Текст книги "Малакай и я (ЛП)"

Автор книги: Дж. МакЭвой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Она пыталась не улыбаться, но не могла удержать уголки губ.

– У нас получится. Вот увидишь. Это последняя. Наша последняя жизнь.

ЭСТЕР

БИП...

БИП...

– 37,2°C. – прочла я. – Спадает.

Вздохнув с облегчением, я потянулась за пластырем на его лбу, когда он внезапно схватил меня за руку, открыл глаза и усилил хватку.

– Эй!

– Кто ты? – Его голубые глаза пристально смотрели на меня, пока он притягивал меня ближе. – Кто ты?!

– ОТПУСТИ! – вскрикнула я, царапая его руку, освобождая свою ладонь. – Да что с тобой случилось?!

Черт, как больно. Я потерла запястье, а он продолжал вглядываться в меня, словно на самом деле не знал, кто я. Может, правда не знал. Может, жар не давал ему прийти в себя.

– Эстер Ноэль? Внучка Альфреда Ноэля…

– Я знаю! Но кто... – замолчал он. Его пристальный взгляд перенесся на мои руки, одна из которых потирала больное запястье, а другая вцепилась в термометр. – У тебя были кольца?

– А?

– Кольца! Те, на твоей руке, когда ты пожала мою? Те кольца?

Он был безумен, и я не хотела к нему приближаться. Я указала на кольца, которые лежали на кофейном столике рядом с бутылкой воды, лекарствами и упаковками льда. Он хотел дотронуться до них, но колебался. В этот момент я вспомнила роман Джеффа Уилера «Королевская отравительница».

– У тебя аллергия на никель? – спросила я, осторожно подавшись вперед, и он поднял голову, чтобы посмотреть на меня. Я снова отстранилась.

– Это не золото, – хихикнула я. – Сомневаюсь, чтобы Ли-Мей дала бы мне свои настоящие золотые кольца. Уверена, что здесь сплав из разных металлов, но я читала, что даже мельчайшая доля никеля может вызвать…

– Это кольца Ли-Мей? – спросил он нежно, глядя на них.

– Теперь мои... но были ее. Мы постоянно чем-нибудь делимся.

Ее руки меньше моих, и чтобы не затевать всю эту возню с возвратом, она их мне подарила.

Он молчал, не отрывая взгляда от них, а я заметила, что сама уже на ногах. Он выглядел так, словно ему было больно. Не физически, но... словно он вспоминал что-то печальное. Дотянувшись до пустой коробки из-под обезболивающих пластырей, он перевернул ее, накрыл кольца, сдвинул их к краю стола и скинул в коробку. Поднявшись на ноги, он подошел ко мне и передал коробку. Озадаченная и немного потрясенная, я медленно взяла их. Он отодрал пластырь со своего лба и приложил к моему запястью.

– Извини, – пробормотал он, прижимая его. – Ты права, у меня аллергия на никель. Обычно мне лучше удается его избегать, но кажется, в этот раз не досмотрел.

– Вот дерьмо, – вздохнула я и поникла. – Полагаю, в свой сегодняшний список вредительств могу добавить отравление.

Он отступил и оглядел дом, из которого открывались самые живописные панорамы, какие я только видела. Весь дом был сделан из дерева, и в то же время большая часть мебели была вполне современной. Хотя цвета скучные. Все было обыденно. Как выставочный образец. Может, чтобы привлечь внимание жильцов к виду из окна?

– Ты навела порядок? Долго я был в отключке?

– Сейчас чуть больше полудня, так что, думаю, часов пять. Дедушка сказал не звать помощь и что ты поправишься. Я нервничала и решила убраться, видя, какой бардак я устроила с самого начала.

– Альфред? Он звонил тебе?

– Ага. Мне удалось найти зарядку в одной из коробок в комнате для гостей, там же и немного старой одежды... ведь все, что у меня было, осталось у того муд... не выражайся, Эстер... – поправила я себя. – У того вора в машине. Тебе лучше прилечь, а может и поесть…

– Пахнет кофе, – сказал он и, обойдя меня, как ищейка, направился прямиком на кухню. Малакай взял черную кружку из шкафа и, не добавляя ни сливок, ни сахара, даже не подогревая, наполнил ее и залпом выпил.

– Я отвезу тебя составить протокол. Можешь взять оставшуюся мамину одежду в домик для гостей, когда вернешься, – сказал он и поставил кружку обратно на стол.

