Текст книги "Обретая надежду (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Я делаю все возможное, чтобы сосредоточиться на Донне, думая о потере работы, потому что не могу привести в порядок свои дурацкие мысли, и думая об Эллиот. И это делает свое дело. Мое тело немного успокаивается. Но все же Эшли так отличается от всех, кого я когда-либо знал. Так свежо и неожиданно.

– Почему ты улыбаешься? – спрашивает Донна, обойдя вокруг своего стола и глядя, прищурившись, на меня.

Отличный вопрос, почему я улыбаюсь?

Я нахожусь под следствием.

У меня только что был ужасный разговор с моим братом, когда мне пришлось отказаться от невероятного предложения, а еще услышать, как он говорит очень сложные вещи о смерти Мэгги.

У меня нет причин улыбаться.

И все же.

– Я не знаю, почему улыбаюсь.

Она хмурится.

– Ничего общего с миссис Джонс и мистером Гантри?

– Нет. А что? Ты что-нибудь слышала?

– Ничего. Хотя я только что поймала их, когда они прятались в коридоре.

– Только что? – Я указываю через плечо в сторону коридора, где я разговаривал с Эшли.

Интересно, видели ли они нас? Могли ли они видеть, как эта женщина влияет на меня? Если бы они имели хоть малейшее представление о том, какие жаркие места посещали мои мысли во время нашего разговора, меня бы немедленно уволили. Моя грудь сжимается от беспокойства.

Эшли обычно одевается так, чтобы привлечь к себе внимание. У Джонс и Гантри сложится неверное впечатление, а если они действительно опросят ее? Если бы ее ответы на анкету были каким-то показателем, то я бы сказал, что она подняла бы больше, чем несколько флажков.

– Хорошо, что это дает? – Взгляд Донны становится жестче. – Теперь ты улыбаешься еще больше.

Так и есть. Мысль о том, что Эшли противостоит Джонс и Гантри, не должна вызывать у меня ухмылки. Интересно.

– Разве человек не может быть счастлив, не имея на то причины?

– Конечно, большинство мужчин могут. Но я предположила, что под давлением расследования и того факта, что ты никогда по-настоящему не был улыбчивым парнем, что-то происходит. Что это?

– Ничего. – Я прохожу мимо нее в свой кабинет. Проверяю время. Уже шесть часов. – Ты знаешь, как долго длятся занятия с волонтерами?

– Недолго. Минут сорок. Максимум час.

Есть миллион мелочей, которые я могу сделать здесь, пока жду, когда Эшли закончит занятия. Я делаю пару телефонных звонков – один, чтобы убедиться, что смогу починить телефон Эшли сегодня вечером, а второй, чтобы спросить Колетт, может ли она остаться немного дольше. Девушка не отвечает, поэтому я оставляю ей сообщение.

Я умываюсь и переодеваюсь, затем еще немного работаю над проповедью для предстоящих выходных. Чищу свою электронную почту и просматриваю стопку карточек посетителей с прошлой недели, все время одержимо поглядывая на часы.

Через пятьдесят минут решаю отправиться на поиски Эшли. Беру свои вещи и выключаю свет в офисе, так как Донна ушла пораньше. Я направляюсь к кабинету Кэти и останавливаюсь, когда слышу ее голос. Занятие, должно быть, немного задерживается…

– Мы настаиваем, чтобы ты сосредоточила свое внимание на женщинах, чтобы не произвести неверного впечатления…

Я вхожу в дверной проем и стою там, наблюдая, ожидая, когда меня заметят. Выражение лица Кэти говорит мне все, что мне нужно знать. Она презирает Эшли и заставляет ее платить за это.

– Хотя мы уверены, что вы хорошо разбираетесь в технике приветствия мужчин, мисс Кендрик. – Кэти ухмыляется.

– Мисс Уотсон!

Глаза Кэти встречаются с моими. Выражение ее лица смягчается. Она, должно быть, не подозревает, как много я слышал.

– Пастор Лэнгли.

– На пару слов, пожалуйста?

Кэти разглаживает юбку ладонями. Я не смотрю, как она приближается ко мне, а скорее ныряю в коридор и жду, пока она присоединится ко мне.

Она закрывает за собой дверь.

– Что слу…

– Ты так разговариваешь со всеми нашими волонтерами?

