Текст книги "Малакай и я (ЛП)"

Автор книги: Дж. МакЭвой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

 Дж. Дж. МакЭвой
 Малакай и я

Серия: Вне серии

Переводчик: Софья Нукледова (1-4 гл.), Яна Гейворонская (с 5 гл.)

Редактор: Виктория Кузина

Вычитка: Наташа Паранина

Русификация обложки: Александра Волкова

Специально для группы: Книжный червь/ Переводы книг.

Любое копирование и размещение перевода без разрешения администрации, ссылки на группу и переводчиков запрещено.

ГЛАВА 1. ОТРАВЛЕННЫЕ ЯБЛОКИ

МАЛАКАЙ

Яблоки.

Я ненавижу яблоки.

Ненавижу их только по простой причине того, что они символизируют. В мировой литературе яблоки преподносят как символ греха, запретный плод, зачинатель хаоса, губитель человека. Самый известный пример – история Адама и Евы. Одно единственное яблоко стоило им спокойной жизни в раю.

Белоснежка и семь гномов – яблоко, пропитанное ядом, который отправил ее в состояние комы, пока случайный мужчина не разбудил ее поцелуем.

Вроде бы счастливый конец, вот только Белоснежкой, на самом деле, была Маргарет фон Вальдек, немецкая графиня шестнадцатого века, которую выслала в Брюссель ее мачеха. Яд был отправлен королем Испании, отцом ее принца, и да, с чертовым яблоком. И она не уснула, она умерла.

В греческой мифологии на свадьбе Пелея и Фетиды, Эрида – богиня ссор и раздора, которую по понятным причинам не пригласили на торжество, но которой сложно было понять почему – решила подбросить золотое яблоко на пиршественный стол с пометкой «наипрекраснейшей». Одно яблоко, десятки тщеславных богинь, и вот свадьбе – конец, войне – начало.

Если бы я мог взять все чертовы яблоки и зашвырнуть их на Луну, я бы это сделал. Может, если бы я позаботился об этом раньше, тогда не оказался бы в этой ситуации – не был бы покрыт дымом, а потом и кровью. Не пытался бы спасти старушку из ее горящей машины. А загорелась она из-за цепной реакции событий, которые начались с молодой женщины, переходившей дорогу перед моей машиной, и нетерпеливого дурака, который выбежал из магазина. Он врезался в нее и сбил с ног, ее сумка упала, и множество яблок покатились по улице. Ее дочка, отпустив мамину руку, кинулась собирать яблоки, после чего ехавший по встречной полосе пикап резко свернул влево и врезался в машину старушки, которая как раз выезжала с парковки продуктового магазина «Спенсер».

Шум и переполох аварии напугали подростка за рулем автомобиля позади меня, и он вдавил на педаль газа вместо тормоза. Когда его машина столкнулась с моей, моя голова дернулась вперед и врезалась в руль, а ремень безопасности впился мне в плечо.

– Чувак, ты в порядке?! – кричит этот идиот, кидаясь к моей машине.

– Помогите!

– О, мой бог!

– Она горит!

Несмотря на то, что мое зрение было размыто, я увидел машину – серебристый BMW – и окровавленную женщину без сознания и, не задумываясь, снял ремень безопасности и побежал к автомобилю. Я ничего не чувствовал, пока дергал за дверь, не чувствовал, пока дым въедался мне в лицо, не чувствовал даже тогда, когда тащил ее из машины. Ничего, пока не огляделся, крича о помощи, только чтобы увидеть синяки, царапины, вмятины и... чертовы яблоки.

ГЛАВА 2. БАРХАТНАЯ РЕКА.

ЭСТЕР

«И потому что он любил ее... глупо... эгоистично... безрассудно, не заботясь больше ни о ком и ни о чем. Он протянул руку, сжимая рукоять своего меча, и вонзил клинок в ее сердце... пока лезвие не прошло сквозь ее спину и его грудь. Но даже тогда этого было недостаточно. Он усилил хватку и, из последних сил, протолкнул сталь через их сердца. И без последних слов, даже без последнего взгляда, они умерли. Дияла Ривер... конец».

Я закончила, и никто не сказал ни слова, позволив мне сесть и тихо вытереть слезы с глаз. Глубоко вдохнув, я уставилась на рукопись в моих руках.

