Текст книги "Малакай и я (ЛП)"
Автор книги: Дж. МакЭвой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
– Туберкулез? ЧТО ТЫ ТАКОЕ ГОВОРИШЬ?! – Она снова обхватила руками голову. – Он был здоров! Я говорила с ним два дня назад! Он был здоров!
– У него была терапия...
– ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?! – Эстер схватила вещи из сумочки и бросила ими в меня. – Я его семья! Я! Я его внучка! ПОЧЕМУ Я СЛЫШУ ВСЕ ЭТО ОТ ТЕБЯ?
Я не мог ответить на этот вопрос, и ее дыхание участилось.
– Эстер...
Она отстранилась от меня, качая головой.
– Все это время... все это время со мной просто нянчились? Ты делал это ради него? Ты присматривал за мной, чтобы не дать уехать к моему деду? Ты оставил его умирать в одиночестве!
– Он попросил...
– А как же я?! ПОЧЕМУ? Почему никто не спрашивает меня?! Ах-х... – Ей уже стало тяжело дышать.
Когда я подошел к ней, она отодвинулась, но я все равно стал рядом. Не обращая внимания, что она пыталась удерживать меня, я положил руки ей на плечи и стал к ней лицом к лицу.
– Дыши. Эстер. Просто дыши. – Она не слушала меня. На нее напала паника. Приложив ее руки к ее лицу, я заставил Эстер посмотреть мне в глаза. – Я знаю, что больно...
Она снова стала отбиваться от моих рук, медленно осела на пол и свернулась в позу эмбриона, пока слезы катились по ее носу, а сама Эстер пыталась дышать. Я лег рядом с ней, и она произнесла три коротких слова, которые я вряд ли когда-то слышал.
– Я... тебя... ненавижу... – сказала она между вдохами.
Можешь ненавидеть, но живи. Так я думал, пока она продолжала рыдать.
ЭСТЕР
Это деревянный пол, на котором я лежу, такой холодный или я сама?
Я ничего не чувствовала.
Просто пела:
– Baby it’s cold… I've got to go away...
Сквозь потоки слез я заметила, что он лежит на полу рядом со мной... поет со мной. Я попыталась утереть слезы, но их стало еще больше. Все это... все это время, что он провел со мной... все, что мы пережили. Все это было ради дедушки. Он должен был попрощаться. Он должен был... быть там с ним, а в это время... а в это время я просто забавлялась.
– Я тебя ненавижу.
– Все равно пой со мной.
Я не пела. Вместо этого я загадала желание.
– Я хочу, чтобы ты вернул его. Верни его, Малакай.
– Я не могу. Если бы мог, я бы вернул, но я не могу.
Надо отправляться.
Начнем с того, что и приезжать сюда мне не стоило.
Мне не стоило покидать его.
В тот момент, как я уехала. Его не стало.
Оттолкнувшись от пола, я встала.
– Отвези меня в аэропорт. Желаю... Желаю больше никогда тебя не видеть.
МАЛАКАЙ
Эстер не оглянулась, когда садилась в самолет.
Я стоял и смотрел, как отрывают корешок ее посадочного. Хотелось попасть на самолет вместе с ней.
Но то, что она пожелала, меня удерживало. И я просто стоял там.
«Заключительно объявление о посадке на рейс 2331 в Нью-Йорк. Все проверки пройдены и приблизительно через пять минут капитан даст указание к закрытию дверей. Повторяю. Заключительно объявление о посадке на рейс 2331. Благодарю за внимание».
Сотрудница аэропорта пригласила к гейту, но я просто сидел и смотрел из окна на самолет.
– Сэр? Сэр, это ваш рейс? – спросила она.
– Нет.
Я встал и подошел к окну. Я надеялся снова увидеть ее, но знал, что этого не будет, ведь я сделал все, чтобы этого избежать. Развернувшись, я пошел прочь.
В конце концов... Я не мог ничего сделать ни для кого из них.
***
Я вошел в ванную, закрыл дверь душевой кабины и бил стену до тех пор, пока костяшки пальцев не покраснели, и я не зарыдал. Вот так просто... Альфреда больше нет... и я ничего не могу для нее сделать.
Я жалок.
ГЛАВА 14. ОБОРВАННЫЕ ДУШИ
ЭСТЕР
– Эстер, принести поесть? – стучала Ли-Мей.
Но я не отвечала.
