Текст книги "Обретая надежду (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Чтобы не разбудить Эллиот, я прикусываю собственную губу, когда на меня обрушивается оргазм, который накатывал уже час. Я трусь об него до тех пор, пока волны удовольствия, прокатившиеся по мне не ослабевают. Клянусь, прошло несколько минут, а я все еще раскачиваюсь на нем, когда внезапно Бен садится, прижимается своими губами к моим и стонет мне в рот. Ткань между нами пропитывается жаром, когда он приподнимает свои бедра, встречая мои удар за ударом, пока мы оба не замираем и не падаем бок о бок на кровать.

Тяжело дыша, я ухмыляюсь сквозь восхитительные толчки давно назревающего релиза.

– Хорошо, что у меня есть ограничения. Настоящий секс с тобой может убить меня. – Его голос ворчливый и такой сексуальный.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его предплечье прикрывает глаза, его широкая мускулистая грудь поднимается и опускается быстрее, чем обычно.

Бен убирает руку и ловит мой пристальный взгляд.

– Ты нехарактерно тихая.

«Я боюсь, что влюбляюсь в тебя».

Он перекатывается на бок, приподнимается на локте и убирает волосы с моего лица.

– Эй, что случилось?

Я улыбаюсь, потому что это все, что я могу сделать с тем, что чувствую.

– Ничего.

Его глаза темнеют, словно он не убежден.

– Я тебя пугаю? – спрашиваю я.

Он хмурится.

– Немного. Только потом что я боюсь, что ты подумываешь о побеге.

На самом деле все совсем наоборот. Я стараюсь не сводить с него глаз.

– Я никуда не уйду, пока ты мне не скажешь.

Его плечи немного расслабляются.

– Обещаешь?

– Обещаю. – Я прижимаю его руку к своему все еще колотящемуся сердцу. – Оно не замедляется.

В его глазах пляшет удовлетворение.

– Мое тоже.

– Как думаешь, что это значит?

Он этого не говорит.

Я тоже.

Мы смотрим друг другу в глаза, говоря миллион вещей, не произнося ни слова.

Я поставила будильник на телефоне на пять часов, чтобы быть уверенной, что встану и выйду из дома до того, как проснется Эллиот. Когда он срабатывает, на улице все еще почти темно, и я одна в постели. Я стараюсь не паниковать и соскальзываю с кровати, чтобы найти Бена.

Мне не нужно далеко ходить. Раздвижная стеклянная дверь из его спальни на задний дворик приоткрыта, и я слышу тихое бренчание гитары. Улучаю момент, чтобы понаблюдать за ним. Его обнаженный торс склонился над инструментом, пальцы перебирают струны, когда мужчина смотрит на задний двор, ничего не видя в тусклом утреннем свете. Я пытаюсь понять, какую песню он играет, но мрачная, навязчивая мелодия не похожа ни на одну из песен Джесси или на что-либо, что я слышала раньше. Его губы слегка шевелятся, но мне не слышно его голоса, словно он произносит слова одними губами.

Не знаю, сколько проходит времени, но, в конце концов, солнце выглядывает из-за горизонта, и боюсь, что если я не выберусь отсюда в ближайшее время, то Эллиот застанет меня за ночевкой. При звуке открывающейся двери взгляд Бена устремляется на меня, и он прекращает играть. Я мельком вижу его проникновенные глаза за несколько секунд до того, как этот взгляд исчезает из-за его ослепительной улыбки.

– Доброе утро, красавица. – Он откладывает гитару, чтобы раскрыть мне объятия, и я замечаю, что на нем пара мягких, поношенных джинсов, без обуви.

Я стараюсь не пялиться слишком долго на его обнаженный торс и сажусь ему на бедро.

– Доброе утро.

Он поднимает мои ноги, чтобы прижать меня к своей груди, и я пользуюсь этим в полной мере, прижимаясь щекой к его сердцу.

– Хорошо спалось?

– Скажи мне, я была в твоих объятиях всю ночь.

Он хихикает и целует меня в макушку.

– Ты вырубилась.

– Хорошо, что я завела будильник, иначе я бы все еще спала, и нам пришлось бы объяснять Эллиот, что такое взрослые ночевки. – Я ожидаю, что он рассмеется, но он не смеется.

Бен прочищает горло.

– Да, об этом.

