Текст книги "Малакай и я (ЛП)"
Автор книги: Дж. МакЭвой
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
– Ты не такая, – ответил он, и я вспомнила, что сижу тут не одна, пока едва слышно озвучиваю свои мысли.
– Ты не должен...
– Я знаю плохих людей, и им плевать, насколько они притворяются. Плохие люди не беспокоятся, поступают ли они хорошо или нет. Им все равно. Тебе нет. Ты очень много думаешь о других, поэтому ты не плохой человек, Эстер Ноэль.
– Можешь сказать то же самое о себе?
Он снова взглянул на постер на стене. Ему не надо было долго раздумывать, потому что он уже утвердительно кивнул головой.
– Я хороший человек. Не лучший из достойных. Наверное, последний из достойных, но я хороший человек.
Я улыбнулась, вставая с места.
– Как хороший человек ты составишь мне компанию сегодня на празднике?
Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую.
– Ни за что.
– Ты разве не говорил, что уже был там? Почему бы не остаться и не посмотреть салют?
– Ты только что...
– Использовала личные переживания, как шутку, чтобы заполучить тебя на празднике в честь дня города Либер Фоллс? Да. Да. Именно. Потому что я обманщица... до мозга костей.
Он прикрыл рот рукой и покачал головой, глядя на меня в недоумении.
– Малакай, я могу отстойно шутить целый день.
– Будет ли что-то отстойнее этого?
Я наклонила голову из стороны в сторону, притворяясь, что разминаю шею, а потом прочистила горло и запела «Bad Boys, bad boys, whatcha...» (Прим. пер.: Bad Boys – песня Боба Марли)
– Дай ей то, что она хочет, пока она не стала петь дальше, – сказал Малакаю Пит, когда подошел убрать тарелки с другого столика.
– Эй! И что это должно означать?
– Это значит, что ты отвратительная певица. Просто отвратительная, – бормотал Малакай, доставая бумажник и оставляя на столе несколько купюр... намного больше, чем требовалось.
– Ты ранил меня. Люди любят мой голос.
Все засмеялись, даже Милли. Я посмотрела на нее, притворяясь обиженной, а она опустила голову, будто пересчитывала чеки в руках.
– Видишь? – Малакай наклонился так близко, что я чуть подпрыгнула. Но он вроде бы не заметил, он смотрел на Милли и Пита. – Среди всех хороших людей они в первом ряду... они не хотят ранить твои чувства. С другой стороны, я в последнем ряду и чувствую, что должен сказать тебе – ты орешь, словно три кошки, брошенные в стиральную машину умирать.
– ХА! – Пит приложил кулак ко рту, весь затрясся, но не смог долго сдерживаться и разразился смехом.
– Пит... Пит... остановись... ха-ха! Бедные кошки, – захихикала Милли.
– Бедная я! – сказала я, отчего они засмеялись сильнее.
Пит, наконец, смог собраться и посмотрел на Малакая заслезившимися глазами.
– А почему три?
– У нее высота меняется... а-а-а... уо-о-о... иэ-э-э... Одному животному не под силу воспроизвести все три звука.
В этот момент Пит был готов сложиться пополам.
– Хорошо. Ладно. Смейтесь надо мной. Мне все равно. Я буду петь, когда захочу! – проворчала я, направляясь к стеклянной двери закусочной.
Но когда оглянулась на беседующих Пита и Малакая, не могла сдержать улыбки. По крайней мере, они не думали, что Малакай чудак. Сегодня я могу побыть козлом отпущения... но только сегодня. Скоро я ему отомщу.
ГЛАВА 12. НЕПОПРАВИМОЕ
ЭСТЕР
– Вау, – прошептала я, сидя у начавшего замерзать озера и глядя на сверкающие в безлунном небе звезды, рассыпанные бриллиантами на черном шелке. Вода у самого края пляжа уже покрылась льдом. В условиях тишины красота была бы всеобъемлющей, но по всему побережью были точками разбросаны маленькие костерки, так как все жители городка собрались у озера.
Перед тем, как услышать его голос, я ощутила, как на плечи мне легло одеяло.
– Нравится?
– Дэвид? Привет. – Взглянула я на него снизу вверх. Он был не в полицейской форме, а на его светлых волосах красная шляпа, как почти у всех нас. Дэвид перешагнул через бревно и сел рядом со мной, открывая банку с пивом для долгого глотка. От него уже вовсю несло тем, что бы он там ни пил, и мне это стало доставлять неудобства.
