Текст книги "Обретая надежду (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Это не шутка? Потому что это было бы действительно жестоко.

– Нет. – Он отступает, и я мгновенно скучаю по теплу, которое возникло между нами. – Это не шутка. Так ты согласна?

Я прикусываю губу, размышляя.

– Я попробую. – Почему бы, черт возьми, и нет, верно? – Временно. Пока ты не найдешь кого-нибудь получше.

– Договорились. – Он протягивает мне руку для пожатия.

Когда тянусь вперед, чтобы сделать это, я так отчаянно хочу почувствовать его, что боюсь броситься в его объятия. Осторожно вкладываю свою ладонь в его, и когда наши пальцы обхватывают друг друга, по моим венам пробегает волна чего-то живого.

– Договорились.

У него длинные и сильные пальцы, а выступающие вены на руках почему-то делают его более мужественным. Я не отпускаю его, делая его тем, кто должен освободиться из захвата. В конце концов, Бен это делает, грубо царапая мою кожу мозолистой рукой. Я сдерживаю стон удовольствия.

– Отлично. Бетани покажет тебе все, что нужно, пока не уедет.

– Отлично.

– Хорошо.

– Круто.

Мужчина облизывает нижнюю губу, и я почти падаю на него, прежде чем он отворачивается, говоря:

– Вам, девочки, лучше пойти поужинать, или ты опоздаешь на работу.

Проклятье.

Как будто видеть Бена по воскресеньям было недостаточной пыткой, теперь я буду видеть его ежедневно. Как долго я смогу сопротивляться сексуальной энергии между нами, прежде чем совершу какую-нибудь глупость, которая навсегда разрушит наши отношения?

– Нам, Бетани. Он сказал: «Ты именно то, что нам нужно». – Я отодвигаю тарелку с макаронами, в которой ковырялась уже тридцать минут.

– Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом Джесайе. Он настаивал на том, чтобы вы двое были вместе еще до того, как у нас начались отношения. – Она отправила в рот кусочек спагетти.

– Как ты думаешь, что Бен имел в виду под этим? – Я откусываю хлебную палочку, чтобы занять руки после слишком большого количества диетической колы.

– Честно? Я думаю, ты ему нравишься.

Звук, похожий наполовину на крик слона, наполовину на Дональда Дака, вырывается из моего рта.

– Это абсурд! Парень предан своей жене, которая все еще остается его женой.

– Может, он готов двигаться дальше.

– Даже если бы это было так, в чем я сильно сомневаюсь, он бы не захотел двигаться дальше со мной.

Ее вилка так сильно ударяет по тарелке, что привлекает внимание окружающих нас людей.

– Почему ты так говоришь?

Я не отвечаю, потому что в моей голове уже творится полный кавардак.

Подруга знает меня достаточно хорошо, чтобы прочитать мои мысли, и отступает.

– Просто сосредоточься на заботе об Эллиот, и пусть судьба позаботится обо всем остальном.

– Ты права. Я слишком много думаю об этом. Бен – хороший парень, и он говорит вещи, которые заставляют людей чувствовать себя хорошо и надеяться на эту дерьмовую гребаную жизнь, которой мы живем.

– Когда ты стала такой пессимистичной?

Я откидываю голову назад и смотрю на вентиляционное отверстие кондиционера надо мной.

– Я не знаю, что со мной не так. У меня кризис среднего возраста.

– Нет ничего плохого в том, чтобы хорошенько взглянуть на свою жизнь и внести изменения. Думаю, Бен прав. И считаю, что то, что ты проведешь время с Эллиот, будет здорово для всех участников.

Я опускаю подбородок и смотрю на нее.

– Обещай, что ответишь на звонок, если я позвоню, нуждаясь в совете няни – о, гребаное дерьмо… Я – няня.

– Конечно, и ты будешь великолепна. Я обещаю.

Если бы только у меня была ее вера в меня.

ГЛАВА 10

БЕН

Вторник – мой самый важный день, не считая воскресного утра. В этот день я начинаю готовиться к проповеди на следующую неделю, а также встречаюсь со своими сотрудниками в рамках подготовки к неделе.

Я с головой погружен в работу, когда раздается стук в дверь моего кабинета. Знаю, что это не может быть Донна – она бы позвонила. Но я удивлен, что, кто бы это ни был кроме Донны, этот кто-то вообще постучал.