Вот черт. Я задержалась слишком долго. Он скажет мне, что нам нужно притормозить, или мне нужно идти домой, или попросит меня выскользнуть через заднюю калитку. Не то чтобы я его винила – в прошлом мужчины просили вещи похуже. Но Бен совсем другой. С ним все кажется другим, включая его способность сломить меня одним словом.

– Я тут подумал… – начинает он.

Мое тело напрягается.

– Мы должны обнародовать это.

Я сажусь прямо и смотрю на него.

– Что?

– Я думал об этом, и больше не хочу тайком встречаться с тобой.

– А как насчет церкви? Тебе можно…

– Встречаться? – Он улыбается. – Я пастор, а не священник.

Я покрываюсь холодным потом и яростно натягиваю футболку, чтобы прикрыть кожу.

– А Эллиот?

Он засовывает руку мне под футболку сзади и проводит успокаивающими кругами по моей коже.

– Она любит тебя. Все будет хорошо.

– Это кажется действительно серьезным шагом. Ты уверен?

Он выпрямляется.

– Думаешь, я бы заговорил об этом, если бы не был уверен на сто процентов?

Меня тошнит, но я не знаю почему. Это то, чего я хочу. Не так ли? Пытаюсь ободряюще улыбнуться ему.

– Нет.

– Давай подумаем об этом пару дней, хорошо? Сегодня нам не нужно делать никаких громких публичных заявлений. Я просто хочу, чтобы ты знала, что именно к этому я стремлюсь.

«А твое сердце? Как насчет твоего сердца, Бен?»

– Мне лучше идти.

– Подожди, еще кое-что, прежде чем ты уйдешь. – Он хлопает меня по бедру, чтобы я встала, и хватает свою гитару. – Я проснулся с песней в голове, если ты можешь в это поверить.

– Какой песней?

– Я еще не знаю. – Он бренчит на своей гитаре. – У неё пока нет названия.

– Подожди. – Я моргаю, не веря своим глазам. – Песня, которую ты здесь наигрывал, написал ты?

– Я еще ничего не написал, но это собственное сочинение, да. – Он снова наигрывает меланхоличную мелодию. Вблизи я слышу, что она еще более сложная, чем я сначала подумала. И все же Бен играет ее так легко.

– У меня есть стихи, но…

– Спой.

Его щеки розовеют, он опускает подбородок и качает головой.

– Не думаю, что готов к этому. – Он продолжает играть.

– Бен. – Я присаживаюсь на корточки, чтобы заглянуть ему в глаза. – Не могу поверить, что ты сам это написал.

Мелодия немного набирает обороты, но в целом звучание мрачное и немного сексуальное. Или, может быть, это наблюдение за тем, как сгибаются его предплечья, как его пальцы перебирают струны, когда воспоминания о его руках на мне наводняют мой разум.

В середине песни он двигает гитару, обхватывает меня за шею и сводит наши губы вместе.

– Как я могу играть, когда ты так на меня смотришь?

– Как?

– Как будто отсчитываешь секунды до того, как сможешь прикоснуться ко мне.

– Ты так хорошо меня понял.

Он рычит и снова целует меня, сильно и быстро.

– Хочешь кофе?

Солнце уже поднялось над горизонтом.

– Нет, мне действительно нужно идти, а тебе нужно собрать Эллиот в школу, а себя на работу.

– Кто теперь командует? – Он встает и помогает мне подняться на ноги.

Мы возвращаемся в его спальню, где простыни в беспорядке. Я улыбаюсь, думая о том, как он обнимал меня всю ночь. Хватаю свою одежду и тянусь к подолу одолженной футболки только для того, чтобы он схватил меня за руки и остановил.

– Оставь её себе, – говорит он.

– Ты хочешь, чтобы я оставила твою футболку?

– Да. – Он отпускает меня и отступает назад, его взгляд скользит по мне от шеи до лодыжек. – Мне нравится знать, что ты заберешь частичку меня домой. Знаю, это звучит примитивно, но поскольку мы не можем заниматься сексом, и я не получаю удовлетворения от осознания того, что ты уходишь от меня с частью меня, с болезненностью в определенных частях от меня, мне нравится знать, что таким образом ты носишь частичку меня.

Я сжимаю ноги вместе и прерывисто втягиваю воздух.

– Продолжай так говорить, и я повалю тебя на кровать и сделаю с тобой все, что захочу.

