Текст книги "Обретая надежду (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Она хмурится.

– Прости. Наверное, я слишком честен.

– Нет, нет, это хорошо. Мне нужно знать, о чем ты думаешь.

– А я хотел бы знать твои мысли. Знаю, в прошлом ты говорила, что у тебя были определенные ожидания от свиданий. Чего ты ожидаешь сегодня вечером? – Я готовлюсь к ее честности, потому что Эш абсолютно честна во всем.

– Я просто счастлива быть здесь. Никогда не думала, что у меня будет настоящее свидание с тобой. У меня нет никаких ожиданий, кроме приятного вечера. – Она наклоняется ко мне. – И я не имею в виду сексуально, чтобы ты мог ослабить мертвую хватку на руле.

Я смеюсь и делаю именно это, выпуская свое сдерживаемое беспокойство.

– Приятно это знать.

– Да. – Это нотку разочарования я слышу в ее голосе? – Теперь, когда с этим покончено…

Мы наслаждаемся двадцатиминутной поездкой, разговаривая о Джесайе и Бетани, забавных вещах, которые сказала Эллиот. Эшли задает мне вопросы о людях из церкви. Я замечаю, что она склонна избегать разговоров о себе. Так не годится.

Мне не нравится, как поворачиваются головы мужчин, когда Эшли входит в ресторан, или то, как женщины избегают смотреть прямо на нее. Мы садимся за угловым столиком в «Трю Суши», где тихо и уединенно. Одновременно скользим по дивану с противоположных сторон и двигаемся к середине, пока наши колени не соприкасаются. Тепло ее обнаженной кожи на моих джинсах немного утешает, но этого недостаточно.

Я заказываю пиво, а Эшли – мартини с личи.

Мы просматриваем меню, выбираем несколько роллов, и я удивляюсь, как легко быть с Эш. У нее такая же непринужденность, как у Бетани, что удивительно, потому что они такие разные почти во всем остальном.

– Ты выросла в Аризоне? – Я небрежно потягиваю пиво, притворяясь, что только что не спросил ее о том, чего, я знаю, она пыталась избежать.

– Нет. Я родилась в Далласе. Мы заказали эдамаме?

Хорошая попытка.

– Конечно. Родилась в Далласе и без акцента. Ты, должно быть, приехала в Аризону в довольно юном возрасте?

– Не совсем. Где-то в старшей школе. – Она потягивает свой напиток. – Я точно не помню.

Она лжет. Переезд в другой штат запомнился бы девочке-подростку надолго. Но я не хочу загонять ее в угол и заставлять лгать, поэтому меняю тему. Мы говорим о музыке, о ее работе, и она рассказывает мне некоторые истории о людях, с которыми работает.

– Я должна была знать после того, как вызволила девушку из тюрьмы, что как соседка по комнате Сторми будет кошмаром.

– Она кажется достаточно милой девушкой.

– О, я уверена, что она была очень мила с тобой. Что она тебе вообще сказала?

Я загипнотизирован ртом Эшли, ее ровными зубами и тем, как она облизывает верхнюю губу после каждого глотка коктейля. Не будет ли это слишком, если я скажу ей об этом?

– Э-э, ничего особенного.

– Ты лжешь.

Похоже, мы оба все еще немного скрываемся, Эш.

– Так и есть. Только потому, что я не хочу тебя расстраивать.

– О, теперь ты точно должен рассказать мне, что она сказала.

– Ничего особенного, честно. Думаю, это даже в какой-то степени лестно.

Она изучает мое лицо, как будто ищет правду в моих ресницах.

– Она сделала непристойное предложение, не так ли?

– Нет. Не совсем.

– О боже, видишь, с чем мне приходится иметь дело? Как я могу жить с человеком, который пытается увести моего кавалера? – Она наклоняется ближе. – Расскажи мне все, что она сказала.

– Не хочу.

– Бен!

– Хорошо, хорошо, но ты должна пообещать, что это не испортит наш вечер.

– Обещаю. – Ее челюсть тверда, а маленькие ноздри раздуваются.

Я смеюсь.

– Эш, да ну брось.

– Ладно, ладно… – Она выдыхает и встряхивает руками. – Хорошо. – Девушка прочищает горло. – Расскажи мне.