Кажется, ее смутил мой вопрос, она все еще не уверена, что я услышал что-то ужасное.

– Все, что я сказала, это то, что я уверена, что она хороша с мужчинами. – Она вздергивает подбородок. – Но раз уж мы заговорили об этом, я ясно изложила свои чувства к Эшли. Она нам не подходит.

– Я не согласен. Думаю, что Эшли честная и настоящая, и, честно говоря, мы могли бы использовать ее здесь гораздо больше.

– При всем моем уважении, – говорит Кэти сквозь сжатые губы, – я думаю, ты совершаешь ошибку.

Я крепко сжимаю челюсть.

– Принято к сведению.

Ей удается скрыть свой гнев за натянутой улыбкой.

– Ну, хватит об этом. – Выражение ее лица смягчается. – Я надеялась, что смогу обсудить с тобой свои идеи для вечеринки по случаю встречи выпускников в этом году.

– Поговори с Донной. Она планирует это мероприятие.

Ее ноздри раздуваются.

– Да, ты упоминал об этом. Но у меня есть несколько идей, по которым я надеялась получить твое мнение. – Дверь позади Кэти открывается, и выходит Эшли. Она смотрит в пространство между мной и Кэти. – Может быть, за чашкой кофе?

Я быстро обхожу Кэти, какая-то нелепая часть моего мозга не хочет, чтобы у Эшли сложилось неправильное впечатление.

– Пастор Лэнгли, – говорит Кэти.

– Конечно, – отвечаю я на все ее вопросы и сосредотачиваюсь на Эшли. – Привет.

Она отклоняется, чтобы посмотреть на Кэти, затем ее взгляд возвращается ко мне с подозрением.

– Привет, – медленно повторяет она приветствие.

– Я надеялся, что смогу очень быстро починить твой телефон.

– Прямо сейчас?

– Да, – говорю я и чувствую, как мои губы кривятся в усмешке, что странно, потому что не могу понять, что такого смешного или забавного прямо сейчас.

– Я уже сказала тебе, что ничего страшного не произошло. Он уже был сломан.

– Тем больше причин починить его. – Я смотрю на часы. – Однако нам нужно спешить. Парень из ремонтной мастерской задерживается из-за меня.

Она кивает в сторону коридора.

– Показывай дорогу.

Мы проходим мимо рычащей Кэти, и я делаю мысленную пометку, чтобы Донна поговорила с ней о ее отношении. То, как она разговаривала с Эшли, было неприемлемо, и с этого момента я планирую внимательно следить за Кэти.

– Я поведу, – говорю я.

Она резко останавливается, едва сойдя с тротуара на парковку.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, в чем проблема.

– Что?

Выражение ее лица словно «олень в свете фар».

– Я могу просто встретиться с тобой там.

– Ты не знаешь, где это.

– Ты можешь сказать мне.

Ладно, теперь я начинаю подозревать. Я подхожу немного ближе, чтобы Эшли могла услышать меня, когда я шепчу:

– Есть ли причина, по которой ты не хочешь ехать со мной в моей машине?

– Есть ли причина, по которой ты хочешь, чтобы я ехала с тобой?

– Да. Потому что мы едем в одно и то же место и логичнее ехать вместе. Потому что это сэкономит бензин. Что, в свою очередь, бережет окружающая среда. Потому что мы друзья. Потому что, почему бы и нет? – Потому что мне нравится быть с тобой.

Быстро пожав плечами, она направляется к моей машине.

– Хорошо.

– Это было легко.

– Со мной всегда так. – Она одаривает меня лукавой улыбкой, которую я чувствую… везде.

Я щелкаю брелоком своего нового джипа «Чероки», благодаря лейблу звукозаписи моего брата. Автомобиль черный с темными тонированными стеклами. Неидеально подходит для аризонского солнца, но это лучше, чем мой старый минивэн.

Бросаю свою сумку на заднее сиденье, затем открываю дверь со стороны пассажира и жестом приглашаю Эшли сесть.

– Я должна была знать, что ты будешь джентльменом, – говорит она, забираясь внутрь.

Я пристально смотрю на подголовник, чтобы не пялиться на ее длинные ноги. Если бы девушка поймала меня за этим взглядом, то вся моя репутация была бы запятнана. Я больше не был бы добрым пастором. А был бы омерзительным пастором.

Я закрываю ее внутри, обхожу капот и забираюсь внутрь.