– А-ах… – Он покачал головой и облизнул свои обветренные губы, передавая банку мне. – Хочешь немного? Неплохо согревает.
– Нет, спасибо. – Я кивнула в сторону костра в нескольких футах от меня. Собрался весь город, все что-нибудь пили в надежде согреться. Когда село солнце, воздух стал морозным, и к ночи наступил лютый холод. Если бы не грелки для рук, которые тут всем раздавали, мои пальцы бы уже давно окоченели.
– Серьезно, хорошая вещь, сделай...
– Она не хочет. – Я обернулась и увидела недалеко от нас Малакая. На его левой руке висело мое лоскутное одеяло, а правая держала серебряный термос. Он пошел домой переодеться, и я попросила его принести мне одеяло, но я не говорила о напитках, хоть и не была против. Теперь он был в джинсах, сапогах и темно-синем вязаном свитере, а в его глазах отражались блики костра.
– Офицер.
– Зови меня просто Дэвид, иди выпей с нами!
Малакай проигнорировал его и посмотрел на меня.
– Я вам помешал?
«Мне бы тоже хотелось знать», – подумала я, глядя на них обоих.
– Это...
– Серьезно, что с тобой не так? – вставая, выпалил Дэвид. – Мы старались подружиться с тобой с тех пор, как ты приехал сюда, но от тебя исходит одна грубость.
– Я прошу прощения, – ответил Малакай, но звучало совсем наоборот, и Дэвид это почувствовал.
Подойдя к Малакаю, Дэвид слегка толкнул его в грудь.
– Я не знаю, кем ты себя возомнил, но мне не нравится, как ты со мной разговариваешь!
– Как я должен к вам обращаться, сэр? – ответил Малакай, чем сделал хуже, учитывая, что он был старше Дэвида.
– Дэвид, извини, нам надо работать...
– Тебе пора перестать его оправдывать! – отрезал он в мою сторону.
– Дэвид! Мне нужна твоя помощь.
Я взглянула через плечо Малакая и увидела, что Элеанор – бабушка Дэвида и шериф Либер Фоллс – просит его помочь принести напитки к краю озера.
– Постарайся не вести себя как урод, горбун, – пробормотал он и, улыбнувшись, повернулся ко мне. – Я подойду попозже, хорошо?
Я молча кивнула, а он допил свою банку и направился к бабушке.
– Он...
– Алкоголик, ага. Уверен, что весь город знает. Бабушка держит его на коротком поводке, – сказал Малакай, снимая с меня одеяло, о котором я забыла, и бросая его на бревно, затем передал мне мое лоскутное одеяло.
– Ты заметил?
– Он ведет себя, как мой отец – конечно, я заметил. – Этого было достаточно, чтобы я поняла. Но он все равно продолжил, усаживаясь рядом со мной, пока я заворачивалась в кокон. – Когда он припарковался, в патрульной машине я видел фляжку за его сидением. И рядом с ним рыжеволосая девушка, Мэнди...
– Мерфи, – поправила я.
Он закатил глаза и открутил пробку у термоса.
– Без разницы – Мэнди, Мерфи. Она бы ответила, назови он ее любым из этих имен. Она любит его и прикрывает... что в свое время делала и моя мать.
– Если бы любовь всей твоей жизни совершила преступление, ты бы прикрыл ее?
Верх от термоса стал кружкой, в которую Малакай налил что-то темное и передал мне.
– Кофе?
– Горячий шоколад, – ответил он, делая глоток прямо из термоса. – И да.
– Да? – Посмотрела я на него, остужая шоколад.
– Да, я бы помог скрыть любое преступление, – ответил он, глядя на звезды.
– Правда?
Он посмотрел на меня с глупой ухмылкой.
– А ты никогда не любила, да?
– А мой парень?
Он нахмурился, наклоняя голову, чтобы осмотреть меня.
– Что? Я очень привлекательная, если ты не заметил.
– Не заметил, – ответил он, делая глоток.
Я хотела врезать ему, но вместо этого закрыла глаза и тоже продолжила пить, наслаждаясь наполнявшим меня теплом.
– Иметь парня и любить – две разные вещи.
– Я знаю.