В этих двух предложениях поместилось так много важного. Пока я раздумывала, как ответить, он уже шел обратно к лестнице.

– Подожди! – Я на полшага двинулась к нему.

– Что еще?!

Прости его, у него жар.

Не открывая рта, я покачала головой. Он только закатил глаза и продолжил идти в свою комнату.

Из кармана в-любое-время-модных джинсов, которые я теперь носила – с высокой талией, с дыркой на колене, – я достала телефон и набрала в сообщении то, что на самом деле хотела сказать.

МАЛАКАЙ

С днем рождения! Вот почему я просила подождать. Хотела сказать это тебе, но подумала, что, скорее всего, не получится создать нужное настроение. И еще одежда твоей мамы... Извини, что рылась в твоих вещах. Я как бы порвала свои штаны, пока тянула тебя на диван. Пока ты не сказал, что я растяпа, помни, что этот балласт я тащила в узких джинсах! :D Лол. Да, но спасибо за все. Начиная с завтрашнего дня, буду вести себя более профессионально. Закончим книгу! И, в конце концов, как я говорила, я твоя самая большая фанатка и веду твой фансайт. Я решила дать на сайте обратный отсчет до твоего дня рождения и попросила всех вспомнить, почему они твои фанаты, записать мысли на видео и отправить. Уже можно смотреть. Слава Богу, я устроила это до того, как украли мой ноутбук! Вот ссылка... www.НародЛордаОнлайн.com/ЛюблютебяМалакай01/пожелания_ДР

Части меня, подавляемой эгоистичной части меня не терпелось посмотреть. Но другая часть меня знала, что сообщение Ли-Мей тоже там есть, а я не хотел ничего, что могло бы затронуть воспоминания. Если одни только кольца смогли сделать все это, что сможет видео?

Закрывая ее сообщение, я понял кое-что еще – теперь у нее есть мой номер.

– ...эта жизнь, – прошептал я, решая, нужно ли сохранить ее номер.

Я уже собирался удалить его, когда позвонил Альфред. Расслабившись, я ответил:

– Ты еще жив.

– Как и ты. Однако, тридцать два пропущенных? Я немного тронут, Малакай, – посмеялся он тихо, и что неожиданно, казалось, ему лучше.

– Что с тобой случилось?

– То и се, но кажется, что они дали мне лекарства, которые на самом деле помогают.

– Ну, так мне вернуть тебе внучку?

– Эй, а она ведь выходила тебя, да?

– Она нацепила мне на голову обезболивающий пластырь, от которого остался странный красный прямоугольник, и…

– И она порвала джинсы, поднимая тебя на диван.

Она и ему рассказала?

– Честно, она не может хоть как-то себя сдерживать? Или стоять на ногах…

– Дай ей немного расслабиться, ты, маленький неблагодарный... – выдохнул он. – Она робеет рядом с новыми людьми, поэтому старается или сделать все сразу, или застывает на месте. Кроме того, не очень-то помогает, что она не знает, как с тобой обращаться.

– Как это понимать?

– Это значит, она в курсе, что я практически вырастил тебя после смерти матери. Так что вы как бы... брат и сестра.

– Брат и сестра?

– Именно! Для нее ты как успешный брат, вернувшийся после долгой отлучки, и она хочет тебе понравиться.

– И как ты это понял?

– Она рассказала мне по телефону.

Так и сказала? Конечно. Брат и сестра... Чем больше я об этом думал, тем становилось легче.

– По крайней мере, она не влюблена в меня...

– Да, потому что в тебя легко влюбиться, и женщины падают к твоим ногам день ото дня.

– Твой сарказм не оценен, – засмеялся он, но тут же снова зашелся кашлем.

Он кашлял так громко, что хоть и отодвинул трубку от уха, я мог отчетливо его слышать.

– Влюбленная Эстер? – сказал он, когда, наконец, поднес телефон к губам. Его голос стал намного спокойнее. – Эта девочка не поняла бы любви, даже если бы столкнулась со своим единственным. В отличие от другого знакомого мне человека. Как больно было на этот раз?

Я не упустил из виду иронию его вопроса о моей боли, в то время как он сам был в ее власти.

– Было не больно. Отдохни немного. Не беспокойся о ней.