– Пастор Лэнгли, у вас есть минутка?

Я откладываю ручку и стону. Хочу крикнуть, что у меня нет ни минуты, но, зная Кэти, она будет продолжать пытаться, пока я не дам ей то время, в котором та нуждается.

– Входи.

Она открывает дверь и проскальзывает внутрь, поворачиваясь, чтобы закрыть дверь.

– Оставь открытой, пожалуйста.

Держа руку на ручке, Кэти смотрит на меня через плечо.

– Боюсь, то, о чем я должна с тобой поговорить, носит деликатный характер. Я думаю, что уединение будет лучше всего.

– Я никогда не позволял женщине оставаться наедине со мной в моем кабинете за закрытой дверью за те двенадцать лет, что был пастором, и не собираюсь начинать сейчас.

Не в моем офисе, но вчера я был наедине с Эшли в комнате моей дочери с закрытой дверью и ни на секунду не задумывался, уместно это или нет. Я стараюсь не слишком задумываться о том, почему мой первый опыт наедине в комнате за закрытой дверью с женщиной, которая не была моей женой, даже не попал в поле моего зрения до сих пор.

Она кивает и отходит от почти закрытой двери, прижимая к груди бумаги.

Вместо того чтобы просить ее открыть дверь, я встаю и делаю это сам. Когда возвращаюсь к своему столу, она уже удобно устроилась напротив меня. Я сразу замечаю, что в ней что-то изменилось. Может быть, новая стрижка? Макияж? Я знаю, что никогда раньше не видел, чтобы она носила джинсы, а сейчас носит. Может быть, в этом все дело.

– Хочу сообщить, что с прошлого воскресенья у нас было несколько жалоб на одного из наших волонтеров.

О, это должно быть интересно. Я складываю руки на столе.

– Правда?

– К сожалению. – Кэти ведет себя по-настоящему расстроенной, выражение лица подавленное, с ее губ срывается печальный вздох. – Очевидно, – она перебирает какие-то бумаги, – этот волонтер называл людей неправильными именами, а также отворачивался, так что некоторые люди даже не получили бюллетень.

– Непростительно.

Ее глаза загораются.

– Да. Это ужасно.

И все же она улыбается.

Всю свою жизнь я сталкивался с людьми, которые отказывались ходить в церковь. Я убежден, что это потому, что в тот единственный раз, когда попытались, они столкнулись с кем-то вроде Кэти.

– Кто этот волонтер? – Я уже знаю, но хочу заставить Кэти произнести ее имя.

– Дай мне посмотреть, – говорит она, перебирая бумаги. – О боже. – Она хмурится.

Мне хочется рассмеяться, закатить глаза и предложить ей премию «Оскар». Вместо этого я жду.

– Эшли Кендрик. – Она отказывается смотреть на меня, потому что знает, что ведет себя как стерва.

– Я поговорю с ней.

– Пастор, если могу я предложить…

– Продолжай.

Она наклоняется ко мне.

– Я заметила, что несколько мужчин пялились на мисс Кендрик в воскресенье. Я подумала, не нужно ли вам обсудить с ней, что такое надлежащая церковная одежда.

Моя кровь закипает.

– Церковь Благодати приветствует всех людей, независимо от их прошлого, сексуальной ориентации и выбора одежды.

Выражение ее лица остается бесстрастным, за исключением крошечной вспышки раздражения, которую я вижу в ее глазах.

– Конечно, те, кто представляет церковь, должны соответствовать более высоким стандартам. Чулкам в сеточку место на углах улиц и в стриптиз-клубах. Ради мужчин, которых она отвлекает…

– Отвлеченный мужчина – это не обязанность женщины. Есть мужчины, которые находят женские ступни эротичными, так что тогда все женщины должны прикрывать свои ступни? – Она открывает рот, чтобы ответить, но я перебиваю ее. – Конечно же, ты не предполагаешь, что мисс Кендрик несет ответственность за то, чтобы у мужчин не возникало нечистых мыслей о ней. Если бы это было так, ей нужно было бы прикрыть не только ноги.

Ей пришлось бы надеть на голову мешок, чтобы эти гипнотические голубые глаза не заставляли мужчин мечтать о том, чего они не могут иметь.

Я ожидаю, что мой аргумент заставит Кэти замолчать, но она не сдается.

– Это церковь. У нас должен быть дресс-код, который поощряет скромность.