Эшли все еще выглядит слишком напряженной. Я наклоняюсь, и, словно повинуясь инстинкту, она делает то же самое, возможно, думая, что я собираюсь рассказать ей секрет. Вместо этого прижимаюсь губами к ее губам, приоткрывая их ровно настолько, чтобы ощутить сладость ее дыхания. Кровь бурлит в моих венах, но я сохраняю контроль, целуя каждый уголок ее рта, пока с ее губ не слетает тихий вздох.

– Лучше?

Она прерывисто втягивает воздух.

– Намного лучше.

Я увеличиваю расстояние между нами на шесть дюймов и прижимаю руку к боку, чтобы не положить ее на ее бедро.

– Возможно, она упоминала что-то о том, что вы с ней «делитесь своими игрушками». Вот и все. – В основном.

Не знаю как, но ей удается увеличить расстояние между нами, не двигаясь. Наши ноги больше не соприкасаются, и мне кажется, что она возвела вокруг себя стену.

– Эй, не расстраивайся.

Но я могу сказать, что она не слышит меня за своей защитной стеной.

– Эш, посмотри на меня.

Она моргает, глядя прямо перед собой.

– Пожалуйста, детка. – Я не знаю, откуда взялся этот термин, но он работает.

Эшли поворачивается ко мне лицом, ее кожа немного бледнее, чем всего несколько секунд назад.

Я придвигаюсь ближе, наши бедра соприкасаются, и хватаю ее за руку под столом.

– Ты действительно думаешь, что я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы меня можно было убедить каким-то необдуманным комментарием, сделанным твоей соседкой по комнате?

Она не отвечает.

– Я не прикасался к женщине больше шести лет. У меня даже не было ни малейшего желания. До тебя.

Она ухмыляется, и холодное безразличие темнеет в ее глазах.

– Да, ну, это вроде как моя фишка. Я из тех девушек, которые заставляют мужчину хотеть потрахаться.

Я подавляю желание отшатнуться от того, как она говорит о себе.

– Я – секс на одну ночь и офигенный минет. Я не из тех, кто получает все это. – Она крутит рукой вокруг, указывая на пространство.

Я подношу ее руку к своим губам и целую костяшки пальцев.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, чем все это. Поверь мне.

Эшли изучает место на своей руке, где я ее поцеловал.

– Знаешь, она права. Сторми. Наша сексуальная история пересеклась.

– Эта информация не имеет отношения ко мне. – Я стараюсь смотреть ей в глаза, чтобы она увидела, что я не вру.

Ее плечи слегка опускаются так, что я бы даже не заметил, если бы не следил за этим.

– Со сколькими женщинами ты был до Мэгги?

– Сексуально? Ни с одной.

– О, боже мой. – Эшли вытаскивает свою руку из моей. – Как ты можешь хоть в малейшей степени интересоваться мной? Черт возьми, ты же пастор, если уж на то пошло. Ты воплощение чистоты, а я, ну… – Она качает головой и допивает остатки своего напитка. – У меня было предчувствие, что это может случиться, – говорит девушка почти про себя.

– Что?

– Если буду с тобой, вот так, то только почувствую неуверенность в себе.

– И что? Лучше тусоваться с мужчинами, которые недостойны твоего присутствия, просто чтобы ты всегда чувствовала, что у тебя есть преимущество?

– Ну. Да.

– Послушай, прежде всего, не думай, что только потому, что я был женат и верен одной женщине всю свою жизнь, означает, что я в чем-то лучше тебя. Уверяю тебя, это не так. Поскольку это свидание, я бы предпочел не объяснять тебе, как я подвел себя, своего брата, свою жену… – Покойную жену. Я прочищаю горло. – Моего ребенка, мою церковь. Если ты не против, я бы хотел поделиться всеми причинами, по которым тебе не следует быть со мной на втором, может быть, на третьем свидании.

– Хочешь сказать, что будет еще одно свидание?

– Если не заставишь меня рассказать тебе все причины, по которым ты слишком хороша для меня, а потом решишь, что не хочешь иметь со мной ничего общего, тогда да.

Медленная улыбка, зарождающаяся на ее губах, достигает ее глаз.

– Это кажется справедливым.

– Хорошо. И еще кое-что. – Я обнимаю ее за шею и целую, как будто мы единственные люди в комнате.

