Текст книги "Свет с небес"

Автор книги: Дороти Уошберн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Эллис вспыхнула, вспомнив, как он заставил ее замолчать. То, что она сознательно обрекла себя на жизнь старой девы, вовсе не означало, что она лишилась естественных женских инстинктов. Нейл Морфи, сам того не желая, слишком живо напомнил ей об этом. Он просто нашел самый быстрый способ заткнуть ей рот в присутственном месте, способ, придавший совершенно другой характер их разговору. Так подумал бы всякий, заинтересовавшийся их болтовней.

– Блестящий ход, – оценила Эллис. – Безупречный. – Вот и Алан сразу попался на удочку, хотя именно его приближение заставило Нейла действовать столь неординарно. – Мне кажется, я понимаю, почему шериф хочет держать в тайне ход расследования, – кивнула Эллис. – Страшно подумать, что может случиться, если все кинутся искать злоумышленника под каждым сугробом в округе! – ...Небо на востоке приобрело глубокий темно-синий оттенок, яркую синь зимнего вечера. – Но ведь со скотом Сэма все-таки случилось что-то необычное. Все знают об этом, мистер Морфи.

Они сошли с тротуара на заснеженную улицу, и Нейл с автоматической предупредительностью взял Эллис под руку. Удивительно мало машин, подумала Эллис. Наверное, их владельцы еще не закончили праздновать свадьбу своего соседа. Она глубже засунула руки в карманы куртки и уткнулась подбородком в грудь, чтобы сберечь как можно больше тепла.

Они прошли еще два квартала, прежде чем Нейл ответил:

– Все уверены в этом, мисс Эллис. Но никто ничего не знает.

– Но что все-таки говорят в лаборатории?

Нейл посмотрел на нее и неожиданно переменил тему разговора, да так, что у Эллис перехватило дыхание от его беспощадной резкости:

– Вы так и не догадались, почему вас вчера до полусмерти напугала фотография кинжала?

Они миновали закусочную Мейбл и Старую пастырскую церковь, подошли к зданию суда и прошли его, а Эллис всё никак не могла собраться с силами, чтобы ответить.

– Нет, – выдавила она наконец.

– Это странно.

И тогда, прежде чем здравый смысл успел бы заставить ее прикусить язык, Эллис выпалила:

– Этой ночью я видела кошмары. Ужасные кошмары. Мне снился этот кинжал... Он взлетал и обрушивался вниз, он хотел заколоть меня. – О Боже, это звучит как исповедь законченной шизофренички! Зачем она вообще заговорила об этом?!

– Все это ужасно, – помолчав, проговорил Нейл. – Меня мучили подобные кошмары.

Эллис озадаченно заглянула ему в лицо.

– И тоже про ножи?

– Про бомбы.

...Бомбы. О Боже, бомбы... Разве нужно объяснять почему его кошмарами стали именно бомбы? Изувеченное лицо Нейла говорило само за себя.

– Но ведь я никогда раньше не видела этого кинжала, – возразила Эллис – Никогда.

Нейл ничего не ответил, в молчании они миновали библиотеку.

– Может быть, и не видели, – задумчиво проговорил он наконец. – А может, он напоминает вам что-нибудь еще. Кто знает? Я только хотел сказать, что знаком с подобными кошмарами, вот и все. Да... приятного мало.

– Мало, – согласилась Эллис. Она еще раз украдкой покосилась на Нейла, ее взгляд скользнул по страшному ожогу, по рваному шраму, прорезавшему щеку. Бомба... Эллис поспешно отвела взгляд, боясь, что Нейл заметит, как она разглядывает его. Вообще-то не похоже, что он слишком болезненно относится к своей внешности, но ведь это вполне может оказаться просто маской, за которой он прячет боль. Эллис и сама прекрасно умела делать это, большинству людей было просто невдомек, насколько чувствительный и ранимый человек носит имя мисс Эллис Гудинг.

Бомба. Как страшно... Предназначалась ли она специально для Нейла? Или просто несчастный случай? Что делал он все это время, до того, как переехал в округ Гудинг? Что привело его на край земли? Как жаль, что она никогда не осмелится спросить... впрочем, он все равно ничего не ответил бы. Удивительно уже то, что он вообще упомянул о бомбе. Эллис очень серьезно сомневалась в том, что такой человек, как Нейл Морфи, мог случайно проговориться о чем бы то ни было. Но если это так, зачем же тогда он сказал ей?