– Вот что я тебе скажу, если она появится на следующей неделе в бикини, я поговорю с ней.

– Как ты можешь быть таким снисходительным? Особенно с НОЭЕ, разгуливающими по коридорам?

В моей голове визжат шины.

– Откуда ты об этом знаешь?

– Они разговаривали с нами. И это только вопрос времени, когда они поговорят с мисс Кендрик. Если ее ответы на их вопросы будут хоть немного похожи на ответы на анкету волонтера, тогда тебе, возможно, стоит начать искать новую работу. – С этими словами она собирает свои бумаги и выходит.

Эшли никогда бы не стала шутить с чем-то действительно важным. Ее ответы в анкете, несомненно, были направлены на Кэти.

Хотя, может быть, не повредит предупредить новую няню Эллиот, просто на всякий случай.

После долгого дня я нахожусь на полпути к входной двери, когда из открытых окон моего дома до меня доносится аромат домашней еды. Приближаясь, я понимаю, что запах еды – не единственное, что доносится из окон. Я застенчиво останавливаюсь перед дверью и улучаю момент, чтобы погрузиться в звуки смеха. И не только трель заразительного хихиканья моей дочери, но и звук смеха двух взрослых женщин вместе с ней.

Музыка для моих ушей.

Я открываю дверь и смотрю на сцену. Бетани сидит на диване, в то время как Эшли и Эллиот сидят на полу, скрестив ноги, лицом друг к другу и хлопают в ладоши в каком-то ритмичном танце. Их руки застывают в воздухе, и все три пары глаз устремляются на меня.

Моя дочь, кажется, разочарована, увидев меня.

– Ты уже дома?

– Я тоже рад тебя видеть. – Я закрываю дверь и бросаю свои вещи на стол. – Не обнимаешь папу, да?

– Пока нет, я пытаюсь научить Эшли «У мисс Сьюзи был пароход». – Она переключает свое внимание обратно на свою обучающуюся няню, которая ухмыляется мне, прежде чем нахмуриться в притворном разочаровании. – Давай попробуем еще раз.

– Хорошо, я попробую, но это так сложно! – Эшли поднимает руки.

Бетани смеется.

Когда эти двое начинают хлопать в ладоши, а Эллиот поет песенку в стиле детского стишка, Эшли прикусывает губу, чтобы сосредоточиться, и полностью опускает руки. Эллиот смеется, и звук такой чистый и прекрасный, что мы все присоединяемся.

– Мне жаль, хорошо? – говорит Эшли сквозь смех. – Я не окончила среднюю школу, так что для меня это очень трудно.

– Вот почему тебе нужно сосредоточиться на учебе, – говорит Бетани со смехом в голосе.

– Совершенно верно, – говорит Эшли. – Теперь давай попробуем еще раз.

Как бы мне ни хотелось сидеть здесь всю ночь, наблюдая, как моя дочь взаимодействует с единственными женщинами в ее жизни, но знаю, что Эшли нужно идти на работу, а Эллиот делает невозможным прекращение любых игр.

Я подхожу к ним и сажусь сразу за Эшли. Делаю неглубокие вдохи, чтобы не вдыхать аромат ее волос, который уводит мои мысли в нездоровые места, и наклоняюсь, чтобы колени не касались ее спины.

– Почему бы тебе не позволить мне попробовать?

– Нет. – Эллиот растягивает односложное слово. – Я хочу, чтобы это сделала Эшли.

– Эш должна идти на работу, – поддерживает меня Бетани. – Почему бы тебе не поиграть с папой, пока я накрываю на стол?

Я чувствую странный укол разочарования из-за того, что Эшли не останется на ужин.

– Прости, коротышка. Мне правда пора. – Эшли вскакивает на ноги, и я понимаю, что никогда не видел ее одетой так небрежно. Мешковатые джинсы, низко сидящие на ее округлых бедрах, закатаны внизу. Ноги босые. Рубашка простая, все еще короткая и демонстрирующая полоску загорелой, гладкой кожи, но не слишком обтягивающая. Ее длинные волосы распущены, и девушка выглядит намного моложе. – Еще одна причина остаться в школе, малыш. Лучшая работа.

Эшли поворачивается ко мне, и в ту секунду, когда наши глаза встречаются, наши взгляды сцепляются и удерживаются. Я отказываюсь отступать первым.