Я облизываю ее рот, как будто мы одни в темноте и скрыты от посторонних глаз, от ожиданий и мнений других, спрятаны в пузыре, где мы свободны от осуждения и правил. Прямо сейчас есть только мы и то, что мы чувствуем, когда мы вместе. Ее рука сжимает мое бедро, сила ее ногтей притупляется джинсовой преградой. Я использую большой палец, чтобы приподнять ее подбородок, обнажая длинную колонну ее шеи, и чувствую ее трепещущий пульс под моими пальцами. Где-то на заднем плане я слышу, как на стол ставят посуду, но рев моего пульса в голове и ощущение ее скользкого языка на моем заставляют все остальное исчезнуть. Эшли поднимает руку выше по моей ноге, в опасной близости от моего члена, который твердеет все сильнее с каждой секундой. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Эшли потрогала его, погладила, почувствовала, что она со мной делает, я хватаю ее за руку и сжимаю. Прижавшись лбом к ее лбу, мы тяжело дышим, переводя дыхание.

– Прости, – шепчу я, мои глаза все еще закрыты. – Не здесь. Не так. – Мое тело восстает против моих слов. Оно ревет: «да, здесь, да, вот так».

– Знаю. – Она целует меня еще раз, мягко, нежно, сладко прощаясь.

С силой, о которой и не подозревал, я отталкиваюсь от нее. Конечно же, на столе нас ждут длинные тарелки с рядами разноцветных суши.

– Мне показалось, я что-то слышал.

– О, да? Ну, ты более внимателен, чем я, потому что я ни хрена не слышала.

Я откидываю голову назад, громко смеюсь и чувствую, как напряжение от нашего предыдущего разговора рассеивается.

Напряжение в моих джинсах, ну… это совсем другая история.

ГЛАВА 16

ЭШЛИ

– Наверное, нам следует получить счет. – Бен смотрит на часы, наклоняется, чтобы достать бумажник из заднего кармана, и подзывает нашу официантку.

– Мы торопимся? – Я потягиваю остатки своего второго мартини, чувствуя себя расслабленной и желая, чтобы мы могли пойти куда-нибудь в уединенное место и продолжить поцелуй с того места, на котором остановились.

Тот поцелуй.

Я все еще чувствую его. От мужчины, у которого не было большой практики, я ожидала далеко неидеальных поцелуев. Или, по крайней мере, поцелуев с меньшим разнообразием. Но Бен целует мягко и глубоко, сдержанно и обдуманно, не влажно и не небрежно…

– Почему ты так на меня смотришь? – Он ухмыляется, протягивая свою карточку официантке, не глядя в счет.

– Как?

Его улыбка становится застенчивой.

– Неважно. И да, мы немного торопимся. То, что мы делаем дальше, имеет время начала.

Быть на свидании с мужчиной, у которого есть план, так сексуально. Никаких дискуссий о том, что мы хотим делать дальше, никаких предложений расслабиться под «Нетфликс»⁹, никаких нерешительных моментов, из-за которых мне хочется отменить вечер и вернуться домой в пижаму. Человек, который подготовился и продумал все до мелочей. Какое привлекательное качество.

– Кино?

Он качает головой.

– Не кино? – У чего еще может быть время начала в понедельник вечером?

– Не думай слишком много. Просто расслабься и позволь мне удивить тебя.

Официантка возвращается с нашим счетом.

– Мистер Лэнгли… – Ее взгляд скользит к его обручальному кольцу, а затем девушка напрягается. – Было приятно обслужить вас. – Когда поднимает взгляд, он полон осуждения, когда она смотрит между моим лицом и моим безымянным пальцем, на котором нет обручального кольца.

О, нет.

Тело Бена из расслабленного превратилось в твердое. Он смотрит на счет, но, похоже, на самом деле его не видит. Его руки лежат на столе, левая гордо демонстрирует золотое обручальное кольцо. Официантка считает, что я его любовница.

– Прости, – говорит он едва слышным шепотом.

– Здесь не за что извиняться. Это просто недоразумение. – Я не возражаю, что он носит свое обручальное кольцо. В конце концов, это только наше первое свидание.

Не поднимая глаз, он качает головой.

– Я не думал… Черт, Эш. Мне действительно жаль.

– Перестань извиняться, все в порядке. – Правда, я в порядке.