– Как ты умудрился найти мастерскую по ремонту телефонов, открытую после пяти часов вечера в среду?

Я завожу двигатель и направляюсь к главной дороге.

– Парень из церкви владеет одной. Говард Грин?

– Откуда мне его знать?

– Ты бываешь там каждое воскресенье. Церковь маленькая. Подумал, что ты, возможно, встречалась с ним раньше.

– Нет, – говорит она, накручивая длинную прядь волос на палец. – Я не разговариваю с людьми.

– Почему нет? Ты кажешься общительной, и записалась в качестве приветствующего, а это значит, что ты будешь разговаривать с людьми.

Она морщит нос. У нее такой милый вид.

– Церковные люди – не моя фишка.

– Понимаю.

Эшли поворачивается ко мне.

– Правда?

– Конечно. – Украдкой бросаю на нее взгляд, и, когда он опускается на ее голые ноги, я тут же жалею об этом.

Слава богу, сейчас темно – надеюсь, она не видела, как я пялюсь на нее. У меня никогда не было проблем с тем, чтобы контролировать свой взгляд в присутствии женщин, но по какой-то причине рядом с этой женщиной мне трудно контролировать себя. Она притягивает взгляды, как оживший мультяшный персонаж в духе Джессики Рэббит.

Я всю свою жизнь общался с женщинами, и эта притягательнее всех, кого я видел за последнее десятилетие. Не знаю, то ли это ее непринужденный характер, яркая одежда и еще более яркая улыбка, то ли все подсознательные сексуальные вибрации, которые девушка излучает, но мое тело просыпается и вытягивается по стойке смирно, когда Эшли рядом. И мне нравится, как это ощущается.

– Вот мы и приехали. – Я паркуюсь на маленькой стоянке.

Мы бок о бок входим в магазин на углу захудалого торгового центра. Я открываю для нее дверь, и Эшли проходит с мягкой улыбкой на своих красивых губах, если мне это не почудилось.

Красивые губы?

Я застываю в дверном проеме. Что, черт возьми, со мной не так? Я женатый человек, если уж на то пошло.

– Ты идешь? – спрашивает она у прилавка внутри.

Я смотрю на нее с минуту, задаваясь вопросом, может ли этот простой ремонт экрана телефона стать огромной ошибкой.

Затем быстро и коротко киваю и присоединяюсь к ней внутри.

ЭШЛИ

«Не читай ничего такого в его доброте».

Бен не флиртует, он просто хороший парень.

По моему опыту, мужчины, которые открывают двери, делают это только потому, что им что-то нужно. Это «что-то» обычно связано с тем, что я обнажена или близка к этому. Я должна следить за собой, чтобы не принять галантность Бена за признаки того, что он хочет заняться сексом.

Конечно, он не хочет заниматься со мной сексом.

Он женат.

Овдовел, но все еще предан памяти о своей жене.

Жене, которая была совсем не похожа на меня.

Даже если бы мужчина решил двигаться дальше, он не выбрал бы барменшу, у которой было больше сексуальных партнеров, чем она может сосчитать. Он бы выбрал кого-нибудь более консервативного. Может быть, девственницу или молодую разведенную женщину, которая считает себя утвердившейся в вере девственницей. Она была бы милой и тихой, полной противоположностью моему вульгарному, крикливому рту, и она знала бы Библию вдоль и поперек. Они сидели бы и цитировали псалмы, а когда устраивали вечеринки, то играли бы в библейские викторины и притворялись удивленными, когда выигрывали бы каждый раунд. Зевок подступает к моему горлу.

– Долгий день? – спрашивает Бен, передав мой телефон Говарду, восьмидесятилетнему мужчине в очках с толстыми стеклами и доброй улыбкой. Он относит его в подсобку, чтобы заменить стекло.

– Я работала прошлой ночью. – И у меня какая-то экс-сексуальная дилемма, и я не могу заставить себя потрахаться. – Мне трудно расслабиться после работы.

Обычно помогает несколько хороших оргазмов, но, похоже, я тоже не расположена ни к одному из них. Даже в одиночку.

– Тяжелые часы.

Почему он говорит нежно и сладко и смешивает все сигналы?