– Я беспокоюсь не только о ней, Малакай. Если ты ее брат, значит, ты мой внук. Я беспокоюсь о тебе.

Я подавил смешок, пока шел в ванную.

– Не становись сентиментальным, потому что такое говорят, когда их тихо поглощает тьма.

Молчание.

– Альфред?

– Сердце немного екнуло, да? – фыркнул он от удовольствия.

Этот старик...

– Пока, поговорим позже, Альфред!

Сбросив вызов, я уставился на экран, который высвечивал опцию удалить номер его внучки... видимо, моей новой сестры.

– Психов тянет друг другу, – пробормотал я и нажал сохранить.

ЭСТЕР

Почему я такая?

Сегодня интроверт, завтра экстраверт. И это было бы неплохо, но я не переставала растить гору противоречий, целиком состоящую из попыток найти себя. Были дни, когда я ненавидела зиму, и дни, когда любила ее. Я любила солнце, но я также любила и дождь. Мне нравились все цвета радуги. Иногда мне нравился запах кофе, но были дни, когда пить его просто невыносимо. Я могла весь год быть вегетарианцем, а потом однажды проснуться и съесть кучу бекона. Религия? Я придерживалась почти всех наиболее распространенных религий и наслаждалась ими. Иногда могла драться, но не просто махать кулаками, а биться в стиле Мортал Комбат, Малыш Каратист, Глаз Тигра, а затем обнаружить, что лечу с лестницы и что ничего не получается. Это так удручает! Я не знала, кто я. Не в смысле, как меня зовут и кто моя семья, но кто я, Эстер Ноэль, на самом деле? Если во мне было всего понемногу, не значит ли это, что во мне ничего нет?

Что со мной не так?

– Ты готова?

– А? – Я подскочила и быстро протерла глаза.

Он застыл у стеклянной двери своего оформленного как хижина дома, разглядывая меня задумчивыми голубыми глазами. На нем были темно-синие джинсы, заправленные в черные сапоги, и черная кожаная куртка поверх зелено-голубой фланелевой рубашки.

– Я много плачу, – слишком поторопилась сказать я.

И хоть чувствовала, будто принуждаю себя, попыталась сохранить лицо, продолжив:

– Дедушка говорит, у меня слезные каналы протекают, так что глаза наполняются даже от порыва ветра. ХА!... И как далеко полицейский участок, я надеюсь, они найдут мои вещи…

– Протокол нужен просто для оформления страховки, – сказал он, пройдя первые несколько ступеней. – Твои вещи, скорее всего, уже далеко отсюда.

– Точно.

Можно было понять и самой.

Не говоря больше ни слова, он вышел на подъездную дорожку, а я шла за ним, ожидая увидеть машину, когда он поднял дверь гаража. Но на вместе нее в центре просторного гаража стоял чистокровный черный Харлей. Малакай прошел мимо него, взял шлем со стойки у задней стены гаража, вернулся и протянул его мне. Шлем, который должен был защитить мой череп... но я не собиралась в это верить.

– Хочешь пройтись пешком? – спросил он, перекидывая ногу через мотоцикл, чтобы сесть.

– У тебя только что прошел жар и…

– Последний шанс.

Он завел мотор.

Взяв шлем, я надела его, прежде чем нервно забраться на байк. Я сидела сзади, сомневаясь, куда деть руки, но он откинулся назад и положил мои ладони себе на пояс.

– Держись крепко. И не бойся, я еще ни разу не падал.

– Ты еще ни разу не ездил со мной, – напомнила я ему. – С растяпой.

Уголок губ приподнялся, и он убрал подножку.

– Я думал, ты сказала, что опытная?

Байк устремился вперед прежде, чем мне удалось ответить, я закрыла глаза, прижалась сильнее, волосы разметались повсюду, пока мы летели сквозь ветер.

– Открой глаза! – крикнул он мне.

– Мне и так хорошо, спасибо! – прокричала я ветру.

– Ты раздавишь мне печень!

Резко открыв глаза, я ослабила руки. И все же ухмылка так и осталась на его губах.

– Расслабься. Смотри. – Он кивнул в сторону озера, и я увидела, как искрилась вода, пока мы проезжали мимо. Мы были не там, где меня бросили, а на другой стороне, ближе к горам.