Потому и порвала с ним... он сказал, даст мне больше свободы, что ему не удалось, и еще я обнаружила, как раздражаюсь от каждого его сообщения. Так что перед приездом сюда я в письме просто сказала ему, что хочу встречаться с другими людьми. Он не ответил, и до сих пор я больше об этом не думала. Без него я чувствовала себя лучше... плохо ли это?
Мы погрузились в необременительное молчание, и может, от шоколада, может, от огня, а может я просто устала все осмысливать, но я медленно прислонилась к Малакаю и положила голову ему на плечо.
– Ты что делаешь?
– Ш-ш-ш, – прошептала я, открывая глаза и глядя на небо. – Я знаю твою историю. Твоя жизнь полна боли, но я все равно завидую.
– Тебе и правда лучше показаться кому-нибудь с этой проблемой зависти, – сказал он мягко, и я поняла, что ему некомфортно, так что снова села ровно.
– Каждый бы завидовал. Можешь представить, каково быть одной из этих звезд? – Я указала на первую попавшуюся. – Вокруг тебя тысячи тысяч звезд, и твоя задача – найти одну, которая идеально тебе подходит. Это непросто. Звездам, которые нравятся тебе, не нравишься ты. А те, которым нравишься ты, не нравятся тебе. Иногда звезды взаимно нравятся друг другу, а потом по какой-то причине понимают, что не подходят. Иногда... начинаешь думать, а есть ли вообще среди тысячи тысяч звезд та самая твоя. И ты, Малакай, та звезда, которая всегда знает, что для него кто– то есть.
– Я не звезда, – сказал он, поднимая руку и указывая налево от меня. – Вот кто я.
Как только он это произнес, взорвался первый фейерверк, и его золотые мерцающие огни упали словно... словно разбитые звезды.
– Я фейерверк. Появляюсь на мгновение и исчезаю. А звезды остаются на своем месте.
Я нахмурилась от этих слов, глядя на него, пока он смотрел за шоу.
– Малакай.
– Что?
– Посмотри на меня.
Когда он посмотрел, я сделала то, что всегда делал мне дед. Я щелкнула его по лбу со всей силой.
– Ай! Что за...
– Перестань излучать негатив!
– Я просто...
– Излучаешь негатив. Притормози на секунду и осмотрись. – Потирая лоб, он огляделся. – Что ты видишь?
– А что я должен увидеть?
Сущее наказание.
– Весь город собрался посмотреть на фейерверки. Звезды прекрасны. А от фейерверков захватывает дух, потому что они появляются на мгновение и потом пуфф... Они исчезают, но в твоей голове остаются еще надолго. Они затмевают и луну, и звезды. Но что самое важное, они заставляют всех остановиться. Собраться в одном месте и глазеть на небо.
Я посмотрела наверх, когда четыре, а потом пять из них взорвались.
– Ты можешь представить этот мир без Ромео и Джульетты, Обинны Великого и Адаезе, Ланселота и Гвиневры, Вей Сяо и Принцессы Чанпин, Квазимодо и Эсмеральды? Он был бы... жалок. Мы бы не решались на странные поступки, не имея примеров того, на что это похоже. Твоя любовь, твоя жизнь вдохновила миллионы – нет, миллиарды – людей любить вздорно... эгоистично… неразумно, не обращая внимания ни на кого и ни на что. – Я повторяла строки из последней книги и чувствовала, как снова собираюсь заплакать. – И поэтому, видя фейерверки, видя настоящую любовь, мы должны остановиться, что мы и делаем, и в почтении позволить им быть собой, смотреть, как они завладевают небом, смотреть на фейерверки с благоговением.
Я так увлеклась своей тирадой, что не оглядывалась на Малакая, а когда закончила, увидела, что он смотрит на меня. От того, как он смотрел... с надеждой, с гордостью, с добротой... стало больно в груди, потому что мне он показался почти сверхъестественно красивым. А я не хотела так думать. Потому что эти мысли заставляют размышлять... как сильно он мне нравится. Как здорово с ним спорить. И жить здесь... но это не мое место. Я не хотела заменять Ли-Мей... как бы я могла?
– Я устала. Пойду домой, – сказала я, поднимаясь и оставляя чашку. – Спасибо, что пришел со мной.