Я наклоняю голову и изучаю его. Бен снова переоделся в свою консервативную пасторскую одежду, но я не забыла, как выглядят его плечи и руки под ней. Крепкие, массивные руки идеально подходят для того, чтобы держаться за них, сидя верхом на его коленях. Ох. Теперь мое тело реагирует.

Возможность заняться сексом с кем-то желающим, и я лед.

Немного доброты от мужчины, с которым у меня нет никаких шансов, и все мое тело пульсирует.

Что это за мазохистское дерьмо?

– Послушай, Бен… – Не могу поверить, что я собираюсь это сказать. – Я знаю, что ты просто от природы милый парень.

– Ты думаешь? – Уголок его рта приподнимается, и мужчина смело смотрит мне в глаза.

Он флиртует?

Нет. Я качаю головой и решаю, что, должно быть, устала больше, чем думала.

– Да. Но ты должен знать, что иногда быть таким милым с женщиной может быть неправильно понято…

– Прости. – Он лезет в карман и достает свой телефон. – Это из дома. Наверное, няня. – Его взгляд теплеет. – Придержи эту мысль. – Бен прижимает телефон к уху. – Привет, Колетт. – Выражение его лица мгновенно меняется. – Эллиот? Что случилось? Где Колетт?

Мой пульс учащается, когда я вижу, как глаза Бена сужаются, его челюсть становится твердой, а мышцы, кажется, набухают под рубашкой.

– Я уже в пути. Оставайся на телефоне. – Он делает шаг к двери, затем поворачивается ко мне.

– Прости, мне нужно идти.

– Что случилось? С Эллиот все в порядке?

– С ней все в порядке. Ее няня поставила что-то в духовку, а потом уехала на машине со своим парнем, сказав, что отлучится всего на минуту.

– Какого хрена?

– Я должен…

Я выхватываю телефон у него из рук.

– Я поговорю. Ты поведешь.

– Подожди, а как насчет твоего телефона?

Я толкаю дверь и жестом прошу его поторопиться.

– Я заберу его завтра. Поторопись.

Мы бежим трусцой к его машине, и через несколько секунд выезжаем на дорогу, ведущую к его дому.

– Привет, коротышка, это Эш.

Девочка шмыгает носом.

– Папа уже едет?

Страх и печаль в ее голосе разжигают мой гнев.

– Да, детка. Мы оба в пути, и мы уже близко, хорошо?

– Здесь странно пахнет. Мне страшно.

– Я знаю. Так что эм… что ты смотришь по телевизору? – Уличные фонари образуют сплошную полосу света, когда Бен увеличивает скорость.

– Г-г-губку Боб.

– О, да? Какой эпизод?

– Я не знаю. – Ее голос дрожит от рыданий.

– Ты видела ту, где они перестают делать котлеты с крабами и вместо этого делают пиццу?

Еще один дрожащий вдох.

– Да.

– А помнишь ту песню?

– Не знаю.

Я прочищаю горло и начинаю петь.

– Пицца Красти Краб – это пицца для нас с тобой.

Она издает тихий писк.

Я продолжаю петь эту дурацкую песню.

– Помнишь, каким сварливым был Сквидвард?

– Да. – Я слышу слабую улыбку за ее слезами и клянусь, что могла бы сделать сальто назад от того удовлетворения, которое испытываю.

– Хочешь спеть со мной?

– Нет.

Я хихикаю и пою в одиночестве, пока у меня не заканчиваются куплеты, и я начинаю выдумывать всякую чушь.

– Этого не было в песне.

– Уверена? Я почти уверена, что было.

Сквозь ее всхлипывания прорывается тихое хихиканье.

– Он никогда не пел, что пицца с пепперони – это мицца фаворитцца.

– Нет? Хм… – Я напрягаюсь, чтобы не врезаться в дверь, когда Бен резко сворачивает направо на свою улицу. – Я могла бы поклясться. – В поле зрения появляется его дом. – Мы уже подъезжаем, детка. Оставайся внутри, хорошо?

– Хорошо.

Бен ставит машину на стоянку и, прежде чем двигатель заглох, выскакивает из машины и бежит к двери. Вставляет ключ и распахивает дверь. Я завершаю разговор, когда вижу, как Эллиот бросает трубку и бросается в объятия своего отца, чтобы разрыдаться.

– Все в порядке, детка. Я здесь. – Он зарывается лицом в ее волосы, вдыхая ее запах, и я наблюдаю, как его плечи расслабляются с каждым вдохом. – Ты в порядке.