– Итак? – спросил мой дед, усаживаясь в свое кресло во главе стола. Он сложил свои смуглые морщинистые руки и уперся седовласым подбородком в ладони. Он всегда так делал, когда был взволнован. – Какие-нибудь мысли? – спросил он, смотря на нас своими карими глазами.

– Это прекрасно, – прошептала я, поглаживая бумагу, словно дитя.

– Ты, должно быть, шутишь, – проворчал Говард, вынимая красную ручку из-за уха и бросая ее на рукопись. – Она такая же, как и предыдущая его книга. Черт, да все его книги одинаковые.

– Вовсе нет, – огрызнулась я.

– Ну, вообще-то, да, – добавила Ли-Мей, перебрасывая свои светлые волосы через плечо. Когда я уставилась на нее, она приложила руку к сердцу и сказала: – Не пойми меня неправильно! Я люблю, действительно люблю его книги, но они действительно одинаковые. Я беру в руки книгу Малакая Лорда, когда мне хочется расчувствоваться и поплакаться. Я не ожидаю чего-то иного.

– Видишь...

– Давайте проясним, – перебил Говарда мой дедушка, прежде чем тот успел высказать очередную кощунственную мысль, – превзойдут ли продажи нового романа продажи предыдущего?

– Нет, – уверенно сказал Говард. – Именно потому, что у него такие преданные фанаты, как вы двое, продажи будут прежними.

– Он привлекает новых читателей с каждой новой опубликованной книгой, – напомнила я ему.

Говард закатил карие глаза.

– И теряет читателей с каждой новой книгой...

– Он...

– Уточнение, – перебил меня он. – Автор не теряет читателей, но они не торопятся покупать или читать его книги по тем же причинам, что и Ли-Мей. Они должны быть в подходящем настроении для очередной душещипательной истории. Они знают, чем все закончится, поэтому откладывают чтение. Если мы опубликуем... – Он взглянул вниз на титульный лист, но не увидел названия. Там было только имя автора: Малакай Лорд.

– Бархатная река, – назвала я роман.

– О-о-о... красиво! Мне нравится, – прошептала Ли-Мей с улыбкой.

– Бархатная река. В самую точку. Подходит для Дня Святого Валентина в следующем году, – кивнул дедушка.

– Мне кажется, мы забегаем вперед, – сказал Говард. Похоже, он собирается вывести меня из себя. – Наступит День Святого Валентина, будет продано то же самое количество копий, плюс-минус пара тысяч, книга попадет во все уже привычные списки, возможно, получит контракт на фильм категории Б, а потом о ней забудут все, за исключением Эстер.

– А как же блог, у которого сколько тысяч фанатов? – спросила я его.

– Да, хорошо. Ты и еще полтора миллиона фанатов...

– Два миллиона фанатов, – вставила я и посмотрела на дедушку. – Каждый день я получаю десятки сообщений от фанатов по всему миру. Если вопрос в том, будут ли продажи, то ответ – «да», потому что они всегда есть. Даже если бы он написал обеденное меню, я бы купила его и прочла. Мы все знаем и встречали уже печатающихся и начинающих авторов, которые убили бы за его успех.

– Говард, – кашлянула Ли-Мей, намекая на его роман... который он писал, возможно, еще со времен каменного века. Говард посмотрел на меня, и я улыбнулась, когда Ли-Мей потянулась к кружке с логотипом издательства «Пенокси». – Извини, ты что-то говорила?

Я ее обожала.

– Тогда решено. – Дедушка кивнул, откинулся назад и поправил свой галстук. Да, поправил я-весь-такой-утонченный аскотский галстук¹, прежде чем начать раздавать приказы каждому из нас. – Говард, отдай в печать на две тысячи копий меньше, чем обычно.

– На две тысячи? – нахмурилась я.

Говард схватил ручку и кивнул самому себе.

– Это поможет нам избежать убытков, если продажи будут не на прежнем уровне. А если они каким-то непостижимым образом превысят его, то мы сможем использовать это как отличный маркетинговый ход. Есть шансы на то, что он подпишет несколько копий?

– Мечтать не вредно. – Рассмеялся дедушка, прежде чем продолжить. – Ли-Мей, дизайн играет важную роль. Все от обложки до заголовков страниц должно быть выполнено в восточном стиле. Эстер, реклама, реклама, реклама. Я хочу, чтобы хайп вокруг этой книги был не меньше, чем вокруг второго пришествия.