Он стонет и, не сводя с меня глаз, поправляет свой член в джинсах.

– Как долго мне придется жить, не видя тебя?

– Я сегодня не работаю, но…

– Могу я пригласить тебя на ланч?

– Я никогда не была на свидании за ланчем.

– Это означает «да»?

– Да.

С охапкой вчерашней одежды я совершаю позорную прогулку от дома пастора Бена, но не чувствую ни капли стыда, только волнение оттого, что скоро снова вижу его.

ГЛАВА 23

БЕН

Я остался один на кладбище души,

Без надежды на будущее, но она нашла меня.

Я толкался, боролся, брыкался и кричал.

Так и не найдя освобождения.

А она рвалась сквозь тьму и искала, пока не нашла меня.

Ее тело залечивает мои болезненные раны.

Ее губы сокрушают надгробие моей души.

Изящные руки извлекают удовольствие из моей плоти.

Ее огонь разгорается в моей груди.

Моя любовь к ней всегда будет на первом месте.

Мне следовало бы заняться благотворительными пожертвованиями церкви, но я не могу перестать думать о песне, которая пришла мне в голову сегодня утром. С Эшли в руках я проснулся, практически напевая припев, и в ту секунду, когда сыграл его на своей гитаре, слова полились из какого-то неиспользованного источника в моем сознании.

Я смотрю на текст песни, понимая, что слова отражают то чувство, с которым я боролся последние несколько дней.

Моя любовь к ней.

К Эшли.

Черт. Я так сильно влюбился в нее, что возврата нет.

Я набрасываю следующие несколько строк текста, не уверенный, принадлежат ли они этой песне или другой, но чем больше я думаю об Эшли, тем больше слов выливается на страницу.

Мой телефон жужжит, и я смотрю на него, прежде чем вспоминаю, что я на работе, а не один в какой-то пещере, где могу самозабвенно сочинять песни.

Я нажал кнопку внутренней связи.

– Привет, Донна.

– Бен, тебе звонит мистер Гантри.

– Соедини его.

– Я сбегаю в магазин канцелярских товаров за кое-какими мелочами, а потом пообедаю. Если только ты не хочешь, чтобы я осталась для моральной поддержки.

– Нет, уверен, что это просто обновление. Если бы у них был вердикт, они бы явились лично.

– Вернусь через час.

Я закрываю свой блокнот и убираю его в верхний ящик своего стола, как будто каким-то образом НОЭЕ может увидеть его через телефон. Я благодарю Донну, затем беру трубку и нажимаю на мигающий индикатор.

– Это Бен Лэнгли.

– Пастор Лэнгли, как поживаете?

– Хорошо. – Я откидываюсь на спинку офисного кресла, чувствуя укол раздражения от того, что он вообще спросил, учитывая расследование. – Чем я могу вам помочь, мистер Гантри?

– Я хотел сообщить вам, что вердикт по жалобам на вас почти вынесен. Мы ждем еще нескольких человек для перепроверки, и как только придем к окончательному вердикту, я назначу вам встречу, чтобы мы могли обсудить.

– Обсудить что? Меня либо признают виновным и попросят уйти в отставку, либо признают невиновным и разрешат продолжить мое пасторство. Что еще здесь можно обсуждать?

– Есть и другие варианты, в зависимости от вердикта.

– Например, что?

– Вас могут просто понизить в должности. Возможно, мы сможем перевести вас в другую церковь, если вы подпишете письменное соглашение о воздержании от общения с Джесси Ли.

– Вы хотите сказать, что, если я соглашусь не общаться со своим братом?

– С профессиональной точки зрения, да. Хотя я тоже не понимаю, почему вы хотели бы участвовать лично.

– У вас есть брат, мистер Гантри?

– Нет, но у меня есть две сестры.

– И вы бы так легко отвернулись от них, если бы это означало продолжение карьеры?

Кажется, он обдумывает это с минуту.

– Если бы то, что они делали, было неправильным и аморальным, да.

– Представьте, насколько отличались бы Евангелия, если бы Иисус не проводил свое время с людьми, которых считали «неправильными и аморальными».

– Мы здесь не для того, чтобы переписывать правила христианства, пастор. Мы здесь только для того, чтобы обеспечить их соблюдение.

– Может быть, в этом и проблема. Когда вы в последний раз читали Библию? – спрашиваю я. – Служение Иисуса шло вразрез с законом и предписаниями религиозных лидеров того времени.