Я захожу внутрь, достаю из духовки противень с куриными наггетсами, напоминающими древесный уголь, и подключаю беспроводной телефон к зарядному устройству.

Глаза Бена блестят, а выражение лица жесткое, но он одними губами произносит: «Спасибо».

Я одними губами отвечаю: «Не за что», и принимаюсь за то, чтобы принести Эллиот салфетку и стакан воды с кухни, пока ее отец успокаивает ее.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Колетт пригласила своего парня…

– Что за чертовщина… – Я кусаю губы.

– Они долго были на улице, потом Колетт сказала, что ты не вернешься домой и что ей нужно идти, но она вернется. Плита начала пищать и стало плохо пахнуть, а она так и не вернулась. – Истерия нарастает в ее голосе с каждым словом, пока Эллиот снова не сдается и не падает в объятия своего отца.

Он качает головой, его плечи напряжены, а челюсть двигается, как будто тот фантазирует о том, как разжевывает эту сучку и выплевывает ее. Не то чтобы я винила его. Я бы с удовольствием поделилась с этой шлюхой своими мыслями.

После нескольких печальных минут он пытается снять ее обезьянью хватку со своей шеи.

– Почему бы тебе не пойти и не присесть на диван, чтобы я мог позвонить Колетт? – Когда она не отпускает его, глаза Бена умоляют о помощи.

Я сажусь на корточки рядом с Эллиот, и когда она открывает свои заплаканные глаза, то немного успокаивается.

– Ты ужинала?

Она качает головой.

– В настроении для пиццы Красти Краб?

Она шмыгает носом, немного отстраняется от отца и вытирает глаза предплечьем.

– Она н-н-не настоящая.

– Конечно, настоящая. Давай закажем одну и посмотрим, сможем ли мы заставить Губку Боба доставить её.

Она кивает, густая грива кудрей прилипает к ее мокрым от слез щекам.

– Ладно. Но я н-ненавижу пепперони.

Ее отец целует ее в лоб.

– Тебе не нравятся пепперони. Ты ничего не ненавидишь, детка.

– Вовсе нет, – говорю я. Бен вопросительно смотрит на меня. – Женщины чувствуют глубже, чем мужчины. Это не наша вина. Иногда не нравится – недостаточно сильное слово. – Я встаю и хватаю Эллиот за руку. – Разве это не так, коротышка?

– Да. – Она надувает губы. – Я ничего не могу с этим поделать.

Бен все еще выглядит немного убийственно, но улыбается.

– Как быстро я забываю. Простите меня.

Боже, он выглядит так чертовски хорошо. Немного сломленный, с едва скрываемой яростью и сердцем, полным чистой любви к маленькой девочке рядом со мной.

– Ты прощен, – говорю я.

Мы с ним слишком долго смотрим друг другу в глаза, и я, наконец, отвожу взгляд в сторону, чтобы разрушить чары. Бен прочищает горло, затем я слышу, как открывается и закрывается входная дверь. Он звонит Колетт и переносит разговор на улицу, чтобы уберечь свою дочь.

Я была неправа.

Бен Лэнгли не просто хороший человек.

Он замечательный человек.

ГЛАВА 6

БЕН

Колетт не отвечает на свой чертов телефон.

Возможно, это и к лучшему, потому что то, что я должен сказать ей прямо сейчас, может быть, неразумно и не по-пасторски, но о чем, черт возьми, она думала, оставляя мою шестилетнюю дочь одну? Я стараюсь не представлять себе все миллионы вещей, которые могли пойти не так, но это невозможно.

Я снова набираю ее номер, глубоко дыша и пытаясь взять свои эмоции под контроль на случай, если няня все-таки ответит. Снова голосовая почта. Хорошо. Ее машина все еще стоит на подъездной дорожке, и, в конце концов, ей придется вернуться за ней. Когда она это сделает, я буду ждать.

Я расхаживаю по крыльцу, сжимая телефон в одной руке, а другой вцепляюсь в волосы. Входная дверь медленно открывается, и Эшли выскальзывает, чтобы присоединиться ко мне.

– Неудачно?

– Она не отвечает на свой гребаный телефон, – тихо говорю я, чтобы Эллиот не услышала.

Эшли опирается бедром на перила, ее светлые глаза следят за мной, пока я продолжаю расхаживать.