– Это не так. – Бен поворачивает голову, чтобы встретиться со мной взглядом, и я вижу битву, которую он ведет в своей душе. Война между его прошлым и настоящим. Борьба между тем, чтобы делать то, что он считает правильным, благородным и лояльным, и тем, что кажется хорошим в данный момент. – Ты не та другая женщина, Эш.

Я улыбаюсь, пытаясь успокоить его.

– Ну, в каком-то смысле так и есть. – И меня это устраивает, потому что я знаю, что сердце Бена всегда будет принадлежать Мэгги. Все женщины, которые придут после нее, будут другими.

– Черт, – бормочет он и нацарапывает чаевые и свое имя на счете. – Пойдем.

Я выхожу из кабинки, пока он ждет меня, затем тот кладет свою большую руку мне на поясницу, выводя меня из ресторана. Мы молчим, пока садимся в его машину, кроме того, что я благодарю его за ужин.

До места, куда мы направляемся дальше, рукой подать, и когда Бен паркуется перед «Музеем музыкальных инструментов», я понимаю, почему мы здесь. Я слышала, что они устраивают концерты в течение всей недели. Обычно это не супер известные люди, а скорее представители инди-сцены, невоспетые герои музыки, которые играют ее, потому что этого требует их душа, даже если они не зарабатывают этим на жизнь.

– Всегда хотела посмотреть здесь концерт. Кто выступает?

Его рот немного приподнимается с одной стороны.

– «Мэлэнкали Блy». Это ритм-н-блюз-группа из Нового Орлеана.

Я подкрашиваю губы блеском и прячу сорок баксов в лифчик, чтобы оставить сумочку в машине. Нет ничего хуже, будучи на концерте, хотеть потанцевать, попеть или попрыгать и быть отягощенной своими вещами. Бен обходит машину спереди и открывает для меня дверцу.

– Это было действительно круто с твоей стороны, спасибо, – говорю я.

– Спасибо, что согласилась пойти.

«О, Бен, если бы ты только знал, на что бы я согласилась, если бы ты только попросил».

Он берет меня за руку таким невинным прикосновением, но это творит с моим телом порочно восхитительные вещи. Его большая ладонь прижалась к моей, сильные пальцы обвились вокруг, заставляя мою руку казаться намного меньше. Я никогда не чувствовала себя такой маленькой и хрупкой, как рядом с Беном.

Он называет свое имя в билетной кассе, и нам вручают два билета. Я не знаю, сколько стоят наши места, но мы в пятом ряду по центру. Такие места на концерте Джесси Ли стоят по нескольку тысяч баксов.

– Хочешь чего-нибудь выпить? – спрашивает он.

– Нет, спасибо. Я в порядке.

Мы приходим как раз вовремя, потому что вскоре после того, как садимся, гаснет свет и зал взрывается аплодисментами. Звук барабанов начинает концерт, и вскоре к нему присоединяется гитара. Когда загорается свет, я вижу парня с саксофоном и парня с трубой. Солистка – привлекательная афроамериканка с косами, доходящими до бедер. Ее голос прокуренный и напоминает мне джазовую певицу. Все встают, и мы с Беном делаем то же самое.

На первых двух песнях я почти забываю, что Бен вообще здесь, поскольку погружаюсь в музыку и исполнение. Я раскачиваюсь в такт, хлопаю в ладоши, танцую так хорошо, как только могу в тесном пространстве.

– Они действительно хороши, – говорит Бен мне на ухо.

– Очень! – Я закрываю глаза, раскачиваюсь взад-вперед, поднимаю руки и растворяюсь в окружающем меня проникновенном звуке.

Еще пара песен, и я наклоняюсь к Бену. Он скользит рукой по моей спине, его ладонь на моем бедре. Единственное, что отделяет его кожу от моей, это тонкий шелк моего платья. Вскоре я оказываюсь перед ним, обе его руки сжимают мои бедра. Мои руки накрывают его, мои пальцы переплетаются с его – и я замираю. Никакого кольца. Он снял обручальное кольцо. Я собираюсь повернуться и сказать ему, что он не должен был этого делать, но Бен, должно быть, знает, что сейчас произойдет, и прижимается грудью к моей спине.