Именно тогда появляется мой старый знакомый друг – сомнение, и я начинаю задаваться вопросом, почему посвятил большую часть своей жизни церковной системе, которая часто может быть коррумпированной и небиблейской.

– Я не призывал к теологическим дебатам, позвонил только чтобы сообщить вам, что я свяжусь с вами, как только мы получим известие.

– Отлично, – говорю я, и это единственное слово наполнено раздражением.

Мы вешаем трубку, и я достаю свой блокнот.

Перепишите историю по своим правилам.

Уничтожьте свободу сломанным инструментом.

Сокрушите любовь жадностью и ненавистью.

Разбитые сердца лежат на вашем пути.

Тоска разделяет людей.

Духовный геноцид…

– Есть ли шанс, что я смогу попасть на частную встречу с пастором?

Я ухмыляюсь в свой блокнот и поднимаю глаза, чтобы увидеть Эшли, прислонившуюся к двери моего кабинета, выглядящую как всегда прекрасно. Оставляю ручку на страницах и закрываю блокнот, затем откидываюсь назад, чтобы рассмотреть ее.

– Думаю, что смогу его уговорить.

– Донны здесь нет.

– Я знаю.

Она с важным видом входит внутрь, двигаясь как кошка.

– Ты это спланировал?

– Нет. Просто удача. – Я киваю в сторону двери. – Закрой дверь и иди сюда.

Она прикусывает губу и улыбается, затем закрывает дверь и смотрит.

– На этой штуке нет замка.

– Знаю, так что иди сюда быстрее, чтобы я мог хорошенько тебя поцеловать.

Она практически подбегает ко мне. Я отодвигаюсь от стола, ожидая, что она сядет мне на бедро, как сегодня утром, но она делает лучше и садится верхом.

– Знаешь, – признается она, когда я провожу ладонями вверх и вниз по ее бедрам, – у меня было много фантазий о том, как я буду с тобой в точно такой же позе, только на мне было гораздо меньше одежды. – На ней свободная майка с голубым кружевным бюстгальтером, который имеет замысловатые бретельки, похожие на сексуальную упаковку, просящую, чтобы ее развернули. – Но и так сойдет.

Я запускаю одну руку в ее волосы и слегка сжимаю.

– Если только ты не хочешь перебраться на диван или…

– Аккуратнее, Эш. – Мой голос звучит не так, как мой собственный.

– Или нет. – Она наклоняется и целует меня так, будто мы не виделись шесть дней, а не шесть часов. Скользит руками вверх по моей шее, в волосы, и наклоняет мою голову, углубляя поцелуй, как будто она изголодалась.

Девушка отстраняется со вздохом. Я пользуюсь моментом и целую ее шею до ключицы, затем провожу языком между ее грудей, выставленных в предложении. Она стонет мое имя, и звук отдается прямо у меня между ног.

– Мы не можем слишком увлекаться здесь.

Я закрываю глаза и прижимаюсь лбом к ее груди, тяжело дыша.

– Знаю. Ты права. Рядом с тобой, я теряю всякий здравый смысл.

Она целует меня в макушку и спрыгивает с моих колен.

– Что у нас на обед?

То, что она может думать об обеде прямо сейчас, доказывает, что у нее гораздо больше опыта в этой области, чем у меня. Я в нескольких секундах от того, чтобы выбросить все клятвы, которые дал, а также мою карьеру, в окно, чтобы очистить свой стол и уложить ее на него.

Я прерывисто втягиваю воздух.

– Эм…

– Сосредоточься, Бен. – Она опускается на стул напротив меня с понимающей улыбкой на губах.

Я хихикаю.

– Я пытаюсь. Просто нужно вернуть немного крови к моему мозгу.

Она откидывает голову назад и смеется, и этот звук успокаивает мое разгоряченное либидо.

Десять минут спустя мы сидим во внутреннем дворике в месте, о котором я читал, когда искал рестораны для нашего с Эшли первого свидания. Прошло две недели с нашего первого свидания? Кажется, что прошли дни и целая жизнь одновременно.

Мы уделяем минуту просмотру меню, затем размещаем наши заказы, чтобы отдать меню и сосредоточиться исключительно друг на друге.

Она наклоняется через стол и шепчет:

– Это странно, правда?

– Что?

Ее глаза расширяются.