Я кивнула, стараясь не съеживаться от того, что мой дедушка только что использовал слово «хайп».

– Как скоро начинать рекламную кампанию? Я действительно думаю, что мы должны начать за неделю до Дня Святого Валентина.

– Хм... почему? – Он посмотрел на меня, поглаживая бороду.

– Половина читателей хочет ко Дню Святого Валентина чего-нибудь милого и нежного. Так что, они могут купить книгу и прочесть ее позже. Через неделю после Дня Святого Валентина людей уже мутит от всего розового или красного, их больше тянет к мистике и триллерам. Но в неделю «до» мы заполучим тех, кто в восторге от романтики. Они хотят душераздирающих историй, к тому же привлечем и тех, кто отмечает День Одиноких...

– День кого?

– Одиноких людей, которые не смогли найти себе кого-нибудь, кто купит им шоколадные конфеты и скажет, что они прекрасны. Поэтому они остаются дома, пьют вино и слушают, как их старомодная мама-китаянка ноет о том, что другие матери рассылают свадебные приглашения своих дочерей, в то время как вы только и можете, что говорить о работе... – Ли-Мей занесло, и мне пришлось пнуть ее по ноге.

– В любом случае, я считаю это прекрасной идеей. Что насчет продаж? – обратилась я к Говарду.

– Шесть месяцев – это немного, но, думаю, мы справимся с этим, – ответил он и внимательно посмотрел на меня, слегка улыбаясь. – Но в плане маркетинга и продвижения за границей этого может быть маловато. Я знаю, насколько вы дотошны с этим автором.

– Понятно, – кивнула я. – Я начну сегодня же, если тебя все устраивает.

Дедушка поджал губы, а потом сказал:

– Хорошо, но обязательно согласуй все с Шеннон, маркетинг – это ее отдел, не твой. Она должна быть в курсе дел, пусть даже ее сейчас здесь нет.

Я хотела напомнить ему, что поскольку я прихожусь ему внучкой – а значит и наследницей издательства «Пенокси» – я технически работаю во всех отделах, как и он. Но я просто отсалютовала ему двумя пальцами.

– Да, сэр. Я знаю.

– Хорошо. Выкладывайте их. – Он постучал по стеклу стола перед собой.

Поднявшись, мы положили наши копии рукописи на стол и только тогда взяли мобильные телефоны и планшеты из центра стола.

Причина, по которой нас было только четверо (пятеро, если считать Шеннон Келли, которая сейчас находилась в декретном отпуске) состояла в том, что в прошлом году неопубликованный роман Малакая Лорда был слит в сеть. Мой дедушка, Альфред Бенджамин Ноэль, был спокойным простым человеком. Он любил рыбачить, слушать старые пластинки, читать у озера, и за все мои двадцать два года я ни разу не слышала, чтобы он нецензурно выражался. Но в тот день, запиши мы его речь, по количеству запикиваний дедушка обставил бы любого рэпера. И вот, после этого инцидента, он ввел новый протокол, согласно которому каждый крупный автор получал определенную группу, состоящую из одного работника из каждого отдела. Рукописную копию каждый читал в конференц-зале единожды, за исключением работы с редактированием или переводом.

– Ли-Мэй Чжоу!

Она подскочила на месте от неожиданности и споткнулась о стул, когда мой дедушка назвал ее по имени. Ее карие глаза расширились, потому что никто, кроме родителей и бабушки, никогда не называл ее полное имя, не говоря уже о том, чтобы выкрикивать, как он.

– Сэр…

Он хмыкнул про себя, ухмыляясь, как старый кот.

– Вам нравится работать здесь?

– Да... в смысле... Да, сэр, – она стояла прямо и говорила очень серьезно.

– Тогда не беспокойтесь из-за своей матери. Просто почаще напоминайте ей, что вы счастливы. Я уверен, где-то есть везунчик, которого вы осчастливите.

– Спасибо, сэр. – Она, должно быть, перешла в режим по умолчанию, услышав свое полное имя, потому что даже уважительно поклонилась ему, прежде чем потянуться на выход. Говард придержал для меня дверь, но я покачала головой, и он перевел взгляд на моего дедушку и понял намек, чтобы уйти.