Нейл молчал так долго, что Эллис едва не подскочила, снова услышав его голос.

– Этот сон и теперь тревожит вас? – спросил он.

– Немного, – подумав, ответила Эллис: – Похоже, я никак не могу избавиться от него. Вот, например, делаю что-то и вдруг снова вижу перед собой этот кинжал. – Она натянуто рассмеялась. – Но это пройдет, я не сомневаюсь!

– Хотелось бы верить, – уклончиво ответил Нейл.

Когда впереди показался ее дом – всего в полквартале ходьбы, – Эллис увидела свое черно-белое объявление о сдаче комнаты и вспомнила, что оно заинтересовало Нейла. Со стороны это выглядит просто уморительно, подумала она, холостяк ищет приюта под крышей старой девы! Может быть, это изменило бы его образ жизни?

– А где вы живете сейчас? – издалека услышала она собственный вопрос.

– Над Торнби.

– О! Как неприятно... Там, наверное, ужасно шумно?

– Да, до закрытия, – согласился Нейл. – И вечно воняет кислым пивом и горелой едой.

– Премило!

Нейл резко взглянул на нее и увидел озорные искорки, пляшущие в дымчатой зелени глаз. И тогда, медленно-медленно, словно приоткрылась годами запертая тяжелая проржавевшая дверь, он улыбнулся ей в ответ. Улыбка разлилась от уголков его рта, сгладила края шрамов. Веселые лучики морщинок разбежались от краешков просиявших серо-зеленых глаз, сразу потерявших свое обычное мрачное выражение.

Эллис затаила дыхание. На теплый рассвет – вот на что была похожа открытая улыбка Нейла Морфи. Ночь прошла, сменившись алым рассветным румянцем.

– А вы насмешница, мисс Эллис?

– Боюсь, что да, – согласилась она, широко улыбаясь в ответ. – Поймите, я выросла здесь, но получилась не совсем такой, как большинство здешних женщин. В нашем округе точно такие же мужчины, как и везде, то есть в большинстве случаев за гордым словом «мужчина» не стоит ровным счетом ничего – так, одна вывеска.

– Ну а вы-то, конечно, видите их всех насквозь!

Эллис передернула плечами,

– Мне всегда казалось, мистер Морфи, что мужчина не уронит своего мужского достоинства, если, прежде чем войти в дом, он счистит навоз со своего ботинка.

– Вашему батюшке, верно, никогда не приходилось очищать от навоза свои ботинки?

– Да, он был судьей. Но, поверьте, мой отец исправно исполнял все остальные «мужские обязанности», начиная с традиционной осенней охоты и кончая стойкой у Торнби. Все эти неважно. Разница между моим отцом и большинством мужчин заключалась в одной маленькой вещи – мой отец отдавал себе отчет в том, что делает. Он умел отвечать за свои поступки и совершал их осознанно.

– А почему вы до сих пор одна, мисс Эллис? Уж не потому ли, что видите насквозь всех мужчин?

– Нет.

Эллис крепко сцепила зубы и ускорила шаги, более не заботясь об изувеченной ноге Морфи. Он издевается над ней, а ведь она не сделала ему ничего дурного, просто пошутила!

– Я очень высоко ценю и глубоко уважаю многих достойных граждан нашего округа, мистер Морфи! Шерифа Робинсона, Сэма Каули, Боба Ньюмена. Продолжать?

Нейл удержал ее, поймав за локоть.

– Я не могу идти так быстро, мисс Эллис, – сказал он спокойно.

Эллис почувствовала себя полнейшим ничтожеством. Она ведет себя как законченная идиотка! Несется вперед со скоростью курьерского поезда, хотя прекрасно знает, что причиняет страдания больному человеку!

Сгорая, от стыда, она медленно обернулась я подняла глаза:

– Простите меня. Я не хотела... Я только пошутила.

Она ничего не сказала о том, почему побежала вперед. Нейл мог расценить это как проявление жалости, а Эллис была слишком далека от того, чтобы демонстрировать жалость к этому мрачному, опасному человеку.