– Быть вместе на публике.

– Мы и раньше бывали на людях.

– Да, но это было в тридцати милях от Сюрпрайза. – Она оглядывается по сторонам. – Многие люди знают тебя в этом городе. Если увидят нас вместе…

– Они будут удивляться, как такому обычному старому болвану, как я, посчастливилось пообедать с такой очаровательной женщиной, как ты.

Ее щеки краснеют, и это так мило смотрится. Нечасто Эшли смущается из-за чего-либо.

– Тебе действительно все равно?

– Мне действительно все равно. – Я беру ее за руку через стол. – На самом деле, ты кажешься слишком далеко.

Я не подвергаю сомнению проблеск беспокойства в ее глазах, списывая это на ее миллион забот о том, как нас будут воспринимать как пару. У меня есть свои вопросы, но ни один из них не относится к этой трапезе, когда светит солнце и дует прохладный ветерок. Пока мы будем жить настоящим моментом.

ГЛАВА 24

ЭШЛИ

Я не видела Бена с нашего обеда в понедельник. Во вторник меня вызвали на работу пораньше после того, как уволилась одна из официанток. Всю неделю я работала в длинные смены, от открытия до закрытия, как за стойкой, так и в зале. К окончанию смены, мое тело болит, и я еле держусь на ногах.

Вечер пятницы оказался одним из самых оживленных вечеров, которые у нас когда-либо были. Благодаря постоянному ди-джею, приехавшему из Лас-Вегаса, заведение было переполнено, а нам не хватало персонала. О, и великолепие Матери-природы проявилось, ударив своим большим кровавым кулаком по моей матке, что не только сделало меня более стервозной, чем обычно, но и усилило боль в пояснице и ногах.

Схватив сумочку после того, как заканчиваю смену в субботнее утро, горя желанием упасть лицом в кровать на следующие десять часов, я проверяю свой телефон.

«Позвони мне, когда пойдешь к своей машине».

Я прочитала сообщение Бена. То же самое, которое он отправлял каждую ночь на этой неделе, настаивая, чтобы я оставалась с ним на телефоне, пока не окажусь дома в безопасности и под одеялом, еще раз доказывая, что он хороший человек. Нажимаю на его контакт и прижимаю телефон к уху.

– Привет, Эш.

То, как он произносит мое имя, особенно поздно ночью, когда, вероятно, поспал всего пару часов – это звук, ради которого я, блядь, живу.

– Привет, Бен. – Уверена, что мой голос звучит так же сонно и мечтательно, как я себя чувствую.

– Идешь к своей машине?

– Как раз собираюсь уходить, да.

В понедельник за обедом он спросил меня, иду ли я к своей машине одна. Я сказала ему, что у нас есть охрана, но они держатся внутри. Он был недоволен этим и настоял, чтобы с этого момента я звонила ему перед тем, как покинуть здание.

– Как прошла твоя ночь? – спрашивает он.

– Напряженно. Не знаю, как долго еще смогу заниматься этим в моем возрасте.

Он тихо хмыкает наполовину весело, наполовину задумчиво.

– Ты когда-нибудь думала о том, чтобы заняться чем-то другим?

Выхожу за дверь и направляюсь в переулок, где мы с Беном целовались у стены. Я не могу смотреть на эту часть кирпичной кладки без улыбки.

– Я даже не знаю, с чего бы мне начать. Не могу придумать ничего, в чем бы была хороша.

– Я могу.

– Ну, да, – я смотрю себе под ноги, пряча нелепую ухмылку, пока иду к стоянке, – есть название для женщин, которым за это платят.

Он хихикает, звук такой хриплый и восхитительный, что я вздрагиваю.

– Забавно, но я больше думал о твоих навыках общения с людьми.

– Ты так это называешь?

– Эш, ты намного больше, чем то, что можешь сделать со своим телом. Ты забавная, умная, сообразительная, и ты фантастически ладишь с Эллиот. И все это даже не касается поверхности твоего потенциала.

– Ты говоришь так уверенно. Что, если ты ошибаешься на мой счет? – Я пробираюсь между машинами, опустив голову, поэтому не вижу Энтони, который прислонился к капоту моей машины и курит сигарету, пока я не оказываюсь в футе перед ним. – Черт возьми, Энтони, ты напугал меня до чертиков!

– Эш? – Это Бен, который, должно быть, слышит страх в моем голосе.