В конце концов, она моргает и смотрит на мое плечо.

– Не возражаешь, если я переоденусь в твоей ванной перед уходом?

– Тебе не нужно спрашивать. – Почему это звучит так, будто я шепчу? Я прочищаю горло, обвиняя свой пищевод в неправильном использовании моего голоса. – Будь как дома.

Она разворачивается, хватает сумку в начале коридора и исчезает. В ее отсутствие Эллиот запрыгивает на диван, берет пульт и включает канал Диснея.

Я иду за Бетани на кухню.

– Пахнет потрясающе. Ты приготовила ту куриную запеканку с лапшой?

Она достает горячее блюдо из духовки.

У меня слюнки текут, но я чувствую себя обязанным сказать:

– Тебе необязательно готовить для нас.

– Ты шутишь? – Она смотрит на меня через плечо. – Я никогда не готовлю дома. Твой брат настаивает на том, чтобы держать собственного шеф-повара, который отказывается готовить что-либо с жиром. – Она с тоской смотрит на приготовленное блюдо. – Мне это нужно так же сильно, как и вам, ребята.

– Справедливо. – Я ставлю на стол три тарелки и пытаюсь небрежно задать свой вопрос. – Как прошел сегодняшний день?

– Отлично. – Бетани продолжает рассказывать мне о дне Эллиот и научном проекте, который она должна выполнить на следующей неделе.

Не совсем то, что я хотел узнать.

– И как Эшли справилась?

Она медленно улыбается.

– Действительно хорошо. Она отлично ладит с Эллиот. – Она кивает на банку ругательств. – За исключением этого.

Я оглядываюсь и вижу в банке двадцатидолларовую купюру.

– Двадцать?

– Нет, все было не так уж плохо, но она просто решила внести предоплату на всякий случай. – Я, должно быть, выгляжу обеспокоенным, потому что Бетани продолжает: – Я поговорю с ней о ее речи. Не то чтобы это помогло. Потому что пытаюсь заткнуть ей рот с… ну, с тех пор, как ее знаю.

– Все в порядке. – Я достаю из холодильника кувшин лимонада. – Я не хочу, чтобы она чувствовала, будто ее осуждают.

Взгляд Бетани скользит по чему-то позади меня, и ее улыбка становится шире. Естественно, я разворачиваюсь и чуть не спотыкаюсь о собственные ноги, когда Эшли входит в гостиную.

Эллиот бросается к Эшли. Я предполагаю, что это для того, чтобы обнять ее на прощание, но вместо этого моя дочь останавливается на расстоянии вытянутой руки и ощупывает блестящий, похожий на пластик материал обтягивающих штанов Эшли.

– Мне нравятся твои штаны, – говорит Эллиот, ее крошечная ручка пробегает вверх и вниз по внешней стороне бедра Эшли.

Я очень стараюсь не зацикливаться на бархатном топе на шнуровке, который в данный момент приподнимает груди Эшли до такой степени, что они почти переваливаются через мягкую красную ткань. Ее волосы собраны наверх, а длинная шея и стройные плечи покрыты чем-то таким, что отражает свет и делает ее кожу безупречной и… влажной. Я облизываю губы.

Бетани прочищает горло, привлекая мое внимание, и одними губами произносит:

– Сексуально, да?

Я не могу остановить себя, мой взгляд возвращается обратно к блондинке.

– Да, – говорю я, мой шепот возвращается, но ладно.

– Папа, иди сюда, ты должен пощупать эти штаны. – Эллиот все еще проводит руками по длинным ногам Эшли.

– О, эм… Мне не нужно…

Бетани толкает меня сзади.

– Нет, она права. Тебе действительно нужно их потрогать.

Я свирепо смотрю на Бетани, которая ухмыляется в ответ.

– Папа, они чувствуются так же, как когда мы гладим скатов в аквариуме.

– Да, давай, Бен. – Глаза Эшли сверкают из-под длинных густых ресниц. – Пощупай меня уже.

– Нет, я могу себе представить, как они чувствуются.

Все три девушки смотрят на меня, и я слышу, как они молча спрашивают, почему я просто не пощупаю штаны. Как будто говоря «нет» слишком много раз, я сообщаю о том, чего пытаюсь избежать. То есть, да, я хочу прикоснуться к Эшли.

Ее каблуки стучат по кафельному полу, пока Эшли не оказывается в нескольких сантиметрах передо мной.