Не знаю, как и почему, но мне становилось спокойнее, и ветер больше меня не тревожил. Ничто не разделяло меня с дорогой внизу, и воздух ощущался до странности знакомо, так что пока он ехал дальше, я полностью отпустила руки и вытянула их вверх так высоко, как только могла. Почему так приятно?

– Малакай, это потрясающе! Я словно... словно... еду верхом! Ох! – Я крепко сжала руки вокруг него еще раз, когда байк наклонился, но я чувствовала, как Малакай трясется от смеха.

– Это не смешно! Фу! – Я закашлялась, схватившись за горло, надеясь, что мне лишь показалось, как что-то залетело мне в рот.

Он вез нас прямо в центр маленького городка, который был совсем недалеко от подножия гор и посреди больших деревьев. И тут я осознала, что если бы пошла в противоположном направлении от его дома, ушла бы совсем не в ту сторону и вообще никого бы не нашла. Либер Фоллс с населением тысяча десять человек – одиннадцать, считая меня – был полностью скрыт, маленький городок, вросший в долину с широким озером и рассыпанными всюду деревьями. Малакай остановился у красного кирпичного здания со статуей, изображавшей двух маленьких детей – один держится за шест с флагом штата Монтана, а другой на вытянутой руке держит гнездо с птицей.

– Ты слезаешь?

– Нет, думаю пустить здесь корни. – Я скорчила гримасу за его спиной. Мне уже стал надоедать его снисходительный тон. Когда я слезла с байка и сняла шлем, попыталась привести в порядок прическу – ключевое слово «попыталась».

– Ты закончила?

– Ты всегда задаешь так много вопросов или просто пытаешься досадить мне? – спросила я его.

– Я тебе досаждаю?

– Да. – Я повернулась к зданию. – Ты не пойдешь?

– Вообще-то нет. Я сказал, что привезу тебя, но не водить тебя всюду за руку. Вам бы лучше не доставлять неудобств своим клиентам, мисс Ноэль.

Я шокированно смотрела, как он умчался вниз по улице, как исчезали чернота его куртки и его байк, пока другие машины выезжали со стоянок.

– Отлично! Пойду одна! Не проблема.

Я повернулась на каблуках и посмотрела прямо на здание, когда оттуда вышли два офицера. Один из них взглянул на меня по пути к своей бело-зеленой патрульной машине. Я улыбнулась и кивнула ему, входя в здание, которое внутри оказалось еще меньше. Осмотревшись, я увидела двух пьяниц, храпящих на полу камеры. Опираясь на стойку, держа в одной руке кофе, а в другой рогалик, пожилая белая женщина c морщинками вокруг карих глаз и седыми волосами, подстриженными коротко за ушами, взглянула на двух мужчин, покачала головой и заметила меня. Она перевела взгляд с моих клешеных брюк на лицо и стала жевать медленнее.

– Здравствуйте. Меня зовут Эстер Ноэль…

– Дайте угадаю... – Она выпрямилась. – Вас ограбили, пока вы вчера ехали в город?

У меня от изумления открылся рот.

– Как...

– Этой мой город, юная леди, я знаю обо всем, что здесь творится… Альфред Ноэль позвонил вчера, требуя отправить людей на твои поиски. Я слышала, как он кричал на том конце провода.

Высокий молодой блондин с карими глазами подошел за стойку и встал позади женщины, которая уставилась на него.

– Никогда раньше не видел, чтобы бабушкой так командовали… ай!

– Ты и желудок свой изнутри не видел. – Она подняла свою кружку, словно хотела ударить его. – И для тебя я шериф, офицер Ричардс. Шериф Элеонор Ричардс, которая в этой должности последние…

– Последние сто лет? – спросил он, широко ей улыбаясь.

– Продолжай скалиться. Посмотрю, как долго ты будешь улыбаться, когда стану урезать тебе зарплату. – Кивнула она и пошла обратно в офис.

– Шериф!

– Пойду скажу ребятам, что поиски больше не нужны. – Она покосилась на меня и нахмурилась. – И передай дедушке, что мы найдем вора. Мы, захолустные копы, знаем, как делать нашу работу, спасибо. – Дверь за ней захлопнулась.

Я поежилась.

– Пожалуйста, не говорите мне, что дедушка назвал вас всех захолустными копами? Мне очень жаль, что довела его до такого…

– Все хорошо. Либер – милое захолустье, – он ухмыльнулся и передал мне планшет. – Кроме того, как я сказал, бабушку еще никогда так не перебивали. Вот, заполните, и мы посмотрим, может что-то появится в ломбарде или в интернете.