– Да, я здесь. Подожди. – Я кладу телефон в ладонь, прижатую к боку, несмотря на ворчание Бена, говорящего мне оставаться на телефоне. – Почему ты ждешь меня, как какой-то псих?

Энтони пускает кольца дыма и улыбается.

– Выпей со мной.

– Не сегодня. – Я пытаюсь добраться до двери своей машины, но он проскальзывает передо мной, блокируя мою дверь.

Его веки тяжелеют, и он теряет равновесие, когда слишком сильно приваливается спиной к моей машине.

– Не будь такой зажатой, Эш.

В отличие от Бена, когда Энтони произносит мое имя, у меня на затылке словно ползает миллион пауков.

– Что ты делаешь? Сторми занята сегодня вечером или что-то в этом роде?

– Я не хочу Сторми. – Его взгляд скользит по моим бедрам, животу и груди. Он облизывает губы.

– Меня это не интересует.

– Давай же, детка. У нас есть история и химия. – Его глаза остекленели, но я не чувствую от него запаха алкоголя. Хотя он определенно под чем-то.

– Прошло и то, и другое, так что, если уберешься с моего пути…

– Раньше ты позволяла мне входить в эту киску. Почему теперь строишь из себя недотрогу?

Мое лицо вспыхивает яростным румянцем. Даже с телефоном, прижатым к бедру, возможно ли, что Бен это слышал? Если бы я не нервничала из-за того, что Энтони сделает какую-нибудь глупость, я бы повесила трубку.

– Нет, значит нет, Энтони. А теперь отвали от моей машины, или я вызову полицию, и что-то мне подсказывает, что ты не хочешь, чтобы у тебя сегодня брали кровь.

Он невесело смеется.

– Раньше с тобой было весело.

– Да, ну, а ты всегда был мудаком.

Он пристально смотрит на меня несколько секунд, прежде чем выражение его лица меняется с расслабленного на напряженное.

– Пошла ты.

Он делает еще одну затяжку сигаретой, затем щелкает ею в мою сторону. Я пытаюсь двигаться, но недостаточно быстро. Она попадает мне в горло и скользит под рубашку прямо между сисек.

– Ай, черт! – Я пытаюсь выбить пылающие искры, боль дает мне понять, что они уже оставили свой след. В конце концов, я освобождаюсь, сдерживая поток проклятий.

С телефоном в руке я сильно размахиваюсь и трескаю ублюдка по носу. Он закрывает руками лицо, и, спотыкаясь, идет вперед. Я нажимаю на брелок, запрыгиваю в машину и запираю двери.

– Ты гребаная сука! – Его слова приглушены руками и стеклом.

Я чувствую себя больной, гадая, что же все-таки услышал Бен. Жму на газ и выезжаю со стоянки, при этом чуть не наезжая на Энтони.

– Бен…

– Что, черт возьми, только что произошло, Эш? Ты в порядке? Приезжай, прямо сейчас, блядь, или я приеду к тебе.

– Бен, успокойся.

– Успокоиться? Ты только что сказала «успокойся»?

– Все в порядке. – Я дышу сквозь прилив адреналина, надеясь стереть дрожь в своем голосе. – Я обо всем позаботилась.

– Это был Энтони? Что он с тобой сделал? Это звучало так, будто там была борьба. Он все еще там? Я звоню в полицию…

– Бен, пожалуйста. Все кончено, хорошо? – Место между моих грудей горит, и слезы наворачиваются на глаза. – Я справилась с этим.

– Справилась с чем?

– Я имею в виду… – Я не могу сказать ему правду, что Энтони, мужчина, которого я впустила в свою жизнь, которого несколько раз пускала в свою постель, обращался со мной как с мусором. Это слишком стыдно признавать. – Ничего. Он просто не хотел убираться с дороги, поэтому я оттолкнула его в сторону.

– Приезжай.

– Нет. – На светофоре я проверяю, не следует ли за мной Энтони. Затем смотрю вниз и съеживаюсь, увидев волдыри, образующиеся на моей груди. – Я очень устала. Я просто хочу домой и поспать. – Может ли он услышать, что я плачу?

– Эш, пожалуйста. Мне нужно убедиться, что с тобой все в порядке.

– Я говорю тебе, что со мной все в порядке. – Мне нужно попасть домой и оказаться за запертой дверью.