С минуту он молча смотрел на Эллис, потом еле заметно улыбнулся:

– А я вовсе и не думал оспаривать необходимость счищать навоз с ботинок.

...Мне совсем не хочется домой, подумала Эллис, когда они подошли к подъезду. Неожиданно она почувствовала, что не хочет снова остаться одна, не хочет слушать бесконечное тиканье старых часов, дожидаясь, когда же наконец пробьет шесть и можно будет приступить к приготовлению одинокого ужина. И тут она поскользнулась на ледяной дорожке, засыпанной чистым вчерашним снегом, Эллис охнула и напряглась, ожидая болезненного падения на мягкое место, но неожиданно, на полпути к земле, ее подхватили сильные мужские руки.

– Проклятье! – шепотом вскрикнул Нейл, со свистом вдыхая воздух сквозь стиснутые от боли зубы.

От спины боль страшной волной прокатилась по всему телу, холодный пот выступил на лице, зубы заломило от муки. Несколько страшных секунд, показавшихся вечностью, он продолжал поддерживать Эллис, не в силах разогнуться.

Наконец он осторожно опустил ее на землю. Эллис моментально вскочила на ноги. Озадаченная тем, что Нейл позволил себе выругаться при ней, она посмотрела на него и замерла. Одного взгляда на Нейла, согнувшегося пополам, с мучительно сжатыми белыми губами, с лицом, покрытым бисеринками йога, было достаточно, чтобы понять, как он страдает.

Она не посмела упрекнуть его за то, что он подхватил ее, не осмелилась спросить, что же ей теперь делать. Люди, испытывающие такие страдания, очень болезненно относятся к глупым вопросам. Поэтому Эллис просто подождала, пока кончится самое худшее. А когда Нейл начал выпрямляться, она подошла сбоку и обхватила его за пояс, точно так же, как и прошлым вечером.

– У меня остался тот бренди, – просто сказала она. – А ввиду наступающего праздника я сегодня утром купила еще несколько бутылок скотча и бурбона.

Нейл глубоко вздохнул, обхватил Эллис за плечи, и они медленно двинулись к дому Гудингов.

– Пожалуй, мне и впрямь полегчает от глотка крепкого скотча, – процедил он наконец.

– И я так думаю. Но, может, вам стоит принять что-нибудь посильнее? Какое-нибудь сильное обезболивающее?

Он отрицательно покачал головой.

– Но почему? – удивилась Эллис. – Напротив...

Он перебил ее, не извиняясь:

– Я не хочу превратиться в наркомана, мисс Эллис, даже и в лекарственного.

Это вызывало уважение, но Эллис не могла смириться с мыслью, что этот человек обречен терпеть ужасные страдания без всякой возможности хоть ненадолго снять боль.

– Неужели так будет всегда? – спросила она.

– Не знаю.

Уходя на свадьбу, Эллис не отключила топление, поэтому они с Нейлом вошли в дом через парадное. С явным облегчением Нейл нырнул в кресло-качалку. Точно так же, как судья Гудинг, когда его донимал радикулит.

Эллис поспешно налила ему скотча – двойную дозу, хотя он и не просил об этом, предложила подождать ее, пока она поставит чай.

Нейл с радостью побудет один какое-то время, подумала она. Ему нужно время, чтобы поморщиться от боли, застонать и поерзать кресле, устраиваясь поудобнее... Не нужна ли ему теплая грелка? Или он смертельно оскорбиться, предложи она ему такое средство? Ох уж эти мужчины, иногда они ведут себя как конченные ослы!

Эллис стояла посреди кухни, дожидаясь, пока закипит кофе, и вдруг... Неожиданно ей показалось, что она смотрит сквозь кривое стекло. Знакомая кухня как-то неуловимо изменилась, привычные домашние звуки сейчас звучали... почти угрожающе.

Растерянно потирая руки, она огляделась. Такое ощущение, как будто... как будто здесь кто-то побывал. Вес вещи вроде бы на своих местах, все как обычно... но почему же ее не покидает это странное чувство?

И тут ей показалось – да-да, показалось, что краешком глаза она заметила какое-то быстрое движение. Резко обернувшись – сердце молотом било в ребра, – она посмотрела в окно... и ничего не увидела. Ничего. Эллис поспешно подошла и задернула бежевые шторы на всех окнах, отгородившись от ночи.