Я вздохнула с облегчением.

– Спасибо, офицер Ричардс.

– Так звали моего отца. Вы можете звать меня Дэвид, – он усмехнулся, а я неотрывно смотрела на него. Если подумать, Ли-Мей сказала, нам всем нужны плохие парни. Ха! Дайте мне хорошего парня в любой день.

– Все хорошо? – Наклонился он.

– Да, я просто думаю, что вы очень милый. – Я глупо улыбнулась.

– Я не всегда милый, просто так случилось, что вы хорошенькая. – Подмигнул он и кивнул на планшет.

– Это все из-за клеша, верно? – спросила я и развернула ногу, чтобы он увидел, и когда он засмеялся, я тоже засмеялась... наконец.

МАЛАКАЙ

Сколько нужно времени, чтобы составить этот чертов протокол?

Пошел шестой час вечера, а она все еще не звонила мне, чтобы я ее забрал.

Опять потерялась?

Должен ли я поехать... а почему должен?

Солнце еще высоко, но зная ее, она же самая…

Зная ее? Откуда мне ее знать? Я только ее встретил. Да все равно! Она большая девочка... которой удалось наткнуться на вора, потеряться, свалиться с лестницы – и на все меньше суток.

Альфред, не смей умирать и оставлять меня с этой девушкой! Я застонал, бросил кисть, поднялся с пола, схватил свою кожаную куртку с кровати, сбегая вниз по лестнице. Я открыл дверь в тот момент, когда красные и голубые огни патрульной машины остановились перед моим домом.

Отлично, что теперь она натворила?

– Привет, ты здесь! – Она помахала мне, словно мы не виделись сорок лет, а не четыре часа.

– Конечно, я здесь, я тут живу, – напомнил я ей, когда спустился вниз.

Не обращая на меня внимания, она вместе со светловолосым офицером вытащила из машины пакеты с... с Бог знает чем.

– Этот город изумительный! Обожаю его! – заявила она.

Поднимаясь по ступеням, он остановился прямо напротив меня.

– О, так вы и есть сверхсекретный клиент Эстер. Рад познакомиться, я офицер Дэвид Ричардс.

Он протянул руку, но вместо этого я потянулся за пакетами и взял их у него.

– Спасибо, что привезли ее обратно, офицер.

– И об экскурсии. Если увидите мистера Бэйкера раньше меня, не смейте помогать ему меня надуть. – Она показала на него пальцем, пытаясь удержать остальные пакеты.

– Я? Ни за что. – Он кивнул, глядя на пакеты в ее руках. До того, как он взял бы их, я дотянулся и забрал их тоже. Его карие глаза устремились на меня. – Было приятно с вами познакомиться, хотя я предпочел бы узнать имя, чем просто «автор».

– Это требование закона, чтобы я назвал имя? – Я прикусил язык, когда она толкнула меня локтем по ребрам.

– Я же говорила вам, что авторы иногда вспыльчивые. Еще раз спасибо, Дэвид, и прошу, скажите шерифу, что я искренне сожалею за комментарий моего деда о захолустье. Скажите ей, что я непременно поговорю с ним об этом.

– Вы слишком много извиняетесь.

– Ага. Я же частично канадка, вы не знали?

Меня там не было? Это происходит на самом деле? Я стал невидимым?

– Мистер Автор. – Кивнул он мне, и я кивнул в ответ, он вернулся в патрульную машину и уехал. Эстер на прощание помахала ему, как и мне.

– Вау, ты и в самом деле не можешь остановиться, да? – Она повернулась ко мне, осмеливаясь скрестить руки. – Он был очень мил.

– Последний милый парень, которого ты встретила, ограбил тебя, помнишь? Прости, если не доверяю твоей интуиции.

– Я ни разу не говорила, что таксист был милым!

– Да? То есть ты знала, что он проходимец, и все равно села к нему в машину?

Она сжала кулак, глядя на меня.

– Зачем ты тогда даже вышел из дома?

– Извините? Я здесь живу! И могу выходить, когда захочу. Ты пропала на пять часов.

– А ты меня бросил!

– Я не сказал позвонить, когда ты закончишь?

– Нет!

Я помедлил, когда понял, что нет.