– Я сейчас приеду.

– С Эллиот? В три часа ночи?

– Да.

– В этом нет необходимости. – Слезы текут из моих глаз, глупые гормоны смешиваются с отвращением, стыдом и болью. Внезапно я больше не чувствую себя женщиной, достойной Бена и его доброты.

– Это звучало так хреново, Эш.

– Я знаю, мне жаль, что тебе пришлось это услышать.

– Жаль, что мне пришлось это услышать, или жаль, что так получилось? – Ярость в его голосе неоспорима.

– И то, и другое.

– Уверена, что с тобой все в порядке?

– Я справлялась с гораздо худшим, чем Энтони, поверь мне

– Например, что?

Я ни за что не скажу ему.

– Я дома. – Нет, я все еще в нескольких минутах езды.

– В самом деле? Это было быстро.

– Да, ну, улицы пусты, и я, возможно, превысила скорость.

– Ты внутри?

– Ага.

– Скажи Сторми, что ни при каких обстоятельствах этому придурку нельзя входить в твою квартиру.

– Ее здесь даже нет. – Ненавижу лгать ему. Я прочищаю горло. – Она, э-э-э… пошла домой с каким-то парнем, с которым познакомилась в клубе.

– Как предсказуемо, – говорит он с отвращением в голосе.

Я прикусываю губу. Неужели он не понимает, что я ничем не отличаюсь от Сторми? Что перед ним была длинная череда бессмысленных сексуальных контактов, некоторые из которых я едва помню?

Я прочищаю горло.

– Я иду спать.

– Хорошо, детка. Я еще не закончил с этим, но знаю, что ты устала и, похоже, не в настроении говорить об этом сегодня.

– Да. Спасибо.

– Эш…

– Да, Бен?

Он не говорит этого, но я слышу «я люблю тебя» в тишине.

– Спокойной ночи.

Я не отвечаю, потому что в этот момент никогда не чувствовала себя так далеко от того, чтобы быть женщиной, которую заслуживает Бен.

Не знаю, который час, когда просыпаюсь в субботу, но у меня такое чувство, будто я проспала сто лет. После нескольких дней двойной смены и хаоса, а также дополнительного бонуса в виде психа Энтони, мне потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться настолько, чтобы заснуть. Но когда у меня это получилось, то была словно в отключке. Когда, моргая, открываю глаза, моя спальня наполнена солнечным светом, который пробивается сквозь щели в жалюзи.

У меня нет возможности дотянуться до телефона и проверить время, прежде чем я чувствую тепло большого тела за спиной и мускулистое предплечье на талии.

– Какого хрена! – Я вскакиваю с кровати, столкновение с Энтони все еще так же свежо в моей голове, как и волдыри размером с четверть дюйма на моей груди. Я оборачиваюсь, готовая защищаться, и замираю, когда вижу, как теплые карие глаза смотрят на меня. – Бен, ты напугал меня до чертиков!

У него хватает приличия выглядеть смущенным, и он садится, проводит рукой по своим растрепанным волосам и садится на край кровати.

– Думаю, ты не помнишь, как я пришел сегодня утром.

– Как ты сюда попал?

Он смотрит на меня, но не изучает мое тело, как это сделало бы большинство мужчин. Несмотря на то, что на мне нет ничего, кроме укороченной футболки и трусиков, он не сводит взгляд с моих глаз.

– Сторми впустила меня.

Я смотрю на свою закрытую дверь, пытаясь привести свою уставшую голову в порядок и собрать все воедино.

– Донна с Эллиот. Я пришел довольно рано, чтобы проведать тебя. У Сторми была подруга, так что она не спала и впустила меня. – Он выглядит так, будто хочет дотянуться до меня, но не делает этого. – Мне не хотелось тебя будить, но, когда лег с тобой в постель, ты произнесла мое имя, поэтому я предположил, что ты знала, что я здесь.

Я назвала его имя? Во сне? О, это чертовски замечательно.

– Это было эгоистично.

Я моргаю, глядя на него.

– Хм?

– Ты сказала мне, что с тобой все в порядке, но я должен был увидеть своими глазами. – Проникновенные темные глаза изучают мои, и мне требуется все, что у меня есть, чтобы не опустить взгляд на свои ноги. Мне нужно, чтобы он поверил, что со мной все в порядке, потому что так оно и есть. Или будет.

– Что случилось прошлой ночью?