– Сделай день своей дочери и пощупай чертовы штаны. – Она качает бедром в сторону. – Давай.

Должен ли я наклониться и пощупать ее икру? Нет, тогда мое лицо окажется прямо у ее… хм… да, так что я остаюсь стоять. Но это означает, что я смогу дотянуться только до ее бедра…

– Прикоснись ко мне уже, – ворчит Эшли себе под нос.

Я смотрю на ее ноги, которые выглядят так, будто покрыты мокрой черной краской. Прикусываю зубами нижнюю губу и сгибаю пальцы, прежде чем медленно протянуть руку вперед и дотронуться до ее бедра. Зубами глубже впиваюсь в губу, чтобы сдержать стон, когда чувствую мягкий жар ее женственной плоти под моими пальцами. Большим пальцем скольжу по скользкой поверхности один раз. Второй. Такая теплая. Такая женственная. Ее аромат окутывает меня, и без моего разрешения мои пальцы погружаются глубже. Я хочу притянуть девушку к себе, почувствовать, как она прижимается к моей груди, ее пульс на моих губах, ее вкус на моем языке…

Эшли дрожит от моего прикосновения.

Что я делаю?

Я убираю руку и отступаю назад, чтобы между нами появился так необходимый кислород.

– Видишь, пап? Разве эти штаны не похожи на ската?

Я прочищаю горло, пытаюсь заговорить, и мне удается только кивнуть, поскольку мои пальцы горят от желания снова прикоснуться к ней. Поэтому засовываю руку в карман и быстро отворачиваюсь.

– Да, прямо как скат.

– Хорошо, коротышка. Увидимся завтра после школы.

Как она может быть такой равнодушной? Я борюсь с желанием схватить ее и прижать к себе, потереться о нее, чтобы ощутить ее запах, а в ее голосе даже нет дрожи?

– Ты сможешь надеть их завтра? – спрашивает Эллиот, глядя на Эшли огромными глазами, как будто она кукла Барби в натуральную величину.

Больше похоже на секс-куклу в натуральную величину.

Прекрати, Бен! Ты человек Божий, черт возьми!

Эшли смеется.

– Я не могу. – Она указывает на свой топ и штаны. – Это типа мой костюм супергероя. Днем я няня, а ночью борюсь с преступностью.

Я бы не подумал, что на лице Эллиот может отразиться еще больше благоговения, но у нее отвисает челюсть.

– Вау. Ты супергерой?

Эшли хмурится.

– Технически…

– Разве не каждый супергерой по-своему? – вмешивается Бетани и присоединяется к ним. – И если мы не отпустим Эш, она оставит завсегдатаев бара без внимания.

Эллиот отступает назад.

– Хорошо.

Я хихикаю, потому что малышка понятия не имеет, что такое завсегдатай бара, но вижу, что она действительно верит, что, кем бы они ни были, им нужна помощь Эшли. Я могу представить себе Эшли за стойкой бара, подбрасывающую бутылки, смешивающую напитки, мужчин, швыряющих в нее деньгами только ради шанса привлечь ее внимание. Мужчины в этой среде, под действием спиртного, также должно быть бросают комплименты и предложения. Сколько раз ее приглашали на свидания? Сколько из них она принимала?

– Бен?

Я поднимаю взгляд и вижу Бетани, стоящую прямо передо мной, ее брови опущены.

– Ты… рычал?

Я слегка кашляю и молюсь, чтобы она этого не заметила.

– Что-то застряло у меня в горле.

Где-то во время моего маленького сна наяву Эшли ушла, и это хорошо. Верно? Я форсирую свой собственный момент «приди к Иисусу», фиксируя взгляд на фотографии Мэгги – на этом снимке она на шестом месяце беременности Эллиот. Ее улыбка направлена на меня, мечты о нашем будущем ярко сияют в ее глазах.

Волна стыда захлестывает меня. Чувство вины вонзается мне в живот, помогая выкинуть Эшли из головы.

Я кручу обручальное кольцо на пальце и поворачиваюсь к столу.

– Давайте поедим. Я умираю с голоду.

ГЛАВА 11

ЭШЛИ

– Что значит, ты не придешь? – кричу я в свой телефон, разворачиваясь, чтобы перенаправить свою машину.