– О, дедушка, ты такой милый, – поддразнила я, подскочив к нему.

– Ты либо чего-то хочешь, либо что-то натворила. – Он скрестил руки в ожидании. – Выкладывай.

– Почему ты не мил со мной? Ты же понимаешь, что это я буду заботиться о тебе, когда ты станешь старым?

– Я уже старый. – Нахмурился он, когда я откинулась на спинку сиденья.

– Пфф... Ты не выглядишь старше семидесяти пяти, – отмахнулась я от него.

– Я и не должен! Мне семьдесят три!

То, как быстро он сорвался, развеселило меня. Он нахмурился, а потом тоже рассмеялся.

– Видишь, ты просто меня не любишь, – наклонилась я, усмехаясь.

– Что тебе нужно, Эстер? – Мне ничего не было нужно, но я не знала, как сказать ему об этом. – Что бы это ни было, ты можешь сказать мне... если только ты не думаешь переехать к этому парню.

Я застыла, уставившись на него, пока он убирал рукописи в свою сумку.

– Ты знал?

– Все знают, ведь он постоянно строит тебе глазки. Это настолько очевидно, что меня даже оскорбляет, что ты думала, будто я настолько глуп, что не замечу.

– Что ж, прими мои извинения, – сказала я, вздохнув.

Говард и я встречались. Это должно было стать большим откровением, а он взял и вот так все выложил. Мы встречались уже примерно год – с тех пор, как я здесь работаю.

– Что ж, тогда прими мой отказ.

– Что?

– Если ты хочешь встречаться с ним, это твое дело, но моя внучка не будет и не станет спать с кем попало.

– Дедушка!

– Эстер! – передразнил он меня, и мне не стоило поддаваться этому сейчас.

Я вздохнула.

– Дедушка, мне двадцать два года. Я не прошу разрешения, я прошу о...

– Помощи, – перебил он, встав передо мной и положив руки мне на плечи. – Говарду двадцать восемь лет, он готов остепениться, готов поселиться с тобой в доме с белым заборчиком, что звучит неплохо, но только если ты этого хочешь. И если бы ты этого хотела, то рассказала бы мне о нем, а если бы он был подходящим парнем, он сам сказал бы мне...

– Я запретила ему.

– Это не имеет значения, малышка. Он все равно должен был быть достаточно храбрым, чтобы сделать это. И, наконец, если бы ты действительно хотела этого, ты бы начала с «дедушка, я люблю его», а не с «дедушка, мне двадцать два года».

Я открыла рот, чтобы сказать нужные слова, но не смогла. Почему эти три слова так сложно было произнести? Говарда здесь не было, но я все равно не могла их произнести.

– Я побуду плохим парнем, окей? – Он похлопал меня по плечу. – Ты рассказала мне, и я ответил отказом. Кроме того, кто будет заботиться обо мне, когда я стану старым, если ты переедешь?

Я хмыкнула.

– Ты уже старый.

Он громко вздохнул, отпуская мои плечи.

– Да как ты смеешь! Ты же знаешь, я не выгляжу старше семидесяти пяти.

Я засмеялась, и он щелкнул меня по носу. Больше он ничего не сказал по этому поводу, просто отошел к двери и держал ее открытой для меня.

– А теперь иди и заработай мне денег.

– О, переключился в режим босса. Ладно, ладно, я ухожу, – сказала я, сгребая свои вещи, и направилась к двери. – Я даже провожу тебя до твоего кабинета, старик.

– Я помню время, когда ты еле стояла на ногах, плюхалась на попу, а потом сидела и плакала в замешательстве. – Он встал на колени возле офиса, чтобы все могли видеть.

– Дедушка! – Я схватила его за руку.

– Эстер! – снова передразнил он меня.

Усилив мою хватку, я потащила его за собой, отчего он снова рассмеялся. Пока его смех не перешел в кашель. Такой сильный кашель, что нам пришлось остановиться ненадолго. Я немного отошла и просто уставилась на него.

– Не надо смотреть на меня так... ах-ах! – Он снова закашлялся, потирая горло.

– Как так?

– Так. – Он указал своим длинным тонким пальцем прямо мне между глаз. – Твои большие, карие, печальные щенячьи глаза смотрят так, будто я куда-то уезжаю. Давай, ты же проводишь меня, разве нет?