– Не надо, – говорит он, его губы так близко к моему уху, что я чувствую жар его дыхания. Я втягиваю воздух, когда ощущаю, как мужчина проводит носом по моей шее, слышу, как он вдыхает меня. – Ты так хорошо пахнешь.

Его губы касаются чувствительной кожи ниже мочки моего уха, и я беспомощна. Я наклоняю голову, давая ему доступ к моему горлу. Мужчина не упускает возможности и прокладывает поцелуями дорожку вниз к моему плечу. Наши руки соприкасаются, его губы на моей шее, его дыхание на моей коже, и я чувствую, как нарастает оргазм с каждым нежным прикосновением его рта, каждым нажатием его зубов. Когда он прикусывает мое горло, я стону. Музыка слишком громкая, чтобы меня кто-нибудь услышал, но я знаю, что Бен это чувствует, потому что чувствую его довольную улыбку.

Если бы он был кем-то другим, я бы спросила, можем ли мы убраться отсюда, найти ближайшую кровать и положить конец всему сексуальному напряжению, нарастающему между нами. Но это Бен. Пастор Бен. Прелюдия ощущается как эквивалент занятия сексом.

Его пальцы сжимаются на моих бедрах. Дразнящие прикосновения его губ, легкие, как перышко, к моей коже, возбуждают меня, пока я не начинаю задыхаться и не лишаюсь чувств. Моя грудь тяжелая, и я чувствую пульсацию между ног. Выгибая спину, трусь задницей о его полутвердую эрекцию, и мужчина стонет мне на ухо.

– Эш. – Мое имя – беспомощная мольба из его уст. – Больше так не делай.

– Что именно? Танцы? – Я ухмыляюсь. Положив свои руки на его, я поднимаю их вверх по своей грудной клетке, пока его ладони не касаются нижней части моих грудей.

Бен рычит и кусает меня за плечо, затем целует то же самое место и отступает. Я покачиваюсь на ногах, голова кружится от эйфории. Он обнимает меня сильной рукой за спину, поддерживая с гордой улыбкой.

Группа играет без перерыва, и мы все время стоим. Бен не танцует, но, кажется, получает огромное удовольствие, наблюдая за мной. Когда последняя нота разносится по залу, мне жаль, что все закончилось.

Загорается свет, и Бен хватает меня за руку, показывая дорогу, раздвигая людей своими широкими плечами. Я не могу перестать улыбаться. Не могу перестать чувствовать руки Бена на себе, его губы на моей шее. У меня мелькает короткая мысль о том, чтобы никогда больше не мыть шею.

– Это было потрясающе, – говорю я, как только мы оказываемся на парковке. – Спасибо, что спланировал это.

– Я рад, что тебе понравилось. – Он сжимает мою руку.

Как только мы оказываемся в машине, он достает свой телефон и набирает быстрое сообщение, прежде чем завести двигатель.

– Все в порядке?

– Да, просто сообщаю Донне, когда буду дома.

Интересно, как долго он ей сказал его еще не будет? Достаточно долго для продолжительного поцелуя на ночь? Надеюсь, что это так.

– Сколько тебе было лет, когда ты начал заниматься музыкой?

Мужчина олицетворяет мужскую уверенность, немного ссутулившись на сиденье, широко расставив колени, одна рука на руле. Уличные фонари быстрыми вспышками освещают его идеальную линию подбородка, сильный лоб и соблазнительные губы, а его темные волосы кажутся почти черными. Невероятно красивый мужчина.

– Наши родители начали обучать Джесайю и меня, когда мы были маленькими детьми. Может быть, четыре или пять лет. У нас не было особого выбора.

– Поэтому ты перестал играть? Я даже не знала, что ты умеешь играть, пока ты не сыграл то шоу с Джесси. Ты очень хорош.

– Спасибо. Да, музыка была коньком Джесайи, служение было моим. Я играл до тех пор, пока… – Его кадык подпрыгивает. – Я не играл около десяти лет до концерта Джесси.

– Десять лет! Вау, ну, я точно не могла бы этого сказать.

Он пожимает плечами, как будто его огромный талант не имеет большого значения.

– А как насчет тебя? Ты когда-нибудь играла на каком-нибудь инструменте?