– Да, я так и подумала, когда не услышала, как ты здесь теряешь свое дерьмо.

– О чем, черт возьми, она думала, оставляя Эллиот одну? И все это для того, чтобы пойти потусоваться с каким-то парнем?

– Иногда девушки тупеют рядом с определенными мужчинами.

Мой взгляд падает на нее.

– Это неприемлемое оправдание. Эллиот могла пострадать!

– Но с ней все в порядке.

– Дом мог сгореть дотла, или что, если бы случилось торнадо?

Ее глаза сужаются.

– В Аризоне?

– Кто знает. Миллион разных вещей могли пойти не так. Она могла умереть!

Эшли хмурится, но не так, будто ей грустно. Больше похоже на то, что она несколько недель решала математическую задачу, и ответ оказался не таким, как та думала.

Я чувствую себя опустошенным. Выбитым из колеи. Мое сердце бешено колотится, и я пытаюсь ослабить контроль над своим гневом. Мой контроль хрупок, и это ужасно для такого человека, как я. Моя жизнь работает только благодаря моему отлаженному контролю.

– Я не могу потерять ее. – Вот к чему все сводится. Я потерял Мэгги, и Эллиот – это все, что у меня осталось. Опускаюсь на дрянной складной стул на крыльце, ржавые соединения протестуют против моего веса.

Эшли садится передо мной на корточки и кладет руку мне на колено.

– Ты не потеряешь ее. Ты отличный отец, а она умный ребенок.

Осознает ли она, что ее большой палец рисует круги на моих штанах? Может ли видеть, как я смотрю на ее бледную руку, которая двигается и подергивается, когда девушка говорит?

– Сегодня вечером она попала в плохую ситуацию, но поступила правильно и позвонила тебе. – Эшли сжимает мое бедро, и это ощущение поднимается вверх и между моих ног. – Она в безопасности. Все в порядке. – Эшли наклоняет голову, чтобы поймать мой взгляд.

Моя кожа кажется горячей и слишком натянутой, мои губы приоткрыты, чтобы облегчить дыхание. Накатывающая потребность поднимается и опускается за моими ребрами.

– Все в порядке? – спрашивает она с легкой кривой улыбкой на губах.

Меня переполняет адреналин. Мой разум жаждет отвлечься от беспокойства о миллионе вещей, которые могли пойти не так с Эллиот сегодня вечером, поэтому я позволяю себе представить, каково было бы чувствовать улыбку Эшли на моей коже. Каково было бы чувствовать эту руку на моем колене, прижатую к моей обнаженной груди, в то время как ее длинные ноги обхватывают мои бедра. Я позволяю себе воображать вещи, которых человек в моем положении не должен желать.

Нет, Эшли. Не все в порядке.

– Да.

Ее улыбка становится шире, и мне интересно, на что это похоже на вкус. Будет ли ее язык мягким и сладким, или в ее поцелуе будет жестокий укус, словно я попробую свою собственную кровь? Мой член толкается за застежкой-молнией. Что, черт возьми, я делаю?

Я наклоняюсь вперед, чтобы упереться локтями в колени, заставляя ее убрать руку, и обхватываю голову руками, желая успокоиться и вернуться. Что это было? Только что я до смерти волновался за Эллиот, а теперь сижу на крыльце со стояком? Из-за женщины, которая не является моей женой? О боже, меня тошнит.

– О, пицца здесь, – говорит Эшли. – Быстро они.

Я смотрю на машину, припаркованную перед моим домом, и хмурюсь, когда вижу, как Колетт вылезает с пассажирской стороны. Я вскакиваю на ноги и бросаюсь к ступенькам, но чувствую твердое давление Эшли передо мной, удерживающее меня.

– Спокойно, Бен, – шепчет она, и этого достаточно, чтобы немного утихомирить мою ярость, чтобы я мог ясно мыслить.

Няня Эллиот смотрит на мою машину, когда идет через двор к нам.

– Ты, должно быть, Колетт, – говорит Эшли.

Девушка резко поворачивает голову и замирает. На ее лице застыл страх, потому что ее только что поймали.

– Ты сказал, что не вернешься домой раньше восьми.

– Значит, ты получила мое сообщение.