Завернувшись в одеяло, я поскорее ушла от него, но в итоге застряла в лабиринте людей, которые просто стояли с поднятыми вверх телефонами и делали фото. Чем больше была толпа, через которую надо было прорваться, тем печальнее мне становилось, не знаю почему. Но голова вертелась. Хотелось бежать.
Наконец я ушла с пляжа и попала в лес как раз вовремя, чтобы застать Мерфи в попытке оттолкнуть Дэвида, который склонялся над ней и держал бутылку пива.
– Дэвид, перестань. – Мерфи не кричала, но изо всех сил старалась убрать его руки, которыми он схватил ее за джинсы.
Я нашла толстую сломанную ветку на земле и уже готова была воспользоваться ей, как битой, когда длинная белая рука перехватила ветку и засветила вспышка от камеры.
– Уверен, это будет плохо растолковано в любом контексте, – сказал Малакай, все еще держась за ветку, которую я собиралась пустить в дело.
Дэвид быстро отошел от Мерфи, и затем понял, что это были мы.
– Ты начинаешь действовать мне на чертовы нервы! – заорал он, начиная приближаться, но Мерфи схватила его за руку. – Отпусти.
Она потянула со всей силы, хотя была на целую голову и часть плеча короче Дэвида.
– Это все просто недопонимание. Верно, Малакай?
– Верно, – кивнул он.
Неохотно и неуклюже она увела Дэвида, который готов был убить его... нас. Малакай подождал, пока они пройдут мимо нас, и затем направился обратно к озеру, выхватывая палку из моей руки.
– Ты совсем из ума выжила?
– Он собирался...
– Это. – Он помахал веткой у меня перед носом и бросил ее в лес. – Это не работает. Ты ударишь его. Он захочет отомстить, скорее всего, арестовав тебя. А когда ты объяснишь свою версию Минди...
– Мерфи.
Он был готов придушить меня, когда я его поправила.
– Мэнди, Минди, Мерфи, какая разница. Она защитит его. Не тебя. Нельзя вот так спасать людей. Они должны сами найти причину спастись. Если хочешь помочь, делай фото или видео, если что-то такое видишь. Но не надо зарываться в жизни других людей. Себе же и навредишь! Поняла?
– Хорошо, прости! Перестать орать на меня! Боже, – отрезала я перед тем, как зайти в дом, однако, прошла всего несколько футов и остановилась, наблюдая, как маленькие белые хлопья закружились перед моим лицом. Я вытянула руку, они падали мне на ладонь и таяли. Обернувшись, я увидела, что в небе собираются плотные облака. Облака, которые скрыли звезды и принесли нам снег с гор. Они спускались по одному.
– Кажется, будет метель, – спокойно сказал Малакай, тоже подставляя руку снегу. – В гостевом доме холодно.
– Не так все плохо. – Я прижала одеяло покрепче.
– Оставайся взамен в гостевой комнате, – это все, что он сказал, перед тем как повернуться и пройти мимо меня.
– Мог бы сказать «пожалуйста».
– Или мерзни, если хочешь! – выкрикнул он, и я не сдержала усмешки. Он всегда подсаливает собственную доброту.
МАЛАКАЙ
– Малакай!
«Что я наделал?» – подумал я, когда она резко открыла шторы, наполнив комнату светом всей вселенной.
– Малакай, вставай. Смотри.
– Я уверен, снег никуда не денется, когда... – я поднял телефон и взглянул на время, – ПЯТЬ УТРА!
Я лег спать четыре часа назад! Она с ума сошла!
– Через несколько часов люди начнут ходить и убирать его, так что он уже не будет выглядеть так, как сейчас. – Повернулась ко мне Эстер. Она собрала свои кудри и вместе с шарфом, использованным, как бант, повязала их вокруг головы.
Схватив подушку, я прижал ее к лицу. Но почему я должен страдать один? Сев на кровати, я взял другую подушку и бросил Эстер в затылок.
– О, ты пожалеешь об этом, – сказал она, нагибаясь поднять подушку с пола.
– Не надо, – предупредил я ее.
Она побежала на меня, как фурия, и я быстро поднялся и схватил еще одну подушку, чтобы заслониться. Эстер не успокоилась, так что я приложился ей прямо в бок. Она в изумлении остановилась, словно не ожидая, что я ударю ее в ответ.
– Когда там я уже пожалею?