– Эстер, привет, это я, Говард. Я принес немного супа из лобстера, хочешь?
Я хотела назад своего дедушку.
– Эстер... Мне жаль, – сказала Ли-Мей, продолжая стучать. Я думала, она сожалеет о дедушке, но она имела в виду мою дверь.
– Ох! В какой чертовой преисподней делали эту вещь? – кричал кто-то похожий на Рафи, пиная дверь.
– Эстер?! Эстер, если все хорошо...
Закрыв глаза, я перестала их слушать. Они все продолжали звать, но я просто лежала на кровати деда, надеясь, молясь и мечтая о чем угодно, только не об этом.
МАЛАКАЙ
В доме было холодно.
Очевидная причина – потому что я оставил дверь открытой, и сюда намело снега.
Более сложная причина таилась внутри: Я был один. Я не мог помочь ей, не мог выполнить единственную просьбу Альфреда. А теперь исчезли они оба. Я увидел ее записи. Их и пульт управления, из которого на пол вылетели батарейки, валяющиеся теперь за диваном. Подняв ее записи, я прочел список. Она дошла только до тринадцатого пункта. Тринадцать счастливых воспоминаний перед... перед тем, как она исчезла.
– Обещание есть обещание, – прошептал я и вырвал страницу. Сложил записку и положил в задний карман. Она Ноэль, и если есть в этом мире кто-то, перед кем я в долгу, то это семья Ноэль.
Один день.
Не знаю, как скоро он наступит, но однажды я подарю ей все, что она просила, и даже больше.
– Если ты слышишь, – я поднял взгляд к потолку, – позволь мне сдержать обещание хотя бы в этой жизни.
ЭСТЕР
Незнакомый мне мужчина, один из толпы других таких же незнакомых мне людей, взошел на кафедру, покрытую белыми и красными тюльпанами. Одетый в черное, как и все мы, он откашлялся, прежде чем обратиться ко всей церкви, церкви моего деда:
– Альфред Бенджамин Ноэль, – говорил мужчина, – был тем человеком, рядом с которым ты чувствовал себя незначительным. Он не делал это нарочно. Не думаю, что он даже замечал это... но будучи истинным собой, во всем своем величии, он делал так, что все вокруг хотели расти и стремиться к большему. Он показал нам, что нет предела нашему...
Я не желала его слушать.
Я не желала слушать никого из них, кто вставал с обращением.
– Эстер, не надо...
Не обращая внимания на слова Ли-Мей, я незаметно достала наушники и заткнула уши. Мне не хотелось быть тут, но избежать этого было нельзя. Я посмотрела на его фото – мой единственный вклад в организацию похорон. На ней он смеялся надо мной. Лишь один из трех сотен присутствовавших знал это. Казалось, что на ней он просто искренне над чем-то смеется.
Не могу.
Сдерживая всхлипывания, я опустила голову вниз и сцепила руки под коленями. Я ощущала, как несколько рук поглаживали и похлопывали меня по спине. Мне это не нужно... я хотела… хотела, чтобы все они встали. И убрались с моей дороги, чтобы я могла сбежать.
Не хотелось быть здесь.
В гробу пусто.
Там его тело, но его больше нет, так что какой смысл?
МАЛАКАЙ
– Почему? – ворчал я, глядя на деревянные панели на потолке моей спальни.
Прошло две недели. Две недели, как... как он умер, а она уехала... и все же...
– 7.37 утра.
Я проснулся в 7.37... сейчас уже 7.38, как показывает телефон, который мне теперь не нужен, потому что один из двух моих контактов больше не сможет мне позвонить, а другому незачем это делать. Две недели, а я все равно просыпаюсь до 8 утра, независимо от того, как поздно лег или как сильно хотел спать.
– Это все она виновата, – бормотал я, закрывая глаза рукой. Я старался не думать о ней, но что можно сделать, если, просыпаясь в такую унылую рань, я понимаю, что все это из-за нее?
Не только из-за нее, но и Альфред... если бы он... если бы он не умер, ничего бы этого не было, поэтому его я тоже винил.
Альфреда.
Эстер.
Самого себя.
Сегодня я обвинял мир за все и во всем.
– Если мне сейчас так, то ей, наверное, еще хуже.
Нужно взять себя в руки. Поднявшись с постели, я потянулся и пошел в гардеробную переодеться.