– Ну, я это имел в виду. Вот, возьми часть. – Я протянул руку, чтобы отдать ей половину ее хлама. Но она просто смотрела. – Равенство. У меня половина, у тебя половина.

– И ты мечта каждой девушки, правда?

– Мне не нужна каждая девушка, только одна.– Мы бы так и продолжали топтаться на месте, но в момент, когда я сказал это, ее глаза стали шире. – А ты…

– Ты когда-то давно потерял любовь? Поэтому твои книги всегда заканчиваются трагически? По какой-то причине ничего не вышло и теперь твои персонажи никогда не будут счастливы? Поэтому тебе так трудно написать новую книгу?

Вернуть отправителю. Мне хотелось поставить эту печать ей на лоб и отправить подальше.

– Дай мне другую руку, – сказал я ей.

Когда она в смущении подняла руку, я повесил на нее пакеты, из-за чего ее резко потянуло вниз под их тяжестью. Из заднего кармана я достал ключи и положил их в один из пакетов.

– Гостевой дом с другой стороны. Что ты делаешь днем – твое дело. Просто сообщи мне, я не люблю, когда люди бродят вокруг моего дома. Спокойной ночи.

– А что стало с равенством?!

– Это и есть равенство. Я пришел ни с чем и ухожу ни с чем.

– Это справедливость, а не равенство.

– Хах… – Я медленно кивнул. – Верно. Спокойной ночи. – Я отвернулся и пошел вверх по лестнице к дому.

– О, все правы! Ты невероятный козел!

– А ты моя главная фанатка! – ответил я, хлопая дверью, и в тот момент, как я остался один, все только что сделанное накрыло меня с головой. Почему я вел себя как ребенок?

Альфред. Его имя вспыхнуло у меня в голове. Я вел себя так, потому что если бы она снова потерялась или поранилась, он бы приехал сюда лично, чтобы заговорить меня до смерти.

В этом причина.

Вернувшись в свою комнату, я снял куртку, бросил ее на кровать и снова взялся за рисование. Сбросив ботинки, я сел перед рисунком и взял кисть. Макнув кончик в золотой цвет, я слегка коснулся холста, создавая тонкий штрих, который стал ее золотым кольцом в носу. Ее карие глаза тоже сияли.

«Мне не нужна каждая девушка, только одна... Только одна, которая, видимо, каждый раз выглядит по-разному», – подумал я, переводя взгляд от рисунка на окно спальни, наблюдая, как Растяпушка собственной персоной швырнула все пакеты на веранду гостевого дома и повалилась туда сама. Ветер играл ее локонами вокруг лица, а она бормотала что-то, похожее на проклятия в мой адрес, хотя я не знал, почему. У нее было собственное жилье с видом на озеро, абсолютно бесплатно, потому что я просто хороший парень. Если ей не нравится, никто ее не держит.

– Ох… – прошипел я, потянувшись к глазу, и кисть выпала из моей руки.

Нет. Не надо снова.

– ОХ! – Я начал оседать и пытался добраться до кровати, но упал совсем рядом с ней.

1599 Ogrohayon (ноябрь) – Лахор, столица Хиндустана, Империя Великих Моголов ⁷

– Сын мой! Снова победа…

– ГДЕ ОНА?! – крикнул я на весь двор правителя. Я двинулся вперед и достал меч, ко мне кинулась стража.

– Салим! – Моя мать поспешила ко мне, но стражники все равно настигли меня первыми, я стал бить их по рукам, ранив одного. В этот момент показалось, что время замедлилось, и они ахнули, в страхе наблюдая, как кровь падала на белизну пола посреди цветочных лепестков.

– ГДЕ ТВОЙ СТЫД?! – Император, мой отец, поднялся с трона во главе зала, и все поднялись вместе с ним. – ТЫ СМЕЕШЬ ПРОЛИВАТЬ КРОВЬ В ЭТОМ ЗАЛЕ? МОЕМ ЗАЛЕ?!

– Акбар! —Моя мать упала на колени, склоняясь лбом к подолу его белого одеяния. – Прости моего сына! Нашего сына! Его околдовали! Он слеп! Это единственная причина его безумия.

– Анаркали! – прокричал я ей. – Где она?

– Ты не видишь, как твоя мать молит о твоей жизни?!

– У меня нет жизни без моей жены!

– Та, которую ты зовешь женой, принесла яд мне на стол!

