралась найти в себе часть, которой это было небезразлично.

– Это нормально? – выдала я наконец.

Он издал что-то вроде сдавленного смешка.

Затем поднял голову. Его глаза прищурились прямо перед тем, как он поцеловал меня, лаская моё лицо руками. К тому времени, когда он оторвался, чтобы глотнуть воздуха, его тело опять двигалось надо мной, заставляя нас обоих вцепиться друг в друга.

– Они могут это чувствовать, – пробормотал он. – Они чувствуют, как мы это делаем. Вся конструкция на ушах стоит. Я не могу заставить себя переживать из-за этого и остановиться… прости, жена.

Осознав, что я тоже знала это где-то в уголках своего сознания, я лишь кивнула.

Но мой разум не оставлял другую тему, не мог это забыть.

– Ты не собираешься мне отвечать, да? – спросила я. – По поводу беременности.

Наши взгляды встретились. По мне ударил резкий импульс, такой сильный, что у меня перехватило дыхание. Когда я опять сосредоточилась на нем, его глаза блестели.

– Элли, – пробормотал он, целуя мой подбородок и лаская моё лицо. – Элли… я ещё в хижине хотел завести ребёнка с тобой, – он закрыл глаза, сжав пальцы в моих волосах, и другой ладонью обхватил мою грудь. – Я беспокоюсь не о том, что ты забеременеешь. Я беспокоюсь о том, чтобы не принудить тебя к этому. Я беспокоюсь о том, что поведу себя как слишком напористый и манипулирующий ублюдок, если скажу тебе, как сильно мне этого хочется.

Меня накрыло осознанием и лёгким шоком.

– Оу.

– Как-то раз ты сказала, что хочешь от меня детей. Это всё ещё так?

Сглотнув, я посмотрела на него.

– Да.

Его тонкие губы поджались. Я всё ещё ощущала в нем сдержанность.

– Сейчас? – грубовато уточнил он. – Сейчас тебя устраивает? Я не имею в виду эту самую минуту… я имею в виду, ты не хочешь подождать лет сто? Тебя устраивает ближайшее будущее?

Я покачала головой.

– Мне не нужно ждать. Я не хочу ждать.

Боль пронеслась через меня очередным горячим потоком, затмевая мои мысли. Мне понадобилась секунда, чтобы осознать – это его боль. Его желание усилилось, и он опять толкнулся в меня.

– Значит, я могу попытаться? – спросил он, снова целуя меня.

Его боль усилилась в ту паузу, пока я думала. Я почувствовала, как к моему лицу приливает тепло, но я не могла мыслить достаточно связно, чтобы хотя бы притвориться.

– Мы не слишком молоды? – спросила я наконец. – Я не хочу размечтаться и узнать, что мы не можем это сделать ещё лет двести…

Я всхлипнула, когда он вновь вдолбился в меня, да так сильно, что мой разум опустел. Его боль усилилась, и он покачал головой, жарко вплетаясь своим светом.

– Мы элерианцы, не сарки, – он крепче обхватил меня руками. – Галейт сказал мне, что я могу кого-то оплодотворить. Он хотел, чтобы я попытался, когда я ещё был Шулером… – он умолк, когда в моём свете заискрила ревность. Крепче обняв меня, он покрыл поцелуями моё горло. – Он сказал, что сделал что-то с моим светом, и поэтому такое стало возможно в моем возрасте. Но теперь я думаю, что это из-за того, кто я. Он знал, что у нас всё иначе, – он поднял голову и посмотрел на меня. – Балидор со мной согласен. Он говорит, что это определённо возможно.

– Ты спрашивал у Балидора? – я ошеломлённо уставилась на него.

Он кивнул, и из его света выплеснулось смущение.

– Я мог оказаться стерильным, Элли. Многие мужчины-сарки стерильны. Я не знаю насчёт элерианцев.

На это я тоже кивнула, всё ещё всматриваясь в его глаза.

– Я могу попробовать? – спросил он. – Я могу попробовать прямо сейчас, Элли? Даже когда все они наблюдают за нами?

Ощутив наплыв боли, в этот раз моей, я покачала головой, но не в знак отрицания.

– Они не важны. Ты можешь попытаться… если хочешь.

Его боль усилилась, а свет сделался более сосредоточенным.

Он не стал ждать, а начал притягивать меня, стараясь заставить мой свет открыться и проникая глубже там, где он уже меня держал. Я старалась следовать за его уговорами, но пока мы говорили, я немного закрылась – может, потому что другие за нами наблюдали, может, от смущения или взгляда его глаз, или серьёзности его света, или моего собственного нестабильного самоконтроля… не знаю, почему.