В конце концов, ее чувства теперь меня не касаются.
ЭСТЕР
– Прошу, присаживайтесь, мисс Ноэль.
– Благодарю, – тихо прошептала я, садясь в белое кресло, стоявшее за стеклянным столом переговоров. Поставив сумку на пол рядом с собой, я глубоко вздохнула. – Давайте уже покончим с этим, мистер Морель.
Мне не хотелось оставаться в его кабинете дольше, чем требовалось. Я не большой поклонник юристов – они словно посланники смерти: приходят только тогда, когда все становится плохо, конец близок или уже наступил, будь то твоя собственная смерть или твой счет в банке.
– Мы ждем еще одного человека, – сказал он, оглядывая через стеклянные двери свой офис. – А... вот и она.
Часть меня знала, кто это. Это могла быть только она.
Я стиснула зубы, когда она вошла, и не обратила внимания на адвоката, который придерживал ей дверь. Она была в белом, а на плечах висело красное пальто. Черные волосы были оформлены в короткой стрижке, а на шее была нить с жемчугом, которую я помню еще со старых фотографий мамы и бабушки. Я не видела ее глаз, спрятанных за солнечными очками с выпуклыми линзами, и, входя, она двигалась словно по подиуму, а не пришла на оглашение завещания собственного отца... того же отца, на чьи похороны она не пришла даже из вежливости. Я старалась не смотреть на нее, когда мистер Морель поднялся пожать ей руку, но она не ответила ему и села в кресло, прежде разместив там свою сумочку.
– Могла бы, по крайней мере...
– У меня останется квартира на 18-й Западной улице и мое обычное пособие, верно? – спросила она, обрывая меня и глядя только на него.
– 18-я Западная улица? – прокричала я. – Ты живешь меньше чем в десяти минутах от меня?
Она снова ничего не ответила и смотрела на мистера Мореля.
– Так что?
Он сел и сделал глубокий вздох, просматривая стопку бумаг в своей папке.
– У вас останется квартира еще на полгода, а ваше денежное содержание, уменьшенное вдвое, держится до конца года. После этого вам нужно обеспечивать себя самой.
– Вы шутник, – прервала она его, снимая очки. – Но у меня нет настроя шутить. Мы с отцом заключили сделку...
– Которая прекращает свое действие в день его смерти, – ответил мистер Морель, передавая ей бумагу. – Это все, что вам достанется, и он просил передать, что вы должны быть благодарны и за это.
– БЛАГОДАРНА?! – прокричала она, и я вздрогнула, отвернувшись, когда она стала рвать документ. – У него миллиардное состояние и он хочет, чтобы я была благодарна за срок до конца года? Вы лжете. Что вы сделали с остальными деньгами моего отца, а? Я знаю, что ваши стервятники подворовывают...
– Мистер Морель и дедушка дружат почти четыре года. Если не уважаешь меня, хорошо. Но ты должна уважать, по крайней мере, его! – кричала я ей в ответ.
Ее ноздри раздулись и карие глаза, наконец, обратились ко мне. Хоть она и не смотрела на меня, во всяком случае, я перестала быть невидимкой.
– И почему я должна уважать...
– Мистер Морель, что еще обозначено в завещании дедушки? – На этот раз перебила уже я, не желая слушать оскорбления, готового сорваться с ее губ. У меня не было сил... Не думаю, что когда-то будут.
– Все очень просто. Оставшееся после отправки благотворительным организациям, фондам и Малакаю Лорду, завещается вам, мисс Ноэль.
Он попытался показать мне документы, но она выхватила их из рук и внимательно прочла.
– Вы же не серьезно! Она еще ребенок! Она понятия не имеет, как со всем этим обращаться.
– Я знаю больше тебя. А чего не знаю, тому научусь, – сказала я, нагибаясь поднять сумку. Встав с кресла, я обратилась к ней. – Если хочешь вернуть себе жилье и пособие, мама, для начала постарайся вести себя, как достойный человек.
– Ты забыла, с кем разговариваешь?!
– Благодарю вас, мистер Морель. Вернемся к этому позже.
Я пожала ему руку и направилась к выходу, когда она буквально завизжала в мою сторону.
– НЕ СМЕЙ УХОДИТЬ! НЕ РАНЬШЕ, ЧЕМ ИСПРАВИШЬ ВСЕ ЭТО!