Что случилось? Что со мной? – раздраженно подумала Эллис, поспешно собирая на поднос кофейные кружки и остатки шоколадного торта, который пекла еще ко Дню детской сказки. Ночные кошмары, идиотский страх перед обыкновенной фотографией, а вот теперь еще... ощущение... ощущение невидимых наблюдателей, следящих за ней.

Эллис содрогнулась и тут же выругала себя последними словами. Она никогда не верила ни в привидения, ни в другую подобную нечисть. Даже ребенком она не боялась ночных обитателей... ну разве что давным-давно, в розовом детстве, когда она была почему-то уверена, что под кроватью лежит в засаде кровожадный аллигатор... Вот уже почти пять лет она живет одна в этом доме, и ни разу ее не посещали никакие страхи.

Взяв себя в руки, Эллис сердито приказала себе немедленно выбросить из головы всю эту чушь и наполнила кружки горячим крепким кофе. Эллис варила отличный кофе. Она вспомнила, что Нейл уже оценил его по достоинству. Хороший кофе – маленькая роскошь, которую позволяет более чем скромный заработок библиотекарши.

Нейл сидел в качалке, глаза его были закрыты, в руках – пустой бокал. Как ни старалась Эллис двигаться бесшумно, стоило ей только войти в комнату, как Нейл немедленно открыл глаза и проследил взглядом за ее движением с подносом к маленькому столику.

Ему не хочется шевелиться, подумала Эллис, устраиваясь на кушетке. Наверное, он нашел удобное положение.

Перегнувшись через стол, она взяла бокал из рук Нейла.

– Еще?

– Нет, спасибо. Этого более чем достаточно.

– А кофе?

– Не откажусь.

Снова наклонившись чтобы не заставлять его тянуться, Эллис подала кружку.

– Вы очень добрая женщина, Эллис Гуддинг, – к ее удивлению, вдруг сказал он.

Оторвавшись от своей кружки, Эллис подола голову и увидела, что ее гость снова закрыл глаза.

– Вовсе: нет. Просто я знаю, что такое боль и что значит найти то единственное положение, в котором она почти не ощущается. Я помню несколько случаев, когда без колебания пристрелила бы сиделок в больнице, будь у меня пистолет.

Хриплый короткий смешок в ответ.

– Что ж, такое чувство мне хорошо известно.

– Не сомневаюсь. А как насчет торта?

...Если он чего-то и хочет, то только спать, поняла Эллис несколькими минутами позже. Во время всего вяло тянувшегося разговора глаза Нейла были закрыты, голова откинута назад, на спинку кресла.

Ну и прекрасно, подумала Эллис. Она встала, объявила, что отлучится на несколько минут, и вышла. Однако она вовсе не собиралась возвращаться. Она пошла в спальню, переоделась в джинсы, теплые носки и любимый зеленый свитер. Долго возилась с непокорными волосами, зачесывая их в привычный конский хвост на затылке. Смыла ненавистный макияж, к которому прибегала лишь в самых исключительных случаях... И когда наконец тихонько подкралась к двери в гостиную, то увидела, что Нейл Морфи крепко спит в кресле

Отлично! Эллис вернулась на кухню и занялась приготовлением ужина – гораздо более обильного, чем обычно. Это занятие отвлекло ее от сгущавшихся за окнами зимних сумерек и от не покидающего ощущения чьих-то внимательных глаз, зорко следящих за нею.

...Что-то ужасное было уже совсем близко...

Нейла разбудил золотистый свет лампы и восхитительный аромат жарящегося цыпленка. Сначала он просто не понял, где находится, потом вспомнил, что Эллис Гудинг вышла, сказав, что вернется через минуту. Однако, судя по умопомрачительным запахам из кухни, он проспал гораздо дольше. Слегка повернув голову, Нейл увидел Эллис.

Она сидела на краю кушетки, подвернув под себя ноги, уткнувшись в книжку и рассеянно теребя тугую спиральку рыжих волос. Сейчас он ни за что не дал бы ей больше восемнадцати. Нейл не отрываясь смотрел на Эллис, недоумевая, почему она позволила ему заснуть в своем доме и так спокойно отнеслась к подобной бесцеремонности. Он наверняка проспал не менее двух часов! Любая хозяйка без труда нашла бы способ разбудить обнаглевшего гостя. Он не нашел бы ничего предосудительного и в том случае, если бы его просто растолкали и выпроводили вон...