– У меня жар. Я не должна сейчас находиться рядом с Эллиот. – Бетани слегка покашливает, чтобы продать свою ложь.

– Так вот значит как. – Я хлопаю ладонью по рулю. – Один день тренировки, и ты просто бросаешь меня на съедение волкам?

– Волкам? – Она смеется. – Это Эллиот. Забери ее и займи чем-нибудь, пока ее отец не вернется домой, и, пожалуйста, ради всего святого, сведи ругань к минимуму.

Я стону.

– Я точно все испорчу. Что-то должно случиться. Я точно случайно сделаю что-нибудь, что покалечит ребенка Бена, дерьмо попадет в вентилятор, и тогда его сексуальная задница возненавидит меня…

– Можешь хотя бы час прожить, не ругаясь?

Я кусаю губы.

– Ты кусаешь губы, не так ли?

Я отпускаю их с обреченным вздохом.

– Я не могу этого сделать.

– Можешь и сделаешь. Ты помнишь все, что я тебе говорила?

– Да.

– Хорошо, тогда вперед, займись делом.

– Ты не больна, лживая засранка.

– Пока-а-а.

Я бросаю свой телефон на пассажирское сиденье и подъезжаю к школе Эллиот немного раньше. Слушаю музыку, одержимо поглядывая на часы, в ужасе от того, что опоздаю, хотя я уже здесь, что, черт возьми, не имеет никакого смысла.

Наконец, за минуту до конца занятий, я вылезаю и иду к месту сбора. Осматриваю толпу маленьких тел в поисках непослушных кудряшек Эллиот. Когда она выходит, ее глаза загораются при виде меня.

– Эшли! – Она подбегает ко мне и врезается в мое тело, обвивая руками мою талию. – Кого ты спасла прошлой ночью? Ты спасала людей из пожара? Спасла котенка с дерева?

– Нет, ничего подобного. – Я беру ее за руку и начинаю вести к машине. – Но я использовала ведерко со льдом, чтобы прекратить кошачью драку. Когда мы доберемся до машины, я покажу тебе свой наряд на сегодняшний вечер…

– Извините! Эй? Мисс! Извините!

Мне требуется несколько минут, чтобы понять, что этот голос зовет меня. Я оборачиваюсь, и, конечно же, высокая женщина в трехцветном платье из полиэстера и с надменным выражением лица проталкивается ко мне сквозь детей и ожидающих родителей.

Она хватает Эллиот за другую руку и тянет ее к себе, заставляя отпустить меня.

– Простите, но кто вы такая?

Я не упускаю из виду, как ее взгляд скользит по моему телу, останавливаясь на моей укороченной белой майке и коротких шортах.

Закатываю глаза.

– Я няня Эллиот.

– Она супергерой, мисс Келлер. И покажет мне свой супергеройский наряд в своей машине!

Даже я могу признать, что это звучит немного подозрительно.

Выражение лица женщины становится напряженным.

– Это правда? Что ж, боюсь, мне придется позвонить отцу Эллиот, чтобы убедиться, что вы сможете забрать ее.

– Я забирала ее вчера. – С Бетани, но все же я была там.

Челюсть мисс Келлер напрягается.

– Мы разрешаем забирать детей только тем людям, которые указаны в утвержденном списке. Мне нужно убедиться, что вы были добавлены.

– Чушь собачья…

– Мэм, вы находитесь среди детей, – огрызается она. – Подождите здесь, пока я свяжусь с ее отцом.

Ни черта подобного. Первым правилом Бетани в качестве няни было «Не спускай глаз с ребенка», а вторым – «Не оставляй ребенка с кем-то, кого ты не знаешь».

Я следую за ней и Эллиот сквозь толпу детей в здание, затем по коридору в офис. Она просит Эллиот сесть на стул.

Я сажусь на корточки рядом с ней.

– Все будет хорошо. Она просто позвонит твоему папе и все уладит.

– Пожалуйста, отойдите от нее, мэм, – говорит миссис Келлер, одной рукой держа телефон, а другой, указывая прямо на меня.

Я игнорирую ее. Ей придется физически убрать меня с этого места.

– Не понимаю, почему я не могу пойти с тобой домой.

– Мистера Лэнгли, пожалуйста, – говорит она в трубку, не сводя с меня пристального взгляда. – О… хорошо, не могли бы вы, пожалуйста, сообщить ему, что здесь у нас женщина, которая пытается забрать Эллиот из школы, но ее нет в утвержденном списке? – Она издает серию «ммм-хмм». – Эшли Кендрик?