– ДЕДУШКА МЕРТВ! – кричала я ей. – ОН МЕРТВ! ЕГО НЕТ! А ты устраиваешь сцену из-за его денег? Я старалась не верить, что ты можешь быть такой эгоисткой, но... не важно. Ты продолжаешь оставаться тем же ничтожеством, какая ты и есть; я позабочусь, чтобы у тебя были деньги. Я вытащу тебя из... но сначала мне надо позаботиться о себе. Чем хуже мне становится из-за тебя, тем сложнее тебе будет что-то от меня получить.
И потому что она не могла сдерживать себя. Потому что она на самом деле была ничтожеством, она должна была закончить все оскорблением.
– Я твоя мать. Следи за тем, как разговариваешь со мной. Я могла бросить тебя в гетто, и тогда никем бы ты не стала. Ты должна благодарить меня. Я всегда могу подать на тебя в суд и получить, по крайней мере...
И лишь потому, что я действительно была ее дочерью, я тоже не смогла сдержаться.
– В тот день, как ты попыталась меня убить, я перестала быть тебе чем-то обязана. И давай, вперед, приведи побольше юристов, я знаю, как все преподнести, а причитать – моя профессия. Как думаешь, кто победит?
Я вышла, не дожидаясь ее ответа.
И это теперь моя жизнь?
Если так, я бы отказалась от всего... Но я не могу так поступить. Я не могу все бросить, потому что мне это не принадлежит. Это все принадлежит дедушке. Все, чему он себя посвятил. И теперь я тоже посвящу себя этому.
Что еще мне остается?
ГЛАВА 15. СУДЬБА ОБРЕЧЕННЫХ
9 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ
ЭСТЕР
– Мадам?
Я оторвала взгляд от стола и увидела перед собой Шеннон, которая держала в светло-кремовых руках две толстые кипы корректурных оттисков.
– Шеннон, ты раньше была моим боссом, не называй меня мадам, – улыбнулась я, откидываясь в дедушкином – моем кресле. Я протянула руки к книгам. – Прошу, садись. Как твой сын?
– Ужасно, – нахмурилась она, передавая мне папки. – Он такой милый, ненавижу бросать его по утрам.
– Может, нужно...
– Не будь мягкой. – Она указала на меня, голос ее был начальственным, чего я уже давно не слышала. – Хоть ты и молода, но ты босс. Тебе же не нужно, чтобы дети бродили тут вокруг, верно?
По ее тону можно было подумать, что ей шестьдесят. По факту, ей было сорок четыре, но для меня это не было таким уж возрастом. У нее был длинный острый нос, но аккуратное телосложение. Волосы доходили до плеч, а челка падала ей на брови, отчего нос казался еще более заметным, словно выставленным напоказ. Каждый раз, когда видела ее, думала, как она похожа на Анну Винтур9.
– Эстер?
– Не хочешь выпить со мной? – спросила я ее, выдвигая ящик стола и доставая оттуда два бокала и бутылку красного вина, которой я заменила бренди деда.
– Сейчас десять минут четвертого. – Взглянула она на часы.
– В Лондоне десять минут восьмого.
Я поднялась из кресла и передала ей бокал, который она приняла и поднесла к носу ощутить аромат.
– Это?
– Рома Лемур? Да. Подарок от Мелтона. – Улыбаясь, я обошла вокруг стола и села в кожаное кресло позади нее, закинув ногу на ногу.
– Мелтон? Как бы Райан Мелтон, режиссер?
Делая глоток, я кивнула.
– Он пытался соблазнить меня к продаже прав на одну из пьес моего деда. Из глаз чуть не выпрыгивали знаки доллара. Ну, хотя бы он разбирается в винах, да?
Я подняла свой бокал и коснулась ее бокала.
– Но нет покоя голове в венце. (Прим. пер.: претерпевшая изменения цитата из пьесы У.Шекспира «Король Генрих IV"», в переводе Б. Пастернака)
Шеннон сделала глоток, и в тот момент, как вино коснулось ее губ, она застонала.
– А может кто-нибудь, пожалуйста, соблазнить вином меня? За моим именем не стоят миллиарды и все такое.
Я засмеялась.
– Не миллиарды, но блеск, утонченность и стабильная работа...
– И восемнадцатимесячный кое-кто, кого я нежно обожаю, но хотелось бы... ты знаешь. – Шеннон подмигнула мне, и я поняла, на что она намекает.