– Мы на месте, – сказала я, прямо как хозяйка Колеса Удачи², подняла руки и привлекла его внимание к стеклянной двери с выгравированным на ней именем. – А теперь я пойду отрабатывать свою зарплату. Намасте, Рафи. – Я кивнула и сложила ладони вместе, когда личный помощник моего деда Рафи Патель бросился к двери в своих классических подтяжках и галстуке-бабочке. Возможно, услышав впервые, вы подумаете, что это глупо, но в тот момент, когда вы увидите его крепкое телосложение, карие глаза и полмиллиона фолловеров в Инстаграм, вам тоже захочется себе пару полосатых подтяжек.

– Намасте, Эстер. Сэр.

– Кофе? – Я взглянула на дедушку. – Твой доктор сказал тебе исключить кофеин.

– Он без кофеина, – пришел ему на выручку Рафи. – К тому же, на самом деле, там больше молока, чем кофе, так что я не нарушил рекомендаций ни одного доктора.

– Кыш! Уходи и оставь меня, мой кофе и моего ассистента в покое.

Я подняла руки и отступила, заставляя Рафи засмеяться, когда они вошли в огромный стеклянный угловой кабинет. Внутри на стене висели все его награды, от «Оскара» и «Тони», а также его кинонаграды с кинофестивалей по всему миру. Не говоря уже о подписанных первых экземплярах всех его авторов и фотографиях. Он боролся за гражданские права в молодости. Каждый раз, когда я заходила в этот кабинет, мой дедушка исчезал, и меня поражал масштаб того, кем он был – Альфред Бенджамин Ноэль, знаменитый писатель, режиссер, продюсер, драматург, политический активист, меценат и икона.

– Пока, – попрощался Рафи и сложил руки, кивнув мне, прежде чем щелкнуть пультом. Стеклянные стены кабинета помутнели и стали непроницаемыми.

– Ты и на хинди говоришь? – Ли-Мэй выкатилась из-за стола в центре офиса. Улей, как мы его прозвали... потому что он был действительно на него похож. К счастью, он был не ярко-желтым, а выполнен из стекла.

– Хинди, китайский, турецкий, корейский, японский, вьетнамский, арабский, иврит, русский… имейте ввиду, что мы все еще в Азии!

Говард улыбнулся, когда подошел и протянул мне бутылку чая со льдом.

–哦的天哪³– воскликнула Ли-Мей, когда ее рот открылся. – Почему я этого не знала? Серьезно. Я вроде как задета. Впечатлена, но задета.

– Yīzhǒng yǔyán yǒngyuǎn bùgòu⁴. – Пожала я плечами, пока Говард смотрел на нас и просто пил чай в ожидании перевода.

– Ребята... о чем вы говорите?

– Разве ты не наполовину китаец? Почему ты не знаешь даже самого простого китайского? – Ли-Мей откатилась обратно за свой стол и закинула в рот зеленый кексик.

– Во-первых, я наполовину японец, наполовину немец. Во-вторых, я не знаю языков, потому что мои родители родились и выросли здесь, в Нью-Йорке. К счастью, может моя девушка научит меня, – сказал он гордо, в то время как я, поперхнувшись, закашлялась так сильно, что мне пришлось ухватиться за край стола Ли-Мей.

– Ты в...

– Я в порядке, – быстро сказала я, уставившись на него. – Извини нас, Ли-Мей.

– Не обращайте на меня внимания. Я просто буду притворяться, что мне не интересно, – ответила она, продолжая жевать.

Игнорируя ее, я прошла в конференц-зал, который мы только что покинули, и подошла к окну с видом на Бруклинский мост.

– Ты не можешь всюду говорить это! – закричала я, как только он закрыл дверь.

– Говорить что? Что ты моя девушка? Все уже знают, Эстер...

– Дело не в этом. Мы на работе.

– Да брось! Как долго ты еще собираешься играть в «мы на работе»?

– До тех пор, пока мы на работе! – Я сжала губы, стараясь не кричать. – Все знают, что я здесь благодаря моему деду...

– Уже прошел год. Все видят, что ты здесь не по блату. То, что отдел по работе с иностранными правами занимает целый этаж, а не один стол – это целиком твоя заслуга.