– Я рассказала тебе, что произошло. – Опуская те части, которые не хочу, чтобы ты знал.

– Иди сюда. – Он раскрывает объятия.

Я охотно подхожу к нему, сажусь на его бедра, и он прижимает меня к своей груди, зарываясь носом в мои волосы. Я слышу, как он вдыхает меня.

– Расскажи мне.

– Я шла к своей машине. Энтони ждал меня. Он выглядел не так, как обычно, как… он не был пьян, я видела достаточно, чтобы знать это, но был под чем-то. В любом случае, он попросил меня потусоваться с ним. Я сказала «нет», он надавил, я оттолкнула его, но он не двигался, поэтому я ударила его, и тот убрался с дороги. Я уехала. Вот и все.

Его руки крепче обнимают меня.

– Ты должна рассказать своему менеджеру, что произошло. Тебе больше нельзя с ним работать. Его нужно уволить.

Его глубокий голос – ровный, стабильный, спокойный – омывает меня, и я ловлю себя на том, что жалею, что не могу заползти в него.

– Да, ну… – Я утыкаюсь лицом в его грудь, наслаждаясь тем, как его запах успокаивает мой учащенный пульс. – Я сомневаюсь, что они что-нибудь предпримут. У нас не хватает персонала, и это его слово против моего.

– Уходи.

Я смотрю на него снизу вверх. Он, должно быть, шутит.

– Я не могу уйти. Мне нужно оплачивать арендную плату и счета.

– Ты можешь переехать ко мне.

Я встаю с его колен и смотрю на него сверху вниз, как будто вижу его впервые.

– Ты пьян?

Когда он смотрит на меня, я удивляюсь, что не вижу ни капли юмора в его глазах.

– О боже, – шепчу я. – Ты серьезно.

Его взгляд непоколебим.

– Я не хочу, чтобы ты возвращалась туда.

– Я должна. Это моя работа!

– Если этот гребаный придурок Энтони там, то нет. – Бен прищуривает глаза. – Если только ты не хочешь продолжать работать с этим мудаком.

– Это не вопрос желания. Это вопрос необходимости.

– Я только что дал тебе выход. Тебе необязательно возвращаться.

– Мой «выход» – переехать к тебе? Разве сожительствовать с женщиной не входит в твой список пасторских ограничений?

– Я думал об этом всю ночь. Мы скажем, что ты моя соседка по комнате. Нам не нужно давать им больше информации.

– Ты бы солгал. В церкви.

– Ради тебя? Да.

Что, черт возьми, я сделала с этим человеком?

– Бен, это не ты. Не поступайся своими ценностями ради меня.

Он наклоняется вперед, упираясь локтями в бедра, запустив руки в волосы, и стонет.

– Меня не так-то легко напугать. Я боюсь только того, что с Эллиот что-то случится, по крайней мере, я так думал до вчерашнего вечера. – Он наклоняет голову, чтобы встретиться со мной взглядом. – Думать, что с тобой что-то случилось? И быть слишком далеко, чтобы помочь? Это напугало меня до усрачки. И я с ужасом спрашиваю себя, почему это так.

Что-то внутри меня щелкает, и я, наконец, узнаю этот взгляд в глазах Бена. Это не имеет ко мне никакого отношения. Он переживает какой-то посттравматический эпизод, обезумев от страха. Страха потерять кого-то неожиданно, как он потерял Мэгги.

Ну, черт.

Я приседаю перед ним, проползаю между его ног, заставляя его сесть, и обнимаю его. Он держит меня так крепко, что я могу только неглубоко дышать, но я даю ему время, которое ему нужно.

Когда его хватка ослабевает, я сажусь на пятки, держа его руки в своих.

– Я поговорю со своим менеджером.

– Сегодня?

– Да, сегодня.

Он скрежещет зубами.

– Каждый вечер охрана будет провожать тебя до машины, и ты будешь держать меня на связи, пока не вернешься домой в безопасности.

– Да.

– Ты хотя бы подумаешь о том, чтобы найти новую работу?

Отчаянная мольба заставляет меня улыбнуться.

– Я подумаю об этом.

Он тянется ко мне, но ему не нужно далеко тянуться, потому что я иду ему навстречу и падаю в его объятия. Потом закрываю глаза, когда мне кажется, что стены смыкаются вокруг меня, угрожая перехватить дыхание.