– Я не знаю. – Подмигнула я в ответ и поставила на стол пустой бокал. – Мне как бы хотелось знать. У меня никого не было с тех пор, как... боже. Кажется, с тех пор, как я порвала с Говардом, который все еще не смотрит мне в глаза, и я не понимаю...
– Он переспал с Ли-Мей, когда ты уезжала в прошлом году, – призналась она, облизывая вино с губ, и когда до нее дошло, что она сказала, глаза ее широко открылись. – Черт. Видишь, поэтому я не пью днем.
– Ли–Мей? Поэтому она попросила перевести ее в лондонский филиал после похорон дедушки? – Шеннон не ответила, так что я взяла со стола бутылку и наполнила ее бокал. – Расскажи мне все.
– Эстер...
– Считай, что налаживаешь отношения с боссом. – Я кивнула ей, чтобы она продолжала.
Вздохнув, она сделала еще глоток и, словно грешник, в церкви стала исповедоваться, повернувшись ко мне уже полностью.
– Хорошо. В прошлом году, когда ты ездила в Индиану...
– Монтану.
– Даже хуже. – Ее лицо говорило, что она бы никогда не поехала в подобное место. Но опять же – если речь не о миллионном городе, большинство жителей Нью-Йорка предпочтут остаться в Нью-Йорке. – Напомни, зачем ты поехала в Монтану?
– Не важно...
– Не важно. – Она продолжила: – Ли-Мей, как обычно, представляла себя Кэрри Брэдшоу, а у Говарда было разбито сердце. (Прим. пер.: Кэрри Брэдшоу – персонаж и главная героиня сериала «Секс в большом городе». В сериале у Кэрри, помимо многих непродолжительных интрижек, было несколько серьезных романов с мужчинами, которые много значили для Кэрри) Это было примерно через пару дней после твоего отъезда – я взяла на себя обязанности, поскольку и ты, и твой дедушка уехали. Я не доверяю этим детям вести дела, когда им некого будет обвинить, если что-то пойдет не так. Понимаешь, Ли-Мей и Говард избегали смотреть друг другу в глаза, и все же обменивались взглядами. Но это не просто сплетня. Как-то я уезжала из офиса, и на четвертом этаже они прямо-таки глотали друг у друга языки. Это не было похоже на первый поцелуй двух людей. Его рука с опытом задирала ей юбку.
– Как она могла… – прошептала я.
– Я знаю! У вас даже недели не прошло после расставания?
– Не со мной. С ним.
– С кем?
Когда она произнесла это, я осознала, что Шеннон понятия не имеет, зачем мне нужно это знать... Полагаю, она думала, что я ревную или разочарована. Но я не была разочарована Говардом. Я была разочарована Ли-Мей... хотя у меня и не было оснований. Она же не знала о... нем. Но все же. Мне было не по себе. Словно я застала жену за изменой мужу, пока тот в отъезде.
– Эстер?
– А? – Я посмотрела на нее и встретила тревожный взгляд. – Ничего. Не беспокойся об этом. К тому же Ли-Мей сегодня возвращается, так что увижу ее за ужином.
Глаза Шеннон округлились.
– Не волнуйся, я не буду об этом говорить, и никто не узнает, что ты мне рассказала. Я обещаю.
– Нет ничего лучше обещаний Ноэлей, – прошептала она. Так любил повторять мой дед. Она взглянула на бокал в своих руках. – Я скучаю по нему.
– Я тоже, – ответила я, откидываясь назад. – Через месяц будет ровно год, как его не стало.
– Ты поэтому не меняла ничего в его офисе?
Я осмотрела по очереди все его награды, все фото, всю... жизнь... которая висела на стенах его кабинета. Теперь это мой офис, но навсегда останется его.
– Да. Кроме того, мне нечем это заменить.
Что я могла повесить? Мой диплом из колледжа? Было как-то странно сравнивать... учитывая, что мой дедушка никогда не учился в университете. Хотя он получил множество почетных наград.
– У тебя впереди долгая жизнь. Уверена, что ты заменишь – нет – сделаешь еще больше великого, – сказала она, поднимаясь и щелкая пальцами. – Как твоя книга! Почему мне первой не досталась копия финального черновика? Я слышала, что Рафи предложил режиссировать ее, если она когда-то станет фильмом. Он сказал, что, по всей видимости, будет нечто выдающееся. Это о японских интернированных лагерях, да? Когда будем издавать?