– Вот именно! Сейчас на меня много возложено. Я хочу сделать больше...

– И то, что ты моя девушка, может тебе как-то помешать?

Я замолчала, не зная, как ответить. И вот я стою, как идиотка, а передо мной Говард – выпускник Йеля, золотой мальчик из хорошей семьи, мистер Хороший парень, милый, добрый и терпеливый. Говард, у которого аллергия на кошек, но он все равно кормит соседского кота, когда его хозяин в отъезде. Говард, который стоит и смотрит на меня в ожидании ответа, а я слишком труслива, чтобы дать его.

– Эстер, мы что, расстаемся? Это сейчас происходит?

Я сцепила руки за спиной и склонила голову.

– Я не знаю... мне жаль, нет... в смысле... я... да. Я не хочу съезжаться. Я не готова остепениться. Есть так много всего, что мне хочется воплотить в жизнь, и я должна это сделать на своей территории.

– Мне тоже жаль. – Он вздохнул, подошел ко мне и обнял. – Я не должен был тебя торопить. Мы сделаем это постепенно, окей?

Когда он отступил, я была слишком потрясена, чтобы говорить, поэтому просто кивнула.

– Хорошо, увидимся позже. – Он быстро поцеловал меня в губы, повернулся и ушел.

Я побрела обратно в улей, пока он шел лифту, чтобы спуститься на свой этаж.

– Вы расстались? – спросила Ли-Мей, усаживаясь на свое место и протягивая мне пирожное.

– Я не знаю. – Я нахмурилась, взяла его и села.

Она подошла и прислонилась к моему столу.

– Что ты имеешь в виду, говоря «не знаю»? Обычно такие вещи знают.

– Очевидно, нет. Мне стоит радоваться или плакать? – спросила я, кусая пирожное, и мне тут же захотелось целого торта. – Это хорошо, и я должна радоваться, ведь так?

– Научно доказано: если вам нужно спросить, счастливы вы или нет, вы не счастливы. – Она села и выразительно вздохнула. – Но откуда мне знать? Я всего лишь двадцативосьмилетняя одинокая женщина из Нью-Йорка.

– Успешная, – добавила я с улыбкой. – Ты успешная, красивая, одинокая женщина из Нью-Йорка.

– Правда? – Улыбнулась она. – А посмотри на эту кожу! Ни одного изъяна. И ни одной задолженности по платежам за учебу. Мне даже нравится моя квартира.

– Мы тебя недостойны. – Я поклонилась ей, и она рассмеялась.

– Ты мне нравишься, Ноэль.

Усмехнувшись, я положила руку на грудь и сказала:

– О-о-о, спасибо, но моя личная жизнь и так уже слишком сложная.

– Замолчи. – Она хихикнула и покачала головой, глядя на экран своего ноутбука. Я сделала то же самое, хотя и не могла сосредоточиться.

Почему-то я чувствовала, будто что-то упускаю. Будто я пыталась заполнить в себе некое белое пятно, но чем больше прилагал усилий, тем больше оно разрасталось.

Я осмотрелась по сторонам. Все служащие в издательстве «Пенокси» были с головой на плечах и внутреннем стержнем. Каждый был талантлив, лучшим из лучших. Выпускники университетов Лиги Плюща с факультетов английского языка и гуманитарных наук, с «мечтой всей жизни». Я же просто Эстер Ноэль. У меня было только два навыка – параллельный перевод и знание языков. Да, кажется, что это немало. Многие люди едва говорили на двух языках. Однако я никогда не чувствовала себя... цельной личностью. Будто я не живу, а плыву по течению. Всякий раз, когда я хотела двигаться вперед, я замирала, будто ждала... ждала чего?

Ли-Мей было двадцать восемь лет. Прежде чем присоединиться к нам две недели назад, она путешествовала по всей Европе после окончания Принстонского университета, делая потрясающие фотографии, которые потом опубликовали в нескольких журналах. Она была одинока, но не потому, что была слишком занята или некрасива, а потому что она искала единственного. У нее было все, чего она хотела. Ее жизнь была состоявшейся.