– Я в процессе, – ответила она как раз перед тем, как засадить мне подушкой по щеке... и в сознании у меня промелькнуло дежавю.
Это был второй раз, когда она ударила меня подушкой по лицу. Теперь война. Мы бились со всей силой, пока подушки не порвались и перья не повисли в воздухе, разлетелись по всей комнате, полу, так, что все стало белым, почти сливаясь с видом из окна.
– Так о многом хочется сейчас спросить.
Мы оба замерли от этого голоса. Этого богоподобного голоса. Я заглянул ей через плечо. Он стоял в своем фирменном костюме с цветным аскотским галстуком, выбрав сегодня темно-бордовый. Выглядел абсолютно здоровым… за исключением трости, на которую он опирался. Казалось, он жил тут все это время... Он пришел, потому что сработало? Лечение помогло? Я взглянул на Эстер, ожидая, что она повернется к нему, но вместо этого она на самом деле замерла. Не только она, но и все вокруг. Падающий снег снаружи, падающие перья в комнате – все это зависло во времени.
Он долго смотрел на нее, затем засмеялся, и я увидел... его взгляд. Альфред появился не просто так. Он здесь... чтобы попрощаться.
– Альфред?
– Не говори ей до завтра. Я не могу умереть в ее день рождения, – сказал он мне.
– Альфред... нет.
Я покачал головой. Он не может умереть в принципе.
– Можно последнюю просьбу? – спросил Альфред.
Я не мог произнести ни слова. В горле щипало, я не мог пошевелиться. Ничего не мог. Я замер, как и Эстер.
– Сегодня у нее последний хороший день в предстоящее время... сделай день запоминающимся, хорошо? Я записал ей видео, так что она узнает попозже.
– Альфред... не надо, пожалуйста... ПРОШУ! – Слезы обжигали, когда катились по лицу.
– Я тоже скучаю по тебе. Это хороший сон. – Он кивал, оглядываясь вокруг. – Побольше тебе таких снов. А лучше старайся жить, как сейчас, хорошо? Знай, что я люблю тебя и горжусь вами обоими.
***
– Малакай?
Когда мои глаза резко открылись, она сидела передо мной на коленях. Я долго и пристально смотрел в ее карие глаза, а затем протер свои. Поднимаясь с кровати, я подошел к окну и выглянул наружу. Весь Либер Фоллс покрыло толстым слоем снегом, который словно сиял от солнечного света.
– Разве не прекрасно? – Эстер посмотрела на улицу, почти прижимая голову к стеклу. – Ха! Мои розы.
Я увидел, что они покрыты снегом, но яркость красного выделялась посреди белизны.
– Зачем их сажать? – спросил я, стараясь вернуть нормальный голос.
– Потому что жду настоящих, – улыбнулась она. – Я посадила семена, но какое-то время они еще не будут цвести. Поэтому до тех пор там есть и шелковые. Мне нравятся розы, но время моего дня рождения – не их сезон, поэтому я посадила свои собственные.
– У тебя сегодня день рождения? – Я надеялся, что это неправда. Что это был только сон. Что я мог притвориться, что не знаю того, что узнал.
Она посмотрела на меня и усмехнулась, распахнув руки в стороны.
– Мне официально двадцать три с четырех утра. Что ты мне приготовил? – Я посмотрел на ее руку, и она рассмеялась. – Я шучу...
– Двадцать три желания.
– Что?
Я повернулся к ней.
– У тебя будет двадцать три желания. Все, что захочешь. Просто загадай.
– Ты серьезно?
Она скрестила руки и внимательно присмотрелась.
Я кивнул.
– Ты вступаешь на опасную территорию. Я выдумщица.
– Тогда начинай выдумывать.
Ради Альфреда, ради себя и нее самой я надеялся, что она пожелает луну и еще что-нибудь, прежде чем мир попытается разбить ей сердце.
ГЛАВА 13. УШЕДШИЙ
МАЛАКАЙ
Выдумщица – это еще мягко сказано.
Первое – увидеть семь чудес света.
Второе – прокатиться на воздушном шаре над живописным видом.
– Немного тщетно, тебе не кажется? – спросил я, высушивая волосы и заглядывая через ее плечо на пункт три. Эстер сидела на диване.
Услышав это, она прижала записную книжку к груди и взглянула на меня широко распахнутыми глазами.
– Когда ты спустился?