В любом случае, он заново открывал меня с методичностью, которой невозможно было сопротивляться.

Я наблюдала, как он заставляет себя притормозить, не спешить.

Ожесточённость в его свете приутихла. Его свет медленнее двигался вокруг меня, притягивал меня с жаром, от которого перехватывало дыхание, от которого разжимались ладони и расслаблялось всё тело. Во время работы он опять ощущался как разведчик – может, потому что я дала ему цель, которую он хотел сильнее, чем оргазм.

Через считанные секунды я затерялась в нём.

Хрипло дыша, он нависал надо мной, и его глаза ярко светились. Я осознала, что говорю с ним, но не могу отследить, что я говорю. Знаю, я говорила, что хотела от него ребёнка. Я говорила, что боялась его спрашивать, что не знала, вдруг в хижине он был не в себе, и не хотел этого на самом деле. Я говорила, что боялась оказаться дерьмовой матерью. Я говорила, что боялась принудить его к этому, чтобы ещё сильнее привязать к себе.

В какой-то момент моей болтовни он утратил контроль.

Я закричала, когда он полностью удлинился в меня.

Он издал стон, исходивший как будто из глубины его груди, и вжался всем весом так, что я не могла пошевелиться. Я видела, как его глаза засветились ещё ярче, пока он нависал надо мной.

Он вытянул одну руку, чтобы упереться ей в изголовье кровати, затем принялся вдалбливаться в меня ещё жёстче, используя эту опору, чтобы входить глубже с каждым толчком. Я тоже завела руку за голову, упёршись в то же изголовье, и он издал очередной стон, всматриваясь в моё лицо.

Казалось, мы затерялись так на долгое время, пребывая в каком-то месте, лишь наполовину связанном с нашими телами. Когда всё начало выплёскиваться через край, я опять вскрикнула, притягивая его своим светом, каждой своей частичкой…

В какой-то момент он начал кончать.

Я тоже сорвалась вскоре после него – а может, и одновременно с ним, не знаю.

Просто знаю, что наблюдала за ним, не в силах отвернуться. Его дыхание вырывалось короткими вздохами в ритме с его толчками, его голова опустилась, мышцы смягчились. К тому времени столько его света находилось во мне, что я уже не могла отличить нас друг от друга.

Понятия не имею, сколько это продлилось.

Он всё ещё двигался во мне, а его тело содрогалось, когда я вновь осознала, где мы находимся. Я подняла на него взгляд, затерявшись в угловатых чертах его лица, видневшихся под бородой. Его волосы взмокли от пота и прилипли к шее, лицо раскраснелось, но я видела в нём столько облегчения и эмоций, что это вызвало очередной укол боли.

Потом мы лежали, запутавшись в простынях, и целовались.

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем я успокоилась и смогла нормально дышать, просто быть с ним. Примерно в то же время он частично перекатился на спину вместе со мной, и моя рука обнимала его грудь, служа подушкой для моего подбородка.

Его свет уже ощущался иначе.

И мой тоже.

Вопреки словам Балидора, перемена была не такой же, как в первый раз. Я не чувствовала себя такой же потерянной, но присутствовало кое-что ещё. Какая-то серьёзность в нас обоих, которую я не могла точно описать. И я чувствовала его намного сильнее, чем в хижине.

Он как будто ощущался крупнее.

Что-то в этом отличии почти заставляло меня нервничать.

Может, я просто ещё не отделалась от ощущения, что он в любой момент может уйти или передумать в отношении меня. Я всё ещё узнавала эту сложную личность, так что отчасти дело и в этом. Каким бы оголодавшим до ласки ни был этот Ревик, он не нуждался во мне так, как другие его версии.

Он был более самостоятельной личностью.

Мне это нравилось. Мне это очень нравилось, когда я задумывалась об этом, но по правде говоря, отчасти это меня слегка пугало.

Я наблюдала, как он провёл ладонью по лицу и как будто впервые заметил бороду. Дёрнув её пальцами, он взглянул на меня и улыбнулся.

– Наверное, надо было сначала побриться.

Я широко улыбнулась, пробежавшись пальцами по щетине на его подбородке. Я недолго удерживала его взгляд, смущаясь от того, как я, наверное, смотрела на него. Я ощущала, насколько я была по-дурацки счастлива, хотя моё тело и свет до боли притягивали его.