– Пока не получу согласие, – прошептала я, тоже вставая.
– От кого?
– Спасибо, что выпила со мной, Шеннон. – Я кивнула ей. Понимая, что я не хочу говорить об этом, она не стала давить и вместо этого улыбнулась, и вышла.
Возле своего стула я нажала кнопку удаленного управления, которая перевела стеклянные стены в матовый режим.
Переключая внимание на экран компьютера, я увидела, что слово ПОДТВЕРДИТЬ все еще там.
Пролистав наверх, я нажала «Да», но все, что я увидела, было «Ошибка: Срок запроса истек. Пожалуйста, забронируйте рейс еще раз».
Но когда я попробовала забронировать, на рейс не осталось мест. Я не могла сдержать смех, откидываясь в кресле, в котором было неловко находиться. Спустя почти год оно все еще сохраняло очертания фигуры моего деда и никак не принимало мои.
– Почему так просто уехать из Либер Фоллс, но стольких усилий стоит туда попасть?
Был ли он еще там?
Я ехала не к нему. Не к нему. Я ехала увидеть мистера и миссис Ямаучи. Я хотела, чтобы они прочли книгу и высказали свои мысли. Но я знала, если поеду... кончится тем, что я попытаюсь снова его увидеть, даже если затем, чтобы врезать ему, как следует.
Малакай Лорд. После всего, что мой дед сделал для него, он даже не пришел на похороны? Почему? Потому что он был занят Ли-Мей. А она в это время была занята сексом еще кое с кем!
– Мисс Ноэль?
– Что?! – огрызнулась я и, оборачиваясь, увидела на себе удивленный взгляд карих глаз Адита – робкого, менее модного младшего брата Рафи. – Извини. Входи. Что такое?
– У вас встреча с юристами из Семи-Тед-Интертейнмент. Опоздаете, если не поедете сейчас. Я вызвал машину. Я слышал, что мистер Рикман любит много поговорить, поэтому передвинул вашу встречу на пять тридцать. Это позволит вам без спешки встретиться с мисс Жу, чтобы затем отправиться на прием. Ваше платье отправили вам домой, но может его доставить сюда?
– Лучше сюда. По дороге из дома большие пробки, – ответила я, когда он подавал мне сумку и пальто.
– Без проблем, – сказал он, уже набирая сообщение. – И я предупрежу их, что вы в пути.
Я кивнула, застегивая пальто и надевая свои кожаные перчатки Прада. Захватила очки, которые мне нужны не только от солнца, и вышла из офиса вместе с Адитом, который следовал за мной. Все в Хайв смотрели на меня, и я уже не в первый раз осознала, что перестала быть прежней. Я знала, что мой дед был важным человеком – что его работа была важной, но лишь после его смерти я увидела всю значимость того, о чем мне предстояло позаботиться. Я осознала, что он удерживал небо у меня над головой... позволяя мне просто наслаждаться молодостью без лишних мыслей о чем-либо, кроме себя самой. А теперь, когда его не было, я больше не могла думать только о себе.
Наследие моего деда. Все им созданное, все, чему он посвятил жизнь, я не могла и не стала бы пускать на самотек. Поэтому я не могу быть им другом... не могу дать им приблизиться, не такому количеству людей, которые хотят оставить меня ни с чем. Я должна быть Эстер Ноэль, и солнечные очки помогают создать нужную дистанцию. Если они не смогут посмотреть мне в глаза, они не увидят, насколько я слаба.
– Приятного обеда.
Кивнула я ему и зашла в лифт. Как только дверь закрылась, внутри кабины ко мне повернулась одна из стажеров.
– У нас одинаковый вкус! Лучшие сумочки – от Кристиана Лабутена. У меня точно...
– Не старайтесь, – сказала я, когда двери открылись на первом этаже. – Не надо лгать, чтобы сблизиться со мной. Особенно в тех случаях, когда не разбираетесь. Это не Лабутен. Туфли да, но сумка от Оскар. Их всего три в мире, и две из них мои.
Выйдя из лифта, я немного повернулась к ней.
– Вы не первый стажер, который весь день катается в лифте в надежде случайно вручить мне свою рукопись. Если она хороша и плюс вы упорно работаете здесь, в конце концов, рукопись все равно окажется у меня на столе. Не пытайтесь с моей помощью проложить себе дорогу... Я этого не терплю.