– Собственноручно сшитое платье? – повторил я третье желание, и Эстер поднялась. Она переоделась в один из тех свитеров, которые купила в городе у Джоанны, – вязаный темно-зеленый, длиной ниже бедер. Под свитером на ней были плотные черные лосины, а сверху них пара пушистых раскрашенных в радугу носков. Пряча за спиной записную книжку, Эстер улыбнулась и подразнила меня.
– Слишком много для великого Малакая Лорда? Я предупреждала.
Она знала, что это немного перебор, но я хотел, чтобы она все этого просила.
– Нет. Продолжай. Но попробуй внести что-нибудь осуществимое в сам твой день рождения.
– Желание четвертое, – прочла она вслух, лежа на диване, когда я подсел к ней. – Малакай Лорд испечет для Эстер Ноэль праздничный ванильный торт с шоколадной глазурью.
– Отлично. Двадцать три свечки тоже нужны? – спросил я, сидя со стороны ее ног. Она пошевелила пальцами в своих радужных носках и так долго смотрела на меня, что стало некомфортно под ее пристальным взглядом. – Что?
– Почему ты такой хороший со мной?
– У тебя день рождения. Хочешь, чтобы я не был хорошим?
Не похоже, чтобы я ее убедил, но она продолжила записывать, часто поглядывая на меня.
– Желание пятое: Малакай Лорд на своем фансайте поздравит меня с днем рождения и поблагодарит всех, кто поздравлял с днем рождения его.
Она должна была поднажать. Она проверяла меня... и тут я не мог облажаться. Я достал телефон и повернул к себе экраном. Сев ровно, я нажал запись.
– Привет... народ Лорда, – я засмеялся над этим. – Я, как вы, возможно, знаете или не знаете, Малакай Лорд, и сегодня день рождения Эстер Ноэль. Эстер... если бы вы знали ее лично, вы бы поняли, что невозможно описать ее одним словом. И хотя иногда мне хочется лезть от нее на стену, я не упускаю тот факт, как много она сделала для этого сайта из любви к моей работе. Поэтому сегодня в ее двадцать три я бы хотел сказать тебе спасибо, Эстер, и с днем рождения. И еще я хотел бы поблагодарить всех вас, кто поздравлял с днем рождения меня. Это большая честь.
Закончив запись, я взглянул на Эстер, которая хмурилась в мою сторону.
– Что? Не достаточно возвышенно? – спросил я, отправляя ей видео.
– Нет. Просто не знаю, что сказать, когда ты такой милый.
Я закатил глаза и потянулся за ее списком, но она отодвинула его.
– Я не закончила!
– Так закончи!
– Извини, если я не хочу торопить единственный в жизни шанс получить все, что хочу. Это такой груз – выдумывать всякое.
Она это несерьезно.
– Хорошо, не торопись, пусти корни, если хочешь. Я пойду готовить твой торт.
– Ты, в самом деле, сделаешь его мне? Ты вообще умеешь печь?
– Зачем загадывать желания, если ты не веришь, что они осуществимы? У нас есть мука?
Она уставилась на меня в изумлении.
– Хорошо. Пойду тогда сам проверю, – пробормотал я, вставая с дивана.
– Желание шестое: Малакай Лорд приготовит для меня праздничный ужин из нескольких блюд. – Она постучала шариковой ручкой по подбородку. – Желание седьмое – мы пойдем на пруд кататься на коньках... и по пути сможем купить все для торта и ужина. У «Тедди» делают классные коньки. Хочу себе такие. О-о-ох, желание восьмое: ты расскажешь мне побольше о своих прошлых жизнях... или может ты не против нарисовать мой портрет? Ну честно, мир заслуживает увидеть твой талант, он прекрасен. А вообще все вместе. Запишу это девятым желанием, раз ты так щедр.
На самом деле я не продумывал все это. Я отошел от нее, но, когда оглянулся, увидел, что она мотает головой из стороны в сторону и ухмыляется сама себе... Хотелось улыбаться. Она не страдала... но я знал, что лишь откладываю это.
Мне не известны тайны вселенной. Я не знаю, почему я умер и пробудился новым человеком со всеми прошлыми нетронутыми воспоминаниями. У меня нет видений, я не предсказываю будущее, и магия для меня синоним случайного совпадения. Я никогда не видел во сне людей. По сути, у меня никогда и снов не было. Я вспоминал, но у меня не было снов... до последней ночи, когда я увидел его. И в точности, как после пробуждения со всеми воспоминаниями моей прошлой жизни, я просто знал. Я доверял своим чувствам и знал, что они настоящие.