Она поворачивается к машине своего парня, как будто подумывает о том, чтобы сбежать, но он уезжает и оставляет ее сражаться в собственной проклятой битве. Колетт опускает голову и бормочет пару ругательств, прежде чем снова посмотреть на меня.

– Да, меня не было всего минут пять. Мне пришлось сбегать за тампонами.

Я собираюсь наброситься на девушку, когда смех Эшли привлекает мое внимание. Она стоит передо мной, ее правое плечо у моей груди, так что я не могу ясно видеть ее лицо.

– Используешь женские проблемы на чуваке, потому что знаешь, что он не будет задавать вопросов. Классика.

Колетт свирепо смотрит на Эшли.

– Хочешь, чтобы я показала тебе окровавленный тампон, чтобы доказать это?

– Да, хочу. – Эшли делает шаг вперед, но я не знаю, на что она способна, поэтому хватаю ее за локоть и бормочу ее имя.

Она останавливается и даже отступает на два шага назад, так что ее спина плотно прижимается к моей груди. Не знаю, случайность это или она сделала это нарочно, но это работает, когда мы привязываемся друг к другу.

– Иди домой, Колетт, – говорю я так спокойно, как только могу. Ничего хорошего не выйдет из нашего разговора сегодня вечером, когда я все еще злюсь и смущен тем, как Эшли на меня действует.

– Да, и ты уволена, – говорит Эшли.

Я смотрю на ее блестящие светлые волосы, потрясенный тем, насколько вовлеченной она решила быть. У Эллиот никогда не было защитника, кроме меня и, возможно, Бетани. Приятно видеть, как сильно Эшли заботится о моей дочери.

– Ты не можешь меня уволить. Я тебя даже не знаю, – говорит Колетт.

– Ты уволена, – повторяю я. – И я не дам тебе рекомендации, так что не рассчитывай на это.

– Ей это не понадобится, – говорит Эшли, не глядя на меня, ее взгляд прикован к подростку. – В ближайшие несколько месяцев она забеременеет от этого мудака, который сбежит, поджав хвост, при первых признаках проблемы. Не жди, что этот парень останется рядом, когда вся эта чушь типа «клянусь, я все решу» не сработает. Этот болван с тобой для легкого секса, не путай это. Сделай себе одолжение и возвращайся к учебе. Прими обет безбрачия, пока не найдешь парня, который смотрит на тебя так, будто ты держишь весь его мир в своих руках, и он в ужасе от того, что ты его раздавишь. А до тех пор? Перестань давать любому, кто проявляет хоть малейший интерес.

– Ты сумасшедшая! – говорит Колетт, топая к своей машине.

– Время покажет. Если ты не забеременеешь через шесть месяцев, тогда я съем свой собственный ботинок.

– Пошла ты!

Эшли хихикает. Мы молча наблюдаем, как Колетт отъезжает.

– Не знаю, мне вроде как нравится эта девушка, – говорит Эшли. – У нее есть харизма.

Только когда смеюсь, я понимаю, что моя рука обнимает изящное предплечье Эшли, а ее спина все еще крепко прижата к моей груди. Что я делаю? Тут же ослабляю хватку, и Эшли поворачивается. В процессе задевает задницей мою ширинку, и шумно втягивает воздух. Я отступаю назад, и мое лицо вспыхивает от того, с чем девушка только что соприкоснулась. У меня не натянуты штаны или что-то супер очевидное, но когда Эшли рядом, и я наблюдал, как она заступается за мою дочь, почувствовал тепло ее кожи под своей ладонью, мой член набух и определенно стал заметен.

Девушка замирает, ее спина напряжена.

Мое лицо так горит, что едва могу это выносить, и я благодарен за перегоревшую лампочку на крыльце, чтобы она не увидела, как сильно я покраснел.

– Эш, я… – Сожалею? Унижен? Возбужден и безумно запутался?

Когда она, наконец, смотрит на меня, в ее глазах нет нервозности или смущения, как я ожидал. Эшли улыбается, как будто я сделал ей комплимент.

Слава богу, пицца появляется как раз в этот момент, и я могу пробежаться трусцой по двору и заплатить за ужин, давая себе возможность остыть, а сердцебиению снизиться до приемлемой скорости.

Только когда Эшли, Эллиот и я садимся за кофейный столик перед телевизором, я могу ясно мыслить, и один и тот же вопрос снова и снова прокручивается в моей голове.

Что эта женщина делает со мной?