– Родители заставляли меня брать уроки игры на фортепиано в течение нескольких лет, но это было не мое. – Это было больше, чем не мое. Это была пытка. У меня это получалось ужасно, а мои родители были убеждены, что если я буду работать над этим достаточно усердно, то добьюсь успеха. Мне приходилось играть до тех пор, пока мои пальцы не сводило судорогой, и когда это случалось, они наказывали меня за неаккуратность. – Ты играешь на чем-нибудь, кроме гитары?

Он бросает на меня взгляд краем глаза, но лишь мельком.

– Я могу, но предпочитаю гитару. Были ли у тебя в детстве какие-нибудь другие увлечения?

Если бы целоваться с половиной студентов мужского пола можно было считать хобби…

– Нет. Эллиот играет?

Он не отвечает, просто задумчиво смотрит на меня, пока мы стоим на красном сигнале светофора.

– Что?

– Ты не любишь говорить о себе.

– Да! – Мой голос звучит слишком оборонительно. – Не люблю, – говорю я гораздо более спокойным тоном.

– Расскажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю о тебе.

– Я не знаю, что еще сказать. – Я ерзаю на сиденье, перекрещивая ноги. – Ты уже все знаешь. Я бармен, работаю уже целую вечность, так и не окончила школу, переехала сюда из Техаса миллион лет назад.

– Это вся информация, которая тебя охватывает?

– В значительной степени. – Я смотрю в окно, потому что, конечно, это не вся информация, которая охватывает меня. Просто не хочу рассказывать ему остальное.

Он газует на светофоре и выскакивает на автостраду.

– Ты слишком сложна, чтобы это было все.

– Жаль разочаровывать.

– О, я не разочарован. Отнюдь нет.

Это заставляет меня улыбнуться.

– Хорошо.

Именно поэтому я буду держать своих демонов крепко запертыми в шкафу, где им самое место.

К тому времени, как подъезжаем к моей квартире, мы обсудили все общие темы. Вместо того чтобы остановиться у обочины, он паркуется, обходит машину, чтобы выпустить меня из машины, и провожает до моей двери.

– Знаю, что говорила это уже миллион раз, но я действительно отлично провела время сегодня вечером.

Он берет меня за руку.

– Я тоже. Мы должны как-нибудь повторить это снова.

Не могу сдержать широкой улыбки, которая появляется на моем лице.

– Я бы с удовольствием.

Остальная часть нашей прогулки проходит в молчании, пока мужчина следует за мной вверх по лестнице к двери. Я поворачиваюсь, чтобы попрощаться, а он все еще держит меня за руку. Обручального кольца на его пальце по-прежнему нет.

– Я бы хотел поцеловать тебя на ночь. Если ты не против, – говорит он.

– Я была бы разочарована, если бы ты этого не сделал.

Бен подходит ближе, наклоняет голову и прижимается своими губами к моим. Прикосновение слишком мягкое, слишком быстрое, и когда мужчина отстраняется, я тянусь за его губами и с трудом удерживаюсь, чтобы не прижаться к нему лицом.

– Спокойной ночи, Эш.

Моя рука падает на бок после того, как он отпускает ее.

– Спокойной ночи, Бен.

Его большое тело плавно спускается по лестнице, но вместо того, чтобы направиться к своей машине, он останавливается, поворачивается и смотрит на меня. Его брови сведены вместе.

– Ты не собираешься зайти внутрь?

– Я хотела посмотреть, как ты уходишь.

Он расставляет ноги.

– Я никуда не уйду, пока ты не окажешься внутри.

– Обещаешь?

В его взгляде вспыхивает жар, но он не двигается, не говорит.

– Увидимся завтра. – Я все еще не могу пошевелиться. Не могу оторвать ноги от земли, не опасаясь, что буду перепрыгивать через две ступеньки за раз и брошусь в его объятия.

– Иди внутрь, Эш. – Глубокий рокот его требования скользит по моему позвоночнику. – Сейчас.

С этими словами я врываюсь в свой дом, закрывая и запирая дверь. В оцепенении иду в свою комнату, гадая, что, черт возьми, со мной происходит.

Я хочу Бена во всех смыслах этого слова – в том числе и не только для того, чтобы затащить его в свою постель. Мне хочется, чтобы его глаза были на мне, его рот на мне. Мне нужен его разум, его разговор, его внимание, его властные требования.

Да… это дерьмо с Беном Лэнгли может быстро осложниться.