Но теперь он проснулся, значит, нужно что-то сказать, извиниться и уйти. Но вместо этого Нейл продолжал молча сидеть, наслаждаясь теплом и уютом. Давно уже ему не было так хорошо и удобно... А еще он продолжал не отрываясь разглядывать Эллис, погруженную в книжку.

У нее красивые волосы, снова подумал он, жаль, нельзя увидеть их распущенными. Кожа цвета густых сливок – оживший атлас, такой же нежный и теплый на ощупь... И эти великолепные губы! При виде таких губ тысячи видений возникают перед мужскими глазами – тысячи видений, одно соблазнительнее другого. Почему она избегает мужчин? Может, когда-то давно ее кто-нибудь обидел?

Неожиданно, как будто почувствовав на себе его взгляд, Эллис подняла голову от книги. И улыбнулась.

– Хорошо поспали?

– Вам следовало растолкать меня, мисс Эллис. Мне просто неловко за свою непростительную бестактность.

Она покачала головой.

– Вам нужно было поспать, что ж в этом плохого? Ужин будет готов через полчаса. Если не хотите вставать, я могу принести поднос прямо сюда.

...Черт возьми, он не верил своим ушам. Ведь эта женщина совершенно его не знает! С какой стати она причиняет себе беспокойство заботами о нем?

...Какой тяжелый человек, думала Эллис. Не знает, что теперь делать, растерялся и готов сбежать...

– Послушайте меня, мистер Морфи, – решительно объявила она, – вы были столь добры ко мне, что дважды провожали до дому. Кроме того, мы с вами живем в одном городке, вы мой сосед. Вам хотелось спать, мое кресло оказалось достаточно удобным для этого, вот вы и задремали в нем. И если бы я разбудила вас, я считала бы себя последней бессердечной дрянью!

И еще... вы знаете, я тоже в свое время перенесла сильнейшие боли... давно, после одного несчастного случая, так что уж я-то знаю, как тяжело бывает просто уснуть. Ну а что касается ужина, то я в любом случае собиралась готовить. Поверьте, я не слишком перенапряглась, почистив лишнюю картофелину. – Тут Эллис ласково улыбнулась. – Надеюсь, вы найдете в себе силы смириться с этим?

– А разве у меня есть выбор?

Эллис недоверчиво вгляделась в его лицо и, поняв, что это шутка, улыбнулась еще шире.

– Пожалуй, я вам его не предоставлю.

– На мое счастье. – Он тоже позволил себе улыбку. – Я оценил вашу доброту, мисс Эллис. Поверьте, я говорю совершенно искренне... И еще, думаю, мне следует тоже разжиться таким креслом. Я даже представить себе не мог, насколько оно удобно!

Эллис кивнула.

– Да, с виду этого не скажешь, но вот мой отец тоже был неравнодушен к качалке – у него часто болела спина... Послушайте, ведь вам стало плохо не из-за того, что вы поддержали меня на улице, правда?

Она так небрежно, будто невзначай спросила об этом, что Нейл сразу догадался, насколько ее тревожит эта мысль.

– Нет, – ответил он. – Это старая рана, давняя боль, я чувствую такое по десять раз на дню. Не беспокойтесь, вы здесь совершенно ни при чем.

Он, наверное, был на редкость обаятельным мужчиной до ранения, думала Эллис через несколько минут, стоя у плиты и помешивая густую подливку. Отблески этого обаяния и сейчас пробиваются сквозь грубую мрачную броню, в которую заковала его боль. А еще... он, несомненно, был грешно красив, этот Нейл Морфи. Это видно и сейчас никакие шрамы не могут скрыть великолепную лепку скульптурно-правильных черт его лица. Преждевременное серебро седины лишь добавляет еще один штрих к таинственно-притягательному облику этого человека.

Отвернувшись от плиты, чтобы добавить воды в подливку, Эллис бросила рассеянный взгляд в окно кухни.

И закричала.