Рафи Патель, личный ассистент моего дедушки, недавно окончивший режиссерский факультет, выиграл честь стать тенью и учеником дедушки на целый год. Издательство «Пенокси» было основано двадцать три года назад. Тогда мечта дедушки вывести на передний план индустрии развлечений больше разнообразных историй сбылась быстрее, чем он мог представить. Сейчас мы были наравне с Гугл и Фейсбук, как самые желанные места для работы. Каждый выпускник факультета английской словесности мечтал работать здесь, но для этого нужно было быть лучшим.

Но я не пошла в Лишу Плюща, я поступила в Нью-йоркский Университет.

Я училась средне: были как «отлично», так и «хорошо».

Я нигде не была, кроме Нью-Йорка, Калифорнии и Нью-Джерси. Да и туда ездила только в командировки с дедушкой. Куда бы я ни посмотрела, везде люди упорно стремились к своей цели, я же просто следовала за дедушкой.

«У вас новое письмо!» – всплыло уведомление на экране.

– Надеюсь, с хорошими новостями, – пробормотала я, открывая почту, и начала читать письмо от AngstLover4Lord.

Дорогой, мистер Лорд,

Во-первых, у вас такое крутое имя! Вам кто-нибудь говорил об этом?

– Да, почти каждый день, – тихо ответила я, продолжая читать.

Я знаю, вы довольно скрытный и предпочитаете держаться в тени, и я даже не уверена, что вы прочтете это письмо, но мне просто нужно было вам сказать... ваша книга изменила мою жизнь. Серьезно, я всегда была такой подавленной и стеснительной, мне было трудно с кем-то заговорить. Но после прочтения «Улыбнись ей» и «Герцогиня надежды», я поняла, насколько скоротечна жизнь, что мы должны высказаться, или наши слова умрут вместе с нами. Сегодня несколько девочек из школы пытались вынудить меня снова сделать их домашнюю работу за них. Видели бы вы их лица, когда я сказала им «нет». Это маленький шажок, но, думаю, к следующему году, когда я пойду в колледж, я справлюсь с этим, и у меня все будет хорошо, как у герцогини Марины. Спасибо вам, и не переставайте писать никогда. Я всегда буду вас читать.

Ваша самая большая поклонница из Австрии,

Франциска.

– Вау! – У меня навернулись слезы на глаза. Да, я та еще плакса, но это было так мило, да и я полностью ее понимала.

Я хотела ответить ей лично и дать знать, что получила ее письмо и перешлю его по назначению, но у меня ушел бы весь день, если бы я отвечала на все его письма. Вместо этого по электронной почте было отправлено шаблонное автоматическое сообщение, которое гласило:

Спасибо, что нашли время написать Малакаю Лорду и что являетесь фанатом его работ. Он действительно любит получать эти сообщения! Мы перешлем письмо, и я дам вам знать, когда он получит его. А пока присоединяйтесь к нам в «Народ Лорда», где друзья и фаны делятся своей любовью, поддержкой и мыслями о новом романе.

Эстер Ноэль,

Редактор переводов.

Издательство «Пенокси».

Создатель Народ Лорда/Блогер.

– Придержите лифт! – Я подпрыгнула от звука голоса Рафи и встала, когда он побежал к двери вслед за моим дедом.

– Дедушка? – позвала я, но он не слушал. Я даже не уверена, что он меня заметил. С телефоном у уха, он на ходу надел пиджак и зашел в лифт. Рафи собирался последовать за ним, но дедушка только покачал головой.

– Рафи, что случилось? – спросила я, когда он бросился обратно в улей и потянулся за пультом проектора, чтобы включить телевизор на стеклянной стене дедушкиного кабинета.

На экране мы увидели, как высокий мужчина, который, похоже, разбил монтировкой окно серебристого BMW, одного из дюжины автомобилей, попавших в аварию, явно не в Нью-Йорке. Дым валил из машины, а он тянул и тянул дверь, пока та не открылась. Затем он вытащил из автомобиля пожилую женщину, как чертов Супермен. Камера приблизилась к его, покрытому пеплом, окровавленному, исцарапанному лицу, когда он стал звать на помощь.

– Что со звуком? – Рафи стучал пультом по руке, после чего разочарованно повернулся к нам. – Не важно. Народ, это Малакай Лорд.

– Да ладно! – вскрикнула я, и все мы подались поближе к экрану.