Я кивнула ей и, отвернувшись, направилась к выходу, где меня ждала служебная машина. Ветер вихрем окружил меня, когда через вращающуюся дверь я вышла на улицу и молча проскользнула на заднее сидение машины. Я поставила рядом сумочку, сняла перчатки и достала наушники. Глубоко вздохнув, я нажала «воспроизвести».
– Эстер! – Он смеялся. – Как бы я хотел услышать за спиной твой крик «Дедушка!», но прости... Прости, что меня нет рядом. Меня не будет рядом, чтобы поздравить тебя с днем рождения, с Днем благодарения, с Рождеством и с Новым годом. Я бы очень хотел. Но иногда желания недостаточно. Нужно что-то сделать. И я сделал. Но иногда и действий недостаточно. Нужно поверить. Нужно довериться себе. Когда я отправил тебя к Малакаю, я знал, что вижу тебя в последний раз. Но я не был расстроен. Я был рад, потому что знал – ты будешь не одна. Я знал – ты будешь смеяться. Я знал – ты продолжишь делать то, что и всегда: дарить всем вокруг... радость.
Нажав на паузу, я прислонила голову к окну.
Прости, дедушка... во мне больше не осталось радости, чтобы ее дарить.
МАЛАКАЙ
– Добро пожаловать в Большое яблоко! – улыбался нам бортпроводник, пока я и остальные пассажиры бизнес-класса выходили из самолета. (Прим. пер.: Большое яблоко, Big Apple – самое известное прозвище Нью-Йорка)
– Хотелось бы остаться. Но у меня только пересадка. Как мне попасть на рейс NW343? – спросил пожилой мужчина с тростью.
– Сэр, – кивнул я ему, и он посмотрел на меня, – я иду туда. Хотите пойти со мной?
– Ах! Да, спасибо. – Я взял его багаж. – Нет, все в порядке.
– Не беспокойтесь, я помогу.
Пройдя вперед, я подождал его, он медленно шел за мной.
– Вы знали, что каждый день в аэропорте имени Джона Кеннеди совершают пересадку больше ста пятидесяти тысяч человек? Население целого города10.
– Я не знал этого, – ответил я, лавируя между людьми, которые шли в противоположном направлении. – Но похоже на правду.
Аэропорт Кеннеди всегда полон. Это одна из самых загруженных воздушных гаваней, и поэтому отсюда открываются ворота в мир. Большое яблоко – последнее место, где бы мне хотелось быть. Вообще-то, моя пересадка должна была быть в Монреале, но из-за аномальной метели, накрывшей весь город, нас перенаправили сюда.
Еще два часа. Еще два часа.
– Простите.
– Извините.
Так повторило несколько людей, столкнувшихся со мной. Некоторые ничего не говорили, а просто продолжали смотреть в телефон.
– Есть только три вещи, ради которых стоит отправиться в Италию, – произнес пожилой мужчина передо мной. Я заметил, что никто не врезался в него, пока мы шли по аэропорту. Полагаю, люди более осмотрительны с пожилыми. Кажется, это неплохая привилегия возраста. – Искусство, еда и любовь. За чем едете вы?
Я удивленно поднял брови при мысли об этом, затем взглянул вниз на его лысеющую макушку и спросил:
– За чем едете вы? Искусство?
– Что за жизнь, если нельзя позволить все три?
– Значит, я со всех ног бегу за всеми тремя, – соврал я, хотя и знал, что он понимает. – Выход на посадку недалеко. – Я кивнул на уже видимый номер гейта. Но остановился, когда увидел свое имя на стенде с моим романом «Бархатная река». На мгновение взгляд замер на бордовой обложке с золотым шрифтом, оформленным в стиле арабской вязи.
– Мои дочки любят его произведения; все мне о них рассказывают. Я и не думал, что он такой популярный, – сказал старик, глядя на меня.
– Видимо, не очень. Никто не покупает.
Как только я это сказал, он взял экземпляр и передал его кассиру. Она улыбнулась и вернула ему книгу и чек.
– Я не искушен хорошими романами, – усмехнулся он, пролистывая страницы. – Жаль, что у его книг несчастливый финал.
– Да. Это трагедия. Нам нужно идти...
– Вы читали какую-нибудь его книгу? Действительно жаль, что герои немного безрассудны.