3

Нейл вскочил сразу же, как услышал крик и звон разбитой посуды. Правая рука Нейла автоматически скользнула под пиджак в поисках револьвера, который он всегда носил с собой... и нашарила пустоту. Нейл резко выругался. Револьвера нет. Он забыл сунуть его в пиджак, собираясь на свадьбу к Хейнену... Ничего нет, никакого оружия, кроме пары рук. О черт, в последние дни все встало с ног на голову!

Еще не стих, оборвавшись, звук крика Эллис, а Нейл Морфи уже распахнул ногой дверь кухни и, стоя возле косяка, быстрым взглядом оценил ситуацию.

Эллис была одна. Она стояла, прижавшись спиной к кухонному столу, ее безумный взгляд метался от распахнутой Нейлом двери к окну, за которым уже сгустились сумерки. У ее ног в лужице густой подливки валялись осколки посуды.

– Эллис? – Убедившись, что в кухне никого нет, Нейл шагнул внутрь. – Эллис, что случилось?

Ее огромные, полные ужаса глаза остановились на нем. Вздрогнув всем телом, Эллис обхватила себя руками.

– Кто-то заглядывал в окно.

Два широких шага, и вот уже Нейл распахнул дверь на улицу. Стоя на верхней ступеньке, он оглядел подъезд, кусок улицы перед домом и снег под окнами кухни.

– Вы видите что-нибудь? – Эллис стояла в дверях за его спиной.

Нейл обернулся.

– Не слишком много. У вас есть фонарик?

– Сейчас принесу.

Чтобы, стоя на земле, заглянуть в окно кухни поверх бежевых занавесок, злоумышленник должен обладать немыслимым ростом – никак не меньше двух с половиной метров, прикинул Нейл. Или же использовать лестницу, что тоже маловероятно, ведь снег под окнами совершенно нетронут... если не считать хлопьев, упавших с крыши.

Нейл запрокинул голову и посмотрел на крышу. Тут как раз вернулась и Эллис.

– Вот. – Она протянула фонарь.

При его свете Нейл сразу увидел, что снег почти полностью ссыпан с карниза над кухней. Взяв фонарик, он спустился с крыльца и пошел по дорожке перед домом, освещая крышу. Да, кто-то смахнул с нее снег, но ведь это запросто могла быть и кошка, тем более что, если бы на крыше был человек, они с Эллис непременно услышали бы, как он слезает.

Сейчас Нейл ясно видел, что в доме Гудингов второй этаж был более поздней пристройкой и тянулся не над всем зданием. Кухонный карниз находился на уровне первого этажа, и крыша здесь была плоской, в отличие от остроконечной двускатной верхней пристройки, так что в принципе забраться сюда – дело нехитрое... но все же быстрый пробег злоумышленника по крыше не мог не быть услышанным внизу.

– Нейл?

Эллис ждала его в дверях. Нейл заметил, что она дрожит и морщится от холода. Он повернулся и захромал обратно.

– Ничего, – объявил он у порога. – Если кто-то и был, то уже скрылся. Скажите, что именно вы увидели?

Он закрыл дверь, оставив ночь за порогом.

– Это произошло так мгновенно... О! Моя подливка! – Она быстро отвернулась, схватила проволочный венчик. – Еще чуть-чуть, и она вся сгорела бы...

– Вы узнали лицо?

– Нет. – Эллис выключила газ под подливкой. – Ну вот, ужин готов.

...Эти последние два дня явно истощили запас терпения Нейла Морфи. Непрекращающиеся боли вряд ли способствуют улучшению характера мужчины.

– Эллис, вы можете повернуться ко мне и ответить на мои вопросы?

Она стремительно обернулась, лицо ее вспыхнуло от гнева.

– Я отвечаю вам, мистер Морфи! А еще я пытаюсь спасти свой ужин! И кроме того, мне кажется, я не давала вам повода обращаться ко мне столь фамильярно!

– Фамильярно?! Да вы просто не понимаете значения этого слова. «Дорогая» – пожалуй, звучало бы несколько фамильярно. Черт вас возьми, женщина, вы...

– И не смейте ругаться при мне!