Я поднимаю руку, но она едва удостаивает меня взглядом.

– Возможно, так оно и есть, но мне нужно услышать это от ее отца. – Они обмениваются еще несколькими словами, прежде чем женщина вешает трубку. – Вам придется подождать, пока он не уйдет с собрания.

– Кто в списке? – Если Бетани там, я позвоню этой притворной больной заднице и попрошу забрать ребенка.

– Я не могу предоставить вам эту информацию, мэм.

Я закатываю глаза.

– Господи, меня никогда в жизни так часто не называли «мэм».

Я сажусь рядом со стулом Эллиота, спиной к стене, и жду звонка от Бена. Спустя тридцать минут и тысячу раундов «У мисс Сьюзи был пароход» после звонка мисс Стервы дверь кабинета распахивается, и в комнату врывается очень сердитый Бен. Это второй раз, когда я вижу его таким злым – первый раз было с Колетт, – и я должна сказать, что раздражение, которое кипит у него под кожей, мужчине очень идет.

Как будто Эллиот мысленно позвала его, он сразу же замечает ее, затем его виноватый взгляд скользит ко мне. Не спрашивая, он открывает половинку двери и встречает нас у стены. Я поднимаюсь на ноги, когда Эллиот обнимает своего отца.

– Мне так жаль, – говорит он. И вот тогда это происходит. Я не знаю, намеренно ли он это сделал или это было подсознательное движение, но Бен хватает меня за руку и сжимает, как бы успокаивая меня. – Я забыл добавить тебя в утвержденный список. Все в порядке?

Боже, он держит меня за руку. Такой большой, такой теплый и сильный.

– Да. Теперь намного лучше. – Я улыбаюсь.

Мужчина моргает, кажется, осознав, что натворил, и выпускает мою руку из своей. Затем разворачивается, когда мисс Келлер выходит из своего кабинета. Оказывается, капризная сучка на самом деле директор.

– Мистер Лэнгли, спасибо, что пришли так быстро.

– Я бы хотел добавить Эшли в список одобренных людей, которые могут забирать Эллиот, пожалуйста.

Она достает бланк.

– Вам нужно будет заполнить это.

Он нацарапывает информацию, прежде чем подписать ее и отбросить в сторону.

– Пошли.

– Нам нужно посмотреть ее удостоверение личности, – говорит мисс Келлер, и ее взгляд совершают еще один обход от моей макушки до пальцев ног.

Взгляд Бена напрягается на женщине.

– Прямо сейчас?

Она кивает.

– Нам понадобится копия. Для наших записей.

– Никогда раньше не слышал об этой политике…

– Все в порядке, Бен. – Я вытаскиваю свое удостоверение личности из сумочки и бросаю его на стол перед ней.

Женщина относит его в заднюю часть офиса, чтобы сделать копию.

Я толкаюсь в бок Бена, и он перестает хмуриться.

– Это для безопасности Эллиот.

Он моргает, глядя на меня сверху вниз, выражение его лица все еще холодное, но медленно теплеет.

– Странно, что от Колетт и Бетани не ожидали того же. – Он не говорит того, о чем мы оба думаем. Я не нравлюсь этой женщине.

Когда она возвращает мне удостоверение личности, то избегает смотреть мне в глаза. Как бы то ни было, я привыкла к осуждению женщин.

– Пошли. – Бен протягивает руку, жестом предлагая нам идти впереди него, и милая женщина внутри меня падает в обморок от его поведения альфа-самца. Когда мужчина открывает дверь и придерживает ее, я практически мурлыкаю.

Я оглядываюсь через плечо на хмурого директора.

«Увидимся, сучка».

Видите? Я могу держать язык за зубами, когда это важно.

– Я чувствую себя ужасно, что не подумал заранее о том, чтобы добавить тебя в список.

– Мне жаль, что тебя пришлось уехать с работы, чтобы разобраться с этим.

Бен косится в сторону своей машины, его разум обдумывает что-то, что не доходит до его рта. Он заметил, как директор школы Эллиот посмотрела на меня, и, похоже, обиделся за меня. Мое сердце согревается от его заботы.

Он проводит рукой по волосам, и его бицепсы почти разрывают швы рубашки.