Альфреда больше нет и это больно. Саднило сильнее, чем я когда-либо мог ожидать, но нельзя было горевать по нему сейчас. Я не мог выказать свою боль, потому что и он, и я хотели подарить ей один день. Еще один день, когда она бы верила, что солнце светит даже во время дождя.
– Малакай?
Я моргнул и переключился на нее, когда Эстер повернулась ко мне и пристроила руки на спинке дивана.
– Ты связывался с дедушкой? У него на телефоне все еще автоответчик.
Солгать. Или ничего не говорить, что все равно тоже ложь.
У меня только такие варианты.
– Нет.
Лучшее, что я мог сделать.
– Странно, – проворчала она под нос. – Тот проект, над которым он работает... нет, ну даже тогда он бы позвонил, несмотря ни на что. Надеюсь, он вернется вовремя, чтобы успеть к нам на День благодарения.
Протолкнув комок в горле, я ответил:
– Нам? День благодарения? Нет, спасибо. Уверен, скоро он даст о себе знать.
– Видимо, Гринч в этом году проснулся рано! – пробормотала она, закатывая глаза. (Прим. пер.: Гринч – сказочный персонаж, герой сказки «Как Гринч украл Рождество». Он презирает рождественский сезон и предпраздничную суету; более того, его раздражает счастье других, поскольку сам Гринч получает удовольствие от того, что портит всем настроение) – Я добавлю в свой список ужин на троих в День благодарения.
– Вперед, – сказал я, надеясь отвлечь ее. – Надо идти в супермаркет, а потом можем пойти кататься.
– Но мой список...
– Продолжай составлять. В машине будет время подумать, – сказал я, направляясь туда, где вчера мы оставили наши сапоги и куртки.
– В машине? Когда ты обзавелся машиной?
– Она всегда у меня была. Ее забирали на ремонт после аварии, – ответил я, повязав вокруг шеи Эстер ее шарф и надев на себя куртку и сапоги.
Она перечитывала свой список с серьезным выражением лица, пока ждала меня.
– Может, попросить машину?
– Что стало с той суперспособностью, когда желтая машина просто появляется перед тобой, если помахать рукой на улице? – поддразнил я ее, а она скорчила рожу.
Похлопав по карманам, я взглянул наверх.
– Забыл кошелек, сейчас вернусь.
– Оу! Можешь захватить телефон? Он заряжается на прикроватном столике. Спасибо! – сказала она.
– Никаких машин, – ответил я, взбегая вверх по лестнице.
– Тогда твой мотоцикл? – спросила Эстер, и я почти споткнулся, отчего она засмеялась. – Ты сказал «что угодно», так?
Я знал, она просто валяла дурака, поэтому решил ей подыграть.
– Конечно. Когда получишь права на вождение мотоцикла.
– Что? – Она приложила руку к губам. – Ты не веришь, что у меня получится?
Ага, конечно. Удачи там. Она почти раздавила мне грудную клетку, настолько крепко держалась тогда за меня.
Я почти дошел до своей комнаты, когда раздался звонок в дверь.
– Я открою!
У меня свело живот, а на руках и затылке волосы встали дыбом. Не знаю, почему, но я просто знал, что ей не следовало открывать дверь, поэтому я побежал, почти слетел вниз, но было поздно. Она уже открыла ее. В дверном проеме, держа в руках букет белых лилий, стояла одетая в униформу блондинистая змея собственной персоной.
– Дэвид? – спросила она не так радостно, как обычно, словно ей досадило его появление, и уже как минимум этому я был рад.
Он вручил ей лилии и сказал:
– Просто хотел, чтобы ты знала, если тебе что-то понадобится, я рядом.
– Что? Спасибо. Не нужно было делать все это для...
– Ее дня рождения. Мы справимся, – сказал я, подходя к Эстер. Я смотрел на него, прося уйти. Надеялся, что он... хоть сколько-то небезнадежен. Жаль, это не так.
– У тебя день рождения? Очень сожалею о твоей утрате...
– ЗАТКНИСЬ! – заорал я на него.