И боюсь, что результат не будет стоить такого риска.

ГЛАВА 17

БЕН

– Доброе утро, Донна. – Я врываюсь в офис во вторник утром, измученный, но чувствующий себя лучше, чем когда-либо за последние годы.

Войдя в дом после свидания с Эшли, я почувствовал чувство вины, когда меня встретила фотография Мэгги и меня в рамке в день нашей свадьбы, гордо выставленная у двери. Я сказал себе, что не буду смотреть на неё, но мой взгляд инстинктивно переместился на изображение. Я потер пустое место, где раньше было мое обручальное кольцо, и почувствовал, как оно прожигает мой карман.

Я лежал в постели в кромешной темноте, думая не о Мэгги, а об Эшли и о том невероятном времени, которое мы провели. Заново переживал каждое мгновение прикосновения ее кожи к моей, каждое прикосновение моего рта к ее нежной шее, ощущение ее пульса, бьющегося у моих губ, и не мог заснуть. Я был болезненно тверд и так измучен разочарованием, что моя кожа стала липкой. У меня не было выбора, кроме как просунуть руку в боксеры и принести своему телу облегчение, в котором оно так отчаянно нуждалось. Иначе я бы никогда не смог заснуть. Я довел себя до оргазма, думая о другой женщине, лежа в своей супружеской постели. Слава богу, свет был выключен, так что я не мог видеть все фотографии Мэгги в моей комнате, смотрящей на меня разочарованным взглядом.

У меня был беспокойный ночной сон, но я проснулся с обновленным взглядом на жизнь. Я больше не муж Мэгги. Я вдовец. И хотя могу любить ее вечно, это не значит, что в моей жизни, в моем сердце недостаточно места для чувств к кому-то другому.

– Вау, у тебя хорошее настроение. – Донна откидывается на спинку стула и показывает на мое лицо. – Это как-то связано с твоим свиданием?

– Я думаю, что это так. Да.

– Забавно, ты не казался таким веселым, когда вернулся домой.

– Ты же знаешь, как говорят, радость приходит утром. – Оргазмы определенно пошли мне на пользу.

Не то чтобы я не мастурбировал с тех пор, как умерла Мэгги. Конечно же, я удовлетворял себя. Просто не так часто, как можно было бы подумать. Мне потребовались годы, чтобы вернуть хотя бы малейший намек на сексуальное влечение. Потом я почувствовал себя ужасно, дроча на воспоминания о ней. Я делал это, а потом чувствовал себя отвратительным человеком. Так что научился эмоционально отстраняться от самого действия, думал о нем как о чем-то, что мне нужно было сделать, чтобы выжить, например, как есть здоровую пищу. Никому это по-настоящему не нравится, но все делают это, потому что знают, что это должно быть сделано.

Но прошлая ночь была другой. Я разрешил своему разуму блуждать, а фантазиям разыграться. Вероятно, мне следует признаться и извиниться перед Эшли за то, что использовал ее красивое лицо, тело, губы и язык в качестве топлива для выпуска пара, но у меня такое чувство, что если бы раскрыл свои карты, то девушка могла бы попросить меня показать ей. И боюсь, я бы не смог ей отказать.

– О, звонили из службы няни!

Я замираю на полпути к своему кабинету и оглядываюсь через плечо.

– Звонили?

– Да, они отправили по электронной почте двух кандидатов для Эллиот. Я просмотрела их, и они кажутся идеальными. Я переслала тебе их информацию.

Я улыбаюсь, хотя и чувствую укол разочарования.

– Я посмотрю, спасибо.

– Вот прогнозы на следующий месяц для… Где твое обручальное кольцо? – Ее глаза округляются, когда она переводит взгляд с моей левой руки на мое лицо.

Я сжимаю и разжимаю руку, чувствуя вопиющее отсутствие обручального кольца.

– Думаю, что пришло время.

Ее улыбка начинается с маленькой и быстро распространяется на все лицо.

– Умираю от желания узнать, с кем ты встречаешься. Она оказывает на тебя положительное влияние.

Я уже качаю головой.

– Это не она. А сочетание нескольких факторов. Эллиот, мой брат кое-что сказал… прошло почти шесть лет.

Она хмурится и кивает.

– Я буду в своем кабинете, если понадоблюсь.