– Простите? – Я замер, глядя на него.
Без малейшего внимания он повторил:
– По какой-то причине у этого автора все главные герои и их возлюбленные всегда немного безрассудны. Смелые и добрые, но безрассудные. Они ничего не делают, когда нужно сделать. Они остаются, когда надо уходить. Они совершают маленькие ошибки, которые полностью сбивают течение их жизней.
– Они люди, конечно, они совершают ошибки, и это не всегда их вина, другие...
– Да, вмешиваются другие и пытаются их разлучить. Это часть трагедии... но... не важно, я все равно болею за них.
Он улыбнулся и понемногу пошел вперед, а я плелся позади него... еще более опечаленный, чем раньше... что не важно?
– Мне кажется, мы идем не туда. – Он остановился, посмотрел по сторонам, и в этот момент нас разделила толпа.
– NW343 туда...
– Простите! – быстро произнесла женщина, когда ее сумка зацепилась за спортивную сумку на моем плече, и оттуда все выпало наружу.
– Все в порядке. – Я нагнулся помочь ей собрать ее вещи, и в этот момент моя рука коснулась книги... бесконечно знакомый, потрепанный, с загнутыми страницами экземпляр «Антигоны» Софокла. Я поднял его и почувствовал, как сжимается сердце. Можно было не глядя понять, кто напротив меня, но я посмотрел на нее. И вот она стоит прямо передо мной, уже не блондинка – волосы покрашены в золотисто-каштановый цвет11.
– Ли... Ли-Мей?
Она резко подняла голову, когда услышала свое имя, и во все глаза уставилась на меня.
– Малакай Лорд? Привет!
Она протянула руку, но я стоял наготове, если понадобится бежать. И все же не мог оторвать взгляд от...
– Еще говорят о дежавю! Ты приехал в Нью-Йорк на Осенний бал? Все в таком хаосе с тех пор, как сдвинули дату.
Она продолжала говорить, но мои глаза не могли оторваться от ребенка, которого она держала в переноске на груди. Что-то было не так. Ни в какой из жизней она не становилась беременной, не говоря о том, чтобы иметь детей. Что бы нам ни уготовила история...
– Глен, скажи привет. – Она взяла ручку мальчика и помахала мне ею. Он недовольно убрал ее и собирался заплакать. Ли-Мей покачала ребенка из стороны в сторону, а затем потянулась за книгой в моей руке. – Эстер убьет меня, если я еще как-нибудь покалечу книгу.
– Эстер?
Она принадлежала Эстер!
Ли-мей посмотрела на меня, как на сумасшедшего, я сразу угадываю этот взгляд, но сейчас было все равно.
– Да, Эстер. Ты в порядке? Когда мы встречаемся, ты ведешь себе так, будто вот-вот сдадут нервы.
– Прости. – Я встряхнул головой и протянул ей руку. Я должен увидеть... я должен узнать. – И прошу прощения, что не представился как следует в прошлый раз. Я Малакай Лорд, спасибо, что так усердно трудишься от моего имени.
Она улыбнулась и пожала мне руку.
– Тоже рада как следует познакомиться с тобой, Малакай. И спасибо, что спас тогда мою маму.
Я держал ее за руку. Я держал ее за руку и все же ничего не чувствовал. Когда она отпустила ее, я ничего не чувствовал. Но я ощутил кое-что, когда дотронулся до книги...
– Эта книга... Эстер?
– «Антигона» Софокла? – Она опустила взгляд. – Ага. Я готовлюсь получить степень магистра по творческому письму, книга нужна для диссертации, и только в издании Эстер есть сноски... подожди... почему ты спрашиваешь? Черт, я опаздываю! Надо идти! Еще раз – рада была увидеться!
Когда она отвернулась, схватила сумку и, не оглядываясь, ушла, я почувствовал, словно земля уходит из-под ног. Чем больше я всматривался в ее удаляющийся в толпе силуэт, тем сильнее колотилось сердце. Но это ничто в сравнении с потоком воспоминаний, наводнивших мой разум. Всплыли не десятки или сотни прошедших лет, а последние несколько месяцев, и у себя в голове я отчетливо слышал ее голос.
«Эстер Ноэль, редактор переводов в издательстве «Пенокси», опытная растяпа, персона нон-грата Либер Фоллс и создатель сайта Народ Лорда Онлайн. Я твоя самая большая поклонница».