Он сошел по ступеням, держа руки за спиной, пока не оказался позади моей все еще стоящей на коленях матери.

– Я, твой император, НЕ благословлял такую жену!

– Мне не нужно благословение!

Все в Большом зале задержали дыхание, а моя мать рыдала. Я не только нарушил закон и проклял себя, пролив кровь на священную землю, но и отрекся от императора, моего собственного отца.

– Луфти!

– Да, отец! – Мой младший брат преклонил колени.

– Отныне и впредь нарекаю тебя Салимом, Принцем Хиндустана, и МОИМ НАСЛЕДНИКОМ! – заявил он всему миру, и Луфти посмотрел на меня широко раскрытыми глазами, когда он продолжил: – Женщина, встань и обними своего сына. Салим, встань и обними свою мать!

Моя мать не поднялась.

Луфти встал и пошел к женщине, которая вырастила меня, любила меня, которая плакала обо мне даже сейчас, и в душе мне было жаль, но я не мог подойти к ней. Я больше не мог быть ей сыном.

– Стража, уведите этого... этого... мужчину... к его жене! Пусть умрут вместе!

Я бросил клинок, острие которого было в красных пятнах, а также чалму с головы и все драгоценности с тела на ложе из цветочных лепестков. Протянув руки страже – мужчинам, с которыми я тренировался, мужчинам, с которыми я воевал, дал схватить меня. Пока они бережно уводили меня, словно не желая поранить, я посмотрел в зеленые глаза своего отца, глаза, которые заволокло гневом и болью. Луфти держал мою мать, пока она сжимала рот, чтобы заглушить рыдания.

– УВЕДИТЕ ЕГО! – прогремел отец, чтобы все услышали.

Они молча вели меня по залам дворца к яме для отвергнутых. Это единственное место, которое я ни разу в жизни не видел. В этом углублении ничего не было, стены и пол лишены какого-либо цвета и жизни. Не было ничего, лишь мрачная яма, вырытая в земле. Только солнце могло попадать сюда через дыру в потолке прямо над ней, что должно было обжигать ее, пока светило солнце, и топить, когда шел дождь.

– Долго она здесь пробыла? – прошептал я, когда они отпустили меня у края ямы.

Никто не ответил. Вместо этого Рашад, мой генерал... нет, генерал Салима ответил:

– Вы отказались от мира в обмен на женщину, которая его покидает.

Она все еще была жива. Я приложил руку к груди. Повернувшись к нему, я улыбнулся:

– Рашад, когда я возвращался с войны, сидя рядом с правителем, Любовь подошла ко мне и спросила: «Ты умрешь за меня? Ты пройдешь сквозь огонь для меня? Ты бы отказался от самых сладких вин и восхитительных угощений, чтобы никогда не отпускать мою руку?». И я ответил «да».

Он отступил от меня.

– Любовь жестока, раз спросила такое у принца.

– Любви все равно, что я принц. Прощай, мой друг. Защищай Луфти, так как теперь он принц, за которым ты однажды пошел.

Он крепко сжал дубинку, но не мог толкнуть меня в яму. Никто из них не мог, поэтому я сделал шаг назад. Солнце слепило мои глаза, пока я проваливался во тьму к ней, к женщине, чье лицо словно гранатовые цветы... моя единственная любовь в этой жизни и во всех жизнях.

ГЛАВА 7. СКОРБЬ

ЭСТЕР

ВОСКРЕСЕНЬЕ

– У тебя получится, – подбодрила я себя, вдохнула поглубже и постучала.

Никакого ответа.

Я подождала две минуты, прежде чем постучать снова. Прошла еще минута, прежде чем я услышала, как трясется дверная ручка. Я ожидала, что он откроет дверь пошире маленькой щели, но увидеть я его смогла только наполовину. Его правый глаз был налит кровью, и казалось, будто он плакал. Волосы полностью растрепаны, на нем та же одежда, что и вчера.

– В чем дело? – спросил он низким сердитым голосом.

– Я хотела поговорить о твоем следующем романе…

– Сегодня воскресенье. Выходной. Дай мне отдохнуть, – ответил он и закрыл передо мной дверь.

Мгновение я стояла там пораженная, а затем повернулась и пошла обратно вниз по лестнице. Стоя на подъездной дорожке, я помедлила и посмотрела на его дом. «У него похмелье?» Но я не почувствовала запаха алкоголя.