ЭШЛИ

Вчера вечером, наевшись пиццы, Бен и Эллиот отвезли меня обратно к моей машине у церкви. Он долго извинялся за то, что, по его словам, «украл у меня выходной», а я продолжала говорить ему, чтобы он не беспокоился об этом. По правде говоря, мне понравилось тусоваться с Беном и Эллиот.

Как только конфронтация на переднем дворе с этой подростком-идиоткой подошла к концу, мы вошли внутрь, и все стало немного странно. Если я была на одной стороне кухни, мужчина придерживался другой. Я скрестила ноги, сидя на полу у кофейного столика, а он сел как можно дальше на диван. Как будто между нами находился невидимый пузырь, который всегда держал нас на расстоянии.

Серьезное отклонение от того, насколько близки мы были снаружи.

Я предположила, что снаружи он был возбужден и не думал о том, чтобы держаться на расстоянии. А как только взял себя в руки и вернулся в дом, окруженный фотографиями своей жены, то вспомнил, каким человеком должен быть – недоступным. Увы. Он так хорошо чувствовался, прижимаясь ко мне.

– Бесплатно, – говорит Говард, возвращая мне мой телефон, который выглядит как новый.

– Вы уверены? – Я показываю свой бумажник в доказательство того, что пришла, готовая заплатить. – Я рада заплатить за ваше время.

Старик уже качает головой.

– Нет. Я знаю пастора Лэнгли всю его жизнь. Он для меня как семья.

– Правда? Значит, вы знали его, когда он был ребенком?

– Конечно, знал. Они с Джесайей были маленькими хулиганами. – Он снимает очки, трет глаза и снова надевает их. – Удивительно, что у них все сложилось так хорошо, учитывая, какими были их родители.

Я наклоняюсь вперед, опираясь на стойку.

– В каком смысле?

– Им промыли мозги в каком-то религиозном культе. Они переехали в Орегон после того, как Джесайя сбежал. Думал, Бен пойдет с ними, но он поступил в семинарию. Умный ход, если ты спросишь меня.

Ха… Я не знала этого о Бене.

– В любом случае, Джесайе, кажется, стало лучше теперь, когда он с Бетани. Милая девочка. Не могу сказать, что я вижу то, что она видит в нем.

М-м-м… он горячий, талантливый, у него большой член (по крайней мере, я так слышала), и он бросился бы под автобус, чтобы защитить свою жену. Не говоря уже о том, что Джес знаменит и неприлично богат, хотя ни то, ни другое не имеет никакого значения для Бетани.

– Еще раз спасибо за новый экран.

– В любое время. Увижу ли я тебя в церкви в воскресенье?

Я ухмыляюсь.

– Да, вообще-то, я буду у двери. Я только начала работать волонтером. И буду приветствовать прихожан.

– Молодец, – улыбается Говард. – Миру нужно больше таких хороших людей, как ты.

Ох, вау. Хорошие люди? Я хороший человек?

Я машу на прощание и, подпрыгивая, направляюсь к своей машине. Включив свой телефон, вижу кучу пропущенных звонков от Бетани и несколько сообщений от Энтони, спрашивающих, не хочу ли я «потусоваться». Я закатываю глаза и удаляю их. Сторми написала мне сообщение, спрашивая, где отбеливатель и резиновые перчатки.

– Даже не хочу знать, для чего это нужно. – Я нажимаю несколько кнопок, завожу машину и прижимаю телефон к уху.

Бетани отвечает щебечущим:

– Что за чертовщина! Я так чертовски зла! Джесси позвонил Бену прошлой ночью, и он рассказал нам об этом дерьме с Колетт! Я говорила, что эта девушка ужасна. И она пошла покупать тампоны, ага, как же. Полная бредятина!

– Было бы лучше, если бы ты вообще не произносила плохих слов, чем вот так говорить по-детски.

– Что случилось прошлой ночью?

Я рассказываю ей историю, свою версию, которая, кажется, совпадает с тем, что она уже слышала от Бена.

После нескольких секунд молчания она говорит:

– Думаю, мне следует вернуться и помочь Бену с Эллиот.

– Он сказал, что все решит. Думаю, тот собирается уходить с работы пораньше или что-то в этом роде.

– Он не может этого сделать! У него встречи по бюджету, консультации, собрания старейшин и церковь, которой нужно управлять, и…