Боль вернулась снова... Вероятно, виной всему небольшая пробежка из гостиной в кухню. Раскаленная кочерга вонзилась в поясницу, и потоки огненной лавы устремились в левую ногу. Нейл не желал обращать внимания на боль. Он пытался крепиться. Боль – его крест, его наказание. Но он не сумел сдержаться, когда раскаленные когти коснулись бедра, глубоко впились в плоть. Нейл судорожно вздохнул и зажмурился. Будь он проклят, если даст понять этой женщине, как глубоко страдает...

Но Эллис все поняла. Неожиданно она оказалась рядом, обнимая, поддерживая, что-то ласково приговаривая самым задушевным, самым нежным голосом, напомнившим Нейлу холодный родничок, весело булькающий среди мшистых прохладных камней. И он уцепился за этот голос, обещающий успокоение, как за спасительный канат, брошенный на дно преисподней.

– Давайте-ка вернемся в вашу качалку, – мягко приговаривала Эллис по пути в гостиную, бережно поддерживая Нейла. – Вам было так удобно там. Я ведь все знаю, мистер Морфи. Я знаю, что у вас начались боли из-за меня, из-за того, что вы не дали мне упасть на улице. Лучше бы я грохнулась!

Он сердито посмотрел на нее, но испепеляющий взгляд не достиг своей цели, ведь сейчас Нейл видел лишь рыжую макушку Эллис.

– Мне вовсе не стало хуже! Просто сегодня у меня плохой день. И вообще, когда вы только прекратите нянчиться со мной?!

Снова он пришел в себя, уже сидя в старой качалке, держа в руках высокий бокал, на два пальца наполненный скотчем.

– Сейчас я принесу поднос, – оживленно объявила Эллис. – А вот уж за едой вы сможете спрашивать меня обо всем, что вам угодно.

...Сегодня у него действительно выдался плохой день. Хотя боль никогда не покидала Нейла, все же большую часть времени он мог игнорировать ее с помощью простого аспирина. Но время от времени поврежденные нервы просыпались и превращали его в настоящего калеку. Обычно в таких случаях Нейл гулял до полного изнеможения, но сегодня он залпом выпил налитый Эллис скотч.

Проклятье, это не женщина, а настоящий бульдозер! Он чувствовал неловкость оттого, что она увидела его беспомощным. Когда приступ пройдет – через несколько дней или через неделю, – никто не сможет сказать, что Нейл Морфи может так страдать от боли. Только в такие вот плохие дни ему не всегда удавалось скрывать свои муки. Эллис разложила два маленьких столика, – один поставила Нейлу, чтобы ему не приходилось тянуться. Подняв глаза над краем бокала, он украдкой разглядывал ее. Смотрел, как колышутся в такт шагам ее полные груди, любовался золотыми искорками, которые свет лампы зажег в ее рыжих волосах. Удивительная женщина. Не милашка и не красавица, но стоит раз увидеть, и уже никогда не забудешь... Впервые за много-много долгих месяцев ему захотелось коснуться женской груди... захотелось глубоко войти в женщину. Чтобы прохладная нежность ее ладоней ласкала его спину и ягодицы, а покалывание острых ноготков сказало бы о том, что она хочет слиться с ним... Чтобы эта женщина извивалась и изгибалась под ним – горячая и сладкая, чтобы отдавалась вся без остатка, как и подобает самке... Черт возьми!

Он отвернулся от Эллис, которая наклонилась над его столиком, подавая полную тарелку – жареный картофель, цыпленок и спаржа. Не сейчас... Не теперь... Никогда. Огромным усилием воли он заставил себя оторваться от Эллис и вновь обратить свои мысли к таинственному соглядатаю.

– Что именно вы увидели в окне? – резко спросил он.

Эллис уже собралась вскинуться, но смолчала, поняв причину его раздражения. Она все пыталась сделан, вид, что ничего не произошло. Она действительно не хотела думать об этом, но в то же время прекрасно понимала, что независимо от ее желаний неизбежно близился ночь и тогда, одна в своей постели, она все равно не сможет не вспоминать и не думать...

Пытаясь выглядеть совершенно спокойной, она протянула Нейлу соусник с подливкой. Он мрачно нахмурился, но подливку все-таки взял.

– Я увидела лицо, – покорно начала Эллис. – Лицо. Я не узнала его, но помню, что оно было... искаженным. Не знаю, может быть, на голову был натянут чулок?.. Нет-нет, не то, не похоже. Это лицо не выглядело смазанным или расплющенным. Нет, оно было... растянутым.