Дэвид подпрыгнул, но Эстер нет – она читала приложенную к букету записку.
– Сожалею о твоей утрате? Какой утрате?
Она подняла на нас глаза.
И сейчас же этот придурок, невнимательное и назойливое анальное существо, осознал, что наделал. Его взгляд искал помощи, но мне нечего было ему предложить. Вместо этого хотелось со всей силы пнуть его с лестницы, чтобы точно больше не смог подняться.
– Малакай?
Я посмотрел ей в глаза, и там был страх. Открыл рот, чтобы заговорить, но слова не шли. Она побежала, и цветы выпали из ее рук. Она устремилась к дивану, чтобы взять пульт управления, который я едва ли когда-то трогал, чтобы включить телевизор.
– Эстер...
«Экстренные новости: Ай-Пи-Эн только что подтвердили, что Альфред Бенджамин Ноэль, известный сценарист, постановщик и режиссер таких фильмов как «Вставай, сын мой» и «Отец неверных», а также давний борец за гражданские права умер сегодня утром в возрасте семидесяти трех лет...»
– Ох. – Эстер задрожала.
Она сделала шаг назад и вытянула вперед руки, которыми переключала каналы в надежде как-то повлиять на новости. И когда осознала, что на каждом канале под его именем и фотографией остаются цифры 1944-2017, она наклонилась вперед и издала нечеловеческий звук.
– ААА!!! – кричала она до тех пор, пока не кончились силы стоять на ногах.
С криком она упала на пол, и я обхватил ее, стараясь сдерживать собственные слезы, но это все равно, что сдерживать огонь. Она била меня, но я не отпускал ее.
– Ты знал! – кричала она, стараясь вырваться. – ТЫ ЗНАЛ!
Эстер лупила и била меня, впивалась ногтями, и я больше переживал, чтобы она не поранилась, потому отпустил ее, и она убежала. Направилась к двери и затем наружу в снежную белизну.
– Эстер! – звал я, догоняя ее.
Она была внизу лестницы, когда я вышел на улицу. Дэвид, дьявол во плоти, уже сидел в своей машине, не желая что-то предпринять, потому что был трусом.
– Эстер! – позвал я еще раз, а она поскользнулась на снегу и обледенелой дорожке, пока бежала к своему домику. Она поднялась, но поскользнулась еще раз, прежде чем зайти внутрь.
– УБИРАЙСЯ!
Схватив первое, что попалось ей под руку – лампу, стоявшую около дивана, Эстер швырнула ее в дверь. Я пригнулся, и лампочка разлетелась по полу сзади меня, только ее металлическая часть осталась целой.
– Эстер...
– Перестань называть меня по имени! – Она вытерла лицо и, схватив сумочку, стала бросать туда свои вещи. – Ты знал! Потому и был таким хорошим! Ты знал! И хотел, чтобы я просто... откуда ты узнал?
Она замолчала. Лицо все в слезах и волосы торчат из-под пальцев, прижатых к голове. Ее темные руки стали красными и все в крови из-за падения. Но Эстер не смотрела на меня.
– Я разбудила тебя. Я не отходила от тебя, пока мы не собрались уходить. Но ты вел себя странно с тех пор, как проснулся... мой дедушка? Он звонил тебе? Он что-то сказал тебе ночью?
– Нет.
– ПЕРЕСТАНЬ ВРАТЬ! Ах! – закричала она снова, приложив одну руку к груди, а другую ко рту. Сделав глубокий вдох, Эстер взглянула на меня. – Ты лжешь. Откуда ты узнал? Почему ты не был шокирован? Он был... полностью здоров! Это какая-то ошибка! Здесь должна быть ошибка...
– Он... был болен. – Мой голос надломился, но я продолжал: – Альфред уже какое-то время был болен. Он не хотел, чтобы ты видела его... умирающим.
– Замолчи.
Эстер подняла руку. Ее глаза словно потемнели и опустели, когда она смотрела на меня. Прежде чем снова заговорить, она молчала почти целые две минуты.
– Ты и не собирался писать книгу, – шептала она себе. – Я здесь... не затем, чтобы помогать тебе, но... но... ах.. чтобы он… он… мог умереть в одиночестве? Это ты мне хочешь сказать?
– У него был туберкулез... последняя стадия – тяжелая. Он хотел уберечь тебя...