Может, ему все еще нездоровилось?

– Думаю, лучше пойти обратно в город.

Я засунула руки в карманы новых джинсов и пошла вниз по дороге. Но чем дальше я уходила, тем больше хотелось вернуться и проверить, как он.

Он взрослый мальчик. С ним все будет хорошо. Верно?

ПОНЕДЕЛЬНИК

ТУК!

ТУК!

ТУК!

– Если ты не ответишь, я буду думать, что ты мертв! – кричала я, стоя снаружи у двери. – Кончится тем, что я вызову шерифа и…

– Заткнись, пожалуйста, – донесся голос по другую сторону двери.

Я дотронулась до нее.

– Ты в порядке?

– Был бы, если бы перестала орать.

– Я стою здесь уже час и звонила девять раз!

– Эстер, – вздохнул он. Дверь приоткрыл еще меньше, чем вчера. Я могла видеть только лицо, ему стало еще хуже. Он был бледен, очень бледен, и глаза больше не налиты кровью, но теперь вокруг них темные круги.

– Ты выглядишь…

– Забыл сказать тебе, что по понедельникам я тоже не работаю. – Он попытался, как обычно, ухмыльнуться, но вышло неубедительно, а я стояла, как вкопанная, не успев сообразить, что это вранье, перед тем, как дверь захлопнулась.

– Малакай!

– Уходи!

У меня застучало в висках, я чувствовала, как в голове подступает боль. Глубоко вдохнув, я выпрямилась. «Все окей, Эстер, – сказала я себе. – Он болен. Дай ему время. Он может сам о себе позаботиться».

Но у него даже на день рождения едва ли что-то было в холодильнике, только пара стейков, немного ветчины и хлеба. Что он там сейчас может есть? Он вообще ест? Вопрос поважнее, спал ли он? Он выглядел так, словно не высыпался с тех пор, как... как я приехала сюда, если не дольше.

Достав телефон, я набрала Ли-Мей сообщение.

Операция Великий Роман Малакая – день второй: Провал.

Она тут же ответила, и я написала еще, пока спускалась по лестнице.

Во-первых, нужно новое название операции. Во-вторых, уже четвертый день. День, когда ты приехала, и его день рождения тоже считаются. В-третьих, вот серьезно, что происходит с этим парнем? Это часть творческого процесса или что?

Нет... Я не знаю. Ответила я. Но я не сдавалась. Если мне нужно заботиться о нем, пока он не выздоровеет и не начнет писать, это я и буду делать.

ВТОРНИК

Я поднялась по лестнице к его дому, держа пакеты с едой из супермаркета Невиса. Я уже была готова бросить их у двери и постучать, но приближаясь, увидела, что дверь приоткрыта и зловеще качается туда-сюда на петлях.

– Малакай? – позвала я, но ответа не получила.

Наклонившись поближе, я позвала еще раз.

– Малакай? Ты дома?

Тишина.

Наполняясь страхом, я слегка толкнула дверь и заглянула внутрь. Так и не заметив его нигде, я, наконец, решилась зайти.

Сложно поверить, что я убиралась здесь в субботу. Повсюду были блокнотные листы и кружки – не одна или две, но как минимум четыре разные, просто оставленные в гостиной. Две из них разбитые. Ручка одной из них валялась посреди кучи осколков от всей остальной кружки. Диван странно сдвинут, лампа, которая раньше стояла на кофейном столике, теперь с разбитой лампочкой валялась на полу.

– Малакай? – позвала я снова и поставила покупки на диван. Я повернулась к лестнице и наклонилась поднять с пола несколько листов.

Чернила.

Нет, это краска. Черная краска. Написано по-арабски, вязь яростная, дерганая, с брызгами краски повсюду.

Отец. Значило первое слово, а на следующем листе: Прости. А следом: Боль. Далее Анаркали, что означало имя. Мой арабский не очень хорош, но думаю, что это значит «красное цветение». Самая длинная фраза была написана красным. Любовь спросила у меня, и я ответил «да».

Я собрала все листы и пошла наверх в его комнату. Дверь тоже была приоткрыта, и там, лежа на кровати в одних джинсах, он безучастно смотрел в одну точку. Я поняла, что он побросал кружки, потому что решил сразу принести в комнату кофеварку. Даже она опустела, если не считать небольшого остатка.