– Мисс Келлер обычно не такая неприятная.

– Бен, все в порядке. – Я толкаю его бедро своим.

В ответ на мое короткое прикосновение, мужчина немного расслабляет плечи.

– Мне нужно вернуться в церковь.

– Увидимся вечером дома. – Я беру Эллиот за руку, и мы направляемся к моей машине, мое лицо краснеет от того, насколько личным и интимным это прозвучало. Как я должна была это сказать? Увидимся у тебя дома?

– Пока, папа!

Я бросаю последний взгляд назад и вижу взгляд пастора Бена на моей заднице.

Считайте, что послеобеденная заминка того стоила.

БЕН

Когда вхожу в дом на этот раз, нет ни запаха еды, ни звуков смеха, доносящихся из открытых окон. Мне удалось улизнуть из своего офиса немного пораньше, стремясь попасть домой и убедиться, что с Эшли действительно все в порядке после сегодняшнего инцидента в школе Эллиот.

Сначала Кэти, а теперь директор начальной школы.

Интересно, как часто Эшли подвергается чужим осуждениям и ожиданиям? Явно недостаточно, чтобы по-настоящему обеспокоить ее, иначе девушка не была бы такой дерзкой и самоуверенной, как сейчас.

– Я дома! – говорю я, когда захожу в пустую гостиную. Когда не получаю немедленного ответа, мой пульс учащается, и я говорю себе не волноваться. Направляюсь в комнату Эллиот. – Эй?

Никого нет. Хорошо, теперь мой пульс действительно учащается. Я достаю телефон, чтобы позвонить Эшли, как раз когда прохожу мимо раздвижной стеклянной двери на задний двор. Замираю и засовываю телефон обратно в карман. Медленная улыбка растягивает мои губы.

Что они делают?

Эшли заправила простыню с кровати Эллиот в заднюю часть своих шорт, и бегает по заднему двору, а Эллиот преследует ее. Я не могу понять, что они делают, пока Эллиот не бросается на простыню, хватая ее, как будто это спасательный круг в кишащих акулами водах, и не стягивает простыню с талии Эшли. Это действие вызывает у обеих девушек приступ хихиканья. Эллиот поднимается на ноги, засовывает угол простыни сзади в шорты и бежит так быстро, как только может, по двору, теперь Эшли следует за ней по пятам. Я открываю дверь.

Эллиот видит меня первой. Ее лицо красное от усталости, но улыбка шире, чем я когда-либо видел.

– Папа!

В ту же секунду, как это слово слетает с ее губ, глаза Эшли встречаются с моими, ее лицо приобретает приятный розовый оттенок, на лбу блестят капельки пота. Она перестает бежать, кладет руки на колени, как будто закончила марафон, и тяжело дышит.

Я выхожу на крыльцо.

– Чему именно я здесь помешал?

– Это называется «Наступить на конский хвост»! – Эллиот покачивает своей задницей. – Я лошадка, и Эшли должна попытаться наступить мне на хвост!

Мой взгляд прикован к Эшли, когда она встает во весь рост и поднимает руки над головой, делая свою рубашку еще короче, чтобы перестроить массу волос, собранных на голове.

– Ты победила, коротышка.

Она направляется ко мне, все еще тяжело дыша, губы приоткрыты. Я должен избегать смотреть на нее из-за страха перед зловещими фантазиями, которые сопровождают подобные визуальные эффекты.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты рано вернулся домой. – Она поднимается на крыльцо, в то время как Эллиот галопом носится по двору. – Либо это, либо я полностью потеряла счет времени.

Ее цветочный аромат усиливается жаром ее кожи и потом. Разве люди не должны пахнуть хуже, когда потеют? Какое бы средство для умывания или лосьон для тела ни использовала Эшли, кажется, оно активируется движением. Интересно, какие другие действия усилили бы этот восхитительный аромат?

«Нет. Прекрати это дерьмо прямо сейчас».

Я прочищаю горло.

– Я… – Мой голос срывается. Делаю еще одну попытку, прочистив горло. – Я пришел раньше.

– Круто. – Она так близко, что когда смотрит на меня, я вынужден смотреть на нее сверху вниз. Ее голубые глаза практически сияют в лучах послеполуденного солнца. – Как прошел твой день?

– Довольно хорошо. – Теперь лучше. – А твой?

Она стряхивает сухую траву со своей рубашки.