– Он такой чертовски горячий! – вздохнула Диана и захихикала. – Я думала, что это какой-нибудь старый ворчун, приятель твоего дедушки, Эстер.

– Ага, – прошептала я, смотря повтор снова и снова, не в силах оторвать взгляд. Он не был горяч... он был... прекрасен. И это при том, что он был весь в синяках, порезах и ссадинах. Не представляю, как он выглядел в обычные дни. Я задумалась, действительно ли его глаза были настолько синими.

– ЛЕДИ И ДЖЕНТЛЬМЕНЫ!

– Ах! – Все закрыли уши руками, когда прогремел звук.

– Простите! – быстро сказал Рафи и уменьшил громкость, чтобы мы могли слушать ведущего.

– Как вы можете видеть, Малакай Лорд, лауреат престижных премий, автор бестселлеров и писатель, который избегал публичности, отказываясь от интервью, фотосессий и даже от раздачи автографов, поспешил на помощь пожилой женщине, которая оказалась запертой в своей машине. По нашим сведениям, несмотря на то, что он выглядел нормально во время этого испытания, он потерял сознание из-за полученных травм всего через несколько секунд после прекращения съемки. Его доставили в местную больницу, где он сейчас и находится в стабильном состоянии.

– Откуда они знают, что это он? – спросил Леон, жуя ручку. – Ну серьезно? Успешный писатель днем и супергерой-мачо... тоже днем?

Прежде чем кто-либо из нас ответил, наши телефоны начали звонить и пищать.

Это был хороший вопрос... ответ, на который интересовал всех. И только два человека знали, действительно ли человек на экране – Малакай Лорд. Это сам Малакай Лорд и мой дедушка, его агент и издатель.

– У меня на линии «Ридерз Дайджес»т, спрашивают, действительно ли это он!

– Всем отвечаем, что издательство «Пенокси» не разглашает личной информации о своих авторах, только если авторы не уполномочили нас на это, – объявила я, когда все разошлись по своим столам. – Повторяйте это снова и снова, как попугаи, пока не устанете отвечать на телефонные звонки и твиты, или пока ваш рабочий день не закончится.

Все уставились на меня, и я не понимала, почему, пока Рафи не протянул мне носовой платок.

– Ты в порядке?

Я моргнула несколько раз и убедилась, что из моих глаз текут слезы, но причина была мне не ясна. Кажется, это происходило постоянно!

– Да. – Я быстро вытерла слезы и попыталась сменить тему. – Так, у кого-нибудь есть идея получше?

– Мы попугаи, – кивнул Рафи, отвечая на звонок, и с сильным индийским акцентом повторил мои слова. Все поступили так же, кроме Ли-Мей, которая вместо того, чтобы отвечать на звонки, пыталась кому-то дозвониться. Она набирала номер, подносила телефон к уху, сбрасывала звонок и снова набирала. В панике она начала дрожать, проводя руками по светлым волосам. Ее любимые пирожные валялись на полу, раздавленные и скомканные.

– Ли-Мей? Что с тобой?

Она указала на женщину, которую вытащили из машины, и сказала:

– Женщина, которую он спас. Это моя мама!

ГЛАВА 3. БОЛЬ И БОЛЕУТОЛЯЮЩЕЕ

МАЛАКАЙ

– Я подумываю повысить свой гонорар агента, – его голос звучал, как голос Бога из фильмов: спокойный, но сильный, ровный, но с намеком на таинственность. К счастью, Альфред не был Богом, или же я...

– Плюс пять процентов тебя устроят?

Повернув голову, я открыл глаза и обнаружил его сидящим на стуле. Закинув ноги на мою кровать, он чистил мандарин. Отправляя дольку цитруса в рот, он смотрел на телевизор напротив больничной койки.

– Сколько ты сейчас зарабатываешь?

Он остановился и перевел взгляд на меня. Раздраженно покачав головой, он спросил:

– Что ты делаешь с контрактами, которые я тебе передаю?

– Подписываю последнюю страницу и возвращаю тебе.

Облизнув зубы, он нахмурился.

– Зачем я вообще беспокоюсь? – пробормотал он и продолжил есть.

– Вина, – напомнил я ему. Альфред Ноэль, великий режиссер и человек, который нес груз вины за смерть моей матери на своих плечах, посвятил более двадцати лет своей жизни заботе о ее сыне.