Я складываю свои вещи, беру чашку кофе, пока мой компьютер включается, затем открываю свою электронную почту.

– Хорошо, давайте посмотрим, есть ли у них няня, которая превзойдет ту, которая у меня уже есть. – Сомнительно.

Моя последняя консультация закончилась, когда я, наконец, смог заставить мужчину, с которым встречался, перестать плакать достаточно долго, чтобы взять себя в руки и уйти. Он попросил о встрече со мной на прошлой неделе после того, как переспал с женой своего брата. Теперь он испытывает угрызения совести, и в довершение всего считает, что влюблен в нее.

Не возжелай жены своего ближнего или брата!

Затем я получил электронное письмо от НОЭЕ, в котором говорилось, что расследование находится на рассмотрении, и я должен получить от них ответ через шесть-восемь недель. Я едва ли задумался над этой информацией из-за своей радости от того, что Джонс и Гантри больше не будут шнырять вокруг моей церкви. Какую бы информацию они ни получили обо мне, она, скорее всего, будет отброшена в сторону. Учитывая уровень сексуального насилия в церквях, у них есть дела поважнее, чем я.

Без десяти пять я собираю свои вещи, расстроенный тем, что не смогу провести немного времени с Эшли, прежде чем она отправится на свою вторую работу.

– Хорошего вечера, – говорю я Донне, быстро проходя мимо ее стола.

– Подожди, ты спешишь?

– Пройдись со мной.

Она обходит стол, и ей приходится делать в два раза больше шагов, чтобы не отстать от меня, когда я направляюсь к своей машине.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– У тебя завтра собеседование с одной из двух нянь, а с другой – в четверг, обе во второй половине дня. Я включила их в твое расписание.

– Спасибо.

Она останавливается у входной двери церкви, и я направляюсь к своей машине, в последний раз помахав ей на прощание.

Я нарушаю скоростной режим, добираясь домой, и вздыхаю с облегчением, когда вхожу и вижу Эшли и Эллиот за кухонным столом. В ту секунду, когда наши глаза встречаются, мы оба улыбаемся. Эшли встает, как бы приветствуя меня.

– Чем занимаетесь? – спрашиваю я, не отрывая взгляда от Эшли.

Она так хорошо выглядит в футболке с длинными рукавами и крошечных шортах, что кажется, будто на ней нет ничего, кроме футболки. Ее ноги босые, волосы ниспадают на плечи – те самые плечи, которых я касался губами менее суток назад.

– Мы играли в «Горки и лесенки»! – Эллиот приподнимается со стула, ее локти на столе, а лицо нависает над игровой доской.

– О, да? – Я перевожу взгляд с одной девушки на другую. – Кто выигрывает?

– А ты как думаешь? – Эшли закатывает глаза, затем убирает со стола два стакана и тарелку, унося их на кухню.

Ныряя на кухню, подальше от Эллиот, я хватаю Эшли за футболку и притягиваю к себе. Она не оказывает никакого сопротивления, падая мне на грудь, обвивая руки вокруг моей талии.

– Я думал об этом весь день, – шепчу я.

– Только об этом? – дразнит она с озорной ноткой в голосе.

Я тихо хмыкаю себе под нос.

– Во сколько тебе нужно уходить?

Она откидывается назад и смотрит на микроволновку, ее губы так близко, что поцеловать ее почти не составит труда. Но я этого не делаю.

– Скоро. Мне нужно переодеться.

Я крепко целую ее в лоб, а когда отстраняюсь, вижу, что ее глаза закрыты. Черт возьми, если это не вызывает у меня в груди всевозможных неясных чувств.

– Иди.

Она приподнимает бровь, затем хихикает, но, в конце концов, идет переодеваться.

Тем временем помогаю Эллиот убрать игру и расспрашиваю ее о школе. Мы обсуждаем наши варианты ужина. Она говорит мне, чего хочет, но я перестал слушать. На самом деле, я задаюсь вопросом, не потерял ли я слух полностью, потому что единственный звук, который слышу – это учащенное биение моего пульса, когда Эш появляется в конце коридора. На ней обтягивающее черное платье, которое заканчивается чуть ниже ее задницы, и пара армейских ботинок. Никаких колготок в сеточку. Ничего. Только несколько дюймов длинных, загорелых, подтянутых ног.