– Растянутым? – Нейл смотрел ей прямо в глаза, пытаясь уловить направление ее мыслей.

– Ну конечно, это не очень удачное сравнение, но я просто не знаю, как еще... Вот! Вот как! Это лицо выглядело искаженным, как если бы я видела его сквозь лупу. Или в дверной глазок снаружи. Не думаю, что я смогла бы через эти приспособления узнать лица ближайших друзей!

Нейл отставил соусник, сунул руку во внутренний карман пиджака, достал ручку и маленький блокнотик, быстро... нацарапал несколько ключевых слов.

– А что насчет цвета? Волосы, глаза, что угодно.

– А как насчет того, чтобы съесть свой ужин, пока он совсем не остыл? Мне кажется, что волосы темные, но, возможно, это была просто вязаная шапка. Не знаю. Все произошло так быстро.

Как спокойно говорит она о вещах, которые, казалось, должны потрясти ее! Нейл очень хотел бы, чтобы потрясли. Ведь это она кричала от ужаса, это она заставила его ворваться в кухню, как будто он мог сделать хоть что-нибудь! А теперь сидит тут, изображает королевское спокойствие и делает вид, что нет ничего важнее ее дурацкого ужина! Да-да, Нейл очень хотел бы, чтобы она до смерти перепугалась.

...А потом он заметил, что у нее дрожат руки.

Моментально исчезли злость и раздражение. Нейл понял, что Эллис Гудинг просто блефует. И это ей чертовски хорошо удается... Похоже, она очень давно научилась скрывать свой страх.

Зачем? Чего она боится? Заинтригованный, Нейл убрал блокнот, откинулся на спинку кресла и взялся за вилку. Сначала он должен выяснить все о любителе подглядывать в чужие окна. А уж потом перейдет к разгадке тайны Эллис Гудинг.

– Все ужасно вкусно, – похвалил он. – Лицо в окне было перевернутым?

– Благодарю вас. Нет. Обычное лицо. А почему вы спросили?

– Просто я не нижу другого положения, в котором можно оказаться лицо человека, заглядывающею и окно с карниза крыши.

О Коже! Эллис оторвалась от тарелки и удивилась на Нейла, отрезающего ножом ломтик цыпленка. Вряд ли во всем округе найдется еще один человек, который ел бы цыпленка с помощью ножа и вилки. Вряд ли. Здесь цыпленка едят руками.

– Нет, с лицом все было в порядке. Думаю, что кто-то просто стоял под окном.

– В таком случае этот кто-то был ростом около трех метров или же он взлетел. Учитывая, что под окном нет никаких следов, придется остановиться на последней версии.

Эллис судорожно сжала льняную салфетку.

– Вы шутите?

– Нисколько. Я совершенно серьезен. Но раз под окнами нет следов, значит, наш наблюдатель должен был заглядывать в кухню с крыши, а в таком случае лицо его было бы перевернуто. Конечно, он мог быть и в маске, надетой кверх ногами. Это объяснило бы кое-что... Нам осталось бы только выяснить, почему мы не слышали никакого шума на крыше. Или вы все-таки что-то слышали?

Эллис покачала головой.

– Нет. Ничего.

Она внутренне содрогнулась. Это ужасно.

Кто мог сделать это и зачем? Эллис считала, что знает всех в округе, знает так хорошо, что если бы кто-нибудь имел склонность к подобным шуткам, она непременно слышала бы об этом. С другой стороны, никто не может знать своих ближних настолько, чтобы быть уверенным в них...

Нейл пристально наблюдал за ней, и быстрая смена выражений на лице Эллис сказала ему очень много. Он решил, что настало время переменить тему.

– Я уверен, – успокоительным тоном произнес он, – что это просто глупая детская выходка. Ну-ка, припомните, кого из своих читателей вы особенно сильно распекали в последнее время?

Ее лицо отозвалось таким явным облегчением, что Нейл снова подумал о страхе, который она носит в душе. Еще одна загадка в длинном списке вопросов и тайн, окружающих эту женщину... Почему он так странно отреагировала на фотографию кинжала? Почему она считает необходимым прятать свой страх?